кадия снова стоит

Спойлеры к "Зоне боевых действий Нахмунд: Война в разломе":

Конфликт поколений

– Кхров, – сказал он. – Кхров из Тысячи Сынов. Потомок Магнуса. Сын... но действительно ли ты сын Просперо? Или ты, как все остальные, поздний птенец? Но говори свой рассказ, говори. Если твоя история окажется славной, то, может быть, она даже достаточно смягчит меня, чтобы выслушать, что поставило на кон это так называемое Дитя Императора.

Медленно и тихо Кхров вышел на середину круга и постоял там несколько секунд. Потом он испустил крик и ударил по каменным плитам концом посоха, и тут же его окутало шипящее пламя розового и голубого цвета, такое яркое, что рабыня Эммеш-Аийе зажмурилась от боли. Кхров ударил снова, и пламя опало с его тела, растеклось и превратилось в клубящийся у земли туман. Чародей поднялся в воздух на пьедестале из разноцветного огня. Он указывал посохом вниз, и куда бы он не ткнул острием, бурлящее многоцветье под ним начинало смешиваться и искажаться.

Без всякой преамбулы, не считая этой причудливой колдовской демонстрации, Кхров из Тысячи Сынов начал свой рассказ.

– Нет, – сказал он, кивнув Ченгрелу. – Нет, я не из первых легионеров, как ты, почтенный господин Ченгрел. Я никогда не видел лик живого Императора. Я не взирал на Терру и не ступал на Просперо. Я вырос среди нищенствующих логиков Преки Магна, которые странствуют по дорогам между центральными городами Университариата, ищут математические закономерности в формулировках имперских писаний и предлагают извлеченные уроки молодым ученым и рабочим в обмен на подаяние. Когда мы встречались с путниками у космопортов, то менялись с ними трактатами и научными трудами, и так моя семья завладела эзотерическими книгами, которые нам передали втайне, шепча об истинах, что известны самым выдающимся ученым, но при этом не доверяются никому, кроме их собственных фаворитов и льстецов. Мы применили наши расчеты к этим новым текстам и погрузились в чудесные и ужасающие откровения. Понимание пришло так легко, что это было все равно что подобрать сокровище с земли, проведя целую жизнь в попытках взломать запертые хранилища.

Пока Кхров говорил, туман и огонь под ним образовывали живые картины, отображающие все, что он описывал.

– Мы считали себя лишь учениками, вечно ищущими объяснений, но пока мы предавались изучению, нас тоже, в свою очередь, изучали. Эти уроки разжигали свет моего собственного спящего дара, и, когда Тысяча Сынов заметила меня, они начали действовать.

Это был не настоящий легион Магнуса, хотя я и не знал этого, когда они появились среди нас. Несмотря на внушаемый ими ужас и гордое поведение, они были лакеями Аримана-библиария, этого всюду вмешивающегося изгнанника, которого Магнус едва сберег от смерти. Они без единого слова увели меня. Это было на самой заре сорок первого тысячелетия.

Началось мое настоящее обучение, выстроенное на фундаменте, заложенном тайными трактатами. Я научился управлять страстью и иллюзией и повелевать Океаном при помощи лишь воли и интеллекта. Жаждая знания, я начал развивать принципы своих повелителей своими собственными способами, и каждый момент моего бодрствования был наполнен озарениями и возможностями.

Ариман не навсегда стал моим господином. Один из странствующих магистров из ядра Тысячи Сынов атаковал нас на северо-востоке галактики. Я не принимал участия в той битве, но чувствовал, как они сражаются оружием и силой воли на безымянном мире, куда Ариман приземлился в поисках чего-то, что мне до сих пор неизвестно. Их прогнали с того камня, прежде чем удалось это найти, а меня забрали в качестве трофея и увезли ко двору Магнуса Красного.

И теперь двери познания действительно распахнулись передо мной. Я сделал услугу для колдуна Абхенака, вычислив семь слогов семи истинных имен князя демонов Нургла Фоэтра Гнилодушителя, и тогда он передал меня в услужение Сулабхею Архинвокатору, который приставил меня к работе над оттачиванием принципов, по которым строились его защитные и призывающие печати. Мои результаты столь увеличили его могущество, что он назвал меня первым среди своих адептов и научил Третьей и Пятой конкатенациям, посредством которых мы можем противодействовать восьми фундаментальным темпераментам имматериума. В состязании с Ксердионом из Девяти Башен он приказал мне изобрести и исполнить ритуал, в котором варп-излучение человека-псайкера, каковое определяется в трудах Карракона Старшего, привязывается через три вторичных нюанса характера к вспышкам бурь, описанных в посланиях Гхелла. После моего успеха Ксердион признал превосходство адептов Сулабхея, и, когда я использовал элементы этого ритуала для того, чтобы связать и узнать происхождение демона Геракдола, меня снова привели к Магнусу и облачили в одеяние мага-соискателя.

Огненные марионетки Кхрова в светящемся тумане под ним сделали жесты и написали знаки, от которых воздух застенал и заискрился.

– Теперь меня обучили военному делу. Мои дары и заклинания были отточены для битвы, и я овладел более примитивными, материальными видами оружия Легионес Астартес. Я мог выпустить меткую очередь из болтера, фехтовать цепным мечом, командовать одной из древних машин легиона, отправиться на бой с одним из моих братьев или с сотней и знал, что ожидается от меня, не задавая вопросов и не требуя новых приказов. Я переписал доктрины моих солдат пламенными умениями мага.

На каждой стадии меня проверяли. Я помню битву, которая длилась сто шестьдесят два часа под небом, загроможденным серебряными башнями, битву с двумя главарями, подчиненными Магнусу. Один подобрал с равнины камни и кости и отправил их в нас на стремительных потоках мысли, пронизанных алыми искрами. Другой распустил прочную ткань пространства-времени и послал ползучие трещащие руны, чтобы они разорвали связь между нашими сознаниями и чувствами. Только я остался хозяином своим мыслям и телу и командовал остальными в гуще боя. Когда проверка закончилась и башни заговорили друг с другом голосами своих повелителей, они признали меня, объявили не соискателем, но адептом, и отдали мне других выживших в качестве ядра для моего первого ковена.

Мне принесли боевое облачение – пустой доспех давно умершего брата-легионера. Я перековал его с помощью лучших магов-кузнецов Легиона, покрыл его варп-гравировкой, так что теперь он пылал живым эфирным огнем вместо простых энергий, что прежде скрывались в его реакторе. Когда я надел доспехи, то взмыл с пола цеха и повис в помещении из сложенного пространства, пока оружейники атаковали возведенную мной защиту. Они испытали мое кузнечное умение, мои колдовские руны, связь моего духа с анимой доспеха и хищных, живущих инстинктами духов, лишь немного недотягивающих до разумов, которых я вплел в каждый зубец своего цепного меча и в каждый снаряд, загнанный в магазин пистолета. Такова была мощь оружейников, что всего лишь их простое внимание обжигало мои тело и душу, но, хотя они разобрали на части мои проекты и рассмотрели их со всех углов в четырех измерениях, не нашли ничего, что вызвало бы неудовольствие, и я спустился со Зрячей горы, чтобы начать свои исследования с...

Но тут Кхрова, как Эммеш-Аийе до него, оборвала ярость слушателя.

– Замолчи, Кхров! Замолчи! Замолчи, Сын Тысячи! – ибо Кхров все еще пытался говорить. Когда колдун понял, что Ченгрел не потерпит продолжения, он пожал плечами и плавно опустился на землю. Призрачная пантомима провалилась обратно в светящийся туман, который взбился вокруг ног Кхрова, взметнул движущийся край его накидки и исчез.

На этот раз дредноут не задвигался, но позади него, в тенях, раздался скрежет металла по камню.

– Хватит, Кхров, – повторил он. – Хватит слушать вас всех. Покиньте это место. Уходите к своим товарищам. Я дам вам весть при свете дня.

Ченгрел развернул свое вместилище и с неожиданной для таких коротких толстых ног скоростью начал удаляться. Двое терминаторов уже ушли, подобрав сумку с камнями.

Эммеш-Аийе сидел, опустив голову, и не сделал ни движения. Драхмус наклонился к Ходиру, как будто хотел что-то сказать, но тот повернулся спиной к остальным собравшимся и встал на ноги. Кхров, однако, не сдвинулся с места в центре каменного круга. Он тихо сказал:

– Я не закончил говорить, сэр.

Остальные трое повернулись и посмотрели на него, но Кхров продолжал пристально смотреть на Ченгрела и его свиту. Топот бронированных ног в темноте прекратился. Эммеш-Аийе сомкнул губы вокруг растянутого языка, чтобы увлажнить их. Ходир и Драхмус переглянулись и быстро, целеустремленно двинулись вперед, чтобы встать по бокам от Кхрова.

