Daemonette Librarium

Гвельф и Гиббелин

Гвельф

За антецедуалами и останками «Кассеркратча» в Вихре лежит ядовитый шар – Гвельф. Эта окутанная облаками едких токсичных газов планета известна широкой сетью кузниц и лабораторий, а также чрезвычайной жестокостью местных обитателей. Жизнь на поверхности – это борьба за зыживание, и для гвельфцев, и для пришлых. Здесь очень трудно достать еду, и потому многие с большей готовностью будут убивать друг друга, чем сотрудничать. Впрочем, так было не всегда.

КАТАСТРОФА

Гвельф и Гибеллин некогда были процветающими мирами в Звёздах Гало. Эти планеты-близнецы, движущиеся по необычной двойной орбите были почти зеркальными отражениями друг друга и пребывали под властью клана Мейнлока. Чтобы последнее не изменялось, лорд и леди Мейнлока разделили свою семью так, чтобы на каждой планете всегда был представитель этой династии. Конец процветанию Гвельфа и Гибеллина положило рождение Слаанеш.

Рождение Вопящего вихря изуродовало Гвельф в отличие от его близнеца Гибеллина. Брошенный на волю бурных волн Варпа, он потерял большую часть своей солнечной энергии, стал погружаться всё глубже в Вихрь и в итоге обратился в тёмный, холодный миром, поверхность которого была почти непригодна для жизни. Притягивая планетарные тела из соседних систем, Гвельф обзавёлся «свитой» из семнадцати спутников. Из-за такого большого количества составляющих, и проходящих через неё мощных потоков энергии Варпа, вся система стала чрезвычайно неустойчивой. Страшные землетрясения терзали города-ульи, что уцелели после рождения Вихря, превращая их в горы обломков. Проснулись вулканы, и под пеплом навечно был погребён Кимигштадт – вторая столица планеты. О тех временах осталось мало свидетельств, но судя по ним, зти изменения заняли всего несколько лет. Единственным поселением, где сохранилась жизнь, был Фольграт, но бед хватало и там.

Вскоре после того как Кимигштадт утонул в пепле, Фольграт провалился в образовавшуюся под ним воронку, достаточно глубокую для того, чтобы город оказался отрезан от поверхности, хотя его жители всё ещё могли видеть ночное небо. И хотя сам Фольграт почти не пострадал, он был отрезан от всех поставок еды. Лорд Мейнлока, отчаявшись спасти своих людей, собрал их всех, и вместе они покинули Гвельф на борту некогда гордой эскадры и отправились на поиски Гибеллина, надеясь, что мир-близнец ещё цел.

ОСУЖДЕНИЕ ГИБЕЛЛИНЦЕВ

Путешествие до Гибеллина не прошло без опасностей. Припасов не хватало, а потому еда и лекарства выдавались строго по норме. Лорд Мейнлока привык во многом полагаться на своих советников – в том числе, маркизу Аммаркс, свою помощницу и доверенное лицо. Она говорила от лица Мейнлоки, когда он был занят, и помогала облегчать боль пассажиров. Кроме того, она была самой привлекательной женщиной в эскадре, и редко покидала своего господина без приказа. Через пятнадцать месяцев гвельфский флот прибыл в систему Гибеллина и обнаружил, что братская планета цветуща, зелена и почти не пострадала. Впервые за почти десять лет лорд и леди Мейнлока поприветствовали друг друга, и население миров с ликованием встречало воссоединение.

Выйдя на орбиту, лорд и его наследники отправились на поверхность первым челноком, оставив по главе эскадры маркизу. На встрече клана Мейнлока, гибеллинцы блистали шёлком и парчей, а гвельфцы – изношенным тряпьем и видавшими виды доспехами. Несколько часов они обменивались историями, скорбели о потерях и радовались воссоединению. Гвельфцы и гибеллинцы поклялись немедленно начать объединение своих народов – но всё изменилось, когда на планету прибыла маркиза. Никто не узнал почему, но стоило маркизе Аммаркс присоединиться к разговору, как леди Мейнлока отменила своё решение и приказала гвельфцам вернутся на свою планету.

Лорд умолял её передумать, но она повернулась к нему спиной и покинула тронный зал, не сказав более ни слова. Изумлённый и разъярённый король Гвельфа, приказав свите следовать за ним, бросился к челноку. Мейнлока рассказал своим людям, что леди Мейнлока отвергла их, и теперь они изгнанники. Он приказал эскадре готовится к полёту до заправочной станции на орбите Гибеллина, а потом – к отбытию из системы. Флотилия Гвельфа с ходу взяла станцию штурмом, похитила припасы и отправила её полыхающие осколки на Гибеллин с последним сообщением «Мы вернёмся сюда». Это был последний раз, когда гвельфец ступал на землю Гибеллина с миром.

БРАТСТВО КУЗНЕЦОВ ВАРПА

Путешествия в Варпе вызывали у странников кошмарные сны. Дневники выживших пустоходов и пассажиров говорят, что эти сны преследовали их даже наяву. Измученные видениями люди бродили по кораблям, хотя ни у одного не было признаков физических недугов. Первые больные были посажены в карантин, но кошмары всё равно распространялись, и в итоге всё гражданские оказались в бортовых лазаретах. Не зная, что делать дальше, лорд Мейнлока спешил вперед, надеясь вернуться на Гвельф и обрести там надежду.

Выйдя в реальный мир в окрестностях Гвельфа, путешественники увидели, как изменилась система. Планету и её луны окружали новые спутники и орбитальные станции, а мостик заполонили тысячи запросов. Мейнлока был изумлён. Гвельф перешёл в чужие руки. Теперь у него и его людей не было даже этого дома. Отвечая на вызовы, он потребовал сообщить, кто отнял его мир и приказал покинуть систему или готовится к войне. Единственным, кто ответил Мейнлоке, был некто в доспехах космического десантника Он назвал себя Джалом Халидом и предложил помощь в исцелении болезни. Мейнлока знал, что нe сможет сражаться со всем населением Гвельфа, и потому согласился.

