Результаты поиска по запросу «
Еретик хаоса
»
копипаста Великая Отечественная Война Warhammer 40000 фэндомы
http://sublieutenant.livejournal.com/347045.html - стыбрил тут. Если баян, то прошу не отдавать меня в лапы Ордо Боянус, лучше отправьте завтра в атаку первым.
----------------------------------------------------------------------------------------
"Комиссар" (1/2)
В молочном киселе тумана танк шел вперед неохотно, медленно. Подвывая двигателем, он мягко полз сквозь густую завесу, в которой – лейтенант Шевченко готов был поклясться в этом – давным-давно растворился весь окружающий мир. Невозможно было представить, что в этой треклятой молочной гуще может существовать хоть что-то, кроме неверных теней и жирных клубящихся разводов. Что бывают где-то города, люди, дороги. Что идет где-то война и ползут в сотнях километров от них другие бронированные коробки на гусеницах, а внутри у них – такие же вымотанные люди в потрепанной военной форме…
Казалось, весь мир стал бездонным блюдом аморфного тумана, и только танк лейтенанта Шевченко – единственная вещественная его часть. И часть явно лишняя, заблудившаяся.
Танк сердился, ворчал дизелем, прокладывая невидимую тропу в этом кромешном киселе. Созданный для обжигающей схватки, для грохота боя, он не понимал, как здесь оказался и монотонно клял свой экипаж утробным механическим голосом. В голосе этом, состоящем из гула, хрипа и скрежета, чувствовалась обида большого и сильного существа.
- Ну едь ты, едь, старичок, - говорил ему время от времени лейтенант Шевченко, отчего-то чувствовавший вину перед танком, - Разворчался тут, малой… Твое дело простое, езжай себе вперед. Вот встретим фашиста, будет тебе работа. А пока едь себе.
Иногда, чтобы танку было легче, лейтенант Шевченко шутя пинал сапогом мягкую ватную спину мехвода:
- Михасик, зараза! Куда нас завел, сукин сын? Трактор колхозный тебе водить, а не «Иосифа Сталина». Вредитель фашистский…
- Бр-бр-бр-бр! - сердито и обижено отвечал снизу сержант Михальчук, перемазанный в масле и раскрасневшийся, - Это тут не я виноват, трищ лейтенант! Я как надо шел! По балочке и вниз, а потом налево. География тут дурная. Туман этот… Ни зги не видать, ни одного ориентира… Как в чан с манной кашей нырнули…
- География у него виновата! Трибунал по тебе плачет, вредитель! Какой приказ был? Приказ помнишь?
Приказ был прост, едва ли забудешь.
Дойти до расположения разведвзвода соседей за речкой. Разведчики вроде нашли пулеметный ДОТ немцев, но сами пока не уверены, просят подстраховать. Усилить разведвзвод танком, прикрыть броней. ДОТ, если таковой обнаружится, раскатать и выжечь. Вернуться своим ходом в расположение своей роты.
Приказ этот капитан Рыбинский довел до своих подчиненных кратко и веско, поглаживая коричневым пальцем карту. Приказ ерундовый, тем более, что и ДОТа наверняка там нет, просто психуют разведчики. Фашисты откатились отсюда с такой скоростью, что портки теряли, какие уж тут ДОТы… И танков нет, ни «Тигров», ни «Пантер», ни даже самой завалящей самоходки. Все, что могло двигаться, давно ушло – прочь от страшного артиллерийского гула и звенящих танковых клиньев.
Не приказ, словом, а легкая прогулка. Прокатиться километров десять, посидеть в сладко пахнущем осеннем подлеске, наскоро перекусить, да вернуться обратно – как раз к ужину и поспеешь. Вот тебе и прогулка. Залезли в проклятый туман – откуда его принесло по такой-то погоде? – сбились с пути, потеряли ориентиры. Не то, что ДОТ давить, самих себя сыскать бы…
- Долго прем, и все вслепую, - буркнул лейтенант Шевченко, злясь на себя, на туман, на разведчиков, на весь мир, - Сейчас уже, поди, к Берлину подходим…
- К Берлину не к Берлину, а до Парижу точно докатимся! – прыснул наводчик, смешливый Андрюха Курченко.
- Париж далеко от Берлина будет, - возразил мехвод Михальчук, но не очень уверенно.
- Ну верст десять, может… Тоже ведь Германия!
Школы наводчик Курченко не кончал, оттого в тонкостях гео-политических отношений между Германией и Францией не разбирался. Зато из штатной восьмидесятимиллметровки бил так же легко и метко, как из старого дедовского ружья, с которым ходил на соболиный промысел в тайгу. За это лейтенант Шевченко и включил его в свой экипаж. Париж от Берлина отличать не обязательно, а вот вылезет на тебя из кустов коварная «Пантера» с ее наглой рачьей мордой, тут уж у тебя две секунды – успел или нет…
- Странный туман, - сказал мехвод Михальчук, напирая на свои рычаги и монотонно ругаясь под нос, - Никогда такого не видал. Ну каша какая-то манная, ей-Богу. И, главное, упал как внезапно… Может, обождем, товарищ лейтенант? Постоим часик? Там оно развиднеется…
Мехвод был по-своему прав. Когда не знаешь, куда тебя занесло, переть вперед – дело дурное. В Берлин, может, и не занесет, а вот сверзиться с танком куда-то в овраг или налететь на валун – это запросто. Но стоять на одном месте отчаянно не хотелось. В мире, сотканном из жирных белесых нитей, и так было неуютно, остановка же означала бы, что танк со своим экипажем покорился судьбе. А этого лейтенант Шевченко не любил. И танк подводить тоже не любил.
- Двигаться тем же курсом! – приказал Шевченко отрывисто, вновь приникая лицом к резко-пахнущим резиновым окружностям триплекса, - Дорогу ищи! Может, повезет, вылезем из твоей каши… Ох, Михасик, Михасик!..
Он понимал, что вины Михальчука тут нет ни на копейку. Мехвод он был толковый, опытный, из тех, что танк чувствуют лучше собственного тела, а тугими рычагами управляют с легкостью вязальщицы, у которой в руках мелькают невесомые спицы. Никто не ожидал, что грозный «ИС», миновав знакомую, много раз хоженую балку, вдруг завязнет в густейшем тумане посреди ясного осеннего дня. Да так, что уже через несколько минут совершенно потеряет курс.
Потом пропала связь. Перхающая рация вдруг замолкла на полуслове, оборвав спокойную речь капитана Рыбинского, выговаривавшему кому-то из подчиненных за невнимательность. Замолкла – да так и не ожила. Напрасно лейтенант Шевченко то гладил ее по твердой теплой морде, то бил кулаком, как злейшего врага. Все частоты отзывались негромким механическим треском. Ни голосов, ни прочих звуков. Дело неприятнейшее, но в таком густом тумане, наверно, бывает. С одной стороны, крайне паршиво. Чувствуешь себя в большой консервной банке, которая задраена наглухо. В банке, которую утопили в непроглядно-белом болоте. С другой – хоть перед ротным пока не опозорились. И капитан Рыбинский не скажет ему после, грустно глядя в глаза – «Эх, лейтенант Шевченко… Опытный офицер, старый танкист – а тут такое выкинул. Танк в туман загнал, приказ не выполнил, топливо сжег. Эх, лейтенант…». И рапорт писать не будет, а так глянет, что тошно станет – словно в душу банку испорченных консервов вывалили…
«Ладно, - подумал лейтенант Шевченко, немного остыв, - Нечего на мехвода пенять. Сам же машину и погнал вперед… Сейчас остановимся, перекурим. После обеда туман, глядишь, и пройдет. Вернемся в роту своим ходом».
Он уже собирался ткнуть в спину Михальчука и скомандовать «стоп», но тот его опередил – напрягся за своими рычагами, ссутулился:
- Кажись, танк, товарищ лейтенант… Прямо по курсу, ровно на полночь.
- Какой еще танк, Михась? Из ума выжил? Вся рота позади. Нет здесь танков!
Но мехвод упрямо качнул головой:
- Вон, сами смотрите. В тумане идет, бок видать… Метров тридцать. Как есть, танк.