На миг повисла тишина.

– Мой рассказ не закончен, – проговорил Кхров. – Я так понял, что мы будем относиться друг к другу как к равным, как к товарищам, с уважением. Я думал, что каждый из нас представит тебе свою ставку, и даже те истории, которые ты счел нужным требовать от нас, и будет услышан. Я прибыл сюда, готовый благосклонно примириться с любой ставкой, которая окажется лучше моей, и удалиться, даже не получив иной награды, нежели чувство содружества с ними и с тобой. Но мне отказали в этом. Ты не выслушал мой рассказ и не узнал, что я предлагаю в качестве ставки. Господина Эммеш-Аийе ты также не дослушал. Ты скверный хозяин, господин Ченгрел. Мои товарищи и я заслуживают большего уважения, чем то, что ты нам продемонстрировал.

Вдали в тенях появился движущийся источник света. Это было окошко в передней части дредноута, которое стало видно, когда он развернулся. Зеленовато-белое свечение внутри резервуара становилось ярче по мере того, как он стремительно приближался.

– Уважение? – взревел он. – Уважение к тебе, ты, бесполезный, бескровный потомок инцеста? К тебе, позору генов Магнуса! Если бы ты имел хоть какое-то представление об уважении, то уже простирался бы на камнях и молил меня о прощении!

Набор болтеров, крест-накрест установленных на бронированной громаде Ченгрела, залязгал. Стволы поднялись на шестьдесят градусов и с ревом выпустили залп в переплетение ветвей наверху.

– Это подлое предательство! – прокричал он, заглушая треск горящих обломков, падающих вокруг. – Я выслал более чем сто герольдов, и где уважение ко мне? Четыре слабака? Мы – Легионес Астартес! Мы шагали средь крови и огня, мы были живыми богами войны для человечества! И мы ведем Долгую Войну, чтобы расколоть галактику на куски и переделать ее заново, чтобы Империум возрыдал, оплакивая день, когда обманул нас!

По обоим сторонам от Ченгрела появились, тяжко топая, два «Осквернителя», и со всех сторон от озаренного фонарями круга площади задвигались силуэты.

– Но теперь я вижу подлинную измену! – продолжал Ченгрел. – Кучка безмозглых младенцев, которые не понимают ответственность, возложенную на них геносеменем! Я ждал рассказов об ударах, нанесенных имперцам, о сожженных мирах, поверженных лордах и генералах, о возмездии легионам, которые не подняли вместе с нами праведное восстание. Историй о том, как вы исполняли цель, ради которой гены примархов были внедрены в ваши презренные неблагодарные тела! И что я услышал?

От тебя, Ходир, я узнал, что дети Кёрза настолько разобщены, что ты хвастаешься тем, как тебе удалось общипать жирный конвой снабжения, и вынужден выпрашивать у меня помощь для атаки на имперскую крепость. Драхмус, ты рассказал мне, как твои Несущие Слово едва смогли удержаться против имперского вторжения. Кхров, твой легион должен сильнее всех пылать добела раскаленной ненавистью к Императору, но вместо этого, словно сожжение Просперо для тебя ничего не значит, ты брешешь о вспышках бурь, конкатенациях и фундаментальных темпераментах. Расскажи мне о бурях, которые ты обрушил на былых братьев по оружию! Расскажи, как эти твои «конкатенации» помогли оборвать хотя бы одну жизнь в Империуме! Ты не можешь! Ты предал свое наследие и бесполезно растратил себя!

А ты, Эммеш-Аийе, – Ченгрел больше не орал, но его голос так и сочился презрением. – Что одолело тебя, что ты способен чувствовать хоть что-то помимо стыда? Сокрушить имперский город без какой-либо причины, кроме как помешать другому легиону? Помешать столь великому брату, как Тифус? Где твоя гордость? Неужто пустой блеск твоего покровителя затмил тебе тот факт, что, если мы все будем бросаться друг на друга подобным образом, не останется никого, кто мог бы атаковать Золотой Трон? Как мы сможем снова собраться в единую силу для разорения Терры, когда в наших рядах – такие, как ты?

И ты требуешь ответа, почему я не буду выслушивать, что ты ставишь, Кхров? Теперь ты понимаешь? Понимаешь, почему я не отдам никому из вас эту награду, пока ваши легионы не смогут прислать мне чемпионов, которые докажут, что пламень, разожженный во всех нас Гором, по-прежнему жарко горит? Скажи этой Тысяче Сынов, от лица которой ты, по твоим словам, выступаешь, что их посланник – воистину недостойный представитель.

Если он намеревался сказать что-то еще, то этого уже никто не услышал. На миг показалось, будто какой-то ужасный снаряд разорвался перед вместилищем Ченгрела, и все пространство над каменными плитами заполнилось бело-голубым пламенем. Когда сияние исчезло, Кхров снова висел в воздухе, поддерживаемый шипящими паутинами молний. Конец его посоха был направлен прямо меж глаз Ченгрела.

– А что же тогда ты? – резко спросил он. – Могучий Ченгрел, почтенный Железный Воин? Великий Ченгрел, признанный своим кузнецом войны? Ченгрел, которому однажды удалось разграбить несколько имперских ульев, возглавляя армию и флот, и чье величайшее достижение с тех пор – это постройка убежища в секторе, столь опустошенном войной, что здесь ему никто бы не угрожал, живи он хоть в дерюжной палатке?

Услыхав это, Ченгрел издал рев, и его болтеры выкашляли яркую тучу снарядов. На расстоянии руки от Кхрова болты закувыркались в воздухе и разлетелись по сторонам от искрящейся руны, которой там не было еще долю секунды назад.

– Кто ты такой, Ченгрел? – как ни в чем не бывало продолжал Кхров. Молнии распростерлись по сторонам и окружили его аркой. – Ты смотришь на нас сверху вниз, глумишься над нашими историями. Ты хвалишься, что сражался в попытке Гора захватить власть, как будто это уже признак величия. Ты, что маршировал в рядовом составе десять тысяч лет тому назад! Говоришь, тебя хвалил за доблесть кузнец войны на самом Медренгарде? Да был бы ты наполовину, на треть так велик, как хвастаешься, то эти похвалы сошли бы с уст самого Пертурабо, а не какого-то вассала у его ворот. И если ты столь великолепный зверь войны, Ченгрел, то почему украшаешь себя титулами вроде «господина»? У тебя было сто веков, чтобы доказать свою ценность, почему ты сам до сих пор не стал кузнецом войны?

– Взять его! – рыкнул Ченгрел в ответ. Орудийные установки развернулись по бокам дредноута, и две роторные пушки начали поливать землю, взметая пыль и каменную крошку. «Осквернитель» прополз мимо него на множестве металлических ног и изрыгнул желтое пламя в левитирующего Кхрова. Не глядя, Сын Тысячи перехватил пламя и заставил его зависнуть в воздухе, как будто в стоп-кадре. Через миг оно, приобретя блестящий кобальтово-синий цвет, пронизанный алым и изумрудным, развернулось и помчалось прямо в бак огнемета «Осквернителя», который взорвался губительным шаром огня.

– Вы все предатели! – взвыл Ченгрел поверх шума. – Долгая Война не окончена, покуда Император сидит на своем троне на Терре! И все, что у нас осталось – хлыщи и трусы, которым духу не хватает расплатиться по всем счетам!

Пока он ломился вперед, стреляя из всех болтеров и пушек, левая пушка вдруг затихла. Это Ходир совершенно спокойно скользнул вперед, незаметно пробрался между двумя здоровенными рабами, чьи чувства были оглушены пламенем и выстрелами, и выпотрошил ее механизм одним точным ударом силового ножа. Теперь он развернулся для защиты, и рабы, похрюкивая, приближались к нему.

– Мы? – прокричал Кхров. Очередь уцелевшей пушки отбросила назад Драхмуса, прикрывавшего его с другого фланга, маленький демон с трудом удержался на месте, но продолжал говорить, не сбившись ни на слог. – Ты так отстал от жизни, Ченгрел? Так ограничен? Оставь эту так называемую Долгую Войну старикам, изъеденным злобой, которые уже десять тысяч лет не могут выбраться из одной и той же колеи! Подумай обо всем, что предлагает тебе Хаос. Подумай о могуществе и великолепии. Подумай о том, что ты уже построил, и чего мог бы добиться, если бы позволил Великому Океану свободно струиться сквозь тебя и расширять границы твоего понимания. Подумай, что тебя ждет, когда ты просто избавишься от своей безотрадной вендетты и отправишься исследовать мир! Ты – предатель, Ченгрел! Предатель потенциала, который увидели в нас предки, когда отвернулись от Императора и увели нас в пустоту! Подумай об этом, Ченгрел, и познай стыд!

