убийство\

Данный опус был написан и размещён на форуме www.heresy-online.net с 2009 по 2010 пользователем под ником LordLucan. «Облик Кошмара» описывал события 50-го тысячелетия в особенно мрачных тонах. Здесь представлена двадцать четвёртая (из 27) частей. Кроме того, существует цикл "Эра Заката (60к)". Предыдущие главы вы можете найти по тэгу SoNtC .

Большинство имён переведено в соответствии со справочной литературой Гильдии Переводчиков warforge.ru.

В следующих частях будет дана столь же подробная оценка другим современникам второй Эры Раздора – в частности двадцать пятая часть, «О ВАААГХ! Паутина»

Раздел 24: Легенды об Отшельнике

В старину говорили, что человек сам создаёт себе и чудовищ, и героев. И хотя это нельзя было назвать чистой правдой в такое время, как Эра Раздора, человеческая тяга окутывать всё таинственное и невероятное покровом мифов была столь же сильна, как и всегда. Историями делились и звёздные странники, и жмущиеся друг к другу во тьме и холоде члены семей, и неисчислимые миллионы беженцев, пытающихся выжить в организованных для них лагерях. Истории передавали  пересохшими устами в уши столь же измождённых, напуганных и несчастных, чтобы найти в себе силы встретить следующий день; и историями же полнились королевские дворы богатых мини-империй, незаметными слушками разносясь во время дворцовых церемоний.

Одной из самых широко распространённых легенд является эпос об «Отшельнике», или «шести отшельниках», или «Странствующем», в зависимости от того, из какого сектора родом историю вы выберете. В различных вариациях это существо впервые появляется где-то в Сегментуме Обскурус, вплоть до бартерных миров на самой окраине, где человеческая жизнь – обычный товар для различных повелителей ксеносов. И хотя эти истории сильно отличаются друг от друга, знаменитый (а порой, и «печально известный») отшельник имеет несколько общих черт. Просторный плащ с капюшоном или ряса, скрывающие его лицо, изрядно потрёпанная одежда, пронзительный взгляд, и зачастую, наличие чудотворных, возможно, порождённых Варпом, сил. 

В Сегментуме Солар Отшельник является практически народным героем. На планете Чинайр отшельник пришёл на помощь чинайранцам, когда их повелитель, бывший инквизитор, зовущийся Мувэ*, подверг население жестоким репрессиям и гнёту. Отшельник явился, и как гласит предание, за несколько недель вся планета подняла восстание – ораторское искусство Отшельника раздуло народные угли ненависти в пламя восстания против ложного тирана. Инквизитор послал целый батальон солдат, чтобы убить Отшельника в лесную пещеру, что тот называл домом. Отшельник, использовав невероятные для простого смертного силу, скорость и навыки, уничтожил целую армию. Выжившие бежали, крича «Чёрный зверь! Чёрный зверь!», до ужаса перепуганные его обликом. На пике демонстраций, когда люди объединились против Мувэ и осадили его столицу, отчаявшийся инквизитор призвал самых закалённых своих воинов – банду из двадцати Злобных Десантников. Злые и бессердечные, десантники вырезали повстанцев сотнями, рассекая толпу, словно безумные фанатики.

И тогда появился Отшельник. Скрываясь в бурлящей толпе, он пробрался к столице незамеченным. Когда десантники готовились к последнему штурму, он рванулся в бой, вырвав громовой молот из рук лидера Астартес, и снёс тому голову с плеч, после чего принялся за остальных. Толпа, увидев, как десантники начали отступать, воспряла духом и бросилась на штурм ворот, снося их с петель, и заполняя столицу. Муве был повержен и народ возрадовался. Однако, Отшельника и след простыл.

Другой мир Сегментума Солар подвергся нападению полков Разорённых из Западного Империума Хаоса, которые сравняли с землёй их столицу и потребовали безоговорочной капитуляции. Однако, Отшельник начал проповедовать о спасении, что находилось в единстве. Благодаря этому народ отверг дьявольских захватчиков, которые за это решили покарать население. Апостол Грас, повелитель чемпиона сектора ЗИХ Калия, спустился на поле боя на своих ужасных кожаных крыльях, чтобы повести злобных кадианцев в бой за собой. Однако, население планеты было вооружено фантастическим оружием, созданным самим Отшельником, и им удалось сдержать натиск буйствующих нечестивых орд. Однако, им не под силу было изгнать Граса, который лишь смеялся, когда их огнемёты и гипер-орудия лишь пускали рябь по его демонически неуязвимой плоти. В одиночку демон вырезал несколько тысяч человек, пожав своей косой кровавый урожай для своих богов. И тогда, когда надежда, казалось, угасла, явился Отшельник. Демон и герой боролись, круша башни и не замечая ничего вокруг. В конце концов, Отшельник выпустил мощный поток пламени из своего огнемёта. Грас смеялся, пока языки пламени беспомощно отталкивались от его плоти. Однако, он и не был задуманной целью этого выстрела. Вместо этого, Отшельник расплавил адамантитовое сооружение над головой демона. И пока монстр смеялся, Отшельник сжал его в захвате и широко раскрыл дьявольскую пасть, заливая внутрь раскалённый супер-сплав. Порождение Варпа, воя, было изгнано обратно, а Разорённые, лишившись своего повелителя, выбрали бой до смерти. Отшельник их не подвёл, и вместе с защитниками планеты истребил их всех.

И так далее, истории продолжаются одна за другой, по всей территории сегментумов Солар и Пацификус. Из множества этих историй мы можем выделить несколько интересных фактов об этом «Отшельнике». Во всех историях он феноменально могуч, будучи способным бороться с демон-принцем, и даже борясь со взрослым амбуллом в одной из легенд Иннута. Ему также приписывается огромный рост, от девяноста футов в одной истории до приблизительно семи футов в другой**. Однако, в большинстве историй он приблизительно ростом с Астартес, и я сохраняю верность гипотезе, что он, вероятно, какая-то разновидность космодесантника-ренегата, чьи поступки раздула молва, как это часто бывает с народными героями. В частности, модус операнди этого «Отшельника» наводит на мысль о его родстве с орденом Саламандр. И поскольку падение Императора разнесло их практически поодиночке по всей галактике, весьма вероятно, что эти «отшельники» - отряды Саламандр, которых молва собрала в единый образ могучего героя. Частые сравнения Отшельника с «чёрным зверем» являются тому серьёзным подкреплением.

