обои+для+рабочего+стола

Склеил себе картинку для рабочего стола на ноут, подумал может кому еще пригодится.

Правда что-бы эффективнее изучить эльдарский корабль - Кедра пошла убеждать самого эльдара в своих благих намерениях, конце-концов пусть он и не мог ответить но мог ее слышать, вот она и объяснила что хотела вытащить камни пока гравитационная аномалия что летала вокруг корабля еще стабильна. Ей указали на эльдарскую шкатулку где покоились заполненные камни а один из них сиял ярче, словно предлагая коснуться его. Кедра знала про опасность таких камней но понадеялась на благоразумность эльдара и подняла камень. Почти сразу же в голове зазвучал спокойный голос. Эльдар был готов ей помочь найти оставшиеся камни и даже разобраться с кораблем, конце-концов деваться ему было некуда, но для этого ей было необходимо инкрустировать его в свой доспех чтобы он сопровождал ее на корабле. Кедре не хотелось так сразу соглашаться но... ее решение проблемы было бы выгодно обоим сторонам, эльдар и камни вернулис бы к сородичам, а ей и команде "пленный" эльдар и пара шкатулок с камнями душ стали бы буфером безопасности при внезапной встречи с другими эльдарами, да и конце-концов ей было бы выгодно продать их их же сородичам... Конечно было бы Куда выгоднее продать камни друкари но ей ее совесть не позволила даже задуматься о таком исходе. 

Отдав доспех шестеренкам которые с любопытством принялись за работу, она обратилась к Лоусону.
-Передай Осмату чтобы возвращался.
-Мэм, мы уже приказывали ему это но он нас игнорирует.
-Значит прикажи вновь, скажи что это лично от капитана... и что если он вернется - получит Куда больше если я пойду с ним, чем сейчас...
-Принято. Возвращаюсь. -Прозвучал в общем вокс-канале голос Осмата, чем он перепугал обоих, ведь они говорили просто голосом и даже не пытались связываться с шестеренкой.
-К...КАК мать твою?
-Я сердце и разум этого корабля, я могу слышать и видеть все...
Лишь когда Кедра отдохнула а камень так скажем настроился на ее разум, они немного поговорили, ибо Шиза(так я буду величать эльдара какое то время пока она не узнает его имя, а имя она узнает не скоро) был явно удивлен что намерениями девушки, что тем, что некоторые части ее сознания оказались для него недоступны, но отвечать ему сразу Кедра не собиралась, не его это было дело кто она.
Когда они оказались на корабле эльдар подсказал Кедре как его пробудить и это получилось, неподвижный корабль ожил, зажегся свет, активировались защитные механизмы, а его стены начали медленно восстанавливаться, чем напугали рабочих что сейчас грузили добычу, а так же крайне заинтересовало Осмата. Но Кедра все так же не была намерена делиться своими секретами и просто отвела рабочих к ангару от куда они могли бы продолжить работу. Кедра так же случайно спалила один из прощальных подарков от матери - особое устройство своего мозга что позволяло ей понимать почти любые языки, пусть далеко не на всех она могла ответить. И она задумавшись случайно ответила на бинарное наречие Осмата, тот это запомнил и начал время от времени капитана пытаться на этом подловить. 

Капитан же продолжила исследование корабля, не без помощи Шизы открывая ранее запертые двери, и находя остальные камни что они успели сохранить. А так же оказалась на их капитанском мостике, столь непривычном и странном... По воле эльдара она коснулась панели управления и на удивление корабль откликнулся, правда ценой сильной головной боли и очередного потока вопросов в стиле "А какого хера?" Зато поняв что пусть и не без помощи но она может управлять кораблем она сразу же довольно заулыбалась. 
-Осмат...Как ты смотришь на то чтобы мы пошли на стыковку или и вовсе забрали этот корабль? 
-Полностью одобряю!
-Прекрасно *переключение канала вокса* Лоусон... я тут разобралась с заглушкой сигнала и... Мы летим к вам!
-Прекрасно капитан...стоп, ЧТО!? 

Sokar Pattern Stormbird

ТРИ ЖИЗНИ ЗА ИМПЕРАТОРА

Над бывшей окраиной промышленного городка стояла адская какофония. Резко и отрывисто стучали тяжелые болтеры, периодически через их мерную песню прорывался отрывистый крик командира или шипение ласгана. А поверх всего этого тяжелым покрывалом висел рев сотен и сотен моторов и глоток орочьей орды.

Для рядового Дора эта симфония битвы уже стала незаметной – он словно достиг того состояния деловитой отрешенности, которое так ценится инструкторами Гвардии. Осталось только две вещи: мокрый от пота окуляр прицела и застланное пылью ухабистое поле перед ним, по которому носились машины Зеленой Орды. Вот из-за завесы вынырнул кроваво-красный багги, разукрашенный человеческими костями и по косой траектории понесся к линии окопов, позволяя стрелку лишний раз выстрелить в их сторону. Дор плотнее припал к прицелу и как будто вплотную увидел орка, который, заливаясь неслышным хохотом, давил на гашетку трофейного ракетомета на турели. Дуло ракетомета было направлено точно на них, и по спине Дора пробежал холодок, однако Император был с ними – багги тряхнуло на выбоине и ракета ушла в испачканное разрывами и дымом небо. Орк разочарованно пнул турель и потянулся за другой ракетой. Дор задержал дыхание и нажал напряженным пальцем на спуск своего тяжелого болтера. Отдача знакомо рванула плечо, бортовая броня багги вспухла россыпью рваных пробоин, орк-стрелок повалился со своего места и исчез в пыли. Затем уродливый механизм занесло, он перевернулся пару раз и взорвался в полусотне метров от линии окопов. Не успел Дор перевести дыхание, как кто-то толкнул его в плечо. Он обернулся и увидел соседа по отделению, который нагнулся к его уху и крикнул:

- Сюда! Сюда!...

...- Деда! Деда!

Рихард Дор помотал головой, отгоняя сон. Его тряс за плечо маленький внук.

- Деда! Мама зовет есть!

- Иду-иду.

Дор протер глаза, чтобы окончательно проснуться. Так и есть – уснул прямо за своим рабочим столом. Наверное, разморило по жаре? Или, может быть, это и есть старость? Потянувшись, он привычно нашарил рукой выключатель сервопривода передвижного кресла и поковылял за маленьким внуком.

...Из доклада капитана Имперской Гвардии Перейна
1567346.М40.

Утром наши позиции были атакованы силами орков, превосходящими в отношении примерно три к одному. Однако благодаря героическим усилиям 5й роты атаку удалось отбить. Потери – личного состава 67%, техники и снаряжения – 43%.

Особенно необходимо отметить четкие и умелые действия экипажа орудия «Василиск», попадание которого уничтожило боевой экипаж босса атаковавших орков, и рядового Рихарда Дора из 1го отделения, который подбил 3 боевых машины противника и продолжал сражаться, даже получив тяжелое ранение. Предлагаю представить их к награде.

Резюме Имперского Комиссариата.

Экипаж орудия «Василиск» наградить Имперским Орлом на лобовую броню. Рядовому Дору присвоить звание сержанта и комиссовать по состоянию здоровья с обеспечением полета до планеты проживания и назначением пенсии по инвалидности.

Обед семьи Доров протекал в привычной легкой суете. Как всегда что-то щебетали девочки-близняшки, мельтешила невестка, обнося едой немалую семью. Рихард привычно сосредоточился на поглощении соевой похлебки, почти не вслушиваясь в разговоры за столом. Среди общего беззаботного щебетания его слух выловил фразу, которая заставила его застыть. Фразу произнес его старший внук, 16летний обормот Ганс: «И вот когда я поступлю в академию...». С каменным лицом Рихард Дор отодвинул тарелку. Его поведение заметили сначала сидевшие рядом, потом и все остальные – и вот уже все замолчали, в непонимании глядя на главу семьи.

- Гансик, про какую академию ты говоришь?

- Дедушка, у нас на планете только одна академия...

- Твой дед уже стар, но в маразм впадать ему пока рановато. Ты ведь говоришь про академию водителей Имперской Гвардии?

- Да. Я говорил со школьным комиссаром – он обещал дать рекомендацию и сказал, что с моим вторым местом на соревнованиях по вождению тяжелого трактора мне будет легко поступить. А там...

Негнущимися пальцами Рихард нашарил выключатель кресла и оно неуклюже зашагало назад – разворот на месте не предусматривался конструкцией. В полном молчании сержант Имперской Гвардии в отставке поковылял за дом, к своему рабочему месту.