Слева от него поднялась ужасающая буря оружейного огня. Несущие Слово Драхмуса, выжидавшие в сумерках, поливали последователей Ченгрела из болтеров и пушек. Справа стая домашних рабов била Ходира силовыми таранами и боевыми клинками, только чтобы обнаружить через миг, что они искромсали пустой плащ. В следующее мгновение существо, державшее плащ, повалилось замертво с дымящейся дырой во лбу – там, где силовой нож Ходира пронзил его череп. Труп рухнул, и Ходир поднял другой рукой пистолет и выстрелил в горло надсмотрщику рабов.

Верхние болтеры Ченгрела снова извергли пламя, и Кхров опять развеял залп одним жестом. На этот раз снаряды затанцевали перед ним, оставляя за собой полосы небесно-голубого света, которые образовали в воздухе странные буквы. Ченгрел зарычал от гнева, и рык вышел из его динамиков визгом статики, от которого болты сдетонировали. Взрывы не повредили Кхрову, но отбросили его назад в воздухе. Огонь и молния простерлись по его плечам, как вторая мантия.

– Долгая Война дает нам смысл! – прокричал Ченгрел, наступая. – Война – наша цель! Так поклялись наши примархи! Как ты смеешь отвергать пакты, заключенные ими с Гором и друг с другом! Предатель! Я нарекаю тебя предателем!

На этом он бы не остановился, но тут ходовая часть его дредноута врезалась в символы, которые Кхров оставил висеть в воздухе, и разметала их. Знаки распались, и пространство вокруг них тоже как будто растрескалось, и вдруг Ченгрела окружили ослепительные сияющие призраки, которые сгустились в более плотные, материальные формы. Приземистые комья розовой светящейся плоти, перемежающейся поющими ртами, закопошились вокруг ног дредноута, хихикая и терзая когтями суставы. Твари с зубастыми клювами и бахромчатыми грибными ножками вместо тел запрыгали кругами вокруг Ченгрела и его «Осквернителей», как дети вокруг костра, выдыхая потоки переливчатого света, который расползался по металлической коже врагов. Более темные силуэты с визгом метались возле турели «Осквернителя», оставляя борозды в его броне.

– Бездушный, бессмысленный обрубок человека, – презрительно ухмыльнулся Кхров, из каждого шва на доспехах которого теперь вырывался синий и серебряный свет. Диск из струящегося белого металла образовался под его ногами, и он шагнул на него. – Война все равно что выиграна, и мы – победители! Мы, те, кто понимает! Империум значит для нас так же мало, как нелепые амбиции того, кто не может вырваться из войны с ним. Единственные проигравшие в твоей драгоценной Долгой Войне – те, кто неспособен оставить ее. Вы и ваш Империум заслуживают друг друга.

ОРДО СИНИСТЕР

Наименование (официальное/основное): Титаникус Терраник Ордо Синистер
Имперское знамя: Ордо Милитант Имперского двора, временно прикомандированный к Дивизио Милитарис Великого крестового похода
Магистериум: Патер Империум (действует по Приказу Имперского двора)
Прозвище (неофициальное): Левая рука Императора, Кошмарные титаны
Владения: расположенные на Терре крепости-крипты четырех Палат: Оккеденталис, Ориенталис, Полярис, Бореалис.

… Я стал Смертью, Погибелью Миров.
Апокрифа Терра

– Глупцы вопрошали: «Почему Темная Эра Технологий закончилась падением человечества?», другие глупцы отвечали: из-за «Безрассудства», «Гордыни» или «Поклонению прогрессу», как будто эти понятия сами по себе имеют какой-то смысл. Для мудреца ответ прост. Это случилось из-за того, что человечество, наконец, получило в свое распоряжение знания для воплощения в жизнь своих грез, а во всем мироздании нет ничего темнее грез людей.
Вступление к «Изумрудному Завету»,
Запрещенная работа техноархеолога Синеция Торна
М29

Несметные по своей природе силы Великого крестового похода летописцы по своему обыкновению называют «… такими же бессчетными, как сами звезды». Такое определение – единственно подходящее, так как невероятная задача, ради которой была задумана и создана огромная армия Империалис Милитарум, заключалась в достижении господства, ни больше, ни меньше, над всей галактикой. Это требовало оружия и воинов, таких же разнообразных, как неисчислимые саперно-строительные части из контрактных рабочих, и численностью в сотни тысяч, включая сверхчеловеческую мощь Легионес Астартес, генетически созданной военной силы, равной которой не было в истории. Император своей волей и разумом предвидел и разработал для Великого крестового похода оружие и воинов для всех возможных форм войны, и даже невозможных, пока они не стали реальностью. Войны против сил и ужасов, невообразимых для человеческого разума и стойкости. Одно такое темное изобретение, эксперимент в, возможно, давно запретном вооружении, сотворенное не архимандритом Механикума и не Стратегосом Магистером, но рукой самого Императора, привело к созданию Ордо Синистер.

Запрещено всем, кроме одного
Современным ученым сложно установить в деталях зарождение экспериментов, которые привели к созданию Ордо Синистер. Его природа, как и почти все, что началось в запретных хранилищах собственного лабораторного комплекса Императора под Императорским дворцом на Терре, остается скрытой временем и неизбежным упадком. Необходимо сказать, что марсианские Механикумы, принимая во внимание характер происхождения ордена, были крайне возмущены проектом, а точнее сказать их исключением из него. Сохранившиеся у них данные дают определенные предположения, что Ордо Синистер был создан вследствие Великой Работы Императора по контролю и управлению фактором псайкера в человеческой эволюции или же, как непосредственная попытка развить эзотерическое оружие до крупных масштабов для борьбы с определенными угрозами, уничтожение которых требовало непомерной цены. Эти угрозы, как например альфа-вторжение поработителя, рангданские пожиратели костей и геллеспонтские пустотные формы, в прошлом привели к гибели в сражениях миллионов солдат и тысяч звездолетов, уничтожая целые экспедиционные флоты и легионы титанов, и Империум ничего не мог им противопоставить, кроме Экстерминатуса.
Назначением того, что стало называться Ордо Синистер, являлось применение в бою макрооружия ужасающей мощи и природы, что было категорически запрещено под страхом смерти любому в Империуме, будь то примарх или планетарный губернатор. Это оружие было создано в Темную эру Технологий и, возможно, являлось древними отголосками цивилизаций, расцветших и сгинувших еще до того, как жизнь возникла на первобытной Терре. Оно было запрещено для всех, кроме действующих непосредственно по воле Императора, и даже в этом случае при соблюдении максимально возможных требований по защите и секретности. «Ордо Синистер» являлось подразделением, сформированным для создания, обслуживания и применения этого оружия, классифицированного, как видно из названия, как «Синиструм». Это слово долгое время обозначало терранское техномагическое определение запрещенных технологий, спроектированных для искусственного усиления или применения в качестве оружия псайкерских способностей, обычно ценой тела или разума самого псайкера. А такие примеры, как «Кулексовы оковы», используемые псайкерскими кланами Кавказских пустошей, покоренных Императором во время Объединительных войн, давно стали символами бедствий Темной Эры Технологий.

Пожертвование
Неизвестно, как долго существовал Ордо в тени Императора, но впервые о нем стало известно в 967.М30, когда Император издал Указ о принуждении, требуя передачи в имперские хранилища на неограниченный срок двадцати пяти полностью боеспособных боевых титанов типа «Полководец». Это необычное требование вызвало резкую реакцию в иерархии Механикума, разделив ее между теми, кто искренне считал Императора живым воплощением Омниссии и поэтому немедленно давал согласие на любые работы Его слуг, и теми, кто видел в ситуации политический подтекст, считая запрос нарушением духа, если не буквы договора, который связывал Механикум с Империумом и гарантировал права первого. Для последних перспектива формирования могущественных Легионов Титанов без священной печати Механикума в момент их создания и отсутствие контроля над ними была началом конца независимости Марса. Возникла угроза раскола, но после встречи генерала-фабрикатора с Императором невероятное требование было удовлетворено, а любое открытое недовольство им в рядах Культа Марса +пресечено, хотя в свете последующих событий можно было только предполагать, какое недовольство сохранилось в тайне. Марс принял на себя основную тяжесть бремени, передав восемь «Полководцев» из резерва, в то время как остальные были получены из новой продукции и реквизиций с миров-кузней Металлика, Фаэтон, Арахнус, Карадрин Магна и Восс. Одни восприняли передачу, как преступление, другие – как благо, но после этого события, названного последователями Машинного культа «Пожертвованием», несколько лет ничего не происходило. Несмотря на свои размеры и мощь боги-машины бесследно пропали на Терре. Двадцать пять самых мощных из когда-либо созданных человечеством боевых машин просто исчезли.