Hooded figure by Kristofmonty

Таинственный образ Отшельника резко изменяется в легендах сегментума Обскурус. В этих легендах он – злобное создание, что незримо скитается среди толпы, убивая и уродуя ведьм и псайкеров, как будто наугад. Этот факт делает его описание особенно расплывчатым. Порой его жертвы – тираны-кукловоды, угнетающие своих смертных подданных, а Отшельник – освободитель. В других описаниях, однако, он – безумный мясник, наугад убивающий невинных псайкеров и ведьм, зачастую обрекая население планет на гибель. Этот Отшельник изображается не как какой-то гигант; скорее, наоборот – в большинстве случаев это хрупкое создание, способное, тем не менее, проявлять свойства, недоступные обычному смертному, как то полное удаление удаление воздуха из помещения, чтобы сбежать от Арбитес, разывание Титана напополам (пускай титан класса «Разбойник», как намекает легенда, и был повреждён – мощь, необходимая, чтобы разрушить нечто столь огромное, должна быть феноменальной), либо просто убийство одним жестом. Я склоняюсь к мысли, что источником этой легенды может быть группа инквизиторов, крайних пуритан, которые располагают огромными ресурсами. Одно существо, конечно, не могло бы быть столь могучим?..

Сегментум Ультима тоже располагает большим количеством мифов об Отшельнике. В некоторых он вооружён, в некоторых – нет. Его капюшон разнится цветом от глубокого синего или серого до костяного белого или глубокого чёрного оттенков. Его рост разнится столь же часто, как и его цели. На юге, около Великого Сикариума и Ульфианского Конгломерата Боли Отшельник – мастер-охотник, выслеживающий злодеев с помощью охотничьего лука. Эти мифы страннейшим образом хорошо сливаются с легендами о Телионе и его ротой в капюшонах, и вполне могло быть случаем слияния нескольких историй в единый эпос-амальгаму. Сам факт того, вооружён ли Отшельник, и если да, то чем, в большинстве случаев вполне можно списать на замешательство среди свидетелей событий. Как простой смертный может различить душу Жнеца, Смотрящего-во-тьме, Павшего от скрывающих лица плащом воинов-фанатиков? Да ещё и в пылу жаркой битвы? 

Северный Отшельник описывается как убеждённый пацифист, излечивающий больных и умирающих, и проповедующий слово о «третьем пути», пути умеренности. Он\она никогда не принимали участие в каких-либо военных действиях. Северо-восточные легенды об Отшельнике рассказывают иную повесть: там Отшельник - стройная, гибкая женщина, укрытая сияющим плащом чёрного шёлка, словно вдова. Она несёт смерть любому, кто не молится о перерождении Императора. Детей пугают сказками на ночь о вдове-отшельнице, скрывающей лицо под капюшоном - старой карге севера.

Таким образом, мы можем заключить, что по всей видимости, нет одного «Отшельника», а скорее есть множество историй, смешавшихся и влияющих друг на друга, постепенно изменяющихся с каждым новым пересказом.

Однако, есть один факт, нарушающий такую теорию. Практически единогласно, в каждой истории есть элемент судьбы. Не важно, на каком местном диалекте рассказывается история, или на каком языке рассказывались истории предыдущие, каждая легенда упоминает «мир-прозванный-войной», и что Отшельник понемногу приближается к этому мифическому месту. Как столь разные культуры, многие из которых просто физически не могли вступить в контакт друг с другом из-за варп-штормов и отсутствия Астрономикона, подобрать столь точно совпадающее во множестве легенд слово, повторяющееся вновь и вновь, остаётся загадкой. Весьма пугающей загадкой. Особенно в свете событий, которые произошли на планете Армагеддон…  

* - Мувэ (фр. mauvais) - "злой". Возможно, время и пересказы не сохранили настоящего имени злодея, а может, оно было стёрто из истории нарочно.

** - от 27,4 до 2,2 метров.

85C220FDF2EEF220F7E0F120E3EEF0FF20E820E1E5E4F1F2E2E8E92C20ECEDEE

E3E8E520E3E0EBE0EAF2E8F7E5F1EAE8E520F1E8EBFB20EFE5F0E5E6E8E2E0EB

E820F8F2EEF0EC2C20F1E6E0E220F1E2EEE820E2EEEEF0F3E6B8EDEDFBE520F1

E8EBFB20E220F2E5F1EDFBE520E7E0F9E8F2EDFBE520F1F4E5F0FB20E2EEEAF0

F3E320F1E2EEE8F520EDE0F1E5EBB8EDEDFBF520EFEBE0EDE5F22E20C4F0E0EA

EEEDFCFF20C2EEEBEDE020ECEEE3EBE020EDE0EDE5F1F2E820F3E4E0F020E3E4

E520F3E3EEE4EDEE85

То чувство, когда тебя будят братья-огрины

"Пожиратель демонов". Выпуск 4.

Дэн Абнэтт, "Биквин: Покаяние" глава 2 + глава 3

Продолжаю переводить "Покаяние". На этот раз две главы - они обе небольшие. Я уделил больше времени на вычитку и причесывание текста. Разумеется, после завершения перевода буду еще раз облагораживать все от начала и до конца.

Сразу отмечу, что имя Мэм Тонтелл - Глина (Gleena), не является "переводом", просто идеальное совпадение по звучанию.

_____________________________________________________________________

ГЛАВА 2

О посещении

Его звали Фредрик Дэнс. В течение многих лет его выдающиеся способности магоса математики привели к тому, что он объехал весь сектор Скаруса, читая лекции в лучших академических институтах и опубликовав ряд важных работ по астроматематике. В конце концов он удалился в Санкур, где его гений эрудита позволил занять должность избранного астронома при дворе префекта, барона Гекубы, чей дворец находился на севере города. Затем он покинул свой пост при не совсем ясных обстоятельствах и вскоре после этого опубликовал еще одну работу под названием «О Звездах на Небесах (с эфемеридами)».

Эта книга была издана частным образом и не нашла своего читателя, но Медея Бетанкур обнаружила экземпляр в ларьке на рынке Тойлгейт и обратила на него внимание Эйзенхорна. Вы должны помнить, что небольшая команда Эйзенхорна работала в Королеве Мэб более двадцати лет, проводя кропотливое расследование, и за это время были обнаружены всевозможные мелкие улики; их находили, а затем отбрасывали.

Но книга была необычной. Написанная на Низком готике с параллельным текстом на формальном энмабском, она претендовала на статус точного справочника созвездий, видимых из Санкура, как в северном, так и в южном полушариях. Однако представленные в ней сведения имели очень мало общего с реальными фактами на ночном небе города. Эйзенхорн сначала счел это работой сумасшедшего или некомпетентного человека, пока Медея не указала на некоторые любопытные детали, среди которых не последнее место занимали значительные заслуги Дэнса как математического эрудита, а также способного и образованного наблюдателя.

В дальнейшем наша работа в Санкуре касалась многих вещей, в основном Желтого Короля, а также концепции «Города Пыли», который находился рядом, невидимый, тень-близнец Королевы Мэб.

