сердце тьмы 47

Четкий ответ на вопрос: лицемеры ли Космические Волки?

Этот вечный спор на вопрос: используют ли рунные жрецы шестого Варп.
Где-то совсем не давно видел отзыв где были указаны вроде две книги где одного рун-приста носом ткнули в этот самый "дух Фенриса". 

Полистал, но то ли я еду крышей и ничего такого не было, то ли плохо искал/не внимательно смотрел. Собственно просьба к знатокам лора, в особенности Космоволков и Тысячников, если существует в бэке четко проясняющий этот момент укажите пожалуйста ссылки на то, что: читать, смотреть. Если ли же такого нет, то выскажите своё мнение/теории на этот счёт. Заранее спасибо. =)Знаю, ленивая задница, но хочется сборник ответов/мнений/теорий в одном месте.

Выдержка про Ангрона, легион и очередную децимацию.

С момента создания Триумфальный зал был местом славы XII Легиона. Он был священной землёй, где все легионеры, от самого старшего магистра ордена до младшего рекрута, могли ходить и созерцать исторические триумфы, одержанные их братством. Стены были увешаны потрёпанными знамёнами тысяч врагов, вырванных из мёртвых рук завоёванных и выставленных напоказ в честь завоевателей со времён Гончих войны, прослеживая историю Легиона до объединения самой Терры. 
Разум Маго унёс его в те минувшие дни. Он практически мог почувствовать гром бронированных кулаков, отражающийся от стен "Непоколебимой решимости". Он слышал крики победы, ярости и рвения воинского братства, превратившего себя в оружие, достойное отца, который должен был однажды возглавить их. 

Но корабль, на палубе которого он стоял, больше не назывался "Непоколебимой решимостью", а он больше не был Гончей войны. Всё изменилось после Нуцерии. И теперь, стоя в Триумфальном зале, где они некогда с гордостью смотрели на стяги только что завоёванных цивилизаций, Маго и его братья собрались после поражения. 

Пожиратели миров собрались без промедлений после того, как отступили с поверхности Генны. Они построились в составе рот, в их рядах зияли дыры из-за потерь, понесённых каждым подразделением. Их броня находилась в том же состоянии, что и на поле боя, повреждённая и грязная, покрытая маслянистой янтарной кровью их врагов. Многие были залиты ею настолько, что чистый мраморно-белый цвет Легиона исчез, сменившись уродливым оттенком, который был больше похож на цвета Имперских кулаков Дорна, нежели на геральдику Двенадцатого. Искры вылетали из повреждённых сервоприводов. Воины сжимали почерневшие болтеры и древки сломанных копий, собравшись вокруг потрёпанных штандартов. 
Исчезло спокойствие, размеренные разговоры между братьями и подразделениями, лёгкая уверенность Легиона, готового к войне. В их рядах царила тишина, пока они ждали гнева примарха. 

Ангрон прибыл без помпы и фанфар. Он шёл словно зверь, вечно рыскающий в поисках добычи. Красно-бронзовая броня, которую он носил, лязгала и грохотала при ходьбе, бесценная изобретательность Механикум, представленная в виде грубой гладиаторской брони. В руках он держал колоссальный двуручный цепной топор Вдоводел. Он с лёгкостью опередил неуклюжие шаги своих хускарлов, Пожирателей, в их громоздкой броне Катафракта, одно лишь это выражало его презрение к элите Легиона и их клятве защищать его. 
То же самое презрение каждый из его сыновей почувствовал к себе, когда Ангрон окинул взглядом собравшийся Легион. 
И всё же, несмотря ни на что, у Маго при виде Ангрона перехватило дыхание. Он признавал опьяняющий эффект, который примархи оказывали на всё человечество, но он искренне верил в глубине души, что никто, кроме легионера, не мог полностью постичь их великолепия. Быть в восторге от существа на генетическом уровне, от одного его вида, чтобы пребывание в его присутствии всего лишь секунду, не важно как далеко, могло изменить всё. Чтобы одного его слово могло изменить на фундаментальном уровне весь ход жизни. 

