терминаторы хаоса

https://twitter.com/Solanj_t/status/1751220112663720350?t=12HFOTwCx2QPAyXzAQM3PQ&s=19

Терминатор, саламандры. Очень сильно кайфую от минек после танчиков. Собирать не надо, красится легко, а получается то как)

Вект и Пёстрый о богах хаоса и их влиянии на Комморраг

Вект взмахнул рукой и сдернул шелковое покрывало. Под ним оказалась реалистичная статуя сжавшейся фигуры, выполненная из черного стекла. Иллитиан сразу же узнал ее: это было его старое тело, выброшенное и позабытое с тех пор, как он выбрался из него и спасся от стеклянной чумы, которая его уничтожала. Кровь отхлынула от его лица, и из каждой поры потек пот. 

— Ты так и не спросил меня, почему я хочу сохранить тебе жизнь, — сказал Вект. — Спроси сейчас. 

— Почему…? — только и смог выдавить Иллитиан горлом, пересохшим от страха. 

— Потому что к тебе прикоснулись боги, Иллитиан, — с жестокой издевкой ответил Вект. — Есть силы, которые вложили в тебя столь много, что отделение твоей души от тела будет иметь последствия, которых лучше будет избегать… пока что. 

— Силы? — в смятении повторил Иллитиан. 

Вект посмотрел на него черными пронзительными глазами, в которых горел злой умысел. 

— То, что ты даже не догадываешься о них, и есть, как я полагаю, величайшая ирония, — холодно заметил он. — Шут говорил, что это так, и все же я счел, что в это сложно поверить. Из тебя сделали пешку, Иллитиан, слугу потаенных хозяев. Твое самонадеянное тщеславие привлекло внимание Архитектора Судьбы, и эта переменчивая сущность направила тебя на поиски запретного знания и наивысшей власти. Твоя сила, какой бы она ни была, никогда тебе не принадлежала. Она была дарована тебе из тайного источника, а теперь божество оставило тебя. 

Негодование пронизало каждую фибру Иллитиана. Он не был пешкой потусторонних сил! Его мотивы были его собственными! Вект открыто ухмылялся, упиваясь его внутренними муками. Иллитиан же чувствовал, как под яростным водоворотом эмоций начинают шевелиться первые червячки сомнения. Сколько раз невероятный каприз удачи помогал его планам? Сколько раз его враги шли по ложному пути? Сама возможность подобного сокрушала его душу.

 Увидев, что Иллитиан достиг надира, Вект, похоже, пресытился своей игрушкой. Верховный властелин вернулся на трон, повернулся к придворным и дернул длинным пальцем, призывая выйти вперед одного из них. Это был тот, кого Иллитиан знал как Харбира, но лицо его стало белым, а тело костлявым — очевидно, это был настоящий Беллатонис, на пороге превращения в прежнего себя. Гемункул держал в руках серебристую корону с высокими шипами на лбу, наподобие рогов. Иллитиан узнал и ее. 

Он завопил и попытался отшатнуться, но его схватили. Беспомощный, он мог только смотреть и сыпать проклятьями, пока Беллатонис не насадил корону ему на голову.

 Парализующая боль вонзилась в виски Иллитиана, раскаленный мучительный жар, который выжег все мысли, всю волю, кроме желания кричать. Появилось выкручивающее ощущение где-то глубоко внутри, как будто из самого средоточия его существа что-то вырывали. Потом — тошнотворное чувство перехода, и Иллитиан оказался обездвижен, слеп и почти глух, если не считать тишайшего эхо его собственных воплей, которое медленно угасало в его остекленевших ушах. 

Пестрый наблюдал за жестоким представлением, которое Вект устроил из публичной пытки восставшего архонта. 

Как и сказал тиран, это был наглядный урок, демонстрация остальным архонтам, что их ждет, если они пойдут тем же путем. Вопли внезапно прервались, когда душа Иллитиана переместилась в едва живое вместилище из стекла, которое было его предыдущим телом. 

Пестрый невольно содрогнулся при мысли о том, что должно произойти. Угроза еще не миновала. 

Когда процесс завершился, Беллатонис отступил назад, и двух Иллитианов, из стекла и из плоти, оттащили прочь. Один мог стать новым архонтом восстановленного кабала Белого Пламени, если кто-то из него пережил смертоносный погром Векта. С равной вероятностью он мог быть приговорен к ужасной смерти по прихоти тирана. Другой, подлинный Иллитиан, как надеялся Пестрый, был обречен на долгое и бесплодное существование, продлеваемое гемункулами, насколько возможно. В мировом храме Лилеатанира он был свидетелем тому, что могло произойти с душой, отмеченной богами Хаоса, в момент смерти, и это было неприятное зрелище. Воспоминание об этом лишь делало тяжелее то, что ему предстояло сейчас совершить. 