...Уважаемый Рихард Дор. Имперский Комиссариат сообщает, что ваш сын, Отто Дор, геройски погиб в бою с превосходящими силами повстанцев в составе имперского гарнизона на Аргуле V. Тело Вашего сына подверглось аннигиляции в ходе гибели его боевой машины и похоронам не подлежит. Личные вещи будут высланы Вам с ближайшим почтовым рейсом.

Ваш сын жил и умер героем. Империя его не забудет.
1998365.М40

...Когда сын пришел к нему, Рихард Дор работал на своем месте в саду (после ухода из армии он занялся починкой мелкой техники, которую к нему по старой памяти тащили фермеры со всей округи). Выслушав внимательно речь (наверняка заранее подготовленную и пару раз прорепетированную в мыслях), Рихард отложил плазменный резак и повернулся к сыну.

- Отто, посмотри на меня, - и он указал на короткие обрубки ног, помещенные в захватах передвижного кресла. – Неужели ты хочешь такой судьбы?

- Па, не надо меня пугать. Я прекрасно знаю, на что иду. Просто – это для меня важно. Я – гражданин Империи, и у меня есть долг. И я хочу его выполнить. Как ты.

Рихард протянул свои руки и обнял наклонившегося к нему сына.

- Если это важно для тебя – я не могу и не буду тебя принуждать. И я буду молиться Императору, чтобы ты вернулся целый и в порядке.

...Староста поселка нес всякую малозначительную ерунду, долго мялся и все не мог решится сказать что-то важное – это было заметно по его тщательно скрываемому серьезно-виноватому виду. Наконец он все-таки собрался с духом.

- Слушай, Рик, тут такое дело...

- Может ты скажешь все по существу, сразу и без экивоков? – не то чтобы Дор плохо относился к старосте, но этот странный разговор подточил его терпение.

- Завтра твой сын летит воевать. Тут прошел слушок, что Марта... Короче, ты не мог бы уехать с ним пораньше? Так, по-тихой.

- И не дать матери с ним попрощаться?

- Рихард, я к тебе очень хорошо отношусь и только потому пришел к тебе с этим. Тут вовлечены... тебе же и ему будет лучше. Поверь.

В середине дня Рихард подошел к сыну.

- Ну что, будущий герой, - он постарался, чтобы тон был как можно более веселым, - поехали, прокати перед отъездом последний разок старого отца.

Отто втащил кресло на шагающую машину (переделка древней модели «Стража», снятой с вооружения), сам сел за управление и поехали прочь от дома. Так они и проездили по полям до самого отъезда: Рихард нес всякую ерунду о времени своей службы, пытаясь показать, что дает сыну последние наставления и советы, а на деле судорожно пытаясь не дать ему вставить вопрос: «Отец, к чему все это? Что случилось?» Впрочем, Отто так и не задал этого вопроса. Потом он сошел в космопорте, а Рихард подтащил себя к рычагам водителя и поехал домой. Родная ферма встретила его незнакомым молчанием – дети были заперты в своих комнатах, а заплаканная невестка сидела за столом и смотрела в никуда...

...Они вошли через каких-то полчаса после отъезда мужчин. Незнакомый комиссар и трое солдат. Один из них – самый пожилой – украдкой сказал невестке запереть детей. После этого Марте Дор было зачитано обвинение в антиимперской деятельности и предложено пойти с ними. Она не кричала, не оправдывалась, подобно многим таким же обреченным, - только спросила твердо: «Я не увижу своего сына?». Молчание было ей ответом и тогда она сама накинула плащ и последовала к выходу, комиссар и солдаты ушли следом. И только тогда невестка дала выход своим эмоциям, впав в истерику. А сейчас она просто бессильно сидела и изредка всхлипывала...

...Когда Отто сказал за семейным ужином о своих намерениях (после разговора с отцом), Марта встала из-за стола и сказала: «Мой муж стал калекой на этой глупой войне. Я не хочу такой же судьбы для своего сына», после чего ушла и эта тема никогда более не поднималась вслух. Рихард так и не узнал, как эта единственная фраза дошла до ушей Комиссариата...

Рихард Дор покончил с собой через два дня после отъезда внука. Он приставил плазменный резак к голове и включил его. На столе он оставил записку: «Пусть Император смилуется над моей душой». Ганс Дор погиб через полгода, когда их транспортный корабль был атакован и взорван пиратами-эльдарами во время перевозки подразделений Имперской Гвардии к новому месту службы.

03. Кошмар во сне и наяву

Отлитые из бронзы буквы «Officio Medicae» венчали вход в выложенное из белого камня здание больницы. Вид у всего госпиталя был неидеальный – тут трещинка, тут щербина – он походил на обстрелянного ветерана. Впрочем, несмотря на внушающий уважение внешний вид, само по себе это учреждение редко принимало у себя военных – война велась далеко от Ферромата и куда более частыми пациентами здесь были заводские рабочие да адепты Администратума, на голову которым свалилась очередная кипа документов с той самой полки, что расположена достаточно высоко, чтобы можно было подумать о лестнице, но вместе с тем достаточно низко, чтобы все-таки попытаться достать так.


Госпиталь стоял на одной из площадей – в столице их было предостаточно, начиная с помпезной «Форум Майорис» перед губернаторским дворцом и заканчивая маленькими пространствами, которые и площадями-то назвать стыдно. Занятая госпиталем площадь по своей значимости располагалась аккурат посередине списка.


Сейчас к зданию Оффицио Медика приближались двое мужчин. Один – слегка небритый, крепко сложенный и одетый в серую военную форму с нашивками 1-ого Ферроматского полка механизированной пехоты. Второй носил чёрную комиссарскую шинель и островерхую гербовую фуражку.


- Эй, док! – Задрав голову, крикнул «наверх» первый, адресуясь открытому окну на втором этаже. – Пусти к нашим повидаться!


Но ответом ему было лишь молчание.


- Мэтт! – Крикнул второй, комиссар Маркус Аврелий из 1-ого Ферроматского полка механизированной пехоты.


Никакого эффекта.


- Нет, через дверь я не пойду. – Сказал первый из кричащих, рядовой Густав Цугцванг, как только комиссар обратил на него свой взгляд. – Меня в прошлый раз чуть не побили, когда я наследил. – И он указал на свои нечищеные сапоги.


Комиссар хмыкнул. Ему тоже не хотелось как простой смертный, заходить в госпиталь через регистратуру и прочие формальности. Тем более что они и не лечиться пришли, а повидаться со своими товарищами, рядовыми Билли и Арком, что отлеживались у Мэтта, врачующего их честно полученные в бою раны.


- Которые из окон – от их палаты, рядовой?


- Вроде вон те. – Указал Густав на два окна второго этажа. Одно из них было открыто.

Аврелий измерил взглядом расстояние.


- Думаю, если ты меня подсадишь, я смогу туда залезть. А потом затащим тебя.


- Это не совсем… правильно, сэр. – Сдержанно отозвался солдат. – Доктор Мэтт может…


- Я комиссар. – Напомнил Аврелий. – Давай, подсади меня.


Пыхтя и ругаясь, Густав кое-как подсадил комиссара и тот взялся за раму, готовясь залезть внутрь, в комнату. А в следующий момент из глубины этой комнаты раздался немного истеричный вопль и выстрел.


* * *


- Вы закончили, Мэтт?


- Да, инквизитор. – Врач отошел от операционного стола, на котором лежал молодой, но совершенно седой человек. Несмотря на то, что он сейчас был без сознания, пальцы этого пациента беспорядочно дергались, а губы – шевелились, будто он что-то шептал себе под нос.


- Что говорят когитаторы? – Спросил инквизитор, доставая из-за пазухи трубку.


- Не совсем ясно, шеф. – Пожал плечами тот. – Разум этого человека очищен полностью, но… - Врач покосился на стоящее рядом с операционным столом загадочно гудящее устройство. – Даже с помощью этой штуки, я не могу прочесть его мысли. Ни когда он был в сознании, ни сейчас. Но его личность надежно затёрта.


- Хорошо. – Кивнул инквизитор Лазарь, набивая свою трубку. – Это нам и нужно. Давай выйдем. – Он указал на дверь.


Инквизитор и его слуга, покинув операционную, вышли в коридор и зашагали по лестнице. Мутные светосферы слабо освещали окружающую обстановку, выхватывая из тьмы лишь по несколько ближайших ступеней и часть стен.


- Ещё один пролёт и мы на первом этаже. – Проговорил Мэтт.


Инквизитор чуть иронично посмотрел на него.


- Спасибо, я ещё не запыхался. - И разжёг трубку, тут же выпустив кольцо дыма.


Они поднялись из подземных помещений на первый этаж. Панель, которой закончился коридор, отъехала в сторону, стоило Мэтту чуть надавить на неё в нужном месте и доктор со своим шефом оказались в небольшом кабинете.