-Поражение,-произнёс Ангрон. Слово повисло в воздухе, достигнув ушей каждого так, что ему даже не потребовалось повышать голос.-Хнн, снова поражение. 
-Я же говорил тебе, Кхарн,-сплюнул Ангрон, его налитые кровью глаза остановились на советнике, который покинул своё место во главе восьмой штурмовой роты и встал рядом с отцом.-Я же говорил тебе убить их всех. Вы не слуги моих братьев, чтобы тратить время на заботы о пленных, политику и прочие бессмысленные вещи. Когда я отдаю приказ, все должны умереть. Мужчины, женщины, старики, больные и собаки, все! Полное истребление, не меньше. Мои Пожиратели миров, десять тысяч, не могут завоевать единственный мир? Правда? Ничтожества. 
-Скажи мне,-прежде чем искоса взглянуть на Кахарна, он моргнул, один глаз отставал от другого.-Какое оружие они использовали? 
-У них не было оружия,-ответил восьмой капитан, его голос был размеренным и спокойным. Ангрон повернулся и подошёл к советнику. 
-Не было оружия?-примарх шмыгнул носом, начиналось кровотечение. Его взгляд переместился с Кхарна на собравшихся легионеров.-Только не говорите мне, что выы были побеждены врагом, у которого не было оружия. 
Ангрон поднял голову к потолку.
-Хнн, о братья и сестры, что бы вы сказали об этом? Вы, кто вместе со мной вырвался из рабства, из пещер, чтобы нести возмездие,-он снова посмотрел на Кхарна.-Хоть кто-нибудь из вас осмелился бы посмотреть им в глаза? 
В этот раз Кхарн не ответил своему повелителю. К этому времени он уже знал, что когда Гвозди разогревались, примарх не был склонен к диалогу. 
-Сброд сбежавших рабов,-продолжил Ангрон.-Полуслепые от голода, полуживые от холода, и всё же мы бились с высокими наездниками. И мы победили! Разве у нас был ваш драгоценный флот, броня и оружие? Нет. Мы сражались с ними в Хоззеане палками и камнями. И этими самыми палками и камнями мы заставили весь город выть, а затем мы сожгли его дотла. Мы добыли так много черепов высоких наездников, что сбились со счёта. Мы вырывали серебряные нити из их голов, пока они ещё были живы, с лихвой отплатив им за всё то железо и пламя, которым они напичкали нас!
-И всё это мы сделали за то время, которое потребовалось солнцу подняться и снова опуститься в землю. Один нуцерийский день, тридцать один терранский час, всё, что нам потребовалось, чтобы победить. Подвиг, который вы со всеми вашими арсеналами, со всей своей хваленой подготовкой, не смогли совершить.

Маго боролся с тьмой, сжимающей его сердце. За все годы, прошедшие с момента его возвышения в Легионе, после всех войн, он познал боль поражений и потерь. Но он никогда не испытывал стыда, настоящего стыда, пока не пришёл Ангрон.

-Полководцы,-сплюнул Ангрон, полу насмешка, которую примарх применял к капитанам рот.-Подойдите и разверните верёвку. Ответьте за своё поражение. 
Выжившие капитаны каждой роты вышли вперёд, повторяя ритуал, который они проводили снова и снова на глазах отца. Они сняли броню, удаляя пластины залитого кровью керамита, пока не оголились по пояс. Точно такой же ритуал будет проведён каждый Пожирателем миров в этот день, но уделом центурионов было вынести унижение перед всем Легионом. 
Маго достал боевой нож, чувствуя на теле длинный шрам, начинающийся на спине и опоясывающий его словно тёмно-красная змея. Его победы в дуэльных ямах были чистыми. Красные изгибы, как называл их его отец. Но порезы, отмечающие те кампании, где завоевание было достигнуто по прошествии нуцерийского дня, не были чистыми. 
После того, как Маго нашёл конец своей победной верёвки, он погрузил нож в тело. Порез должен был быть глубоким, чтобы шрам остался несмотря на попытки его тела исцелиться. Кровь потекла по его бедру, когда он погрузил нож в плоть до тех пор, пока острие не царапнуло чёрный панцирь. 
Протянув руку к поясу, Маго взял висевший на нём небольшой мешочек. Он открыл его и высыпал на ладонь содержимое - горсть геннской земли, которую он подобрал на поле боя. Повернув лезвие ножа вниз, чтобы расширить рану, он втёр землю в порез.
Боль от клинка были ничем для Маго. Он едва почувствовал её, как и приглушённое жжение от чужой земли, которая заполнила порез и перемешалась с уже свернувшейся кровью. Боль, которую он почувствовал, была внутренней, позор, который останется навсегда, когда его тело сделает шрам, и он станет чёрным изгибом. Верёвка была одной из немногих традиций, которую Ангрон позволил Легиону перенять из своего родного мира. И в отчаяние Пожиратели миров воспользовались бы любой возможностью, чтобы укрепить с ним узы, даже теми, которые произрастали из неудач и поражений. 
Кровотечение прекратилось к тому времени, когда Маго закончил. Он посмотрел на Кхарна, который втирал землю в свой изгиб, но брат не встретился с ним взглядом. После порицания на глазах у всех капитаны молча облачились в броню. Но примарх не закончил с ними. 

