примарх Лоргар

Искатели запретного.

Эреб - сверхчеловек по Ницше.

Для начала определение данное самим автором, см. далее цитата:

"Сверхчелове́к (нем. Übermensch) — образ (или существо), которое по своему могуществу должно превзойти современного человека настолько, насколько последний превзошёл обезьяну. Сверхчеловек, должен олицетворять средоточие витальных аффектов жизни. Сверхчеловек — это радикальный эгоцентрик, благословляющий жизнь в наиболее экстремальных её проявлениях, а также творец, могущественная воля которого задаёт вектор исторического развития".

Для наиболее полного разбора Эреба, надо затронуть, хотя бы вкратце, его историю и то насколько сильно он повлиял на вектор развития всего мира нынешнего Вархаммера, в рамках лора.

Итак, Эреб родился на Колхиде, технологически отсталом от большинства миров тогдашнего Империума. Был единственным сыном бедных сельчан, и коротал свои дни, "играя" со скорпионами (отрывал им лапы). В поселении где он рос, также жил другой мальчик, которого и звали как раз Эреб, это был прилежный ученик, конфессии "Завета", который должен был поступить в семинарию. Но к сожалению (или к счастью) "Эреб" убивает его, и перенимает его личность, так он и становится Эребом, получив личность другого человека.

Изначально Эребу были неинтересны, теологические вопросы и традиции, он хотел в "Завет" только ради богатства, власти и женщин. Но позже, он проникается религией, и становится более набожен, чем большинство жрецов "Завета". В это же время, Кор Фаэрон находит Лоргара Аврелиана и начинается "Священная Война", где Лоргар выходит победителем в противостоянии с "Заветом" и насаждает веру в "Единого Бога" (прототип веры в Бога-Императора, и в целом прототип будущего Министорума в 40.000). Эреб не проникается новой верой, и верит в старые пути, и четырех Великих Богов. После данных событий, происходит снисхождение Императора на Колхиду и воссоединение "отца с сыном". Начинается отбор в XVII Легион Астартес, Эреб счёл Астартес "богохульными", однако он всё-таки решается пройти рубикон Легионес Астартес, и стать одним из них, но только ради ещё большей силы и перспектив развития. Чувство братства и единства у Эреба не развивается, он продолжает быть тем самым мальчиком с пустынного поселения в Колхиде, но ради выживания притворяется "своим" и легко входит в доверие сначала к руководящему составу легиона, а потом и к самому "Уризену" Лоргару Аврелиану.

Присоединившись к ВКП (Великому Крестовому Походу), Эреб быстро становится первым капелланом Легиона, за счёт ораторских и дипломатических навыков. В тайне он продолжает поклоняться Великим Богам, и практикуется в оккультных навыках, у встречающихся по всей Галактике, похожих религий, поклоняющихся своим аналогам Великих Богов.

Вместе с Кором Фаэроном, Эреб не только сохраняет, подобные культы, но и скрытно развивают, выдавая руководящие посты, в покоренных мирах адептам культа Хаоса.

После наказания Лоргара, за распространение религии (в Бога-Императора) и в целом медленный ход кампании "Несущих Слово", Эреб напару с Кором Фаэроном склоняют Лоргара вернуться к старым путям, к Истинной Вере.

Лоргар, совершает паломничество в Око Ужаса, убеждается в существовании Богов, и то что Боги хотят стать едиными с Человечеством.

С открывшейся Истиной, Лоргар отправляет своих лучших сыновей в другие Легионы, распространять Истину внутри Воинских Лож. Эребу как лучшему из капелланов, выдаётся лучший из Легионов - "Лунные Волки" ("Сыны Хоруса" в будущем), и ставится задача склонить к мятежу самого "Магистра Войны" Хоруса Луперкаля.

Эреб сначала входит в доверие к Хорусу, потом благодаря идеально выстроенной линии интриг, убийств итд. доводит Хоруса до предсмертного состояния, и в таком состоянии, он напару с Темными Богами совращает душу Луперкаля, открыв "Истинную Цель" Императора,и то какое место отведено Хорусу и его легиону в будущем Империуме, а именно никакое, их предадут забвению, а культ "Бога-Императора" станет обязательным для всего Человечества. Для того, кто строил Империум почти наравне с Императором, это было предательством, и Хорус решает опередить "предательство Императора" в будущем, и начать мятеж сейчас, и свергнуть "Ложного Бога" с трона Терры.

Так началась Ересь Хоруса.