Под сердцем противно похолодело. Как будто сунул подмышку ком ледяного слизкого ила. Лейтенант Шевченко и сам приник к триплексу, пытаясь разглядеть среди жирных белых перьев хищный танковый силуэт.
Нет здесь танков, это он знал наверняка. Ни один танк их роты не смог бы их обогнать, а ведь курса они не меняли… Может, кто из подбитых после боя остался, небо коптит?..
- Бронебойный, - чужим и враз охрипшим голосом приказал Шевченко, - Готовься к бою. Курок, ищи цель. Стрельба по команде.
Четвертый член экипажа, сержант Лацин, проворно запихнул в широко-открывшийся орудийный зев тусклый цилиндр. Легко у него это получилось, ловко. Естественно, как почесать в затылке. Болтать Лацин не любил, зато работу свою знал.
А потом в триплексе мелькнула угловатая чужая тень, и лейтенант Шевченко обмер. То ли туман незаметно стал прозрачнее, то ли воображение подсказало недостающие детали, но он вдруг четко увидел в каких-нибудь двадцати метрах прямо по курсу незнакомый танк.
Не «Т-34», быстро подсказал инстинкт. Не старенький «КВ». Не «ИС». Конечно, и не коротышка-«БК». А что-то совершенно не похожее на знакомые силуэты советских танков.
Что-то чужое, хищное, совершенно незнакомое и очень большое, плывущее в тумане подобно боевому кораблю. Высокий ромбовидный корпус, напоминающий архаичные обводы первых танков, на нем – огромная, как скала, башня. Черты совершенно непривычные. Какие-то зловещие, жуткие, гипертрофированные. Как танк, вышедший не с заводского конвейера, а со страницы какого-нибудь страшного фантастического романа про буржуазные войны. Иллюстратор которого изобразил танк так, как видел его в своих ночных кошмарах: бронированная непропорциональная туша, башня гидроцефала, угловатые гусеницы…
«Экая махина… - присвистнул кто-то невидимый, пока лейтенант Шевченко заворожено глядел на выпирающего из тумана зверя, - И как она по грунту идет на таких узких гусеницах?..»
"Пантера"? Нет, "Пантера" куда меньше. "Тигр" формы другой, квадратный, как рубанком обтесан... А это... Мать честная, неужели "Тигр Королевский"?.. Лейтенант Шевченко ощутил, как изнутри все тело ошпарило соленым потом.
Это было ночным кошмаром, который вдруг выполз в реальный мир, и теперь неторопливо двигался встречным курсом на шевченковский «ИС». Не просто двигался, пер, не различая дороги, мрачный стальной осколок неизведанного, но очень неприятного мира. Лейтенант Шевченко увидел щербатую серую броню, заклепки, глазки бойниц и тысячи тех мелких деталей, которых не разглядишь издалека, но которые царапают сердце, стоит лишь оказаться вблизи.
Ствол – толстый, недлинный, как у мортиры. Из неуклюжего корпуса выпирает пониже еще один, подлиннее и поменьше. Кажется, и в спонсонах, нарывами вздувшихся на боках стального чудовища, что-то топорщится… Не танк, а передвижная крепость тонн на семьдесят. И сейчас все эти семьдесят тонн медленно и зловеще перли прямо на лейтенанта Шевченко, скрипя узкими гусеницами и громко пыхтя мотором…
Сейчас "Тигр Королевский" навалится на «ИС», как бульдозер на шаткий сарай, завизжит сминаемая сталь, тонко захрипит раздавленный мехвод…
Потом наваждение пропало, сменившись привычным ощущением боя. Кто-то в их роте называл его горячкой, но лейтенант Шевченко внутренне не был согласен с таким определением. В горячке действуешь импульсивно, не рассчитывая сил, не оглядываясь, обращая в удары всю ненависть, слепо – как в сельской драке.
Сам он в момент боя делался другим – осторожным, молчаливым, скованным, но в то же время – резким, как ядовитая змея. И мысли в голове мелькали короткие, скользкие, холодные, как змеиные хвосты.
- Вперед, Михась! – рявкнул он, ударив мехвода в левое плечо, - Вытаскивай! Влево тяни! Курок, огонь! Огонь! Под башню сади!
«ИС» взревел двигателем и ушел влево, неожиданно проворно для большой стальной туши, только завибрировал тяжелый корпус да окуляры больно ткнулись в переносицу. Вражеский танк, мгновенье назад нависавший над ними, вдруг оказался где-то правее – его неуклюжее изломанное тело не сумело среагировать так же быстро. А в следующее мгновенье пушка «ИС»а выдохнула из себя испепеляющий огонь, и весь корпус содрогнулся от этого выстрела, а в ушах тонко, по-комариному, зазвенело, несмотря на шлемофон…
- Попал! – радостно крикнул Курченко, и так у него по-мальчишечьи это получилось, что лейтенант Шевченко улыбнулся. А может, это просто судорогой исказило губы…
Кто ж с десяти метров, в упор, не попадет?..
В узкий прямоугольник триплекса не было видно деталей, но лейтенант Шевченко был уверен, что лобовая броня фашиста выдержала выстрел, окутавшись пучком тусклых и желтоватых, как прошлогодняя трава, искр. Еще бы, вон лоб какой… Такого в лоб не возьмешь, пожалуй. Ну ничего, мы на «Тиграх» привычные…
- Доворачивай, Михась! Танцуй! Не стоять! Бронебойный!..
Послушный сильным и в то же время мягким рукам Михальчук, «ИС» плавно потянул вперед, разминувшись с фашистом и довольно ворча. В боевом отделении стоял сильнейший запах сгоревшего тола, горький и кислый одновременно, но сейчас он казался почти приятен. Лацин уже тащил из боеукладки следующий снаряд.
Еще пять секунд. Четыре. Две…
- К стрельбе готов!
- В бок ему! В бок лепи!
Грузный "Тигр Королевский" попытался развернуться, его огромная башня поплыла в сторону, разворачивая жуткого вида мортиру, но лейтенант Шевченко знал, что успеет первым. Так и вышло.
БДУМММ!
Пуд стали ударил прямо в высокий бок фашиста, и сила удара была такова, что, казалось, тот сейчас перевернется… Или раскроется по шву, обнажая уязвимые потроха, трубопроводы и сорванные пласты бортовой брони.
Не перевернулся. И не рассыпался. Напротив, зло рыкнул, крутя башней в поисках обидчика. На боку чернел след сродни оспяному, только и всего.
- Уводи нас, Михась! Вперед пошел! Впе…
Огромный темный глаз вражеского дула уставился на «ИС» - невероятно быстрые электроприводы у этого уродца! – и лейтенант Шевченко вдруг понял, что сейчас его не станет. Ни его, ни экипажа, ни танка. А будет лишь ком мятой дымящейся стали посреди затянутого туманом поля.
Михальчук скрипнул зубами и налег на рычаги. Как борец, бросающийся из последних сил на противника. Швырнул танк вперед, и где-то под днищем башни заскрипело, как если бы верный «Иосиф Сталин» запротестовал, чувствуя предел своих возможностей…
Кажется, истинный предел его сил располагался на волос дальше того, где видел его лейтенант Шевченко.
Или на полволоса.
В голове у лейтенанта Шевченко что-то, оглушительно хлюпнув, лопнуло, и окружающий мир сжался до размеров поместившейся где-то в затылке ледяной точки. Точка эта быстро пульсировала, и вокруг нее вилась лишь одна мысль, совершенно бессмысленная и какая-то отстраненная – «Это как же так получилось?..».
Потом, совершенно без предупреждения, мир вернулся на свое прежнее место. Или это лейтенант Шевченко вернулся на свое место в этом мире. Он был сдавлен в раскаленной скорлупе, вокруг звенело, шипело, трещало и ухало, локти и колени натыкались на больно клюющие острые углы каких-то предметов, а еще кто-то хлестал его по щекам.
- …рищ … ант!
Он открыл глаза и увидел Курченко, чумазого, как трубочист, сверкающего глазами.
- Товарищ лейтенант!
Тогда он вспомнил, где находится. И удивился тому, что голова, хоть и немилосердно звенящая, все еще как будто торчит на плечах.
- Фугасом фриц зарядил! – Курченко засмеялся, увидев, что командир приходит в себя. Ну и выдержка у этого парня, - В башню нам треснул! Лишь задел! Живы!