-Вы называете себя...завоевателями,-прорычал Ангрон.-Вы смеете называть себя Пожирателями миров, когда вам снова и снова не удаётся приблизиться к той ярости моих братьев и сестёр, которые заслужили своё имя и славу огнём и кровью в слезах своих врагов. Вы лишь притворщики. 
Руки примарха дёрнулись, сжимаясь и разжимаясь на рукояти Вдоводела. Он начал ходить взад и вперёд, его доспехи громыхали при каждом шаге. Его сыновья молча наблюдали, опасаясь слов, которые должны были скоро прозвучать. 
-Воины с Гвоздями, вдыхающими горячий дым в их черепа, не подвели бы меня. У них была бы сила, чтобы превозмочь, хнн, воля, без ограничений или какой-либо мысли о чести или выживания. Без страха смерти, которая является единственной вашей судьбой. 
Кровь ручьём текла у Ангрона из носа и уха. Его жёлтые глаза прищурились. 
-Ургх, гх...Я смотрю на вас всех, на мой Легион, и всё, что я вижу - это слабость. И слабость я не потерплю. Слабость надо искоренить. 
Ангрон остановился. Одним словом Ангрон вынес приговор. 
-Децимация. 

Сердце Маго поникло. И вновь потери, понесённые ими при поражении, усугубляются яростью Ангрона. Каждый десятый из числа воинов, которые выжили, которые сражались и истекали кровью друг за друга, за него, обнажат глотки в качестве наказания. Каждый десятый умрёт, чтобы успокоить сломленный разум своего повелителя. 
-Тяните жребий или покажите пример, полководцы,-сказал Ангрон.-Но каждый десятый - это плата, которую нужно заплатить. 
-Нет. 
Все посмотрели на Маго ещё до того, как он осознал, что это произнёс он. Ангрон развернулся к нему, сократив дистанцию тремя размашистыми шагами. Примарх возвышался над своим сыном, из безгубой раны его рта текла кровавая слюна.
-Нет?
-На Квадра Ни,-произнёс восемнадцатый капитан.-потребовалось больше одного нуцерийского дня, чтобы одержать победу, и по вашей команде мы убивали друг друга. И мы сделали это снова на Брухо, и Холу, и Трикатоне, и Цесте четыре. Наши клинки пропитались кровью братьев, только для того, чтобы усмирить ваш гнев. 
-Кровь пролилась,-Ангрон наклонился так, что его жестокое лицо оказалось на одном уровне с лицом Маго.-Потому что вы проиграли.
-Мы не проиграли!-взревел Маго. Он слишком хорошо знал повадки своего отца. Он знал, что его жизнь измеряется считанными секундами. Но его больше не волновало, что с ним случиться. Он выскажет всё перед своими братьями, прежде чем Ангрон разорвёт его на части. 
-Мы возвращались каждый раз, после позорного убийства наших собственных братьев, и завоёвывали эти миры. Мы выигрывали эти войны. Флаг Империума поднимался над городами, и те люди стали субъектами Империума благодаря нашему труду и нашей крови. 
Маго посмотрел отцу в глаза.
-И вот мы стоим здесь, нам отдан приказ о том, что к тем нашим братьям, которые пали с честью сегодня, присоединяться те, кто погибнет в позоре. Нет,-он покачал головой. -Больше никогда.

В течение нескольких секунд Ангрон ничего не говорил. Маго чувствовал горячее дыхание примарха на своём лице, пахло кровью. Внезапно Ангрон выпрямился в полный рост, запрокинул голову и засмеялся. 
Смех Ангрона был громким влажным звуком. Он прокатился по Триумфальному залу словно гром. Маго никогда не слышал его прежде, возможно никто из Легиона не слышал, за исключением может быть Кхарна. Смех не уменьшал тот ужас, который вызывало его присутствие. 
-Ты мне нравишься, капитан,-сказал Ангрон, стирая струйку крови, текущую из носа, и обнажая железные колышки, которые заменили ему зубы, в дикой ухмылке.-У тебя по крайней мере хватило смелости высказать свои мысли. Поэтому я позволю тебе выбрать. 
-Отец...
-Выбирай,-улыбка Ангрона исчезла так же быстро, как появилась.-Или я выберу за тебя. 
-Это ваш Легион. В венах его воинов течёт ваша кровь. Я не потерплю, чтобы их жизнями разбрасывались. Сегодня и так погибло достаточно. Я прошу вас, мой примарх, отец. Не делайте этого. 