С началам мятежа, Эреб продолжал свою деятельность внутри "Сынов Хоруса", вплоть до "Резни в зоне высадки" на Истваане V, после данной битвы он возвращается в свой Легион, где ему наравне с Кором Фаэроном выдаётся задача уничтожить большую часть сил Ультрамаринов, а также убить Робаута Жиллимана. Перед, данной миссией, Эреб - уничтожив "Анафем" клинок, которым ранили Хоруса, создаёт восемь клинков "Атам". Потом с помощью жрицы давинского культа Хаоса, раскрывает весь потенциал своего клинка, который он выбрал из созданных, остальные раздает, для имеющих потенциал командующим из своего Легиона.

В нападении на Калт, Эреб успешно совершает ритуал в ходе которого, Солнце Калта умирает, уничтожая целый мир и обрекая всех жителей, и всех легионеров, воевавших на поверхности планеты к уничтожению, тем самым подпитав Губительный Шторм, который в свою очередь не даст Ультрамаринам выйти из своей системы на выручку остальному Империуму. Сам Эреб успешно сбегает из Калта к основному флоту "Несущих Слово", оттуда он возвращается к "Магистру Войны", где склоняет Хоруса к идее ввергнуть Сангвиния в Хаос, Эреб не подозревал, что Хорус был больше склонен к убийству "Ангела", нежели к его присоединению к восставших, так как в глазах Темных Богов, Ангел стоял бы выше Хоруса, а этого Магистр Войны допустить не мог. Из-за подобных обстоятельств, план Эреба терпит поражение, и в "наказание за провал" - Хорус срезает его лицо.

После Эреб, решает воплотить ещё несколько планов, которые выполняются с некоторой успешностью.

И вот начинается Осада Терры, Эреб как Длань Судьбы, будет присутствовать в развязке драмы, и кто знает какие ещё сюрпризы приберег для читателей первый "Темный Апостол".

Итак, узнав биографию данного творца, можно легко выделить основные пункты, которые делают Эреба - ницшеанским сверхчеловеком, это:

1) Превосходство над обычными людьми и астартес в плане, отсутствия морали, нравственности, и любых авторитетов.

2) Радикальный эгоцентризм, данное Эребом самому себе прозвище - архитектора Ереси и Длани Судьбы, в отличие от остальных легионеров XVII-го не считает Лоргара абсолютом во всем, скорее наоборот.

3) Насчёт творца и вектора развития мира комментарии излишне.

Исходя из вышеперечисленных пунктов, которые совпадают для Эреба просто идеально, можно придти к выводу о том, что лишь благодаря такому персонажу как Эреб, мы имеем тот гримдарк, который есть в 40.000, благодарить или проклинать Эреба выбор каждого, но отрицать его роль в сформировании мифологии и мира в целом будет глупо.

Оригинал: https://vk.com/wall-210747190_181

И еще про Альфария из сольника.

Дополнение к постам: http://joy.reactor.cc/post/4757868 и http://joy.reactor.cc/post/4754937

Альфарий про послушание Вальдора и примархов.

Вы спросите, почему я без вопросов принял объяснение того, как я и мои братья были потеряны. Это даже не было объяснением, не так ли? Но вспомните, что я сказал о том, что слово моего отца - это не просто закон, а истина. Если Он говорит вам, что что-то не важно, попробуйте с ним поспорить. Я даже не знаю, намеренно ли Он это делает.
Ладно, это ложь. Я знаю, что иногда Он делает это намеренно. 
Я уверен, что у всех моих братьев были похожие вопросы о том, как они оказались там, где они оказались. Я сильно сомневаюсь, что кто-то получил более подробный ответ, чем я. Я заметил, что со временем я стал лучше противостоять приливной волне, которую являла собой воля моего отца. Возможно, мои братья испытали то же самое. Возможно, однажды мы узнаем правду, хотя я бы не стал на это рассчитывать.
Интересным, однако, является то, что у нас могут быть желания, противоположные желаниям нашего отца. Сравните это, например, с Константином Вальдором. Он величайший чемпион моего отца и, возможно, для Легио Кустодес он то же самое, что я и мои братья для Легионес Астартес, по крайней мере, в некотором смысле. Я начал подозревать, что Вальдор не способен противится желаниям моего отца: я думаю, что это каким-то образом закодировано в самой его ДНК, как некоторая часть процесса, превратившего его из того, кем он был раньше, в то, кем он является сейчас. 
И всё же мы с братьями можем пойти против воли Императора, даже если намеревались этого делать. Если вы мне не верите, отправляйтесь в Монархию.
Но если отбросить глупость Лоргара, мне до сих пор интересно, что это значит. Является ли укоренившееся послушание Вальдора случайностью? Может ли это быть тем, что отец не смог воспроизвести в нас (и, несомненно, процесс должен был быть другим; в конце концов, он никогда не называл Вальдора своим сыном)? Было ли это неудачей с Его стороны или в процессе нашего творения? Или Он намеренно оставил нам эту свободу мысли и воли? Если да, то это тест? 
Затем я думаю о цели, которую мне дали: защитить Империум, без руководства, если это необходимо. И мне интересно, предвидел ли мой отец день, когда Его больше не будет здесь, чтобы вести нас, и поэтому никто не сможет узнать Его волю? Быть может Он даже предвидел день, когда мы, Его творения, сможем превзойти Его в мудрости, и поэтому к Его воле больше не нужно будет следовать?
Я не знаю ответа, но мне не нравится ни одна из этих перспектив.