Лазарь сел в глубокое кресло, Мэтт расположился за столом, что стоял у закрытого и плотно занавешенного окна.


- Вы хотите мне что-то сказать про этого парня? – Спросил Мэтт, наблюдая как инквизитор выпустил ещё одно кольцо дыма.


- Немногое. Немногое, но распространяться даже об этом не следует. Этот человек – псайкер, как ты догадался, исследуя его мозг.


- Конечно. – Кивнул доктор.


- Хорошо. У меня есть свои причины для того, чтобы он забыл навсегда то, что однажды – не так уж и давно – увидел и узнал. Чтобы его разум был очищен от… – Он сделал многозначительную паузу. – Лишнего.


- А что мне делать, когда я приведу его в чувство? У него будет много вопросов.


- Конечно. – Утвердительно кивнул инквизитор. – Все, что ты должен ему сообщить – теперь он состоит на моей службе. Я думаю, этот человек неплохо притрётся к «штрафникам». Что с энграммами?


- Я установил обычный набор. – Пожал плечами доктор. – От вас не было каких-то особых указаний. Стандартные энграмматические индукции в кору головного мозга.


- Большего не требовалось. – Лазарь откинулся на спинку кресла.


- Вы полагаете, что переживший такую чистку будет ценным слугой? – Спросил Мэтт. – Не то чтобы я возражал против подобных процедур, но…


- Ни одному псайкеру в этой галактике чистка разума не будет лишней. – Хмыкнул Лазарь. – Думаю, мои коллеги из Ордо Еретикус согласились бы.


Мэтт промолчал, будто бы не хотел спорить с авторитетом «коллег».


- А как его имя?


- Имя? – Переспросил Лазарь. – Тит. Тит Марий Торкват. – Он выложил на стол несколько бумаг. – По этим документам, он – псайкер-санкционат, приписанный к 1-ому Ферроматскому. Пусть заступает на службу.


Инквизитор, загасив трубку, резко поднялся с кресла.


- Когда он очнется, закрывай лабораторию и переноси все оборудование на мой корабль. Через несколько дней я отбуду с Ферромата, скорее всего, надолго. Приглядывай за «штрафниками», чтобы не выкинули чего.


- До встречи, инквизитор. – Склонил голову Мэтт.


- Надеюсь.


Когда Лазарь вышел, доктор отправился выводить своего «пациента» из бессознательного состояния. Внутренне Мэтт благословлял Императора, что сам не родился псайкером и не испытал всего того ужаса и презрения, что выпадает на долю «припадочных», «страшил», «мутантов», как обычно называют этих людей местные.


- Ну что ж, проснитесь и пойте, Тит, проснитесь и пойте… - Проговорил Мэтт, вводя в сосуды пациенту стимулятор.


Тот задергался, забормотал что-то будто сквозь сон ещё громче чем раньше, принялся судорожно сжимать и разжимать пальцы.


Мэтт нахмурился. Псайкер уже должен был пробудиться, но видимо, его организм требовал больше стимулятора для того, чтобы выйти из той кататонии, в которую его вогнала процедура очищения разума.


После следующей порции псайкер вскрикнул и резко распахнул глаза. Огромные зрачки, почти скрывавшие радужку, невидяще смотрели в потолок.


Доктор отошел от кровати. Он сделал, что нужно, теперь нужно дать парню немного времени.


Псайкер лежал неподвижно, глядя в пустоту ещё с полминуты. Потом он резко поднялся, сел и уставился на Мэтта.


- Кто ты? – Выкрикнул он.


- Меня зовут доктор Мэтт. – Успокаивающе проговорил врач. – А тебя – Тит.


- Тит? – Переспросил он, слегка сбитый с толку.


- Тит Марий Торкват. – Сказал доктор. – Запомнил?


- Да…


- А что ещё помнишь?


- Я… - Псайкер замолчал и нахмурился, а Мэтт внутренне мог поздравить себя с профессиональным успехом – похоже, чистка разума прошла успешно – если бы он что-то помнил, то сейчас бы выложил, врать, будучи в таком состоянии, человек вряд ли бы смог.


- Ничего... – Потерянно проговорил Торкват. – Что со мной? Кто я? – Его голос становился все более нервным и требовательным.


- Я тебе расскажу. – Все так же успокаивающе говорил Мэтт. – Ты не хочешь есть?


- Я… да. – Неожиданно резко кивнул тот. – Хочу. Есть… Я давно не ел. – И он облизнул языком сухие, бледные губы, едва выделявшиеся на таком же пергаментно-бледном лице, совершенно не вяжущимся с тем фактом, что этому человеку немногим больше двадцати лет.


Он встал с кровати, зашуршав мантией, в которую было укутано его тело.


Мэтт провел псайкера тем же ходом, выведя его в тот самый кабинет, в котором получасом назад он разговаривал с Лазарем.


Врач тут же вернул на место стенную панель, что скрывала ход в подвал. Будет не очень здорово, если кто-нибудь потом обнаружит комнату, полную оборудования для чистки мозгов, проход в которую, вдобавок, начинается в кабинете доктора Мэттьюза, уважаемого члена ферроматского Оффицио Медика.


Мэтт сделал приглашающий жест, увлекая Торквата за собой, в коридор, а потом – на второй этаж, в свою приёмную. Если вдруг у кого и возникнут вопросы – то почтенный эскулап просто беседует с очередным пациентом.


- Садись. – Доктор указал на кресло, что стояло у одной из стен. Торкват сел, жадно вдыхая свежий воздух, что попадал в приёмную через открытое окно.


- Вы так и не рассказали мне, кто же я такой. – Проговорил он.


- Вы – псайкер. Санкционат. – Отозвался врач, внимательно глядя на своего пациента.


Лицо Торквата немного исказилось, и он дернулся, будто невидимая иголка слегка ткнула его прямо в мозг.


Мэтт удовлетворенно кивнул. При очищении разума первым делом старались затереть саму личность, не трогая полезные навыки, умения или знания. Но удавалось это не всегда. Затем и были нужны энграммы – встроенные в кору головного мозга, они сейчас вовремя «подсказали» Торквату значение слова «псайкер», знание о котором стало побочной жертвой очищения. Но теперь оно снова с ним. Всегда полезно знать, кто ты такой, черт возьми.


- Почему со мной сделали… то, что сделали? – Спросил он.


- Я не знаю. – Покачал головой Мэтт, который действительно ничего не знал. – Знает только Лазарь.


- Кто?


- Инквизитор Лазарь Полонус. – Объяснил Мэтт. – Я работаю на него. Как и ты теперь. Он – наш начальник. Нет, не царь и Бог, ведь у нас есть только один Бог.


- Император. – Тут же отозвался псайкер, будто хватаясь за это святое слово как за соломинку, держась за которую приходиться лететь над морем тьмы и безумия.


Доктор одобрительно улыбнулся. Он нарочито вел беседу так, чтобы в ней непременно был упомянут Он. Торкват произнес имя Императора с воодушевлением и радостью. Если бы было иначе…


- Я – на службе у Лазаря? – Переспросил Торкват, переживая новую вспышку колющей боли, что растолковывала ему все доступные сведения об Инквизиции.


- Да. У него, и у всего Империума. – Подтвердил доктор.


- Но почему?


- Я не знаю. – Снова покачал головой Мэтт и сменил тему. – У меня есть кое-что для тебя.

Торкват заинтересованно смотрел, как Мэтт вынимает из несгораемого шкафа какой-то сверток.


- Это теперь твоё. Небольшой подарок от Лазаря. – Прокомментировал передачу свертка доктор. – И вот ещё. – Он протянул псайкеру посох.


Тот, встав, осторожно принял обе вещи и поблагодарил. Потом, повинуясь ободряющему взгляду Мэтта, положил сверток на стол и открыл его. В нём оказались лазерный пистолет с батареей для него, стаб-револьвер, небольшой изящный кинжал, колода карт Имперского Таро, небольшой молитвенник, знак псайкера-санкционата и мешочек с тронными золотыми.


Торкват неуверенно взял в руки лазпистолет… и в следующий же момент, оружие, будто повинуясь неким заложенным рефлексам, легко и непринужденно легло в руку, а палец дрогнул возле предохранителя.


- Я знаю, как стрелять. – Сообщил Торкват. – То есть… не думал, что это умею, но умею.


Мэтт сдержанно улыбнулся. Это тоже была часть подготовки очищенных. В них вкладывали какие-нибудь полезные умения. При этом сам Мэтт считал, что если человек оказался достаточно ценен, чтобы его очищали, а не просто убили – значит, его стоить научить защитить себя.