Братство кузнецов Варпа, как называли себя эти космодесантники, были уверены, что знают истоки болезни, потому что она мучила и их самих – пусть и не совсем так, как смертных. Халид не распространялся об этом, но был уверен, сто Гвельфу нужен лорд Мейнлока. Он был надеждой на новую жизнь и будущее для гвельфцев, единственной с того мига, как появился Вопящий вихрь.

Хотя первые опыты были неудачны, на седьмом месяце трудов из крови членов Братства и выживших людей Мейнлоки создали лекарство. Мейнлока ввёл его себе, а после – всем, кто пребывал в плену болезни. Один за другим гвельфцы начали приходить в себя. Мейнлока обещал Джалу Халиду и Братству своё расположение. В ответ Халид дерзко потребовал уступить ему руины Кимигштадта и половину всех остальных планет в системе под исследовательские базы и заводы. Мейнлока с готовностью согласился, добавив, что готов содействовать Братству, если те пообещают помочь ему в подготовке к последней войны с Гибеллином. Джал Халид был рад такой сделке и отметил, что им может потребоваться «испытательный полигон для обкатки изобретений». Когда народ Гвельфа был исцелён, Мейнлока и Халид наконец-то встретились лицом к лицу.

По всей системе как сорняки начали расти кузницы. Шахты испещрили поверхность каждого спутника и каждой планеты, на которую ступали Халид и его люди. Вскоре земляные работы стали такой обыденностью, что Мейнлоку стали называть «Повелителем гвельфских ям». Тем временем вдохновлённые жители Гвельфа с технологической и колдовской поддержкой Братства строили планы по скорому покорению Гибеллина. Уже через несколько месяцев Кимигштадт был раскопан и перестроен в главную кузницу Братства. Через год гвельфский флот был расширен и переоснащён. Через пять лет Братство уже имело целый арсенал беспощадных демонических машин и отборные части облитераторов, которых они были готовы одолжить Повелителю ям. Пришло время вновь разжечь огонь войны

ВОЙНА ИДЕАЛОВ И ИСПЫТАНИЯ НА ГНОЗИ

Повелитель гвельфских ям призвал к войне, и его народ горячо поддержал это. Ими пренебрегли, от них отказались их родичи, их выгнали прочь без причин, без объяснений. Добрая половина гвельфцев вызвалась сражаться за свою честь и погрузилась на корабли, что отправились на Гибеллин.

Сохранилось немало свидетельств от отдельных битвах и потому первый этап войны почти не вызывает вопросов. Повелитель ям и Братство высадились на внешние планеты в системе Гибеллина, неся с собой ярость целой расы. Они покоряли планеты и спутники и полностью подчиняли их своим тактическим соображениям и превращали в перевалочные пункты. Войска лорда Мейнлоки спешили в самому Гибеллину, ибо Повелитель ям знал, что уничтожив свою бывшую жену и верных ей родственников, он сможет по праву занять её трон.

Но когда гвельфцы добрались до столичной планеты, всё изменилось. У гибеллинцев появилось необычное новое вооружение и боевые машины – они перегружало органы чувств, разрушало материю звуком и превращало врагов в послушных марионеток, принимавшихся крушить своих же товарищей. Хотя оружие гвельфцев было сильнее, для его применения нужны были люди, которых враг мог обернуть на свою сторону. Повелитель ям, чувствуя, что война может обернутся не в его пользу, возглавил штурм дворца, дабы отстранить от власти своих неверных родичей. Ему удалось пробить брешь в обороне, лишь для того, чтобы обнаружить, что леди Мейнлока ждёт его. Многие говорили, что король Гвельфа сам стал жертвой предательства, но гибеллинцы утверждают, что именно силой оружия они сумели захватить Повелителя ям в плен и сослать на отдалённый остров-государство Гнози.

Гнози был самым тайным исследовательским центром на Гибеллине. Месяц Повелителя ям пытали, надеясь измотать его и заставить капитулировать. Членов его свиты убивали у него на глазах, на нём пробовали самое разное оружие, но ничего не добились. Месяц, что лорд Мейнлока пробыл на Гнози, война продолжалась, и гибеллинцы начали брать верх.

Последний раз посетив своего бывшего мужа, императрица Мейнлока вынудила его смотреть на гибель самых могущественных творений Братства и поддерживающих их войск и насмехалась над его неспособностью им помочь. Но Повелитель ям не смотрел. Восстановленные воспоминания тюремщиков показывают, что лорд Мейнлока беззвучно молился, что-то бормотал про себя и говорил с кем-то незримым. Должно быть, он окончательно утратил рассудок, когда поднял голову и выкрикнул «Я СОГЛАСЕН!» по всю мощь своих лёгких.

И в тот миг удача изменила гибеллинцам. Во мгновение ока, воины Гвельфа преобразились. Их чувства притупились, и они больше не чувствовали околдовывающего запаха и звуков, что издавали их враги. Тела гвельфцев будто не ощущали ударов. Сокрушённые демонические машины вновь наполнились энергией и превратились в отвратительных, изъеденных оспинами чудовищ. Гибеллинцы были совершенно не готовы противостоять врагам, что не чувствовали боли, и боевым машинам, что разбрызгивали яд и распространяли чуму, а потому начали отступать.

На Гнози Повелитель ям раздувался и рос – он стал настоящим великаном и разбил свои оковы. Перебив пленителей, Мейнлока освободил немногих уцелевших соратников. Они также воспрянули духом и телом и начали прокладывать себе путь к поверхности, убивая всех на пути.Об этом побеге известно мало, ибо пережил его один лишь Повелитель ям. Все его люди погибли, но город-государство был обращён в тлеющие руины.

