Император, Рогал Дорн

Война войной, а обед всегда по расписанию.

Чет нахлынуло, а поделиться не с кем. Не знаю, насколько это котируется здесь. Критика приветствуется.

- И что мне с ней делать?
- Я не знаю, Тирейл. Это всего лишь женщина. Раз колдуну она не нужна, можешь убить. Мне плевать.
Тирейл взглянул ей в глаза. Под черно-белым шлемом, украшенным парой новых царапин в последней стычке нельзя было разглядеть его эмоции. Но он чувствовал отвращение. Какое-то слишком приятное отвращение даже для него. Он крепче схватил рукоять своего болтера. Ему хотелось выстрелить. Прямо сейчас, прямо в этот момент, увидеть, как растекается кровь по мраморным плитам этого храма. Осквернить его. Пролить кровь верной Ему служительницы.
- И почему же ты медлишь? – гневно спросил капитан, водя рукой по статуе Рогала Дорна, оставляя кровавый след. Его взгляд оценивающе бегал по всем изгибам этого произведения искусства.
- Я думаю.
- И над чем же? – капитан на секунду замер.
- Эта битва выиграна, - ответил Тирейл, ослабляя хватку на болтере. - Мы истребили половины роты практически без потерь. От наших заблудших братьев, сражающихся на стороне лживого Бога, мы… - он приостановился, вероятно, задумавшись. - Скольких мы потеряли? Они разочаровали меня. А эти кричащие женщины, так рьяно охранявшие вход в этот храм, впечатлили. Я лично видел, как одна из них убила Кайрона и Вильта. Я астартес. И для меня унизительно, что я увидел в таких же, как я, такую непростительную слабость.
- И чего же ты хочешь? – капитан улыбнулся, поворачиваясь лицом к Тирейлу.
- Вскоре сюда прибудет остальная часть роты и, вероятно, с поддержкой. Я бы хотел…
- Я понял, чего ты хочешь! – радостно воскликнул капитан и, оставив статую, стремительно подошел к женщине.
Схватив ее за волосы, он поволок кричащую и судорожно дергающуюся девушку к выходу. Остальные воины бросили взгляды в сторону их непостоянного капитана и некоторые из них засмеялись. Приятное отвращение. Они все испытывали это чувство, глядя на ее босые окровавленные ноги и руки, на ее уставший вид и тоненькое льняное платье с капюшоном. Он тащил ее вниз, по ступеням, не обращая внимания на ее крики боли, когда она ударялась об углы. И на крики ужаса, когда отрубленная голова космодесантника, некоторое время назад ее защищавшего, касалась ее плеч.
Внизу, на полукруглой мраморной платформе, стоял колдун и приказывал нескольким воинам укрепиться. Заметив капитана, он выпрямился и взял в руки подол своего плаща.
- Капитан Агнисций, - произнес колдун, и эхо от его голоса раздалось у каждого, кто был способен слушать. - Поздравляю. Ваш план удался, несмотря на некоторые наши разногласия. Город удалось взять. Признаю свою неправоту.
Капитан небрежно посмотрел в линзы его шлема и усмехнулся.
- Посмотри, - сказал он и бросил искалеченную женщину под ноги магу.
Колдун нагнулся и нежно приподнял ее, пытаясь разглядеть измученное лицо, после чего поднял голову, дабы дать капитану объяснить.
- Тирейл планировал операцию, а не я. Я лишь принял командование. А это – моя награда ему. Скоро сюда прибудет подкрепление. Как наше, так и их. И я хочу, чтобы каждый, слышишь меня, каждый видел, насколько беспомощны они перед нами. Я хочу, чтобы их гордость была уязвлена, хочу, чтобы они поняли, что их вера в мертвеца губит их точно так же, как погубила и нас. Они умрут. И сделай так, чтобы они поняли это, Неррон.
- Будет исполнено, - сухо проговорил колдун и аккуратно взял женщину за подбородок, глядя в ее заплаканные серые глаза. – Прости, дитя. Моли Императора, чтобы мы умерли как можно скорее. Потому что теперь ты принадлежишь нам.
Воздух задрожал. Пурпурный дым, как вода, полился из рук колдуна. Громкий гул начал звенеть в голове у солдат и еле слышное эхо из ниоткуда доносилось до них: «Смерть – это рвущиеся узы». Неестественное сияние окружило колдуна, земля окрасилась в красный, а воздух стал ядовитым, будто его наполнили парами серной кислоты. Женщина начала кашлять. Хваталась за горло, харкала кровью, валялась на холодном полу, в надежде хоть немного отвлечь себя от боли внутри ее головы. Они знали, что она чувствует. Безвыходность. И это доставляло им удовлетворение. Хрупкое тело поднялось в воздух, медленно кружась. Кашель все еще сдавливал ее горло, однако она больше не пыталась что-либо сделать. Вместо криков ужаса, был слышен лишь слабый хриплый голос. «Император, защити…»
Когда женщина поднялась на высоту нескольких метров, из земли медленно начал появляться кол, украшенный дьявольскими рунами. Земля дрожала. Как и руки колдуна. Кол достиг женщины и медленно, казалось, безболезненно пронзил ее тело, отчего хриплые молитвы перестали быть слышны для человеческого уха.
Капитан Агнисций Вирзелл улыбался. Вдыхая отвратительный запах пурпурного дыма, он насыщал свой разум такими приятными ему эмоциями: боль этой женщины буквально передавалась ему. Какая же неестественная нежность была в этом почти физическом ощущении безысходности. Бесповоротность событий и неспособность что-либо изменить. Он вынул меч из ножен и медленно поднял его, ловя блики от светящегося дыма вокруг.
Прозвучал выстрел.
«Они идут... ОНИ ИДУТ!» - радостно, будто ребенок, впервые увидевший дождь, прокричал первый капитан, указывая концом лезвия в сторону полуразрушенных двухэтажных зданий.

