машина наказания

Выдержка про Ангрона, легион и очередную децимацию.

С момента создания Триумфальный зал был местом славы XII Легиона. Он был священной землёй, где все легионеры, от самого старшего магистра ордена до младшего рекрута, могли ходить и созерцать исторические триумфы, одержанные их братством. Стены были увешаны потрёпанными знамёнами тысяч врагов, вырванных из мёртвых рук завоёванных и выставленных напоказ в честь завоевателей со времён Гончих войны, прослеживая историю Легиона до объединения самой Терры. 
Разум Маго унёс его в те минувшие дни. Он практически мог почувствовать гром бронированных кулаков, отражающийся от стен "Непоколебимой решимости". Он слышал крики победы, ярости и рвения воинского братства, превратившего себя в оружие, достойное отца, который должен был однажды возглавить их. 

Но корабль, на палубе которого он стоял, больше не назывался "Непоколебимой решимостью", а он больше не был Гончей войны. Всё изменилось после Нуцерии. И теперь, стоя в Триумфальном зале, где они некогда с гордостью смотрели на стяги только что завоёванных цивилизаций, Маго и его братья собрались после поражения. 

Пожиратели миров собрались без промедлений после того, как отступили с поверхности Генны. Они построились в составе рот, в их рядах зияли дыры из-за потерь, понесённых каждым подразделением. Их броня находилась в том же состоянии, что и на поле боя, повреждённая и грязная, покрытая маслянистой янтарной кровью их врагов. Многие были залиты ею настолько, что чистый мраморно-белый цвет Легиона исчез, сменившись уродливым оттенком, который был больше похож на цвета Имперских кулаков Дорна, нежели на геральдику Двенадцатого. Искры вылетали из повреждённых сервоприводов. Воины сжимали почерневшие болтеры и древки сломанных копий, собравшись вокруг потрёпанных штандартов. 
Исчезло спокойствие, размеренные разговоры между братьями и подразделениями, лёгкая уверенность Легиона, готового к войне. В их рядах царила тишина, пока они ждали гнева примарха. 

Ангрон прибыл без помпы и фанфар. Он шёл словно зверь, вечно рыскающий в поисках добычи. Красно-бронзовая броня, которую он носил, лязгала и грохотала при ходьбе, бесценная изобретательность Механикум, представленная в виде грубой гладиаторской брони. В руках он держал колоссальный двуручный цепной топор Вдоводел. Он с лёгкостью опередил неуклюжие шаги своих хускарлов, Пожирателей, в их громоздкой броне Катафракта, одно лишь это выражало его презрение к элите Легиона и их клятве защищать его. 
То же самое презрение каждый из его сыновей почувствовал к себе, когда Ангрон окинул взглядом собравшийся Легион. 
И всё же, несмотря ни на что, у Маго при виде Ангрона перехватило дыхание. Он признавал опьяняющий эффект, который примархи оказывали на всё человечество, но он искренне верил в глубине души, что никто, кроме легионера, не мог полностью постичь их великолепия. Быть в восторге от существа на генетическом уровне, от одного его вида, чтобы пребывание в его присутствии всего лишь секунду, не важно как далеко, могло изменить всё. Чтобы одного его слово могло изменить на фундаментальном уровне весь ход жизни. 

-Поражение,-произнёс Ангрон. Слово повисло в воздухе, достигнув ушей каждого так, что ему даже не потребовалось повышать голос.-Хнн, снова поражение. 
-Я же говорил тебе, Кхарн,-сплюнул Ангрон, его налитые кровью глаза остановились на советнике, который покинул своё место во главе восьмой штурмовой роты и встал рядом с отцом.-Я же говорил тебе убить их всех. Вы не слуги моих братьев, чтобы тратить время на заботы о пленных, политику и прочие бессмысленные вещи. Когда я отдаю приказ, все должны умереть. Мужчины, женщины, старики, больные и собаки, все! Полное истребление, не меньше. Мои Пожиратели миров, десять тысяч, не могут завоевать единственный мир? Правда? Ничтожества. 
-Скажи мне,-прежде чем искоса взглянуть на Кахарна, он моргнул, один глаз отставал от другого.-Какое оружие они использовали? 
-У них не было оружия,-ответил восьмой капитан, его голос был размеренным и спокойным. Ангрон повернулся и подошёл к советнику. 
-Не было оружия?-примарх шмыгнул носом, начиналось кровотечение. Его взгляд переместился с Кхарна на собравшихся легионеров.-Только не говорите мне, что выы были побеждены врагом, у которого не было оружия. 
Ангрон поднял голову к потолку.
-Хнн, о братья и сестры, что бы вы сказали об этом? Вы, кто вместе со мной вырвался из рабства, из пещер, чтобы нести возмездие,-он снова посмотрел на Кхарна.-Хоть кто-нибудь из вас осмелился бы посмотреть им в глаза? 
В этот раз Кхарн не ответил своему повелителю. К этому времени он уже знал, что когда Гвозди разогревались, примарх не был склонен к диалогу. 
-Сброд сбежавших рабов,-продолжил Ангрон.-Полуслепые от голода, полуживые от холода, и всё же мы бились с высокими наездниками. И мы победили! Разве у нас был ваш драгоценный флот, броня и оружие? Нет. Мы сражались с ними в Хоззеане палками и камнями. И этими самыми палками и камнями мы заставили весь город выть, а затем мы сожгли его дотла. Мы добыли так много черепов высоких наездников, что сбились со счёта. Мы вырывали серебряные нити из их голов, пока они ещё были живы, с лихвой отплатив им за всё то железо и пламя, которым они напичкали нас!
-И всё это мы сделали за то время, которое потребовалось солнцу подняться и снова опуститься в землю. Один нуцерийский день, тридцать один терранский час, всё, что нам потребовалось, чтобы победить. Подвиг, который вы со всеми вашими арсеналами, со всей своей хваленой подготовкой, не смогли совершить.