Про убийство кустодия:

Многие люди, пытающиеся проникнуть через имперскую систему безопасности, повернулись бы и направились дальше внутрь, к самому Святилищу Империалис. Я этого не делал. Я направился обратно тем же путем, откуда прибыли контейнеры, руководствуясь врожденным чувством направления. В ста сорока метрах к юго-востоку я обнаружил ещё одну дверь, ведущую к лифту, который привёл меня сюда, а оттуда обратно на поверхность.
Должен признаться, я не ожидал облачённого в золото кустодианца на другой стороне, который направил на меня своё копьё стража. 
-Назови своё...
Остальная часть фразы была прервана, когда мой метательный клинок вонзился ему в горло.
Легио Кустодес очень живучи. 
Залаял болтер, посылая масс-реактивную взрывчатку туда, где мгновения назад была моя голова, но я ушёл вправо ещё до того, как клинок покинул мою руку. Я немедленно сократил дистанцию, потому что, хотя я и был очень быстр, я не мог перехитрить болтерные снаряды, только стрелявшего ими воина. Он активировал силовой клинок своего копья со скоростью мысли и направил его на меня, но я схватил оружие за древко и ударился в кустодианца спиной и бедром. 
Кустодианцы - большие, могучие воины, крупнее чем Легионес Астартес, но хотя этот немного превосходил меня в росте и нёс дополнительный вес своей аурамитовой брони, моей силы и рычага хватило, чтобы перебросить его через плечо, и он с грохотом приземлился на спину. 
Я вырвал копьё стража у него из рук, перевернул его и воткнул лезвие ему в грудь, прежде чем он успел среагировать. У меня не было опасений, что он поднимет тревогу, когда умрёт: мой метательный клинок, погружённый в его гортань, уже позаботился об этом. 
Моим первым убийством, лицом к лицу, стал один из элитных охранников моего отца. Я не знал имени этого воина - или, поскольку он был кустодианцем, я не знал ни одного из бесчисленного множества имён, - но он не ожидал, что найдёт врага, настолько превосходящего его по боевым навыкам, в туннелях под Императорским дворцом.
В этом и был смысл.

Есть старая терранская пословица, истоки которой давно забыты, о невозможности приготовления определенных продуктов питания без уничтожения некоторых ингредиентов.
Вы можете задаться вопросом, почему я, сын Императора, так хладнокровно убил одного из Его избранных кустодианцев. В конце концов, это был воин, которого мой отец выбрал в качестве одного из своих, генетически сконструировал его, и на которого были затрачены значительные ресурсы с точки зрения обучения и снаряжения. Вы могли подумать, что его убийство, пока он просто пытался выполнить свой долг, было не только жестоко и излишне, но и весьма расточительно. 
И в этом наше различие, у нас с вами. 
Во-первых, целью этого воина было обнаруживать и либо задерживать, либо устранять нарушителей. Ему не удалось это сделать.
Он потерпел неудачу, и тот факт, что противник превосходил его, не меняет этого. Если воину поручено удерживать позицию, а он этого не делает, то количество или качество врагов, против которых они были выстроены, имеет значение только для историй, которые могут быть рассказаны о них впоследствии. Скальды Влка Фенрика слагают великие песни о своих героях, но они, кажется, предпочитают славных неудачников скромным, умелым победителям.
Во-вторых, Малкадор был предельно ясен: я сделаю всё, что должен, чтобы сохранить то, что построили он и мой отец. Я не мог уклоняться от любого действия, независимо от его очевидной моральной окраски, если оно требовалось. Кровь одного верного слуги на моих руках была ничем по сравнению с этим долгом.
В-третьих, мне нужно было убедиться, что я сам не дефектный. Мне нужно было знать, что я могу действовать быстро и уверенно, и не дрогну от насилия, и я не мог позволить себе провести первое испытание в очень важный момент. Есть ещё одна старая терранская пословица, которая принимает форму вопроса, которая не полностью переводится на готик, но которую я лучше всего могу передать как: "Кто может по-настоящему познать себя, если они не сражались?"
Мы с этим воином испытали друг друга, и там, где он потерпел неудачу, я преуспел. 
Конечно, впереди всегда будут новые испытания.