Псайкер отложил пока лазпистолет на стол и рассовал по карманам кошелек и знак санкционата.


Взяв в руки кинжал, Торкват вновь слегка дернулся и ещё больше побледнел. Энграммы услужливо подсказали ему, что он держит в руках мизерикорд псайкана, специальный кинжал, которым он должен будет вскрыть себе вены, если почувствует, что не может контролировать призванные им самим энергии варпа. Более того – холодок пробежал у Торквата по спине, когда он понял, что так и сделает – потому что не сможет сделать иначе.


Чтобы успокоиться, он положил нож обратно и взялся за револьвер.


Он лег в руку не так хорошо, видимо тут одна из энграмм сбилась. Оружие немного ходило из стороны в сторону. Псайкер отчетливо чувствовал, что с этой штукой ему обращаться намного сложнее. Чтобы проверить, он положил револьвер на стол и снова взялся за лазпистолет. Торкват вскинул его, держа его обеими руками, предусмотрительно целясь не в своего доктора, а в сторону окна. Руки немного дрожали, но это не удивительно – сегодня такое пришлось пережить, да и потом…


А потом в окне появилась покрасневшая и пыхтящая рожа, увенчанная комиссарской фуражкой. Торкват дернулся и выстрелил.


* * *


Когда человек, которого ты подсаживаешь, чтобы он забрался в окно второго этажа, неожиданно вскрикивает и, размахивая руками, падает назад, спрашивать его «Все в порядке?» довольно глупо. Но Густав именно это и сделал, добавив уставное «сэр».


- В порядке. – Отозвался комиссар. – В меня выстрелил какой-то псих!


- Арк? Он же лежачий. – Удивленно проговорил солдат, помогая Аврелий встать на ноги.


- Да не Арк. – Отмахнулся комиссар. – Совсем другой тип.


- Эй, диверсанты! – Раздалось сверху.


Густав и Аврелий синхронно подняли головы. Из окна высовывался Мэтт.


- Ошиблись окном? – Иронично спросил он.


- Вроде того. – Отозвался Аврелий. – Мы к Билли и Арку хотели зайти, а ты что-то не отзывался.


- Хотели, как нормальные люди, своих навестить. – Поддержал комиссара Густав.


- Нормальные люди в окно не лазят. Тем более не в то. – Отбрил его Мэтт. – Ладно уж, залазьте, поговорим.


* * *


- О! Так ты наш! – Поднял брови комиссар, разглядывая документы Торквата, в которых было указано, что псайкер приписан к тому самому батальону, в котором служили сам комиссар, Густав, Арк и Билли.


- Я тоже работаю на Лазаря. – Пояснил псайкер, который едва успел представиться.


- Ага… - Аврелий вернул Торквату бумаги. - Эй, рядовой, ты чего?


Густав, стоявший до этого рядом с комиссаром, теперь уже был у самой двери.


- Разрешите проведать наших? – Немного нервно спросил он.


- Иди-иди. – Отозвался комиссар, отметив про себя, что ферроматец Густав явно разделял общее для планеты предубеждение по отношению к псайкерам. Ничего, выручит в бою разок, зашибив молнией по врагам – Гусак его сразу зауважает.


- Торкват, а что ты умеешь? Ну, что можешь своей… э-э-э, силой? – Спросил его комиссар, решив уточнить этот вопрос.


Псайкер открыл было рот, чтобы ответить, что и сам не знает, как ещё один мысленный укол от энграммы дал о себе знать. Да… его учили. Учили пользоваться своей психической силой чтобы… чтобы… Знание ускользало.


- Да много чего. – Буркнул он.


- Ну и хорошо. – Не стал вдаваться в подробности комиссар. – Я пойду тоже к нашим, не возражаете, док? Торкват, жди меня у выхода из госпиталя.


Мэтт покачал головой.


- Идите, комиссар. До свидания, господа.


Аврелий покинул кабинет и, пройдя той же дорогой, что несколькими минутами назад ушел Густав, добрался до палаты, в которой лежали их коллеги по аколитской ячейке.


- Ну как вы, парни? – Войдя, спросил комиссар.


- Нормально. – Бравурно отозвался Билли со своей койки. – Было скучновато, правда, пока мы не уболтали Мэтта притащить сюда пикт-проигрыватель. – Он кивнул на стоящий перед его и Арка кроватями большой экран, рядом с которым уже сидел Густав и перебирал ленты. – А ещё кормят неплохо. Правду говорят, что завтра наш полк уже отправиться воевать?


- Да. – Кивнул комиссар. – Завтра с утра будет парад, а потом – отбытие.


- И мы не попадем… - Протянул Билли. – Да и ладно, я все равно маршировать не умею.


- А это у вас чего? – Спросил недоуменно Густав, кивнул на кабель, уходивший из пикт-проигрывателя и незаметно, по стеночке, проложенный к тумбочке возле кровати Арка.


Тот скорчил рожу и, протянув руку, открыл тумбочку и продемонстрировал лазерный пистолет, к которому кое-как был присобачен этот кабель.


- Я взял пушку с собой, сказал Мэтту, что это у меня талисман такой. – Немного хрипло пояснил он, чуть морщась – говорить было больно. – Только батарею он отобрал – сказал, что это не положено.


- И ты..?


- Да. – Усмехнулся он. – Нашел себе другой источник энергии.


- И в кого стреляешь?


- Мне важен сам факт. – Пояснил он. – Да и потом… вдруг кто-нибудь сунется в окно?


Густав и Аврелий переглянулись.


- Действительно, кому только такая мысль может в голову прийти… - Пробормотал комиссар.


* * *


Убедившись, что лечение проходил своим ходом и больные не слишком скучают, Густав, Аврелий и новоявленный член аколитской ячейки, Тит Марий Торкват, отправились «домой», а точнее – в расположение своего батальона.


За то недолгое время, что прошло с момента возвращения из системы святого Лоренса (а по чести говоря, прошла едва неделя) гвардейцы покинули свои казармы, облюбовав себе место в штабе батальона. В этом двухэтажном здании нашлись и офицерские комнаты и специальный зал совещаний с гололитом и пикт-проигрывателем, и небольшая часовня, и ещё много чего, что должно быть в штабе.


- Вот и наша берлога. – Удовлетворенно сказал Густав, входя в местный «конференц-зал». Его они приспособили под свою аколитскую столовую и, место отдыха. Ну а комнаты по соседству стали спальнями.


- Выберешь себе комнату, Торкват, ну спальню. – Комиссар махнул рукой в сторону коридора. – Завтра подъем в шесть!


- Комиссар... – Недовольно протянул Густав.


- В шесть!


- Хорошо. – Вмешался Торкват. - Могу я пойти отдыхать прямо сейчас?


Гвардейцы удивленно смерили его взглядами.


- Очень устал. – Пояснил псайкер. Он и действительно много пережил за этот день. И периодическая колющая боль, что вызывали активировавшиеся энграммы и нечто вроде мигрени, вкупе со всем остальным, немало утомили его.


- Иди. – Разрешил комиссар.


Разворачиваясь к дверям, Торкват успел услышать тихую фразу «Я пригляжу за ним, сэр». Не нужно быть прорицателем, чтобы понять, кто её сказал.


Выбрав небольшую, но вполне комфортную комнату, псайкер, бросив свои пожитки на стол и сбросив мантию, улегся на кровать и закрыл глаза. Светосферу он даже не включал – незачем. Ему предстояло многое обдумать. Например, стоило бы понять, чего стоят его психосилы.


Торкват нервно сжал пальцы, потом резко сел на кровати и принялся лихорадочно сплетать-расплетать руки. Знание, казалось бы, уже подобралось близко, но… Он никак не мог сконцентрироваться.


Пошарив глазами по комнате, псайкер вспомнил о колоде Имперского Таро, что попала к нему от Лазаря. Достав её из кармана мантии, Торкват, снова уселся на кровати и принялся перетасовывать колоду.


Удивительно, но это помогло. Мысли больше не так путались. Карты будто успокаивали его и помогали мыслить.


Перетасовав колоду, псайкер положил её на прикроватный столик и вытащил карту наугад.


Это был Экклезиарх. Хорошая, сильная карта. Хотя, конечно, с Императором, ничто не сравниться.


Подумав об этом, Торкват потянулся ещё за одной, как вдруг странное предчувствие охватило его. Что-то будто говорило ему, какую карту взять. Псайкер в нерешительности замер, но потом, с решимостью ныряльщика, прыгающего в ледяную воду, доверился этому потустороннему чутью и взял ту карту, к которой его тянуло.


Это оказался Император.