Маго боролся с тьмой, сжимающей его сердце. За все годы, прошедшие с момента его возвышения в Легионе, после всех войн, он познал боль поражений и потерь. Но он никогда не испытывал стыда, настоящего стыда, пока не пришёл Ангрон.

-Полководцы,-сплюнул Ангрон, полу насмешка, которую примарх применял к капитанам рот.-Подойдите и разверните верёвку. Ответьте за своё поражение. 
Выжившие капитаны каждой роты вышли вперёд, повторяя ритуал, который они проводили снова и снова на глазах отца. Они сняли броню, удаляя пластины залитого кровью керамита, пока не оголились по пояс. Точно такой же ритуал будет проведён каждый Пожирателем миров в этот день, но уделом центурионов было вынести унижение перед всем Легионом. 
Маго достал боевой нож, чувствуя на теле длинный шрам, начинающийся на спине и опоясывающий его словно тёмно-красная змея. Его победы в дуэльных ямах были чистыми. Красные изгибы, как называл их его отец. Но порезы, отмечающие те кампании, где завоевание было достигнуто по прошествии нуцерийского дня, не были чистыми. 
После того, как Маго нашёл конец своей победной верёвки, он погрузил нож в тело. Порез должен был быть глубоким, чтобы шрам остался несмотря на попытки его тела исцелиться. Кровь потекла по его бедру, когда он погрузил нож в плоть до тех пор, пока острие не царапнуло чёрный панцирь. 
Протянув руку к поясу, Маго взял висевший на нём небольшой мешочек. Он открыл его и высыпал на ладонь содержимое - горсть геннской земли, которую он подобрал на поле боя. Повернув лезвие ножа вниз, чтобы расширить рану, он втёр землю в порез.
Боль от клинка были ничем для Маго. Он едва почувствовал её, как и приглушённое жжение от чужой земли, которая заполнила порез и перемешалась с уже свернувшейся кровью. Боль, которую он почувствовал, была внутренней, позор, который останется навсегда, когда его тело сделает шрам, и он станет чёрным изгибом. Верёвка была одной из немногих традиций, которую Ангрон позволил Легиону перенять из своего родного мира. И в отчаяние Пожиратели миров воспользовались бы любой возможностью, чтобы укрепить с ним узы, даже теми, которые произрастали из неудач и поражений. 
Кровотечение прекратилось к тому времени, когда Маго закончил. Он посмотрел на Кхарна, который втирал землю в свой изгиб, но брат не встретился с ним взглядом. После порицания на глазах у всех капитаны молча облачились в броню. Но примарх не закончил с ними. 

-Вы называете себя...завоевателями,-прорычал Ангрон.-Вы смеете называть себя Пожирателями миров, когда вам снова и снова не удаётся приблизиться к той ярости моих братьев и сестёр, которые заслужили своё имя и славу огнём и кровью в слезах своих врагов. Вы лишь притворщики. 
Руки примарха дёрнулись, сжимаясь и разжимаясь на рукояти Вдоводела. Он начал ходить взад и вперёд, его доспехи громыхали при каждом шаге. Его сыновья молча наблюдали, опасаясь слов, которые должны были скоро прозвучать. 
-Воины с Гвоздями, вдыхающими горячий дым в их черепа, не подвели бы меня. У них была бы сила, чтобы превозмочь, хнн, воля, без ограничений или какой-либо мысли о чести или выживания. Без страха смерти, которая является единственной вашей судьбой. 
Кровь ручьём текла у Ангрона из носа и уха. Его жёлтые глаза прищурились. 
-Ургх, гх...Я смотрю на вас всех, на мой Легион, и всё, что я вижу - это слабость. И слабость я не потерплю. Слабость надо искоренить. 
Ангрон остановился. Одним словом Ангрон вынес приговор. 
-Децимация. 