— Пестрый. Кселиан. Преклоните передо мной колени, — торжественно произнес Вект со своего темного престола. — Придите и молите меня о прощении. Ваши дары принесли мне удовольствие, но я все еще желаю выслушать причины для того, чтобы даровать вам дальнейшее существование.

 Кселиан бесстрашно выступила вперед и преклонила колени перед Вектом, опустив голову. Пестрый проследовал к трону более сдержанно, остро чувствуя, что со всех сторон в него впиваются хищные взгляды комморритов. Он опустился на колени рядом с Кселиан, явственно ощущая ее столь близкое, почти животное присутствие и легкий мускусный аромат, похожий на запах крови… 

Пестрый внезапно выбросил руку вбок со скоростью атакующей змеи и, казалось, едва прикоснулся к горлу Кселиан основанием ладони. Кселиан рухнула — ее тело было мгновенно иссечено изнутри корчащимися моноволокнами «поцелуя арлекина», который Пестрый прятал на запястье. 

Придворные Векта подняли переполох и разбежались. Архонты и стражи ринулись вперед, обнажив оружие. Вект лишь поднял руку, требуя тишины, и продолжил с мрачным вниманием наблюдать за арлекином с трона. Не обращая внимания ни на кого, Пестрый склонился над быстро обращающимися в жидкость останками Кселиан с маленьким, тускло светящимся самоцветом в руке. Камень быстро налился яркостью и приобрел глубокий багровый оттенок. Арлекин выпрямился и, зажав между большим и указательным пальцами покрасневшую драгоценность, поднял ее пред взором Векта. 

— Простите меня, о грозный владыка, — начал Пестрый. — Куда приходит один бог, наверняка вскоре явятся и другие. Это и делает силы Хаоса столь опасными. Когда-то мы думали, что понимаем их — еще до Падения. Тогда мы смеялись над тем, какими претенциозными и примитивными они были, но они знали, как преследовать свои цели, лучше любого смертного, и как воспользоваться даже малейшей лазейкой. Кселиан постепенно превращалась в сосуд для Кровавого бога, ее душа была запятнана скверной — камень не может лгать. 

Вект без интереса махнул рукой, останавливая его объяснения. 

— Если ты прав в своем предположении, это значит, что в моем городе трудились избранники трех из четырех богов Хаоса. По твоим же словам, там, где появляется один, вскоре возникают и другие, и при этом мы так и не увидели агента Той, что Жаждет. Интересно, что ты с такой готовностью преследуешь других, но не служителей нашего злейшего врага, погибели нашего рода. 

Арлекин поджал губы, но не отвечал, пока камень духа, зажатый в его пальцах, не исчез, как при каком-то фокусе с ловкостью рук. 

— Можно сказать так, — осторожно проговорил Пестрый, — что мы все ее агенты — все эльдары, которые пережили Падение, я имею в виду, и все поколения после него — мы подарили ей существование, и теперь мы все обещаны ей еще до того, как сделаем первый вдох. Поэтому, если бы я преследовал их всех, мои руки были бы постоянно обагрены кровью. 

Вект цинично рассмеялся. 

— Ты увиливаешь, Шут. Твои обвинительные домыслы не представляют для меня интереса. Меня все еще ожидает великое множество трудов, а ты — опасный отвлекающий фактор. Забери свою добычу и скройся с моих глаз. Если ты предстанешь передо мной снова, я буду уже не так мягок. 

Пестрый низко поклонился верховному властелину и поспешил прочь от его темного и гнетущего двора, пока Вект не успел передумать. Это была, в своем роде, победа, и Пестрый решил, что надо просто возрадоваться тому, что ему удалось сыграть в ней роль, не заплатив за это конечную цену.

Doom Crusade, командный апдейт

  Даже находясь в армии, я умудряюсь находить немного свободного времени, чтобы по чуть-чуть дописывать книгу, путь и не в тех темпах, что раньше.
- Был большой реворк правил Командования и добавлено много новых Талантов для него.
- Также расширены Талнты для геносемени маринов.
- Добавлено много новых модификаций для стрелкового и рукопашного оружий и боеприпасов.
- Значительно расширен выбор бионики и кибернетики для нормальных людей.

Для тех, кто не знает о чем вообще речь, я тут уже пару лет пишу большой, толстый, и всепоглощающий хоумрул, некогда начавшийся с Black Crusade, но ныне напоминающий оригинальную игру лишь в общих чертах. Если вас это не интересует, блочьте этот тег, если интересует, заходите на наш дискорд-канал, ссылки в шапке тега.