Лорда обнаружило Братство и поспешило перевезло его в безопасное место. Уже на борту корабля Джал Халид сообщил Мейнлоке, что суда Братства несут полные отсеки вирусных бомб. Повелитель ям улыбнулся и велел сбросить лишь одну – на остров Гнози, после чего приказал своим войска отступать. «Мы терпеливы… мы терпеливы» – единственное, что он сказал, уходя с командного мостика. Война идеалов закончилась.

ЦАРСТВО ПОВЕЛИТЕЛЯ ЯМ

Хотя на Гвельфе есть два крупных города-улья и десятки исследовательских комплексов, в остальном это не более чем пустоши, что окружают крупный военно-промышленный центр в сердце владений Повелителя ям. По поверхности планеты гуляют ядовитые ветра, а завеса удушливых токсичных газов на рассеивается никогда.

Главные ульи Гвельфа мало изменились со времён Войны идеалов, что гремела столетия назад. Они выросли ввысь и вширь, но остались верны своей цели. Фольграт остаётся столицей и главным космическим портом планеты. Величественная и устрашающая крепость Повелителя ям – Стальная цитадель – расположена в самом его центре. Отсюда Адрий Мейнлока правит гвельфцами столько, сколько себя помнит. Он пережил всё изначальное воинство Джала Халида и остался единственным человеком на Гвельфе, что когда-либо входил в контакт с Братством. В его владениях – один из крупнейших ульев в Вихре, окружённый отравленными солончаками, что светятся и порой вспыхивают из-за происходящих в них химических реакций. Именно из Фольграта поступает большая часть еды, что потребляют гвельфцы – продукты либо ввозят с других планет системы, либо искусственно выращивают самые питательные (но явно не самые вкусные) их виды.

Кимигштадт же находится в полной власти Братства кузнецов Варпа – путь туда заказан всем, кроме самих кузнецов, их творений и Повелителя ям с немногочисленной, специально отобранной свитой. На страже некогда погребённого под толщей пепла города стоят колоссальные машины разрушения, а его кузницы не гаснут ни днём, ни ночью. У Братства есть покупатели во всем Вопящем вихре, но самые лучшие творения они приберегают для себя. Боевые машины со внесёнными ими изменениями встречаются на многих полях брани и за ними идёт настоящая охота. Хотя многие воины, мечтающие стать полководцами, грезят о том, как бы наложить руки на творения Братства, мало кто способен заплатить за них.

Равнодушные и жестокие гвельфцы под стать своей безжалостной планете. Их не ведающие сочувствия глаза будут преследовать вас повсюду – торговцы из Вихря называют это «гвельфским взглядом», которым местные жители прознает вас насквозь и будто бы выпивают всю радость, не меняя выражения лица, на котором написана горечь и озлобленность. Большинство чужаков ждёт здесь холодный приём, но пугающие взгляды – это далеко не главная опасность. Многие из тех, что бывают на разных планетах-кузницах Вопящего вихря в поисках лучшего оружия и брони, узнали на собственной шкуре, что на Гвельфе, выйдя на улицу, домой можно и не вернутся.

Кровь и смерть – частые гости в Фольграте, на которых мало обращают внимание. Не стоит и говорить, что обычные путешественники на этой планете встречаются редко, а те что есть – настоящие крепкие орешки.

Гиббелин

Гибеллин – прекрасная планета, выхваченная вместе своим миром-близнецом Гвельфом из Звезд Гало при рождении Вихря и по сей день терзаемая бесцельными битвами. Эта планета-кузница, расположенная недалеко от Седьмого антецидуала, рядом с К’Салом, останками «Кассеркратча» и Гвельфом, может похвастаться самыми изощрёнными орудиями войны в Сумеречных мирах.

Пусть обитатели Бранных лун Талакса и других планет утверждают, что творения Совета свободы уступают им в качестве, но многие в желающие получить преимущество на поле битвы обращаются именно к владыкам Гибеллина.

РАЗДЕЛЕНЫ ПРИ РОЖДЕНИИ, ОБОСОБЛЕНЫ ПО ВЫБОРУ

Гибеллин когда-то делил систему со своей планетой-близнецом Гвельфом. Более того, обеими мирами владела одна династия – клан Мейнлока. Лорд и леди Мейнлока правили мирами, хотя обязанности не позволяли им видется постоянно.

При рождении Вопящего вихря семья была разделена – лорд Мейнлока оказался на Гвельфе, а его леди – на Гибеллине. Искалеченный силой первого вздоха Слаанеш, Гвельф был заброшен дальше в Вихрь и остался без солнца, что грело его. Гибеллину, который также был захвачен водоворотом, повезло больше: он двигался медленнее и сохранил тепло поверхности.

В Вихре две планеты стали различны во всём, а их общее будущее было погублено немедленно разгоревшимся соперничеством. Что именно тогда произошло, до сих пор неизвестно точно. Сейчас у них мало общего, если не считать взаимного негодования и враждебности, которые привели ко многим битвам, в которых ни одна из сторон не могла выиграть. Столетия конфликта привели обе стороны в состояние вечно шаткого перемирия, которое никто не назовёт миром.

Поскольку открытые войны стали редкостью, Гибеллин восстановил своё величие и зарекомендовал себя как мощную торговую и политическую державу. Разделённые на пять полуавтономных городов-государств, члены клана Мейнлока с легкостью управляют миллиардами жителей. Их подданные проводят свою жизнь в состоянии постоянной радости и удовлетворения, что «отчасти» связано с мастерством их правителей.

Простолюдинам вживляется сенсорный имплантат, непосредственно связанный с правящей верхушкой Мейнлока. Поскольку благородные люди испытывают доведённые до чрезвычайного уровня эмоции, они передаются их подданным на более низком уровне. На протяжении тысячелетий в такую аугметику добавлялись и улучшались средства защиты от отрицательных эмоций, так что теперь населения достигают только приятные эмоции.

Получающееся в результате счастье и преданность правящей семье не знают равных в Вихре – гибеллинцы светятся от чистой радости и с энтузиазмом стремятся обеспечить такое же счастье тем, кто правит городами-государствами, а также их Императору, совокупно известным как Совет свободы. Совет, в свою очередь, следит за тем, чтобы подданные испытывали только самые яркие эмоции – куда как более надёжный залог преданности, нежели просто деньги или другие физические ценности.