Я выросла в убеждении, что Город Пыли — это миф, а если и не миф, то разрушенное и старинное место, которое лежит где-то за Багровой пустыней. Но по мере того, как я втягивалась в интриги между Когнитэ, Ордосом и другими фракциями, я поняла, что это не просто легенда.

Эйзенхорн сказал, что так называемый Город Пыли был «одушевленным» пространством, то есть искусственным не-местом, вполне реальным, которое существовало за пределами нашей реальности и, так сказать, накладывалось на физическую. Можно представить, что Королева Мэб и ее двойник существовали одновременно, занимали одно и то же место, но присутствовали друг для друга лишь как призраки. Как и я, вы сочтете это представление довольно фантастическим и необоснованным, как и настойчивые утверждения Эйзенхорна о том, что однажды он попал именно в такое место, в мире под названием Гершом, но я прошу вас о снисхождении, ибо я также побывала там. На короткое время, во время визита в дом под названием Лихорадка, расположенный за пределами унылых просторов городского района, известного как Сточные Воды, я вошла в неосязаемое пространство и увидела, что оно реально. Я пребывала в Королеве Мэб и в то же время где-то в другом месте.

  Эта мысль до сих пор тревожит меня. Согласно нашей рабочей теории, Когнитэ построили Город Пыли, как и место на Гершоме, в качестве оккультного укрытия для Желтого Короля, где он мог беспрепятственно заниматься своей инфернальной деятельностью. Почему так произошло, или чем занимался Желтый Король Орфей, мы еще обсудим.

  Пока же позвольте мне сосредоточиться на Фредрике Дэнсе. Его безумные работы наводили на мысль, что он каким-то образом наблюдал другие небеса, то есть созвездия, сиявшие над Городом Пыли, совершенно отличные от тех, что мерцали над Королевой Мэб. Город Пыли, чем бы он ни был, практически невозможно найти или получить доступ к нему. Многие, включая грозных отпрысков Легионов Предателей, пытались добраться до этого места. Мое собственное посещение получилось совершенно случайным, и, хотя мы вновь побывали в Лихорадке - ныне заброшенных руинах - я не смогла повторить его.

Поиск входа в Город Пыли стал нашей первоочередной задачей.

Итак, Фредрик Дэнс. Безумный савант-астроном. Мы хотели допросить его, но не могли отыскать. С тех пор как он покинул двор барона, у него не было постоянного места жительства, и наши поиски оказались бесплодны. Похоже, он останавливался у друзей и никогда не задерживался надолго в одном месте. У нас был портрет, сделанный с фронтисписа одной из его более респектабельных работ, а Гарлон Нейл провел серьезное полевое расследование, чтобы выяснить его местонахождение. Ответ был один и тот же: где бы он ни жил, это загадка, но его регулярно видели в салоне Ленгмура. Возможно, его привлекало общество разделяющих его странные убеждения.

Представление Мэм Тонтелл продолжалось, и я уже трижды осмотрела помещение.

«Только один человек здесь даже близко не подходит под его описание», — прошептала я Эйзенхорну. - «Старик в баре».

Эйзенхорн нахмурился.

«Тогда мы зря потратили ночь и зря выдержали эту пантомиму. Попробуем еще раз завтра или послезавтра».

«Так это не он?»

Он посмотрел на меня и с сарказмом поднял брови. Когда я впервые встретила его, Эйзенхорн утверждал, что его лицо не способно к выражению, но, как я выяснила, это был блеф. Его почти вечное отсутствие мимики было делом привычки и обусловлено желанием ничем не выдать себя.

«Нет, Бета», - сказал он.

«Потому что?»

«Мне казалось, ты поумнее», - сказал он. «Мы ищем астронома».

«И вы отбрасываете его кандидатуру, хотя он вполне соответствует описанию, просто потому что он слепой?»

«Это кажется логичным».

«Слепой астроном — это не самое маловероятное предположение, которое мне пришлось принять после знакомства с вами», - сказала я. «Я видела, как слова ломают кости, и летала на демонах над крышами городских кварталов. Просто напоминаю».

Он вздохнул и повернулся, чтобы снова посмотреть на маленького человечка, сидящего у бара.

«Это не он», - сказал он. «Я только что просканировал его мысли. Он пьян, и у него очень нескладные наклонности. В нем нет ни капли учености или образования, а единственное имя, которое там крутится - Унвенс».

Я вздохнула. «Бедный Унвенс», - сказала я. «Он угрюм и одинок. Я полагаю, он приходит сюда просто послушать».

«Он приходит сюда, чтобы выпить», - ответил Эйзенхорн. «Я слышу его мысли, он шатается, пытается по памяти пересчитать монеты, оставшиеся в его карманах, чтобы вычислить, сколько еще амасека сможет купить».

Эйзенхорн собрался встать и уйти. Я положила свою руку на его, чтобы удержать.

«Что теперь?» - спросил он.

«Послушай ее», - прошипела я.

Мэм Тонтелл снова обращалась к своей аудитории, начиная очередную свою рыбалку.

«Никого?» - спросила она. «Число, которое я вижу, мне ясно. Один-один-девять. Сто девятнадцать. О, это очень ясно. И буква тоже. Буква «Л»».

Никто не ответил.

«Пошли», - огрызнулся Эйзенхорн.

«Сто девятнадцать», - прошептала я в ответ.

Он начал колебаться.

«Нет, она просто шарлатанка», - сказал он.

«Ее выступление изменилось», - ответила я. «Посмотри на нее».

Мэм Тонтелл слегка дрожала и с какой-то тревожной надеждой смотрела на толпу. Тембр ее голоса изменился. Если это был спектакль, то он был неожиданно хорош и принял странный волнующий оборот, что вряд ли могло развлечь собравшихся.

«Есть ли еще одна буква, мэм?» - воскликнула я. Я услышала, как Эйзенхорн зарычал от разочарования.

Мэм Тонтелл повернулась и посмотрела на меня.

«Ты знаешь?» - спросила она.

Она не собиралась применять на мне "холодное чтение".

«Еще одна буква, мэм?» - повторила я.

«Да», - сказала она, тяжело сглотнув. ««Ч». Другая буква - «Ч»».

У меня была одна книга, тетрадь. Я одолжила ее в лавке Блэквардса... Я говорю «одолжила», но на самом деле лучше сказать «украла». Она находилась у меня до тех пор, пока я не попала под опеку Рейвенора. Она была небольшой, в синем переплете, и написана от руки на кодовом языке, которого, похоже, никто не знал. На внутренней стороне обложки был выведен номер «119», и, судя по всему, это была обычная книга, принадлежавшая Лилеан Чейз, еретичке Когнитэ, которую Эйзенхорн преследовал больше лет, чем мне было от роду.

Мне так и не удалось ни взломать шифр, ни определить число «119», которое, как мне казалось, могло быть ключом к дешифровке.