Значит, в последний момент Михальчук успел отвести «ИС» на те сантиметры, что спасли им всем жизнь. Вражеский снаряд лопнул на башне, каким-то чудом не сорвав ее с погона и даже не заклинив.
Вот товарищ политрук Мальцев говорит, что чудес в мире не бывает, и все это – мракобесие и серость. А выходит, что иногда все-таки есть…
- Лацин! Заряжай! Бронебойным! – крикнул лейтенант Шевченко, насколько хватало легких. Легкие были, казалось, забиты едким сладковатым порошком. Но заряжающий и так прекрасно его слышал.
Фашистский танк торопливо разворачивался, его пушка неотрывно следовала за «ИС»ом. Он отчаянно работал своими узкими гусеницами, стараясь повернуться так, чтоб оказаться к своему более подвижному противнику носом, из которого торчала еще одна пушка. Этого маневра лейтенант Шевченко разрешать ему не собирался. Он знал, что «ИС»у и так безмерно повезло. Он уже использовал преимущество своей маневренности, но он был слишком грузен для того, чтобы ползать вокруг серого гиганта подобно муравью вокруг неповоротливого жука. Еще секунд двадцать, тридцать, и следующий выстрел фрица окажется роковым. Ударит «ИС» в бок, разорвав одним ударом пополам, как старую флягу…
Два танка танцевали в клочьях тумана, два огромных стальных тела, опаленных огнем, двигались в жутковатом танце с грациозностью больших и сильных механизмов. Величественное, страшное зрелище.
Но лейтенант Шевченко не думал, что оно продлится еще долго.
Курченко уже приник к прицелу, лицо из смешливого мальчишеского сделалось сосредоточенным и бледным. Не стрелял, ждал команды.
И получил ее.
- В зад фрица бей! Пониже! Огонь!
«Восьмидесятипятимиллиметровка» «ИС»а выплюнула снаряд точно в плоскую вражескую корму. И лейтенант Шевченко видел, как лопнули панели на ее поверхности, как ворохом осколков брызнул из туши врага металл. Двигатель фашиста, громко и натужно ревевший, вдруг кашлянул – и затих. Над его бронированным телом пополз черный жирный язык, хорошо видимый даже в тумане. Башня замерла, но даже в неподвижности, уставившись на своего соперника дулом, казалась грозной и опасной.
Но хищник уже был мертв, лейтенант Шевченко чувствовал это, как чувствует всякий опытный охотник. Фашистский танк хоть и остался жутким после своей смерти, уже не был опасен, стал просто уродливой металлической статуей, водруженной посреди поля.
- Курок, Лацин, за мной! «Пашки» к бою!
Лейтенант Шевченко, схватив «ППШ» - какая легкая и неудобная железяка – первым распахнул люк и вывалился наружу, чувствуя себя маленьким и невесомым на арене, где еще недавно сражались закованные в сталь многотонные воины. Туман облепил его лицо влажной липкой тряпкой. Он заметно рассеялся, но пропадать не спешил, драматически обрамляя поверженного противника белыми шевелящимися клочьями.
- Куда?.. – тревожно воскликнул за спиной Курченко, выбравшийся на броню.
- Фрица на абордаж брать! Держи люки под прицелом! Сейчас добудем!
Неподвижная громада вражеского танка вблизи выглядела старой и потрепанной. Как рыцарский доспех, изъявленный за многие года тяжелого использования тысячами шипов, лезвий и наконечников. Лейтенант Шевченко, коснувшийся стали рукой, чтоб запрыгнуть на гусеницу, даже ощутил мимолетную симпатию к этому страшному чудовищу, которое еще недавно было грозным и неуязвимым. Этот танк был старым солдатом, которой прошел через многое. Что ж, тем законнее гордость победителя. Ох и глаза сделает ротный!.. Тут забудется все – и туман, и ДОТ…
- Выходи! – крикнул он громко, ударив в круглый люк, - Хенде хох! Вылазьте зе бите!
Люк с готовностью распахнулся, точно только и ждал гостей. Под ним мелькнула огромная малиновая фуражка и незнакомое бледное лицо с прищуренными глазами. И еще – ствол массивного пистолета, который уставился гостю в лоб. Пистолет, как и танк, был громоздкий, не «парабеллум», но выглядел таким же неуклюже-грозным, как и танк.
Пришлось треснуть фрица валенком по челюсти. Подхватить враз обмякшее тело за шиворот и вытащить из люка, точно морковку из грядки.
«Повезло тебе, дурак, - мысленно проворчал лейтенант Шевченко, - Мог ведь и гранату внутрь отправить… А так, считай, только валенка отведал».
Впрочем, немчура оказался на удивление крепок. Потерял пистолет, но не сознание. И теперь ворочался в цепкой хватке. Лейтенант Шевченко отправил его на землю рядом с подбитым танком. Ничего, полежит пару минут и оклемается. Главное, чтоб языка не лишился. Его язык в штабе всех заинтересует…
- Вытаскивайте остальных! Кажется, их там много. Автоматы держать наготове, свинцом угощать без предупреждения! Много их там, сержант?
- Человек шесть будет, - пробормотал Курченко, опасливо заглядывавший в распахнутый люк, точно в резервуар с отравляющими газами, - Но вроде без оружия. Руки вверх тянут!
- Ну и выводи… Строй фрицев возле гусеницы. Вылазь, господа арийцы! Приехали.
- Приехать-то приехали, - сказал за его спиной Михальчук, тоже выбравшийся из «ИС»а и теперь поправляющий пыльный шлемофон, - Только не фрицы это, товарищ лейтенант.
- Что значит – не фрицы?
- А то и значит… На эмблему гляньте.
Лейтенант Шевченко глянул, куда указывает его мехвод, и ощутил во внутренностях тревожных липкий сквознячок. Там, на боку башни, где полагалось быть колючей острой свастике, белел, тщательно выписанный хорошей краской, двухголовый орел. Орел был выполнен схематически, но столь качественно, что узнавание наступало мгновенно.
- РОА, - выдохнул лейтенант Шевченко, - Власовцы! Вот так удача… Герб империалистический, российский, старого образца! Ишь ты как. Я думал, под крестом фрицевским воюют… Вот это удача нам сегодня подвалила, а!
Но мехвод скептически скривился.
- Не власовцы. Птица, да не та.
Присмотревшись, лейтенант Шевченко и сам понял, что поторопился. Действительно, двухглавый орел, удобно усевшийся на башне танка, на символ царизма никак не походил. Какой-то слишком хищный и... Бес его знает. Слишком современный, что ли. Не похож на тех куриц в завитушках, что на гербах буржуи рисовали.
- Если не немец… Ну и что это за птичка, а, Михась?
- Мне откуда знать, товарищ лейтенант? Только неместная какая-то.
- Румын?
- Румыны на телегах воюют. Куда им танк…
- Может, испанец? Из «Голубой дивизии»?
- Отродясь их в этих краях не было, товарищ командир. Никак не испанец.
- Итальянец?
- Итальянцы смуглые, вроде. А у командира ихнего – морда бледная, как молоко.
- Ладно, сейчас посмотрим на его морду… - пробормотал лейтенант Шевченко, подходя к типу с фуражкой.
У победы, вырванной чудовищным напряжением сил, оказался странный привкус. Вроде и бой выиграли, танк подбили, а тревожит что-то душу, покусывает клопом изнутри. Что-то было не в порядке, и командирский инстинкт, отточенный за три года войны в совершенстве, до звериного уровня, неустанно об этом твердил. Где-то ты, товарищ лейтенант, ошибся…
Пленный уже пришел в себя. Помимо фуражки, украшенной кокардой с тем же проклятым орлом, на нем оказалась длинная шинель с щегольскими отворотами, сама - глухого серого цвета. Странная, в общем, форма, которую лейтенанту Шевченко видеть не приходилось. Мало того, на боку пленного обнаружилась самая настоящая сабля, которую тот, впрочем, с похвальным благоразумием не пытался достать из ножен. Кавалерист, что ли?..
Сплюнув, лейтенант Шевченко глянул еще раз на огромную малиновую фуражку – и обмер. Точно вдругорядь вражеский фугас по башне ударил.