СОВЕТ СВОБОДЫ

Правящий планетой совет состоит из потомков клана Мейнлока, а это означает, что благополучие планеты зависит от желаний и потребностей одной семьи. В сорок первом тысячелетии это нормально, но именно эта династия крайне параноидальна и одержима новшествами.

Технологии, мода, еда, ощущения – только свежее и необычное может удовлетворить желания Мейнлока. Каждая новая игрушка, безделушка, переживание или занятие приносят удовольствие очень недолго, быстро наскучивает и требует большего. Эта ненасытная потребность довела клан не только до абсурдных расходов и опасностей, но и до объявления войны.

Нынешний император – Беней IV, 216-й прямой потомок императрицы. Беней на несколько десятилетий старше любого члена Совета свободы и превратил Великую игру в главное культурное событие Сумеречных миров. Однако допуск других планет к этому празднованию совершенно точно связан не с добрососедской любовью и восхищением.

Император разработал план, что позволит как проще и легче забрать то, что ему не принадлежит ему. Во время Великой игры улицы всех пяти королевств заполняют идеи, технологии и стимулы всех типов, а Совет использует это время, чтобы заполучить агентов среди слуг, наложниц и рабов своих соперников. Сильнее всего клан Мейнлока жаждет того, чего у него ещё нет. Если желаемое не даётся даром, они строят всё более коварные и распутные планы, чтобы заполучить это.

Совет по праву прославился тем, что крал, выкупал и выуживал секреты, вместо того, чтобы тратить время и силы на разработку новых методов и идей. Беней и его родственники руководят обширной сетью агентов на планетах Вихря. Гибеллин вечно завидует чудесам других миров и вечно стремится овладеть ими, чтобы утолить свой нескончаемый голод к новому и необычному.

ВЕЛИКAЯ ИГРА

Раз в шесть лет в Вечных королевствах проходит празднование, известное как Великая игра. Хотя его истоки восходят к гражданской войне на планете и разрушению Гнози, нынешнее празднование затмевает всё, что было известно ранее. Вначале Игра была шансом для лучших воинов доказать силу своего государства и заполучить право на голос потерянного королевства на следующие шесть лет.

Всё проходит на огромных аренах, достаточно больших, чтобы вместить всё население. Предыдущий победитель также принимает участие в мероприятии. Чтобы получить больше удовольствия от боя, арены зачарованы на то, чтобы передавать всё, что переживают воины, зрителям. Так прошли сотни Великих игр, но массы начали уставать от эмоций смертных, и потому на арену выходят демонические машины. Когда машина наносит удар, наблюдатели ощущают напор убийства, чуют горящую плоть демона и ощущают мучительную агонию, смакуя ощущения, непостижимые для смертных умов. Эти экстремальные эмоции дают отдушину для людей, тщательно ограждённых от всего, кроме разрешённых чувств. Арены вызывают такой уровень боли восторга, что пресыщаются даже самые страстные.

Если и этого недостаточно, есть ещё кое-что. Вместе c Игрой начинается праздник, во время которого вся планета превращается в грандиозное развлечение, которое может длиться месяцами. Все улицы заполнены едой, напитками, веществами и впечатлениями, возбуждающими чувства и подавляющими чувствительность. Все дома открыты, и ничего не запрещено.Для многих сенсорное буйство настолько подавляюще и чуждо, что они впадают в кататонию. В конце праздника, население Гибеллина обычно тратит несколько недель на выздоровление, многие перебравшие со стимуляторами жители страдают от ломки. Тем не менее, как только празднество будет завершено, народ начинает нетерпеливо ждать следующего, зная, что ничто не может сравниться с излишествами Великой игры.

ОСТРОВА ГНОЗИ

Самое отдалённое из шести королевств, Гнози, превратилось в выпотрошенную оболочку былой славы. Когда-то, одна из самых продвинутых экспериментальных кузниц на планете, она также была одной из самых безопасных тюрем, и именно там после первой войны с Гвельфом был заключён сам Повелитель ям. Всё, что осталось, – это сломанные шпили и разрушенные основания. Многое было выжжено дочерна во время ужасающего конфликта, но теперь заросло прекрасными цветами и приторно-сладкими виноградными лозами. Под землёй ходят истории о скрытых твердынях, богохульных исследованиях и нечестивых ритуалах, разносящихся эхом из подводных пещер и окружающих рифов, призывающих неосторожных приблизиться и вкусить неограниченную силу. Призрачное эхо, фантомные энергетические шипы, неповоротливые механические существа и сообщения о пеленгации древних гнозийских судов подогревают опасения Совета свободы, что нечто уцелевшее желает вернуться и отомстить. Это никак не помогает держать подальше агентов Гвельфа и третьих сторон, что пытаются исследовать эти мутные воды и подводные пещеры. Хотя некоторые реликвии и оружие Гнози являются лишь останками прошлого, считается, что на островах уцелело многое иное, увлекающее неосторожных в хранилища.

Аспекты Младшего Бога

Приветствую вахактор, неоднократно встречал в сообществе разнообразные стереотипы о Слаанеш и потому хочу дать более подробную информацию о разных аспектах божества. Приятного чтения.

«Каждое мгновение ищи удовольствия, наслаждайся каждой прихотью. Пусть низшие расы чувствуют бремя своей нелёгкой жизни. Мы выше забот или волнений. Нам доступна любая сила, и для нас нет ничего запретного. Мы – истинные хозяева галактики, и все остальные
существуют только чтобы удовлетворять наше любопытство. Мы заслужили свою власть. Так давайте же вкусим плоды побед. Время само по себе наше. Мы вечны».

