гробницы

Орден "Серебряных черепов". Часть II.
Тайный архив ордена "Серебряных черепов".
Допуск только для членов ордена.
Книга "Серебряные черепа - лик смерти"
...Так в году 017.М31 был основан наш орден братья. На планете Скалус была построена крепость "Башня мщения", где 10 воинов ордена стали тренеровать молодых юнцов, набранных на соседних планетах, делая из них настоящих Астартес. В них воспитывалась истинная сила духа и непоколебимость, потому что воины ордена Серебряных черепов должны были не бояться встретиться с самым страшным врагом, и продолжать сражаться, тогда как все другие погибнут или бегут с поля боя.
Но вот внезапно орден получил задание. В соседней системе были замечены корабли Эльдаров (1 флагманский при поддержке нескольких меньшего размера), движущиеся в сторону населенных планет. Орден на тот момент еще был на стадии зарождения, была укомплектована только одна 1 рота, но не смотря на это совет капитанов с радостью принял задание. Разгром флота Эльдаров должен был стать отличным боевым крещением для начинающих космодесантников ордена. Как только корабль "Коготь Дракона" был готов 1 рота во главе с капитаном Конрадом Вильеном отправилась в путь.
Пока корабль прокладывал путь в варпе капеллан ордена Гориан Бьерн, назначенный в орден Адептус Министорум, вдохновлял воинов рассказывая о том, как их капитан, времена командования 4 ротой Ультрадесантников, не побоялся выйти против намного превосходящего по численности врага и победить его. Капеллан не знал какой именно ценой была получена победа, на тот момент об этом знали только 10 космодесантников, а они предпочитали утаить этот факт, т. к. это было нарушением кодекса Астартес, что в свою очередь вело к позору и изгнанию. А потому эта героическая история вдохновляла воинов и наполняла их сердца решимостью и отвагой.
По прибытии в соседнюю систему Эпсилон 3, корабль космодесантников встал на орбиту одной из планет. Сразу же были высланы истребители-разведчики чтобы обнаружить корабли Эльдаров, но после нескольких дней поисков вражеский флот так и не был обнаружен. С планет системы так же не поступало сведений о возможном появлении чужаков. Получая день за днем подобные отчеты, капитан Вильен начинал приходить в ярость. Получалось что орден провалил свое первое задание! Эльдары уже получили все что хотели, и скрылись! Это событие легло тяжгим грузом на душу каждого воина ордена, провалено первое задание.
Навигаторы уже готовили корабль к переходу в варп, как вдруг с темной стороны одного из спутников вынырнул изящный корабль нежно-белого оттенка. Он сразу же открыл огонь из главных своих орудий по кораблю космодесанта. Корабль ордена не был готов к атаке и защитные экраны не были активированы, в результате корабль получил серьезные повреждения, пострадали обшивка и главный орудий отсек, но к счастью плазменный реактор не пострадал. А вражеские легкие корабли уже подходили в плотную готовые высадить войска и взять корабль штурмом. На корабле ордена в этот момент царила суматоха, капитан Вильен поднимал воинов по тревоге и приказывал готовиться к обороне. Уже во второй раз его план по стремительной и смертельной атаке позиций врага срывался, и заставлял воинов самих готовиться к обороне. Но в этот раз история не повториться! Десантные войска Эльдаров уже высаживались по всему на кораблю (по примерным посчетом сержантов врагов было около семи сотен), они захватывали отсек за отсеком, пока воины ордена под командованием Конрада не организовали линию обороны, способную хоть ненадолго остановить врага, но этого было недостаточно и вскоре космодесантники стали отступать. Как потом рассказывали капитан Вильен видя что его воины проигрывают сражение предпочел погибнуть чем вновь нести боль утраты по павшим братьям. Он в одиночку бросился в самую гущю врага, разя их своим силовым мечем, он рубил головы и отсекал конечности, он казался живым воплощением великого Императора, который одним движением руки повергал врага наземь. Его воины увидевшие подтверждение рассказам капеллана устыдились своему бегству, и выкрикивая клич ордена ринулись снова в бой.
То было одно из величайших сражений ордена, жалкие остатки эльдарской армии пытались спастись бегством, но даже магия их колдунов им не помогла. Все до последнего, враги были мертвы. Но и орден понес серьезные потери, 2/3 роты было убито или тяжело ранено, капеллан Бьерн оказавшийся в окружении врагов в первые минуты боя, получил серьезные травмы и погиб через несколько часов после окончания сражения. А капитана роты Конрада Вильена так же еле живого доставили в крепость ордена, где аптекарии долго бились за его жизнь, и в результате советом воинов было решено погрузить его тело в доспех Дредноута, чтобы сохранить ему жизнь. Для всего ордена их первый капитан Конрад Вильен стал символом стойкости и храбрости, он стал истинным воплощением воина ордена Серебряных черепов не отсупившим перед лицом смерти.
И только 10 космодесантников знали что тот поступок был совершон не в порыве храбрости, а скорее от отчаяния...

Тайный архив Либрариума ордена.
Доступ только для высокопоставленных членов ордена.