Улицы были заполнены трупами. При штурме храма, предатели не жалели никого. Мертвы были все в радиусе мили, и астартес Воруса, видя проявленную жестокость, не могли отступить. Жертвы лишь подогревали их желание расправиться с врагом.
- Капитан Карстейн! – крикнул подбежавший скаут, укрываясь от разящей в них болтерной очереди. – Предатели засели в храме и укрылись под какой-то демонической вуалью! Даже наши тяжелые снаряды не могут прострелить ее!
Капитан четвертой роты стиснул зубы и сделал несколько выстрелов в сторону храма, выглянув из-за угла здания. Он успел приметить только четырех воинов с тяжелыми болтерами, однако, судя по всему, их было больше. Гораздо больше.
- Когда прибудет техника?
- «Лендрейдер» и два «Хищника» идут сюда с севера. Ожидаемое время двадцать минут.
Снаряд прострелил стену и зацепил керамитовый наруч космодесантника, заставив его быстро сменить укрытие. Скаут ринулся в противоположную сторону, стремясь занять второй этаж ближайшего здания.
Гул усиливался.
Карстейн не знал, слышат ли другие этот странный шепот. Он был спокойным, даже убаюкивающим, будто пытался утихомирить растущий гнев внутри него. Каждый раз, когда он пытался разобрать слова, звук разлетающихся осколков мешал ему. «Предатели пытаются запугать нас, - думал Карстейн. – Но ни один солдат из Ордена Воруса не поведется на это!».
Было слишком поздно, когда первый из опустошителей в белых доспехах пал. Один на семерых. Им пришлось пожертвовать семью воинами прежде, чем один-единственный еретик пал. Вуаль постепенно слабла. Дым рассеивался, и пулям уже не препятствовала странная демоническая сила. Оставшиеся воины Белого Братства отступили, после чего наступила тишина. Пугающая тишина.
«Смерть – это рвущиеся узы».
«За Императора!» - прозвучал боевой клич, и десятки воинов ринулись вперед, ведя заградительный огонь. Где-то зазвучал рокот цепных мечей.
Карстейн подозревал, что что-то не так. У врага была отличная позиция для обороны, и без техники он бы никогда не повел своих людей в такую очевидную ловушку. Но гнев двигал им. Половина его роты была уничтожена, Белое Братство истощено битвой, а значит это их шанс. Шанс на славную победу.
Поднимаясь все выше и выше по ступеням, запах кислоты усиливался. И шепот…
«Смерть – это рвущиеся узы».
Поднявшись достаточно высоко, капитан четвертой роты замер. Трупы. Окровавленные трупы его собратьев и жрецов, защищавших этот храм. Нет. Здесь не было битвы. Будто кто-то просто пришел и одним махом убил их всех. Карстейн не мог в это поверить. Трупов Братства практически не было. Невозможно.
- Крыша! – прокричал кто-то из воинов.
Множество белых силуэтов двигались по крыше величественного оскверненного храма. И снова гул из болтерных очередей, который тут же скосил с десяток воинов астартес.
Карстейн был в замешательстве. Снова этот дурацкий шепот в его голове, призывающий остановиться, бросить оружие, смириться и просто ждать, пока огненные снаряды не пробьют его тело и он не умрет от кровотечения. Его боевые братья, его люди, все падали один за другим, будто колосья под орудием пахаря. Воздух стал едким и отвратительным. Каждый раз, вдыхая его пары, ни один космодесантник не мог сдержаться и не выругаться.
Капитан укрылся за разворошенным участком лестницы, образуя таким образом себе укрытие. Где остальные? Рота ведь шла за ним. Где поддержка? Ведь двадцать минут прошли. Или нет…
Гул. Странный, пугающий гул.
«Император защитит нас» - прохрипел нежный голос где-то над головой капитана. Он высунулся из укрытия и взглянул на небольшую платформу, возле которой он находился. На огромном штыре с дьявольскими рунами виднелось хрупкое оголенное тело жрицы. Она была еще жива.
