Магнус праведный

Вот скажите мне, ребят, почему же Ересь названа именем именно этого персонажа?
Не надо пылать тут праведной яростью, и просто подумайте вот о чем.
Во-первых, Хорус вовсе не был первым примархом, впавшим в ересь. Задолго до него в Ересь впал (просто не отсвечивал) Фулгрим, у Ангрона были свои личные счеты с "папашей", Керз фактически открыто отринул империум, уничтожив собственный мир, Лоргар давно тайно поклонялся Хаосу.
По сути, все что мы знаем о Хорусе, это то, что он был бравым полудином (то есть вармастером), верно служившим Империуму. Потом его ранили и бац! - он уже еретик. И все, пошел, как говорится, под откос.
Вот только Хорус ли руководил Ересью? Да-да, он бравый вояка и все такое, но даже у него не хватило бы соображалки так быстро скооперировать несколько легионов, почти разбить силы Империи, почти уничтожить Императора... И быть убитым без возможности воскрешения.
Нет, серьезно. Где был Абаддоша, который, как говорят, жизнь был готов отдать за своего камрада? Где был Фулгрим (который уже был демон-принцем), Мортарион (так же пребывающий в этом состоянии)? Короче говоря, как вообще допустили дуэль мелкого Хаоситского выскочки, который даже с богом-покровителем не определился, и полубожественной сущности, которая могла уничтожить его, коли б не телилась так долго? И почему боги Хаоса не выдали ему какой-нибудь уберплюшки, вроде Четырех Меток и какого-нибудь демонического клинка? И, наконец. почему его душу и тело не защитили на случай (не)возможного проигрыша?
Из громадного количества фактов вытекает лишь одно возможное решение: Хорус был лишь марионеткой в руках куда как более харизматичных и способных лидеров (Фулгрима и Лоргара). Его поставили во главу угла лишь как символ того, что даже любимый ребенок Императора предал его.
И все-таки, с кого же начинается Ересь?
Пы.Сы. уж как повелось, картинка. На этот раз - Хорус (он же Гор, он же Горус)

Ночь волка.

Искал отрывок для цитаты над постом о Великом Крестовом походе, но понял вырывать что то из него кощунство, поэтому скидываю целиком.

Salamander save the day

Mick19988

Хранители Императорского Дворца и Золотого Трона, а также личные телохранители Императора.

С падением Кадии Око Ужаса раширяется и его границы размываются, позволяя флоту Хаоса единым куллаком прорваться в реальность и проложить Кровавый Путь к Терре. Наступает Конец Времен, Час Волка, Ранда Дандра.

В системах Онтарии после лет гнепрерывной эскалации конфликта психическое поле ВААГХ достигают апогея, и ВААГХ Газкулла переходит на новый уровень развития: Орки вырастают в резмерах, умнеют, плодятся в неисчислимых количествах, их меки вновь получают возможность строить боевые луны, ВААГХ-врата и гравитационное оружие.

В это время прибывают основные силы Тиранидов, атакуя по всей галактике.

Сзарек восстанавливает командные протоколы, пробуждает спящие гробницы и подчиняет уже проснувшиеся.

Эльдары всех видов невзирая на различия объединяют усилия против общей угрозы Хаоса.

Примархи-Лоялисты возвращаются и сражаются с их демоническими братьями на полях битв Кровавого Пути, отступая планета за планетой до самой Терры.

В гулубинах дворца Терры на золоченном троне иссохший труп Императора пробуждается к жизни, когда армада Хаоса начинает орбитальную высадку на Терру. Покрытый пергаментом череп медленно поворачивается, и свет загорается в бионичсеской глазнице Владыки Человечества. Из молчавшего десять тысяч лет аугмитера вырывается поток кода, медленно собирающийся в внятную речь:

- ХМММ... ПО-МОЕМУ КОГО-ТО В ЭТОЙ ВОЙНЕ НЕ ХВАТАЕТ,- изрекает Император

Внезапно, дроп-поды Предателей останавливаются в воздухе. На тысячах фронтов пушки замолкают, клинки останавливаются, машины войны глушат свои двигатели, воины в недоумении смотрят по сторонам.