И вот Мэм Тонтелл, салонная чревовещательница и лже-медиум, связала это число с инициалами Лилеан Чейз.

Я взглянула на Эйзенхорна и увидела, что он откинулся на спинку кресла с хмурым выражением лица. Какой бы ни была здесь фальшивка, он тоже уловил значение. Он заметил мой взгляд и подтвердил его легким кивком, который предупреждал: «Действуй осторожно».

«У вас есть полное имя, мэм?» - спросила я.

Мама Тонтелл покачала головой.

«Это ты должна сказать мне, дорогая», - сказала она. Она выглядела очень неловко. Она все время облизывала губы, как будто у нее пересохло во рту.

«Я опасаюсь уловок», - ответила я. «Чтобы участвовать в вашем выступлении здесь, мне нужно имя. Происхождение».

Уродливая гримаса исказила ее лицо, и она покраснела от гнева. Но это была не она, я чувствовала. Это было ее лицо, реагирующее на какую-то чужую эмоцию, захватившую ее.

«Доказательство?» - шипела она. «У вас достаточно доказательств! Буквы! Цифры! И вот, еще... Цвет. Синий. Обычный цвет, я думаю, вы согласитесь. Что еще вы хотите? Имя не может быть произнесено. Не здесь. Не в публичной компании».

Теперь четыре подсказки, превосходящие все совпадения. Цвет, ударение на слове «обычный».

«Очень хорошо, мэм», - сказала я. Тогда какое сообщение вы должны передать?

«Я думаю, мамзель Тонтелл устала», - сказал Гурлан Ленгмур, выходя вперед. Он наблюдал за толпой и видел, что в его благородном заведении растет беспокойство. «Мне кажется, что заседание подходит к концу».

«Я бы хотела сначала выслушать сообщение, сэр», - сказала я.

Ленгмур одарил меня ядовитым взглядом.

«У нас здесь есть кодекс приличия, юная леди», - сказал он. «Мэм Тонтелл нездоровится».

Я посмотрела мимо него на медиума. Ее взгляд нашел мой. Там была тьма, пустота. На меня смотрела не Глина Тонтелл.

«Послание простое», - сказала она. «Во имя всего, что есть, и всего, что будет, помогите мне. Помогите мне, пока они не обнаружили эту попытку...»

Внезапно одновременно произошло два события. Мэм Тонтелл оборвалась на полуслове, как будто ее горло перекрыло, или оно было резко закупорено. Она поперхнулась, споткнувшись, и упала набок в объятия Ленгмура.

Затем салон залил свет. Он шел снаружи, с обеих сторон здания, проникая через окна, выходящие на боковые дорожки. Слева от здания свет был бледно-зеленым, а справа - горячим оранжевым сиянием престарелой звезды. Оба источника света дрейфовали снаружи, двигаясь вдоль окон, словно пытаясь заглянуть внутрь.

Помещение охватило волнение. Люди вскочили на ноги. Несколько стаканов были опрокинуты. Раздались голоса. Цветные призрачные огни яростно светили на всех нас. Большинство присутствующих были озадачены и потрясены. Но я сразу же почувствовала, что знаю, что это такое. Эйзенхорн схватил меня за запястье. Он тоже знал.

Огни снаружи были граэлями, отвратительными тварями Восьмерки, которые служили Желтому Королю. Я уже сталкивалась с одним из них и знала, что искажающая сила граэля воистину ужасна.

А здесь, перед нами, их было двое.

ГЛАВА 3

Неожиданные возможности

«Эй, все?» - крикнул Гурлан Ленгмур. «Давайте все, немедленно выйдем через столовую и покинем эту комнату».

Мало кто из присутствующих нуждался в этом указании. Воздух стал прохладным, как зимнее утро, и на столах заблестели крапинки инея. С нарастающими криками тревоги посетители заспешили к выходу из столовой, наталкиваясь друг на друга.

«Не двигаться!» - приказал Эйзенхорн, поднимаясь на ноги. Движение и паника могли возбудить и спровоцировать граэлей, но никто его не послушал. Он мог бы остановить всю комнату усилием воли, но воздержался. Такая демонстрация, как я знала, могла еще больше разозлить граэлей. Он протиснулся сквозь пробегающих мимо него посетителей и направился забрать падающую в обморок Мэм Тонтелл из объятий Ленгмура.

Не успел он до них дойти, как в комнату влетел крошечный шар оранжевого света, похожий на рдеющий очаг. Он прошел сквозь стену и закружился по салону, как светлячок, который залетел в помещение и пытается найти выход. Затем метнулся к пораженной Мэм Тонтелл, поразил ее меж глаз и исчез.

Мэм Тонтелл издала пронзительный крик. Она вырвалась из рук Ленгмура, упала головой вперед на помост и начала корчиться. Жемчужные нити вокруг ее горла порвались, и камни разлетелись во все стороны, катясь, подпрыгивая и грохоча.

Затем она издала ужасный хрипящий стон и умерла. Она лежала, раскинувшись, на краю помоста. Ленгмур вскрикнул в ужасе. Я уже была на ногах, моя рука лежала на манжете ограничителя, готовая выключить его. Я не знала, сможет ли моя пустота обнулить граэля, не говоря уже о двух, но я была готова попробовать, если до этого дойдет.

Однако свет снаружи задрожал, а затем померк. Закончив свою работу, граэли удалились.

«Я хотел бы знать, мэм», - сказал Гурлан Ленгмур, - «ваше имя. И ваше, господин».

Он накрыл скатертью бедную Мэм Тонтелл. Большая часть его клиентов сбежала, а те, что остались, были отуплены шоком и пытались заглушить стресс спиртным.

«Виолетта Фляйд, сэр», - ответила я.

«Что это было за дело?» - спросил он. «Эта злоба…»

«Я ничего не знаю об этом, сэр», - ответила я.

«Она говорила с вами, и вы знали, о каком деле она говорила!»

«Я ничего не знала», - сказала я. «Я наслаждалась шоу и участвовала в представлении, как вы и призывали гостей».

«Вы лжете!» - огрызнулся он. Его модная прическа растрепалась, и он отмахнулся от непокорных прядей, которые рассыпались по лицу. «Вы знали, что это...»

Эйзенхорн навис над ним.

«Она ничего не знает», - сказал он. «Никто из нас не знает. Нас забавляло это развлечение, и мы участвовали в нем».

Ленгмур сверкнул на него глазами.

«Я никогда не видел, чтобы она так работала», - сказал он. «Такая конкретика, и вы узнали ее».

«Холодное чтение может выудить все, что угодно», - сказал ему Эйзенхорн. «Моя жена считала, что письма соответствуют имени девичьей тети, которая умерла, когда ей было сто девятнадцать лет».