Все следы радости, которую Ангрон выражал за мгновение до этого, исчезли. 
-Так много раз, снова и снова,-фыркнул он. Его глаза дёргались, приобретая и теряя фокус. -Хнн, снова и снова вы говорите мне:"мы твои сыновья", "Ты наш повелитель", "ты распоряжаешься нашими жизнями". Разве не об этом ты говорил там в пещере, Кхан? Чтобы заставить меня вернуться сюда? Вы теперь не только трусы, но и лжецы? Я ваш повелитель или нет? Если я повелитель ваших судеб, о чём вы так часто говорите, то вашей судьбой я назначаю децимацию. 
Маго сжал зубы, пока не скрипнула челюсть. 
-Безумие. 
-Осторожно, капитан,-сказал Кхарн со своего места рядом с примархом, добавив в голос холодных ноток предупреждения. 
-Ты выберешь,-повторил Ангрон, теряя самообладание.-Или я выберу за тебя. Кто будет первым? 
-Я. 

Саликар вышел из строя восемнадцатой роты, братья расступались перед ним, пока он не оказался рядом с Маго.
-Не выбирайте из первых рядов, капитан. Их доблесть была доказана в бою,-он преклонил колено перед центурионом, запрокинул голову, открывая горло. 
Маго посмотрел на Саликара, будущее Пожирателей миров, источник потенциала, который может быть загублен напрасно. 
-Они не единственные, кто доказал свою доблесть, брат. 
-За Легион,-прошептал Саликар, его глаза были открыты, а лицо выражало спокойствие смирения. 
Маго помедлил. Он закрыл глаза, вдохнул, открыл снова. 
-За Легион,-прошептал он в ответ, поднимая нож. 
-Нет. 

Маго повернулся, его клинок замер у горла Саликара. 
Безгубая пасть Ангрона искривилась в уродливой усмешке. 
-Убери клинок. Твой дух заслуживает уважения, но ты слишком много болтаешь. Ты, капитан, сделаешь это руками. 
Нож задрожал в руках Маго. Это находилось за пределами наказания, за пределами унижения. Это была ненависть. Какой отец мог так ненавидеть своих детей? Какой отец мог сделать такое? 
-Я не стану,-ответил Маго. Звон ножа, ударившегося о палубу, прокатился по всему Триумфальному залу.-Больше никогда, отец. 
-Ты отказываешь мне?-глаза Ангрона потеряли фокус, его огромное тело дрожало от раскалённого гнева.-Мне?
Пена сорвалась с губ Ангрона. Сквозь сжатые металлические зубы раздался медвежий рёв. Вдоводел упал на палубу, когда Ангрон вцепился в кабели, усеявшие его скальп. Его голова начала трястись, разбрызгивая слюну во все стороны. Пожиратели миров попятились от него. 
Голова примарха практически превратилась в размытое пятно, раскачиваясь из стороны в сторону. Они все слышали, как кабели Гвоздей мясника дёргались и визжали. Одно из туго натянутых соединений лопнуло, и, вспыхнув искрами, оторвалось от черепа Ангрона.

Из помещения словно выкачали воздух. Даже не осознавая этого все легионеры потянулись за оружием. Они давно были лишены смертных эмоций страха, но адреналин подстегнул их сердца, подпитываемый не знанием того, что случится в следующий момент. 
Ангрон внезапно перестал трястись, его лицо искажалось от резких спазмов. Его глаза были похожи на пару налитых кровью звёзд, выпирающих из головы. На губах пузырилась пена, раздался звук терзаемого металла, когда его хватка на Вдоводеле усилилась, и пальцы деформировали металл рукояти. 
Челюсть Ангрона резко открывалась и закрывалась, выплёвывая звуки, которые варьировались от яростного крика до пронзительного визга, ритмичный язык, который вызвал дрожь среди его сыновей. Они узнали этот язык, хотя никто из них не говорил на нём. Ангрон больше не был на "Завоевателе". 

