War Zone Charadon II Book of Fire

Восприятие времени Легионами Долгой Войны

Inquisitor Amelia Interrogation

Inquisitor Watson investigating SM Gura for corruption.

Inquisitor Ame arrest SM Gura.

Spy X Family 40k

Kongming guiding a noise marine.

Alf's a Legion

Eldar fumo.

Kirby but Tyranid.

Lego WH40k game.

Ork 1960's Batman but his punches splash sound effects are just Krump

Space Mooserine.

Spongebob imagination meme but with an ork.

SW Clone Trooper meeting a Kriegsman

Techpriestess lap pillow.

Trazyn as Indiana Jones.

Trazyn showing off his MTG collection.

Maker

Ежегодный Красный Гоббо+правила+книга

После столь необходимого отдыха в летние месяцы вернулся всеми любимый гретчин. Приготовьтесь к взрывной праздничной революции, ведь Красный Гоббо возвращается!

В этом году невероятно симпатичный маленький негодяй был найден у дымохода, готовый преподнести счастливчикам шипящий сюрприз.

По стопке подарков видно, что у маленького негодяя на самом деле есть несколько довольно причудливых подарков, в том числе кисть и немного красок, а также много взрывчатки. Очевидно, что тот, кто получил этот искрящийся сюрприз, вел себя непослушно. 

Первоначально революционер с пылким сердцем, этот хитрый маленький филантроп в последнее время стал совершенно увлечен идеей Рождества. За эти годы у него было много воплощений, каждое со своими правилами.

Вы можете загрузить новый набор правил Legends для сюрприза Да Красного Гоббо в своих играх Warhammer 40,000, нажав кнопку.

Некоторые говорят, что Красный Гоббо — это титул, который принимают маленькие отважные гретчин, когда они мотивированы, помимо всякого чувства личного благополучия, бороться за то, что они считают правильным. 

Именно так обстоит дело в романе Руайрида Джеймса : Гоббо снова скачет», когда орк-бойз по имени Стимма умудряется создать своего собственного Красного Гоббо – с неожиданными последствиями. 

Теперь мы собираемся завершить эту статью, сказав «Красный Гоббо» еще раз.

Красный Гоббо.

Некоторые отрывки из предпоследней книги по Ереси.

Дополнение к посту https://joy.reactor.cc/post/5471381

Малкадор про Хана:

Анабиоз. Даже мне это удаётся с трудом, но я собираю разорванные, мечущиеся клочья души Джагатая и притягиваю их, заботливо складывая в шкатулку его тела.
Я выдыхаю.
Ястреб будет жить. Пройдут дни, недели, возможно месяцы до того, как его плоть исцелиться и он очнётся, но он будет жить. Конечно, если сей мир не будет уничтожен.
Этого следовало ожидать.

Актея о новом Боге:

"Такова неизбежная судьба всех развитых психических видов, - сказала Актея, - А Тёмный Король это наша судьба. Эта война, мой господин, начата не для противостояния верных и предателей. Не для завоевания Хаосом человечества и Терры. Не для борьбы сына со своим отцом. Это - Триумф Разрушения. Противостояние Гора и Императора разгорелось так ярко, то нам предстоит та же участь, что и проклятым эльдари. Род человеческий сгорит в погребальном огне, поглощённый кровавым гневом, заразой, безумными преображениями и слепыми желаниями. И из костра нашей цивилизации восстанет Гор, представ перед всей расколотой Галактикой как абсолютный и завершённый, новый, истинный и ужасающий бог."

Тейн видит хаоситов и Абаддона:

Они распяли титанов на Последней Стене.
По небу расходится дым, густой, словно порох, и и тёмный, будто сгнившее мясо. Мертвецов столько, что местами их груды будто вывалились из зернохранилищ, переполненных после жатвы. Горы трупов изменили сам ландшафт.
Стоя на видуаке Канис, что когда-то находилась в тени стены Львиных Врат, Максим Тэйн едва перекрикивает непрестанный вой обстрела и огненной бури, приказывая космодесантникам 22-й "Образцовой" роты занять оборонительное построение Экзактус. Укрытий нет. Они смыкают штурмовые щиты, посеревшие от пепла. Тактический сенсориум Максима указывает, что от всей роты не осталось и семидесяти человек. Он говорит себе, что устройство не исправно. В конце концов, экран треснул, торчат провода. А ещё сенсориум показывает, что по одному лишь видуаку навстречу им двигается девять сотен врагов. Тэйн приказывает себе верить, что устройство не исправно.
С полуразрушенных Львиных Врат свисают будто игрушки изувеченные рыцари из дома Виридионов, замотанные в колючую проволоку и свешивающиеся с осыпающихся валов. Из изуродованных лиц-кабин капает отработанная жидкость. Масло, охладитель, кровь...
Воинство предателей вливается внутрь, будто кипящая приливная волна, сквозь расколотые врата, проломленные стены, по покатым склонам некогда отвесных бастионов. Они похожи на блестящих чёрных скарабеев, чёрных, рогатых и воющих. Будто внезапное наводнение они текут сквозь бреши, трещины и разбитые укрепления, разливаются под арками и по некогда сверкавшими золотом дорогами. Они - уродливые создания, изменённые люди, которых переделали вновь, превратив в клыкастых людоедов, отродий, подобных человекобыкам, воинов-зверей с головами, похожими на черепа китов или освежёванных лосей. Будто оползень они вливаются в последние ещё не тронутые прибежища Дворца.
Среди них Абаддон, когда-то бывший первым среди капитанов, на которого равнялись все прочие. Они возглавляет волну, а волна несёт вперёд его. Он стал разрушителем, разорителем миров и жизней, архимифоборцем. Он изничтожит всё, все легенды, порядки и структуры, даже миф о себе самом, который он с такой гордостью ковал прежде. Он откажется от добытой столь тяжким трудом былой славы и вместо неё примет иной венец, ещё более величественный и ужасный. Он что-то кричит своим воином. И слова его больше не принадлежат человеческой речи.
Но они всё равно понимают Абаддона.

Попытка коррапта Дорна:

Спустя годы в том веке ржавеющий бурый оттенок пустыни, стен и неба стал ещё мрачнее. Стал красным. Всё и вся стало красным, как кровь, цвет крови, алым под лучами солнца, падающими на бесконечные дюны, а мрачные тени стены открывали иные, буйные багровые и и почти фиолетовые, орсельные оттенки.
Иногда он вспоминал жажду крови. Жар крови, фонтаны крови, материальность крови. Ему хотелось простоты. Хотелось сражаться, в кровавом бою, проливать её, а не разить разумом из дали. Просто поддаться. Перестать думать и поддаться. Лишь сражаться. Бездумно сражаться. Быть свободным. Сражаться и убивать... ради крови. Крови, цвета пустыни. Крови ради крови, так просто, так безумно, так свободно. Только крови. Крови для...
Как давно это было? Кто бился здесь?
Важно ли это? На чьей он был стороне?
Он пытался упорядочить все доступные факты. Он был воином, который просто хотел убивать. Они ему не позволяли. Хотели, чтобы он думал. Решал всё. Хотели, чтобы он упорядочил все доступные факты, утверждая, что в этом он и хорош. Но он не хотел решать. Не хотел быть тем, кто делал все выборы. И этого его изводило. Он никогда не говорил об этом никому, но хотел остановиться и позволить кому-нибудь другому решать, дать кому-то ещё упорядочить все доступные факты за него. Всё, что он хотел, так это выйти на стены и забыть обо всём, сражаться, как человек с мечом в руке.
Просо сражаться. Не думать. Не решать. Просто сражаться, бездумно, свободно, как бились остальные. Просто сражаться. Проливать кровь. Вот и всё. Только кровь. Кровь для...
Просто поддайся.
- Я - Рогал Дорн, непокорный.
Просто поддайся.
- Я - Рогал Дорн, - сказал примарх, сидя в алой тени под красной стеной.
А был ли ты хотя бы им? Когда-либо? Просто поддайся.
- Я - Рогал, - сказал Рогал.
Уверен? Не думай. Разве не этого тебе всегда хотелось? Чтобы больше не пришлось думать? Ты можешь сделать это сейчас, в тени стены. Просто поддайся. Впусти.
Он начал перечислять доступные факты.
- Я... - он запнулся. Мог ли он в чём-либо быть уверенным теперь? Когда все факты проржавели, все мысли исчезли. Осталась лишь кровь. Всё, чего он на самом деле хотел.
Поддайся этому.
- Я... - выдавил Дорн.
- Лишь кровь. Скажи это.
- Я...
Скажи же. Скажи "кровь". То, чего ты хотел.
- Кровь, - тихо сказал он. Тихо, как шелест ржавой пыли, чьи хлопья сухой ветер гонял над гребнями дюн.
Давай, скажи ещё раз.
- Кровь.
Но для кого?
- Для...
Скажи же. Для кого эта кровь?
- Кровь для...
Для? Для кого?
Он ждёт тебя. Тебе достаточно лишь позвать.

