имперске кулаки

Волк и Хан.

Джагатай Хан и его Легион Белых Шрамов провели несколько последних лет, ведя кампанию в системе Чондакс. Космические десантники сражались против огромной армии орочьих налетчиков, пришедших с лун Тролля-Хендерсона. После победы над главными орочьими силами Легион провел пару последних месяцев, охотясь на рассеянные остатки армии пришельцев.

Легион находился в хорошем состоянии, имея достаточно времени для восполнения потерь, понесенных в ранние недели кампании. То, что из-за варп-штормов было невозможно связаться с Террой или совершать длинные варп-перелеты, Хана не сильно заботило. Подобные виды помех были довольно обыденными в этом регионе космоса, и поэтому он не видел в этом ничего необычного.

Его отношение изменилось, когда с ним, наконец, связался Рогал Дорн и рассказал о событиях на Истваане V. Первой реакцией Хана была просьба, чтобы его Легион послали на Истваан для участия в атаке на Гора. Тем не менее, Дорн был непреклонен насчет того, что Хану следовало вернуться на Терру со всей возможной поспешностью. Примарх Имперских Кулаков был назначен главнокомандующим всех верных войск Империума, и поэтому примарх Белых Шрамов неохотно согласился и отдал приказы свому флоту приготовиться к перелету к Земле.

Когда флот Хана совершал последнее приготовление к варп-прыжку, он получил срочные астропатические сигналы от самого неожиданного источника. Это был примарх Космических Волков, Леман Русс. Примарх-волк рассказал о своем задании на Просперо, который был относительно близко к системе Чондакс и о восстании Магнуса Красного. Хан не знал об атаке Русса на Просперо, и слух о предательстве Тысячи Сынов усилил его беспокойство. Более того, Космические Волки перехватили направляющийся к Чондаксу предательский флот. Русс сказал Джагатаю, что его флот сейчас сражается с вражескими кораблями и предупредил, что некоторые части их армады откололись и направляются в его сторону.

Два верных примарха обменялись сообщениями и обсудили возможные варианты. Они согласились, что два их соединенных флота смогут с легкостью разбить предателей, которых Русс распознал как Альфа Легион. И наоборот, каждый из верных флотов серьезно рисковал, если бы он попытался сражаться наедине. Русс сказал Хану, что единственным его шансом избежать поражения было применение тактики «ударить и бежать». Это не позволит Альфарию подвести больше кораблей, но едва ли замедлит продвижение предательского флота.

Решение Хана.

Джагатай Хану предстояло сделать волевое решение. Ему дали предельно ясные приказы возвращаться на Терру и встать на защиту Дворца Императора. Эти приказы поступили прямо от Рогала Дорна, который говорил от лица Императора, и по этой причине его нельзя было просто проигнорировать. С другой стороны, его товарищ Леман Русс просил у него помощи для сражения с предательским флотом, который направлялся к его текущей позиции. Русс был хорошим другом Хана, и корабли повстанцев сильно превосходили по численности его флот. Если Хан не поможет ему, вероятно, повстанцы не будут разбиты, или, что еще хуже, флот Космических Волков будет уничтожен.

Перед Ханом стоял сложный выбор. Он послал срочное сообщение на Терру, прося у Дорна изменить приказы в свете последних событий и позволить ему пойти на помощь старому другу. Ожидая ответа от Дорна, примарх Белых Шрамов приказал своему флоту приготовиться к оказанию поддержки Космическим Волкам. Когда огромные боевые баржи вышли на позиции, на их сканерах появились передовые части предательского флота Альфария. За пару мгновений корабли предателей были среди них. Битва сама пришла к Хану!
Головные судна флота Альфария были небольшими быстрыми крейсерами и эскортными кораблями. Белым Шрамам они показались не очень опасными. Многочисленные орудия боевых барж Белых Шрамов разрывали меньшие корабли на части. Хан и его офицеры были в растерянности. Они не понимали, чего хотели добиться предатели. Пока они атаковали разрозненно и меньшими кораблями, верный флот был практически неуязвимым. В этом не было никакого смысла.
Хан перестал вообще что либо понимать, когда начали появляться большие военные корабли Альфа Легиона. Эти судна не атаковали, но держали позиции на границе системы, пока их меньшие товарищи продолжали совершать самоубийство. Пока Хан сосредоточенно изучал тактические карты и сканеры на борту флагмана, пытаясь понять намерения противника, офицеры просили его отдать приказ об атаке. Примарх противился их мольбам – он не хотел втягивать себя в полномасштабную битву с предателями, пока это не было абсолютной необходимостью.