Он снова оказался на Нуцерии, в ямах. 
Батто, капитан Пожирателей, был первым, кто подошёл к отцу, чтобы попытаться успокоить его. 
Через секунду Ангрон вырвал обе его руки и швырнул их, прежде чем поднял терминатора и размозжил его голову об землю. Одна из рук Батто упала у ног Маго, её пальцы подрагивали, всё ещё сжимая рукоять цепной глефы. 
С рёвом, который сотряс палубу, Ангрон кинулся на собравшихся Пожирателей миров. Полдюжины легионеров погибли в момент его приземления, в то время как многие другие пали под стремительными взмахами Вдоводела. Кровь текла по палубе, кровь сыновей, которые не понимали, что происходит и как на это реагировать. Некоторые из них кинулись на Ангрона, пытаясь повалить его на землю и обездвижить, полагаясь на превосходство в численности. Примарх с воем раскидал их, всадив Вдоводела в каждого, до кого смог дотянуться.

-Отойдите!-закричал Маго, глядя на своих сержантов, которые пытались сохранить контроль над подразделениями посреди столпотворения.-Назад, отойдите от него!
Ангрон схватил воина за ноги и размахнулся им словно цепом. Он ударил космодесантника об землю и раздавил его череп. 
Из дальнего конца Триумфального зала Тетис наблюдал, как их повелитель накинулся на своих сыновей в приступе безумной ярости. Другие члены либрария XII Легиона, крупица от числа библиариев в других Легионах, собирались в одном месте, им позволялось находиться рядом со своими братьями только до тех пор, пока они держались от примарха как можно дальше. Ангрон открыто выражал свою ненависть к одаренным в искусстве и усиленной боли, которую вызывали психические умы, воздействуя на гвозди мясника. 

Тетис сохранил немного воспоминаний из жизни до Легиона. Он держал каждое близко к центру своего разума, дата или запах, звук или чувство, каждый драгоценный фрагмент, наиболее полный из них был из его детства, когда он встретил зверя, умирающего от копья охотника. Даже в детстве Тетис обладал даром. Он чувствовал боль животного как свою собственную, единственная вспышка растерянности, когда вся агония проникающего в плоть клинка прошла сквозь него. 
Ангрон находился в таком состоянии постоянно. Навечно заключённый в мгновении тревоги и боли. 
Тетис стиснул зубы, почувствовав как затухают ауры его братьев, всё больше и больше с каждой секундой. Другие библиарии тоже это видели. В то время как их губы оставались неподвижны, в их разумах разгорелся горячий спор.

+Это худшее его проявление+
+Он убьёт сотни+
+Мы должны вмешаться+
+Мы должны попытаться использовать Общность+
+Это слишком опасно!+
+А какой у нас есть выбор?+ - послал разум Вориаса. Лекцио Примус был самым сильным среди них, затмив всех остальных, пока он не остался единственным в мыслях библиариев.+Он призвал каждого десятого умереть в качестве наказания. Если мы позволим его ярости бушевать дальше, сколько ещё наших братьев погибнет напрасно? Мы единственные, кто может успокоить его. Нет времени на споры - мы должны действовать немедленно!+

Камина Некронский

"Хорошо - один поцелуй. Но только после расстрела"

Если быть честным, я и сам давно уже хотел изобразить что-то подобное. Да и к тому же понимал, что некоторые из вас хотят этого еще больше чем я)

- P.S. Однако учитывайте, что это не является т.н. "Грэевским каноном" (т.е. не происходит по событиям комикса.)

- P.P.S. Тит, проснись! Ты обосрался!)

Отрывки из сольника про Альфария.

Взор Векта

 ними обращались, как с пленниками — их раздели, обыскали и привели в наблюдательный зал на вершине Центрального пика, не проронив при этом ни слова. Стражи в ониксовой броне, которые эскортировали их, выглядели надутыми от гордости, словно охотники на крупную дичь, принесшие особенно ценную добычу. Пестрый нашел это поведение несколько безосновательным, учитывая, что он буквально доставил себя и Беллатониса им на порог.

В зале, окруженном кольцами полированных кристаллов, они встретились с Вектом, восседавшим на уродливом металлическом троне. Великий тиран был в редком для него настроении — его практически переполнял злорадный восторг от сцен, которые он наблюдал в кристаллических панелях. Внутреннее кольцо было полностью посвящено демонстрации одной громадной битвы между многочисленными кабалами, схлестнувшимися вокруг шпиля с белыми стенами. Вект бросил на посетителей один взгляд и поднял руку, приказывая молчать, после чего снова сосредоточился на одном-единственном кристалле. Его точка обзора находилась на расстоянии от высокого шпиля и смотрела вверх с низкого угла, а вокруг нее бушевало сражение.