Сверкая глазами и хлюпая разбитым носом, из-под большого козырька на него смотрело лицо комиссара. Лейтенант Шевченко даже поежился, столь сильным и неожиданным было сходство. Настоящий комиссар в фуражке, и ряха такая, как у комиссара – острая, бледная, скуластая, свирепая. Как на старых фотографиях. Совершенно не итальянская ряха. Невозможно такую представить в окружении лощеных штабных офицеров или на парадной трибуне. Взгляд тяжелый, волчий. Таким взглядом можно гнать в атаку, прямо на захлебывающиеся в лае пулеметы. И убивать на месте таким взглядом тоже, наверно, можно.
Комиссарский, особенный, взгляд.
"Приехали, - угрюмо подумал лейтенант Шевченко, машинально напрягаясь от этого взгляда, как от вида направленного в его сторону орудийного дула, - Комиссара поймали неизвестной армии и непонятной национальности. Впрочем, называться-то он может как-угодно, а кровь в нем именно такая, как у наших отцов-чекистов, тут сомневаться не приходится..."
- Ну прямо как наш политрук Мальцев, - пробормотал Михальчук, тоже пораженный этим сходством, - Один в один… Ну и дела, товарищ лейтенант.
- Ничего, сейчас узнаем, кто это пожаловал… - лейтенант Шевченко приподнял странного офицера за ворот шинели и немножко тряхнул, - Шпрехен зи дойч?
«Комиссар» огрызнулся короткой тирадой на незнакомом танкистам языке. Едва ли он желал крепкого здоровья, но сейчас лейтенанта Шевченко интересовало не это.
- Не немецкий… - сообщил он глухо, - Я немецкий знаю немного, у разведчиков нахватался. Не немецкий это язык.
- А какой тогда?
- Не знаю. Не те мои институты, чтоб на языках складно брехать. Английский?
- Похож немного.
Лейтенант Шевченко покосился на своего мехвода с нескрываемым удивлением:
- Когда это ты в англичане записался, Михась?
Мехвод усмехнулся.
- До войны еще... В порту работал, на кране. Нахватался там с пятого на десятое, товарищ командир... Болтать не могу, но кое-что понимаю. Так, отрывочно.
- Значит, говоришь, по-английски наш офицер болтает?
- Похоже на то. Слова знакомые, как будто.
Они переглянулись. Мысль, родившаяся у одного, передалась другому взглядом, как по волнам невидимой радиостанции, и мысль эта была столь неприятна, что и высказывать ее не хотелось.
- Никак, англичанина подстрелили, - сказал наконец Михальчук осторожно, - Или американца. Теперь понятно, отчего танк чудной такой. Старье.
Тут и до лейтенанта Шевченко дошло, что грозный противник, побежденный ими в смертельной схватке, и в самом деле разительно напоминает первые танковые модели, всякие «Марки-4», которые он когда-то пионером разглядывал в журналах. Излишне громоздкий, с характерным ломанным корпусом, он выглядел скорее сухопутным кораблем, нежели современным танком. Вот тебе и «Тигр Королевский».
- Американец! – крикнул с брони Курченко, грозивший автоматом засевшему экипажу, - У американцев тоже птица на гербе, товарищ командир!
- Рухлядь у них танк, - прокомментировал Михальчук, - Я слышал, у американцев это часто. Нормальных танков нет, вот и ездят на всяком барахле тридцатых годов… А делать что будем, командир?
Лейтенант Шевченко посмотрел на пленного офицера. Бледный как бумажный лист, тот выглядел ничуть не напуганным, скорее – потрясенным. Он переводил взгляд с одного танкиста на другого, словно никак не ожидал увидеть перед собой обычные человеческие лица. Грубое лицо, привыкшее, казалось, выражать лишь непримиримую решительность и гнев, сейчас оно выражало только крайнюю степень замешательства.
Лейтенант Шевченко подумал, что и он сам, наверно, выглядит сейчас не лучше. Горе-победитель и горе-побежденный.
Делать нечего, надо искать выход из сложного положения.
- От лица Советского Союза, приветствую вас! – официально сказал он и протянул офицеру в фуражке руку, - Вэри гуд!
----------------------------------------------------------------------------------------
"Комиссар" (1/2)
В молочном киселе тумана танк шел вперед неохотно, медленно. Подвывая двигателем, он мягко полз сквозь густую завесу, в которой – лейтенант Шевченко готов был поклясться в этом – давным-давно растворился весь окружающий мир. Невозможно было представить, что в этой треклятой молочной гуще может существовать хоть что-то, кроме неверных теней и жирных клубящихся разводов. Что бывают где-то города, люди, дороги. Что идет где-то война и ползут в сотнях километров от них другие бронированные коробки на гусеницах, а внутри у них – такие же вымотанные люди в потрепанной военной форме…
Казалось, весь мир стал бездонным блюдом аморфного тумана, и только танк лейтенанта Шевченко – единственная вещественная его часть. И часть явно лишняя, заблудившаяся.
Танк сердился, ворчал дизелем, прокладывая невидимую тропу в этом кромешном киселе. Созданный для обжигающей схватки, для грохота боя, он не понимал, как здесь оказался и монотонно клял свой экипаж утробным механическим голосом. В голосе этом, состоящем из гула, хрипа и скрежета, чувствовалась обида большого и сильного существа.
- Ну едь ты, едь, старичок, - говорил ему время от времени лейтенант Шевченко, отчего-то чувствовавший вину перед танком, - Разворчался тут, малой… Твое дело простое, езжай себе вперед. Вот встретим фашиста, будет тебе работа. А пока едь себе.
Иногда, чтобы танку было легче, лейтенант Шевченко шутя пинал сапогом мягкую ватную спину мехвода:
- Михасик, зараза! Куда нас завел, сукин сын? Трактор колхозный тебе водить, а не «Иосифа Сталина». Вредитель фашистский…
- Бр-бр-бр-бр! - сердито и обижено отвечал снизу сержант Михальчук, перемазанный в масле и раскрасневшийся, - Это тут не я виноват, трищ лейтенант! Я как надо шел! По балочке и вниз, а потом налево. География тут дурная. Туман этот… Ни зги не видать, ни одного ориентира… Как в чан с манной кашей нырнули…
- География у него виновата! Трибунал по тебе плачет, вредитель! Какой приказ был? Приказ помнишь?
Приказ был прост, едва ли забудешь.
Дойти до расположения разведвзвода соседей за речкой. Разведчики вроде нашли пулеметный ДОТ немцев, но сами пока не уверены, просят подстраховать. Усилить разведвзвод танком, прикрыть броней. ДОТ, если таковой обнаружится, раскатать и выжечь. Вернуться своим ходом в расположение своей роты.
Приказ этот капитан Рыбинский довел до своих подчиненных кратко и веско, поглаживая коричневым пальцем карту. Приказ ерундовый, тем более, что и ДОТа наверняка там нет, просто психуют разведчики. Фашисты откатились отсюда с такой скоростью, что портки теряли, какие уж тут ДОТы… И танков нет, ни «Тигров», ни «Пантер», ни даже самой завалящей самоходки. Все, что могло двигаться, давно ушло – прочь от страшного артиллерийского гула и звенящих танковых клиньев.
Не приказ, словом, а легкая прогулка. Прокатиться километров десять, посидеть в сладко пахнущем осеннем подлеске, наскоро перекусить, да вернуться обратно – как раз к ужину и поспеешь. Вот тебе и прогулка. Залезли в проклятый туман – откуда его принесло по такой-то погоде? – сбились с пути, потеряли ориентиры. Не то, что ДОТ давить, самих себя сыскать бы…
- Долго прем, и все вслепую, - буркнул лейтенант Шевченко, злясь на себя, на туман, на разведчиков, на весь мир, - Сейчас уже, поди, к Берлину подходим…
- К Берлину не к Берлину, а до Парижу точно докатимся! – прыснул наводчик, смешливый Андрюха Курченко.
- Париж далеко от Берлина будет, - возразил мехвод Михальчук, но не очень уверенно.
- Ну верст десять, может… Тоже ведь Германия!