«Вот, видите? Эта агрессия действительно связана с вами», - воскликнул Ленгмур.

«Не совсем», - сказала я. «Мой... дорогой муж ошибается. Моя тетя умерла в возрасте ста восемнадцати лет. Мы надеялись, что она доживет до следующего дня рождения, но она не дожила. Признаюсь, я на мгновение увлеклась словами бедной леди, но в них не было идеального совпадения».

«Оставь девушку в покое, Гурлан», - сказал мужчина, присоединившись к нам. Это был тот самый грузный человек, которого я заметила ранее возле картины Тетрактиса. Он был массивным мужчиной, а его глаза немного прикрыты капюшоном, что говорило о том, что он пил с раннего утра. «Вы видите, что она потрясена», - сказал он. «И она не причастна к этому. Не больше, чем любой из присутствующих. У меня был друг с такими же инициалами, и он когда-то жил на Парнасе 119. Я хочу сказать, что это вполне могло относиться и ко мне».

«Но ты молчал, Озтин», - ответил Ленгмур.

«Потому что я видел представление Глины дюжину раз, да будут благословлены ее пальцы ног, и знаю, что все это фарс», - ответил грузный мужчина. Он посмотрел вниз на покрытое тканью тело и вздохнул, небрежно осенив себя знаком аквилы. «Бедная старушка. Это был всего лишь салонный трюк».

«Не сегодня», - сказал Ленгмур. Он пожал плечами. «Это разорение, - сказал он. Репутация салона будет просто втоптана в грязь...»

«Я думаю, что все наоборот», - сказал я. «Сегодня ваши клиенты разбежались, но завтра...»

«На что вы намекаете?»

«Я хочу сказать, сэр, что люди приходят в этот квартал и в ваше прекрасное заведение, чтобы вкусить тайны теневого мира. И, по большей части, как я вижу, вы не подаете ничего, кроме бормотухи. Спектакли и развлечения. Это трагическое происшествие, но молва о нем распространится. Салон «У Ленгмура» будет известен как место настоящих тайн и сверхъестественных событий. Страх не удержит клиентов. Не тех клиентов, которые вам нравятся. Он привлечет их, несмотря на инстинкт самосохранения, и ваша репутация укрепится».

Ленгмур пристально посмотрел на меня.

«Я бы посоветовала вашим поставщикам завтра привезти вам еду и вино в большем количестве, чем обычно», - сказала я, - «чтобы удовлетворить спрос. Вы также можете продавать апотропические обереги на входе, чтобы успокоить робких, и приправить вашу атмосферу перспективой подлинного проявления неведомого».

Ленгмур вытаращился. Грузный мужчина разразился хохотом.

«Мне нравится эта молодая леди!» - усмехнулся он. «Она не ошибается, и она хорошо разбирается в твоем бизнесе. Апотропические обереги! Вот это мышление настоящего манипулятора. Убойный успех, благодаря убийству, не так ли?»

Он снова рассмеялся, мощным, рокочущим смехом. Ленгмур нахмурился.

«Ты как всегда несносен, Озтин», - сказал он. «Я могу запретить тебе вход».

«Снова?» - спросил грузный мужчина.

Ленгмур ловко повернулся и направился к выходу. «Был вызван Магистрат», - объявил он через плечо. «Я должен дождаться их прибытия».

«Что ж, это мой сигнал к отступлению», - объявил здоровяк. «Я не имею дела с Магистратом. Мы можем потерять всю ночь, отвечая на вопросы».

«Особенно с вашей репутацией», - сказала я. Он усмехнулся и протянул руку.

«Моя слава идет впереди меня, не так ли?» - спросил он.

«Да, мистер Крукли», - ответила я, пожимая его руку. Я поняла это сразу, как только Ленгмур произнес имя Озтина. Это был печально известный 

поэт-грабарь. Мое раннее предположение оказалось верным.

«Я знаю одно место в конце улицы», - сказал он. «Может быть, вы присоединитесь ко мне, чтобы избежать назойливой суеты?»

Я взглянула на Эйзенхорна.

«Мои извинения, сэр», - сказал Крукли, протягивая руку Эйзенхорну. «Я, конечно же, имел в виду вас обоих. Озтин Крукли».

«Дэзум Флайд», - ответил Эйзенхорн, принимая рукопожатие.

«Вы присоединитесь ко мне?» - спросил Крукли.

Эйзенхорн кивнул.

«У меня нет желания оставаться здесь», — сказал он. Я была уверена, что он хотел бы остаться, но скорое прибытие Магистрата могло стать неудобством.

«Отлично», - объявил Крукли. «Мы пойдем все вместе». Он повернулся и повысил голос, обращаясь к находящимся поблизости клиентам. «Мы отправляемся в Два Гога. Вы идете? Аулей? Унвенс?»

«Я пойду, если ты платишь», - сказал человек с испачканными чернилами руками, которого я раньше приняла за рубрикатора.

«Унвенс?» - позвал Крукли. Пожилой человек с огромными руками и ногами встал и кивнул. Мы с Эйзенхорном обменялись быстрыми взглядами.

«Это Унвенс?» - спросила я.

«Да», - сказал Крукли. «Линэл Унвенс. Вы его знаете?»

«Нет», - ответила я. «Я просто подумала, что слепой парень, сидящий рядом с ним, был Унвенсом».

Крукли покачал головой.

«Он? Нет, это его чокнутый дружок Фредди. Фредди Дэнс».

Каратели Векта

Фигуры имели характерные гладкие очертания призрачных стражей и призрачных повелителей — охранных конструкций, которые создавались и оживлялись эльдарами искусственных миров, чтобы вмещать в себя души умерших. Пестрый как во сне протиснулся сквозь трещину в стене. Когда плененные в машинах души почувствовали его присутствие, гул скорбных мысленных голосов стал более лихорадочным. Пестрый решительно старался вытеснить их из своей головы.

Приглядевшись, он понял, что механизмы не были призрачной стражей искусственных миров. Они во многом походили на них в эстетическом плане, но, несомненно, были сконструированы руками комморритов. Обычные для искусственных миров тонкие и гладкие очертания были утяжелены массой дополнительной брони и вооружения. У многих были удалены некоторые из длинных конечностей, чтобы они оставались быстрыми и поворотливыми, несмотря на добавочный груз из клинков и энергетических излучателей. Их традиционно эльдарские компактные формы были принесены в жертву большей мощности. Эти комморритские копии как будто во всем брали за основу изначальный дизайн и делали его более агрессивным и напряженным.