Отчет №37.
Капитан Вильен вы знаете что наша крепость построена на месте бывшего монолита скелетронов, недавно нами вновь были зерегистрированы всплески энергии под поверхностью планеты, группа техностражей во главе с техножрецом Марса Хостельдом Ноктисом и библиарием ордена Левиусом Тером отправилась в катакомбы и после недельного поиска обнаружила невероятное. На глубине 7,54 км. от поверхности, были найдены необычные захоронения, при ближайшем рассмотрении это оказались "могилы" скелетронов, по нашим подсчетам их насчитывалось около пяти с половиной тысяч (это место было названо нами как Могильник). Но самое невероятное не в этом, рядом с одним из тел были обнаружены болтерные снаряды! Это позволяет нам утверждать что побеждённые на этой планете скелетроны не были уничтожены, а неизвестным образом переместились в это хранилище где скорее всего проходил процесс их регенерации. Замеченные нами признаки энергии излучал один из монолитов, техножрец Ноктис проведя поверхностный анализ определил что монолит работает лишь на 45%, и вероятнее всего именно он способствует заживлению "ран" скелетронов. Этот феномен был назван им как "живой металл", эта технология находиться вне понимания адептов Марса, а потому она очень заинтересовала техножреца. Поэтому техножрец Хостельд Ноктис просит у вас разрешения на проведение исследований. Также нами были обнаружены таинственные письмена порывающие всю поверхность стен могильника, скорее всего это пример письменности скелетронов и если нам удастся его расшифровать мы получим огромное количество информации об истории этой рассы, их оружии и о феномене "живого металла". Поэтому я прошу у вас разрешение на изучение этих надписей. Жду дальнейших указаний.

Старший библиарий ордена Ромуэль Прит.

Отчет №59.
Все идет по вашему приказу капитан. Проведя исследования гробниц нами были выявлены несколько разновидностей скелетронов:
Парии (воины) - самая многочисленная группа, являются основной военной силой, вооружены гауссовыми винтовками.
Привидения (духи) - беззвучно парящие над землей за счет не известных технологий воины. Их длинные руки заканчиваются всевозможными видами колющего и режущего оружия способного разрезать даже керамитовый доспех.
Препарирующие (свежеватели) - предположительно являються комбинацией парий и привидений. Эти воины вооружены скальпелями способными за секунды освежевать простого человека. В качестве подтверждения своего статуса они "надевают" на себя кожу противника.
Бессмертные (преданные) - это более крупная разновидность парий, они вооружены более мощным видом гаусовых винтовок.
Гаусовее оружие - стреляет по принципу работы линейного асинхронного двигателя. Это оружие способно расщеплять любой вид органики и материи, с огромной скоростью срывая с него атом за атомом.
Отличительная черта, на груди каждого скелетрона имеется обьемный шестиугольный кристал, после исследований удалось выяснить что он является "мозгом", но его функция в другом. Через этот кристал каждый воин армии получает приказы, вероятнее всего исходящие от монолита. Также именно этот кристал отвечает за телепортацию, и регенерацию скелетронов. К несчастью этот кристал неподдаеться разрушению никаким известным нам оружием.
На данный момент это все что мы смогли определить. Расшифровка надписей даеться очень тяжело, но по полученным данным можно утверждать что скелетроны являються самой древней рассой во вселенной, намного опережая даже Эльдаров.
Изучение феномена "живого металла" также не дает видимых результатов, но техножрец Ноктис утверждает что разгадка этой тайны будет открыта как только будут расшифрованы основные надписи.
Поэтому исследования активно продолжаються.
Следуя вашим приказам все открытия засекречиваються, и не смогут выйти за пределы ордена.

Старший библиарий ордена Ромуэль Прит.

Конец второй части :)

Гай Хейли, Опустошение Ваала.

В нескольких десятках метрах от Данте стоял самый крупный тиран улья из всех, которые он когда-либо видел. Тварь, стоящая на изогнутых назад лапах, была выше дредноута. Из труб на её спине извергались красные облака пор. С ее «руками» были связаны четыре столь же огромных меча. Сын Сангвиния слышал о таких созданиях, биче галактики, воплощенном разуме улья.

Командор Данте стоял лицом к лицу с Повелителем Роя.

Его восприятие сосредоточилось на чудовище. Реальность вернулась в норму, его видения были отброшены силой разума улья. Прошлое уступило место настоящему. Орда разбилась на кусочки. Вой его обезумевших воинов был рассеян и так изолирован… вряд ли их осталось много.

В глазах монстра горел древний и могучий разум. Каким бы старым сам Данте ни был, но по сравнению с тем, что глядело на него через немигающий взор чудовища, командор чувствовал себя младенцем. Он ощущал, что на него смотрят два создания. Сам зверь и то, что его контролировало. Они были разделены, но, тем не менее, едины. От них исходила всесокрушающая психическая мощь, настолько колоссальная, что охватывала галактики. Там было изящество и ужасающий интеллект, но все это перевешивал беспредельный, вечный голод.

В тот момент, в которой человек и монстр смотрели друг другу в душу, Данте было жаль Повелителя Роя. На фоне голода разума улья Красная Жажда выглядела незначительной.