«Император наблюдает за нами, Император защищает нас». Она боролась. Даже в таком безысходном положении, она молилась, надеясь, что Император услышит ее и дарует ей свободу. Именно. Только он. Только он в эти трудные минуты наблюдает и дает им силы продолжать бой. Он единственный, кто всегда заботится о своих людях, единственный, кто дает им уверенность и защищает от угроз. Капитан включил вокс, чего до этого не делал. Они сражались против себе подобных, поэтому по каналу соблюдалась тишина, чтобы враг не узнал ничего полезного. Но теперь это уже было неважно.
«Дети Воруса! – крикнул капитан, и все остальные воины напрягли уши, однако ни на секунду не ослабляя бдительность. – Враг силен. Но и мы сильны. У нас есть то, что в еретиках иссякло. У них есть сила. А у нас – ВЕРА! Император наблюдает за вашими подвигами! Смотрит, как вы разите врагов Его и как вы преодолеваете трудности. Он знает, как тяжело это дается вам всем. Посмотрите вокруг. Ваши павшие братья отдали жизнь за то, чтобы мы не теряли свои! Какими бы ни были трудности, в наших сердцах всегда есть то, что оберегает нас от глупостей! Вера в Императора. Он верит в вас. В каждого из вас! И вы верьте в него!»
Их движения ускорились. Они больше не сидели в укрытиях. Агрессивно отстреливаясь и выкрикивая боевые кличи, все они ринулись вперед. Главное – преодолеть угол обзора стрелков с крыши и тогда врата храма окажутся прямо у них на расстоянии вытянутой руки.
Карстейн еще раз посмотрел на женщину. Она хрипела, пытаясь произнести хотя бы еще пару заветных слов перед смертью. Борьба. Даже она, простой человек, на смертном одре не забывает, кто должен спасти ее. Кто верит в нее так же, как и она в него. ЭТО должно двигать людьми. Стремление преодолевать трудности. Капитан четвертой роты зарычал. Так громко и так яростно, как только мог. Он выбежал из укрытия и под град из пуль, ринулся вперед, будто это был последний забег в его жизни.
Двери храма отворились. Полуразрушенные колонны, оскверненные кровью его собратьев статуи примархов и множество тел жрецов и жриц, жестоко порубленных на куски. Он ожидал увидеть здесь засаду, несколько вражеских отрядов, как минимум, но не пустой смрадный зал. В центре было лишь трое. И больше никого. Не раздумывая, несколько солдат открыли огонь по ним, однако неестественный барьер отразил его. Буквально через секунду, эти двое столкнулись друг о друга с такой силой, что их просто разорвало на части. Керамитовые куски их брони вместе с плотью, кровью и внутренностям разлетелись по залу, забрызгав каменные булыжники и стены. Карстейна объял ужас. Вскинув цепной меч, он, и несколько его воинов ринулись вперед, стремясь в ближний бой. Как только он сделал пару шагов, двое солдат позади него были насажены на дьявольские шипы, которые внезапно с отвратительным скрипом появились из ниоткуда и проткнули их тела. Еще двое по левую и правую сторону от него тут же оказались обвиты колючими металлическими шипастыми лозами, медленно сдавливающие их тела.
- Нет! – прокричал Карстейн, когда обернулся и обнаружил, что все его братья были мертвы. Никого не было за его спиной.
- Видишь? Бесполезно, - прокричал тот из них, что был в искусно украшенном шлеме.
Карстейн взвыл и кинулся вперед, стреляя из болт-пистолета.
Медленно и уверенно к нему навстречу шагнул астартес с двумя длинными силовыми топорами в руках. Встретив первый удар цепного меча, тот присел и с силой толкнул Карстейна, отчего тот немного попятился и тут же контратаковал. Их орудия снова схлестнулись, раздав громкий лязг. Тот, что с топорами опустил руки вниз, потянув за собой лезвие пиломеча, и ударил головой. Карстейн стиснул зубы и зарычал. Удары пошли слева, потом справа, они были тяжелы, как будто ему приходилось блокировать удары стотонного груза, но он справлялся. С болью, со скрежетом, но справлялся. Противник кружил вокруг него, нанося один тяжелый удар за другим, без остановок, не давая капитану что-либо предпринять в ответ. И вот он поймал его. Удар прошелся по лицу, задел скуловую кость, раздробив ее, отчего хлестнула кровь и Карстейн пошатнулся. Второй удар не заставил себя ждать. Он пытался заблокировать его, но удар оказался слишком тяжел и Карстейн рухнул на спину. Враг навис над ним и сделал замах, собираясь отрубить ему голову.