Машины были сконструированы из призрачной кости и иных психопластических материалов, какие скорее можно было ожидать увидеть на искусственном мире. Темные сородичи не обладали умением создавать призрачную кость и имели ограниченные способности к приданию ей формы. Однако уникальные свойства этих материалов делали их весьма ценными для комморритов. Каждый кусок призрачной кости, пошедшей на создание этих механизмов, мог быть лишь похищен с искусственного мира или из самой Паутины. Содержимое подземелья представляло собой невообразимую гору награбленного богатства, но не это потрясло Пестрого больше всего.

В панцири конструкций были встроены гроздья камней духа. Каждая из боевых машин была снабжена дюжиной, а то и больше, сияющих самоцветов, утопленных в их блестящих металлических телах вокруг лбов и плеч. Пестрый знал, что в каждом из таких камней находится душа, пойманная в момент смерти, чтобы уберечь ее от хватки Той, что Жаждет. Это означало, что их самым мерзостным образом похитили из места упокоения, что было даже хуже, чем разграбление могил — это было самым настоящим порабощением мертвых.

Конечно, имелись прецеденты подобного, ведь камни духа считались в Комморре редким и ценным товаром, как и призрачная кость. Их крали, их собирали, из-за них сражались, из них делали психически заряженные артефакты, которые комморриты не умели создавать как-то иначе.

— Сколько… сколько их здесь? — оторопело спросил арлекин. Ряды блестящих конструкций тянулись далеко в глубины подземелья. Боевые машины, находившиеся ближе всего к поврежденной стене, где он сейчас стоял, упали от удара и теперь лежали беспорядочной кучей, из которой торчали изогнутые ноги и орудия. Голубой свет и дымка не давали разглядеть, сколько их еще стоит дальше. Возможно, их там были сотни или даже тысячи.

Вопрос Пестрого не получил ответа. Он осознал, что кабалит не стал входить внутрь, и снаружи его уже не было видно. Пестрый помотал головой, пытаясь удержать в стороне настойчивые и болезненные голоса мертвых, чтобы сохранить мышление ясным. Сокрушительная правда заключалась в том, что он ничего не мог сделать, чтобы помочь пленным духам. Даже заполнив все карманы, он не высвободил и тысячной доли камней душ, и кабалиты, разумеется, не дали бы ему уйти и с такой малой толикой всего этого богатства.

Пестрого вдруг осенило воспоминание о том, что сказала ему леди Малис во время поединка под огненными каскадами: «Асдрубаэль Вект неравнодушен к оружию. И более всего он любит оружие неожиданное, опустошительное, непреодолимое».

Оружие. Боевые конструкции, выстроившиеся перед ним (Пестрый отказывался думать об этих извращенных пародиях как о призрачных стражах), несомненно, стали бы неожиданными и опустошительными. Многие орудия комморритов были бесполезны против врагов, которые не истекали кровью и не чувствовали ни боли, ни страха.

Пятясь, Пестрый покинул залитый голубым светом склеп, чувствуя себя очень одиноким и очень трусливым. Перед ним была чудовищная несправедливость, но он не мог — не смел — ничего сделать, чтобы хотя бы попытаться ее исправить. К своему удивлению, он обнаружил, что кабалит все еще ждет его снаружи. По выражению глаз воина Пестрый понял, что храбрость его подвела и что он не смог проследовать за арлекином внутрь.

— Сколько их? — снова спросил Пестрый, не чувствуя слов. Это было все, о чем он мог подумать, слишком ошеломленный скорбью от того, что увидел. Кабалит, видимо, неправильно понял вопрос.

— По меньшей мере двадцать, — сказал он. — На нижних ярусах откапывают и другие. Большая часть тех, что здесь, наверху, сохранилась в целости, поэтому мы с ними быстрее разобрались.

— Двадцать? — недоуменно переспросил Пестрый. В подземелье было куда больше двадцати конструкций.

— Двадцать подземелий — ну, то есть, включая и это.

Пестрый сморгнул и несколько раз прочистил горло, переваривая новость.

— Ты знаешь, что в них хранится? — наконец спросил он.

— Да, конечно, это Каратели Векта, — уверенно ответил кабалит. — Никто уже сто лет не видел даже одного из них. Кто бы подумал, что все это время они были прямо здесь, в городе? Да еще и такая прорва…

Кабалит улыбнулся, и Пестрый ощутил острое желание прикончить его за это. Глупый самодовольный ребенок, столь наслаждающийся своей жестокостью, заслуживал того, чтобы его стерли с лица бытия. Арлекин быстро шагнул вперед, но успел подавить свое желание. Кабалит отшатнулся, а затем с вызовом уставился на него в ответ.

— Мы сделали то, что приказал верховный властелин, мы выполнили свою задачу! — ощерился он. — Если тебе это не нравится — иди поговори с Вектом!

— Может быть, я так и сделаю, — ледяным тоном ответил Пестрый. — Теперь скажи мне точно, откуда они все взялись?

Кабалит с растерянным видом оглянулся на вход в подземелье.

— Откуда мне знать? С искусственных миров? Немало ж надо было их пограбить, чтобы собрать все эти машины.

Пестрый почувствовал желчный вкус во рту от этой мысли. Он вспомнил мертвые искусственные миры, дрейфующие в пустоте, лишенные душ, когда-то переполнявших их бесконечные циклы. Он вспомнил ужасающие акты возмездия, которые предпринимались против тех, кто совершил столь отвратительные злодеяния, но наказать не значило предотвратить, и наказать можно было не каждое преступление. На протяжении тысяч лет темные эльдары охотились на своих сородичей точно так же, как охотились на всех остальных живых существ в Галактике. Асдрубаэль Вект собрал плоды их трудов и превратил их в оружие, чтобы удерживать под контролем свой собственный народ.

Вект.

Всегда Вект.

Прежде Пестрый чувствовал, что начинает понимать великого тирана, пусть хотя бы немного, и, возможно, даже ощущал неуловимое уважение к той абсолютной уверенности в себе, которую демонстрировал Вект. Не он нуждался в городе, но город несомненно нуждался в нем, чтобы продолжать свое существование. Не будь Векта, Хаос и катастрофы давным-давно бы поглотили Комморру. Она жила благодаря его власти, с этим нельзя было поспорить, но в этот миг Пестрый не мог чувствовать к нему ничего, кроме ненависти.

— Я должен идти, — сказал Пестрый. — Я…

Речь арлекина прервалась оглушительным шумом из подземелья. От серии громких звуков, похожих на взрывы, он дернулся и резко развернулся, ожидая увидеть перестрелку. Но вместо этого оказалось, что громадный замковый механизм, запирающий двери подземелья, начал поворачиваться. Пыль сыпалась с его концентрических колец, пока те вставали в нужное положение, издавая отдающийся эхом металлический грохот. Пестрый повернулся обратно к кабалиту и выкрикнул одно-единственное слово, перекрывая шум:

— Беги!