Сложно было не отвлекаться на калейдоскопические образы близкого насилия в других панелях. В каждой из них виднелись фантастические машины и воины, бьющиеся насмерть в быстрых как молния схватках, ощетинившиеся шипами и оружием массы враждебных кабалов, что схватились подобно аморфным монстрам с меняющими форму конечностями из огня и стали. Вект снова мельком глянул на Пестрого и ухмыльнулся, как будто прочитал его мысли.

— Все битвы жизненно важны для их участников, — насмешливо проговорил Асдрубаэль Вект, — но только одна сейчас имеет значение. Другие уже сыграли свою роль в моем плане. Я вижу, ты был достаточно догадлив, чтобы принести мне сувенир из путешествия по моему городу, Шут. Скажи, что, по твоему мнению, ты мне доставил.

Пестрый, нехарактерно для себя, занервничал. Вект оставался загадкой, нельзя было сказать, как он может отреагировать. Арлекин тщательно подобрал слова и ответил.

— Это Беллатонис, гемункул, помогавший известному архонту Иллитиану в известном предприятии, которое в конечном итоге привело к… ну, собственно, Разобщению. Вы хотели возмездия для тех, кто нес за него ответ — вот тот, кто был свидетелем всему произошедшему и может указать на всех остальных.

Вект рассмеялся маниакальным хохотом злобного веселья, который отразился от вертикальных кристаллов и эхом промчался под темным сводом наверху.

— Потрясающе! — фыркнул тиран. — Ты все еще веришь, что будет произведен некий судебный процесс, что виновных отделят от твоих драгоценных невинных, и свершится правосудие.

— Вовсе нет, — ответил Пестрый. — Я лишь горячо надеюсь, что, получив в руки ответственных, вы прекратите наказывать весь город за деяния немногих.

Вект хмыкнул и снова вгляделся в кристалл.

— И снова ты ошибаешься, полагая, что я не желаю причинять вред своим подданным, — безразлично сказал верховный властелин, — что все, что я делаю, суть следствие прискорбной необходимости, а не осуществление моей воли. Как я помню, ты также считал, что в моем городе свободно бродят слуги богов Хаоса — скажи мне, что ты выяснил.

— Многое, — невесело вздохнул Пестрый. — Из того, что сообщил мне Беллатонис, и того, что я видел сам, следует, что основная угроза исходит из субцарства под названием Аэлиндрах. Архитектор Судьбы и Повелитель Чумы нашли в этом месте смертных поборников, и после их битвы последователь Нургла стал восходящим чемпионом. Это и есть источник теней и вторжения в Комморру, которое последовало за Разобщением.

— Как увлекательно, — с пренебрежением пробормотал Вект, после чего шепотом отдал команду. Точка обзора, которая поглощала все внимание тирана, начала двигаться и медленно поползла вперед по растерзанной равнине, по направлению к крепости.

— Верховный властелин, могу ли я вставить слово? — с елейной почтительностью попросил Беллатонис.

— Оно еще разговаривает! — насмешливо воскликнул Вект, чье внимание по-прежнему было приковано к кристаллу. — Хорошо. Только не говори мне, что пришел просить меня о пощаде. У меня ее нет.

— Разумеется, верховный властелин, тому есть свидетели и задокументированные доказательства. В противовес тому, что думает арлекин, я не отдаю себя в вашу власть, чтобы привлечь ваше внимание к угрозе из Аэлиндраха. Во-первых, как гражданин Комморры, я всегда был под вашей властью и буду под ней всегда, с зачатия до распада…

Вект усмехнулся, но не отвел взгляда от кристалла, только покрутил пальцем, намекая, что Беллатонису следует поторопиться. Гемункул спешно продолжил:

— …но, как и многие другие, я принимаю лишь вас как моего подлинного повелителя. Иллитиан дал мне грандиозные обещания, и я решил следовать за ним — сделав это, я принял его цели как свои собственные, а также и его неудачи. В обмен на продолжение моего существования я могу предложить его жизнь за свою собственную, причем в такой манере, которая, как я думаю, доставит вам удовольствие.

Вект приподнял брови и отвлекся от кристалла ровно настолько, чтобы бросить на Беллатониса пронизывающий взгляд.

— Ты не имеешь представления о том, что приносит мне удовольствие, гемункул, однако я принимаю твою дань так, как она предложена, — сказал Вект и кивнул в сторону Ксагора, который жался в стороне, подняв голову Анжевер, как подношение. — Я вижу, ты принес мне старуху — это тоже было мудро. А теперь умолкни, начинается последний акт — ты пришел как раз вовремя, чтобы узреть его.