«Император, защити!»
- Достаточно! – крикнул тот, что был в шлеме, украшенном черной лозой, золотом и магическими рунами. – Достаточно разочарований, Тирейл!
Его оппонент отбросил топоры, резко развернулся и снял шлем, показав свои серебристые волосы.
- Ну как, капитан четвертой роты, Карстейн Эйвин? – сказал подошедший к нему другой. - Чувствуешь безысходность?
Тот попытался что-то ответить, но тут же получил ошеломительный удар по лицу кулаком.
- Не надо, - продолжил тот, - знаю, ничего подобного сейчас ты не чувствуешь. Вера в Императора. Он защищает. Бережет. Любит тебя. Только вот где это все? Где твоя рота? Что-то я не вижу ее.
После этих слов еретик рассмеялся. Карстейна воротило от него. Один вид его бело-черных доспехов вызывал в нем жгучую боль и ненависть. Он стоял с ними. Битва за Магеллан. Он стоял рядом с ними. С этими воинами. С этими… предателями. Они вместе убивали еретиков, защищая седьмую линию и не подпуская их к гвардейским полками, чтобы ни один из находившихся там людей не погиб. А теперь…
- Знаешь, что самое презабавное во всем этом? – продолжил тот. – Тирейл – мой воин, что побил тебя – говорил что сдастся. Да. Понимаешь? Да девушка на штыре. Понимаешь?
Карстейн получил еще один удар, потеряв несколько зубов. Его рот был заполнен кровью, череп в некоторых местах был поврежден в ходе поединка, а потому чертовски сложно было соображать.
- Мы сделали все, чтобы ты обратил на нее внимание. Мой колдун – знакомься, Неррон – поставил ее на самое видное место. Укрытия, иллюзии, маршрут… Мы знали, что ты, капитан, увидишь эту бедную девочку. И знаешь что?
Он рассмеялся еще раз. Злобно. Будто собирался порвать его на куски. Его смех был не ради веселья.
- Мы так надеялись, так надеялись на тебя… Император… Почему, Карстейн? Почему ты не снял ее? Она была жива! – крикнул неизвестный и еще раз ударил по лицу капитана. – Ты смог бы. С реакцией и скоростью астартес ты бы смог. Запрыгнуть на платформу, потянуться и снять ее. И это все, что было нужно! Ты бы спас ее, понимаешь? Спас эту несчастную жизнь, которая вверила себя Императору. Зачем ты нужен? Какой с тебя прок, если ты не можешь спасти одну никчемную жизнь!
И еще удар. Карстейн… он не понимал. Уже не слышал половину из того, что говорил ему еретик. «Не важно, - вторил он себе, – очередные бредни хаосита».
- Что ты сделал? Ты побежал. Увидел в этом проявление заботы твоего Императора и воодушевился! Тирейл сказал, что сдастся без боя и вся его рота добровольно отдастся в ваши руки, в руки «правосудия», если ты снимешь ее. Какой же шанс ты упустил, Карстейн... В этом все вы. Бесполезные. Никчемные. Поклявшиеся защищать, но ничего для этого не делающие. Лицемерие. Слава. Подвиги. Долг истребления неприятеля. Убить нас. Вот, что тебе было нужно. Мы ненавидим вас. Мы ненавидим Императора. Ненавидим все, что с ним связано, потому что он породил не воинов, не защитников, а бесчисленную армию идиотов. Глупость наказуема, капитан. И мы накажем вас всех. Мне противно, что я такой же астартес, как и вы.
Звон в ушах Карстейна прекратился. Наступила тишина. Мягкая, отчасти даже приятная тишина. Затем шепот. Шепот, что он слышал на подступах храма. Шепот, что он все это время слышал, но не мог разобрать слова. Его братья… все мертвы. Но ведь подкрепления… Образы начали мешаться у него в голове. Убиты. Все убиты. Братство зашло с тыла и перерезало всех, кто спешил им на помощь. Техника была уничтожена. Они даже не вошли в город. Грохота взрыва не было слышно. Даже его малейшего отзвука. Мертвы. Он потерял их. Слабый и немощный капитан, ничего не добившийся.
«Я верю. Верю в тебя, Император…»
Шепот усиливался. Он громко гудел у него в голове, так упорно пытаясь ему о чем-то сказать.
«ЗАЩИТИ МЕНЯ!»
Свист лезвия.
«Смерть – это рвущиеся узы».