Леди Малис вернулась на Центральный пик с прискорбно уменьшившейся свитой кабалитов. «Рейдеры» и «Яды» проскользнули во врата, зияющие в боках крепости, без фанфар и приветствий. Все наблюдатели сейчас сконцентрировались в других местах — на осаде крепости Белого Пламени и восхождении Аэлиндраха. Те немногие, кто заметил, как корабли кабала Ядовитого Языка входят в причальные рамы, не обратили на них большого внимания, а еще меньше — на горстку пленников, которых Малис привезла с собой.

Несмотря на явное безразличие лакеев Векта, Малис была вызвана на личную встречу с тираном всего через несколько минут после прибытия на Центральный пик. Она с досадой подумала, что ее надежды на то, что ее довольно-таки мелкое задание останется незамеченным на фоне более грандиозных событий, оказались чрезмерно оптимистичны, как она и предполагала. Насколько она могла сказать, ее миссия в Зловещем Валжо была разочарованием. Она нисколько не разделяла энтузиазм, который, судя по всему, испытывал по поводу результатов верховный властелин. Потом прибыли тяжеловооруженные подразделения кабалитов Черного Сердца, забрали пленных и незамедлительно эскортировали Малис к владыке.

Ее привели к спиральному пандусу из ртути, который с невероятной скоростью перенес ее в недра громадной крепости. Малис была заинтригована сменой сцены. В Центральном пике, как характерно для обычной крепости, нижние ярусы были отведены под арсеналы, темницы, пыточные и арены. Всякий раз, когда она встречалась с Вектом, это происходило где-то на более высоких уровнях. Она начинала подозревать, что Вект получает удовольствие от своей богоподобной отстраненности, управляя городом буквально с вершины мира. Случилось нечто, что заставило верховного властелина отступить от привычек.

Неприятный и очевидный вывод заключался в том, что ее ведут вниз для наказания или, по меньшей мере, некоего осуждения. Малис мысленно подготовилась к тяжкому испытанию. Спастись было невозможно, она позволила себе чрезмерно отвлечься на арлекина, и Вект, несомненно, все об этом знал. Почему он это подстроил, она не могла сказать — возможно, это была некая проверка. Если так, то она, пожалуй, хотя бы частично прошла ее, потому что вообще смогла вернуться на Центральный пик.

Она обнаружила Векта в помещении с низким сводчатым потолком, где все свободное место занимало трехмерное изображение Комморры, вычерченное парящими в воздухе нитями света. Вект стоял посреди него, как какой-то немыслимо громадный монстр, бродящий по тысячам кубических километров пространства.

— Ты вернулась, — заметил Вект, не поднимая взгляд, — и, судя по тому, что мне сказали, можешь показать лишь малый, хотя и ценный результат своих трудов.

Малис глубоко вздохнула.

— Да, я вернулась, но мало что могу показать. Чего бы это ни стоило, но я привезла всех уцелевших в Зловещем Валжо — живыми и нетронутыми, как ты и приказал.

Вект как будто не обратил внимания на ее слова — его внимание было сконцентрировано на крошечной точке внутри светового города. Малис восприняла некоторые из отображаемых деталей как данность, но многое ей было незнакомо. Изображение демонстрировало город целиком, во всем его колючем эклектичном великолепии; он походил на уплощенного морского ежа с изгибающимся рогом Центрального пика на вершине и тупыми когтями причальных отрогов, выступающими по окружности. Отдельные участки были окрашены в разные цвета в соответствии с тем, кому были верны эти районы. Центральный пик и большая часть Горы Скорби имели пурпурный оттенок. Одна крошечная секция Верхней Комморры горела упорным, сердитым красным цветом, обозначая крепость Белого Пламени, что продолжала противостоять Ситраку. Этот диссонанс эхом повторяли многочисленные яркие угольки на средних ярусах, в остальном окрашенных серым — известные восставшие кабалы, достаточно оппортунистичные, чтобы открыто объявить о себе. Нижние две трети города были скрыты тьмой и представляли собой лишь скелетоподобный каркас известной топографии Нижней Комморры, практически лишенный обычных индикаторов. Малис отметила, что Зловещий Валжо, веретенообразный выступ, что висел на нижней стороне города и был невидим в таком масштабе, находился где-то далеко в глубине затемненных территорий.

— Я уверен, у тебя есть масса оправданий, которыми ты хочешь поделиться со мной, — без интереса пробормотал Вект, фокусируя внимание на другой крошечной точке. — Приступай.

Малис знала, что Асдрубаэль называл «оправданиями» факты, которые ему не нравились. Само по себе употребление этого слова не было непременно фатальным — по мнению Векта, в мире существовали как плохие, так и хорошие оправдания. И все же верховный властелин давал ей понять, что ее позиция уже довольно шатка.

— Заключенные вырвались из камер во время Разобщения. Начался… бунт, который был усугублен вмешательством некоторых сущностей из-за пелены. Когда я добралась туда, в живых осталась лишь горстка узников. Остальные погибли или слишком обезумели, чтобы представлять собой какую-либо пользу.

Вект метнул на нее холодный взгляд, впервые посмотрев ей в глаза.

— Я разочарован тем, что ты сочла необходимым принять это решение вместо меня, — сказал он. Малис подумала, что он выглядит уставшим, даже старым, но его глаза по-прежнему горели мрачной жестокостью. Через миг верховный властелин перевел взгляд на миниатюрный город и пробормотал: — Продолжай.

— Асдрубаэль, сумасшедшие буквально отгрызали себе конечности или поджигали самих себя, — с некоторым раздражением ответила Малис. — Они были затронуты пустотой, поверь мне, ты бы вряд ли захотел видеть их на Центральном пике. Как бы то ни было, мы вывели остальных, несмотря на то, что чрево Аэлиндраха разверзлось и изрыгало нам на головы всех мандрагор на свете.

Вект протянул руку с длинными ногтями и прикоснулся к многочисленным ярким точкам, похожим на самоцветы, которые парили внутри топографической карты Комморры. Под кончиками его пальцев развернулись крошечные вереницы символов.

— Ты, конечно, преувеличиваешь, — сказал верховный властелин, — хотя я соглашусь, что Аэлиндрах в последнее время стал куда более значительной угрозой. На самом деле, все мандрагоры на свете явно свалились не на твою голову — я бы сказал, что большинство из них оказалось на моей. Продолжай.

— Это все, что я могу сказать, — осторожно ответила Малис. — Я сделала то, что ты приказал, и вернулась, также согласно твоим приказам… Ты в самом деле веришь, что мандрагоры на что-то способны?

— В обычных условиях — нет. Но то, во что я верю, здесь не играет роли — они стали угрозой, потому что начали верить в нечто иное. Шут был прав.

— Арлекин? Ты послал его за мной — он пытался предостеречь меня? Если так, то благодарю, Асдрубаэль, я не думала, что тебе по-прежнему есть до меня дело.