Обзор кристалла затмило облако тьмы, и он утонул под массой того, что оказалось тенекожими телами бесчисленных мандрагор. Изображение покачнулось и соскользнуло вниз, оказавшись на уровне пола, и в тот же миг кошмарные убийцы исчезли из виду. Панель померкла. Сцены в других кристаллах изменились, как будто по воде пошла рябь — одна за другой схватки рассыпались, и бойцы одной из сторон сразу же начали отступать с поля боя.

— Что только что произошло? — дерзко спросил Пестрый. Вект наградил его обжигающим взглядом. Беллатонис прочистил горло, решив рискнуть жизнью.

— Верховный властелин, могу ли я высказать предположение? — льстиво сказал гемункул. Вект кивнул. — Наш верховный властелин подстроил событие, в ходе которого он якобы пал на поле сражения, и, увидев эту катастрофу, его верные кабалы обратились в бегство… или, по крайней мере, только те, что действительно верны… Теперь мятежники соберутся с силами и объединятся на почве победы со всеми предателями, которые перебегут на их сторону.

Вект снова кивнул и одобрительно улыбнулся Беллатонису.

— Вполне верно, но ты не назвал ключевой ингредиент — то, что произойдет дальше.

— А что произойдет дальше? — с недоумением спросил Пестрый. Воодушевить своих врагов и приумножить их число — это для него выглядело очевидно скверным планом.

— Ты едва не сгубил все дело, даже не осознавая, Шут, — ядовито заметил Вект. — Это дало мне немалую причину для сожаления о том, что я приглядывал за тобой. К счастью, ты доставил мне кое-какую компенсацию, так что я могу простить тебе твой проступок.

— Вы говорите о леди, с которой я танцевал у огнепадов, — покаялся Пестрый, — или, может быть, о том парне возле подземелья Карателей? Сожалею, что причинил неудобства в обоих случаях.

— Леди Малис, которой ты причинил такие неудобства, что она просто вынуждена была убежать на дуэль с тобой, должна была привезти сюда обитателей Зловещего Валжо. В конечном итоге она спасла лишь горстку выживших, но вам обоим повезло, и их оказалось достаточно для моих нужд. Они только что достигли своих позиций, и сейчас вы станете свидетелями чуда.

Пестрый оглянулся на Беллатониса, чтобы посмотреть, что значит для него это название. Если оно что-то и говорило гемункулу, то его молочно-белое лицо ничего не выдавало. По поверхностям кристаллов теперь носились неудержимые живые тени, а высокий белый шпиль стоял несломленным среди длинных верениц гравилетов, влетающих внутрь и вылетающих наружу. Похоже, в крепость прибыло много новых друзей.

— Зловещий Валжо, — продолжил Вект, нисколько не тронутый и явно довольный неведением Пестрого, — заключал в себе последние сломленные остатки культа, который существовал в Комморре много, много лет назад. Это было так давно, что я тогда еще не достиг вершин правления, которых столь очевидно заслуживаю. Культисты попытались захватить власть над городом, думая, что их мистического знания будет достаточно, чтобы запугать благородные дома. Они, конечно, ошибались: аристократам не было дела до страданий, которые культисты могли причинить городу, но они были задеты брошенным им вызовом. Культ подготовил самое страшное оружие из своего арсенала — нечто настолько чудовищное, что его защитили всеми возможными мерами безопасности, чтобы это оружие могли активировать лишь лидеры культа. Однако, когда настал час последнего испытания, они побоялись его использовать. Аристократы повергли культ, но сохранили лидеров живыми, в муках, на случай, если им когда-либо понадобится использовать это оружие. И они тоже побоялись, когда пришел час. Когда я сверг благородные дома, я завладел контролем над Зловещим Валжо. Я — Асдрубаэль Вект, и я не боюсь использовать ничего, чтобы осуществить свою волю.

— Чему поклонялись культисты? — прошептал Пестрый, в ужасе от того, каким мог оказаться ответ Векта. Он думал, что верховный властелин слишком самоуверен, чтобы опускаться до мольбы капризным богам Хаоса. Он ошибся, и теперь Комморра безусловно обречена, ее ждет лишь вечное рабство во власти у нового прилива невообразимых чудовищ, которых нашлет Хаос. Пестрый уже много раз видел подобное, когда отчаявшиеся души просили о помощи любой ценой, не понимая, что есть такая цена, которую никто и никогда не должен платить.