Про Хоруса

Хорус был первым найденным примархом: его нашли на Хтонии, всего через три года после начала Великого крестового похода. Об этом говорят все записи.
И все записи врут.
Или, скорее, будет справедливо сказать, что записи отражают то, что считалось правдой теми, кто их составлял. Неужели вы думаете, что мой отец, Император, потеряв свои величайшие творения из-за уловок врагов, так громко и торжественно отпраздновал бы повторное воссоединение с первым? Это означало бы снова попасть под удар, и мой отец мог бы потерять единственного примарха, которого Ему суждено было найти - на этот раз навсегда. Нет, мой отец был намного хитрее. Я был удачным случаем, одиноким остатком Его великой работы, вырванным из пасти неудачи. Хорус был первым признаком того, что многие из нас могли выжить в глубинах галактики, и поэтому известие о существовании Хоруса может быть поставлено под угрозу. Он стал точкой сплочения, славной надеждой растущего Империума: очевидно, первым из сыновей Императора, который будет найден, и которому суждено стать величайшим и самым ярким из всех нас. Эту роль знаменосца я никогда не смог бы выполнить, но иногда я задаюсь вопросом, насколько тяжелым грузом эта ответственность легла на плечи моего брата.
Конечно я наблюдал за ним. Я наблюдал за ним, а он даже не подозревал, что я существую. Я не торопился раскрывать себя, даже когда Хорус занял место рядом с нашим отцом. Как вы понимаете, меня нашли относительно быстро; все мои братья достигли зрелости или почти достигли зрелости, насколько это можно определить для таких существ, как мы, до того, как наш отец нашёл их. Мы - то есть мой отец, Малкадор, Константин Вальдор и я - не знали, как время, проведённое вдали от дома, могло повлиять на них. Так что я смотрел, оценивал и не открывал себя.
Это была моя роль.
Но опять же, это мои записи. И все записи врут.

-Ты предполагаешь, что нас каким-то образом дублировали?
-Дублировали, разделили, - Омегон пожал плечами.-У меня нет уверенности, просто догадки. Но я знаю, что ты часть меня. Как ты говоришь, мы - одна душа в двух телах.
-Это значило бы, что наш отец о тебе не знал. Что никто о тебе не знает, кроме Легиона.
Омегон кивнул. 
-Я могу придумать, как использовать этот факт, даже когда мы раскроем себя.
Я улыбнулся. 
-Когда мы открываем себя?
-Ты собираешься скрывать меня от наших братьев? Отца? 
-Или ты будешь скрывать меня от них,-я пожал плечами, копируя его жест. В какой-то момент Альфа Легиону потребуется, чтобы их примарх был виден публично. Половина из них всё равно похожи на нас. Один из членов Легиона - примарх. Все остальные - лишь одни из многих. 
Омегон улыбнулся. 
-Так когда же одного из нас обнаружат?
Никто из нас не сможет сойти за младенца, вырасти и доминировать в обществе, как наши братья, - сказал я. -Мы могли бы поступить так же, как ты, и приблизиться к Империуму - или, возможно, найти систему вдали от линии фронта Крестового Похода и добиться там известности, хоть и в зрелом возрасте. Я хотел бы сначала найти и проверить остальных наших братьев, прежде чем кто-то из нас станет известен. Подозреваю, что у нас достаточно времени на подготовку. 
-Если мы не можем сойти за ребёнка, почему бы не спуститься в цивилизацию как воинственное божество? - предложил Омегон.
Я покачал головой. 
-Никаких богов. Я не доверяю им. Даже если они - это я. 
-И как это сработало для Империума? 
-Лоргар дурак,-твёрдо сказал я.-Он отказывается прислушиваться к утверждениям того самого человека, которого он называет божеством! Если бы я не знал лучше, я бы подозревал, что он желает, чтобы наш отец был богом только для того, чтобы сам Лоргар мог претендовать на божественность.
Омегон внимательно посмотрел на меня. Ему явно было так же странно, как и мне, наблюдать, как его собственное лицо двигается и реагирует.
-Как ты думаешь, какому брату мы должны открыться, когда придёт время? - спросил он.
Я задумался. 
-Думаю, выбор очевиден. Исходя из того, что я рассказал тебе о братьях, что подсказывают тебе инстинкты?
Омегон ответил, не задумываясь. 
-Хорус. 
Я кивнул. 
-Хорус. 
-Тогда мы договорились. Но судя по тому, что ты мне рассказал, он чрезвычайно проницателен. Ты уже видел его раньше. Я нет. Когда придёт время, думаю, я должен встретиться с ним, чтобы обеспечить более искреннюю реакцию.
Я улыбнулся. 
-Справедливо. Но я бы с удовольствием на это посмотрел.
Омегон улыбнулся в ответ. 
-Не волнуйся, брат. Я тебе всё расскажу.

