лорды теры

РОЖДЕНИЕ ГАЗКУЛЛА МАГ УРУК ТРАКИ

На фоне такого нездорового обсуждения треклятой Ереси предлагаю почитать чего то доброго и забавного.

Снег, насколько можно видеть. А видеть можно недалеко, из-за метели. Но снега там были мили за милями. А еще, там была зелень. Заметьте, только небольшое пятно зелени: рука. Еще мягкая, дымящаяся в мешке и оторванная там, где процарапала путь из ростовой дыры. Рука боролась. Она шарила в поисках чего-нибудь, чтобы вытащить остальную свою часть, но буря была долгой и сильной, и земля стала все равно что железо.

Впрочем, руке повезло. Полуголодный тундровый сквиг увидел ее в просвете между шквалами снега и вперевалку пошел, чтобы оторвать ее. Большая ошибка. Потому что прежде, чем он смог откусить кисть, эта рука обернулась вокруг корня его языка, дернулась назад, будто запускала цепную чоппу и вытащила потроха сквига прямо через его пасть.

Понимаете, потроха сквига – хорошие и теплые. Полные сока. Они размягчили землю там, где вылезла рука, как раз чтобы разрыхлить ее еще немного, и с рыком и толчком родился орк – в крови, желчи и грибах.

Это не были Газкулл. Пока еще. Не были никем. Но это была часть зелени, которая может стать кем-то – кем угодно – если выживет в следующие несколько часов. Многие не переживают эти часы, но эти пережили. Вообще, пережили дни, хотя буря не унималась. Прошли много-много длин клыка по снегу, закутанные в грубую шкуру сквига и подкрепленные его мясом, пока не показались у ворот Гогдуфа и не постучали, чтобы их впустили.

Гогдуф был фортом Гоффов. Не ахти какое место, честно – всего лишь линия казарм-сараев, загон для сквигов, пивная хата и лавка мека с разломанным генератором, втиснутым в ржавую стену. Туда не пойдешь просто так, без причины, потому что Гоффы не любят посетителей. Но новенькие все же туда явились, только из-за того, что им так захотелось, шагая через наносы разломанных пулями костей, пока не добрались до ворот.

Главарь Гогдуфа был в тот день в башне караулки, из-за чего-то мутузя стражей, так что был первым, кто увидел новеньких. Главарь решил, что у тех явно хватает смелости, а шкура у них на плечах была большой, так что и драчливости им хватает. На деле, новеньких спасла эта самая шкура. Когда один из стражей прыгнул к башенной шуте, дабы пристрелить их, надеясь избежать наказания от главаря, то только заработал еще одну затрещину. Потому что главарь позарился на эту неплохую черную шкуру сквига, понимаете, и не хотел, чтобы она была дырявой. Так что он пошел вниз, к воротам, забрать ее лично.

И как только ворота отрылись, новенькие вошли и ударили главаря головой. Конечно, тот только посмеялся от этого и сделал из сопляка отбивную, потом забрал шкуру и направился обратно в форт. Но когда ворота начали закрываться, он разжалобился и позвал дока Гогдуфа, чтобы лежащих в отключке новеньких затащили внутрь и накормили. Кто знает, почему. Может, тот удар головой напомнил ему о собственной молодости и вызвал ностальгию. Гоффы могут быть такими сентиментальными. Или это была речь богов. Может, удар головой был речью богов.

Новичок быстро излечились и были весьма полезны у бараков, чтобы их взяли бойцом. Всем, что за это полагалось, были жестяной шлем, ржавая чоппа и ежедневная порция мяса по весу их головы. Но этого было достаточно. Они присоединялись к каждой из толп Гогдуфа, совершавших набег за набегом на форты других кланов и стали сильными. Сражаясь с кучкой Плахих Лун за обломки старой стомпы, они даже заполучили себе шуту от мертвого врага и научились пользоваться ею.

И хотя в таком месте, как Гогдуф, знаний было мало, новичок учились. Они узнали, что такое быть орком, узнали о богах. В бойцовском сарае они встретили Горка. А Морка – за игровым столом, гремя раунд за раундом костями из останков стонлингов.

Обучение новичка, впрочем, не было всецело религиозным. Они также узнали про нечто, называемое галактикой, где находились миллионы и миллионы других миров, чтобы подраться, а эта планета – как называли ее парняги, Урк – была лишь одним из них.

Большая часть орков этим бы удовольствовалась. Но новичок продолжали расспрашивать главаря об Урке, галактике и всем остальном. Обычно их в ответ били, за то, что странные. Но одной ночью, когда все толпы набились в пивной хате, чтобы напиться грогом, украденным у конвоя Злых Солнц, старый Гофф – видимо, у него было хорошее настроение – решил, что ответит новичку.