Сердце Маго поникло. И вновь потери, понесённые ими при поражении, усугубляются яростью Ангрона. Каждый десятый из числа воинов, которые выжили, которые сражались и истекали кровью друг за друга, за него, обнажат глотки в качестве наказания. Каждый десятый умрёт, чтобы успокоить сломленный разум своего повелителя. 
-Тяните жребий или покажите пример, полководцы,-сказал Ангрон.-Но каждый десятый - это плата, которую нужно заплатить. 
-Нет. 
Все посмотрели на Маго ещё до того, как он осознал, что это произнёс он. Ангрон развернулся к нему, сократив дистанцию тремя размашистыми шагами. Примарх возвышался над своим сыном, из безгубой раны его рта текла кровавая слюна.
-Нет?
-На Квадра Ни,-произнёс восемнадцатый капитан.-потребовалось больше одного нуцерийского дня, чтобы одержать победу, и по вашей команде мы убивали друг друга. И мы сделали это снова на Брухо, и Холу, и Трикатоне, и Цесте четыре. Наши клинки пропитались кровью братьев, только для того, чтобы усмирить ваш гнев. 
-Кровь пролилась,-Ангрон наклонился так, что его жестокое лицо оказалось на одном уровне с лицом Маго.-Потому что вы проиграли.
-Мы не проиграли!-взревел Маго. Он слишком хорошо знал повадки своего отца. Он знал, что его жизнь измеряется считанными секундами. Но его больше не волновало, что с ним случиться. Он выскажет всё перед своими братьями, прежде чем Ангрон разорвёт его на части. 
-Мы возвращались каждый раз, после позорного убийства наших собственных братьев, и завоёвывали эти миры. Мы выигрывали эти войны. Флаг Империума поднимался над городами, и те люди стали субъектами Империума благодаря нашему труду и нашей крови. 
Маго посмотрел отцу в глаза.
-И вот мы стоим здесь, нам отдан приказ о том, что к тем нашим братьям, которые пали с честью сегодня, присоединяться те, кто погибнет в позоре. Нет,-он покачал головой. -Больше никогда.

В течение нескольких секунд Ангрон ничего не говорил. Маго чувствовал горячее дыхание примарха на своём лице, пахло кровью. Внезапно Ангрон выпрямился в полный рост, запрокинул голову и засмеялся. 
Смех Ангрона был громким влажным звуком. Он прокатился по Триумфальному залу словно гром. Маго никогда не слышал его прежде, возможно никто из Легиона не слышал, за исключением может быть Кхарна. Смех не уменьшал тот ужас, который вызывало его присутствие. 
-Ты мне нравишься, капитан,-сказал Ангрон, стирая струйку крови, текущую из носа, и обнажая железные колышки, которые заменили ему зубы, в дикой ухмылке.-У тебя по крайней мере хватило смелости высказать свои мысли. Поэтому я позволю тебе выбрать. 
-Отец...
-Выбирай,-улыбка Ангрона исчезла так же быстро, как появилась.-Или я выберу за тебя. 
-Это ваш Легион. В венах его воинов течёт ваша кровь. Я не потерплю, чтобы их жизнями разбрасывались. Сегодня и так погибло достаточно. Я прошу вас, мой примарх, отец. Не делайте этого. 

Все следы радости, которую Ангрон выражал за мгновение до этого, исчезли. 
-Так много раз, снова и снова,-фыркнул он. Его глаза дёргались, приобретая и теряя фокус. -Хнн, снова и снова вы говорите мне:"мы твои сыновья", "Ты наш повелитель", "ты распоряжаешься нашими жизнями". Разве не об этом ты говорил там в пещере, Кхан? Чтобы заставить меня вернуться сюда? Вы теперь не только трусы, но и лжецы? Я ваш повелитель или нет? Если я повелитель ваших судеб, о чём вы так часто говорите, то вашей судьбой я назначаю децимацию. 
Маго сжал зубы, пока не скрипнула челюсть. 
-Безумие. 
-Осторожно, капитан,-сказал Кхарн со своего места рядом с примархом, добавив в голос холодных ноток предупреждения. 
-Ты выберешь,-повторил Ангрон, теряя самообладание.-Или я выберу за тебя. Кто будет первым? 
-Я. 

Саликар вышел из строя восемнадцатой роты, братья расступались перед ним, пока он не оказался рядом с Маго.
-Не выбирайте из первых рядов, капитан. Их доблесть была доказана в бою,-он преклонил колено перед центурионом, запрокинул голову, открывая горло. 
Маго посмотрел на Саликара, будущее Пожирателей миров, источник потенциала, который может быть загублен напрасно. 
-Они не единственные, кто доказал свою доблесть, брат. 
-За Легион,-прошептал Саликар, его глаза были открыты, а лицо выражало спокойствие смирения. 
Маго помедлил. Он закрыл глаза, вдохнул, открыл снова. 
-За Легион,-прошептал он в ответ, поднимая нож. 
-Нет. 