Ещё отрывки от Абнетта.

 Дополнения к постам https://joy.reactor.cc/post/5471529

https://wh.reactor.cc/post/5471381

Темные ангелы:

Тело библиария, завернутое в простыню, несут по искусственному снегу слуги-оружейники. Убийцы оставили его тело там, где, как они надеялись, его не обнаружат, разбитое на скалах за пределами крепости, среди куч мертвецов хора, которых люди Корсвейна сгребли из помещений Астрономикона. Корсвейн видит, как воины сопровождают его по извилистой тропе. Братья Тандерион, Картей, Асрадаэль и Захариил. Как и Вассаго,все калибанские ветераны.
— Я послал за ними, — говорит ему Адофел. — Я думал, они должны знать.
Корсвейн кивает. Калибанское подкрепление, предоставленное лордом Лютером на Зарамунде, с обещанием направить еще двадцать тысяч, все еще беспокоит Корсвейна. Он очень нуждался в людях, но строгий приказ его сеньора-отца был в силе уже давно: меч сам себя не обнажает. Лютеру было приказано оставаться на Калибане, чтобы воспитывать и обучать новых рекрутов, а не отправлять их в полевые миссии, придуманные им самим. Его присутствие на Зарамунде противоречило приказу Льва, и принять от него людей означало одобрить это неповиновение.
Но Льва здесь нет. Он отсутствовал годами, потерянный в каком-то крестовом походе, который он счел нужным предпринять. Корсвейн — его сенешаль, во всех отношениях исполняющий обязанности хозяина более чем половины Первого легиона, мстительный сын и доверенное лицо своего отца. Это было его решение, и галактика изменилась с тех пор, как он в последний раз видел отца. Сила врага, когда-то невообразимая, теперь с треском проявилась. Корсвейну нужны были воины, а калибаниты были воинами, готовыми и свежими.
Он надеется, что его сюзерен-отец однажды осудит решение отказаться от непослушания Лютера, потому что для этого отец должен быть жив. Корсвейн жаждет снова услышать его голос, даже если он прозвучит с яростным упреком. 

Работа Вассаго едва началась, — говорит Корсвейн. — Но вы были близки с ним, все вы. Я рассчитываю на то, что вы поможете завершить то, что он не успел.
— Ты ищешь у нас совета? — спрашивает Картеус.
– Да. И техники.
— Он был библиарием, — говорит Асрадаэль, оглядываясь на пучек проводов.
— В официальном смысле, — говорит Корсвейн. Они выглядят удивленными. Корсвейн смотрит на Захариэля Эль'Зуриаса. — Брат, я знаю, что ты тоже когда-то был библиарием, обученным их обычаям.
— До эдикта Императора, — отвечает Захариил.
— Указ отменен, — говорит Корсвейн. – Сам Лев вынес решение об этом. Я прошу тебя, брат, взять на себя эту роль.
— Вы слишком многого требуете, ваша светлость, — говорит Захариил. – Я давно не пользовался этими дарами. Боюсь, они ослабели от пренебрежения… — Он делает паузу. — Но, возможно, совместными усилиями… — Захариил смотрит на остальных троих. — Мы все четверо когда-то были библиариями, вернулись в рядовой состав после Никеи. С вашего позволения, милорд…
— Я дозволяю это, — говорит Корсвейн.  Для всех вас. Мне нужны ваши знания и мастерство.

— Я не понимаю тебя, — говорит Картей. — Мы заставили Вассаго замолчать, потому что он встал на сторону Корсвейна, а теперь делаешь то же самое?
— Именно, — говорит Захариил. — И ты тоже должен, без возражений.
— Если мы пойдем за ним, — огрызается Картей, — зачем было убивать Вассаго? Его смерть становится бессмысленной.
— Его смерть имела для него значение, — отвечает Захариил. – Это показало, что он зашел слишком далеко. Он говорил слишком открыто. Это показало, что мы, мистаи, не потерпим тех, кто нарушает конфиденциальность. Я сказал то, что сказал Корсвейну, чтобы защитить остальных.
— Как защитить? — спрашивает Тандерион.
Захариил, известный воин задолго до того, как он перешел на сторону Корсвейна, смотрит на них троих. Он чувствует их упрямое неодобрение.
– Мы не можем прятаться вечно, — говорит он. — Вассаго знал это. Он слишком влюбился в Корсвейна. Считал его братом. Я уверен, что он был близок к тому, чтобы освободиться и рассказать Корсвейну об Ордене. О том, что представляет Орден. Только за это он погиб. Традиция мистов должна полностью охранять себя. И я думаю, что факт того, что мы здесь нашли, демона, устроившего здесь гнездо, очень обеспокоил его. Я полагаю, это заставило его усомниться в том, что нематериальные силы можно когда-либо подчинить нашей воле. Таково было его доверие к Корсвейну, Вассаго был близок к тому, чтобы заговорить.