В это же время Космические Волки вели безнадежную борьбу с остальной частью флота Альфа Легиона. Даже пытаясь уйти от намного большего предательского флота, корабли Русса получали ужасные повреждения от их орудий. И вновь, Русс послал яростные сообщения Джагатай Хану, запрашивая его немедленную помощь.
Нежелание Джагатай Хана вступать в открытый бой с предательским флотом Альфария оказалось оправданным, когда он получил ответ на сигнал, посланный Рогалу Дорну на Терру. Новое сообщение Дорна было четким и недвусмысленным – Хану предписывалось без задержки выдвигать свой Легион к Терре, не считаясь с любыми другими проблемами. Также в приказах Дорна говорилось, что Хану нужно было передать Леману Руссу приказание, которое примарх добавил как приписку – Легиону Космических Волков нужно было увести вражеский флот как можно дальше от Терры и, если ему удастся оторваться от повстанцев, попытаться совершить варп-скачок к Терре.

Хан, как и было приказано, передал указания Руссу и добавил личное сообщение своему старому другу, в котором он приносил извинения за то, что не может оказать ему дальнейшей помощи. Сделав это, его флот оторвался от назойливых эскортных кораблей предателей и нырнул в варп, направляясь к Терре.

Космические Волки остались одни против врага, который превосходил их по всем параметрам и намеревался уничтожить их. Получив сообщение Хана, Русс просто пожал плечами. Он не мог предсказать судьбу своего Легиона, но был полностью уверен, что его воины и члены команд будут сражаться так же, как и прежде. Предателю Альфарию довольно скоро предстояло вспомнить, что раненый волк – самый опасный противник.

когданибудь я допилю эту гей кучу(

просто Фуля. пытаюсь в анатомию, к томуже на днях дочитал собственно Фулгримма) ИМХО-книга одна из самых лучший,и,что главное,лучше всех передала падение легиона, все сделано очень тонко, и сам уже перестаешь замечать как легион из гордых воинов преврашается в жаждуших наслажденя дьяволов)

Про второй бой Кхарна и Сигизмунда. by Кардинал Бухарис с Warforge

Он всегда молчал. Всегда. На протяжении всей схватки Чёрный Меч не произнес ничего.

Чудовище. Призрак. Мёртвая оболочка.

Что может быть хуже этого? Какая смерть может более абсолютной, чем эта? Какое разочарование, какое отчаяние может быть тяжелее?

Кхарна поглотила ярость от этого. Он завыл в бешенстве, бросаясь на Сигизмунда снова и снова, не обращая внимания на раны. Он хотел вернуть прошлого воина. Того, у кого в жилах была хоть капля жизни. Ему хотелось вновь разжечь тот самый запал. Высечь хотя бы небольшую искру - что угодно, кроме этой железной, бритвенно-острой суровости.
Когда-то, они смеялись вместе, вдвоём. Они бились в бойцовых ямах, отсекая целые куски плоти друг от друга, а в конце всегда падали на настил, утопая в крови и соломе, и громко смеялись. Даже Гвозди не забрали эти воспоминания, ведь в бою Гвозди всё ещё показывают истинную суть вещей.

"Злись!", - заревел Кхарн. "Живи!"

Потому что убить можно только живое. Нельзя убить призрака, только взмахнуть топором сквозь него. А здесь не было ничего, лишь разочарование, лишь пустое цикличное безумие.

Гвозди подстегнули его. Кхарн стал сражаться сильнее. Быстрее. Его мышцы рвались на куски и мгновенно срастались. Его кровеносные сосуды лопались, не выдерживая давления, и вновь были целы. Кхарн чувствовал, как по его телу разливался такой огонь, такой немыслимый жар, горячее и белее любого пламени, которое он когда-либо и где-либо испытывал.

