emperor of mankind rogal dorn sanguinius

Скетч-заготовки ко второй книге про Осаду Терры.

Эхо Смерти

Глаза Ангела открыты.

Они смотрят, но на что? На растраченное прошлое, на застывшее настоящее, на украденное будущее? Трудно сказать. Во взгляде нет осуждения, скорее шок, первый миг удивления.

Конечно же, в отличие от физиогномики, читающей лица живых, искусства чтения лиц мертвецов не существует. По глазам мёртвых можно узнать только то, что они пусты. Что бы ни пытались поведать эти глаза, это не более чем миф.

Глаза Ангела неподвижны и расширены. Точки петехий на конъюнктивах похожи на веснушки. В несфокусированном взгляде видна пустая незрячесть смерти. Глаза открыты не чтобы видеть, а лишь потому, что они не закрыты. Подобно рубинам-кабошонам на ресницах висят бисеринки крови, но Ангел не моргнёт, даже если они упадут на роговицу.

Если бы он мог видеть, то узрел бы лишь плёнку крови. Но он не видит ничего – ни вариаций и конфигураций, потому что их не осталось, ни даже грёз и видений, что покинули его вместе с дыханием и теплом тела.

Его грёзы, его видения, ныне бесполезные и больше не принадлежащие ему, разлетаются во все стороны. Словно шрапнель, они летят прочь, и подобно шрапнели, они остры и смертоносны. Осколки остры его болью, его надеждой, его сожалением, его гневом. И хотя он этого не хотел, вред, нанесённый ими, будет велик и долог.

Где бы они ни оказались, куда бы ни попали, они причинят вред.

Уже второй раз за этот не-час по искореженному царству Терры проходит сияющая ударная волна. Но это не потрясший мироздание астрономических масштабов выдох почти божественной силы в тот момент, когда была отвергнута мантия Тёмного Короля.

Это больше похоже на стремительную вспышку осколочной бомбы.

Немногие смогли её заметить. Осознать. Немногих она затронула. Её почувствовали нерождённые. Они морщатся, вздрагивают, иные даже гибнут, но большая часть всё равно смеется. Подобная смерть редка и сладка, и ею должно насладиться, даже если она убьёт их самих.

Но что насчёт сыновей Ангела? Взрыв задел их всех до единого.

Сердца Ралдорона останавливаются на восемь ударов. Его кровь застывает, а затем воспламеняется. Спазм пронзает его с ног до головы, словно щелчок кнута, где кнутом стал он сам. Он опадает на чёрные адамантиевые двери Большого Атриума – двери, которые за мгновение до этого пытался открыть.

Боль столь внезапна и столь абсолютна, что Ралдорон не в силах задуматься о тайне её происхождения. Он сползает по дверям, кончики пальцев оставляют царапины на чёрном металле. Икасати и Хорадал бросаются к нему. Когда они переворачивают Ралдорона, то, видя незрячие глаза и беззвучное напряжение челюстей, опасаются худшего: неведомого убийцы, незамеченного врага, яда, болезни, приступа недуга.

Затем «худшее» настигает и их. Они падают в конвульсиях, как и их Первый капитан, корчась и задыхаясь. По всему Большому Атриуму «Мстительного духа» Кровавые Ангелы из роты Анабасис, все сыновья Сангвиния, падают на выщербленный пол, сражённые общей болью словно масс-реактивным снарядом. Они корчатся и извиваются, бьются о разбитую палубу. Оружие случайно стреляет. Поражённые судорогой руки выпускают штандарты и знамёна.

Их крики наполняют, а затем раскалывают воздух.

Ралдорон не видит этого. Он видит агонию, огромным красным мешком заполняющую его зрение. Он чувствует утрату словно воздух, что не может войти в его легкие. Муки видятся разящим клинком. Горе ощущается когтями, смыкающимися и режущими его плоть.

Он видит горящий бастион. Он видит вечно горящее небо. Он видит своего лорда Сангвиния, насаженного на шип демона, приколотого лицом вверх, словно бабочка-экспонат. Он видит несметные количества алой крови, его крови и крови его владыки. Она вызывает жажду.