Урк, рассказал Гофф, был кучей гротского дерьма. Запеченный до угольков посередине и замерзший во всех остальных местах, на нем едва ли есть, за что можно драться, кроме мусора от предыдущих драк. Но это их куча гротского дерьма, а потому была хорошим местом.

Главарь объяснил, что в галактике есть другие народы, которые порой пытались завладеть местами, по праву принадлежащими оркам (то есть всеми), и на Урк за прошедшие годы вторгались часто. Как-то раз, очень давно, тощие, слабые существа с острыми ушами и глупыми шляпами, а потом – какие-то здоровенные ящерицы, сделанные из кристаллов, или типа того, и так далее.

Главарь уже хорошенько углубился в рассказ, и половина пивной хаты перестала бороться и драться на ножах, чтобы послушать. Все эти империи были и пропали, отброшенные орками, сказал новичку главарь. Однако, не всегда с первого раза. Но каждый раз, когда их убивали, объяснил главарь, выдернув для выразительности из-за уха пучок грибка, орки возвращались. Они вырастали из дыр в земле, как сделали новичок, пока их не становилось достаточно, чтобы сделать все как надо. И когда кучку непрошенных гостей выдворяли, то они никогда не возвращались.

Не считая людей, конечно же. Потому что из всех существ, что когда-либо оскорбляли Горка и Морка своим присутствием в галактике, люди были самыми твердолобыми. Они, как и орки, думали, будто если во что-то верят, то это правда. Только для людей это, вообще-то, не работало. Так что, хотя орки уже дважды выкидывали их с Урка, они все еще придерживались безумной идеи, что планета принадлежит им.

Главарь тогда затих, уставившись из окна пивной хаты на горы. Новичок проследили за его взглядом и на самом высоком пике хребта увидели скопление маленьких холодных огоньков, будто мусорные звезды.

– Это человеческий форт, – сказал главарь, мрачно осушив пивной кувшин и с грохотом поставив его на стол, и потом пнув грота, чтобы налил еще. – Клювастые. Большие поганцы в доспехах, втиснутые в консервы. Они оставили его здесь, чтобы за нами шпионить, прямо у нас под носом, и почему-то мы его до сих пор не сожгли. Как думаешь, сопляк? Размяк я, или что?

Новичок подумали об имеющихся вариантах. Им очень хотелось оскорбить главаря, что означало хорошую драку. Но они посмотрели на те огоньки и поняли, что они предвещают лучшую драку из всех. Эта идея была странной, но что-то в ней вызвало у них в голове покалывание. Так что они пошли с Морком и оскорбили главаря только чуть-чуть.

– Не, – сказали они. – Не размяк. Но постарел. Побывал во многих хороших драках, много раз получал по голове. Ты что-то забыл. Но это нормально. Почему бы нам не ударить по нему, когда солнце взойдет?

Лицо главаря сморщилось от замешательства, пока он пытался понять, насколько зол. Но потом идея окончательно до него дошла, и его хмурость пропала с ревущим, брызжущим слюной смехом.

– Слушайте сюда, – громыхнул он в заполненной хате, вскочив так быстро, что едва не ударился головой об ее стропила. – Боги подкинули мне большую мысль, – частично наврал он, постучав когтем по испещренному шрамами черепу, а затем ткнув им в ночь. – Видите тот форт клювастых, на Пике Ракблуда? Он меня достал. Как только солнце встанет, мы с ним разберемся. Полномасштабное наступление. Тяжеловесы впереди, и... – он на секунду задумался, – все остальные тоже впереди, и вообще.

– Но сначала, – заключил он, когда за ржавыми железными зубами его боевой челюсти расползлась кривая ухмылка, – мы досуха выпьем все в этой хате. Пиво бесплатно, пока не кончится, так что налегайте – если у кого завтра не будет головной боли, я им ее устрою.

Как бывает, эта драка была для новичка последней.

По началу, казалось, что все впустую. Все силы Гогдуфа атаковали врата на узкой тропе, но кроме звона их же чопп по человеческому металлу, ответа не было, и прокатился рев разочарования. Внутри люди не оставили никого, с кем бы подраться. Но хотя в форте – или, как многие из вас это называют, в авнанпосте наблядения – не было, собственно, людей, он не был беззащитным.

Как только кто-то начал разбирать бронирование ворот на металлолом, из стены с мерзким тихим гулом вылезла линия коренастых небольших турелей. Они нашли цели и наделали много-много шума.

Это была худшая из драк, с кучей убитых, и не нашлось более удовлетворительного насилия, кроме как ломать машины. Орки Гогдуфа победили, но трофеев оказалось недостаточно, чтобы покрыть потери. Из восемь-много-много орков, пришедших на гору, только много-много-и-четыре остались стоять, когда последнюю турель выдернули из ее гнезда.

Новичка среди них не было.