А Чёрный Меч отринул все это, сражаясь безмолвно, неумолимо, лишь распаляя неистовство Кхарна. Это было все равно, что противиться тепловой смерти Вселенной. Ничто не могло поколебать веру перед ним. Он был слеп ко всему, кроме самого себя, эгоистичен, как расхититель драгоценностей, стоящий в богатой сокровищнице.

Цепной топор Кхарна вревел с яростью, равной ярости броска, что отправил его в полет. Она была так сильна, что поджигала возхух с прометием на своем пути, и заставляла кровь не течь, а хлестать. Она была так сильна, что позволила нанести наконец удар, ранить призрака. Он заставил его пошатываться, вынудил жадно хватать воздух. Неистовое пламя бушевало внутри него, ускоряя сердца. Он услышал жестокий шёпот Великого Бога Крови в своих изорванных ушах.

+Сделай это. Убей его. Во имя меня.+

Призрак снова обрушился на него, высокий и чёрный, в ореоле молний, его броня пожирала сам свет, как и клинок в руке.
Перед лицом этого, Кхарн возвысился. Насилие, которое он учинил, было похоже на хор бесконечной радости. Само основание под ними не выдержало, и они рухнули вниз, несясь в облаках обломков. Даже когда они камнем падали в пропасть, противники продолжали сражаться. Они раскачивались и метались вокруг друг друга, уничтожая абсолютно всё в пределах взмаха меча или досягаемости топора.

"Я не …", - выпалил он, чувствуя, как волна усталости затопляет даже наполненные силой бога конечности.

И тогда он осознал, что на самом деле произошло. Находясь в апофеозе своего безумия, даже когда Великий Бог изливал себя в его изуродованное тело, Кхарн понял, что за трансформация свершилась.
Они всегда говорили себе, особенно после Нуцерии, что Империум создал Пожирателей Миров. Это их вина. Несправедливость и насилие выковали то вожделение конфликтов, бесконечных повторений старых гладиаторских игр, словно некие религиозные службы давно и заслуженно мёртвым богам. «Это их вина!» служило оправданием каждому зверству, каждому акту бессмысленно-жестокого смертоубийства.
"Я не..."
А сейчас Кхарн увидел - круг замкнулся. Он увидел, что семь лет тотальной войны на уничтожение сделали с Империумом. Он видел, во что превратились эти воины. И в тот момент, в разгар самой напряженной и захватывающей дух битвы, из всех где он участвовал, он увидел будущее.
Тысячи воинов в черной броне безмолвно маршировали из бездонно-черных крепостей, каждый из них такой же непреклонный, мертвым в душе фанатиком, как Чёрный Клинок. Они никогда не сдадутся, но не потому что они сражаются во имя веры в какую-то там идею. Совсем нет, они просто забыли, что это вообще значит "отступить".
И тогда Кхарн увидел, насколько мощным это может быть, и как долго это может продолжаться, и какие новые страдания это принесет всей галактике, уже сотрясающейся под молотом безграничной агонии, и тогда он, даже он, даже Кхарн Верный, содрогнулся до самой глубины своей души.
"Я не ..."
Кхарн продолжил сражаться, теперь уже из-за дикого отчаяния, потому что этому нельзя было позволить случиться, нельзя было не противостоять. Нельзя было просто смириться. Все ещё существовало удовольствие, всё ещё пылал жар, была честь и наслаждение от хорошо исполненного убийства, но всё это утонет в этом хладном потоке, если не остановится здесь, на Терре, где впервые был создан их вид и где началось великое представление непомерного высокомерия.
Кхарн обязан выстоять. Он обязан сопротивляться, ради человечности, ради самой жизни, прожитой со страстью, ради великолепного пульса боли, ощущений, ради чего ни будь.
"Я не ...", - он тяжело дышал, зрение начало подводить, а руки стремительно разжимались, -" сломан".
Чёрный Меч обрушился на него, снова и снова. Это было просто непостижимо, немыслимый стиль боя - слишком совершенный, слишком бескомпромиссный, без капли жалости и без крупицы сожаления. (NO PITY! NO REMORSE!)
Кхарн даже не увидел смертельного удара, острие меча вошло в него со всем весом пустоты, скоростью вечности, столь величественный в своем нигилизме, что даже Великий Бог внутри него мог только лишь наблюдать.