Тут новый слив приехал:

Дар веры

– Драхмус! – прогрохотал Ченгрел, когда его телохранитель, согнувшись, уполз обратно в тень дредноута. – Драхмус из Несущих Слово! Твой легион известен своей выдающейся историей. Не сомневаюсь, что ты принес роскошную дань и великолепный рассказ, чтобы состязаться за мое сокровище. Говори, Драхмус, и делай свою ставку.

Несколько мгновений Драхмус продолжал сидеть, глядя в чашу с пеплом у себя на коленях и прислушиваясь к бесу на плече, декламирующему Литургию Нечистейшего Благословения. Наконец он, видимо, увидел в прахе нечто, что его удовлетворило. Несущий Слово бережно поставил чашу на камни и пошел в центр полукруга. Горгулья склонила голову и перешла на шепот, но так и не прекратила говорить, и Драхмус возвысил голос, заглушая ее.

– В восьмой главе «Предостережения Белокринскому крестовому походу» Лоргар говорит нам, что «те достойны презрения, кто ищет самоотречения в подчинении трансцендентному», и сейчас вы услышите, как я и мои братья истолковали эти слова посредством храбрых деяний, силы духа и войны, которую мы принесли на мир Эхол Терция.

Как жалок был этот наиболее отдаленный мир в скоплении скоплении Эхол, когда мы прибыли туда! Терция была миром человечества с незапамятных времен и платила дань Великому крестовому походу и его самопровозглашенному Императору. Но с течением тысячелетий тень Империума ослабела, хватка мертвой веры в аквилу начала разжиматься. Скопление Эхол утратило стабильность. Один из его миров пал жертвой четвероруких мародеров, предвещающих появление флотов-ульев, и только тогда Империум снова показал нос в систему, чтобы уничтожить заразу. Но этим он не завоевал любви Эхола, и вскоре Эхол Терция открыто отделилась и нашла пристанище в стане других ксеносов – амбициозных, стремящихся к господству тау, которые хотят не истребить другие расы, но подчинить и навязать им свой порядок под знаменем «Великого Блага», чьим именем они, как утверждают, правят.

Но во «Всестороннем Варигоне» Лоргар утверждает, что «мутное око не может руководить сильной рукой», и вы увидите, что глаза тау были действительно замутнены. Их вице-короли обещали Эхолу справедливую и надежную власть взамен требовательного и нерадивого Империума, но, взяв бразды правления Эхола, эти существа не смогли удержать их в руках.

Тау не понимают воздействие варпа так, как люди. Они не могут чувствовать течения божьего моря и отвечать на них, они никогда не разделят нашу связь с первородным. Эти слепцы не знали, как вести себя, когда на мире, который они «освободили», чтобы править им, начало подрастать новое поколение. Дети выросли. Выросли их дети. Выросло число псайкеров. А тау не понимали, что происходит. Они насмехались над имперскими традициями, считая их сказками про ведьм, слухами, распускаемыми проповедниками для разжигания гнева и усмирения паствы, чтобы ею можно было эффективнее управлять. И так Эхол Терция была затронута варпом.

В «Шестидесяти четырех первичных медитациях» Лоргар пишет, что «дары божьего моря никогда не должны ускользать от понимания», и когда мы узрели судьбу Эхола, то воздали хвалу словам примарха. То был мир в междуцарствии, сорвавшийся с поводка ксеносов, но еще не вернувшийся под сень аквилы. Мир, готовый принять более глубокое, великое и поистине божественное служение.

Когда мы пролетели над широкой полосой суши, лежащей высоко на полярном круге планеты, словно наплечник доспехов, мы обнаружили припорошенные инеем галечные равнины, крест-накрест рассеченные железными дорогами и усеянные шахтами для запуска грузов в космос. В дни расцвета Эхола тау загружали ракеты кварцевыми песками и ценными биокультурами планеты и отправляли на орбиту, где грузовые суда перехватывали их и увозили к их собственным изначальным мирам. Когда тау ушли из системы, прибыли группы людей, спасавшихся от кровопролития в южных регионах, и превратили полуразобранные стартовые комплексы в убежища. Некоторые из них еще держались, другие были заброшены, в третьих появились дети-псайкеры, и их постигла гибель или еще худшая судьба.