Король ужаса
Скаган-VI был ничем не примечательным населенным людьми миром на южной границе Сегментум Солар. Сравнительно бескровно приведенный к Согласию IV Легионом в 860.М30, он стремительно заселялся волнами мигрантов из перенаселенных миров, расположенных ближе к центру Сегментум Солар. Одновременно быстро росла урбанизация и индустриализация планеты. Результатом для Скаган-VI стала политическая нестабильность, которая в 946.М30 привела к зреющему бунту и угрозе полномасштабной гражданской войны. Тогда местный лорд-арбитратор запросил помощи у верховных лордов Сектора, сообщив, что планета превратилась в разъедаемую фракциями пороховую бочку, готовую в любой момент взорваться.
Ответ лорду-арбитратору оказался неожиданным. Флотилия, в состав которой входил единственный титаноносец без опознавательных знаков, прибыла с самой Терры. Эскорт состоял из крейсеров Солярной ауксилии Сатурнианского флота и, что самое невероятное, авгурного фрегата в алых и золотых цветах Имперской придворной эскадры. С безымянного носителя титанов вылетело транспортное судно, приземлившееся в космопорту «Декорские разломы» недалеко от столицы Скагана-VI. Его грузом оказался единственный титан в темно-зелено-черной окраске и эмблемой серебристой львиной головы. На его гербе отсутствовали символы или знаки, указывающие на принадлежность к какому-либо легиону титанов Империума. Присутствовали только слова «Ордо Синистер – Паворе Доминетур» и то, что сочли за геральдическое имя титана – «Полярис-Альбеделах». Но за несколько дней это странно звучащее имя сменилось среди аборигенов Скагана-VI более подходящим: они назвали его «Королем ужаса» в честь карты из псайкерского таро, ибо там, где ступал бог-машина, его сопровождал страх. Конечно, подобные страшные колоссы разрушения вселяли благоговейный трепет своим воинственным великолепием всем, кто смотрел на них, даже искушенным солдатам. Но страх, который внушал этот чудовищный гость, был чем-то иным. Ужас истекал из титана словно миазмы, от которых леденели жилы и замирали сердца. Люди в беспричинной панике разбегались от него, а кто-то в смиренном ужасе падал ниц, когда титан шествовал по огромным магистральным дорогам города, ни разу не выстрелив из гигантских орудий и не издав в гневе ни звука из боевых сирен.
Там, где он ступал, мир замирал, а там, где его тень проходила по горизонту, как праведные, так и виновные просыпались от леденящих кровь сновидений о смерти и забвении. Потенциальные революционеры умолкли, повстанцы бросили оружие и сбежали в удаленные районы, обвинения и жалобы утихли. Король ужасов поставил на колени Скаган-VI без единого выстрела.

Ведьмин идол Магк’Ситраала
Второй случай появления Ордо Синистер на поле боя стал гораздо более кровавым и ужасным событием в качестве части затяжных боев, более известных под названием оборона Гелиорета. С начала 960-х годов 30-го миллениума сектор Гелиорет попал под усиливающиеся атаки эльдарских корсаров, которые базировались на наполовину разрушенном мире-корабле Магк’Ситраал. Из всех ранее встреченных эльдар эти представители своего вида были безумными и извращенными существами, не оправившимися от падения своего древнего могущества, ведомые горем и жгучей ненавистью ко всем другим расам. Они набрасывались на миры Гелиорета с безжалостной стремительностью, сжигая планету за планетой, выпускали странные искусственные болезни, сплавлявшие плоть в кровавые кристаллы, разрушали луны и орбитальные станции, чтобы обрушить их обломки на миры.
Ответ Империума на нападения вскоре возрос до нескольких десятков полков имперской ауксилии, а также сил Тагматы с Анвилуса и Инкаладиона при поддержке демилегио титанов Тигровых Глаз, которые яростно сражались, держа оборону против призрачных титанов эльдар Магк’Ситраал на Луксоре и Ратепе. От полной потери этих ключевых миров спасло только вступление в войну целой трети Легиона Кровавых Ангелов во главе с примархом Сангвинием. Но даже эти апокалиптические силы не смогли сразу добыть победу, вместо этого отбросив эльдар к оборонительному кольцу вокруг разбитого мира-корабля.
Ангельский примарх собрал свои силы для массированного удара по Магк’Ситраал, когда неожиданно к нему присоединилась эскадра с полномочиями и распоряжением Терры и Имперского двора. Вместе с ней прибыли дюжина черных кораблей с когортами Безмолвного сестринства, а также три титаноносца без опознавательных знаков, которые везли в своих трюмах «Полководцев» из Ордо Синистер. Последовавшая битва была ошеломительной по своей напряженности. Стремительные зазубренные боевые корабли эльдар пылали в пустоте, сражаясь с темно-серыми боевыми барками Анвилуса и гордыми белыми линкорами Армады Ультима. В ходе яростной пустотной битвы гладкие Черные корабли и алые хищники флота Кровавых Ангелов устремились прямиком к своей добыче. Круша обветшалые шпили и силовые купола безжизненного мира-корабля, захватчики встретились с армией мертвецов Магк’Ситраала: тысячами призрачных боевых конструктов от быстроногих ассасинов до громадных воинов и титанов, оживленных и движимых мстительными душами этого населенного привидениями мира. Реальность содрогнулась, когда эльдарское деформирующее оружие разорвало воздух, сбивая с небес алые штурмовые корабли, а стоявшие веками белые древние колонны и башни повалились, терзаемые безжалостным огнем. Под прикрытием смертоносного града ракет высадились захватчики. Из глубин древних склепов поднялись два десятка эльдарских титанов, во главе которых шла боевая машина типа «Колдун», наполненные душами павших провидцев и пророков Магк’Ситраала. Империум сталкивался с ним ранее и называл титана «Ведьмин идол», и там, где тот ступал, имперцам еще не удавалось побеждать. Столкнувшись с такой концентрированной силой, имперский штурм сначала запнулся, а затем был остановлен. Высадившиеся во второй волне титаны Легио Фуреанс были быстро разорваны на части «Ведьминым идолом» и его родичами, хотя говорят, что Ангел Сангвиний лично уничтожил одного из них, вскрыв его голову голыми руками и свалив с ног, прежде чем был поражен сильным ударом из пси-лэнса «Колдуна», который никто другой не смог пережить. И вот тогда высадились трое титанов Ордо Синистер, и от их поступи сама ткань мира-корабля содрогнулась, словно от омерзения.
Как и можно было ожидать от боевых титанов, из расположенных на панцирях оружейных систем ударили ракетные залпы и обжигающие лучи турболазеров, а огромные силовые когти на правых руках сжались в ожидании ближнего боя. Но из вычурного и странного оружия, которое служило в качестве левых рук, изверглась безмолвная тьма. Эти разряды черного небытия пронзали ряды призрачных конструктов, пожирая каждого, кого касались. Следом за их гибелью десятки других призраков попросту падали, словно марионетки с перерезанными нитями, и больше не поднимались. Завыв оглушительным хором гнева и печали, эльдарские титаны развернулись к новым гигантам и открыли огонь из импульсных лазеров, в то время как «Ведьмин идол» призвал бурю жутких варп-молний. Сверкающая волна разрушения вдруг встретилась с белоснежным пламенем излучаемой богами-машинами Ордо Синистер силы, и рассыпалась. Отдача двух противоположных сил сотрясла мир-корабль, подобно землетрясению, сбивая с ног, словно игрушки космодесантников и призрачных стражей. Эмпирейская сила столкнулась с эмпирейской силой, и для каждого очевидца этой схватки колоссов стало ясно: боги-машины Ордо Синистер были пси-титанами. Это была подлинная битва богов, и пришедший в себя примарх Сангвиний оказался достаточно мудрым, чтобы отвести воинов своего Легиона и дать титанам пространство для сражения.
Титаны бились три стандартных часа, задействовав разрушительные силы в масштабе, достаточном для уничтожения дюжины городов. Импульсные лазеры разрезали керамитную броню метровой толщины «Полководца» только для того, чтобы она затем плавилась и восстанавливалась, хотя даже такая оккультная защита не смогла уберечь от смертельного удара гигантского силового клинка эльдар, глубоко погрузившегося в реакторное сердце одного из титанов Ордо Синистер. Призрачные гололитические поля мерцали и дрожали, когда титаны эльдар плясали танец смерти с невозможной грацией, и залпы визжащих ракет находили только пустой воздух. Но даже такое превосходство в скорости и способности дезориентировать врага не могло остановить опустошительную тьму основного оружия «Полководца-Синистер». Медленно, но неминуемо для эльдарских титанов четверо стали тремя, затем двумя, а затем единственным истерзанным «Ведьминым идолом», окруженным двумя «Полководцами» Ордо Синистер, хотя оба были повреждены. Потеряв от взрыва губительной пустоты свой лэнс, «Колдун» непокорно заголосил в эмпиреях, но ему ответили сковывающие ураганы психической силы, против которых его превосходящая маневренность была не более чем бесполезной борьбой потрепанного пугала с бурей. Затем один из «Полководцев-Синистер» схватил «Ведьминого идола» за разбитое плечо, удерживая на месте, в то время как его темный товарищ оторвал голову эльдарскому титану.
Вместе с гибелью «Ведьминого идола» как будто умерла и душа Магк’Ситраала. На разрушенном мире-корабле мигнули и погасли огни, системы отказали, и началась агония. Последние уцелевшие эльдар, которые еще не сбежали со своего умирающего дома, атаковали с самоубийственным безумием, но нашли только ожидающую их ярость Легиона Кровавых Ангелов и холодную жестокость Сестер Безмолвия. Пси-титаны Ордо Синистер не стали ждать, вместо этого подобрав останки павшего товарища, и без лишних слов покинули поле битвы. Резня продолжалась недолго, а последним актом обороны Гелиорета стала направление остова разбитого мира-корабля в ближайшее солнце для окончательного уничтожения.