Так был сражён Кхарн.
Он сложил голову в безмолвии, брошен на землю с ледяным презрением, зарублен и втоптан в прах цивилизации, его горло раздавлено, череп расколот, а грудная клетка проломлена. Кхарн сражался, даже когда его конечности стали лишь окровавленными обрубками, продолжал биться, даже когда реактор, в его полном варпом доспехе, остановился, бился и дергался до самого конца, но к тому времени этого уже было недостаточно.
Последнее, что Кхарн увидел, по крайней мере, в этом мире, был огромный чёрный профиль его убийцы, чёрного храмовника, заносящего клинок и готовящегося закончить последний бой двух бывших друзей.
"Не сломан", - только и сумел выдавить Кхарн, находясь в агонии, большей, чем когда-либо могли устроить Гвозди, но с куда более правдивым пониманием нелепой жестокости Вселенной, - "как ты"
А затем меч обушился, и бог оставил Кхарна мёртвым среди руин его древнего дома.

http://forroll.org/index.php?topic=2954.0

Гарри Поттер и Сорокатысячник
Всё началось с метлы. Нет, пожалуй, всё началось со шляпы…
Всем известно, что Распределяющая Шляпа умеет не только болтать разную ерунду. Иногда из неё можно добыть более или менее полезные предметы. В тот день из неё появились две птичьи головы довольно мерзкого вида, покрытые голубыми, как душа Бори Моисеева, перьями. Головы поглядели на окружающих, друг на друга и заговорили одновременно:
- Багрянец берсерка бередит боль боя! - завывала одна.
- Сны, сны, смутные, неверные, от вечера до утра, от рождения до смерти, от Альфы до Омеги только сны, сны, смутные, неверные, - блажила вторая. Заткнулись они тоже одновременно и после недолгой паузы исчезли с паскудным хохотом. Шляпа, естественно, оказалась пустой. Ни один человек в Хогвартсе не понял, что же это значит, и значит ли вообще хоть что-нибудь.
Ручка метлы оказалась выкрашенной в красный цвет. Вот кому-то делать нечего, удивился Гарри. Но поскольку лётных качеств транспорта это не изменило, то он выкинул происшествие из головы. А напрасно…
Пока Гарри Поттер нарезал круги на метле над площадкой для квиддича, в нём что-то незаметно менялось. Мир едва уловимо дрогнул в глазах, немножко закружилась голова – ничего особенного. Хватит, наверно, решил Гарри, но прежде, чем он прекратил своё бесконечное кружение, изменение было завершено.
Багровая тьма застлала глаза, и в этой тьме проявился облик Драко Малфоя – хохочущая, кривляющаяся, наглая рожа.
- Убью гада! – завизжал не своим голосом Гарри и «пришпорил» метлу. Он рванул в сторону кухни и влетел в окно с громом и звоном разбитого стекла и воплем: «Кровь для Кровавого бога!!!» Оценить эффектное появление мстителя было некому: в кухне не наблюдалось ни души. Зато на разделочном столе лежало оружие. Как раз такое, какое нужно – сверкающая багряными отблесками алебарда с благородно изогнутым полумесяцем лезвия и удобным недлинным древком. На самом деле это была сечка для капусты, но Гарри сроду не видел ни того, ни другого, и различить их не мог.
Приземлившись, он бросился к столу, на котором сияло это смертоносное чудо. Нет, такое оружие нельзя просто так схватить, как какой-нибудь нож. С таким оружием надо обращаться почтительно… Гарри осторожно, с поклоном взял алебарду. Затем преклонил колено и поднял её на вытянутых руках над головой.
- О благородное оружие! – задохнувшись от волнения, сказал Гарри, – нарекаю тебя Улыбкою Смерти и клянусь не выпускать из рук до тех пор, пока не воцарится Хаос во всей Галактике. Кровь для Кровавого бога! Черепа к Трону Черепов!
