рота смерти с дороги

Орочья "медицина"

Когда я впервые встретил Газкулла, он был мертв. Конечно, он был еще не совсем Газкуллом, как и я был не совсем собой. Но он точно был мертв. Какое-то время.

Он прибыл посреди ночи и лежал на столе дока Гротсника почти до самого рассвета. Это само по себе было почти чудом, потому что даже варбоссы – замечу, что обычно те, у которых заканчивались деньги – редко проводили на той плите больше часа так, чтобы или не починиться, или не перейти на неверную сторону «убей или вылечи». Вообще, в пивных хатах Ржавошипа ходили слухи, что Гротсник оставался в бизнесе и в целости, потому что ни одна из его хирургических ошибок не выжила, чтобы пожаловаться.

Этот пациент должен был умереть несколько раз. Ему это просто не нравилось. Обычно, смерть вообще не была большой проблемой. Но у него сложилось странное чувство, что он только начал, и ему хотелось остаться, чтобы узнать, что же он только начал.

Гротсник не пошел по простому пути. В разгар операции, голову пациента полностью разобрали на куски, как испорченную шуту, выложив все части на верстак, чтобы вывалить на них еще больше смазки. Он получил целую клетку сквигов для переливания, и, наверное, в нем не было и капли исходной крови.

Своего мозга у него тоже осталось немного. То, что ему оставила турель, скрепили скобами с мешаниной кусочков из грязного ведра, где Гротсник держал свои «отрезы», и от которого немного несло, поскольку оно не находилось в морозилке три дня. Но значимая часть исходного мозга удержалась и угрозами быстро заставила остальные слушаться.

Гротсник, конечно, ликовал. Такие сложные операции никогда не длились достаточно, чтобы приносить удовольствие, но эта стала чем-то особенным. По сути, настолько особенным, что док решил вытащить кое-что из набора, который ждал как раз такого дня и, наверное, стоило дороже всего, что находилось в той грязной медицинской палатке, вместе взятого.

Это был кусок металла. Вообще, очень, очень прочного металла. Если верить тому мусорщику, который притащил его доку, то это была пластина с задницы человеческого тирменатера, найденная в шбитом летательном аппарате, чей время-знавец в кабине говорил, что ему девять-много-много-много лет. Гротсник сообразил, что если металл – как грибной грог и становится лучше со временем, то это должен быть хорошо-отбитый-Горком кусок металла, так что док тут же пырнул мусорщика заточкой и убежал в ночь с таинственной пластиной.

А тут, наконец-то, находился пациент достаточно упрямый, чтобы соответствовать ей. И, по желанию Морка, пластина оказалась идеальной формы, чтобы удерживать думательное мясо. Так что после небольшой работы пилой и с помощью нескольких заклепок, ее нацепили, оставив, в довесок, место под бионический глаз. Что еще лучше, когда подсоединили последний зажим, пациент еще дышал – операция прошла успешно!

К сожалению, Гротсник был слишком взбудоражен, чтобы остановится, потому Газкулл подвергся инновационной операции по замене колена, провести которую доку хотелось годами. Она тоже была успешной, и бионический сустав был немного лучше, чем здоровое колено, которое заменил.

Но эта дополнительная кровопотеря стала пушкой, проломившей спину сквиггота. К тому моменту, как док стер излишки крови с рук в серых предрассветных лучах, пациент был мертвее мертвого. Гротсника это, впрочем, не очень волновало. Его мотивировали скорее... медицинские действия, а не результаты.

Пациента спихнул со стола с влажным и глухим звуком и оттащил к заднему клапану тента какой-то оказавшийся на мели мордоворот, нанятый Гротсником таскать трупы на этой неделе. Когда их закидывали на Груду Неудач на заднем дворе, док уже забывал о них. Но когда что-то перестает быть проблемой орка, то обычно становится проблемой грота – и, во имя грязной лжи Морка, у Гротсника это было как никогда верно.

Когда трупы оказывались в Груде, наступало время низшему из санитаров Гротсника – изможденному работой гроту, жившему под двумя листами гофрированного металла на краю двора – вытащить любую работающую бионику ржавой палкой-доставалкой, положить ее обратно в «коробку с запчастями» Гротсника и порубить остальное для загонов для сквигов.

Еще чуть-чуть из третьего Темного Империума, где говорится, что богу хаоса может быть больно.

http://joy.reactor.cc/post/4812535


Ротигус чувствовал себя пустым, как деревья, сгнившие изнутри без новой извивающейся жизни, которая могла бы заменить то, что было потеряно. Он и все остальные аспекты Великого Дедушки чувствовали то же самое, потому что в начале и в конце все они были его частью.
Нанести вред саду означало ранить бога.
Несуществующая земля задрожала. В иерархии шептались, что, возможно, ожоги никогда не заживут, и что Нургл беспокойно метался во сне от боли. Волнения в жидкой земле продлятся ещё несколько эонов, по меньшей мере. Ротигус чувствовал это в воздухе, чистое пламя в святом зловонии Нургла. Он чувствовал это в своей душе как пылающий шрам. Он поёжился, чтобы унять боль, но ничего не вышло. Рот в его животе и руке был плотно сжат от дискомфорта.

Краткая суть Сожжения Просперо из "The Horus Heresy book seven - Inferno"

При исполнении правосудия Императора было потеряно 30000000 жизней. В основном это было гражданское население Просперо. Но некоторым жителям удалось сбежать вместе с отдельными бандами Тысячи сынов. Потери Тысячи сынов составили практически весь легион. Приказ уничтожить 15 легион выполняли не только Волки и не только на Просперо. Так две тысячи легионеров из Девятого братства были расстреляны в собственном лагере Ультрамаринами, приписанными к той же кампании. 300 ветеранов Седьмого братства были брошены на смерть Имперскими кулаками на Макторе VIII. Однако некоторым удалось спастись. Большая часть Четвёртого братства, около 5000, покинули Великий крестовый поход после того, как до них дошла весть об атаке на Просперо, несколько тысяч легионеров из Шестого братства также избежали кары. 
Космические волки понесли самые тяжёлые потери из всего карательного воинства. Около 25 тысяч убитыми в бою и несколько тысяч, в основном из 13 роты, пропавшими. Имперская армия также понесла довольно тяжёлые потери. Кустодес и Сёстры безмолвия отделались довольно лёгкими потерями, хотя их и было не так много.