– переведённые глифы эльдар, найденные среди руин Храма
Небесного величия

Присутствие Слаанеш проявляется по всей галактике множеством способов. Радость родителя при рождении ребенка, гордость коммодора, чей флот успешно воплощает хитрую тактику, возбуждение сердец влюбленных, объятия любовницы, пьянящий прилив облегчения, напоминающий солдату как хорошо быть живым после неожиданной схватки – все эти ощущения доставляют удовольствие Хозяину радостей. Однако их недостаточно. Уничтожение эльдар и погоня за немногими выжившими доставляют ему огромное наслаждение, его желания куда обширнее.

Каждый вдох – это возможность почувствовать новый аромат. Каждый опрокинутый стакан – это шанс почувствовать новый вкус. На поле боя каждый удар цепного меча может вызвать никогда прежде не слышанный крик, преисполненный боли. Из своего сверкающего дворца Повелитель излишеств наслаждается каждым новым ощущением. Он наставляет и направляет жителей галактики к новым вершинам ощущений. Его божественные чувства находятся далеко за пределами того, о чём смертный может даже мечтать, но это не значит, что Слаанеш оставит галактику на произвол судьбы. Для него звёзды, планеты, и, конечно же, сама ткань реальности - это просто игрушки, которые он толкает, пихает, рвёт и связывает своей волей, чтобы выжать все ощущения, до последней капли.

Те же, кто решил служить Слаанеш, подражают ему, как только могут, ограниченные своими смертными телами и воображением. В каждом уголке галактики поклонники Слаанеш изобретают новые удовольствия и испытывают себя, пытаясь пережить невиданные доселе ощущения. Это может быть что-то низкое, подобно новой позе в плотских утехах, или создание шедевра, столь глубокомысленного, что никто из созерцающих не сможет остаться равнодушным. По настоящему вдохновлённые, однако, имеют больше игрушек. Лишь немногие имели удовольствие наблюдать, как целые отряды космодесантников испаряются под огнём титана «Покоритель». Еще меньше слышали, как миллион голосов кричит в агонии и следующую за этим тягучую тишину, в которой бомбы с нуклеиновой кислотой растворяют их плоть. Большинству не хватает ума придумать, как испытать эти прелести. Скорее всего, это невозможно даже для величайших излишеств, которые только можно вообразить в царстве смертных. Но в Царстве Хаоса возможно всё.

Красота во тьме

Говорят, что если смертный узрит хотя бы мимолетный проблеск телесной формы Слаанеш, он потеряет себя. Вся добродетель и чистота, за которые он когда-то цеплялся, будут отброшены в одно мгновение и заменены порочными желаниями тёмного и развращённого распутства. Очарованный смертный станет пойдёт на любой разврат, о котором ему шепнёт Повелитель наслаждений.

Мало кто осудит душу, попавшую в такую ловушку, ибо все рассказы о Слаанеш описывают его как воплощённое совершенство. Ни мужчина, ни женщина, но и то и другое, Тёмный князь может принять облик, наиболее приятный для зрителя, обеспечивая желание, послушание и стремление служить. Чаще всего Слаанеш изображают молодым мужчиной, полным жизни и наделённым непреодолимым обаянием. Эта внешняя красота маскирует жестокость и желание подчинить, ибо Слаанеш не нужны льстивые слова или клятвы преданности. Поклонники Слаанеш тоже используют обещания, хитрость, красоту и обаяние как оружие, чтобы заставить других выполнять их приказы. Они стремятся подчинить волю других и с её помощью достигнуть своих целей – познать новые ощущения, раздвинуть границы излишеств и достигнуть совершенства. Таковы идеалы их обольстительного бога, а боги обладают силой, способной превзойти то, на что может надеяться смертный. Слаанеш совершенен и прекрасен, но совершенство и красота – не более чем инструменты, которые он использует, чтобы воплотить в жизнь самые тёмные, самые извращённые желания и планы.

Источник: Black Crusade. The Tome of Excess (спасибо Sliznechock за источник)

Аграрные миры

Довольно любопытный отрывок из книги Криса Райта "Повелители Тишины", подробно описывающий колонизацию и производство на имперских мирах житницах.

Найан — аграрная планета. Такие миры построены по одному шаблону, выработанному в невообразимом прошлом и никогда не меняемому Администратумом. Все аграрные миры примерно одного размера, находятся в одной орбитальной зоне в своих системах и облучаются строго предписанным спектром солнечной радиации. Необходимо поддерживать четко определенный состав их почвы, и миры должны располагаться неподалеку от ключевых центров снабжения. Империум нельзя назвать бережным хранителем подобных планет. После обнаружения мира-кандидата первые пятьдесят лет тратятся на терраформирование по древним марсианским процедурам. Местные флора и фауна начисто уничтожаются либо с помощью контролируемых вирусов, либо плановым сбросом зажигательных бомб. Атмосферный состав регулируется сначала посредством гигантских макропроцессоров, а потом с помощью контрольных точек наземного базирования, более известных под названием «командные узлы». Такое явление, как погода, исчезает — по крайней мере, в общем понимании термина. Дожди выпадают по расписанию, управляемые спутниками на низкой орбите и удерживаемые в рамках флотилиями дирижаблей. Опустевшие ландшафты делятся на громадные производственные зоны, патрулируемые краулерами и дронами-дезинсекторами. Туда же импортируются миллионы сервиторов базовой комплектации, с минимальным уровнем интеллектуальных функций, зато грудами мышц.

Вскоре после завершения этого процесса каждый аграрный мир становится точной копией остальных — плоской, открытой всем ветрам равниной, поросшей высокоурожайными злаками, которые колышутся вплоть до пустого горизонта. Можно идти и идти в течение нескольких дней, но так и не обнаружить ничего примечательного. Не то чтобы кто-то в здравом уме отважился на такую прогулку: сбросы промышленных удобрений столь интенсивны, что воздух становится оранжевым, и им невозможно дышать без респиратора. За один посевной сезон почвы полностью истощаются, так что им необходимо постоянное поступление нитратов и фосфатов, которые валятся на планету из грязных трюмов парящих в воздухе флайеров. Целая планета отдана под беспощадное производство одной агрокультуры, где сетка пересекающихся дренажных каналов кипит от химических стоков, а верхний слой почвы постепенно превращается во все более тонкую пыль.