Про второй бой Кхарна и Сигизмунда. by Кардинал Бухарис с Warforge

Он всегда молчал. Всегда. На протяжении всей схватки Чёрный Меч не произнес ничего.

Чудовище. Призрак. Мёртвая оболочка.

Что может быть хуже этого? Какая смерть может более абсолютной, чем эта? Какое разочарование, какое отчаяние может быть тяжелее?

Кхарна поглотила ярость от этого. Он завыл в бешенстве, бросаясь на Сигизмунда снова и снова, не обращая внимания на раны. Он хотел вернуть прошлого воина. Того, у кого в жилах была хоть капля жизни. Ему хотелось вновь разжечь тот самый запал. Высечь хотя бы небольшую искру - что угодно, кроме этой железной, бритвенно-острой суровости.
Когда-то, они смеялись вместе, вдвоём. Они бились в бойцовых ямах, отсекая целые куски плоти друг от друга, а в конце всегда падали на настил, утопая в крови и соломе, и громко смеялись. Даже Гвозди не забрали эти воспоминания, ведь в бою Гвозди всё ещё показывают истинную суть вещей.

"Злись!", - заревел Кхарн. "Живи!"

Потому что убить можно только живое. Нельзя убить призрака, только взмахнуть топором сквозь него. А здесь не было ничего, лишь разочарование, лишь пустое цикличное безумие.

Гвозди подстегнули его. Кхарн стал сражаться сильнее. Быстрее. Его мышцы рвались на куски и мгновенно срастались. Его кровеносные сосуды лопались, не выдерживая давления, и вновь были целы. Кхарн чувствовал, как по его телу разливался такой огонь, такой немыслимый жар, горячее и белее любого пламени, которое он когда-либо и где-либо испытывал.

А Чёрный Меч отринул все это, сражаясь безмолвно, неумолимо, лишь распаляя неистовство Кхарна. Это было все равно, что противиться тепловой смерти Вселенной. Ничто не могло поколебать веру перед ним. Он был слеп ко всему, кроме самого себя, эгоистичен, как расхититель драгоценностей, стоящий в богатой сокровищнице.

Цепной топор Кхарна вревел с яростью, равной ярости броска, что отправил его в полет. Она была так сильна, что поджигала возхух с прометием на своем пути, и заставляла кровь не течь, а хлестать. Она была так сильна, что позволила нанести наконец удар, ранить призрака. Он заставил его пошатываться, вынудил жадно хватать воздух. Неистовое пламя бушевало внутри него, ускоряя сердца. Он услышал жестокий шёпот Великого Бога Крови в своих изорванных ушах.