Мучения кустодиев, напавших на Императора:

*Ты лишил нас остроты восприятия, погрузив наши разумы в рассеянность и недоумение, в избыточные размышления и случайные мысли. Ты сделал это с такой точностью, что мы позабыли о себе. Ты сотворил это с такой потаённой властью над волей, что даже наш повелитель не смог ощутить, как злоумышляет твой разум*.

Соратник Каерсил опустился на палубу и разложился на три части, будто идеальная головоломка, которой никогда не суждено собраться обратно.

*А потом ты извратил нетронутые, первородные души Стражей Трона. Каждый из нас был кропотливо перестроен на молекулярном уровне, дабы противостоять скверне Хаоса, но ты взялся за неосквернимое и низверг наши разумы. Ты сломал несокрушимое* .

Часовые Тираск и Систрат накинулись на своего повелителя с копьями Стражей Трона, на ходу стреляя из интегрированных болтеров.

*Мы ревём, потому что понимаем, что ты с нами сотворил. Мы кричим, потому что ты заставил нас ополчиться против своем повелителя, которого любим превыше всего на свете. Мы неистово воем, потому что боремся и не можем устоять*.

Масс-реактивные снаряды взрывались об искрящийся щит Его воли, и Он отсёк лезвия их копий. Тираск и Систрат успели сделать один только шаг назад, прежде чем пали замертво.

*Ты вынуждаешь нашего повелителя убивать нас*.

Часовой Мендолис ударил лезвием своего топора кастелляна по правому наплечнику Императора, выбросив сноп иск. Капитан-Соратник Вантикс, жалобно завывая, вонзил собственный клинок под рёбра Императора.
Вырвалась струя крови.

*Ты заплатишь, Хорус! Заплатишь сполна!*

Повелитель Человечества отшатнулся, затем разорвал Вантикса на продольные куски своим силовым когтем. Император уклонился от второго выпада Мендолиса во вздымающейся волне своего плаща и погрузил меч по самую рукоять в грудь Щит-Капитана Амалфи.

*Каждый убитый Им Соратник - это большая потеря для человечества. Каждый из их числа - это совершенное творение генетической и эзотерической инженерии, шедевр, созданный вручную самым кропотливым и притязательным трудом. Каждый из них - благородный спутник и друг, любимый, как любой сын. И Он вынужден убивать их одного за другим*.

Бесподобный клинок рассёк Мендолиса. Осколки посекли визор Соратника Гелиада и сбили его с ног.

*Так вот почему, Найденный Первым? Поэтому ты выбрал нас своим оружием? Психологический эффект? Думал, что из-за этого Он будет колебаться? Думал, что откроешь Его слабость? Ты явно ничего не понимаешь*.

Вестариос Энтаэрон рухнул на колени, обхватив руками изувеченный торс. Страж Трона завалился набок. Часовой Юстиний промахнулся ударом двуручного топора и не получил шанс для второй попытки.

*Он - Император Человечества. Он идет против тебя в гневе, облачённый в собственное воплощение войны. Более тридцати тысяч лет упорного труда не обратятся в прах из-за твоей злобы и вероломства. То, что из-за тебя Ему пришлось убить Его собственных, совершенных воинов, не заставит Его колебаться или ослабить решимость. Это лишь придаёт Ему ещё больше решимости победить тебя. Он... *

Могучий луч пронёсся через всю взлётную палубу. Повелителя Человечества сбило с ног.