Школы наводчик Курченко не кончал, оттого в тонкостях гео-политических отношений между Германией и Францией не разбирался. Зато из штатной восьмидесятимиллметровки бил так же легко и метко, как из старого дедовского ружья, с которым ходил на соболиный промысел в тайгу. За это лейтенант Шевченко и включил его в свой экипаж. Париж от Берлина отличать не обязательно, а вот вылезет на тебя из кустов коварная «Пантера» с ее наглой рачьей мордой, тут уж у тебя две секунды – успел или нет…
- Странный туман, - сказал мехвод Михальчук, напирая на свои рычаги и монотонно ругаясь под нос, - Никогда такого не видал. Ну каша какая-то манная, ей-Богу. И, главное, упал как внезапно… Может, обождем, товарищ лейтенант? Постоим часик? Там оно развиднеется…
Мехвод был по-своему прав. Когда не знаешь, куда тебя занесло, переть вперед – дело дурное. В Берлин, может, и не занесет, а вот сверзиться с танком куда-то в овраг или налететь на валун – это запросто. Но стоять на одном месте отчаянно не хотелось. В мире, сотканном из жирных белесых нитей, и так было неуютно, остановка же означала бы, что танк со своим экипажем покорился судьбе. А этого лейтенант Шевченко не любил. И танк подводить тоже не любил.
- Двигаться тем же курсом! – приказал Шевченко отрывисто, вновь приникая лицом к резко-пахнущим резиновым окружностям триплекса, - Дорогу ищи! Может, повезет, вылезем из твоей каши… Ох, Михасик, Михасик!..
Он понимал, что вины Михальчука тут нет ни на копейку. Мехвод он был толковый, опытный, из тех, что танк чувствуют лучше собственного тела, а тугими рычагами управляют с легкостью вязальщицы, у которой в руках мелькают невесомые спицы. Никто не ожидал, что грозный «ИС», миновав знакомую, много раз хоженую балку, вдруг завязнет в густейшем тумане посреди ясного осеннего дня. Да так, что уже через несколько минут совершенно потеряет курс.
Потом пропала связь. Перхающая рация вдруг замолкла на полуслове, оборвав спокойную речь капитана Рыбинского, выговаривавшему кому-то из подчиненных за невнимательность. Замолкла – да так и не ожила. Напрасно лейтенант Шевченко то гладил ее по твердой теплой морде, то бил кулаком, как злейшего врага. Все частоты отзывались негромким механическим треском. Ни голосов, ни прочих звуков. Дело неприятнейшее, но в таком густом тумане, наверно, бывает. С одной стороны, крайне паршиво. Чувствуешь себя в большой консервной банке, которая задраена наглухо. В банке, которую утопили в непроглядно-белом болоте. С другой – хоть перед ротным пока не опозорились. И капитан Рыбинский не скажет ему после, грустно глядя в глаза – «Эх, лейтенант Шевченко… Опытный офицер, старый танкист – а тут такое выкинул. Танк в туман загнал, приказ не выполнил, топливо сжег. Эх, лейтенант…». И рапорт писать не будет, а так глянет, что тошно станет – словно в душу банку испорченных консервов вывалили…
«Ладно, - подумал лейтенант Шевченко, немного остыв, - Нечего на мехвода пенять. Сам же машину и погнал вперед… Сейчас остановимся, перекурим. После обеда туман, глядишь, и пройдет. Вернемся в роту своим ходом».
Он уже собирался ткнуть в спину Михальчука и скомандовать «стоп», но тот его опередил – напрягся за своими рычагами, ссутулился:
- Кажись, танк, товарищ лейтенант… Прямо по курсу, ровно на полночь.
- Какой еще танк, Михась? Из ума выжил? Вся рота позади. Нет здесь танков!
Но мехвод упрямо качнул головой:
- Вон, сами смотрите. В тумане идет, бок видать… Метров тридцать. Как есть, танк.
Под сердцем противно похолодело. Как будто сунул подмышку ком ледяного слизкого ила. Лейтенант Шевченко и сам приник к триплексу, пытаясь разглядеть среди жирных белых перьев хищный танковый силуэт.
Нет здесь танков, это он знал наверняка. Ни один танк их роты не смог бы их обогнать, а ведь курса они не меняли… Может, кто из подбитых после боя остался, небо коптит?..
- Бронебойный, - чужим и враз охрипшим голосом приказал Шевченко, - Готовься к бою. Курок, ищи цель. Стрельба по команде.
Четвертый член экипажа, сержант Лацин, проворно запихнул в широко-открывшийся орудийный зев тусклый цилиндр. Легко у него это получилось, ловко. Естественно, как почесать в затылке. Болтать Лацин не любил, зато работу свою знал.
А потом в триплексе мелькнула угловатая чужая тень, и лейтенант Шевченко обмер. То ли туман незаметно стал прозрачнее, то ли воображение подсказало недостающие детали, но он вдруг четко увидел в каких-нибудь двадцати метрах прямо по курсу незнакомый танк.
Не «Т-34», быстро подсказал инстинкт. Не старенький «КВ». Не «ИС». Конечно, и не коротышка-«БК». А что-то совершенно не похожее на знакомые силуэты советских танков.
Что-то чужое, хищное, совершенно незнакомое и очень большое, плывущее в тумане подобно боевому кораблю. Высокий ромбовидный корпус, напоминающий архаичные обводы первых танков, на нем – огромная, как скала, башня. Черты совершенно непривычные. Какие-то зловещие, жуткие, гипертрофированные. Как танк, вышедший не с заводского конвейера, а со страницы какого-нибудь страшного фантастического романа про буржуазные войны. Иллюстратор которого изобразил танк так, как видел его в своих ночных кошмарах: бронированная непропорциональная туша, башня гидроцефала, угловатые гусеницы…
«Экая махина… - присвистнул кто-то невидимый, пока лейтенант Шевченко заворожено глядел на выпирающего из тумана зверя, - И как она по грунту идет на таких узких гусеницах?..»
"Пантера"? Нет, "Пантера" куда меньше. "Тигр" формы другой, квадратный, как рубанком обтесан... А это... Мать честная, неужели "Тигр Королевский"?.. Лейтенант Шевченко ощутил, как изнутри все тело ошпарило соленым потом.
Это было ночным кошмаром, который вдруг выполз в реальный мир, и теперь неторопливо двигался встречным курсом на шевченковский «ИС». Не просто двигался, пер, не различая дороги, мрачный стальной осколок неизведанного, но очень неприятного мира. Лейтенант Шевченко увидел щербатую серую броню, заклепки, глазки бойниц и тысячи тех мелких деталей, которых не разглядишь издалека, но которые царапают сердце, стоит лишь оказаться вблизи.
Ствол – толстый, недлинный, как у мортиры. Из неуклюжего корпуса выпирает пониже еще один, подлиннее и поменьше. Кажется, и в спонсонах, нарывами вздувшихся на боках стального чудовища, что-то топорщится… Не танк, а передвижная крепость тонн на семьдесят. И сейчас все эти семьдесят тонн медленно и зловеще перли прямо на лейтенанта Шевченко, скрипя узкими гусеницами и громко пыхтя мотором…
Сейчас "Тигр Королевский" навалится на «ИС», как бульдозер на шаткий сарай, завизжит сминаемая сталь, тонко захрипит раздавленный мехвод…
Потом наваждение пропало, сменившись привычным ощущением боя. Кто-то в их роте называл его горячкой, но лейтенант Шевченко внутренне не был согласен с таким определением. В горячке действуешь импульсивно, не рассчитывая сил, не оглядываясь, обращая в удары всю ненависть, слепо – как в сельской драке.
Сам он в момент боя делался другим – осторожным, молчаливым, скованным, но в то же время – резким, как ядовитая змея. И мысли в голове мелькали короткие, скользкие, холодные, как змеиные хвосты.
- Вперед, Михась! – рявкнул он, ударив мехвода в левое плечо, - Вытаскивай! Влево тяни! Курок, огонь! Огонь! Под башню сади!
«ИС» взревел двигателем и ушел влево, неожиданно проворно для большой стальной туши, только завибрировал тяжелый корпус да окуляры больно ткнулись в переносицу. Вражеский танк, мгновенье назад нависавший над ними, вдруг оказался где-то правее – его неуклюжее изломанное тело не сумело среагировать так же быстро. А в следующее мгновенье пушка «ИС»а выдохнула из себя испепеляющий огонь, и весь корпус содрогнулся от этого выстрела, а в ушах тонко, по-комариному, зазвенело, несмотря на шлемофон…
- Попал! – радостно крикнул Курченко, и так у него по-мальчишечьи это получилось, что лейтенант Шевченко улыбнулся. А может, это просто судорогой исказило губы…
Кто ж с десяти метров, в упор, не попадет?..