«Неужели совпадение? Или я могу… предвидеть? Или чуять?» - Торкват снова смешал всю колоду, перетасовал её и веером разложил на столике.


«Ангел смерти. Нужно вытянуть Ангела смерти». – Твердил себе псайкер, протягивая руку к картам. Есть! Вновь появилось это, будто пришедшее из-за грани чувство, подсказывающее, что делать. Торкват схватил карту, перевернул – это был Ангел смерти.


«Ну что, по крайней мере, я смогу жульничать в игре». – Подумал он. Маленькая шутка была необходима – даже эти крохи псайкерского мастерства по склонению удачи на свою сторону, что он продемонстрировал сейчас, были очень опасны. Проклятая и благословенная энграмма вновь вколола в его мозг очередную порцию знаний. Впрочем, для напоминания об опасности психосилы хватало и неброского кинжала, что теперь был с ним.


Наверное, он умеет, что-то ещё. Просто обязан. Но проверять это сейчас – нет. Удачи много не бывает, а он сегодня, похоже, потратил недельный запас. «Будем спать» - сказал себе Торкват.


Но сон не шел. Псайкер ворочался с боку на бок, шептал молитву, положенную при отходе ко сну, то закрывал, то открывал глаза. Нет, не получалось.


Вздохнув, Торкват встал и накинул мантию. Он очень долго проворочался в кровати, и за окном было уже совсем темно. Вздохнув, псайкер взял со стола небольшой фонарик и, включив его, вышел из комнаты.


Коридор оказался очень тёмным, так что свет фонаря едва разгонял окружающий мрак, и очень длинным – конца его не было видно, ни в одну сторону, так что Торкват просто побрел наугад.


Его шаги в окружающей тишине, казалось, отдавались эхом, хотя на самом деле он ступал почти бесшумно. Коридор и не думал кончаться, хотя псайкер точно знал – сейчас должна появиться лестница вниз.


Из глубины коридора, донесся жуткий чавкающе-хлюпающий звук, будто там полз какой-то уродливый монстр или какой-нибудь жуткий мутант.


Псайкера прошиб холодный пот. Он направил фонарик в сторону звука, не слишком, впрочем, желая увидеть то, что он может увидеть. И как только в луче света мелькнула слизистая тварь, Торкват развернулся и побежал.


Он бежал, но казалось, что звук приближается, а он, как ни старается, не может оторваться. Пару раз псайкер оборачивался и бросал взгляд в темный коридор. Ничего не было видно. Убедившись в этом, Торкват убеждался в том, что останавливаться все равно не надо.


А силы истощались, фонарик слабел. Бесполезно. Ему не убежать.


Борясь с нарождающейся паникой, Торкват остановился и попытался на звук определить, далеко ли жуткая тварь.


И в следующий же миг мерзкое хлюпание послышалось совсем рядом.


В отчаянии, псайкер выхватил лазпистолет из поясной кобуры и прицелился в темноту. Его палец дрогнул на спусковом крючке и…


Он проснулся. Псайкер лежал на кровати в своей комнате с вытянутой вперед рукой и беззвучным криком на губах. Через несколько секунд вернулась способность дышать.


«Это просто сон. Просто ночной кошмар». – Попытался успокоить себя Торкват, но этот «просто сон» был слишком ярким, слишком пугающим. Дрожащими руками псайкер схватил карты и принялся судорожно, с лихорадочным блеском в глазах, их перетасовывать.


Попутно, он окинул взглядом комнату. Да, ничего не изменилось с того момента, как он заснул – в том числе и то, что на столе не было никакого фонарика, а пистолет, подаренный ему, напротив, мирно лежал на тот самом столике. Но во сне обычно не обращаешь внимания на такие нестыковки.


«Просто сон» - Как мантру ещё раз повторил себе Торкват, вновь касаясь головой подушки. Просто сон, о котором лучше никому не рассказывать.


* * *


Главная площадь столицы Ферромата, Форум Майорис сегодня была запружена народом. Впрочем, очень аккуратно запружена – только по краям. Центр квадратной площади был чист – это обеспечивала цепь силовиков, стоявших через каждые несколько метров. Сегодня по улицам столицы должен пройти 1-ый Ферроматский полк механизированной пехоты и, закончить свой парад на Форум Майорис, где его примет лорд Вальтер.


Люди собрались загодя и каждый стремился занять местечко получше. И, кажется, в толпу уже ходили торговцы булочками с гроксом, горячим рекафом и прочими закусками. Смотреть парад хочется всем, делать это голодными – нет, сэр, о нет, увольте. Каждый хотел потом сказать своим внукам: «Да, я там был!».


Ну, быть может только местные Механикус так сказать не могли – вряд ли у них появятся внуки. Разве что выращенные в пробирках.


Дворец губернатора возвышался над Форум Майорис белокаменной громадой. Непосредственно на обращенной к площади части дворца был расположен просторный балкон, с которой сам лорд Вальтер и будет созерцать своих бравых солдат. А на двух соседних балконах расположилась лейб-гвардия – особый корпус стражи, набранный из известных всему городу молодых сыновей аристократов, фабрикантов, торговцев – золотая молодежь, веселые прожигатели жизни, что сейчас натянули на себя не только синие мундиры, но и строгие выражения лиц.


Сам же лорд Вальтер пока что пребывал в своем кабинете, где с кислым лицом наблюдал разговор заявившегося сюда Лазаря и новоназначенного командующего 1-ого Ферроматского, бывшего до этого главой столичных СПО – полковника Престеса.


- Итак, думаю, вы несколько удивлены тем, что ваш полк, который недавно… уже понес потери, сейчас отправляется на фронт, не получив пополнения.


- Верно. Эта темная история с культом и его нападением на батальон… - Тень пробежала по лицу Престеса. – Впрочем, я думаю, мы справимся и так. У меня в полку отличные парни, крепкие орешки.


Лазарь вздохнул. Этот человек просто-таки излучал уверенность в себе.


- Да, конечно. Вернемся к батальону. В нем осталось строевыми трое рядовых и комиссар. Кроме того, теперь к ним приписан один псайкер-санкционат. Эти люди мною зачислены на службу в Инквизицию. – Услышав это, полковник сразу подобрался и стал слушать внимательнее. – Они останутся здесь, на Ферромате. Формально, весь батальон остается тут на пополнение и доформирование. На самом деле, никакого пополнения не будет.


- Иными словами – мы его никогда не увидим? Это просто ширма? – Уточнил полковник.


- Верно. – Кивнул Лазарь. – Вы вольны сформировать себя ещё один батальон в полку, если сочтете это нужным, но этот останется здесь.


- Хорошо. – Ответил полковник. – Вы дали на лапу в Администратуме?


Лазарь в ответ только поджал губы, не желая говорить, что на лапу действительно пришлось дать. Хотя не слишком много. Это ведь всего лишь батальон, а полк, составной частью которого он является, будет воевать. Ни Администратуму, ни Департаменто Муниторум не прикопаться.


- Как вы думаете, может стоит назвать это формирование спецбатальоном?


- Зачем? – Поднял брови Лазарь.


– Для авторитета. Да и мне это ничего не стоит. – Легко пояснил Престес. - Я уверен, что все мы принесем пользу Империуму, где бы мы ни были.


Лазарь чуть покачал головой. Его одолевали сомнения, стоило ли ставить этого человека на такой пост как командир полка Гвардии. С другой стороны, выбора не было – он был самым старшим и самым опытным из всех офицеров, что имелись на Ферромате.


- Слушайте дальше. Помните, что эти люди – выжившие из уничтоженного батальона – мои слуги. Если когда-нибудь судьба сведет вас с ними – оказывайте им всю возможную помощь. Никогда не чините им препятствий. Я рассчитываю на вас.


- Ясно. – Коротко отозвался Престес.


- Если у вас вдруг случиться что-то непредвиденное – вы можете связаться со мной через лорда Вальтера.


Губернатор кивнул.


- Это все, инквизитор?


- Да.


- В таком случае – полковник поднял вновь наполненный бокал – выпьем за будущие победы?


Инквизитор сдержанно кивнул и присоединился к тосту.


- Я думаю, вам пора на балкон, лорд Вальтер. Как и вам, полковник.


- Точно. – Кивнул Престес. – Идем?


- Само собой. – Проворчал губернатор.


Лазарь, что де-юре был здесь не более чем частным лицом, остался в кабинете. Его уже начали одолевать сомнения – правильно ли он поступил, приставив Торквата к «штрафникам»? Инквизитор считал, что сейчас очищенному лучше залечь на дно и не светиться – для его же блага. Псайкеру нужен покой, он сможет многому научиться и стать куда более полезен ему, Лазарю, и всей Инквизиции. Но для этого нужно время.