Они не были мертвы, но домой тоже не шли. А учитывая, что Гоффам плевать, это означало, что их оставили умирать. Это было справедливо. Но пока последние выжившие ковыляли прочь, новичок даже не слышали топот их ботинок по щебню. Потому что у них, для начала, осталось только одно ухо. Но, что важнее, та часть их мозга, которая разбирается с шумом и всем таким была в трех-много длин клыка от них, размазанная по скале с половиной внутренностей черепа. Дрожащей, почти онемевшей рукой они ощупали то, что осталось от лица: глаз, через который они не могли видеть, исчез вместе с большей частью морды вокруг него, оставив только глубокую, равную воронку. Они решили перестать выяснять, насколько она глубокая, когда одна из ног начала дергаться, как сквиг с чоппой в спине.

Они не знали, где находились. Не знали, как оказались здесь. Они видели только небо и не знали, что это такое. Если бы они увидели что-то еще, то тоже бы не знали, что это. Новичку даже не дали имя, так что хоть его они не могли потерять. Но в остальном, все, что они узнали за свою короткую жизнь, вырвало из их головы болтерным снарядом.

То есть все, кроме знаний о богах.

Каким-то образом, тот шмат мяса, что держал в себе имена Горка и Морка, крепко уцепился за кость, когда снаряд вырвал все остальное. И этот кусочек мозга, казалось, теперь пульсировал, хотя кровь, дававшая ему жизнь, просачивалась в грязь через дыру в затылке новеньких. Так что они подумали о богах и потребовали божественного вмешательства, чтобы их вытащили из этой передряги. Когда ответа не последовало, они заревели в гневе, но из их глотки вырвалось только слабое шипение.

Горк и Морк молчали не потому, что оскорбились, да? Нормально указывать богам, пока помнишь, что они не обязаны слушать. Не. Они молчали потому, что иногда, их молчание говорит лучше. Они говорили новичку, что из этой передряги им придется выбираться самим, и если смогут, тогда к ним можно будет прислушаться.

Это казалось справедливым. Так что умирающий орк сделал единственное, в чем был смысл. Они встали, придерживая мозг внутри, и пошли искать кого-нибудь, кто может починить их голову.

Редкость в наше время

Спустя почти 3 месяца после релиза Warhammer 40000: DarkTide если умер, то близок к этому.

На данный момент игра потеряла 90% игроков, обратной связи с разработчиками нет. 

TL;DR: Помимо того что игру выпустили недоделанной и скудной на контент, разработчики в какой-то момент разработки решили переориентировать игру в сторону доильной модели игры-сервиса, что привело к серьезным проблемам с геймплеем и повествованием. 

Подробно расписано здесь: https://www.reddit.com/r/DarkTide/comments/10e7dsy/regardless_of_whether_it_was_tencent_or_fatsharks/

Два главных примера:

1) Вырезание механики модификаций оружия (сменные приклады, стволы, прицелы и т.д.) для увеличения времени гринда (изволь крутить рулетку, а не моддить ствол под себя) и упрощения создания премиальных скинов 

2) Появление в игре буквально рулетки на статы пушек (так называемые благословления, где ты можешь получить от имбовых +50% к урону до +3% к скорости перезарядки) и сильного ограничения на добываемые ресурсы которые ты используешь для этих ролов. 

На реддите периодически всплывают посты с тем что большая часть сессий происходит с ботами. 

Взято у Art of War
В книге "Лев: Сын леса" Лев просыпается, не помня ни своего имени, ни где он, ни когда он и т.д. Он не узнаёт своё постаревшее лицо. Он приходит в себя в месте, которое по всем признакам походит на леса Калибана.
Лев идёт вдоль реки, на берегу которой очнулся. Через какое-то время он видит за рекой замок и лодку, в которой сидит человек и рыбачит.
Лев приветствует человека, но тот будто смотрит сквозь него и игнорирует. Лев замечает, что рыбак ранен, и кровь из ран капает в воду. Лев заходит по колено в воду, пытаясь добраться до лодки, но замечает огромные тени в реке, которые кружат у лодки.
Лев чувствует опасность. Он понимает, что тени здесь собрались из-за раненого человека в лодке, но эти тени не клюют на удочку и не атакуют лодку, хотя могли бы это сделать.
Затем Льва окрикивает Смотрящий во тьме, который просит Льва выйти из воды, потому что это опасно.
Потихоньку Лев начинает вспоминать, что у него есть братья. Он спрашивает, почему человек в лодке (которого в книге называют королём) не обратил на него внимания. Смотрящий во тьме ответил, что Лев просто задал не тот вопрос.
По всей видимости всё это место - варп или его метафора, а раненый король с удочкой в лодке -Император, которого окружают хищники варпа.
Лев идёт через чащу леса в сопровождении Смотрящего во тьме. Наконец он набредает на лесную тропинку, ведущую к зданию, которое виднеется за деревьями.
Смотрящий во Тьме предостерегает Льва, чтобы тот не ходил туда, потому что он ещё недостаточно силён. Лев не чувствует себя слабым. На что Смотрящий отвечает:"Это не та сила, которая тебе нужна".
Лев спрашивает, что же ему тогда делать. Смотрящий просто отвечает:"Следуй своей природе".
Тогда Лев принюхивается к окружающему лесу, и чует скверну.
Лев следует своей природе.
Лев отправляется на охоту.