*О, Золотой Трон. О, мой "Король-всех-эпох...*

Император влетел в бок другой "Грозовой Птицы", оставив на крыле большую вмятину и заставив судно качнуться на пусковом шасси. "Звено Таранатой" приближалось, окружая Его, кровавые слёзы стекали по богато украшенным сигилам их брони Алларус, а адратическое оружие набирало энергию для второго залпа.

*Он не может позволить им снова поразить Себя полностью заряженным лучём...*

На долю секунды Он прислонился к "Грозовой Птице", повергая сковавшую его боль, дабы вновь сфокусировать собственную волю. "Отряд Гиканатоев" перепрыгнул через защитные ограждения справа от своего повелителя, взбегая по стартовой рампе, чтобы обойти Императора с фланга.

Реликтовое оружие "Звена Таранатой" засветилось неимоверной мощью.

Повелитель Человечества воздел длань.Яркая, неоново-голубая молния Императора вырвалась на волю. Раскаленные зубья разряда опалили палубу и подбросили Кустодиев в воздух, словно лёгкие снопы сена, схваченные могучим ураганом. Один отрикошетил от подъёмника, размещённого у самого потолка, и разлетелся на части. Двое других перелетели через край платформы и упали в шахту меж-палубного лифта. Ещё пара ударилась о подбитую "Грозовую Птицу" с такой силой, что их бронированные тела пробили корпус как кумулятивные снаряды.

Kill! Maim! Burn!

— Вперёд! — закричал Инзар.—Вперед, за Пантеон! Смерть Ложному Императору! Он направил свой крозиус на Врата Вечности и попытался силой воли и молитвы подтолкнуть обезумевших от крови воинов вперёд. Колхидские татуировки на его лице начали сочиться кровью. 

— Проповедник, — прохрипел один из ближайших Пожирателей Миров. В панике, отчаянно нуждаясь в любом союзнике, Инзар повернулся к нему. Он не знал воина. Он был всего лишь одним из тысяч в остановившемся потоке.

Капеллан встретился взглядом с легинером, что мало чем отличалось от встречи взглядов двух братьев-полубогов, произошедших в небе всего несколько минут назад. Впервые Инзар узнал, что это такое, когда налитый кровью взгляд Безумия Гвоздей обращён на тебя. В этом взгляде он увидел не только отсутствие разума, но и его смерть. 

— Убивать, — прорычал воин, его голосовые связки были залиты кровью, слизью или и тем, и другим.

— Пойдём со мной, мы ещё можем собрать остальных и…

— Калечить, — во взгляде Пожирателя Миров не было понимания.

— Я Инзар из Семнадцатого легиона. Услышь меня и внимай. Встань, и мы сможем положить этому конец. Мы так близко…

Казалось, Пожиратель Миров понял. Он протянул руку, словно для клятвы. Инзар взял её.

— Жечь.

Пожиратель Миров потянул проповедника за руку, занося цепной топор. Сопротивления не было, цепной топор прошёл сквозь сустав и кость словно через воду. 

Инзар отшатнулся, его рука была ампутирована по локоть, и он врезался в другого воина позади себя. У него была доля секунды, чтобы увидеть Гвардейца Смерти, в которого он врезался, падающего под рубящим топором другого Пожирателя Миров. Это была сцена, повторявшаяся в горестной полноте, куда бы ни поворачивался Инзар. Пожиратели Миров набрасывались на своих союзников, воя, рубя, убивая.

Кровь для Кровавого Бога.

Убивай. Калечь. Жги.

Черепа для Трона Черепов.

Пожиратель Миров заставил его отступить, спотыкаясь о убитых. Инзар сражался одной рукой, размахивая крозиусом, лицом к лицу с противником, который двигался так быстро, что он мог понять, что делает воин, только после того, как это было сделано. Легионер не уклонялся и не защищался, он рубанул рукоять крозиуса, разрубив его, и на обратном замахе лишил Несущего Слово второй руки, отрубив её в плече. 