В узкий прямоугольник триплекса не было видно деталей, но лейтенант Шевченко был уверен, что лобовая броня фашиста выдержала выстрел, окутавшись пучком тусклых и желтоватых, как прошлогодняя трава, искр. Еще бы, вон лоб какой… Такого в лоб не возьмешь, пожалуй. Ну ничего, мы на «Тиграх» привычные…
- Доворачивай, Михась! Танцуй! Не стоять! Бронебойный!..
Послушный сильным и в то же время мягким рукам Михальчук, «ИС» плавно потянул вперед, разминувшись с фашистом и довольно ворча. В боевом отделении стоял сильнейший запах сгоревшего тола, горький и кислый одновременно, но сейчас он казался почти приятен. Лацин уже тащил из боеукладки следующий снаряд.
Еще пять секунд. Четыре. Две…
- К стрельбе готов!
- В бок ему! В бок лепи!
Грузный "Тигр Королевский" попытался развернуться, его огромная башня поплыла в сторону, разворачивая жуткого вида мортиру, но лейтенант Шевченко знал, что успеет первым. Так и вышло.
БДУМММ!
Пуд стали ударил прямо в высокий бок фашиста, и сила удара была такова, что, казалось, тот сейчас перевернется… Или раскроется по шву, обнажая уязвимые потроха, трубопроводы и сорванные пласты бортовой брони.
Не перевернулся. И не рассыпался. Напротив, зло рыкнул, крутя башней в поисках обидчика. На боку чернел след сродни оспяному, только и всего.
- Уводи нас, Михась! Вперед пошел! Впе…
Огромный темный глаз вражеского дула уставился на «ИС» - невероятно быстрые электроприводы у этого уродца! – и лейтенант Шевченко вдруг понял, что сейчас его не станет. Ни его, ни экипажа, ни танка. А будет лишь ком мятой дымящейся стали посреди затянутого туманом поля.
Михальчук скрипнул зубами и налег на рычаги. Как борец, бросающийся из последних сил на противника. Швырнул танк вперед, и где-то под днищем башни заскрипело, как если бы верный «Иосиф Сталин» запротестовал, чувствуя предел своих возможностей…
Кажется, истинный предел его сил располагался на волос дальше того, где видел его лейтенант Шевченко.
Или на полволоса.
В голове у лейтенанта Шевченко что-то, оглушительно хлюпнув, лопнуло, и окружающий мир сжался до размеров поместившейся где-то в затылке ледяной точки. Точка эта быстро пульсировала, и вокруг нее вилась лишь одна мысль, совершенно бессмысленная и какая-то отстраненная – «Это как же так получилось?..».
Потом, совершенно без предупреждения, мир вернулся на свое прежнее место. Или это лейтенант Шевченко вернулся на свое место в этом мире. Он был сдавлен в раскаленной скорлупе, вокруг звенело, шипело, трещало и ухало, локти и колени натыкались на больно клюющие острые углы каких-то предметов, а еще кто-то хлестал его по щекам.
- …рищ … ант!
Он открыл глаза и увидел Курченко, чумазого, как трубочист, сверкающего глазами.
- Товарищ лейтенант!
Тогда он вспомнил, где находится. И удивился тому, что голова, хоть и немилосердно звенящая, все еще как будто торчит на плечах.
- Фугасом фриц зарядил! – Курченко засмеялся, увидев, что командир приходит в себя. Ну и выдержка у этого парня, - В башню нам треснул! Лишь задел! Живы!
Значит, в последний момент Михальчук успел отвести «ИС» на те сантиметры, что спасли им всем жизнь. Вражеский снаряд лопнул на башне, каким-то чудом не сорвав ее с погона и даже не заклинив.
Вот товарищ политрук Мальцев говорит, что чудес в мире не бывает, и все это – мракобесие и серость. А выходит, что иногда все-таки есть…
- Лацин! Заряжай! Бронебойным! – крикнул лейтенант Шевченко, насколько хватало легких. Легкие были, казалось, забиты едким сладковатым порошком. Но заряжающий и так прекрасно его слышал.
Фашистский танк торопливо разворачивался, его пушка неотрывно следовала за «ИС»ом. Он отчаянно работал своими узкими гусеницами, стараясь повернуться так, чтоб оказаться к своему более подвижному противнику носом, из которого торчала еще одна пушка. Этого маневра лейтенант Шевченко разрешать ему не собирался. Он знал, что «ИС»у и так безмерно повезло. Он уже использовал преимущество своей маневренности, но он был слишком грузен для того, чтобы ползать вокруг серого гиганта подобно муравью вокруг неповоротливого жука. Еще секунд двадцать, тридцать, и следующий выстрел фрица окажется роковым. Ударит «ИС» в бок, разорвав одним ударом пополам, как старую флягу…
Два танка танцевали в клочьях тумана, два огромных стальных тела, опаленных огнем, двигались в жутковатом танце с грациозностью больших и сильных механизмов. Величественное, страшное зрелище.
Но лейтенант Шевченко не думал, что оно продлится еще долго.
Курченко уже приник к прицелу, лицо из смешливого мальчишеского сделалось сосредоточенным и бледным. Не стрелял, ждал команды.
И получил ее.
- В зад фрица бей! Пониже! Огонь!
«Восьмидесятипятимиллиметровка» «ИС»а выплюнула снаряд точно в плоскую вражескую корму. И лейтенант Шевченко видел, как лопнули панели на ее поверхности, как ворохом осколков брызнул из туши врага металл. Двигатель фашиста, громко и натужно ревевший, вдруг кашлянул – и затих. Над его бронированным телом пополз черный жирный язык, хорошо видимый даже в тумане. Башня замерла, но даже в неподвижности, уставившись на своего соперника дулом, казалась грозной и опасной.
Но хищник уже был мертв, лейтенант Шевченко чувствовал это, как чувствует всякий опытный охотник. Фашистский танк хоть и остался жутким после своей смерти, уже не был опасен, стал просто уродливой металлической статуей, водруженной посреди поля.
- Курок, Лацин, за мной! «Пашки» к бою!
Лейтенант Шевченко, схватив «ППШ» - какая легкая и неудобная железяка – первым распахнул люк и вывалился наружу, чувствуя себя маленьким и невесомым на арене, где еще недавно сражались закованные в сталь многотонные воины. Туман облепил его лицо влажной липкой тряпкой. Он заметно рассеялся, но пропадать не спешил, драматически обрамляя поверженного противника белыми шевелящимися клочьями.
- Куда?.. – тревожно воскликнул за спиной Курченко, выбравшийся на броню.
- Фрица на абордаж брать! Держи люки под прицелом! Сейчас добудем!
Неподвижная громада вражеского танка вблизи выглядела старой и потрепанной. Как рыцарский доспех, изъявленный за многие года тяжелого использования тысячами шипов, лезвий и наконечников. Лейтенант Шевченко, коснувшийся стали рукой, чтоб запрыгнуть на гусеницу, даже ощутил мимолетную симпатию к этому страшному чудовищу, которое еще недавно было грозным и неуязвимым. Этот танк был старым солдатом, которой прошел через многое. Что ж, тем законнее гордость победителя. Ох и глаза сделает ротный!.. Тут забудется все – и туман, и ДОТ…
- Выходи! – крикнул он громко, ударив в круглый люк, - Хенде хох! Вылазьте зе бите!
Люк с готовностью распахнулся, точно только и ждал гостей. Под ним мелькнула огромная малиновая фуражка и незнакомое бледное лицо с прищуренными глазами. И еще – ствол массивного пистолета, который уставился гостю в лоб. Пистолет, как и танк, был громоздкий, не «парабеллум», но выглядел таким же неуклюже-грозным, как и танк.
Пришлось треснуть фрица валенком по челюсти. Подхватить враз обмякшее тело за шиворот и вытащить из люка, точно морковку из грядки.