Из горла чудовища донеслось недовольное урчание. Пучки мышц, видимые в прорехи хитиновой брони, сократились; это было все предупреждение, которое получил Данте. Не было показной угрозы, никакого рыка, чтобы запугать, оно просто ринулось в атаку. Разум улья был эффективен.

Несмотря на свой размер, Повелитель Роя двигался с ошеломляющей скоростью. Из-за особенностей ксеноанатомии, его движения было сложно предугадать. Данте обнаружил, что отбивается от расплывшихся очертаний зазубренных костей. Кристальные вены поблескивали на клинках, вырабатывая мерцающее энергетическое поле, с которым командор не был знаком.

Топор «Морталис» и оружие Повелителя Роя встретились с громовым раскатом. Данте отшатнулся от удара, но восстановил равновесие при помощи краткого выброса из своего прыжкового ранца и едва уклонился вправо от возвратного удара двух левых мечей Повелителя Роя. Командор активировал свой ранец на полную мощность, сделав краткий прыжок назад, и в этот самый момент мечи правых конечностей ударились в песок там, где Данте стоял за секунду до этого. От окутывающего клинки энергетического поля песок взорвался.

В тот момент, когда зверь опустил свое оружие, командор быстро выстрелил из пистолета «Погибель». Меткость Данте была отточена столетиями тренировок. Мельта-луч, оставив за собой линию бурлящего воздуха, врезался в левый нижний локоть Повелителя Роя. Дым от взрыва донес до Данте вонь горелого мяса, лапа твари повисла.

Но тварь не издала крика боли. Когда она надвигалась на командора, ее бесполезная рука волочилась по земле. Без каких-либо, свойственных человеку, эмоций, она отсекла искалеченную конечность и снова ринулась в бой. Данте совершил еще один прыжок, турбины его ранца работали на полную. Он кинулся вниз, собираясь ударить и отступить. Всплыли индикаторы топлива, но Данте проигнорировал их, оставшись в воздухе и уклоняясь от ударов костяного меча, делая точно выверенные выстрелы. Его выстрелы оставили на панцире Повелителя Роя десятки дымящихся шрамов. Ксенос ответил оглушающим штормом психически созданного ужаса, который не произвел на повелителя Космического Десанта ни малейшего эффекта, так глубоко Данте погрузился в Жажду. Она росла в Данте до того момента, пока он не встал на пороге Черной Ярости — ямы, из которой было уже не выбраться. Командор поборол желание наконец-то броситься в нее. Сила, которую бы ему подарила это последнее, отчаянное решение, была бы невероятна, но разум бы померк, а сам он бы сгинул. Он не отбросит последних крох самоконтроля до того момента, как эта тварь будет убита. Он должен знать, что она действительно мертва.

Командор сфокусировался на своей ненависти, на своем желании убивать, на необходимости лично срубить голову этого ксеноса с плеч и швырнуть ее на песок.

Наиболее толстой броня Повелителя Роя была на плечах, голове и спине. Они сражались уже очень долго, Данте нанес столько ударов, что острие его легендарного топора потускнело, а из его источника питания валил черный дым. Все его мастерство сумело пролить лишь немного крови. Повелитель Роя атаковал его с неослабной мощью.

Данте нужно было как можно скорее нанести решающий удар. Выносливость Повелителя Роя превосходила его собственную, а удачный удар мог прервать борьбу до того, как это сделала бы усталость. И Данте нырнул еще один раз, низко держа топор, подражая кавалеристу, пригнувшемуся в седле, для того, чтобы ударить саблей. Уклоняясь от опускающихся костяных мечей, он нанес продольный удар по морде возвышающейся твари, попав по глазу. Командор был немедленно ослеплен роем красных микро-существ, извергающихся из спины твари и вынужден был приземлиться.

Оба бойца стали лицом друг к другу. Хитин вокруг правого глаза монстра был рассечен, оголяя кость. Его щека была влажной от ихора и жидкостей из раны.

Данте холодно улыбнулся: - Я заберу твой второй глаз, а затем убью тебя.

Вместо ответа Повелитель Роя пронзительно взвыл, психическая атака сфокусировала многоголосье разума улья в концентрированный ментальный удар. Данте отшатнулся под объединённым звуко-псионическим ударом. Внутри его что-то травмировалось. Командор почувствовал кровь в своем горле. Его разум пострадал сильнее, чем тело и повелитель Кровавых Ангелов отступил назад, шатаясь и волоча топор по песку.

Повелитель Улья воспользовался шансом и снова ринулся на командора. Данте бросился вверх, но, уже приближаясь, тварь выпустила на Данте новые волны психической атаки, метнув копье псионической энергии, которое прорезало воздух, пробило броню и вонзилось в ногу, оборвав полет Данте. Командор упал на землю с такой силой, что хрустнули кости. Его лицо врезалось в шлем, нос был сломан. Ореол поля ужаса вокруг золотой маски Сангвиния замерцал и

исчез, разбросав после себя легкую рябь психической энергии. Силовое поле железного венца с хлопком отключилось.