Следующий удар попал Инзару в живот, измельчая его кишки под рёв цепных зубов. Следующий удар вонзился в нагрудник Инзара, зубы с невероятной жестокостью прогрызли слои керамита, мышц, костей и внутренних органов. Ретинальный дисплей Инзара покраснел от крови, которую он изрыгнул в свой шлем.

Боевые наркотики и медитативное сосредоточение не могли заглушить мучения перемалываемых в фарш внутренностей, но боль была вторичной по отношению к безумной ясности, охватившей его. Чем больше его резали, тем холоднее и яснее всё становилось.

Он подумал, вопреки реальности происходящего: "подожди, не делай этого".

Затем, через мгновение: "мы всё ещё можем победить. Мы всё ещё можем… всё ещё…"

Сквозь красную пелену, обесцвеченной по краям, он увидел возвышающегося над ним Пожирателя Миров.

"Я упал?" - подумал Инзар задумался. "Я лежу на спине?"

Их становилось всё больше, они бросались друг на друга, потеряв рассудок после смерти Ангрона. Один из них бился в конвульсиях так сильно, что цепь его оружия звенела о боевой доспех. Один посмотрел вниз на павшего Несущего Слово и ухмыльнулся окровавленными металлическими зубами. Инзар смотрел, как вращающиеся зубья топора опускаются. 

Несущий слово услышал смех богов, когда умирал, и впервые в этом звуке не было утешения. Они смеялись над ним. Они всегда смеялись над ним. 

Взял у Art of War

Последний пост о спойлерах Смерти и Конца.

Темные ангелы, Титул и Сайфер:

Он видит вдалеке ручей, бегущий по самому дну глубокого перевала. Это всего лишь струйка, как свежий поток талой воды весной. Он вьется под тенями скал, в темноте и из нее, но там, где он ловит ясный дневной свет, он сверкает, как падающие драгоценности, синим и зеленым. Невозможно легко определить масштаб, но Корсвейн видит, что это не люди. Масса крошечных, блестящих форм. Движущийся, продвигающийся ковер из…
Жуков. Мух.
Река из них течет вверх по перевалу. Сколько их должно быть? Сколько миллиардов нужно, чтобы образовалась блестящая черная струя на дне перевала?
Далеко внизу по дорожке стелется дымка тумана.Рассеявшися, он открыл фигуру, смотрящую на Корсвейна на далеком утесе. Поток насекомых остановился, словно запрудой, у пяток фигуры.
Это Тифон. Это Калас Тифон, гордый сын Барбаруса, Первый Капитан XIV Легиона. Он выглядит точно так же, как в тот день, когда Корсвейн впервые встретил его, много лет назад, до того, как начался ад. Его бронеплита блестит в холодном свете. Он поднимает руку в почти братском приветствии.
«Вы сломлены, — говорит он. Всего лишь шепот, но Корсвейн слышит его так же ясно, как если бы они оказались лицом к лицу. — Ты сломлен, Корсвейн, внутри и снаружи. К этому сводится наша долгая военная игра, и в отношении вас мы предлагаем шанс подчиниться. Подчинитесь нам. Не пытайтесь вступить в последний бой.
— Ты не можешь предложить мне ничего, кроме смерти, — кричит в ответ Корсвейн. Ему приходится повышать голос, чтобы он донесся до перевала на тысячу метров. Мягкий ответ Тифона легко доносится до его уха.
'Конечно. Ничего, кроме смерти. Но это не обязано быть лезвием или насилием. Подчинитесь, и это будет безболезненно. Мягкое затухание в тишине. Мы предлагаем это в честь вашей ценности как соперника. Никаких взаимных обвинений. Примите, что вы сломлены, и примите этот дар от нас. Избавьте себя от боли сопротивления неизбежному».