Он уже хотел было вновь взяться за трубку, как коммуникатор, что лежал у него в кармане, издал тихий звук, сигнализируя о том, что кто-то требует его внимания.


На коммуникаторе было записанное шифром сообщение от дознавателя Оливера, ученика Лазаря и его ближайшего помощника. Он недавно отбыл с Ферромата, проверить работу остальных ячеек в субсекторе.


Прочтя шифровку, Лазарь недовольно поморщился. Судя по тому, что сообщал Оливер, на одной из планет неподалеку (если это понятие применимо в космосе) обнаружилась крайне нездоровая активность нескольких банд и группировок возле довольно-таки непримечательных старых руин, даром никому в тех пустошах не нужных. Оставить это без внимания было нельзя, но Оливер не мог задерживаться, поэтому и послал шифровку своему шефу.


Инквизитор побарабанил пальцами по столу. Пускать дело на самотек не стоило – может быть за активностью банд действительно ничего не стоит, но проверить не помешает.


Эта планета была той ещё штучкой – на ней почти повсеместно правили бал бандитские, полудикие группировки – почти везде, исключая космопорт и ещё несколько цивилизованных мест. Империум поставлял оружие и припасы местным, не залазя в их дела – пока поступает установленная десятина. Если часть местных варваров нашла что-то в старых руинах…, то не помешает и его людям поворошить там грязное белье и повытаскивать уже порядком пожелтевшие скелеты из шкафов. Вот только все оперативные группы и отдельные агенты или заняты, или находятся далеко… На планете у Лазаря был только один свой человек, хороший специалист, но он всего один.


Решение пришло очень простое - он отправит «штрафников» - Густава, Аврелия и Торквата. Два солдата справятся с возможными двуногими врагами, а псайкер почувствует что-нибудь нехорошее – если оно там будет. Ну а его агент будет заниматься делом под их прикрытием.


Решено! Уж с какими-то бандитами при случае они смогут разобраться – разобрались же с орками и генокрадом. А если в тех руинах окажется что почище… лучше уж потерять молодых, едва завербованных аколитов, чем опытных агентов, вроде того же Оливера или Хэнста.


* * *


- Тук-тук.


- Кто там?


- Гусь прилетел.


- Заходи.


После такого нехитрого обмена паролями, Густав аккуратно отодвинул в сторону кусок корабельной переборки примерно в метр шириной и проник внутрь, покинув тёмное пространство и оказавшись в небольшом помещении, в котором уже второй день проживало два отделения 1-ого Ферроматского полка.


После торжественного парада весь полк погрузился на «Гнёт долга» - транспортник, что повез солдат на войну. Ну а спецбатальон в лице Густава, комиссара Аврелия и псайкера Тита Мария Торквата получил особые инструкции от Лазаря – сойти на первой же планете, где остановиться судно и войти в контакт с его человеком там – адреса-пароли-явки предоставлены.


Долгие часы и дни полета могли бы скрасить карты и выпивка… если бы не запрет командования на эти невинные развлечения. При погрузке у солдат конфисковали немало бутылок с самыми разными напитками.


Но у Густава, Торквата и живущих с ними в одной каюте парней из 2-ого батальона было спасение в лице комиссара Аврелия – офицера, чей багаж никто бы не посмел досматривать. Только члены отдела внутренней безопасности чуть вскинули брови, когда Аврелий заносил на борт звенящие ящики.


Проблема заключалась в том, что таскать спиртное по кораблю не выходило – комиссару вроде бы нечего делать на палубах третьего класса, которым путешествуют рядовые, а им нечего подниматься наверх… Так что пришлось искать альтернативный способ доставки.


И при помощи лазерного резака, зубила, милости Императора и мускулов Арни Кроникла из 2-ого батальона в стене каюты, не выходящей в коридор, появилась дыра, через которую можно было пролезть в технические коридоры. А через них – довольно быстро и безопасно добежать до каюты Аврелия и, через такую же дыру там, принести оттуда новую порцию запретного груза.


Таким образом, размещенные в своей тесноватой каюте бойцы не особо скучали. И сейчас Густав как раз «добыл» ещё несколько бутылок лекарства от скуки.


- Да чтоб! Да твою мать! – Ругался рядовой Лютер Хайнц, у которого в очередной раз оказался крайне неудачный расклад.


- Ну что поделать. – Будто бы виновато чуть улыбнулся Тит Марий Торкват, показывая всем своим видом, что три Императора, выпавшие в одной партии – это то, что может случиться с каждым. А ведь до этого была ещё партия в кости.


Хайнц недовольно брякнул об стол несколько монет, которые псайкер немедленно прибрал в кошель.


- О, а вот и Густав! – Обрадованно воскликнул Арни, увидел пролезающего в дыру солдата, и хлопнул в ладоши – а они у Арнольда по размерам напоминали лопаты.


Аколит выставил на стол бутылки, что отобрал на сегодня и солдаты, довольно потирая руки, расселись вокруг стола, готовя стаканы.


Для пущего удобства гвардейцы отодвинули все койки к стенам, а прямоугольный стол поставили посередине. Во главе стола устроился сержант Чаррис – командир отделения. Рядом с ним восседал самый габаритный из пассажиров каюты – пулеметчик Арни. Напротив бугая расположился слегка отстраненный и молчаливый военврач со странным для ферроматского уха именем Ибрагим. За доктором расселись братья-стрелки Мартин и Лютер Хайнцы, Густав, Торкват, напротив них – остальные бойцы. Замыкала их стол колоритная фигура самого старого члена из присутствующих – псайкера Джузеппе, уже разменявшего седьмой десяток.


Сержант, на правах старшего по званию, откупорил первую бутылку каликсидского эля и принялся разливать.

Продолжение в комментариях

Конфликт поколений

– Кхров, – сказал он. – Кхров из Тысячи Сынов. Потомок Магнуса. Сын... но действительно ли ты сын Просперо? Или ты, как все остальные, поздний птенец? Но говори свой рассказ, говори. Если твоя история окажется славной, то, может быть, она даже достаточно смягчит меня, чтобы выслушать, что поставило на кон это так называемое Дитя Императора.

Медленно и тихо Кхров вышел на середину круга и постоял там несколько секунд. Потом он испустил крик и ударил по каменным плитам концом посоха, и тут же его окутало шипящее пламя розового и голубого цвета, такое яркое, что рабыня Эммеш-Аийе зажмурилась от боли. Кхров ударил снова, и пламя опало с его тела, растеклось и превратилось в клубящийся у земли туман. Чародей поднялся в воздух на пьедестале из разноцветного огня. Он указывал посохом вниз, и куда бы он не ткнул острием, бурлящее многоцветье под ним начинало смешиваться и искажаться.

Без всякой преамбулы, не считая этой причудливой колдовской демонстрации, Кхров из Тысячи Сынов начал свой рассказ.

– Нет, – сказал он, кивнув Ченгрелу. – Нет, я не из первых легионеров, как ты, почтенный господин Ченгрел. Я никогда не видел лик живого Императора. Я не взирал на Терру и не ступал на Просперо. Я вырос среди нищенствующих логиков Преки Магна, которые странствуют по дорогам между центральными городами Университариата, ищут математические закономерности в формулировках имперских писаний и предлагают извлеченные уроки молодым ученым и рабочим в обмен на подаяние. Когда мы встречались с путниками у космопортов, то менялись с ними трактатами и научными трудами, и так моя семья завладела эзотерическими книгами, которые нам передали втайне, шепча об истинах, что известны самым выдающимся ученым, но при этом не доверяются никому, кроме их собственных фаворитов и льстецов. Мы применили наши расчеты к этим новым текстам и погрузились в чудесные и ужасающие откровения. Понимание пришло так легко, что это было все равно что подобрать сокровище с земли, проведя целую жизнь в попытках взломать запертые хранилища.

Пока Кхров говорил, туман и огонь под ним образовывали живые картины, отображающие все, что он описывал.

– Мы считали себя лишь учениками, вечно ищущими объяснений, но пока мы предавались изучению, нас тоже, в свою очередь, изучали. Эти уроки разжигали свет моего собственного спящего дара, и, когда Тысяча Сынов заметила меня, они начали действовать.

Это был не настоящий легион Магнуса, хотя я и не знал этого, когда они появились среди нас. Несмотря на внушаемый ими ужас и гордое поведение, они были лакеями Аримана-библиария, этого всюду вмешивающегося изгнанника, которого Магнус едва сберег от смерти. Они без единого слова увели меня. Это было на самой заре сорок первого тысячелетия.