Деяния Ордо Синистер
Доклад об участии Ордо Синистер в обороне Гелиорета, содержащийся в боевых хрониках Кровавых Ангелов, остается самым детальным и достоверным отчетом о боевых действиях секретного Ордо. Возможно, где-то существуют еще с дюжину подобных, но менее достоверных и подробных работ, в каждой из которых содержится запись о схватке с каким-нибудь исключительно сильным врагом, обычно обладающим огромной психической мощью, или наоборот, как и в случае со Скаганом-VI, умиротворении бунтующего мира при помощи почти сверхъестественного ужаса. Вероятно, самым важной из этих операцией является переброска трех титанов Ордо Синистер на Просперо в составе обвинительного воинства. Этот факт, по-видимому, скрывался до самого начала сражения даже от Лемана Русса. Как бы то ни было, из всех этих докладов бесспорным считается то, что Ордо Синистер одновременно выставлял на поле боя всего несколько титанов, и зачастую без ведома сил, на стороне которых их отправляли в битву. Ордо никогда не перебрасывался на передовую Великого крестового похода и никогда не покидал Терру на значительный промежуток времени. А также, по-видимому, в его состав больше не включали новых титанов, если только это не сделали гораздо более секретным способом. Все это привело к тому, что до самого конца Великого крестового похода многие считали Ордо Синистер незаконченным проектом, проходящим стадию испытаний, пока войны Ереси не нарушили намеченный ход событий и не разрушили многие судьбы. Что показательно, еще до падения магистра войны Гора, Ордо ни разу поступал в его распоряжение, как и любого другого самостоятельного командующего, всегда оставаясь в тени власти Императора.
Когда наступила Ересь Гора, представитель Ордо Синистер во время самоизоляции Императора предстал перед Советом Терры, чтобы ответить на различные вопросы о структуре подразделения и его управлении. Из этой встречи были получены некоторые из последних деталей этого отчета, но согласно особым приказам Повелителя Человечества Орден не был включен в общие приготовления к грядущим боевым действиям. Вместо этого он оставался в качестве элемента последней линии обороны Терры, почти до самого конца, или, по крайней мере, так указывается в официальном отчете.

Еретехника пси-титана
Несмотря на то, что «Полководец-Синистер», по всей видимости, единственное подобное изделие по форме и функциональным возможностям, тем не менее, концепция пси-титана не является абсолютно новой. По крайней мере, для летописей о врагах Великого крестового похода и даже более секретных собственных знаний Механикума о титанах. В глубинах истории из эпохи до Объединения существуют многочисленные закрытые упоминания о том, что можно описать, как «пси-титаны». Это были экспериментальные и уникальные боевые машины, управляемые одним псайкером и усиленные его возможностями. Но сейчас, после долгих запретов марсианской ортодоксией, остается неизвестным, чем являлись сами машины и субкульты Омниссии, которые строили и пилотировали эти титаны. Среди психически сильных ксеновидов, с которыми воевало человечество, боевыми машинами психической концепции обладали эльдар и фра’ал, и более слабо ваксал’рек, истребленные к настоящему времени. Некоторые из этих титанов вполне соответствовали машинам Империума по размерам, если не всегда по форме.

«Полководец-Синистер»

В информации, переданной Совету Терры, представитель Ордо Синистер префект Келнер Анахат подтвердил жалованными грамотами, что Ордо Синистер создан и действует согласно строгому уставу, разработанному по указу и велению Императора, от которого он не может отступать или менять под страхом смерти. Орден включал четыре союзные, но автономные крепости-крипты. Каждая обладала собственной системой обороны, вспомогательным персоналом, слугами и техноарканистами, все для обслуживания «Палаты», включающей пять специально модифицированных титанов «Полководец». Эти боги-машины, верно отнесенные к терранской модели пси-титанов «Полководец-Синистер», были модернизированы вокруг спроектированной Императором матрицы, усиливающей психический потенциал и называемой Цирикрукс Анима. Она контролировала «Полководца-Синистер» вместо стандартного блока мыслеуправления титана, а место модераторов, которые обычно составляли экипаж боевого титана, занимали проклятые – «связанные» псайкеры, хирургическим способом прикованные к своим местам и подчиненные воле прецептора-интенданта, который командовал богом-машиной вместо принцепса. Прямым мысленным контролем сила и дух «связанных» псайкеров выкачивались и фокусировались загадочными технологиями Цирикрукс Анима, зловещего устройства, которое и делало пси-титана тем, чем он был. Эта энергия контролировалась техно-мистическим интерфейсом, абсолютно непохожим на стандартную конфигурацию блока мыслеуправления, в то время как большинство других функций пси-титана были подчинены субавтоматическим системам и гомункулам машинного духа. Помещенный в центр урагана этих энергий прецептор-интендант сидел в защищенном командном горниле в голове титана. Но даже этого было недостаточно для полной защиты от задействованных психических сил, и поэтому каждый командир титана Ордо Синистер был психически пустым, «неприкасаемым», но выбранным, как представляется, совсем по иным критериям, нежели те, кто служил в рядах Сестер Безмолвия или клады Кулексус, и кибернетически аугментированный для подключения к интерфейсу человеческой машины. Хотя при даче показаний префекту Келнеру Анахату не задавались вопросы о вербовке и подготовке его самого и его товарищей, он сообщил о псайкерах, связанных в «Полководце-Синистер», следующее: «…для одних это наказание за свои преступления, для других благословенное освобождение от их мук, и этот… баланс поддерживался для создания оптимальных условий». Его также не спрашивали о количестве связанных псайкеров, погибших в процессе службы.
Благодаря использованию Цирикрукс Анима «Полководец-Синистер» был способен проецировать психический эффект в поистине колоссальном масштабе, хотя и без тонкостей или точной манипуляции, доступной индивидуально обученному псайкеру. Это явление включало волны сверхъестественного страха, психокинетические эффекты, биомантическое вытягивание жизни в окружающем районе и даже временное, основанное на искажении, восстановление повреждений самого титана. Но самое разрушительное применение психического потенциала Цирикрукса Анима заключалось в фокусировании его энергии при помощи уникальной оружейной системы – Синистраманус Тенебре. Это гибрид диковинных технологий, более близких по устройству к искаженному варп-двигателю, чем конвенциональному оружию, служил для фокусирования психической несовместимости связанных псайкеров на разрыв в реальности, очень похожий на созданную вортексным оружием варп-брешь, которая затем направлялась и выбрасывалась подобно снаряду кошмарной разрушительной силы. Он выглядел, как сфера или разряд «тьмы», пожирающий свет в любой среде, через которую проходил, прежде чем ударить в твердую материю. Его взрыв приводил к полному уничтожению в непосредственной зоне поражения, а то, что там находилось, распадалось и выбрасывалось в эмпиреи молекула за молекулой, пока кратковременный разрыв самостоятельно не закрывался. В более широкой зоне поражения живые существа падали замертво, на телах не оставалось следов, как будто из них были вырваны души. В то время как у вортексного снаряда более мощный заряд, а дальность ограничивается только поставленной задачей, пси-орудие Синистраманус Тенебре обладает преимуществом многократного действия, по крайней мере, пока для его питания сохраняется энергия у псайкеров экипажа.