Существо проревело еще раз. В душе Данте померкло его сознание самого себя. Мир перед его глазами потерял четкость. Та энергия, которую ему давала жажда была похищена. Пригнув голову и приготовив три меча к бою, Повелитель Улья бросился в атаку. Данте пришел в себя как раз вовремя, чтобы, все еще оставаясь на спине, активировать свой прыжковый ранец. Турбины на высокой скорости протащили его по древнему рокриту и песку посадочных полей, извергая снопы искр из его брони, каждая система которой издавала предупредительные сигналы.

Второй удар, от которого помутился разум, настиг его, когда он врезался в остов Лэнд Рейдера. Диагностические системы его прыжкового ранца взвыли, сообщая об опасности, в шлеме замерцали красные руны. Подумав, командор отсоединил свой ранец, высвободившись от его веса в тот момент, когда Повелитель Улья врезался в остатки танка с такой силой, что поднял их в воздух. Тиранид быстро развернулся к нему, раздробив прыжковый ранец Данте в море огня и раздавливая метал своими широкими копытами. Лэнд Рейдер снова упал на землю.

В шлеме Данте прозвенело еще больше предупреждений. В стандартной боевой броне реактор заменял прыжковый ранец, повторяя многие из его функций, вместе с тем предоставляя ограниченную способность к полету. Без него Данте остался в комплекте брони, имеющем только остаточную энергию.

У него остались секунды боевой эффективности - в лучшем случае. Срочные предупреждения от батареи требовали его внимания, столбцы обозначения быстро падали до красных.

Повелитель Улья закричал. Психически созданный ужас атаковал разум Данте, пытая его отчаянием. Без страха, Данте проревел в ответ.

- Я повелитель крови, - сказал он, срываясь в бег. Предупреждения от его умирающей броне звенели в ушах. – То, что я делаю, я делаю для Того, Кто создал меня. У меня нет никаких личных амбиций. Я не ищу славы. Ни спасения души, ни покоя моему телу. Я не чувствую страха.

Повелитель Роя яростно замахнулся на Данте. Тот ответил ударом, разбив костяную саблю. Густые жидкости чужака выливались из разломанного клинка. Глаза, расположенные на его рукоятке, начали бешено вращаться и меч завизжал.

- Кровью Его я спасен от себялюбия плоти.

Повелитель Роя даже не заметил смерти симбионта. Он продолжил удар вниз, остатки меча ударили Данте под нагрудником и пробили его. Комбинация из инерции командора и невероятной силы тиранида вогнали обломок кости глубоко в тело Данте. Этот обломок пробил второе сердце, процарапал позвоночник и вышел снаружи.

Существо прорычало звук, который мог обозначать триумф у любого другого вида. Внушительное наступление Данте было остановлено. Глубоко дыша, Повелитель Улья оторвал командора от земли, не обращая внимание на вес тела и доспехов.

Теплая кровь текла внутри поддоспешника Данте. Из оружия Повелителя Улья просачивались токсины, посылая по его нервам паукообразную агонию.

- Его Кровью я возвышен, - это был конец. Он начал Морс Вотум.

Повелитель Роя высоко поднял его, победно вопя, и замахнулся лапой, чтобы стряхнуть Данте с обломка меча и покончить с ним на песке.

Пена-консервант вытекала из брони командора, плотно прилепив его к остаткам клинка твари.

- Кровью Его я служу.

Зверь колебался всего лишь долю секунды, но этого было достаточно. Когда оно подымало два оставшихся меча, чтобы рассечь Данте пополам, командор поднял свой пистолет «Погибель». Броня умирала, ее системы чахли от энергетического голода, с каждой секундой она становилась все тяжелее, пока жизнь покидала тело Данте. Его рука не дрогнула.

- Свою жизнь я отдаю Императору, Сангвинию и человечеству, - произнес он нараспев. Лицо Повелителя улья отражалось в померкшем металле маски Данте.

Лицо Сангвиния безмолвно кричало в разум улья.

Большим пальцем Данте отключил предохранитель своего пистолета.

- Мое служение окончено. За это я благодарю. Моя жизнь закончена. За это я благодарю. Кровь возвращается к крови. Другой примет мою ношу. За это я благодарю.

Он в упор выстрелил в лицо Повелителя Улья. Плоть зверя расплавилась и испарилась под действием сверхперегретого потока. Первый из костяных мечей отскочил от брони Данте, прочертив длинные борозды на украшениях. Кровавые камни выпали из своих креплений. Но рука Данте не дрогнула. Аккумулятор пистолета раскалился от тепловой отдачи так, что через керамит обжег кожу. Но командор все равно не отступил. Плавящий луч пробился через органическую броню существа. Термические биогели вытекали из полостей в хитине, но они не могли остановить луч «Погибели». Оружие было белым от перегрева. Повелитель Улья отшатнулся назад. Крики сменились бульканьем, когда язык твари запекся внутри головы. Отчаянно пытаясь освободиться от Данте, зверь неловким движением отсек собственное запястье. Когда костяной осколок при ударе о пол сместил органы, Данте ненадолго потерял сознание от боли. В себя он пришел, уже лежа на земле.