Маго повернулся, его клинок замер у горла Саликара. 
Безгубая пасть Ангрона искривилась в уродливой усмешке. 
-Убери клинок. Твой дух заслуживает уважения, но ты слишком много болтаешь. Ты, капитан, сделаешь это руками. 
Нож задрожал в руках Маго. Это находилось за пределами наказания, за пределами унижения. Это была ненависть. Какой отец мог так ненавидеть своих детей? Какой отец мог сделать такое? 
-Я не стану,-ответил Маго. Звон ножа, ударившегося о палубу, прокатился по всему Триумфальному залу.-Больше никогда, отец. 
-Ты отказываешь мне?-глаза Ангрона потеряли фокус, его огромное тело дрожало от раскалённого гнева.-Мне?
Пена сорвалась с губ Ангрона. Сквозь сжатые металлические зубы раздался медвежий рёв. Вдоводел упал на палубу, когда Ангрон вцепился в кабели, усеявшие его скальп. Его голова начала трястись, разбрызгивая слюну во все стороны. Пожиратели миров попятились от него. 
Голова примарха практически превратилась в размытое пятно, раскачиваясь из стороны в сторону. Они все слышали, как кабели Гвоздей мясника дёргались и визжали. Одно из туго натянутых соединений лопнуло, и, вспыхнув искрами, оторвалось от черепа Ангрона.

Из помещения словно выкачали воздух. Даже не осознавая этого все легионеры потянулись за оружием. Они давно были лишены смертных эмоций страха, но адреналин подстегнул их сердца, подпитываемый не знанием того, что случится в следующий момент. 
Ангрон внезапно перестал трястись, его лицо искажалось от резких спазмов. Его глаза были похожи на пару налитых кровью звёзд, выпирающих из головы. На губах пузырилась пена, раздался звук терзаемого металла, когда его хватка на Вдоводеле усилилась, и пальцы деформировали металл рукояти. 
Челюсть Ангрона резко открывалась и закрывалась, выплёвывая звуки, которые варьировались от яростного крика до пронзительного визга, ритмичный язык, который вызвал дрожь среди его сыновей. Они узнали этот язык, хотя никто из них не говорил на нём. Ангрон больше не был на "Завоевателе". 

Он снова оказался на Нуцерии, в ямах. 
Батто, капитан Пожирателей, был первым, кто подошёл к отцу, чтобы попытаться успокоить его. 
Через секунду Ангрон вырвал обе его руки и швырнул их, прежде чем поднял терминатора и размозжил его голову об землю. Одна из рук Батто упала у ног Маго, её пальцы подрагивали, всё ещё сжимая рукоять цепной глефы. 
С рёвом, который сотряс палубу, Ангрон кинулся на собравшихся Пожирателей миров. Полдюжины легионеров погибли в момент его приземления, в то время как многие другие пали под стремительными взмахами Вдоводела. Кровь текла по палубе, кровь сыновей, которые не понимали, что происходит и как на это реагировать. Некоторые из них кинулись на Ангрона, пытаясь повалить его на землю и обездвижить, полагаясь на превосходство в численности. Примарх с воем раскидал их, всадив Вдоводела в каждого, до кого смог дотянуться.

-Отойдите!-закричал Маго, глядя на своих сержантов, которые пытались сохранить контроль над подразделениями посреди столпотворения.-Назад, отойдите от него!
Ангрон схватил воина за ноги и размахнулся им словно цепом. Он ударил космодесантника об землю и раздавил его череп. 
Из дальнего конца Триумфального зала Тетис наблюдал, как их повелитель накинулся на своих сыновей в приступе безумной ярости. Другие члены либрария XII Легиона, крупица от числа библиариев в других Легионах, собирались в одном месте, им позволялось находиться рядом со своими братьями только до тех пор, пока они держались от примарха как можно дальше. Ангрон открыто выражал свою ненависть к одаренным в искусстве и усиленной боли, которую вызывали психические умы, воздействуя на гвозди мясника. 

Тетис сохранил немного воспоминаний из жизни до Легиона. Он держал каждое близко к центру своего разума, дата или запах, звук или чувство, каждый драгоценный фрагмент, наиболее полный из них был из его детства, когда он встретил зверя, умирающего от копья охотника. Даже в детстве Тетис обладал даром. Он чувствовал боль животного как свою собственную, единственная вспышка растерянности, когда вся агония проникающего в плоть клинка прошла сквозь него. 
Ангрон находился в таком состоянии постоянно. Навечно заключённый в мгновении тревоги и боли. 
Тетис стиснул зубы, почувствовав как затухают ауры его братьев, всё больше и больше с каждой секундой. Другие библиарии тоже это видели. В то время как их губы оставались неподвижны, в их разумах разгорелся горячий спор.