спасибо  CruorVult за наводку на текст перевода Ересь Гора, книга 7 - Пекло, Horus Heresy book part 7 - Inferno http://forums.warforge.ru/index.php?showtopic=231273

Этот искусственный интеллект должен быть экстерминирован.

Спойлеры к "Трону Света" о Храмовниках и Примарисах

Взято у ребят из Art of War

-Жиллиман вызывает к себе Люцерна (одного из Бесчисленных сынов из геносемени Дорна). Он посылает его и 50 других верных Бесчисленных Сынов Дорна в качестве подкрепления для крестового похода Черных Храмовников. Его работа состоит в том, чтобы дать им технологию Примарис и войти в состав похода.
-Жиллиман заявляет, что он не согласен с их поклонением Императору, но что они должны быть интегрированы в программу. Чёрные Храмовники — фанатики, но они великие защитники Империума и служат связующим звеном между Орденами Астартес и Экклезиархией. Если кто-то из них отвергнет Примарисов, об этом станет известно. Жиллиман не может этого допустить.
-Люцерн спрашивает, почему Жиллиман думает, что они могут отвергнуть технологию, когда Хелбрехт постановил ее принять, а сейм Маршалов ее ратифицировал.
-Жиллиман утверждает, что маршалы храмовников и капелланы крайне независимы, и их количество неизвестно. Маршал крестового похода Ангевина, маршал Ангевин, лично послал Жиллиману клятвы верности и принятия. Однако после того, как Крестовый поход встретился с флотом факелоносцев, вся связь была потеряна.
-Недавно Крестовый Поход снова появился, но сильно ослабленный, не имея с собой ни Примарисов, ни их снаряжения. Это может быть совпадением, но кустодий и 20 примарисов не исчезают бесследно.
-Люцерн направляется к Cantatum Bellum, передовому ударному крейсеру крестового похода Ангевина. Корабль совершенно не реагирует на его приветствия. Он идет один, чтобы не рисковать ни другими Примарисами, ни кораблем, на котором он находится. Судно полуразрушенное, едва функционирующее. Он встречает кучу мертвых слуг, но один выживший приветствует его. Мужчина выглядит скверно, но не отвечает на вопросы Люцерна, говоря, что это была воля Бога-Императора. Он утверждает, что осталось всего несколько тысяч слуг и 14 Черных Храмовников. Люцерн просит отвести его к ним.
-Он входит в часовню. Все 14 храмовников там, а капеллан бичует другого, который оказывается кастеляном. Капеллан сердится на него за то, что его прервали, и оскорбляет Люцерна за неверность. После того, как Люцерн демонстрирует свою веру, капеллан оскорбляется цепями на его запястье. Капеллан заявляет, что Люцерн заплатит за ношение креста и цепей, и собирается ударить Люцерна. Кастелян останавливает его.
-Кастелян заявляет, что они не подчиняются приказам Жиллимана и не нуждаются в помощи. Им нужен только Император. Люцерн заявляет, что Жиллиман - сын Императора, кастелян сомневается в его возвращении, а Люцерн возражает, ведь он служил с ним, и верховный маршал встречался с ним. В любом случае кастелян говорит ему, что они отвергают его и Примарисов. Люцерн спрашивает, где маршал и что случилось с подкреплением, отправленным 4 года назад.
-Кастелян и капеллан заявляют, что им так и не удалось связаться. Корабль добрался до той же системы, но был атакован. Маршал пытался спасти их и погиб при этом. Люцерн заявляет, что он прибыл с новым подкреплением. Кастелян отмахивается от него. Люцерн спрашивает, отрицает ли он волю Примарха. Кастелян заявляет, что это не их примарх. Капеллан добавляет, что если бы Император хотел, чтобы у них были Примарисы, то первое подкрепление добралось бы до них. Поскольку они этого не сделали, воля Императора заключалась в том, чтобы они оставались чистыми. Люцерн спрашивает, не является ли он тогда ложным ангелом. Капеллан утверждает, что это его слова.
-Люцерн отвечает, что требует выяснить волю Императора через испытание боем. Кастелян заявляет, что Люцерн не имеет на это права, но Брат Меча возражает, ведь Люцерн из линии Дорна, и имеет право на бой. Кастелян отвечает, что у Примарисов нет прав, но Брат Меча заявляет, что голосование не было единогласным, и некоторые по-прежнему недовольны. Кастелян пытается заставить его замолчать, но Брат Меча указывает, что они и раньше оказывали чужакам честь испытания боем. Кастелян спрашивает капеллана, который соглашается с Братом Меча.
-Кастелян говорит Люцерну, что когда убьет его, то Примарисы уйдут. Люцерн отвечает, что когда он победит кастеляна, они присоединятся к Крестовому походу. Эти двое сражаются, и это довольно равный бой, но, в конце концов, Люцерн вступает хватает кастеляна и валит его на землю, медленно душа его в течение нескольких долгих минут. Они пытаются заставить Люцерна убить кастеляна, но он просто поднимает его и выбрасывает с ринга. Он выигрывает дуэль. Капеллан в конце концов соглашается. Он заявляет, что Люцерн может присоединиться, но никто другой, пока они не проявят себя. Люцерн заявляет, что это не было согласовано, капеллан берет на себя роль арбитра обряда. Он также заявляет, что ни один примарис больше не присоединится к Крестовому походу, пока он жив. Люцерна проводят в его новую каюту, чтобы он залечил собственные раны, поскольку все апотекарии и слуги-медики мертвы.

"Каждый из Десяти Тысяч воплощает генетические знания, накопленные за множество жизней. Каждый из вас уникален. Произведение искусства, которое невозможно повторить. Я дорожу вашими жизнями, хотя, не задумываясь, трачу столь много других. Я не приказал бы Десяти Тысячам идти в огонь, если бы был выбор."

Аарон Демски-Боуден, "Повелитель Человечества".

Удовольствие и отчаяние

– Те рассказы, что я услышал, не вселили в меня восхищение, – объявил Ченгрел своим угрюмым гостям на следующий день. – Под знаменем Магистра Войны мы прошивали шкуру лживого Империума от Кадии до Калта и обратно. Как так вышло, что теперь легионы присылают ко мне таких маленьких заблудших овечек? Эммеш-Аийе из легиона Фулгрима, я знаю, что у тебя есть особая причина желать предлагаемого мною. Предстань передо мной и докажи это.

На этот раз Эммеш-Аийе пришел не один. К его плоти были приколоты два длинных шнура, сплетенных из кожи, и к ним крепились ошейники, надетые на двух искалеченных и голых близнецов – брата и сестру, которые уже много лет были рабами Эммеш-Аийе.

Эммеш-Аийе ослепил мальчика и лишил слуха девочку, а потом отрезал им руки по плечо. Таким образом, они всегда знали о присутствии друг друга, но не могли ни поговорить, ни обняться. Иногда хозяин позволял им сидеть вместе и неуклюже пытаться поддержать друг друга своими изрезанными и покрытыми шрамами телами, неспособными на объятья, и при этом он хихикал и дрожал, восторгаясь страданиями, которые им причинял.

Неспособный выговаривать слова своим изуродованным языком, Эммеш-Аийе мычал, взвизгивал и щелкал удлиненными пальцами, создавая какофонию, которую мальчик был обучен интерпретировать – обучен тщательно и жестоко. Теперь, гордо расхаживая по центру площади, Эммеш-Аийе начал щебетать и хлопать руками. Когда он делал паузу в своих ужимках, мальчик переводил, а девочка, неспособная слышать слова брата, разглядывала то Ченгрела, то остальных присутствующих.

– Эммеш-Аийе, чьи слова я говорю, выражает свою признательность, – сказал господин голосом своего раба. – Эммеш-Аийе, чьи волю и намерения я с великим удовольствием исполняю, говорит, как рад приветствовать своих товарищей по поклонению и служению Силам Источника.

Ходир и Кхров переглянулись, лицо Ченгрела стало каменным, но Драхмус кивнул и помешал дымящуюся золу в своей чаше.

– Эммеш-Аийе предстает перед вами, дабы вы могли восхититься сим отважным, утонченным, изящным господином из числа подданных Слаанеш. Эммеш-Аийе преподнесет свой дар и рассказ в уверенности, что оба вызовут восторг, равный тому, как всех нас восторгает наше служение Великой Погибели. Теперь Эммеш-Аийе обращается напрямую к присутствующим господам, и приказывает, чтобы мой голос говорил в точности как его собственный, пока он излагает историю своих деяний.