Однако это не имеет значения. Можно эксплуатировать планету подобным образом несколько тысяч лет, прежде чем, наконец, экосистема не рухнет окончательно, поставив точку в истории и превратив все вокруг в очередной мертвый мир. Качество зерна постоянно ухудшается, но количество может поддерживаться почти бесконечно, если только линии снабжения постоянно работают и импорт остается на должном уровне. В конце каждого сезона колоссальные сборочные комбайны проходят ремонт, выбираются из берлог и набрасываются на серые поля, изрыгая столбы пламени и сдирая гусеницами верхний слой почвы. Эти массивные создания с высокими металлическими бортами и сложной системой труб и клапанов — самые маленькие из них достигают сотен метров в длину — ползут по разоренной целине, всасывая все до последнего бледного зернышка и сразу ссыпая в асептические внутренние хранилища. Фуражные суда спускаются из верхних слоев атмосферы, пристыковываются к едущим дальше гигантам и извлекают из них сырье. Отсюда его перевозят в процессорные цистерны размером с город, где все зерно обрабатывается антибиотиками, сминается, прожигается, уплотняется, после чего проштамповывается и пакуется. Подготовленные к транспортировке контейнеры вывозятся на орбиту толстобрюхими посадочными модулями, откуда их уже подхватывают космические тяжелые транспортники, доставляющие обработанную продукцию в каждый из изголодавшихся миров-ульев и миров-кузниц на их долгом пути.

В разнообразных департаментах пропаганды в Администратуме есть пикантная традиция представлять агромиры чем-то вроде райских местечек, свободных от сутолоки и суеты стандартных урбанистических планет и наполненных пасторальным очарованием. В общественные жилблоки постоянно присылают вид-открытки, демонстрирующие прелести жизни на природе, с солнцем у тебя за спиной и румяным юношей или девушкой — в зависимости от предпочтений — под боком. В действительности жизнь на агропланетах безжалостна, утомительна и монотонна, как и огромное большинство трудовых вахт в Империуме. Тут нет никаких деревьев, усыпанных сочными фруктами, — лишь километры и километры зловеще шелестящих стеблей зерновых. Никаких милых сердцу прогулок под теплым солнышком, только каторжная работа в костюмах радиационной защиты, под ударами пыльных ветров, вольно завывающих и буйствующих вокруг экватора. Но когда новички высаживаются на планету и обнаруживают все это, уже поздно. Пассажирские транспортники приходят на агромиры полностью загруженными, а уходят пустыми. Среди работников, связанных рабскими условиями контракта, ходит поговорка: приехал поработать на земле, значит, сам в нее ляжешь.

Длань Судьбы

И за все это меня ненавидят.
За то, что стоял у истоков, что заложил фундамент, на котором с охотой строили другие. Думаю, им хочется найти в этой истории что-то такое, что все объясняет – какой-то решающий момент, сделанный выбор, о котором впоследствии можно пожалеть или же принять его во внимание. Но, как я и говорил – ничего такого нет. Я всегда стоял на этом пути, не отступая от него и не сворачивая вбок.
Давным-давно, сознавая ограниченность своих возможностей, я сформулировал фразу, охватывающую мое состояние: благословлен разум, в котором слишком мало места для сомнения. Я чрезвычайно привязан к этой максиме и проповедую ее везде, где только могу. Надеюсь, ее воспримут с энтузиазмом, когда наша цель будет достигнута, а Ложный Император окажется исторгнут из вечности.
Как бы то ни было, сейчас я удовлетворен. Меня ненавидят те, кого я предал, и те, кого я направил к предательству. Я привел Магистра Войны к Истине и расколол своды Галактики, дабы ускорить движение его армий. Я жег миры и обжигался о них, но кто поблагодарит меня за это? Это восстание даже не носит моего имени. Его именуют в честь скорпиона, к которому я стоял ближе всего – самого опасного представителя своего рода, какому когда-либо суждено жить.
Ныне я озираю свой позор. Думаю о полученных ранах и боли, которая будет преследовать меня вечно. О тех, кто подверг меня этому унижению, и о том, как они начали свою историю столь благородно, но закончат ее в сточной канаве. Они ненавидят меня не за то, кто я есть, а за то, кем являются они сами. Ненавидят потому, что они свернули с пути, а я нет. Хроники наших врагов называют всех нас изменниками, однако я не менял сторону. Я всегда был точно там же, где и сейчас, сознавая себя и сотворившую меня вселенную. Каждый мой вздох был ложью всем, кроме меня самого. В некотором роде это чистота, и ей не может похвастать никто другой в этой грандиозной армаде отступников. Теперь я гляжу на Терру со своей наблюдательной позиции, холодной как пустота, и вижу скопление огней, мерцающее в нестойком мраке. Скоро поступит приказ атаковать, и мы перейдем к финальному акту. Созданные мной чудовища вырвутся из своих оков, не задумываясь о том, какие долгие труды привели их сюда.
Гор изуродовал меня, мой собственный примарх сбросил меня со счетов. Это могло бы стать поводом усомниться в себе сейчас, когда Терра находится на грани падения. Более слабую душу это могло бы заставить ретироваться, грызя себя за неудачу, даже когда последний оплот человечества наконец-то рухнет. Однако мой путь всегда был иным. Меня уже жалили прежде, и я всегда возвращаюсь за новой дозой яда. Я все тот же мальчишка в тенях Колхиды, который затягивает удавку и чувствует, как пульсирует его кровь.
На самом деле старые игры так и не кончились. Изменились лишь игроки.