+Это худшее его проявление+
+Он убьёт сотни+
+Мы должны вмешаться+
+Мы должны попытаться использовать Общность+
+Это слишком опасно!+
+А какой у нас есть выбор?+ - послал разум Вориаса. Лекцио Примус был самым сильным среди них, затмив всех остальных, пока он не остался единственным в мыслях библиариев.+Он призвал каждого десятого умереть в качестве наказания. Если мы позволим его ярости бушевать дальше, сколько ещё наших братьев погибнет напрасно? Мы единственные, кто может успокоить его. Нет времени на споры - мы должны действовать немедленно!+

вопросы по вархаммеру часть вторая

Апокрифы Некромунды: Улей

Некромунда – мир, что славится колоссальными производственными мощностями, но несмотря на достаточно высокий уровень развития производства по всей планете, ничто не может сравниться по производительности с Ульем Примус. Поэтому в этой части Апокрифов мы обратим взгляд на сам Улей и его гулко бьющееся железное сердце.

Индустриальный кошмар

Согласно слову Первого Географа Лорда Хельмара, Улей начинается там, где человек может ступить на пепел основания улья, и заканчивается, где виднеются Имперские печати на Стене. В реальности же Улей не имеет каких-либо определённых границ. Он плавно перетекает в подулей или же расползается далеко за пределы официально установленных границ, срастаясь с нижними уровнями шпиля. Улей вмещает в себя огромное количество всевозможных производств: от заводов по производству боеприпасов до ферм по переработке трупов. Жители Улья всю жизнь проводят в неумолчном шуме и грохоте работающей машинерии, что пробивается с нижних этажей или же давит с верхних уровней. Недаром путешественники, побывавшие в Улье, сравнивают жизнь в его недрах с жизнью в сердце гигантской машины.

И хоть ни единой серьёзной попытки нанести все части Улья на карту предпринято так и не было, ибо все Дома крайне недоброжелательно относятся к тем, кто что-то вынюхивает на принадлежащей им территории, Улей может быть очень грубо разделён на несколько зон.* Самый нижний уровень известен как Циркулум Нексус или, как его зовут местные, Грузовой Город. Здесь пересекаются дюжины линий подземных маглевов, а десятки огромных пепельных врат ведут в пустоши. Эта секция опоясывает улей и целиком отведена под организацию грузооборота: здесь ежедневно принимают, складируют, сортируют и снова отправляют миллионы тонн грузов. Отличительной чертой этого уровня являются просторные хранилища и склады, заполненные контейнерами, уложенными друг на друга так, что стопки контейнеров уходят ввысь, постепенно теряясь из виду в полумраке, царящем в хранилищах. За время существования Улья целые города выросли в искусственных каньонах, образованных нагромождениями грузов, и жители этих поселений проводят всю свою жизнь за пересчётом и проверкой всех контейнеров в стремлении убедиться, что все грузы достигнут своего пункта назначения. Также Нексус в нескольких местах соединяется с расположенным ниже подульем, и самое популярное из них, пожалуй, Гильдейская Яма, которая напрямую связана с Обителью в Пыли.

Сердце Улья

Над Нексусом расположен регион, который обычно называют Городом-Кузницей. Здесь работают производства тяжёлой индустрии, идёт переплавка руды и изготовление химикатов, что в дальнейшем будут скормлены мануфакториям, что находятся ещё выше. Этот уровень производит колоссальное количество отходов, каскадом обрушивающихся вниз на пепельные пустоши. Когда производственные палаты и залы Города-Кузницы начинают встречаться всё реже, это означает, что вы оказались в районе, названном Изобилием. Это – центр Улья, где расположена большая часть производственных центров, выпускающих просто колоссальное количество разнообразных товаров: от фокусирующих кристаллов для лазганов до санкционированных Террой ложек.** Среди этих небольших городков есть пара особенно примечательных мест, таких как Гранд Плаза, где гигантская статуя Императора (или же стилизованная статуя Лорда Хельмара?) поддерживает купол, или же Залы Люмин, где мастера-надзиратели собираются для прочтения бесконечных статистических данных по производству и назначения квот. Также Изобилие вмещает в себя и Убежище Кающихся. Эта тюрьма является пристанищем (нередко на всю жизнь) для еретиков и рецидивистов всех мастей, пока те ожидают казни, изгнания или же рабства.

Над производственными районами Изобилия располагается, подобно короне на Улье, космический порт Примус. И хотя сотни посадочных челноков приземляются как в окрестностях Улья Примус, так и в самом космопорте, наибольшая концентрация судов наблюдается на краю слоя токсичных облаков, скрывающего место, где Улей уступает Шпилю. Космический порт сам по себе подобен городу, что живёт лишь одному ему понятной жизнью: он никогда не спит, сверкающие огнями стратопланы, массивные орбитальные перевозчики и небольшие посадочные модули беспрерывно садятся и взлетают по всему космопорту. По верхней же границе космопорта проходит Стена, отделяющая Улей от Шпиля и разделяющая Дома-Кланы и Благородные Дома, дабы защитить привилегированную элиту от швали, что обитает ниже. Для любого, кто живёт за пределами Шпиля, приблизиться к Стене без особого разрешения – тяжкое преступление, кара за которое лишь одна – смерть.