«Повезло тебе, дурак, - мысленно проворчал лейтенант Шевченко, - Мог ведь и гранату внутрь отправить… А так, считай, только валенка отведал».
Впрочем, немчура оказался на удивление крепок. Потерял пистолет, но не сознание. И теперь ворочался в цепкой хватке. Лейтенант Шевченко отправил его на землю рядом с подбитым танком. Ничего, полежит пару минут и оклемается. Главное, чтоб языка не лишился. Его язык в штабе всех заинтересует…
- Вытаскивайте остальных! Кажется, их там много. Автоматы держать наготове, свинцом угощать без предупреждения! Много их там, сержант?
- Человек шесть будет, - пробормотал Курченко, опасливо заглядывавший в распахнутый люк, точно в резервуар с отравляющими газами, - Но вроде без оружия. Руки вверх тянут!
- Ну и выводи… Строй фрицев возле гусеницы. Вылазь, господа арийцы! Приехали.
- Приехать-то приехали, - сказал за его спиной Михальчук, тоже выбравшийся из «ИС»а и теперь поправляющий пыльный шлемофон, - Только не фрицы это, товарищ лейтенант.
- Что значит – не фрицы?
- А то и значит… На эмблему гляньте.
Лейтенант Шевченко глянул, куда указывает его мехвод, и ощутил во внутренностях тревожных липкий сквознячок. Там, на боку башни, где полагалось быть колючей острой свастике, белел, тщательно выписанный хорошей краской, двухголовый орел. Орел был выполнен схематически, но столь качественно, что узнавание наступало мгновенно.
- РОА, - выдохнул лейтенант Шевченко, - Власовцы! Вот так удача… Герб империалистический, российский, старого образца! Ишь ты как. Я думал, под крестом фрицевским воюют… Вот это удача нам сегодня подвалила, а!
Но мехвод скептически скривился.
- Не власовцы. Птица, да не та.
Присмотревшись, лейтенант Шевченко и сам понял, что поторопился. Действительно, двухглавый орел, удобно усевшийся на башне танка, на символ царизма никак не походил. Какой-то слишком хищный и... Бес его знает. Слишком современный, что ли. Не похож на тех куриц в завитушках, что на гербах буржуи рисовали.
- Если не немец… Ну и что это за птичка, а, Михась?
- Мне откуда знать, товарищ лейтенант? Только неместная какая-то.
- Румын?
- Румыны на телегах воюют. Куда им танк…
- Может, испанец? Из «Голубой дивизии»?
- Отродясь их в этих краях не было, товарищ командир. Никак не испанец.
- Итальянец?
- Итальянцы смуглые, вроде. А у командира ихнего – морда бледная, как молоко.
- Ладно, сейчас посмотрим на его морду… - пробормотал лейтенант Шевченко, подходя к типу с фуражкой.
У победы, вырванной чудовищным напряжением сил, оказался странный привкус. Вроде и бой выиграли, танк подбили, а тревожит что-то душу, покусывает клопом изнутри. Что-то было не в порядке, и командирский инстинкт, отточенный за три года войны в совершенстве, до звериного уровня, неустанно об этом твердил. Где-то ты, товарищ лейтенант, ошибся…
Пленный уже пришел в себя. Помимо фуражки, украшенной кокардой с тем же проклятым орлом, на нем оказалась длинная шинель с щегольскими отворотами, сама - глухого серого цвета. Странная, в общем, форма, которую лейтенанту Шевченко видеть не приходилось. Мало того, на боку пленного обнаружилась самая настоящая сабля, которую тот, впрочем, с похвальным благоразумием не пытался достать из ножен. Кавалерист, что ли?..
Сплюнув, лейтенант Шевченко глянул еще раз на огромную малиновую фуражку – и обмер. Точно вдругорядь вражеский фугас по башне ударил.
Сверкая глазами и хлюпая разбитым носом, из-под большого козырька на него смотрело лицо комиссара. Лейтенант Шевченко даже поежился, столь сильным и неожиданным было сходство. Настоящий комиссар в фуражке, и ряха такая, как у комиссара – острая, бледная, скуластая, свирепая. Как на старых фотографиях. Совершенно не итальянская ряха. Невозможно такую представить в окружении лощеных штабных офицеров или на парадной трибуне. Взгляд тяжелый, волчий. Таким взглядом можно гнать в атаку, прямо на захлебывающиеся в лае пулеметы. И убивать на месте таким взглядом тоже, наверно, можно.
Комиссарский, особенный, взгляд.
"Приехали, - угрюмо подумал лейтенант Шевченко, машинально напрягаясь от этого взгляда, как от вида направленного в его сторону орудийного дула, - Комиссара поймали неизвестной армии и непонятной национальности. Впрочем, называться-то он может как-угодно, а кровь в нем именно такая, как у наших отцов-чекистов, тут сомневаться не приходится..."
- Ну прямо как наш политрук Мальцев, - пробормотал Михальчук, тоже пораженный этим сходством, - Один в один… Ну и дела, товарищ лейтенант.
- Ничего, сейчас узнаем, кто это пожаловал… - лейтенант Шевченко приподнял странного офицера за ворот шинели и немножко тряхнул, - Шпрехен зи дойч?
«Комиссар» огрызнулся короткой тирадой на незнакомом танкистам языке. Едва ли он желал крепкого здоровья, но сейчас лейтенанта Шевченко интересовало не это.
- Не немецкий… - сообщил он глухо, - Я немецкий знаю немного, у разведчиков нахватался. Не немецкий это язык.
- А какой тогда?
- Не знаю. Не те мои институты, чтоб на языках складно брехать. Английский?
- Похож немного.
Лейтенант Шевченко покосился на своего мехвода с нескрываемым удивлением:
- Когда это ты в англичане записался, Михась?
Мехвод усмехнулся.
- До войны еще... В порту работал, на кране. Нахватался там с пятого на десятое, товарищ командир... Болтать не могу, но кое-что понимаю. Так, отрывочно.
- Значит, говоришь, по-английски наш офицер болтает?
- Похоже на то. Слова знакомые, как будто.
Они переглянулись. Мысль, родившаяся у одного, передалась другому взглядом, как по волнам невидимой радиостанции, и мысль эта была столь неприятна, что и высказывать ее не хотелось.
- Никак, англичанина подстрелили, - сказал наконец Михальчук осторожно, - Или американца. Теперь понятно, отчего танк чудной такой. Старье.
Тут и до лейтенанта Шевченко дошло, что грозный противник, побежденный ими в смертельной схватке, и в самом деле разительно напоминает первые танковые модели, всякие «Марки-4», которые он когда-то пионером разглядывал в журналах. Излишне громоздкий, с характерным ломанным корпусом, он выглядел скорее сухопутным кораблем, нежели современным танком. Вот тебе и «Тигр Королевский».
- Американец! – крикнул с брони Курченко, грозивший автоматом засевшему экипажу, - У американцев тоже птица на гербе, товарищ командир!
- Рухлядь у них танк, - прокомментировал Михальчук, - Я слышал, у американцев это часто. Нормальных танков нет, вот и ездят на всяком барахле тридцатых годов… А делать что будем, командир?
Лейтенант Шевченко посмотрел на пленного офицера. Бледный как бумажный лист, тот выглядел ничуть не напуганным, скорее – потрясенным. Он переводил взгляд с одного танкиста на другого, словно никак не ожидал увидеть перед собой обычные человеческие лица. Грубое лицо, привыкшее, казалось, выражать лишь непримиримую решительность и гнев, сейчас оно выражало только крайнюю степень замешательства.
Лейтенант Шевченко подумал, что и он сам, наверно, выглядит сейчас не лучше. Горе-победитель и горе-побежденный.
Делать нечего, надо искать выход из сложного положения.
- От лица Советского Союза, приветствую вас! – официально сказал он и протянул офицеру в фуражке руку, - Вэри гуд!
Wh Песочница утро понедельника кофе Wh Other warhammer 40k фэндомы
Нет ничего лучше, чем чашечка кофе во имя Императора.