В такой манере, странной и пронизанной тщеславием, Эммеш-Аийе начал свой рассказ.

– Очевидно, что нет более высокого призвания, чем искать восторга, – говорил мальчик-близнец, – и нет восторга выше, чем припасть к стопам Слаанеш, что дарит сокровища наслаждений, подобных которым не сыскать в этой холодной и ограниченной вселенной. Разве можно поведать историю прекрасней, чем рассказ об избавлении от тяжкой рутины и вознесении к вершинам экстаза? Или это не идеальный дистиллят самой концепции победы?

Все мы, все члены Девяти Легионов, знаем о том единственном легионе из нашего числа, что отвернулся от удовольствий. Те, кто не просто позволил своим живым чувствам ускользнуть сквозь пальцы, но разжал руку и дал им упасть во прах, – жесты Эммеш-Аийе передразнивали его слова, и шесть его пальцев с шестью суставами на каждом медленно разжались. – Ты, Кхров, слуга Великого Заговорщика, можешь в этом поручиться! Они враги тебе, равно как и мне. Последователи Нургла. И вот что я отвоевал у них.

Я и мои придворные танцевали, празднуя разорение девственного мира Этуараин, когда до меня дошел слух, что Тифус, эта озлобленная душонка, собирает свой зачумленный флот для какого-то великого предприятия. Новость заколола мой разум, раскрыла предо мной горизонты. Какой триумф! Какую победу я мог положить у ног Принца Экстаза! Какие новые двери могли открыться для моего сознания в награду за нее!

– Эммеш-Аийе, чьи слова я говорю, выражает свою признательность, – сказал господин голосом своего раба. – Эммеш-Аийе, чьи волю и намерения я с великим удовольствием исполняю, говорит, как рад приветствовать своих товарищей по поклонению и служению Силам Источника.

Ходир и Кхров переглянулись, лицо Ченгрела стало каменным, но Драхмус кивнул и помешал дымящуюся золу в своей чаше.

– Эммеш-Аийе предстает перед вами, дабы вы могли восхититься сим отважным, утонченным, изящным господином из числа подданных Слаанеш. Эммеш-Аийе преподнесет свой дар и рассказ в уверенности, что оба вызовут восторг, равный тому, как всех нас восторгает наше служение Великой Погибели. Теперь Эммеш-Аийе обращается напрямую к присутствующим господам, и приказывает, чтобы мой голос говорил в точности как его собственный, пока он излагает историю своих деяний.

В такой манере, странной и пронизанной тщеславием, Эммеш-Аийе начал свой рассказ.

– Очевидно, что нет более высокого призвания, чем искать восторга, – говорил мальчик-близнец, – и нет восторга выше, чем припасть к стопам Слаанеш, что дарит сокровища наслаждений, подобных которым не сыскать в этой холодной и ограниченной вселенной. Разве можно поведать историю прекрасней, чем рассказ об избавлении от тяжкой рутины и вознесении к вершинам экстаза? Или это не идеальный дистиллят самой концепции победы?

Все мы, все члены Девяти Легионов, знаем о том единственном легионе из нашего числа, что отвернулся от удовольствий. Те, кто не просто позволил своим живым чувствам ускользнуть сквозь пальцы, но разжал руку и дал им упасть во прах, – жесты Эммеш-Аийе передразнивали его слова, и шесть его пальцев с шестью суставами на каждом медленно разжались. – Ты, Кхров, слуга Великого Заговорщика, можешь в этом поручиться! Они враги тебе, равно как и мне. Последователи Нургла. И вот что я отвоевал у них.

Я и мои придворные танцевали, празднуя разорение девственного мира Этуараин, когда до меня дошел слух, что Тифус, эта озлобленная душонка, собирает свой зачумленный флот для какого-то великого предприятия. Новость заколола мой разум, раскрыла предо мной горизонты. Какой триумф! Какую победу я мог положить у ног Принца Экстаза! Какие новые двери могли открыться для моего сознания в награду за нее!

Мои видения говорили, что «Терминус Эст» летит перед флотом Тифуса, покинувшим причалы, и мы полетели, как дротики, чтобы опередить их. Мы нашли обреченного проповедника, прежде чем это сделал он, и приступили к работе.

Видите ли, этот человек решил стать отшельником. Он приказал, чтобы реклюзиам на вершине его храма замуровали, оставив внутри его самого и горстку выживших в том крестовом походе. Он понимал, что, вернувшись из темных мест, принес с собой заразную болезнь, и намеревался молиться и бить поклоны аквиле, пока Император не вознаградит его рвение тем, что выжжет рой из тела. Но, похоже, тот остался глух к его мольбам, и когда рой вылупился, его вопли, обращенные к богу на золотом троне, утонули в воплях паствы, пожираемой вокруг него.

Но подлинное спасение было уже близко, и нес его я.

Я приготовил изумительный псайкерский аромат, который мы вдохнули в цветы, растущие вдоль храмовых дорог. Теперь благоухание заманивало души пилигримов в сторону от серой однообразной колеи, проложенной шагами Императора. Мои придворные распустили шепотки, витавшие среди кающихся, так что их бичи и клейма вместо того, чтоб умерщвлять чувства, только распаляли их, – теперь Эммеш-Аийе не вышагивал, но сгорбился и мягко ступал, как будто крался среди теней. Лязгу бронированных сапог о камень аккомпанировал шорох цветастых лоскутов, свисавших с его лодыжек. Капля розовато-белой жидкости просочилась из одного разрыва в языке, скатилась до болтающегося продырявленного кончика и разбилась о землю.

– О, никто не узнал об этом, ибо мы были коварными призраками, закутанными в хитроумные плетения варпа, – продолжал он устами раба, – но шелудивые псы, что стерегут жующее жвачку имперское стадо, увидели, что толпа становится неуправляемой, и попытались побоями и поучениями вернуть ее к послушанию. Бесполезно! Бесплодно! Пожар распространялся. Мы открыли умы и теперь вскрывали тела, чтобы стадо увидело своих овчарок расчлененными и разбросанными под жарким пурпурно-белым солнцем. Они возликовали, чувствуя, как ярчают их чувства, и заметались, стараясь превзойти друг друга в новых способах затопить ощущениями свои нервные окончания. Тогда мы показали себя – я и мой двор – и танцевали среди них на скользких от крови дорогах, а шпили вспыхивали и сгорали вокруг нас.

И наконец, когда сама форма камней и цвет неба начали меняться, и даже ветры и цветы стали петь, танцевать и убивать, прибыл чумной флот Тифуса.

На этих словах, при воспоминании о шутке, которую он разыграл, Эммеш-Аийе охватил приступ смеха, и он согнулся пополам и затрясся так, что упал на колени. В тот же миг оба раба тоже преклонили колени, чтобы повторить его позу, но Эммеш-Аийе не обращал на них внимание. Его мутированная гортань издавала столь пронзительные взвизги, что слепой мальчик-раб стонал от боли, которую они причиняли слуху, и столь глубокий хохот, что на несколько мгновений даже Ченгрел почувствовал, как этот нечеловеческий шум с гудением пронизывает густой раствор жизнеобеспечения и проникает в остатки его органов. Наконец припадок прошел, и космический десантник-предатель взял себя в руки.

– Когда «Терминус Эст» появился в ночном небе, – сказал он, – своим присутствием он притушил звезды вокруг себя, и его гнетущая аура засветилась, как холодная гнойная язва над нашими головами, пожирая жизнь в пространстве вокруг себя, чтобы подтянуть за собою остальной флот. Это были скелеты кораблей, чьи экипажи ютились на палубах, прогнивших до дыр и снова залатанных пластинами обшивки, содранной с захваченных ими судов, и их двигатели горели жаром смертельной лихорадки.

О да, мои братья и товарищи, именно такая лихорадка овладела Тифусом, когда он увидел, что стало с его добычей! Он повел свою зловонную забитую колонну к доктринополису, где мы бегали, резали себе кожу и громко смеялись. Он впечатал свои сапоги в широкий проспект, ведущий к шпилю доктринополиса, и заговорил голосом, похожим на звук, с которым скоблят кость. От этого голоса потускнела и растрескалась дорога, на которой он стоял, что раньше была пыльной мостовой, а теперь стала ярким стеклом.

В гневе Тифуса не было величия. Он не воздевал клинок к небесам и не призывал громовым криком возмездие. Своим больным и хриплым голосом он потребовал имя того, кто содеял это оскорбление. Я ответил на зов, танцуя на звенящем благоуханном стекле дороги перед ним. Он зашипел, ругая меня, замахнулся на меня клинком, послал в полет жирных и сочащихся влагой тварей своего роя, чтобы они жалили и кусали меня. Я уходил от него прыжками, ускользал и манил его за собой.