На экваторе, далеко друг от друга, находились два из континентов Эхола. Первый материк, изломанный и исковерканный, был разбит двумя тектоническими швами, щетинился горами и постоянно содрогался от землетрясений и выбросов лавы. Люди, обитающие здесь, были примитивными созданиями без всякого человеческого достоинства, которые шарились по развалинам выстроенных тау городов. Зимой они собирались в огромные караваны и отправлялись продавать свою добычу в уцелевшие города на умеренном побережье. Эти собиратели высоко ценили детей-псайкеров и добровольно шли на риск, взращивая их, чтобы сделать оружием против своих соперников.

Второй экваториальный материк был низким, плоским и пестрел морями и лесами, где жили и сражались выжившие. Здесь появилось поверье, что массовая активность псайкеров вызвана тем, что тау покинули этот мир, а не наоборот, и поэтому они превратили старые пескодобывающие платформы ксеносов, находившиеся в мелких внутренних морях, в капища. Здесь они устраивали собрания согласно календарю церемоний, ритуально вешали тех, кого подозревали в псайкерстве, и поклонялись брошенным артефактам тау, умоляя своих старых хозяев вернуться и спасти их. Другие аборигены, обитавшие между великими озерами, стали служить прямо противоположной идее: они чествовали расплодившихся псайкеров как спасителей. Из обрывков старой памяти об имперской вере они сплели фантастические истории о святых и ангелах и окутали ими безумных и одержимых существ, которых сделали своими царями и пророками.

И на последнем континенте, среди разрозенных островов и базальтовых рифов, безумие воистину воплотилось в реальности. Тау устроили там карантинные лагеря для тех, кого считали повстанцами или сумасшедшими, и сослали туда первых псайкеров, которые появились среди их подданных, еще когда ксеносы пытались сохранить власть. К тому времени, как мы приземлились на этой земле, черные скалы и заросли лишайника стали раздольем для затронутых варпом во всем их безумии и полной свободе. Когда мы вышли из посадочного модуля, нас приветствовал бескожий торс с головой, который шел к нам на паучьих ногах, созданных из молний, и выкрикивал наши имена. За ним на переплетенных конечностях ползла тварь, состоящая из четырех людских тел, и земля, над которой она прошла, превращалась в кровоточащую плоть.

Но во второй книге «Трактатус Энтропиа» Лоргар говорит, что «для одних Сил мы должны быть учениками, для некоторых нам предписано быть солдатами, но для других, как мы знаем, мы повелители, а для некоторых, как мы должны понять, мы наместники». Так я проповедовал своим братьям, прежде чем мы приземлились, чтобы наполнить их твердостью перед нашей миссией. Мы прибыли как наместники, как строители, как распорядители и генералы, и народ Эхол Терция, познавший величие Хаоса, для нас был как дети, как ученики, отданные под наше руководство.

Мы выискивали их, этих дикарей, которые собирались в стаи или шабаши или бродили по одиночке. Они были неприручены, даже те, что выделялись мощью, одичалы и нетренированы, и мы пленили их и заставили повиноваться, показали им значение и великолепие их природы. Другие были безумны или полностью поглощены тем, что проникло в них извне, ибо их нераскрытые таланты ярко сияли в имматериуме. Мы нашли такие места, где расстояния и измерения были истерзаны и смяты из-за какой-то катастрофической одержимости, пожравшей свое вместилище дотла. Мы видели участки, выжженные варп-пламенем до полной стерильности или разодранные как будто чудовищными руками или когтями, хотя нам ни разу не попались одержимые, чей облик бы соответствовал этим отметинам.

Некоторых мы усмирили плетью, других связали оберегами и письменами. Некоторых нельзя было подчинить, и тогда с молитвами и отпущением грехов мы разбивали сосуд из плоти и позволяли чистой сущности снова раствориться в варпе. Некоторых мы использовали для оккультных машин или вплавили в металлических зверей войны. И когда эта земля стала нашей, мы снова двинулись на север.