Владения Кланов

По разным оценкам от 5 до 10 миллиардов людей живёт и работает в Улье. В это число входят как клановики, служащие одному из великих Кланов, так и работники-илоты, всю жизнь гнущие спину на хозяев и составляющие основу населения. Кланы фактически являются властителями Улья, и их владения отражают их значимость – подконтрольные им территории в чём-то схожи с государствами и обычно занимают значительную часть Улья. Дом Орлок контролирует большую часть Нексуса и многие из пепельных врат, что ведут в этот район. Клан Голиаф правит в Городе Ват, постоянно расширяя свои владения, чтобы разместить новые производственные мощности и ещё больше городов-арен, заполненных бойцовскими ямами. Дома Ван Саар и Эшер, будучи самыми старыми из Домов, как и подобает Клану их статуса, подчинили себе большую часть Изобилия и сейчас контролируют части космопорта и прилегающие к Стене снизу купола. Разительно отличаются от вышеназванных Кланы Каудор и Делак, так как их представители встречаются практически по всему Улью. В то время как члены Клана Каудор обитают в любом заброшенном блоке или забытом помещении, Делак обладает поразительной способностью неожиданно появляться там, где его никто не ожидает.***

С таким огромным количеством людей, чьи интересы далеко не всегда совпадают, жестокость и насилие на улицах – неотъемлемая часть жизни Улья, однако их уровень тщательно отслеживается Лордом Хельмаром. Хоть улицы Изобилия или грузовые районы Нексуса отнюдь не безопасны, там всё же установился определённого рода порядок, поддерживаемый Паланитскими Инфорсерами. Таким образом большая часть разногласий между Кланами разрешается в беззаконии подулья, дабы не подвергать и без того хрупкий, однако древний, мир Улья риску, ведь иначе разразится война, что поглотит всю систему, и выжить не сумеет никто…

*Так, ходят слухи, что когда Исследователь Сикас Геллен работал над своим легендарным трудом, Апокрифами, ему пришлось пройти через практически бесконечную череду ужинов и званых вечеров у каждого из Кланов просто для того, чтобы получить хотя бы смутное представление о владениях Домов.

**Наказание за несанкционированное изготовление ложки обычно быстрое и жёсткое. При этом чаще всего оно проходит с использованием уже упомянутой ложки.

***Считается, что Дом Делак уже давно разрушил все прямые связи с подконтрольными ему территориями Улья, и даже Лорд Хельмар не знает точно, где располагается средоточие их власти.

Статья взята из группы  https://vk.com/goodork

Примарисбабомарин.. надеюсь это просто конверсия.

РОЖДЕНИЕ ГАЗКУЛЛА МАГ УРУК ТРАКИ

На фоне такого нездорового обсуждения треклятой Ереси предлагаю почитать чего то доброго и забавного.

Снег, насколько можно видеть. А видеть можно недалеко, из-за метели. Но снега там были мили за милями. А еще, там была зелень. Заметьте, только небольшое пятно зелени: рука. Еще мягкая, дымящаяся в мешке и оторванная там, где процарапала путь из ростовой дыры. Рука боролась. Она шарила в поисках чего-нибудь, чтобы вытащить остальную свою часть, но буря была долгой и сильной, и земля стала все равно что железо.

Впрочем, руке повезло. Полуголодный тундровый сквиг увидел ее в просвете между шквалами снега и вперевалку пошел, чтобы оторвать ее. Большая ошибка. Потому что прежде, чем он смог откусить кисть, эта рука обернулась вокруг корня его языка, дернулась назад, будто запускала цепную чоппу и вытащила потроха сквига прямо через его пасть.

Понимаете, потроха сквига – хорошие и теплые. Полные сока. Они размягчили землю там, где вылезла рука, как раз чтобы разрыхлить ее еще немного, и с рыком и толчком родился орк – в крови, желчи и грибах.

Это не были Газкулл. Пока еще. Не были никем. Но это была часть зелени, которая может стать кем-то – кем угодно – если выживет в следующие несколько часов. Многие не переживают эти часы, но эти пережили. Вообще, пережили дни, хотя буря не унималась. Прошли много-много длин клыка по снегу, закутанные в грубую шкуру сквига и подкрепленные его мясом, пока не показались у ворот Гогдуфа и не постучали, чтобы их впустили.

Гогдуф был фортом Гоффов. Не ахти какое место, честно – всего лишь линия казарм-сараев, загон для сквигов, пивная хата и лавка мека с разломанным генератором, втиснутым в ржавую стену. Туда не пойдешь просто так, без причины, потому что Гоффы не любят посетителей. Но новенькие все же туда явились, только из-за того, что им так захотелось, шагая через наносы разломанных пулями костей, пока не добрались до ворот.