Рядом с ним упал на колени повелитель улья. Его движения были слабыми. Издавая тихое, скорбное урчание, он упал вперед, его грудь проседала. Воздух свистел в его дыхательных отверстиях, но потом перестал. Данте повернул голову. Олин из костяных мечей лежал вблизи его лица. Глаза на эфесе с ненавистью смотрели на командора, прежде чем потухнуть. Зрачок расширился. Меч также умер.

Данте сделал болезненный вдох. В его легких булькала жидкость. Все его тело болело от тиранидской отравы.

Он умирал.

Вместе с кровью из его тела вытекала и ярость, оставляя его с болью и ясными мыслями.

Небо прояснялось. Красные и золотые разводы варп-шторма растаяли словно дым, явив холодную ночь, полную звезд. Ваал Прайм и Секундус продолжали свою бесконечную, космическую игру в догонялки, одна

луна скрывалась за горизонтом в тот момент, когда появлялась другая. Командор с удовлетворением отметил, что небеса были свободны от войны. За прорехами в покрове исчезающего шторма не было видно кораблей, только звезды и яркий, светящийся разрез Красного Шрама. Воцарился мир.

Его дыхание вырывалось толчками. Его сердца замедлялись, тело остывало. С каждым вдохом осколок меча Повелителя Улья терся о ребра. Кровь вытекала из него струей слишком сильной, что бы клетки Ларрамана могли остановить это. По мере того, как тело отказывало, броня командора наконец-то тоже сдалась, дисплей в его шлеме потух. Его умирающая броня была застывающей гробницей, но он, как никогда за долгие столетия, был спокоен.

Так заканчивались пятнадцать столетий службы. Он прослужил Империуму десяток жизней и не жалел ни об одном дне. Он сделал все что мог. Благодаря его усилиям поток зла не обрушится на человечество еще несколько лет. Это была его цель и он перевыполнил ее сотни тысяч раз.

Границы его зрения заволакивала тьма. Он помнил такие же моменты из своей жизни, когда он так же был близок к смерти: первый раз, когда он, будучи еще ребенком, на пути к испытаниям, лежал, умирая от жажды в Великих Соляных Пустошах. С тех пор таких моментов было множество, но этот был последним. Он был в этом уверен и был этому рад.

Он наверняка знал, что не был золотом воином, обещанным в Свитках Сангвиния. В отстраненной, отрешенной манере, ему было любопытно, кого же имел ввиду примарх.

Последнею сотни лет он заставлял себя продолжать бороться благодаря идее, что Сангвиний говорил про него, что именно у него был последний важный долг, который ему предстояло исполнить. Выяснилось, что это было неправдой. Как же он себя обманывал.

Его кровь пропитывала пески Ваала. Данте смеялся.

Тьма приближалась к нему.

Он приветствовал ее с распростертыми объятьями.

Император Человечества

Крайне интересный отрывок из книги "Под знаком Сатурна".


Фо прошаркал на свою койку.

– Мы все были чудовищами. Я знаю, что я им был. Но мне просто нравилось играть. У меня была склонность к генетике и биомеханическим системам. Я придумывал вещи, просто, чтобы увидеть, куда они пойдут. Иногда это ужасало людей, и я заслужил печальную репутацию. Но что бы я ни делал, я не планировал завоевывать планету. Я никогда не ставил задачей объединение. У меня не было великого плана. Я просто играл.

Отрывки из рассказа Джеймса Сваллоу "Покои в конце памяти". Разговор Дорна и Малкадора про потерянных примархов и судьбы их легионов.

Когда всё закончилось Дорн направился дальше, но Массак задержался. Библиарий подходил к каждой исходной точке пси-форм и проводил силовым мечом по вырезанным иероглифам, чтобы они не смогли восстановиться. Догнав своего господина, Массак услышал рокот его слов, прорубавших воздух.


– Я знаю эти покои, – размышлял примарх, когда они дошли до палаты перед двумя большими дверями. – Я помню их… Они были в другой части Дворца.


– Как это возможно? – спросил Массак. – Как…?


Его слова превратились в пепел, когда ужасающая тишина стиснула его. На библиария обрушились психические ощущения. Не только муки недавно погибших и пытки, которые претерпевали их духи, не только ненавистные отголоски пси-форм, но и тень гигантского психического присутствия. Разум хитроумного смертоносного великолепия, поступь которого невидимо окрашивала стены, и только такие, как Массак могли почувствовать её.


Вся мощь была сконцентрирована на дверях. Справа на медном портике красовалась вырезанная на старый манер цифра II. Слева на точно таком же входе в стали была выгравирована цифра XI. Массак не мог оторвать взгляда от этих злосчастных символов, и генетически изменённая кровь в его венах застыла.


– Второй и Одиннадцатый, – еле сумел произнести он. Говорить о них было запрещено осуждением самого Повелителя Человечества. Каждый сын каждого легиона, верный или предатель, знал слухи о двойной трагедии потерянных титанов, правда же об их утрате была навечно скрыта и непостижима.