На континент с морями мы пришли и как завоеватели, и как освободители. Мы покоряли племена силой, рвением и вдохновением. Собравшись огромными толпами вдоль берегов, они смотрели, как мы штурмуем старые платформы тау и вырезаем там их врагов. После этого они не преклонились перед нами, как рабы, но с радостью устремились за нами, как послушники, и молили всякого Несущего Слово, что попадался им на глаза, поучить их, или благословить, или помолиться за них, ибо, как пишет Лоргар в «Четырех просьбах к Кьюш-Бегхану», «разрушение отмершей верности – вот то, что ведет к преображению и вознесению». Мы приставили их к работе, чтобы они перестроили города на платформах в крепости, храмы и арсеналы. Потом снова пустились в путь.

Мы прибыли на побережье огромного изломанного континента, покрытое городами. Это были не высокие ульи, но мегаполисы, состоящие из полных насилия трущоб, огороженных районов, где обитала порочная и высокомерная знать, и башен или ям, где необученные псайкеры собирались, дрались или размножались. Каждому городу мы объявили о своем присутствии и провозгласили, что пришли учить их вере, более могучей, чем прокаженная ложь Империума или безжизненная болтовня тау о «Великом Благе». Некоторые города приняли нас и впустили учить и проповедовать. Другие не осознали, кем мы являемся, и стали сражаться, и мы сожгли их, чтобы дым устремился в небеса, как знамение для правоверных.

В конце зимы мы отправились на вулканические равнины, и к середине лета все кланы собирателей встали под знаменем Несущих Слово, и их вожди присягнули нам в верности. Когда настала следующая зима, мы не позволили им сбежать в умеренные широты, нет – мы заставили их доказать нам, чего они стоят. Они воздвигли вереницу городов-храмов, тянущуюся через сердце континента, потом подготовились к войне и устремились через море на север. Там они сражались под лютыми ветрами и в конце концов завоевали для нас последний континент Терции.

Мы могли заставить людей Эхола маршировать двадцать четыре часа без передышки, сражаться, словно демоны, автоганом и клинком или просто зубами и ногтями, выкрикивать клятвы Четырем Силам в прекрасном унисоне, будь их хоть десять, хоть десять тысяч. Каждый вождь мог назвать заглавия всех работ Лоргара и процитировать писания о духовном руководстве, верном служении, религиозном рвении и ненависти к Империуму. Каждый обычный житель Эхола кланялся и проговоривал правильные благословения и обеты, когда мимо проходил Несущий Слово, и все псайкеры теперь были связаны и служили великой конгрегации Хаоса или же поплатились жизнью за непокорность. Мы приняли Эхол как обитель бесполезного отребья и сделали из него общину, достойную любого храма от Миларро до дворца самого примарха.

Так мы преобразили этот мир. Каждый город был перестроен, их центрами стали святилища, и мы начали производить в кузнях своего боевого скитальца то, что было необходимо: оружие, снаряжение, все, начиная от икон до клейм, которыми на плоть наших новых солдат наносились изречения Лоргара.

Ибо мы знали, что грядет. Наши толкователи знамений увидели крылья орла, распростертые среди звезд, и их посетили пугающие видения того, как они преклоняют колени перед алтарем Четырех Погибелей, который превращается в золотой трон под крики и грохот молотов. Мы знали, что Империум идет к нам.

И они были сломлены! Сломлены, братья мои! Коготь аквилы сломался о камень, который мы создали! Флотилия боевых кораблей, два огромных транспортника Имперской Гвардии, трубный корабль, приписанный к сестринству Экклезиархии, и всем им не удалось пошатнуть наше учение на Эхол Терция! Солдаты изливались на поверхность миллионами, уверенные в легкой победе, но мы выманили их на мерзлые равнины, мы изводили их засадами и налетами, пока они пытались захватить укрепленные храмы у подножий вулканов, мы заставили их заплатить сотней жизней за каждый лазерный луч и осадный снаряд, который они выпустили в города на платформах, что поныне высятся во внутренних морях!

Сестры Битвы шли в авангарде имперцев, желая заставить Эхол вновь поддаться власти Трона и орла, но наша паства показала нам, чему научилась. Они маршировали, воздев собственные хоругви, Восьмеричные Стрелы и иконы четырех величайших исполинов божьего моря. Имперцы проливали кровь на снег, сжигали наши танки под пепельными облаками и даже сражали братьев, Носителей Слова, в наших крепостях... но они не смогли заставить наших обращенных усомниться в верности. Они не смогли посеять измену среди наших стад.

Гвардия сражалась, пока наши контратаки не заставили их отступить, измотали и наконец сокрушили. Сестры проповедовали и жгли костры, пока эхолийцы не обратили на них пламень ярости и не уничтожили их. Прибыли даже инквизиторы, двое старых ученых глупцов с пышными свитами, которые, как нам говорили, хвастались тем, что могут ослабить власть Хаоса даже над самыми посвященными умами. И головы обоих висели, привязанные за волосы, на моем «Лэндрейдере», когда мы шествовали в триумфе через вулканические равнины! Все их знания, все их неистовство. Все это не породило ни единого предательского слова. Эхол Терция осталась бастионом Восьми Благодатей Хаоса и предана истинной вере по этот день.