Сцены, показываемые кристаллами, приобрели новый аспект: с каждой секундой тени становились все резче и чернее, одинокий белый шпиль пылал отраженным светом. Илмеи, обычно тусклые и болезненные на вид, раздувались в небе над Верхней Комморрой, пока не заполнили его практически целиком. Свет стал невозможно ярким, и хрустальные панели стали выглядеть, словно листы добела раскаленного металла.

— Они были солярными культистами, — улыбнулся Вект. — Они поклонялись Илмеям и заботились о них.

В последующие времена это прозвали «Взором Векта». Все комморриты содрогались, вспоминая тот день, когда Асдрубаэль Вект призвал Илмеи выжечь тьму из Верхней Комморры. Все ужасы Разобщения померкли пред ликом возмездия, которое оно породило.

Под сфокусированными лучами Илмей воздух вокруг крепости Белого Пламени поплыл жарким маревом, температура стремительно взмыла вверх. В считанные секунды мандрагоры и ур-гули съежились от чудовищного зноя, и их иссушенные тела сгорели дотла, словно клочки бумаги под газовой горелкой. Огромная кипучая масса теневой орды, оказавшаяся в ловушке на равнине, была полностью истреблена, изничтожена и испепелена безжалостными солнцами. Горстка выживших с воем разбежалась по глубочайшим теням Аэлиндраха, чтобы зализывать там ожоги, которые никогда не заживут.

Последователи Иллитиана сбежали под укрытие крепости, в то время как равнина тлела, и всюду вокруг спонтанно вскидывались языки пламени. Они оказались заперты в кольце огня, и когда жар стал еще сильнее, сама земля начала плавиться. И все же они считали, что внутри им ничего не грозит: цитадель Белого Пламени была укреплена не только металлом и камнем, со всех сторон ее защищали непроницаемые энергетические щиты, имелся неиссякаемый запас воздуха и пропитания. Им нужно было лишь переждать очередную осаду, пусть даже новым противником были краденые солнца Векта.

Но этому не суждено было случиться. Кольцо пламени неумолимо сужалось вокруг одинокого белого шпиля, и температура взмывала все выше. Выгорал сам перегретый воздух, разрастался титанический вихрь из огня, что крутился все быстрее и быстрее и тянулся в небеса. Крепость начала содрогаться и дымиться под натиском, но по-прежнему стояла в демонстративном неповиновении, пока вокруг поднимался клубящийся огненный столп. Его вершина разделилась, словно шеи гидры, и он потянулся вверх, чтобы прикоснуться к ликам самих Илмей…

Крутящаяся воронка начала всасывать чистую плазму напрямую из раздутых тел плененных звезд. Солнечные короны мгновенно слились друг с другом, изливая их смешанную массу на крепость внизу. На крепость Белого Пламени хлынула живая кровь Илмей, обрушились невообразимые энергии атомной бури. Ни одна хитроумная конструкция или искусная техника не могла сдержать подобную мощь.

Излучатели отказали, приборы расплавились, непробиваемые щиты, защищающие крепость, внезапно и катастрофически сколлапсировали, обнажив саму структуру. Поток стихийных сил пожрал камень и выпил металл. Органика — хрупкие обитатели крепости — в долю секунды вспыхнула и обратилась в газ. Все громадное строение с его высокими белыми стенами и покатыми фронтонами, с садами на крышах и усеянными лезвиями ублиетами, исчезло с оглушающим ревом.

Завершив свой разрушительный труд, Илмеи снова разделили свои циклопические взоры, и огненная буря рассеялась, оставив после себя бурлящее озеро жидкого металла и камня, которое медленно сочилось сквозь расщелины в фундаментальном слое, чтобы выпасть в Нижней Комморре смертоносным дождем. Но работа еще не закончилась. Пламенные лучи Илмей снова устремились вперед, расширяясь, чтобы выжечь ползучие тени Аэлиндраха из Комморры.

Тьма, что выплеснулась из границ царства теней, отшатнулась подобно живому существу и начала отступать пред лишенными масок ликами плененных звезд. Огонь и разрушение следовали за их лучами, и гаснущие пожары, начатые Разобщением, снова с ревом вспыхнули жизнью. Еще много часов город страдал под огненной плетью, но больше ни разу Илмеи не сфокусировались на одной крепости, как это случилось с цитаделью Белого Пламени.

Источник: Путь Архонта, Энди Чамберс

Фанатская карты Терры до объединительных войн