Некогда Император создал двадцать сыновей, аспектов своей сущности, Рогал Дорн был одним из самых могучих среди них. Но двух примархов вычеркнули из списков чести задолго до восстания магистра войны, каждого поглотила катастрофа такого масштаба, что мало кто знал её подлинные размеры. Массак мог добавить только слухи и полуправду к своим знаниям, но глядя на лицо генетического отца, он понял, что Дорн глубоко в своих сердцах хранил суровую память об этой катастрофе.


– Мои братья… – примарх убрал оружие и направился к дверям. Дорн протянул обе руки и коснулся металла пальцами в бронированных перчатках. Псайкер редко видел такое почтение, такое сомнение в действиях Кулака.


– Если вы были бы сейчас здесь, что изменилось бы? – спросил Дорн холодный кисловатый воздух, словно забыл, что Массак ещё рядом. – Как изменился бы ход этой войны, если вы были бы вместе с нами? Или с ними? – Он покачал головой. – Хотел бы я знать.


Наконец Дорн убрал руки и оглянулся на сына-воина:


– Хотел бы я знать, что скажут о них в далёком будущем. Их будут помнить, Массак? Мы будем их помнить?


Вопрос казалось причинял Дорну физическое неудобство, и Массак видел, как мышцы напряглись на запавших щеках его повелителя.


– Что это за место? – осмелился спросить библиарий. – Сам воздух насыщен псионической силой.


– Это покои моих утраченных родственников, – ответил Дорн. – У меня есть такие же покои во владениях Дворца, как и у всех сыновей моего отца. Они редко используются, но поддерживаются в хорошем состоянии на случай необходимости. Принадлежавшие предателям закрыли с началом мятежа… – Он замолчал и нахмурился, когда оглянулся на двери. – Но эти… они должны находиться в другом месте.


Медленно и неумолимо поднимались мысли в разуме Массака, когда воспоминания связали здешний психический след с исходной точкой. Он вспомнил. Он узнал телепатическую подпись. Он знал, кому она принадлежала.


Много лет назад Массак стоял в присутствии автора этих хитроумных ловушек во время Улланорского триумфа. Психическая аура была такой же сильной и различимой, как и тогда, задержавшись в эфире шёпотами неземной мощи.


– Сигиллит, – прошептал Массак. – Это – его работа. Ловушки, дверь, печати. Милорд, это настолько очевидно, как если он вырезал бы своё имя на стенах!


– Ты прав, – произнёс Малкадор, его одежды шелестели, когда он вошёл в приёмную из коридора позади них. Чёрный металлический посох звенел об испачканные кровью плиты пола. Ледяная иссушающая ярость сверкала в глазах старика, и Массак почувствовал, как колоссальное давление разума Сигиллита сдавило его. – Вы не должны находиться здесь, Рогал.


– Я знаю это место, – возразил Дорн. – Или нет? Воспоминания туманны. Они нечёткие. Как такое возможно! – прокричал последние слова примарх, его голос гремел. – Отец создал нас с идеальной памятью! Мы ничего не забываем! И всё же… – Он взмахнул рукой.


Малкадор посмотрел на Массака и кивнул дальше по коридору:


– Оставь нас. Ты не должен слышать о чём мы будем говорить.


Библиарий попытался открыть рот, чтобы возразить, но не смог. Двигаясь без сознательного контроля – борясь, но не в силах управлять собственным телом – Массак повернулся и направился по коридору к далёкому свету.




– Как ты посмел, Сигиллит. – В другое время Дорн соблюдал бы приличия и не позволил бы себе показать ярость, которая текла в нём, словно расплавленная сталь. Но наедине со стариком не было никакого смысла в подобном проявлении вежливости. – Мои сыновья не игрушки, чтобы ты играл с ними из прихоти!


– Ему нельзя позволить вспомнить то, что он увидел здесь. Ради общего блага он должен забыть.


Гнев Дорна вспыхнул:


– Вы непочтительно относитесь к моему легиону. Вы непочтительно относитесь ко мне!


– А Имперские Кулаки всегда почтительно относятся к регенту Терры, – язвительно возразил Малкадор.


– Я глубоко уважаю занимаемую вами должность, – не согласился Дорн.


– Но не занимающего её человека? – Горько усмехнулся Малкадор, но мгновение спустя смех исчез. – Вам не следовало входить в коридор, Рогал. Я говорил вам держаться подальше от этих зданий! – Он мрачно посмотрел на кровь на стенах. – Теперь вы понимаете почему. Это вторжение необходимо исправить. Оно будет вычеркнуто из истории, словно никогда не происходило… Я позабочусь об этом.


– Вы солгали мне об этом месте, – ответил Дорн, разочарование читалось на его лице. – Вы по-другому не можете, Малкадор? Даже в самых простых ваших словах всегда должна присутствовать ложь? – Он кивнул на обгоревшие останки. – Смерти эти верных имперских граждан на вашей совести, а не на моей. Но сомневаюсь, что вы даже заметили их.


Если в старике и было сожаление, то Дорн не увидел его. Сигиллит не стал отвечать на его высказывание, а вместо этого произнёс собственное:


– Могу представить, что вы сейчас думаете. Мне не нужно даже читать ваши мысли. Вы думаете о том, предатель ли я… Ни такой, как ваш брат Гор, хватающийся за голую власть и черпающий силы из злобы, а человек, который сам за себя. Интриган и игрок.