Тем временем в дворце эфирных свежеизбранный Аун'O смотрит на экран своего терминала и довольно улыбается.

Мессия и жизнь после смерти

— Ты чувствуешь то же, что и я? За последние несколько часов что-то изменилось в воздухе. Некое присутствие рядом.

Апотекарий не ощущал ничего, кроме игл в глубине мозга. И не постеснялся сказать об этом.

— Твой отец здесь, Каргос. Я чувствую его священный гнев. Он ведёт за собой орду. Мы лишь паломники в его тени.

Ангрон. Здесь.

Как давно Каргос не видел того, во что превратился его отец? Воин постарался удержать эту мысль, но она ускользнула из головы, не сформированная и не высказанная.

— Там. — Инзар прервал его размышления, указывая на небо. — Видишь?

Над далёкими стенами сияла одна-единственная звезда. Едва Каргос взглянул на неё, она приковала его взор, и по коже пробежала холодная дрожь. Гвозди укусили чуть сильнее, но боль притупилась — почти облегчение.

— Ты тоже чувствуешь, — кивнул капеллан.

— Я вижу мерцание огня в небе. Ты веришь, что это Ангрон?

— Я знаю, что это он. — Несущий Слово заворожённо смотрел на далёкое пламя. — Нерождённые поют о нём за завесой. По правде говоря, это песня зависти. Они завидуют славе его возвышения. Они были созданы бессмертными. А мы, и даже наши примархи, смертны и должны бороться за вечную жизнь. И благодаря священной ярости Ангрон победил, Каргос. Твой отец прошёл этот путь — и о, как они любят и ненавидят его за то, что он преуспел!

— Путь, — повторил Каргос.

Воин словно снова услышал последние слова Кхарна.

«Мы идём по Восьмеричному пути. Мы идём по Пути к славе».

Кровь в жилах заледенела. Ему пришлось унять дрожь.

— По мне, так это просто очередные нудные колхидские стишки.

— Неужели? — В голосе Инзара не было ни капли обиды на тон Пожирателя Миров. Капеллан шагал рядом с гладиатором, обратив глазные линзы к небу. — Я говорю это ради твоей души, друг мой. Я здесь, чтобы вести тебя вперёд, как Лоргар вёл Ангрона. Ни у кого из нас нет выбора, Каргос. Теперь мы все идём одной тропой.

— Бессмертие, — апотекарий выплюнул слово с насмешкой.

— Бессмертие, — согласился Инзар. — Либо вечная агония.

— Я уже в агонии, — ухмыльнулся Каргос. — И ты научишься так жить.

— Нет, друг мой. Ты испытываешь боль. Слова не могут выразить пропасть между известной нам смертной болью и агонией без конца, что ожидает всех нас.

На востоке прогрохотали шаги титана типа «Разбойник». Он сотрясал разорённую землю, и Каргос смог разглядеть крадущийся вперёд гигантский сгорбленный силуэт. Пока богомашина приближалась к стенам, множество фигур, которые могли быть людьми, а могли и не быть, двигались за ней по пятам. Космодесантник слышал их стайный вой. Слышал шёпот, слишком далёкий, чтобы достичь его ушей. Воин почувствовал, что крепче сжимает топор, и снова посмотрел на капеллана.

— Не шути со мной, проповедник.

— Каргос, меня вряд ли можно назвать шутником.

Что правда, то правда. По какой-то причине мысль заставила Гвозди зудеть, и Пожирателю Миров пришлось рычать сквозь стиснутые зубы, сдерживая внезапный приступ непрошеного смеха:

— Ты действительно знаешь, что произойдёт с нами после смерти?

Впервые язык тела Инзара выдал его удивление. Апотекарий услышал, как у собеседника на миг перехватило дыхание и коротко щёлкнули сочленения доспеха. Таэр не ответил сразу, а вместо этого устремил взгляд в небо, наблюдая за тем, что, по его словам, было звездой гнева Ангрона.

— Теперь ты решил игнорировать меня? — Каргос рассмеялся, на сей раз по-настоящему. Кровь Императора, как это приятно!