+Сделай это. Убей его. Во имя меня.+

Призрак снова обрушился на него, высокий и чёрный, в ореоле молний, его броня пожирала сам свет, как и клинок в руке.
Перед лицом этого, Кхарн возвысился. Насилие, которое он учинил, было похоже на хор бесконечной радости. Само основание под ними не выдержало, и они рухнули вниз, несясь в облаках обломков. Даже когда они камнем падали в пропасть, противники продолжали сражаться. Они раскачивались и метались вокруг друг друга, уничтожая абсолютно всё в пределах взмаха меча или досягаемости топора.

"Я не …", - выпалил он, чувствуя, как волна усталости затопляет даже наполненные силой бога конечности.

И тогда он осознал, что на самом деле произошло. Находясь в апофеозе своего безумия, даже когда Великий Бог изливал себя в его изуродованное тело, Кхарн понял, что за трансформация свершилась.
Они всегда говорили себе, особенно после Нуцерии, что Империум создал Пожирателей Миров. Это их вина. Несправедливость и насилие выковали то вожделение конфликтов, бесконечных повторений старых гладиаторских игр, словно некие религиозные службы давно и заслуженно мёртвым богам. «Это их вина!» служило оправданием каждому зверству, каждому акту бессмысленно-жестокого смертоубийства.
"Я не..."
А сейчас Кхарн увидел - круг замкнулся. Он увидел, что семь лет тотальной войны на уничтожение сделали с Империумом. Он видел, во что превратились эти воины. И в тот момент, в разгар самой напряженной и захватывающей дух битвы, из всех где он участвовал, он увидел будущее.
Тысячи воинов в черной броне безмолвно маршировали из бездонно-черных крепостей, каждый из них такой же непреклонный, мертвым в душе фанатиком, как Чёрный Клинок. Они никогда не сдадутся, но не потому что они сражаются во имя веры в какую-то там идею. Совсем нет, они просто забыли, что это вообще значит "отступить".
И тогда Кхарн увидел, насколько мощным это может быть, и как долго это может продолжаться, и какие новые страдания это принесет всей галактике, уже сотрясающейся под молотом безграничной агонии, и тогда он, даже он, даже Кхарн Верный, содрогнулся до самой глубины своей души.
"Я не ..."
Кхарн продолжил сражаться, теперь уже из-за дикого отчаяния, потому что этому нельзя было позволить случиться, нельзя было не противостоять. Нельзя было просто смириться. Все ещё существовало удовольствие, всё ещё пылал жар, была честь и наслаждение от хорошо исполненного убийства, но всё это утонет в этом хладном потоке, если не остановится здесь, на Терре, где впервые был создан их вид и где началось великое представление непомерного высокомерия.
Кхарн обязан выстоять. Он обязан сопротивляться, ради человечности, ради самой жизни, прожитой со страстью, ради великолепного пульса боли, ощущений, ради чего ни будь.
"Я не ...", - он тяжело дышал, зрение начало подводить, а руки стремительно разжимались, -" сломан".
Чёрный Меч обрушился на него, снова и снова. Это было просто непостижимо, немыслимый стиль боя - слишком совершенный, слишком бескомпромиссный, без капли жалости и без крупицы сожаления. (NO PITY! NO REMORSE!)
Кхарн даже не увидел смертельного удара, острие меча вошло в него со всем весом пустоты, скоростью вечности, столь величественный в своем нигилизме, что даже Великий Бог внутри него мог только лишь наблюдать.

Так был сражён Кхарн.
Он сложил голову в безмолвии, брошен на землю с ледяным презрением, зарублен и втоптан в прах цивилизации, его горло раздавлено, череп расколот, а грудная клетка проломлена. Кхарн сражался, даже когда его конечности стали лишь окровавленными обрубками, продолжал биться, даже когда реактор, в его полном варпом доспехе, остановился, бился и дергался до самого конца, но к тому времени этого уже было недостаточно.
Последнее, что Кхарн увидел, по крайней мере, в этом мире, был огромный чёрный профиль его убийцы, чёрного храмовника, заносящего клинок и готовящегося закончить последний бой двух бывших друзей.
"Не сломан", - только и сумел выдавить Кхарн, находясь в агонии, большей, чем когда-либо могли устроить Гвозди, но с куда более правдивым пониманием нелепой жестокости Вселенной, - "как ты"
А затем меч обушился, и бог оставил Кхарна мёртвым среди руин его древнего дома.