Главарь Гогдуфа был в тот день в башне караулки, из-за чего-то мутузя стражей, так что был первым, кто увидел новеньких. Главарь решил, что у тех явно хватает смелости, а шкура у них на плечах была большой, так что и драчливости им хватает. На деле, новеньких спасла эта самая шкура. Когда один из стражей прыгнул к башенной шуте, дабы пристрелить их, надеясь избежать наказания от главаря, то только заработал еще одну затрещину. Потому что главарь позарился на эту неплохую черную шкуру сквига, понимаете, и не хотел, чтобы она была дырявой. Так что он пошел вниз, к воротам, забрать ее лично.

И как только ворота отрылись, новенькие вошли и ударили главаря головой. Конечно, тот только посмеялся от этого и сделал из сопляка отбивную, потом забрал шкуру и направился обратно в форт. Но когда ворота начали закрываться, он разжалобился и позвал дока Гогдуфа, чтобы лежащих в отключке новеньких затащили внутрь и накормили. Кто знает, почему. Может, тот удар головой напомнил ему о собственной молодости и вызвал ностальгию. Гоффы могут быть такими сентиментальными. Или это была речь богов. Может, удар головой был речью богов.

Новичок быстро излечились и были весьма полезны у бараков, чтобы их взяли бойцом. Всем, что за это полагалось, были жестяной шлем, ржавая чоппа и ежедневная порция мяса по весу их головы. Но этого было достаточно. Они присоединялись к каждой из толп Гогдуфа, совершавших набег за набегом на форты других кланов и стали сильными. Сражаясь с кучкой Плахих Лун за обломки старой стомпы, они даже заполучили себе шуту от мертвого врага и научились пользоваться ею.

И хотя в таком месте, как Гогдуф, знаний было мало, новичок учились. Они узнали, что такое быть орком, узнали о богах. В бойцовском сарае они встретили Горка. А Морка – за игровым столом, гремя раунд за раундом костями из останков стонлингов.

Обучение новичка, впрочем, не было всецело религиозным. Они также узнали про нечто, называемое галактикой, где находились миллионы и миллионы других миров, чтобы подраться, а эта планета – как называли ее парняги, Урк – была лишь одним из них.

Большая часть орков этим бы удовольствовалась. Но новичок продолжали расспрашивать главаря об Урке, галактике и всем остальном. Обычно их в ответ били, за то, что странные. Но одной ночью, когда все толпы набились в пивной хате, чтобы напиться грогом, украденным у конвоя Злых Солнц, старый Гофф – видимо, у него было хорошее настроение – решил, что ответит новичку.

Урк, рассказал Гофф, был кучей гротского дерьма. Запеченный до угольков посередине и замерзший во всех остальных местах, на нем едва ли есть, за что можно драться, кроме мусора от предыдущих драк. Но это их куча гротского дерьма, а потому была хорошим местом.

Главарь объяснил, что в галактике есть другие народы, которые порой пытались завладеть местами, по праву принадлежащими оркам (то есть всеми), и на Урк за прошедшие годы вторгались часто. Как-то раз, очень давно, тощие, слабые существа с острыми ушами и глупыми шляпами, а потом – какие-то здоровенные ящерицы, сделанные из кристаллов, или типа того, и так далее.

Главарь уже хорошенько углубился в рассказ, и половина пивной хаты перестала бороться и драться на ножах, чтобы послушать. Все эти империи были и пропали, отброшенные орками, сказал новичку главарь. Однако, не всегда с первого раза. Но каждый раз, когда их убивали, объяснил главарь, выдернув для выразительности из-за уха пучок грибка, орки возвращались. Они вырастали из дыр в земле, как сделали новичок, пока их не становилось достаточно, чтобы сделать все как надо. И когда кучку непрошенных гостей выдворяли, то они никогда не возвращались.

Не считая людей, конечно же. Потому что из всех существ, что когда-либо оскорбляли Горка и Морка своим присутствием в галактике, люди были самыми твердолобыми. Они, как и орки, думали, будто если во что-то верят, то это правда. Только для людей это, вообще-то, не работало. Так что, хотя орки уже дважды выкидывали их с Урка, они все еще придерживались безумной идеи, что планета принадлежит им.

Главарь тогда затих, уставившись из окна пивной хаты на горы. Новичок проследили за его взглядом и на самом высоком пике хребта увидели скопление маленьких холодных огоньков, будто мусорные звезды.

– Это человеческий форт, – сказал главарь, мрачно осушив пивной кувшин и с грохотом поставив его на стол, и потом пнув грота, чтобы налил еще. – Клювастые. Большие поганцы в доспехах, втиснутые в консервы. Они оставили его здесь, чтобы за нами шпионить, прямо у нас под носом, и почему-то мы его до сих пор не сожгли. Как думаешь, сопляк? Размяк я, или что?