– Вы считаете себя верным, – прорычал Дорн. – Не сомневаюсь, что вы можете оправдать каждый свой кровавый поступок. Но кое-что из этого в вас есть. – Он отвёл взгляд. – Сигиллит играет галактикой, словно доской для регицида. Это место? Ваш очередной запутанный гамбит, очередная похороненная тайна. Я знаю это.


– Я делаю то же что и вы! – не сдержался Малкадор, и плазматическое пламя в железной корзинке на конце его посоха яростно вспыхнуло. – Я всегда делал только то, что мне поручили делать!


– Ещё одна ложь? – Дорн посмотрел на двойные двери, словно мог увидеть сквозь них силой воли. – В лучшем случае полуправда?


Что он нашёл в этих покоях, если бы вошёл? Какие ответы получит, какие наставления могут быть сокрыты внутри? Говорили, что трагедии утраченных примархов стали предвестниками раскола, с которым сейчас столкнулся Империум. Неужели это правда?


– Я никогда не лгал вам, – упорствовал Малкадор. – Скрывал кое-что от вас? Да. Переключал ваше внимание на что-то другое? И это так. Но в наших отношениях всегда была правда. Можете не верить мне, но знайте это. Из всех ваших родственников, Рогал, вы тот, кем я восхищаюсь сильнее всего.


– Не льстите мне, – резко ответил он. – Меня не волнуют такие вещи. Мне нужны ответы, старик! Вы отослали Массака, остались только мы двое. Говорите!


– Это место сокрыто по серьёзной причине. Наследие потерянных хранит в себе слишком много сомнений, слишком много горьких истин, которые только пошатнут равновесие нашего драгоценного Империума. Сейчас не время тянуть за эти нити. Сын Инвита!


– Если не сейчас, то, когда? – не уступал Дорн. – Что если там есть ответ, способ…


– Способ закончить войну? – Малкадор покачал головой. – Это слова человека, проклятого надеждой! Я говорю вам: за этими барьерами нет ничего кроме горя, – вздохнул он. – Возможно, когда весы снова обретут равновесие и Гора поставят на колени, эти вопросы можно будет задать. Но только тогда!


– Я знал их, – Дорн сделал ещё шаг к дверям, молча пытаясь погрузиться в воспоминания о двух братьях. Не все примархи могли сказать, что дышали одним воздухом с утраченными сыновьями, но Дорн был одним из немногих. Он был с ними, пусть и не долго.


– Вы когда-нибудь задумывались, почему никто не говорит о них? – спросил Сигиллит. – Конечно, всем, кто знает о потерянных, запрещено открыто говорить об их существовании. Однако при отсутствии фактов люди всегда начинают строить предположения. Но не вы. Примархи никогда не говорят о своих потерянных родственниках иначе, чем в самых расплывчатых выражениях. Вы когда-нибудь задумывались почему?


– Как вы уже сказали, нам запретили говорить.


– Даже когда вы вдали от взора вашего отца? Даже когда никто не узнал бы о таком разговоре? Спросите себя, почему ваши мысли всегда соскальзывают и проходят мимо. – Малкадор наклонил голову. – Как их звали, Рогал? – Сигиллит казался почти печальным, когда спросил его. – Ваших исчезнувших братьев. Назовите их имена и титулы.


Дорн попытался ухватиться за смутное воспоминание, сформулировать мучившие его вопросы, но снова совершенная эйдетическая память подвела его. Он видел только фантомы тех моментов. Удержать их было всё равно что пытаться схватить пальцами дым.


– Их звали… – его могучий голос дрогнул. Он разочаровано нахмурился. – Они…


К своему ужасу Дорн понял, что он не знает. Осведомлённость была: он почти видел очертания знания на далёком горизонте своих мыслей. Но оно отступало ото всех попыток рассмотреть его тщательнее. Каждый раз, когда он пытался создать воспоминание о потерянном, это было похоже на борьбу с приливной волной. Всё остальное ясно, но они – призраки в моём разуме.


Имперский Кулак испытывал невозможное. Каждое известное событие его жизни было открыто для него, словно страницы огромной книги.


Но не эти события.


– Со мной что-то сделали. – В груди снова зародилась ярость, вскипая от осознания подобного оскорбления. – Вы стоите за этим! – Дорн повернулся, и взмахнул цепным мечом, устремив сияющую дугу смертоносного металла в сгорбленную и прикрытую плащом фигуру Малкадора. – Вы окутали мою память! Вы вторглись в мой разум… Я должен зарубить вас за это!


Сигиллит никак не отреагировал на угрозу.


– Не только в ваш. Жиллимана и остальных, кто встречал их. – Он дал время осознать свои слова. – Воспоминания чрезвычайно трудно извлечь, – продолжил Малкадор. – Даже у обычного человека. Для мозга же настолько сложного и отлично спроектированного, как у примарха, задача становится во истину титанической. Представьте дерево в земле, растущее из паутины корней. Как можно удалить его, не потревожив ни единого атома почвы? Память нельзя вырезать и исправить, как мнемоническую катушку. Она существует, как голографическая проекция, во множестве измерений. Но её можно подправить.