Началось мое настоящее обучение, выстроенное на фундаменте, заложенном тайными трактатами. Я научился управлять страстью и иллюзией и повелевать Океаном при помощи лишь воли и интеллекта. Жаждая знания, я начал развивать принципы своих повелителей своими собственными способами, и каждый момент моего бодрствования был наполнен озарениями и возможностями.

Ариман не навсегда стал моим господином. Один из странствующих магистров из ядра Тысячи Сынов атаковал нас на северо-востоке галактики. Я не принимал участия в той битве, но чувствовал, как они сражаются оружием и силой воли на безымянном мире, куда Ариман приземлился в поисках чего-то, что мне до сих пор неизвестно. Их прогнали с того камня, прежде чем удалось это найти, а меня забрали в качестве трофея и увезли ко двору Магнуса Красного.

И теперь двери познания действительно распахнулись передо мной. Я сделал услугу для колдуна Абхенака, вычислив семь слогов семи истинных имен князя демонов Нургла Фоэтра Гнилодушителя, и тогда он передал меня в услужение Сулабхею Архинвокатору, который приставил меня к работе над оттачиванием принципов, по которым строились его защитные и призывающие печати. Мои результаты столь увеличили его могущество, что он назвал меня первым среди своих адептов и научил Третьей и Пятой конкатенациям, посредством которых мы можем противодействовать восьми фундаментальным темпераментам имматериума. В состязании с Ксердионом из Девяти Башен он приказал мне изобрести и исполнить ритуал, в котором варп-излучение человека-псайкера, каковое определяется в трудах Карракона Старшего, привязывается через три вторичных нюанса характера к вспышкам бурь, описанных в посланиях Гхелла. После моего успеха Ксердион признал превосходство адептов Сулабхея, и, когда я использовал элементы этого ритуала для того, чтобы связать и узнать происхождение демона Геракдола, меня снова привели к Магнусу и облачили в одеяние мага-соискателя.

Огненные марионетки Кхрова в светящемся тумане под ним сделали жесты и написали знаки, от которых воздух застенал и заискрился.

– Теперь меня обучили военному делу. Мои дары и заклинания были отточены для битвы, и я овладел более примитивными, материальными видами оружия Легионес Астартес. Я мог выпустить меткую очередь из болтера, фехтовать цепным мечом, командовать одной из древних машин легиона, отправиться на бой с одним из моих братьев или с сотней и знал, что ожидается от меня, не задавая вопросов и не требуя новых приказов. Я переписал доктрины моих солдат пламенными умениями мага.

На каждой стадии меня проверяли. Я помню битву, которая длилась сто шестьдесят два часа под небом, загроможденным серебряными башнями, битву с двумя главарями, подчиненными Магнусу. Один подобрал с равнины камни и кости и отправил их в нас на стремительных потоках мысли, пронизанных алыми искрами. Другой распустил прочную ткань пространства-времени и послал ползучие трещащие руны, чтобы они разорвали связь между нашими сознаниями и чувствами. Только я остался хозяином своим мыслям и телу и командовал остальными в гуще боя. Когда проверка закончилась и башни заговорили друг с другом голосами своих повелителей, они признали меня, объявили не соискателем, но адептом, и отдали мне других выживших в качестве ядра для моего первого ковена.

Мне принесли боевое облачение – пустой доспех давно умершего брата-легионера. Я перековал его с помощью лучших магов-кузнецов Легиона, покрыл его варп-гравировкой, так что теперь он пылал живым эфирным огнем вместо простых энергий, что прежде скрывались в его реакторе. Когда я надел доспехи, то взмыл с пола цеха и повис в помещении из сложенного пространства, пока оружейники атаковали возведенную мной защиту. Они испытали мое кузнечное умение, мои колдовские руны, связь моего духа с анимой доспеха и хищных, живущих инстинктами духов, лишь немного недотягивающих до разумов, которых я вплел в каждый зубец своего цепного меча и в каждый снаряд, загнанный в магазин пистолета. Такова была мощь оружейников, что всего лишь их простое внимание обжигало мои тело и душу, но, хотя они разобрали на части мои проекты и рассмотрели их со всех углов в четырех измерениях, не нашли ничего, что вызвало бы неудовольствие, и я спустился со Зрячей горы, чтобы начать свои исследования с...

Но тут Кхрова, как Эммеш-Аийе до него, оборвала ярость слушателя.

– Замолчи, Кхров! Замолчи! Замолчи, Сын Тысячи! – ибо Кхров все еще пытался говорить. Когда колдун понял, что Ченгрел не потерпит продолжения, он пожал плечами и плавно опустился на землю. Призрачная пантомима провалилась обратно в светящийся туман, который взбился вокруг ног Кхрова, взметнул движущийся край его накидки и исчез.

На этот раз дредноут не задвигался, но позади него, в тенях, раздался скрежет металла по камню.

– Хватит, Кхров, – повторил он. – Хватит слушать вас всех. Покиньте это место. Уходите к своим товарищам. Я дам вам весть при свете дня.

Ченгрел развернул свое вместилище и с неожиданной для таких коротких толстых ног скоростью начал удаляться. Двое терминаторов уже ушли, подобрав сумку с камнями.

Эммеш-Аийе сидел, опустив голову, и не сделал ни движения. Драхмус наклонился к Ходиру, как будто хотел что-то сказать, но тот повернулся спиной к остальным собравшимся и встал на ноги. Кхров, однако, не сдвинулся с места в центре каменного круга. Он тихо сказал:

– Я не закончил говорить, сэр.

Остальные трое повернулись и посмотрели на него, но Кхров продолжал пристально смотреть на Ченгрела и его свиту. Топот бронированных ног в темноте прекратился. Эммеш-Аийе сомкнул губы вокруг растянутого языка, чтобы увлажнить их. Ходир и Драхмус переглянулись и быстро, целеустремленно двинулись вперед, чтобы встать по бокам от Кхрова.

На миг повисла тишина.

– Мой рассказ не закончен, – проговорил Кхров. – Я так понял, что мы будем относиться друг к другу как к равным, как к товарищам, с уважением. Я думал, что каждый из нас представит тебе свою ставку, и даже те истории, которые ты счел нужным требовать от нас, и будет услышан. Я прибыл сюда, готовый благосклонно примириться с любой ставкой, которая окажется лучше моей, и удалиться, даже не получив иной награды, нежели чувство содружества с ними и с тобой. Но мне отказали в этом. Ты не выслушал мой рассказ и не узнал, что я предлагаю в качестве ставки. Господина Эммеш-Аийе ты также не дослушал. Ты скверный хозяин, господин Ченгрел. Мои товарищи и я заслуживают большего уважения, чем то, что ты нам продемонстрировал.

Вдали в тенях появился движущийся источник света. Это было окошко в передней части дредноута, которое стало видно, когда он развернулся. Зеленовато-белое свечение внутри резервуара становилось ярче по мере того, как он стремительно приближался.

– Уважение? – взревел он. – Уважение к тебе, ты, бесполезный, бескровный потомок инцеста? К тебе, позору генов Магнуса! Если бы ты имел хоть какое-то представление об уважении, то уже простирался бы на камнях и молил меня о прощении!

Набор болтеров, крест-накрест установленных на бронированной громаде Ченгрела, залязгал. Стволы поднялись на шестьдесят градусов и с ревом выпустили залп в переплетение ветвей наверху.

– Это подлое предательство! – прокричал он, заглушая треск горящих обломков, падающих вокруг. – Я выслал более чем сто герольдов, и где уважение ко мне? Четыре слабака? Мы – Легионес Астартес! Мы шагали средь крови и огня, мы были живыми богами войны для человечества! И мы ведем Долгую Войну, чтобы расколоть галактику на куски и переделать ее заново, чтобы Империум возрыдал, оплакивая день, когда обманул нас!

По обоим сторонам от Ченгрела появились, тяжко топая, два «Осквернителя», и со всех сторон от озаренного фонарями круга площади задвигались силуэты.

– Но теперь я вижу подлинную измену! – продолжал Ченгрел. – Кучка безмозглых младенцев, которые не понимают ответственность, возложенную на них геносеменем! Я ждал рассказов об ударах, нанесенных имперцам, о сожженных мирах, поверженных лордах и генералах, о возмездии легионам, которые не подняли вместе с нами праведное восстание. Историй о том, как вы исполняли цель, ради которой гены примархов были внедрены в ваши презренные неблагодарные тела! И что я услышал?