Корсвейн сражается. С ним на уступе ущелья Траган из Девятого Ордена, Форлуа, Бруктас… и другие, достаточно близко, чтобы соприкоснуться на расстоянии вытянутой руки, но обезличены разносимой мухами тьмой. Механизмы их болтеров заклинило, забило грязью насекомых и раздавленными телами мух, поэтому они сражаются клинками, украшенными длинными мечами и полуторными реликвиями, испачканными черным едким гноем. Корсвейн разрывает темную броню и выплевывает больные внутренности. Он сбрасывает убитых и умирающих врагов с крепостного вала, отбрасывая их назад в лица тех, кто цепляется за них. Он раскалывает шлемы и ломает клинки. Каждый удар разбрызгивает кровь, что усиливает хлюпкость, перекрытую краем крепостного вала. Воины скользят в крови, пробираясь в ней по голени. Она моросит воздух, брызги крови летят по их снаряжению и капают с локтей и наплечников.
И во всем этом он знает одно.
Они проиграют.

Он видит, как Траган падает, унесенный в жиже крови несколькими нападавшими. Он бросается к нему, сбивая нападавших с брата, отшвыривая тела и уничтожая их яростными ударами. Траган лежит на спине, изо всех сил пытаясь вырваться и встать на ноги.
Булава бьет Корсвейна сзади. Он шатается, а затем, как и Траган, попадает в толпу Гвардейцев Смерти. Руки хватают его и прижимают, угрожая оторвать конечности от тела. Он пытается бороться. Живой кошмар из Гвардии Смерти, личинки которого высыпаются изо рта подобно рису, поднимает булаву, чтобы размозжить его голову.
И вдруг Живой кошмар загорается.
Его тело, объятое плазменным огнем, рушится, расплавленный металл сливается с пузырчатым мясом. Булава падает в грязь.
Из бушующих облаков насекомых вырываются новые лучи, поглощая иных. Головы тают, как горячий воск. Корсвейн спотыкается, освобождается, его броня забрызгана расплавленными доспехами Гвардейца Смерти.
Его поддерживает фигура.
«Стойте твердо, ваша светлость, — говорит она.
Облепленный грязью, кровью и коркой раздавленных насекомых, Корсвейн поднимает голову и видит надежду в самой неожиданной форме. Знак. Серебряная маска.
— Держитесь, великий сенешаль, — говорит лорд Сайфер.

Корсвейн смотрит на серебряную маску.
— Не спрашивайте, — говорит Сайфер. — Не сомневайтесь, ваша милость. Я был с вами все это время. Я стою с вами сейчас. Это все, что вам нужно знать.
Его слова эхом отдавались в эфире, переносимые и усиливаемые мощной псионической силой. Удушливые тучи мух отпрянули.
— Сыны Первого, ваш долг перед вашим сенешалем, пожалуйста, — объявляет Сайфер, его голос проникает в каждый разум на склоне холма и утесах. — Он отдал вам приказ. Убейте их.
Тотчас же он оказывается на краю черной скалы, по которой все еще тянутся толпы Гвардии Смерти. Он начинает отмерять смерть всем неразумным, что пересекли край скалы. Его меч разрывает черную броню, словно волдыри. Его плазменное ружье поджигает людей целиком, отправляя их расплавленные тела огненными полосами мчаться вниз по скале.
Темные Ангелы бросаются к нему, как львы, пробуждающиеся ото сна. Дух, которого не хватало, возвращается. Вера находит свою сталь.

И ещё чуть-чуть от старины Дэна.

Малкадор о разном:

Там он покоится, Великий Каган, Боевой Ястреб, сломленный смертью. Всего несколько часов назад Джагатай убил Мортариона в унизительном поединке, возможно, самом удивительном, потому что они были так неравны, и, в отличие от вероломного Бледного Короля, Джагатай не мог надеяться восстать из мертвых.
Я смотрю вниз на его лицо, его закрытые глаза, его синюшные губы, пока врачи омывают и умащивают его тело, а Грозовые пророки совершает погребальные обряды. Я чувствую запах мазей и стерилизующих жидкостей.
Боевой Ястреб мертв, по любым стандартам смертных. Поскольку он пал так близко, прямо за стенами, его тело сразу же внесли внутрь и поместили на этот катафалк в подавляющем боль поле каталептического стазиса и поддержания жизни. Если бы он умер где-нибудь дальше или в другом мире, надежды не было бы вообще. Но это так. На данный момент, и не намного дольше, остается мельчайшая доля некромимезиса. Изодранное знамя души Джагатая, устремившейся в варп, все еще соединено с его трупом одной нитью. Я определил это, и за последние несколько часов я неоднократно пытался вернуть ее назад. Каждая крупица науки об исцелении была исчерпана, поскольку это вопрос, совершенно выходящий за рамки медицинских знаний. Я использовал свое анагогическое ремесло, чтобы поддерживать эту нить.
Это медленное спасение. Каждый раз, когда я пытаюсь, меня постигает неудача, и я вынужден отступить. Душа хана не выдержит длительных усилий с моей стороны.
Это расстраивает и печалит меня. Это должно быть возможно. Я не знаю, почему я не могу спасти его. Возможно, даже моей воли и колдовства недостаточно. Возможно, с моей стороны высокомерно предполагать, что я могу действовать как бог и претендовать на силу или право воскресить человека из мертвых.
Возможно… возможно, Джагатай устал от мира и жаждет покинуть его.

Анабиоз. Это требует усилий даже для меня, но я собираю разорванные, дрожащие клочки души Джагатая и втягиваю их обратно, нежно складывая в оболочку его тела.
Я выдыхаю.
Боевой Ястреб будет жить. Пройдут дни, недели, возможно, месяцы, прежде чем его физическое тело заживет и он проснется, но он будет жить. Если какой-нибудь мир останется для жизни.
Затем, в самый последний момент, когда я смотрю вниз на то, что я сделал, я понимаю, что я вообще этого не делал. Я не мог. Такой подвиг был выше моих сил. Было постыдным высокомерием полагать, что я могу сделать что-либо подобное.
Я этого не делал. Это сделал кто-то другой.
Кто-то другой проник мимо меня и совершил это деяние, как бог, которым он не является, но которым кажется.

Он передал Вальдору оружие, Аполлонийское копье, а через него и откровение. Каждое убийство, которое им совершается, учит его. Каждый удар сквозь демоническую плоть и кость дает наставления, подпитывая Константина знаниями от существ, которых он убивает.
Я только надеюсь, что он не слишком многому научился.
Я боюсь, что он мог видеть достаточно, чтобы подвергнуть сомнению замысел своего творца. Я знаю, что Константин сейчас действует по собственному усмотрению, создавая запасы на случай, если план повелителя провалится. Он думает, что скрывает от меня этот секрет, но это не так. Я знаю, что он разрешил сконструировать оружие, которое будет использоваться в крайних случаях. Это покончит с сыновьями моего господина, а также с их сыновьями, со всеми без исключения. Константин всегда сомневался в мудрости полубогов, созданных его хозяином. Я позволил ему утешиться этим оружием, приняв даже участие гениального монстра, которого он нанял для его изготовления. Оно не понадобится.

Я снова смотрю, мой разум напрягает свои возможности, усиленные его волей, мыслевзор сужается, как игла.
Там. Там? Ведь это не может быть правдой? Я отказываю себе в надежде…
+ Это правда, Сигиллит. +
Вот оно. Деталь настолько мелкая, настолько затерявшаяся в фоновом шторме общесистемного пожара, что я пропустил ее в первый раз. Я смотрю еще раз, чтобы убедиться. Я проверяю и перепроверяю правдивость своих догадок.
+То, что я показываю тебе, правда+.
И я вижу, что это бесспорно.
«Мстительный дух», его первый корабль смерти, опустил щиты.
Мой разум кружится. Я моргаю. Я недоверчиво смотрю на милорда. Его руки дрожат на подлокотниках Трона.
— Что это значит? — спрашиваю я.
Что это означает? Повреждение? Ошибка? Неисправность? Хвастливый вызов? Высокомерный гамбит? Вульгарная ловушка? Это не имеет значения. Щиты опущены.
Щиты опущены.
Есть наша переменная. Неважно, что она собой представляет, хотя все мои инстинкты называют ее ловушкой. Это то, что я искал, не думая, что когда-нибудь найду, единственная краткая надежда, которая могла бы изменить все это. Что бы это ни было, мы сделаем его тем, что нам нужно.
Щиты опущены.