— Корсвейн — прекрасный лидер, — бормочет он почти про себя. — Этого нельзя отрицать. Я восхищаюсь им. Я понимаю, почему Вассаго смягчился в своем отношении к нему. Если кто-то и может вывести нас из этого, так это Корсвейн, потому что мы сейчас в этом, братья мои, до конца. Мы пришли на Терру, в адскую пасть, и наша сторона была выбрана за нас. Если мы хотим жить, а Орден продолжать существовать, мы должны взять на себя обязательство.
— Наша сторона выбрана? — спрашивает Асрадаэль.
Захариил хватает его за горло и сжимает. Асрадаэль медленно опускается на колени. Двое других смотрят в ужасе.
— Ты видел, что здесь произошло, брат, — шипит Захариил. — Ты видел то, что видел Вассаго. У тебя нет ума? Это было проявление Хаоса, грубое и ужасное. Я не сомневаюсь, что подобные ему сделали рабами всех так называемых предателей, да, даже ужасного Луперкаля. Ты каким-то образом перепутал его с Духом Калибана, которому мы клянемся в верности?
— Нет… — задыхается Асрадаэль.
— Нет, правда. Дух, который ведет нас, — это чистое существо из нематериального царства, змей-круг, из которого вытекает мудрость мистаи. Мы сыновья Калибана, сыновья Лютера. Мы не признаем авторитетов, ни того, кто командует с позолоченного Трона Терры. Не Луперкаль. Не Император.Мы сами по себе. 

— Да, прекрасные слова, брат, — говорит Картей. — Но на практике бесполезны, как навоз. Сейчас военное время, и нужно выбрать сторону.
Захариил ослабляет хватку, и Асрадаэль качается вперед, задыхаясь.
– Конечно, нужно, – говорит Захариил, глядя на Картея. — Ты веришь, что у тебя есть выбор? Вы бы встали на сторону других против Корсвейна? Вы бы встали на сторону Детей Императора, Пожирателей Миров и безумных Сынов Хоруса? Наша сторона выбрана за нас, и она была выбрана с того момента, как мы выступили под знаменами Корсвейна. Мы сражаемся за себя, не за предателей или лоялистов, а за Калибан. А это значит, что мы должны встать на сторону, которая лучше всего нам послужит. Братья, верное мировоззрение должно победить в этой войне, иначе все будет потеряно, поэтому мы должны им помочь. Вассаго был на грани того, чтобы сказать слишком много, поэтому мы заглушили его слова. Но мы должны завершить работу Вассаго. Заставь этот маяк сиять. Выиграй эту войну. Тогда наша судьба снова будет в нашей власти.

Джон Грамматику и Альфарий:

"Джон, меня послали сюда, чтобы начать активацию сил быстрого реагирования из спящих оперативников. Пробудить их от сус-ана, чтобы они могли начать боевые действия.’
‘Против Хоруса?’
‘ Тайно. У нас нет точных цифр, но, как ты, возможно, помнишь, мы можем быть эффективны с хирургической точки зрения. Дело в том, Джон, что астартес, которых мы спрятали здесь, понятия не имеют, в каких условиях они просыпаются. Они впали в стазис, не зная, на чьей стороне окажутся, когда придут в себя. Чтобы обеспечить субординацию и следование доктрине, все они были предварительно подготовлены для реагирования на кодовые слова. У нас был список. Одно слово, Джон, самогипнотически имплантированное в момент пробуждения, и воин мгновенно понял бы параметры своей миссии и подчинился бы им.’
‘ Одно слово?’
"Да, каждое из них является условием плана. “Стрелец” активировал лояльность к Хорусу. “Ксенофонт” пробужал лояльность к Императору. “Парамус” запускает директиву о взаимном уничтожении, чтобы устранить обе стороны, если это будет сочтено необходимым
–’‘Боже милостивый!’
"Фисба” инициировала эвакуацию и вывод войск. "Орфей” означает игнорирование обеих сторон и сосредоточения внимания на самом Хаосе. Бороться с этим или захватить средства для его контроля. И так далее, и тому подобное. Их было много. Каждое непредвиденное обстоятельство, каждый возможный вариант, гипнокодированный. Меня послали инициировать условие Ксенофонт.’
‘Верность императору’.

IMPERIAL MAID!