Вот чего может добиться вера, господин Ченгрел! Вот сила, даруемая поклонением! И разве Лоргар не отдает ей должное в Пентадикте, и в Книге Лоргара, и в Кодексе де Баратра? И теперь, во имя благ, которые мы можем получить путем поклонения, я преподношу свой дар. Скажи лишь слово, и я спущу со своего корабля в небесах бесконечный свиток, заряженный варпом, который будет висеть в воздухе над тобой и делиться словами из всех и каждого писаний Лоргара, подстраиваясь под твои мысли и ситуацию, для просвещения и укрепления духа. К нему я предлагаю шестьдесят четыре Молельщика Плоти – лишенные глаз и конечностей тела врагов Хаоса с вычищенными разумами, которые могут лишь выть молитвы и псалмы Хаосу. Все они сильны, все могут долго кричать, прежде чем умрут, и при этом они также цитируют все основные моления и благословения из нашей доктрины. Кроме того, я обещаю тебе четыре орбитальных святилища-шпиля, которые выстроят лучшие мастера из моей паствы. Каждый станет для тебя личной кельей для поклонения и медитаций, каждый будет посвящен одной из четырех Сил, основных манифестаций той предельной и божественной Погибели, которой служим мы все. Они будут освящены в твоем присутствии и отпущены крутиться вокруг этого мира, чтобы и ты, и твои воины всегда знали, что боги варпа присматривают за вами.

Что скажешь, Ченгрел из Железных Воинов? Принимаешь ли ты нашу плату?

Источник: Мэттью Фаррер. Делайте ставки, господа!

Случайно нашел на ютюбе. Пробирает. Решил поделится.

Отрывок из книги Предатель Боудена:

"– Ты слышишь это? – спросил поглощенный чем-то Лоргар. – Слышишь?

Магнус наблюдал, как пустотные щиты «Завоевателя» озарились от первых убийственных лучей. Следы попаданий расширялись с маслянистым свечением нефти на воде. Пока флот стремился к неизбежной гибели, он ощутил… нечто. Казалось, будто сам мир задержал дыхание. Так был наэлектризован воздух Тизки перед бурей.

Несущий Слово запрокинул голову назад и закрыл глаза, давая лицу стать пестрым от цветных вспышек щитов «Завоевателя».

– Калт – это синкопированный фоновый ритм песни. Ритм под ритмом. Так много огня, так много горя. Так много боли, – он улыбнулся, не открывая глаз. – Страдание всегда питало варп непредсказуемыми пятнами и стигматами. Теперь мы познаем ценность контроля. Слышишь? Слышишь боль, которая будоражит волны? Слышишь их грохот, Магнус? Слышишь, как бьют эти черные волны, как громко взрывается миллион сердец, ритмично, словно барабаны на морозе? 

Он поднял руки еще выше, жестикулируя с едва заметным удовольствием и направляя незримый хор. 

– Потоки Моря Душ можно менять руками смертных, брат. Слушай. Слушай. Мы перестраиваем сам варп, Магнус, меняем его через боль. Мы переписываем песню.

Лоргар сделал трепещущий вдох и продолжил.

– Вот звездолет горит в атмосфере Латоны, и вопли обреченных душ отдаются в эмпиреях. А вот боевой корабль погружается в поверхность Уликсиды, копая собственную могилу и унося в посмертие сто тысяч вопящих душ. Слышишь, как они умирают, Магнус? Слышишь, как песня меняется одновременно с прекращением их существования?

Он смеялся, воздевая руку к небесам, плача и продолжая шептать.

– Каждая жизнь. Каждая смерть. Каждый крик боли на пылающих планетах делает тоньше пелену между реальностью и первоцарством. Называй его Аидом или Адом, Джаханнамом, Наракой или Преисподней. Называй варпом… называй как хочешь. Но я вывожу его на материальный план. На Калте родилась буря, Магнус. Я заставлю целый субсектор страдать так сильно, что завеса рухнет, и Пятьсот Миров погрузятся в варп.

Он, наконец, обернулся. Его глаза пылали сверхъестественной страстью.

– Скажи, что чувствуешь это. Скажи, что слышишь, как миллион, миллион демонов визжит и лает, отчаянно желая родиться на этих горящих мирах".