– Отец позволил это? – Меч Дорна не дрогнул.


– Он не стал останавливать вас.


– Останавливать меня? – прищурился примарх.


Малкадор медленно попятился, подальше от смертоносной дуги искусно украшенного меча.


– Потеря Второго и Одиннадцатого стала тяжёлой раной для нас и угрожала идеалам, лежавшим в основе Великого крестового похода. Она разрушила бы всё, что мы построили в стремлении воссоединить человечество и изгнать врагов. Необходимо было что-то предпринять. – Он встретил пристальный взгляд Дорна. – Оставленные ими легионеры, лишившиеся лидеров и покинутые, являлись слишком ценным ресурсом, чтобы от него отказаться. Они не разделили судьбу своих отцов. Вы и Робаут выступили на их стороне, но не помните этого. – Малкадор кивнул сам себе. – Мне выпал жребий наблюдать, как они приспосабливаются к новым обстоятельствам.


– Вы отняли у них воспоминания.


– Я даровал им милосердие! – оскорбился Малкадор. – Второй шанс!


– Какое милосердие может быть во лжи? – громко возразил Дорн.


– Спросите себя! – Сигиллит ткнул горящим навершием посоха в сторону примарха. – Хотите знать правду, Рогал? Вы сами приказали окутать вас! Вы сказали мне сделать это. Вы с Робаутом придумали этот план и дали мне разрешение!


Дорн нахмурился ещё сильнее:


– Я никогда не одобрил бы подобного.


– Неправда! – Малкадор ударил основанием посоха в пол, лязгом металла подчёркивая сказанное. – Судьба потерянных была такой, что вы охотно позволили это. Вы стремились спрятать подобное знание.


Новое опровержение сформировалось в горле Дорна, но он сдержал его. Он отбросил гнев и изучил возможность отрешённым холодным взглядом Преторианца.


Мог ли я пойти на такое? Если дело было достаточно серьёзным, стал бы я настолько прагматичным и бесчувственным, чтобы отдать такой приказ?


Дорн инстинктивно знал ответ. Безусловно, да.


Если Империум окажется под угрозой, он отдаст за него жизнь. Стоимость некоторых воспоминаний, кусочек его чести, являлись той ценой, которую он вполне готов заплатить.


Малкадор подошёл к нему, оставив посох на месте. Костлявая рука с длинными пальцами показалась из широкого рукава его монашеских одежд, и Сигиллит протянул её, остановив перед лицом Дорна. Вспыхнули искры сверхъестественного света.


– Я покажу вам, – сказал псайкер. – Ненадолго я позволю вам вспомнить. Вы узнаете, почему потерянное должно оставаться тайной.


Дорн закрыл глаза и ледяной огонь вспыхнул позади них. У него перехватило дыхание, когда глубоко внутри на мгновение рассеялась тень.



Он шёл по запачканному кровью коридору и с каждым шагом вновь пробуждённая память отступала всё глубже во мрак.


Дорн чувствовал, как она исчезала. Он знал, что к тому времени, как достигнет выхода, от неё не останется ничего. Правда, которую он мельком увидел, скрытая, показанная, а теперь скрытая снова, становилась преходящей и эфемерной.


Он не сомневался в показанном Малкадором. Дорн достаточно хорошо знал собственный разум и был вполне уверен, что Сигиллит не спроецировал какую-то колдовскую иллюзию в его мысли. Примарх пробудился от навеянного забытья считанные секунды спустя, но он чувствовал на себе бремя нескольких дней. Когда он открыл глаза, то не увидел ни малейших следов присутствия Сигиллита.


Имперский Кулак не принимал многое из того, что говорил и делал псайкер, и несмотря на утверждение Малкадора, что тот был искренен с ним, у Дорна оставались сомнения, которые никогда не развеются.


Но не в этом случае. В этом он был уверен.


Потерянных больше не было и хорошо, что их больше не было. Постигшие их великие неудачи разрушились в уме Дорна, но оставили после себя уверенность.


Произошедшее могло бросить тень на всё. Теперь Дорн знал это. Кровоточащая и ненавистная правда ясна для меня. Если они сейчас были бы с нами… Мы уже проиграли бы эту войну.


Он вышел под искусственный дневной свет и обнаружил ожидавшего его Массака. Позади легионера на расстоянии держались спасательные бригады и арбитры, зная, что произошедшее в башне не являлось их делом. К завтрашнему дню никто из них не вспомнит о том, что увидел.


– Милорд… – начал Массак. – Простите, меня вынудили…


Дорн отклонил извинения:


– Ты исполнил свой долг, Йоред.


Массак принял сказанное, склонив голову, и затем посмотрел на зиявшую в стене минарета трещину:


– Что с покоями? Какие ваши приказы?


Примарх на мгновение задумался, ища в своих мыслях вопросы, на которые не получил ответов. Воспоминания о разговоре внутри минарета уже поблекли, превратились в ничто. Он нашёл только твёрдую, как гранит решительность в том, что должно было быть сделано.


– Похороните это место, – сказал он Массаку. – Теперь это только гробница. Оно будет забыто.