Объяснять больше нечего. Если мне захочется, я могу шептать эти истины собственному покрытому письменами лицу, которое я теперь могу держать перед глазами в качестве единственной доступной мне аудитории. Изодранная плоть высохла, трескается и скоро распадется на части, но я храню ее, как прежде для этой же самой цели хранил зеркала.
Однажды я забрал это лицо у другого человека, чтобы стать тем, кем хотел быть. Теперь оно служит мне напоминанием, что все деспоты ненадежны, и длань судьбы всегда будут ненавидеть. Ныне моя сила такова, что я мог бы сотворить новую кожу за считанные мгновения. Я предпочитаю этого не делать. Под шлемом мое лицо все еще сочится кровью, поблескивающей на освежеванных мускулах. Это больно, и это также напоминание.
Я был в начале. Был еще до того, как мы вообще дали названия тому, что делаем сейчас. У меня больше нет паствы, но она появится вновь. Верующие вернутся, желая рассказов о том, каким образом было достигнуто это свершение, и у меня найдутся приготовленные для них истории. О, такие истории. Истории, от которых у них польется кровь из ушей и разорвутся сердца.
Так что это еще не конец, Эреб. Еще нет. Просто наблюдай.
Просто наблюдай.

Источник: Крис Райт. Дитя Хаоса

Демонология.

Несколько отрывков из разных книг, посвящённых опасному искусству демонологии.


Сковывание демона — дело не из легких. Суть состоит в том, чтобы создать тюрьму для создания, чье существование пагубно для самого бытия. Задача требует тонкости, грубости и знаний. Один неверный шаг, один упущенный миг или ошибка, и ты умрешь, станешь пыточной игрушкой для существа бесконечной злобы и воображения. Многие терпели поражение и попадали в рабство к сущностям, которыми хотели завладеть сами. И поэтому когда я говорю, что сковывание души живого существа — сложность иного порядка, вам следует знать, что я имею в виду. Жизнь всегда борется за освобождение от тирании других. Даже жизнь, искаженная и прикованная ко лжи, будет биться, метаться и кричать, прежде чем позволит чужой жизни надеть на себя ошейник. (Джон Френч. Ариман: Оракул-мертвец)


Демоны не чувствуют страха. Они не чувствуют ничего, что мы могли бы счесть за эмоции. Они и есть эмоции. Демон — это ненависть, вожделение и ярость, сплавленные в существ, которые превыше всего хотят сжечь смертный мир, что породил их. Страх их не сильнее, чем боязнь рыбы утонуть. Но каждую частичку их существования пронизывают соперничества и правила, нерушимые и неоспоримые. И вследствие собственной природы есть кое-что, выдержать чего не в силах даже они. Есть такие вещи, которые, будь демоны смертными, выражаясь нашим языком, ужасают их. Я могу изгнать демона. Могу сковать его на эоны, но все это их не слишком пугает. (Джон Френч. Врата Разрухи)

«…их’хал’хрек», — мысленно напел Ктесий. Рот наполнился желчью и вкусом испорченного мяса, и камень трона холодом коснулся его кожи. Он закашлялся, и ему пришлось постараться, чтобы не утереть губы. Пальцы непроизвольно дернулись. Рука начала двигаться сама по себе, она ползла по груди к его лицу, словно паук.

Резким усилием воли он остановил ее.

Он удерживали мысли в неподвижности три секунды. Следовало быть осторожным. Движущаяся рука могла показаться сущим пустяком, но он прожил девять веков лишь благодаря тому, что знал — небольшие ошибки были семенами погибели.

Если бы он сейчас утер рот, то мог бы сделать это в следующий раз, когда у него возникло бы схожее ощущение. Затем это могло войти в привычку. Каждый раз, когда он думал бы о поедании мяса, то вытирал бы губы. Спустя некоторое время привычка могла измениться, могла превратиться в необходимость заменить запах благовонием. Потребность перебивать смрад гниения сладковатым дымом стала бы навязчивым желанием, а затем одержимостью настолько сильной и настолько глубоко засевшей в подсознании, что определенный запах и привкус могли заставить его сжигать все, к чему он бы ни притронулся.

Такова сила варпа. Неважно, сколь незначительна связь или насколько крошечно начало, — демон был способен использовать твой собственный разум, чтобы уничтожить тебя. Для этого могло потребоваться тысячелетие, но легионы варпа обладали терпением вечности.


Девять часов. Он просидел в каменном кресле внутри кругов из свечей девять часов. Ктесий не сомневался, что Игнис выразил бы свое неудовольствие тем фактом, что он не сумел предсказать продолжительность медитации с точностью до секунды.

Это была скорее медитация, нежели ритуал, ибо его целью было не призывать кого-то в бытие или создать в варпе некий эффект. Цель была совершенно противоположной. В течение девяти часов Ктесий шерстил воспоминания, касаясь и проверяя каждый изолированный отсек своего разума. Каждая ячейка содержала фрагмент слова или, в некоторых случаях, единственный звук либо только его составляющие. Каждый фрагмент отделяли стены ментальной силы. Сплетенные вместе, звуки создадут имя: истинное имя демона.

Даже часть подобного имени психике смертного могла нанести непоправимые повреждения. Даже непроизнесенное, оно разлагало материю, что его содержала. Если записать его в книге, бумага сгорит и обратится в живую кричащую плоть. Если отлить в металле, он проржавеет, расплавится, примет форму и скроется в тенях. Если выгравировать на кубке, стекло разобьется, и его кусочки станут облаками острых осколков, жаждущих крови. Произнести подобное имя, воспользовавшись им для призыва, сковывания или освобождения демона, означало сотворить нечто ужасное и экстраординарное. Ктесий занимался именно этим. Его разум хранил тысячи истинных имен демонов — от жалких созданий до высших демонов из недосягаемых кругов Разрухи. Сама его душа служила гримуаром, а разум был рукой, что переворачивала страницы. (Джон Френч. Ариман: Неизменный)

Малые победы

Темный апостол привалился к стене. Не из-за отчаяния или разочарования, но просто от неожиданно накатившей слабости. У него и мысли не было о провале. Казалось, что об успехе атаки можно не беспокоиться. И вот настал тот самый момент, и воин-жрец испытывал только усталость. Он так вымотался… Как будто целую вечность занимался тяжелейшей работой и получил за все только кратчайший миг покоя.