Вект наградил ее обжигающим взором, по-прежнему двигая пальцами по карте.

— Нет, я не посылал его предупредить тебя. Я не посылал его и фехтовать с тобой, на это ты пошла по собственному выбору.

Малис осознала, что Вект пытается вынудить ее защищаться, отвлекает ее внимание… от чего?

— Шут преследовал меня, — ответила она с легкой примесью возмущения. — Я не могла с этим смириться, верно? Я защищала безопасность своей миссии, а следовательно, и твои планы, о верховный властелин.

Вект без интереса пожал плечами и снова повернулся к светящимся точкам. Малис видела, что внимание тирана было сфокусировано на где-то двадцати из них. Один за другим крошечные огоньки меняли цвет с янтарно-желтого на пульсирующий голубой. Огни мигали в унисон, и чем больше их изменялось, тем яснее становилось, насколько их много — целый каскад узловых точек в трехмерном пространстве. Малис осознала, что их больше, чем двадцать — десятки, может, и сотни, повсюду от Центрального пика до глубин под Нижней Комморрой.

— Что ты делаешь, Асдрубаэль? — спросила Малис голосом, в который закрадывалась легкая тревога. — Ты ведь не планируешь уничтожить город, не так ли? Борьба еще не окончена, нет нужды в настолько радикальных мерах.

Ее возражение вызвало у Векта смешок.

— Ты права, нет, — признал он. — Пока еще нет. Это средство чуть более целенаправленное, чем разрушение всей Комморры.

Великий тиран шагнул назад, выйдя из парящей картины города, и помпезно взмахнул рукой. Шарики света перестали мигать и превратились в созвездие ровно горящих льдисто-голубых искр. Малис почувствовала, как под ногами начал дрожать пол.

— Чуть более целенаправленное, — с некоторым удовольствием подчеркнул Вект, — и куда более эффективное.

Когда Вект взмахнул рукой на Центральном пике, в сотни стазисных хранилищ по всему городу проникли последние коды безопасности. Монолитные магнитные замки, которые не двигались уже много веков, закрутились в кожухах и раскрылись со звуком, похожим на звон погребальных колоколов. Двери толщиной в метр начали медленно раскрываться, издавая низкий громовой скрежет, что отдался дрожью от вершин Центрального пика и до самых глубин Нижней Комморры. Тысячи гладких боевых машин, погребенных в подземельях, встрепенулись, пробуждаясь ото сна. Замученные и обезумевшие призраки, обитающие в их оболочках, проснулись, увидев рассвет нового дня, который сулил лишь предательство и ужас.

Древние герои, простые граждане, травмированные ветераны, невинные, преступники, сумасшедшие — все стали едины внутри кошмарных манекенов, в которые их замуровали. Когда их композитные сознания полностью очнулись, вымыслы и ложь начали подгонять их вперед. Бесконечная война, которую они вели, для каждого была своей, отдельной версией реальности. Одни видели, как выходят из своих склепов в блистающий под золотым солнечным светом город, осажденный кошмарными чудищами. Другие видели лишь окутанное дымом поле боя, снова наполненное смертными врагами из прошлого. Некоторые из пленных духов считали, что сражаются, дабы защитить давно умерших возлюбленных, другие — что им наконец-то выпала возможность отомстить, для иных же достаточно было безрассудного страха или дикой жажды убийства, чтобы обрушить свою ярость на смертных.

Сверкающие конструкции, маршируя, вышли из подземелий в город, их длинные конечности двигались с текучей уверенностью, словно живые. Им немедленно начали сопротивляться: заразные ур-гули, черные как смоль мандрагоры, повстанцы-кабалиты и беглые рабы инстинктивно начали атаковать новую угрозу, появившуюся среди них. Поначалу враги Векта сражались и умирали, не понимая, что выступило против них.

Порт Потерянных Душ на причальном кольце был захвачен беглыми. Когда грянуло Разобщение, там как раз разгружали баржи, битком набитые рабами, в числе которых были тысячи натренированных бойцов, взятых в плен специально для использования на арене. Объединившись благодаря отчаянию, случаю и общей ненависти к комморритам, они оказались серьезной силой. Кабалы-оппортунисты, которые хотели единолично завладеть портом, провели несколько пробных атак. Каждая была решительно отражена массами полуголых дикарей с безумными глазами, что вооружились винтовками и клинками, взятыми из мертвых рук поработителей.

Каратели Векта стягивались к порту, как будто их действиями управляло бессознательное стремление убивать врагов, не принадлежащих к эльдарам. Захваченное оружие рабов мало чем могло навредить металлическим панцирям боевых машин, в то время как искажающие кнуты и монокогти Карателей с легкостью прореживали их ряды. Дисциплина, сколько бы ее не было, нарушилась, и рабы разбежались кто куда — некоторые забаррикадировались внутри порта, другие разбились на банды, чтобы убраться из него подальше. Немногие попытались сдаться длинноногим, скользким от крови конструкциям. Каратели выследили и казнили всех их до единого.

На ярусе Йолоск архонт Ксхубаэль объявила своей свите из мелких архонтов, что намерена выступить на стороне Иллитиана. Не все приветствовали это решение, и некоторым пришлось заткнуть рот. В коридорах и палатах владений Ксхубаэль начались короткие и свирепые схватки, отчего ее воины оказались разрознены и дезорганизованы. Она не знала, что фундамент ее цитадели в Йолоске опирается на давно погребенный склеп Карателей. Ее стены затряслись и осыпались, когда боевые машины пробили себе путь на поверхность. Последним, что увидела Ксхубаэль, лежа под кучей упавших обломков, были стальные воины с руками и ногами, словно лезвия ножей, которые выбирались из провала, чтобы оборвать ее жизнь.

В затененных глубинах, захваченных Аэлиндрахом, мандрагоры и ур-гули снова и снова набрасывались на смертоносные автоматы из засад. И каждая оканчивалась одинаково: в отчаянной рукопашной неумолимые и безустанные враги истребляли созданий тени толпами. Они добились некоторых успехов благодаря численности, отдельных Карателей удавалось свалить и растерзать на куски, но цена каждой такой небольшой победы была слишком страшна даже для ур-гулей. Меньшие преграды, воздвигнутые Вектом в верхнем городе, по-прежнему удерживали детей Аэлиндраха загнанными внутрь невидимого лабиринта. Безжалостная атака Карателей погнала их в обстреливаемые просторы вокруг крепости Белого Пламени и пропитанный кровью фундаментальный слой под ней.

Побежденные бойцы всюду проклинали ужасные орудия, которыми была вооружена новоприбывшая армия, и ее натиск, казавшийся неудержимым. Вскоре распространилась весть, что Вект призвал неупокоенных мертвецов, чтобы они стали его войском против живущих.