От тебя, Ходир, я узнал, что дети Кёрза настолько разобщены, что ты хвастаешься тем, как тебе удалось общипать жирный конвой снабжения, и вынужден выпрашивать у меня помощь для атаки на имперскую крепость. Драхмус, ты рассказал мне, как твои Несущие Слово едва смогли удержаться против имперского вторжения. Кхров, твой легион должен сильнее всех пылать добела раскаленной ненавистью к Императору, но вместо этого, словно сожжение Просперо для тебя ничего не значит, ты брешешь о вспышках бурь, конкатенациях и фундаментальных темпераментах. Расскажи мне о бурях, которые ты обрушил на былых братьев по оружию! Расскажи, как эти твои «конкатенации» помогли оборвать хотя бы одну жизнь в Империуме! Ты не можешь! Ты предал свое наследие и бесполезно растратил себя!

А ты, Эммеш-Аийе, – Ченгрел больше не орал, но его голос так и сочился презрением. – Что одолело тебя, что ты способен чувствовать хоть что-то помимо стыда? Сокрушить имперский город без какой-либо причины, кроме как помешать другому легиону? Помешать столь великому брату, как Тифус? Где твоя гордость? Неужто пустой блеск твоего покровителя затмил тебе тот факт, что, если мы все будем бросаться друг на друга подобным образом, не останется никого, кто мог бы атаковать Золотой Трон? Как мы сможем снова собраться в единую силу для разорения Терры, когда в наших рядах – такие, как ты?

И ты требуешь ответа, почему я не буду выслушивать, что ты ставишь, Кхров? Теперь ты понимаешь? Понимаешь, почему я не отдам никому из вас эту награду, пока ваши легионы не смогут прислать мне чемпионов, которые докажут, что пламень, разожженный во всех нас Гором, по-прежнему жарко горит? Скажи этой Тысяче Сынов, от лица которой ты, по твоим словам, выступаешь, что их посланник – воистину недостойный представитель.

Если он намеревался сказать что-то еще, то этого уже никто не услышал. На миг показалось, будто какой-то ужасный снаряд разорвался перед вместилищем Ченгрела, и все пространство над каменными плитами заполнилось бело-голубым пламенем. Когда сияние исчезло, Кхров снова висел в воздухе, поддерживаемый шипящими паутинами молний. Конец его посоха был направлен прямо меж глаз Ченгрела.

– А что же тогда ты? – резко спросил он. – Могучий Ченгрел, почтенный Железный Воин? Великий Ченгрел, признанный своим кузнецом войны? Ченгрел, которому однажды удалось разграбить несколько имперских ульев, возглавляя армию и флот, и чье величайшее достижение с тех пор – это постройка убежища в секторе, столь опустошенном войной, что здесь ему никто бы не угрожал, живи он хоть в дерюжной палатке?

Услыхав это, Ченгрел издал рев, и его болтеры выкашляли яркую тучу снарядов. На расстоянии руки от Кхрова болты закувыркались в воздухе и разлетелись по сторонам от искрящейся руны, которой там не было еще долю секунды назад.

– Кто ты такой, Ченгрел? – как ни в чем не бывало продолжал Кхров. Молнии распростерлись по сторонам и окружили его аркой. – Ты смотришь на нас сверху вниз, глумишься над нашими историями. Ты хвалишься, что сражался в попытке Гора захватить власть, как будто это уже признак величия. Ты, что маршировал в рядовом составе десять тысяч лет тому назад! Говоришь, тебя хвалил за доблесть кузнец войны на самом Медренгарде? Да был бы ты наполовину, на треть так велик, как хвастаешься, то эти похвалы сошли бы с уст самого Пертурабо, а не какого-то вассала у его ворот. И если ты столь великолепный зверь войны, Ченгрел, то почему украшаешь себя титулами вроде «господина»? У тебя было сто веков, чтобы доказать свою ценность, почему ты сам до сих пор не стал кузнецом войны?

– Взять его! – рыкнул Ченгрел в ответ. Орудийные установки развернулись по бокам дредноута, и две роторные пушки начали поливать землю, взметая пыль и каменную крошку. «Осквернитель» прополз мимо него на множестве металлических ног и изрыгнул желтое пламя в левитирующего Кхрова. Не глядя, Сын Тысячи перехватил пламя и заставил его зависнуть в воздухе, как будто в стоп-кадре. Через миг оно, приобретя блестящий кобальтово-синий цвет, пронизанный алым и изумрудным, развернулось и помчалось прямо в бак огнемета «Осквернителя», который взорвался губительным шаром огня.

– Вы все предатели! – взвыл Ченгрел поверх шума. – Долгая Война не окончена, покуда Император сидит на своем троне на Терре! И все, что у нас осталось – хлыщи и трусы, которым духу не хватает расплатиться по всем счетам!

Пока он ломился вперед, стреляя из всех болтеров и пушек, левая пушка вдруг затихла. Это Ходир совершенно спокойно скользнул вперед, незаметно пробрался между двумя здоровенными рабами, чьи чувства были оглушены пламенем и выстрелами, и выпотрошил ее механизм одним точным ударом силового ножа. Теперь он развернулся для защиты, и рабы, похрюкивая, приближались к нему.

– Мы? – прокричал Кхров. Очередь уцелевшей пушки отбросила назад Драхмуса, прикрывавшего его с другого фланга, маленький демон с трудом удержался на месте, но продолжал говорить, не сбившись ни на слог. – Ты так отстал от жизни, Ченгрел? Так ограничен? Оставь эту так называемую Долгую Войну старикам, изъеденным злобой, которые уже десять тысяч лет не могут выбраться из одной и той же колеи! Подумай обо всем, что предлагает тебе Хаос. Подумай о могуществе и великолепии. Подумай о том, что ты уже построил, и чего мог бы добиться, если бы позволил Великому Океану свободно струиться сквозь тебя и расширять границы твоего понимания. Подумай, что тебя ждет, когда ты просто избавишься от своей безотрадной вендетты и отправишься исследовать мир! Ты – предатель, Ченгрел! Предатель потенциала, который увидели в нас предки, когда отвернулись от Императора и увели нас в пустоту! Подумай об этом, Ченгрел, и познай стыд!

Слева от него поднялась ужасающая буря оружейного огня. Несущие Слово Драхмуса, выжидавшие в сумерках, поливали последователей Ченгрела из болтеров и пушек. Справа стая домашних рабов била Ходира силовыми таранами и боевыми клинками, только чтобы обнаружить через миг, что они искромсали пустой плащ. В следующее мгновение существо, державшее плащ, повалилось замертво с дымящейся дырой во лбу – там, где силовой нож Ходира пронзил его череп. Труп рухнул, и Ходир поднял другой рукой пистолет и выстрелил в горло надсмотрщику рабов.

Верхние болтеры Ченгрела снова извергли пламя, и Кхров опять развеял залп одним жестом. На этот раз снаряды затанцевали перед ним, оставляя за собой полосы небесно-голубого света, которые образовали в воздухе странные буквы. Ченгрел зарычал от гнева, и рык вышел из его динамиков визгом статики, от которого болты сдетонировали. Взрывы не повредили Кхрову, но отбросили его назад в воздухе. Огонь и молния простерлись по его плечам, как вторая мантия.

– Долгая Война дает нам смысл! – прокричал Ченгрел, наступая. – Война – наша цель! Так поклялись наши примархи! Как ты смеешь отвергать пакты, заключенные ими с Гором и друг с другом! Предатель! Я нарекаю тебя предателем!

На этом он бы не остановился, но тут ходовая часть его дредноута врезалась в символы, которые Кхров оставил висеть в воздухе, и разметала их. Знаки распались, и пространство вокруг них тоже как будто растрескалось, и вдруг Ченгрела окружили ослепительные сияющие призраки, которые сгустились в более плотные, материальные формы. Приземистые комья розовой светящейся плоти, перемежающейся поющими ртами, закопошились вокруг ног дредноута, хихикая и терзая когтями суставы. Твари с зубастыми клювами и бахромчатыми грибными ножками вместо тел запрыгали кругами вокруг Ченгрела и его «Осквернителей», как дети вокруг костра, выдыхая потоки переливчатого света, который расползался по металлической коже врагов. Более темные силуэты с визгом метались возле турели «Осквернителя», оставляя борозды в его броне.

– Бездушный, бессмысленный обрубок человека, – презрительно ухмыльнулся Кхров, из каждого шва на доспехах которого теперь вырывался синий и серебряный свет. Диск из струящегося белого металла образовался под его ногами, и он шагнул на него. – Война все равно что выиграна, и мы – победители! Мы, те, кто понимает! Империум значит для нас так же мало, как нелепые амбиции того, кто не может вырваться из войны с ним. Единственные проигравшие в твоей драгоценной Долгой Войне – те, кто неспособен оставить ее. Вы и ваш Империум заслуживают друг друга.

Источник: Мэттью Фаррер. Делайте ставки, господа