Когда Тифус устремился следом, истекая слизью из швов брони, его воинство начало сражаться с нами. И пришло в смятение! Потерпело неудачу! Ибо мы настолько полно овладели этим местом, что, когда рабы Нургла попытались запятнать его, оно изменило их самих! От обновленного города ожили давно мертвые нервы, изморозь на сердцах оттаяла. Пехотинцы, те, на ком не было Знака их господина, но только знаки утомительного служения ему, кричали и корчились, когда навеянное нами исступление пробудило их чувства так, как они никогда не чувствовали. Тифус привел с собой демонов, созданных из чистейших снов о разложении, обретших плоть в Источнике, но их встретили изящнейшие из зверей и извергов моего повелителя, и когда они поняли, что враги не будут плясать с ними, то преисполнились жалости к этим существам, неспособным к восторгу, и развоплотили их.

Что до самого Тифуса, то жажда мести застлала ему глаза, и видел он только меня, своего врага, танцующего спиной вперед.

Удлиненные пальцы Эммеш-Аийе щелкали и свистели в воздухе, то дирижируя хором безумных демонов, которые пронизывали его воспоминания, то воспроизводя поединок с чемпионом Нургла. Лицо Ченгрела, смотрящего сверху вниз, скривилось от отвращения, но Ходир, из всех зрителей самый сведущий в работе клинком, заметил, что за буффонадой Эммеш-Аийе было скрыто нечто иное: скорость и равновесие, тонкие нюансы парирования, молниеносные смены баланса и угла выпадов. Ходир погрузился в раздумья, и его рука вновь потянулась к рукояти ножа.

– Я подстрекал и подманивал его, о, я завел его в наш город. На просторных перекрестках, под сводом собора, чьи контрфорсы сходились в полумиле над нашими головами, мы фехтовали – он в безмолвии, я же смеялся от восторга, когда мои боевые железы впрыскивали в жилы все более необыкновенные опьяняющие жидкости. Наконец гнев Тифуса заставил его заговорить.

«Как ты смеешь? – вопросил он. – Этот город, этот мир и все его богатства – мои, во имя Дедушки-За-Оком. Они должны быть моими, так же, как и его. Кто ты такой, что отважился отнять принадлежащее нам? Разве ты не понимаешь, с чем борешься?

«Борюсь? – переспросил я, ибо это было давным-давно и мои лицо и язык еще не были переделаны так, как видите вы сейчас. – Никакой борьбы, только радость! Здесь нет никакой грубости или оскорбления, только чистая, бесконечная песнь обнаженных и ободранных нервов и сновидений!»

И я широко простер руки, приглашая Тифуса обратить свои чувства вовне и узреть то блаженство, что мы создали. Но он увидел в этом лишь приглашение атаковать меня снова.

«Почему ты терпишь такое обращение от своего дедушки? – спросил я, вновь скрещивая клинки. – Этот дедушка, если ты настаиваешь на таком обращении, ибо твоим дедом, безусловно, является родитель твоего примарха, возложил на твои тело и душу зловонную мантию и сказал, что это хорошо! Проклятье твоего деда – не чума и не гниль, а оцепенение, леность, которая разъедает твои страсти и чувства и превращает их в унылое отчаяние или тяжкую кабалу! Тот, кто причиняет подобное – не друг тебе, господин Тифус! Давай я покажу тебе! Дай мне снова обратить тебя к внешнему миру! Смени угрюмый застой своего деда на пылкие восторги моей госпожи!»

Но Тифус был непоколебим, такова была горечь той чаши, что он испил до дна много лет тому назад. «Дедушка? – ответил он и взмахнул косой с новой силой и яростью. – Эта сломанная игрушка во дворце на Терре мне не дед. Его кровь была слабой, как вода, и его сыновья переняли слабость. Посмотри на себя! – он сопроводил слова взмахом клинка, который был умопомрачительно близок к тому, чтобы вспороть мое тело. – Они пытались стать победителями, но так и не поняли, что на самом деле значит победа. Истинная победа – не в поражении противника. Истинная победа – в отчаянии. Истинная победа отнимает не только жизнь, но и волю к жизни. Я умерщвляю желание врагов выжить, впускаю гниль отчаяния в их души, и, оседлав это отчаяние, устремляюсь к господству. Но ты, скачущая марионетка... – и с этими словами он шагнул назад, воздел свой клинок для защиты и осмотрел меня с головы до ног. – Щенки Фулгрима так никогда и не поняли этого, несмотря на все свои бахвальства о том, как они отпирают двери своих умов и познают все. Земля Кемоса не взращивает ничего, кроме пустозвонов».

И тогда я снова засмеялся. «Заблуждение на заблуждении, – сказал я ему, глядя, как маленькие существа вылупляются из его улья и роятся в воздухе, только чтобы падать без чувств к его ногам от прикосновения моих парфюмов. – Я не дитя Кемоса. Исстван, Талларн, Терра и даже потерянный Скалатракс стали воспоминаниями к тому моменту, когда Дети Императора призвали меня в свои ряды. А победа? Чего она стоит? Какое дело восторженному разуму до победы, когда его ждет экстаз? Ты думаешь, что, отняв веру у этого серенького миссионера, добился очередной победы? Дай я покажу тебе, что мы ему доказали! Дай я покажу, чем он стал, когда с него сняли цепи смертного восприятия!»

И тогда я пропел команду голосом, от которого раскололись все остекленевшие камни мостовой под нами, и Тифус поднял взгляд и увидел двух рапторов из ополчения моего двора, которые несли вниз пассажира со шпиля собора. Его волосы, которые прежде свисали до пояса и слипались от гноя и пота в уединенной келье, были вымыты, надушены и заплетены в косы, и каждая коса была намотана на запястье одного из рапторов. Они сжимали его плечи когтями.

И Тифус узрел, что этот человек, проповедник и крестоносец, столь высокопоставленный член Экклезиархии, теперь не его добыча, но наша. Он увидел знаки, услышал тончайшее пение варпа, которое окутывало подергивающееся тело, учуял, даже сквозь собственную сверхъестественную чумную вонь, что плоть проповедника начала источать варп-мускус. И он увидел, что стало с той инфекцией, с яйцами, которые его рой внедрил под кожу и чье вылупление привело в действие и мои, и его планы.

Личинки разрушителя, поселившиеся в плоти священника, едва не отдали его в объятья Нургла, но мы наложили на него слишком много заклятий Слаанеш, чтобы это случилось. В теле проповедника рой Нургла преобразился. Тучи блестящих клещей роились у его лица, и были они так малы, что походили на разноцветный дым. Пауки пробивались наружу из тела и растягивали края раны яркими красно-золотыми лапками, чтобы мясо внутри чувствовало прикосновения ветра. Изящные черви великолепной контрастной окраски ползали под кожей и проклевывались наружу, чтобы плеваться друг в друга искрами и духами. Глаз у проповедника больше не было, но лицо расплывалось в улыбке восторга, а не страдальческом оскале.

Этого последнего унижения Тифус не выдержал. Он выкашлял боевое проклятье из воспаленного горла и ринулся вперед, собираясь уничтожить свидетельство своего поражения, но рапторы разверзли пасти своих двигателей и утащили человека в небеса. Тифус взревел голосом псайкера, призывая гнилое дыхание своего дедушки иссушить нас, и послал рой-разрушитель пожрать проповедника заново, но все это место уже было слишком глубоко затронуто нашим Принцем. Рой рассыпался по земле, не двигаясь и уже постепенно мутируя, а варп-зов заглох, задавленный песнями нашей госпожи.

Я рассмеялся над ним, и засмеялся еще, и он преследовал меня до сердца моего воинства. Тогда он начал хрипеть, клокотать и бить направо и налево, пока не увидел вокруг себя лица собственных солдат. Некоторых одолело то, что мы им показали, и они танцевали среди нас. Те, кто сражался с освобождением, превратились в обрубки, головы и конечности, которыми теперь кидались, жонглировали и пинали ногами. И среди всего этого я снова предстал перед ним, готовый сражаться с Тифусом один на один, пока дуэль не завершится смертью одного из нас. Но Тифус долгий миг пристально смотрел на меня, а затем нахлынула тошнотворная вспышка телепорта, и он исчез. В течение часа я получил от своих провидцев весть, что «Терминус Эст» покинул орбиту и прокладывает путь к прыжковой зоне. Куда подевался этот утомительный невежа после того, как увидел наши чудеса, я не знаю.

Источник: Мэттью Фаррер. Делайте ставки, господа

Не все герои носят силовую броню