Новичок подумали об имеющихся вариантах. Им очень хотелось оскорбить главаря, что означало хорошую драку. Но они посмотрели на те огоньки и поняли, что они предвещают лучшую драку из всех. Эта идея была странной, но что-то в ней вызвало у них в голове покалывание. Так что они пошли с Морком и оскорбили главаря только чуть-чуть.

– Не, – сказали они. – Не размяк. Но постарел. Побывал во многих хороших драках, много раз получал по голове. Ты что-то забыл. Но это нормально. Почему бы нам не ударить по нему, когда солнце взойдет?

Лицо главаря сморщилось от замешательства, пока он пытался понять, насколько зол. Но потом идея окончательно до него дошла, и его хмурость пропала с ревущим, брызжущим слюной смехом.

– Слушайте сюда, – громыхнул он в заполненной хате, вскочив так быстро, что едва не ударился головой об ее стропила. – Боги подкинули мне большую мысль, – частично наврал он, постучав когтем по испещренному шрамами черепу, а затем ткнув им в ночь. – Видите тот форт клювастых, на Пике Ракблуда? Он меня достал. Как только солнце встанет, мы с ним разберемся. Полномасштабное наступление. Тяжеловесы впереди, и... – он на секунду задумался, – все остальные тоже впереди, и вообще.

– Но сначала, – заключил он, когда за ржавыми железными зубами его боевой челюсти расползлась кривая ухмылка, – мы досуха выпьем все в этой хате. Пиво бесплатно, пока не кончится, так что налегайте – если у кого завтра не будет головной боли, я им ее устрою.

Как бывает, эта драка была для новичка последней.

По началу, казалось, что все впустую. Все силы Гогдуфа атаковали врата на узкой тропе, но кроме звона их же чопп по человеческому металлу, ответа не было, и прокатился рев разочарования. Внутри люди не оставили никого, с кем бы подраться. Но хотя в форте – или, как многие из вас это называют, в авнанпосте наблядения – не было, собственно, людей, он не был беззащитным.

Как только кто-то начал разбирать бронирование ворот на металлолом, из стены с мерзким тихим гулом вылезла линия коренастых небольших турелей. Они нашли цели и наделали много-много шума.

Это была худшая из драк, с кучей убитых, и не нашлось более удовлетворительного насилия, кроме как ломать машины. Орки Гогдуфа победили, но трофеев оказалось недостаточно, чтобы покрыть потери. Из восемь-много-много орков, пришедших на гору, только много-много-и-четыре остались стоять, когда последнюю турель выдернули из ее гнезда.

Новичка среди них не было.

Они не были мертвы, но домой тоже не шли. А учитывая, что Гоффам плевать, это означало, что их оставили умирать. Это было справедливо. Но пока последние выжившие ковыляли прочь, новичок даже не слышали топот их ботинок по щебню. Потому что у них, для начала, осталось только одно ухо. Но, что важнее, та часть их мозга, которая разбирается с шумом и всем таким была в трех-много длин клыка от них, размазанная по скале с половиной внутренностей черепа. Дрожащей, почти онемевшей рукой они ощупали то, что осталось от лица: глаз, через который они не могли видеть, исчез вместе с большей частью морды вокруг него, оставив только глубокую, равную воронку. Они решили перестать выяснять, насколько она глубокая, когда одна из ног начала дергаться, как сквиг с чоппой в спине.

Они не знали, где находились. Не знали, как оказались здесь. Они видели только небо и не знали, что это такое. Если бы они увидели что-то еще, то тоже бы не знали, что это. Новичку даже не дали имя, так что хоть его они не могли потерять. Но в остальном, все, что они узнали за свою короткую жизнь, вырвало из их головы болтерным снарядом.

То есть все, кроме знаний о богах.

Каким-то образом, тот шмат мяса, что держал в себе имена Горка и Морка, крепко уцепился за кость, когда снаряд вырвал все остальное. И этот кусочек мозга, казалось, теперь пульсировал, хотя кровь, дававшая ему жизнь, просачивалась в грязь через дыру в затылке новеньких. Так что они подумали о богах и потребовали божественного вмешательства, чтобы их вытащили из этой передряги. Когда ответа не последовало, они заревели в гневе, но из их глотки вырвалось только слабое шипение.

Горк и Морк молчали не потому, что оскорбились, да? Нормально указывать богам, пока помнишь, что они не обязаны слушать. Не. Они молчали потому, что иногда, их молчание говорит лучше. Они говорили новичку, что из этой передряги им придется выбираться самим, и если смогут, тогда к ним можно будет прислушаться.

Это казалось справедливым. Так что умирающий орк сделал единственное, в чем был смысл. Они встали, придерживая мозг внутри, и пошли искать кого-нибудь, кто может починить их голову.

Собрание примархов хаоситов перед штурмом Терры.