умные десантники

И ещё чуть-чуть от старины Дэна.

Малкадор о разном:

Там он покоится, Великий Каган, Боевой Ястреб, сломленный смертью. Всего несколько часов назад Джагатай убил Мортариона в унизительном поединке, возможно, самом удивительном, потому что они были так неравны, и, в отличие от вероломного Бледного Короля, Джагатай не мог надеяться восстать из мертвых.
Я смотрю вниз на его лицо, его закрытые глаза, его синюшные губы, пока врачи омывают и умащивают его тело, а Грозовые пророки совершает погребальные обряды. Я чувствую запах мазей и стерилизующих жидкостей.
Боевой Ястреб мертв, по любым стандартам смертных. Поскольку он пал так близко, прямо за стенами, его тело сразу же внесли внутрь и поместили на этот катафалк в подавляющем боль поле каталептического стазиса и поддержания жизни. Если бы он умер где-нибудь дальше или в другом мире, надежды не было бы вообще. Но это так. На данный момент, и не намного дольше, остается мельчайшая доля некромимезиса. Изодранное знамя души Джагатая, устремившейся в варп, все еще соединено с его трупом одной нитью. Я определил это, и за последние несколько часов я неоднократно пытался вернуть ее назад. Каждая крупица науки об исцелении была исчерпана, поскольку это вопрос, совершенно выходящий за рамки медицинских знаний. Я использовал свое анагогическое ремесло, чтобы поддерживать эту нить.
Это медленное спасение. Каждый раз, когда я пытаюсь, меня постигает неудача, и я вынужден отступить. Душа хана не выдержит длительных усилий с моей стороны.
Это расстраивает и печалит меня. Это должно быть возможно. Я не знаю, почему я не могу спасти его. Возможно, даже моей воли и колдовства недостаточно. Возможно, с моей стороны высокомерно предполагать, что я могу действовать как бог и претендовать на силу или право воскресить человека из мертвых.
Возможно… возможно, Джагатай устал от мира и жаждет покинуть его.

Анабиоз. Это требует усилий даже для меня, но я собираю разорванные, дрожащие клочки души Джагатая и втягиваю их обратно, нежно складывая в оболочку его тела.
Я выдыхаю.
Боевой Ястреб будет жить. Пройдут дни, недели, возможно, месяцы, прежде чем его физическое тело заживет и он проснется, но он будет жить. Если какой-нибудь мир останется для жизни.
Затем, в самый последний момент, когда я смотрю вниз на то, что я сделал, я понимаю, что я вообще этого не делал. Я не мог. Такой подвиг был выше моих сил. Было постыдным высокомерием полагать, что я могу сделать что-либо подобное.
Я этого не делал. Это сделал кто-то другой.
Кто-то другой проник мимо меня и совершил это деяние, как бог, которым он не является, но которым кажется.

Он передал Вальдору оружие, Аполлонийское копье, а через него и откровение. Каждое убийство, которое им совершается, учит его. Каждый удар сквозь демоническую плоть и кость дает наставления, подпитывая Константина знаниями от существ, которых он убивает.
Я только надеюсь, что он не слишком многому научился.
Я боюсь, что он мог видеть достаточно, чтобы подвергнуть сомнению замысел своего творца. Я знаю, что Константин сейчас действует по собственному усмотрению, создавая запасы на случай, если план повелителя провалится. Он думает, что скрывает от меня этот секрет, но это не так. Я знаю, что он разрешил сконструировать оружие, которое будет использоваться в крайних случаях. Это покончит с сыновьями моего господина, а также с их сыновьями, со всеми без исключения. Константин всегда сомневался в мудрости полубогов, созданных его хозяином. Я позволил ему утешиться этим оружием, приняв даже участие гениального монстра, которого он нанял для его изготовления. Оно не понадобится.

Я снова смотрю, мой разум напрягает свои возможности, усиленные его волей, мыслевзор сужается, как игла.
Там. Там? Ведь это не может быть правдой? Я отказываю себе в надежде…
+ Это правда, Сигиллит. +
Вот оно. Деталь настолько мелкая, настолько затерявшаяся в фоновом шторме общесистемного пожара, что я пропустил ее в первый раз. Я смотрю еще раз, чтобы убедиться. Я проверяю и перепроверяю правдивость своих догадок.
+То, что я показываю тебе, правда+.
И я вижу, что это бесспорно.
«Мстительный дух», его первый корабль смерти, опустил щиты.
Мой разум кружится. Я моргаю. Я недоверчиво смотрю на милорда. Его руки дрожат на подлокотниках Трона.
— Что это значит? — спрашиваю я.
Что это означает? Повреждение? Ошибка? Неисправность? Хвастливый вызов? Высокомерный гамбит? Вульгарная ловушка? Это не имеет значения. Щиты опущены.
Щиты опущены.
Есть наша переменная. Неважно, что она собой представляет, хотя все мои инстинкты называют ее ловушкой. Это то, что я искал, не думая, что когда-нибудь найду, единственная краткая надежда, которая могла бы изменить все это. Что бы это ни было, мы сделаем его тем, что нам нужно.
Щиты опущены.

Колыбель человечества

Когда-то о том, чтобы оторваться от земли и улететь к звездам, могли мечтать лишь безумцы. Многие поколения землян копошились на поверхности планеты среди многовековой пыли. Узники гравитации смотрели вверх и называли небесные светила богами, зная, что смертным никогда не суждено дотянуться до них.

Но все изменилось. Хотя многие знания предков были утрачены, умение вырываться за пределы планеты в Империуме по-прежнему было распространено повсеместно. Настолько, что любое торговое сообщество средней руки могло похвастаться десятком внутрисистемных судов в орбитальных доках, готовых в любой момент совершить короткий рывок между наземными площадками и орбитой, на которой ждали настоящие гиганты глубинного космоса. Воздушное и безвоздушное пространство Тронного мира было перегружено почти в такой же степени, как улицы его городов. Небо постоянно расчерчивали все новые и новые конденсационные следы миллионов космических кораблей для ближних перелетов. Граница между атмосферой и вакуумом давно утратила свое значение. Теперь это были просто отличающиеся особыми условиями районы города-мира, простирающегося от темных глубин рукотворных ущелий до небесных высот с летучими станциями и дальше, в вечную черноту, где орбитальные платформы медленно плыли над сферой планеты, освещенные ярким светом солнца. Считалось, что корабли взлетают с поверхности каждую миллисекунду. И на их место тут же опускаются новые. Челноки прибывали с грузом, а улетали пустые. Тронный мир не обменивался товарами с остальным Империумом. Он только забирал, высасывал ресурсы со всех уголков сегментума, опустошал трюмы громадных левиафанов, доставлявших их, распределял среди населения, которое с жадностью поглощало все полученное. И этого не хватало. Миллион грузовых челноков мог приземляться на разгрузочные площадки каждый час, и все равно тысячи людей голодали. Любая задержка в бесконечном круговороте могла привести к смерти десятков тысяч несчастных. Население Терры, как безнадежный опиумный наркоман, никак не могло насытиться. Колыбель человечества, словно мерзкий, истощенный ребенок, скорчилась в центре населенных людьми звездных систем и вытягивала из разбросанных по Галактике регионов всю, до последней капли, энергию, засасывая ее в свою жадную бездну.

Danger

Если плана нет - его не испортить.
Зато без плана испортить его всем остальным - запросто