— Почему они не нападают? — просвистел Эвек и почесал обожженный плазмой доспех, как свою кожу.

Падший капеллан вздохнул и устало поглядел в сторону рудолазов с раскаленными докрасна плазменными резаками, остановившихся вдали среди теней.

— Им пока без нужды. Нас мало,и мы отрезаны. — Среди присевших машин медленно крались фигуры в скафандрах. Шахтеры, алчущие мести. И не только они. Виднелись и крупные фигуры в черном. — Они могут спокойно нас всех уничтожить, но сами при этом понесут немалые потери. Поэтому они ждут.

— Чего ждут?

— Подкрепления, — отозвался душепастырь.

Отвернувшись, он прислушался к шепоту нерожденных. Незримые, они все так же находились рядом. Всегда будут. Подобно ракушкам и паразитам, они, демоны, цепляются за места, где во славу Темных богов пролита кровь.

Наверное, именно поэтому Пантеон позволил им, Несущим Слово, добраться так далеко. Легионер улыбнулся.

— Какая спесь… — прошептал он.

Эвек повернулся к господину:

— Какие будут приказы, темный апостол?Лакву отмахнулся:

— Разве это имеет сейчас значение? Мы дошли до финала этого… паломничества или сумасбродства. Все кончено. — Воин-жрец кое-как выпрямился. — Я завершил работу, вы тоже. Самый главный безумец погиб!

Легионеры пораженно уставились на предводителя. Мысль о сдаче без боя была совершенно чуждой для них. Кощунственной. Всегда есть другой вариант. Иное решение. Но выбором управляют боги. И они всегда дают тебе только то, что отвечает их нуждам.

— Вы хотите… отступить? — прохрипел Эвек. — Ведь мы еще можем победить. — Голос стал походить на гул перегретого чайника.

Душепастырь покачал головой:

— Мы уже выиграли! Одержали победу в ту же секунду, когда ступили на этот астероид. В день, когда наши войска высадились на Альмасе. — Он тихо засмеялся. — Теперьты понимаешь это, Эвек? Стратегия внутри планов. Боги никогда не показывают нам сто путей, но всегда только один. Именно этого не осознал Аматним. Такие, как он, никогда не могут уразуметь этого. Они мыслят только категориями личных взлетов и падений. Но наши триумфы и провалы служат только Пантеону.

Воин посмотрел на окровавленную руку. Красные кристаллы раскрошились и упали.

— Эта система никогда не оправится от того, что мы здесь совершили. Мы подожгли ее. Неважно, сколько будет длиться пожар, вечность или один день, урон уже нанесен. Вот в чем наша победа. Об этом шептали нерожденные. Я был слишком занят, чтобы сразу понять, но теперь все раскрылось.

Не только Эвек, но и все остальные легионеры подошли ближе и слушали. В шлеме Лакву раздавались щелчки незнакомых частот,но он пропустил их мимо ушей. Враги скоро будут здесь и разыграют свои роли в великом плане Пантеона.

— Мы все — только зерна великого древа. Слава рождается из наших ран. — Душепастырь указал на Эвека. — Ты сам сказал: боги жаждут крови. Не нашего триумфа, не победы. Почему? — Он указал крозиусом на Альмас. — Там стоит бастион труповерия. Мир-собор. Но теперь святость планеты осквернена. И это сделали мы! Нашей жертвой Пантеону! Мы пришли и оставили несмываемое пятно!

Падший капеллан развел руками:

— Война, братья. Ее выигрывает не одна великая битва, но множество небольших. Вот о чем мы всегда забываем в погоне за славой. Аматним — и, да, я тоже — полагали, что в конце паломничества будет тот самый великий триумф. Но на деле это оказалась победа малая. Мы снова ранили колоссального безумного зверя, который есть Империум, и оставили внутри раны частицу себя, точно так же, как во всех сражениях в Галактике. — Лакву обвел взглядом приверженцев. — Помните это, братья: незначительные победы и вечная слава!

Темный апостол запрокинул голову, смотря мимо балок, цистерн и поршней, за край астероидного пояса и прямо на сами звезды. И нечто из бесконечных пространств словно заглянуло в глаза воина-жреца. Потом послышался хохот жаждущих богов. И душепастырь понял, что они довольны. Этого достаточно. Несущий Слово обернулся, когда на внутреннем дисплее вспыхнули руны-целеуказатели.

Десантные капсулы цвета смерти дождем обрушились на поверхность астероида. Пять как минимум. Вот чего ждали Гвардейцы Ворона. Они не желали испытывать судьбу. Несущий Слово ощутил удар челноков, заметил облачка пыли, но ничего не услышал. Когда аппарели опустились, на свет выбежали воины в белой броне. А среди нападающих шла фигура, объятая первобытными грозами. Они доставили сюда колдуна — архитектора лжи. Лучше и придумать нельзя.

Пыль расступилась перед чародеем, открыв бело-синюю броню, покрытую потеками крови и окалиной. Бородатое лицо столь же свирепо, как лик орла. В глазах бушуют бури. Посох, окутанный психическими молниями. Нерожденные умолкли, и Лакву понял, что они ощутили запах смерти сородичей, идущий от нового врага. Да, мистик могуч.

— Узрите же, братья! Боги дают нам прощальный дар! Нет, нас не застрелят в спину подлые плебеи, но мы встретим конец, как подобает мужам, лицом к лицу с такими же воинами, от их болтеров и мечей! Возрадуйтесь, братья, ибо в смерти мы будем отомщены! — Воин-жрец ударил крозиусом по краю ограждения, и металл загудел подобно колоколу.

— Слава вечная, братья!

С этими словами темный апостол Лакву повел последних братьев к славе.

Источник: Джош Рейнольдс. Апокалипсис