И он коснулся губами её сверкающего лезвия.
А вот теперь можно и поквитаться с этим уродом Малфоем! Вскочив на ноги, Гарри вновь оседлал метлу и вылетел в разбитое окно.
Искомый урод обнаружился не сразу. Возможно, потому, что Гарри отвлёкся. Ему вдруг пришла в голову замечательная мысль – разобраться с гриффиндорцами за объявленный когда-то бойкот. Трижды заходил он на добычу, как штурмовик на цель. Трижды попробовала крови Улыбка Смерти. Три головы бросил Гарри в центр игровой площадки, прежде, чем бестолковые сокурсники сообразили, что их убивают. Ученики метались между строениями, как мыши в амбаре, в который забрался кот. Гонять их – немалое удовольствие, решил Гарри, но надо отыскать Малфоя. Непременно надо отыскать.
Откуда выскочила Минерва МакГонагалл – он не заметил. Декан факультета швырнула в Гарри какое-то заклинание.
- Старая дура! – адски захохотал он, - что стоят твои заклинания против ярости Кхорна! Кровь для Кровавого бога! – и одним взмахом алебарды снёс глупой тётке голову. Однако не следует упускать из виду главную цель. Гарри спешился, бросил метлу и помчался искать Малфоя.
Он обшарил едва ли не всё здание Хогвартса, рубя по дороге в лапшу всех, кто попадался. Лезвие Улыбки Смерти покраснело, а древко стало влажным и скользким от крови. Нехорошо, подумал Гарри, рука может соскользнуть в самый неподходящий момент.
Драко Малфой обнаружился в туалете Плаксы Миртл. Боя не получилось. Этот трус пытался спрятаться в кабинке, откуда Гарри его и вытащил. Взлетела и опустилась Улыбка Смерти…
Полный ярости и восторга, он промчался по коридорам, забрызганным кровью, мозгами и прочими тканями, держа в одной руке оружие, в другой – голову врага. Выбежав на середину двора, Гарри вскинул к небесам оба предмета и закричал:
- Кровь для Кровавого бога! Черепа к Трону Черепов!
И в этот момент ворота школы рухнули. В проёме стоял воин, одетый в жёлтый с чёрным доспех. Гарри Поттер узнал в нём Волдеморта. Вернее – молодого Тома Редла. Узкое, аристократически-бледное лицо воина было спокойно и бесстрастно, чёрные волосы, собранные в «хвост», развевались мрачным султаном на ветру. В руке он держал крозиус арканум.
- А, Хонсю! – рассмеялся Гарри, - привет, полукровка! Я всегда говорил, что рано или поздно ты переметнёшься на другую сторону. Нет в тебе истинного духа Железных Воинов. Что, кровь Имперских Кулаков заговорила? Или ребята Дорна предложили тебе кусок жирнее?
Редл (или Хонсю?) не ответил. Одним прыжком он преодолел разделяющее их пространство и коротко, без замаха двинул Поттера крозиусом в лоб.
Мир исчез в ослепительной вспышке безумно-белого света…
…Ручка метлы была выкрашена в красный цвет. Гарри осторожно потрогал её, посмотрел на красное пятно на пальце и сердито фыркнул. Наверняка это Гермионе пришла в голову гениальная мысль покрасить его метлу такой ядовито-красной, липкой, медленно сохнущей краской. Хорош бы он был, взявшись за ручку! Ведь никаким растворителем не отмоешься! Да и цвет жутковатый – на кровь похоже. Кровь для Кровавого бога… Гарри устыдился на мгновенье – когда же я фигурки докрашу – но слабое, неверное эхо памяти о чём-то восхитительном и страшном уже исчезло.
В Хогвартсе всё было по-прежнему. И лишь на воротах темнела надпись, которую нельзя было ни закрасить, ни сошлифовать, ни свести магическими способами.
Надпись гласила: «Гидра Доминатус».