Контуры разрушенного строительного материала под его ногами не меняются, но теперь в поле зрения его перекрывают голые камни. Груда щебня перед ним превращается в валун, скользкий и мокрый, и его взгляд привлекает мерцание. Это не шероховатая поверхность железобетона и не матовая отделка конструкционной арматуры. Гул в его ушах исчез, сменившись более сладкой песней.
Лев протягивает руку, и его латная рукавица сжимается вокруг рукояти меча. Он хватает её и тянет; на мгновение она не поддаётся, но затем соскальзывает с едва слышным шорохом металла о камень.
Это прекрасный силовой клинок, идеально подходящий для руки Льва. Рукоять представляет собой простую поперечную гарду, на которой нанесен крылатый узор вокруг миниатюрной версии самого меча: символ Тёмных Ангелов, символ, который Лев сделал своим собственным.
Его большой палец находит кнопку активации. Силовой элемент держит заряд; возникает рассеивающее поле клинка, в результате чего едва видимая влага в воздухе вокруг него превращается в пар.
Лев улыбается, и лес – иллюзорный, реальный или что-то среднее - исчезает. Его окружение снова приобретает очертания поврежденных в боях стен, а воздух наполняется дымом, сквозь который приближаются две неуклюжие тени.
Лев бросается в атаку.

О Льве
Точно так же, как мы были первыми и чистейшими из Легионов, Лев был первым и чистейшим из примархов, хотя и был найден поздно. Его разум не был затуманен никаким желанием добиваться одобрения других, его действия не были ослаблены дипломатическими инстинктами, его тактика не была омрачена гордыней. Он был воплощением того, кем мы всегда были, и того, что мы потеряли. Следуя за ним и принимая его, мы снова стали самими собой. Галактика не только снова содрогнулась от Первого легиона, теперь известного как Тёмные Ангелы, но и наши союзники в Империуме прониклись к нам уважением, которое они утратили за прошедшие годы.
...

Сосредоточься.
Робаут Жиллиман был способен сосредоточиться на десятках вещей одновременно и уделять им внимание, превышающее то, чего могли бы достичь умы большинства смертных, занимаясь только одним таким предметом. Именно это делало его таким хорошим логистом, и хотя у Льва, возможно, не было наготове большого количества комплиментов в адрес своего брата, нельзя было отрицать организаторские способности Повелителя Ультрамара: многие успехи ультрамаринов сводились к тому, что они просто никогда не сталкивались с ситуацией, к которой они не были готовы. Однако сам Жиллиман был средним бойцом; по крайней мере в пределах их братства. Лев иногда задавался вопросом, не потому ли это, что Робаут никогда не был способен должным образом уделить чему-либо всё свое внимание.
Напротив, Лев всегда считал, что подчинённые нужны для посторонних деталей. Сосредоточённость на одном деле, задача, от которой его разум не отклонится до тех пор, пока она не будет решена к его удовлетворению: это его вторая натура. Он осознает, что иногда из-за этого он кажется другим холодным и отстранённым, но это тоже посторонняя деталь.
...
Лев с горечью осознаёт, что он не всегда хорошо разбирался в людях. На Диамате он передал осадные машины Пертурабо, ошибочно полагая, что его брат собирается использовать их для подавления зарождающегося восстания Хоруса. Вместо этого эти пушки обрекли Гвардию Ворона и Саламандр на гибель на Исстване V. Сколько горя и кровопролития можно было бы избежать, если бы он смог доверять Жиллиману с того момента, как Тёмные Ангелы прибыли через Гибельный шторм на Макрагг? Вместо этого они оба хранили свои секреты, что привело к катастрофическим последствиям.
Должен ли он был увидеть, что скрывала одержимая любовь Лоргара к их отцу? Должен ли он был понимать, что ярость Ангрона никогда не будет утолена? Должен ли он, что самое важное, был заметить недостатки Хоруса Луперкаля? Это было не в его характере – Лев и Первый легион всегда смотрели вовне, выискивая опасность во тьме за пределами границ человечества, не оглядываясь через плечо, – но, тем не менее, его гложет неудача. Но как можно было ожидать, что Лев Эль'Джонсон увидит червя в сердце одного из величайших дипломатов и стратегов, которых когда-либо знало человечество, когда он даже не смог предвидеть мысли и действия своего собственного легиона?