Он видит ярость. Ярость черна.

Тервельт Икасати видит кровь на ресницах. Если моргнуть, она не исчезает. Он лежит лицом вниз. Он смотрит, потому что не может не смотреть. Он кричит, потому что он может лишь кричать. Он видит, как его Светлый Владыка падает на колени под ударом шипастого фальшиона, как кишки взлетают в воздух. Он видит, как нечистый клинок поднимается вновь, чтобы разрубить коленопреклонное тело на части. Всё красное становится чёрным. Всё чёрное становится яростью.

Зрение Сародона Сакре взрывается. Он узрел видения своего повелителя, и те обжигают глаза. Словно осколки стекла, боль разрывает его. Он видит мрачную башню Потерянных, башню, полную рёва и воя. Он видит имя «Амарео», написанное кровью. Он видит Роту Смерти, облачённую в чёрное, с кровавым крестом на плечах. Он видит их жрецов и слышит пение их Морипатрис. Вместо лиц черепа. Они раскрывают объятия, приветствуя его.

Как и их одеяния, его ярость черна.

Хорадал Фурио видит, как переменчивые боги разрывают Сангвиния на части. Эти боги огромны, сгорблены и тучны, полускрыты бесконечной ночью, из которой были призваны. Они размером с континенты, луны, солнечные царства. Они сидят и рвут крошечную золотую фигурку на части, откручивая конечности, чтобы грызть их словно птичьи голени. Они хихикают и зубами обдирают мясо с костей. Их пиршество неизбежно. Это было предвидено и предопределено в снах и видениях. Хорадал чувствует боль своего господина в ртах богов, он чувствует кровь своего господина на их губах. Он вкушает черноту ярости.

Он становится яростью.

В Большом Атриуме его силовой кулак сжимается на горле Ралдорона.

Удушающая, кровожадная, неугасимая ярость всё разрастается. Она овладевает каждым в IX легионе. Это изъян их геносемени, наследие инсангвинации, подобная жажде всепоглощающая страсть, скрываемая ими к своему стыду. Но это больше, чем жажда, больше, чем порча модифицированных генов, больше, чем сильнейший голод гиперактивной омофагии, больше, чем наследие рождения на мутагенном, радиоактивном Ваале. Это безумие, вызванное смертью Сангвиния, эмпатическая мука, промелькнувшая перед их глазами картинами его жизни и его убийства так, что они разделили его воспоминания, его сбывшиеся и несбывшиеся мечты, его реализованные и нереализованные видения, его кошмары.

Разделили каждую вариацию его боли. Каждую конфигурацию его судьбы. Каждую крупицу его страданий.

Разделили сейчас и навсегда.

Кровавые Ангелы извергают ярость по всей истерзанной Терре. Их ярость неудержима. Они превращаются в бессмысленных тварей, лишённых разума и полностью потерявших контроль над собой. В головах внезапно вспыхивают явленные им мучительные видения, и они обрушиваются на всех вокруг.

Все Кровавые Ангелы IX легиона находятся на полях боя. Где же им ещё быть в этот судьбоносный, решающий час? Когда на них обрушивается ярость, почти каждый из Ангелов уже сражается с войском предателей. Враги становятся добычей. Навыки, приёмы, тактика и даже оружие отброшены. Изысканное боевое мастерство, которым славится Девятый, исчезает за мгновения. Бездумные и одичавшие, они уничтожают всё вокруг, руками и зубами убивая предателей, которых за мгновение до этого сдерживали мечом и щитом.

В своем безумии Кровавые Ангелы больше не способны отличить друга от врага. Льётся не только кровь предателей.

Ангелы кричат. Крик заполняет весь мир. Крики Ангелов – это то, что не должно слышать ни одному человеку.

Источник: Дэн Абнетт. Конец и Смерть, Том 3. Warpfrog. Гильдия Переводчиков.