Инзар наконец опустил взгляд с небес.

— Твой отец преподнёс великий дар вашему легиону. Гвозди Мясника стали маяком, освещающим путь. Лоргар наделил наш легион таким же даром. Он дал нам истину.

Каргос позволил своему взгляду устремиться вдаль. Не на звезду — она ощущалась как колючий жар на коже, несмотря на броню, — а на силуэты и тени орды вокруг. Он наблюдал за ними: за своими братьями, за существами, что притворялись его братьями, и за людьми, порабощёнными всеми ими. Успокаивающий голос Инзара словно отбивал гипнотический ритм.

— То была уродливая истина. Когда он узнал, что реальность — всего лишь ненавистная ложь, тонкая оболочка, под которой клокочет и скалится проклятие, это едва не сломило его. Ты можешь себе представить, друг мой? Быть первым живым существом, которое узнало — и по-настоящему осознало, — что каждого мужчину, женщину и ребёнка после смерти ждёт растворение в океане кипящего ужаса?

Каргос крепко стиснул зубы, чтобы то, что скапливалось в горле, не воплотилось в звук. Воину казалось, что его сейчас стошнит смехом и, если тот вырвется наружу, он потеряет контроль над своими конечностями. Как будто веселье Гвоздей каким-то образом овладеет им, и неизвестно, надолго ли.

— Опять дерьмовая поэзия, — пробормотал апотекарий, сам не веря собственным словам.

— Напротив. Я говорю настолько ясно, насколько могу. Слабые души будут пылать недолго — лишь мгновения агонии, прежде чем сгорят дотла и станут частью варпа. Но более сильные души, души псайкеров, могут рассчитывать на вечность…

Капеллан запнулся. Замолчал. И начал снова.

— Мы все стоим перед простым выбором. Никакая вера в ложного Бога-Императора не может спасти душу. Самых слабых из нас ожидает забвение. Мучения перед окончательным уничтожением станут наградой для сильных. Боги за завесой — удивительные существа, мой друг. Но они гневливы и, по любым человеческим меркам, безумны. Да, Несущие Слово воспевают Пантеон и поклоняются ему. Но в нашей вере есть прагматизм. Мы — легион, первым нашедший нечто достойное поклонения за пределами реальности. Но мы также первыми нашли то, чего стоит бояться.

Каргос почуял запах крови, затылок тошнотворно жгло. Гвозди кровоточили, горячая влага скапливалась в шлеме. Он чувствовал, как его жизнь каплями стекает по шее. Воин попытался заговорить, но ничего не вышло.

— Лоргар видел всё это. Он подвёл Ангрона к пропасти и дал твоему отцу шанс на бессмертие. Глупцам при взгляде на него мерещится чудовище. Зрячие же видят всё, что он преодолел. Он — Красный Ангел. Он — сын бога войны. Человек, что отказался принять смерть и агонию подземного мира. Ему была противна мысль о возможном забвении. Вместо этого… он решил жить вечно, чего бы это ни стоило.

Силуэты и тени вокруг них принялись выть и рычать. По коже Каргоса побежали мурашки; ему стоило огромных усилий не присоединиться к ним с таким же звериным рёвом. Голос Инзара теперь звучал, словно боевой барабан, как настойчивая проповедь и братское утешение.

— Ты ненавидишь Ангрона за то, что он сотворил с тобой, за грех, сделавший вас сильнее в обмен на способность мыслить? Друг мой, отец даровал гораздо больше. Он дал вам выбор, которого лишены многие другие. Вы можете умереть как смертные, страдать как смертные — или идти по этому пути и жить вечно.

Несущий Слово в тот миг сделался оком бури, единственным оплотом спокойствия. Шаги титанов сотрясали землю вокруг. Мужчины, женщины, демоны и мёртвые выли. Таэр поднял свой крозиус, указав им на одинокий светоч.

— Посмотри на своего отца, Каргос. Ибо в первую очередь он дал своим сыновьям пример для подражания.

Высоко над стенами Авалона с небес низвергалась пылающая звезда.

— Он дал вам мессию.

Источник: Аарон Дембски-Боуден. Отголоски вечности.