Inquisition Imperium Wh Video Wh Other Гитлер Dark Heresy fantasy flight games (Wh 40000) wh humor Warhammer 40000 фэндомы
Гитлер и модуль по Dark Heresy
Librarium Wh Песочница Warp Warhammer 40000 фэндомы
Вопящий Вихрь
Вопящий Вихрь представляет собой одну из областей региона, известного как Великие варп-шторма. Он имеет форму обширного бурлящего котла энергий эмпиреев, которые, хоть и уступают в масштабах, но столь же насыщены как и те, что извергаются из Ока Ужаса , Мальстрема или любого другого пересечения варпа с реальным пространством. Будучи варп-штормом, Вопящий Вихрь является областью космоса, терзаемой неестественными силами варпа, в которой беспощадно разорвана тонкая ткань, разделяющая реальность и это невозможное измерение. Как бы то ни было, космическое пространство, значительно превосходящее по размерам среднестатистический имперский сектор, вырвано из физической вселенной и внутри него более не действуют законы природы. В пределах Вопящего Вихря властвуют Губительные Силы, и для смертного является наихудшим проявлением безумия даже мысль о том, чтобы войти в поток его таинственных энергий. Пространство внутри Вихря невозможно описать терминами, которые смог бы понять даже величайший из людских умов, поэтому описания во многом ограничиваются пограничными мирами и, когда дело касается более углубленных мест, аллегориями и мифами. Вопящий Вихрь был так назван потому, что его приливы и отливы сопровождаются завываниями, которые слышны псайкерам и колдунам. Наиболее одаренные псайкеры способны расслышать изливающийся из Вихря непрерывный и нестройный плач за десятки, а иногда и сотни световых лет, в их снах некогда прекрасные лица становятся пепельными от страха и криков и заунывно молят о милосердии. Чем ближе эти искушенные в псайкерском мастерстве оказываются к Вихрю, тем громче и безнадежнее становятся вопли. В скором времени псайкер слышит вой уже не только во сне, но и постоянно при бодрствовании, и большинство из них оказываются от этого ощущения на самом краю безумия. Иногда, например, когда волны вздымающегося шторма увеличиваются, крики становятся настолько громкими, что их слышат даже те, кто от рождения лишен псайкерских сил. Вопли скребут на грани здравого восприятия и, кажется, молят о милосердии, которое никто не в силах подарить.
Рождение Вопящего Вихря.
Вопящий Вихрь существовал в своем текущем виде самое меньшее десять тысяч лет, хотя применительно к подобным регионам использование стандартных единиц измерения малоуместно. Вероятно, некоторые из заключенных внутри него мест существовали в вечной муке с самого начала времен, другие же перенесли эоны боли за промежуток, который мог бы показаться внешнему наблюдателю одним мгновением. Невзирая на сложность количественного выражения подобного феномена, разумеется, имеются некоторые свидетельства о его появлении. Нет отдельно взятой записи, которая бы однозначно описывала истину, данные разнятся от ревностно охраняемых фамильных информационных хранилищ старейших из Домов навигаторов до безумного бормотания отмеченных прикосновением варпа адских провидцев. Принимая во внимание сущность этих разрозненных источников, ничтожна вероятность того, что кто-либо из ученых соберет из них нечто, отражающее хотя бы часть правды, если только на этот славный путь не встанет какой-либо чрезвычайно высокопоставленный агент Инквизиции. Далее следует лишь одно из вероятных свидетельств, одна из возможных истин. Те, кто верит подобным данным, заслуживают жалости, ибо их души уже уготованы ужасным силам Хаоса. Область, ныне известная как Вопящий Вихрь, согласно одной из историй, некогда была благодатным регионом, по которому были рассеяны райские миры. Они были столь совершенны по форме и расположению, что могли быть созданы лишь осознанной волей существ, обладавших божественной силой - возможно как прибежище для эльдар и других блаженных молодых рас, обитавших там. Эльдар и остальные на протяжении эонов существовали в совершенстве и славе, единые со своими творцами и всеми измерениями этой и других вселенных. Затем произошло то, что одни называют чумой, а другие войной, хотя оно могло быть одновременно и тем и другим. Идеальные миры опустели, а затем, пока создавшие их существа-творцы доблестно бились за них, все оказались утрачены. Немногие пережившие уничтожившую их рай войну познали горе и лишения. Говорят, что большинство уцелевших совершили великий исход, каждый из видов отправился в свой уголок галактики. Со временем им предстояло забыть место своего рождения и войны, которые они вели друг против друга, пока в живых не осталась едва ли одна сотая часть, а прочие не пали от рук тех, с кем некогда делили небеса. Однако некоторые из эльдар остались, полные решимости собственноручно воссоздать свой рай, хотя их создатели давным-давно исчезли из галактики. Невозможно измерить в величинах физической вселенной, сколько времени выжившие мучительно трудились, отстраивая свои райские миры. Поколение за поколением полностью отдавало себя работе, чтобы дети, которых им не суждено было увидеть, однажды смогли поселиться на небесах. И, как говорят, в конце концов эти древние были уже готовы уложить последний камень, сверкавший на краю вечности. Затем вселенная погрузилась в новый ад, масштабы которого превосходили чуму, повергшую до того райские миры. Раскинувшаяся на всю галактику цивилизация эльдар пала, и в одно мгновение на свет появился Слаанеш, Темный Принц Хаоса. Крики новорожденного божества разнеслись в вечности, и разбросанные по всей вселенной цивилизации рухнули. Варп вырвался наружу, как никогда до того, и поглотил родные миры эльдар. Эпицентром катаклизма стало Око Ужаса, бурлящий варп-шторм неимоверных масштабов на месте былых владений эльдар. Прочие миры тоже были поглощены, и вокруг них возникли другие варп-штормы. В миг воссоздания рая весь регион канул в кипящий котел Хаоса. Варп вырвался в материальную вселенную, породив абсолютно противоестественный шторм, в котором слились воедино материи реальности и антиреальности. Тела и души тех, кто трудился над восстановлением рая, были стерты, но осталось кое-что такое, чему предстояло существовать вечно. В шторме вечно разносятся изданные ими в миг уничтожения вопли муки, порожденные безмерной болью от зрелища того, как все их труды рушатся из-за прегрешений цивилизации большинства эльдар. Так зародился Вопящий Вихрь. В нем всегда свирепо бушуют вырвавшиеся на свободу в миг Падения эльдар бури, и звучат крики пропавших внутри. Хотя души потерянных и сгинули навеки, их горькая песнь продолжается вечным предостережением о жестокой мощи Изначального Разрушителя и его безграничных способностях уничтожить все хорошее, что есть или когда-нибудь будет в мире. О внутреннем пространстве Вопящего Вихря адептам и ученым Империума не известно практически ничего кроме, возможно, того, что они считают болтовней безумцев и еретиков. В настоящее время многие полководцы Вопящего Вихря заняты вечной борьбой за господство над заключенными в его бурлящих штормах мирами. Но при этом внутри него есть и те, кто пытается проникнуть к человечеству во имя собственных целей, как снаружи есть те, кто ищет путь в Вихрь, чтобы найти прибежище среди его непознаваемых сил. Это всего лишь вопрос времени, когда же военный лидер обретет такую силу, что сможет объединить своих вздорных конкурентов и повести их в Черный крестовый поход против владений ненавистного Императора. Этого может стать достаточно, чтобы Вопящий Вихрь вызывал столько же страха, как Око Ужаса, а имя такого полководца - такой же трепет, как Абаддона Осквернителя или даже самого Магистра Войны Гора.
Царство эмпиреев
Наблюдающему издалека Вопящий Вихрь кажется областью переливающихся и искрящихся энергий, которые мерцают во тьме межзвездного пространства. Пустотникам известно, что нельзя долго смотреть на подобные вещи, поскольку это навлечет в лучшем случае безумие, а в худшем - проклятие. Некоторые говорят, что кружащиеся силы сливаются в кричащие рты размером с целые звездные системы и испуганные глаза, которые широко раскрыты, моля смотрящего на них о милосердии.
Как правило, путешествующие в реальном пространстве неподалеку от Вихря и прочих аналогичных феноменов корабли включают варп-глушители, как делают в глубинах самого варпа, чтобы ничья душа не впала в транс от кружащихся энергий. Если корабль приблизится к Вихрю, на него будут обрушиваться еще более свирепые волны, пока навигация не станет практически невозможной. В этот момент корабль канет в потоки шторма и будет выброшен там, где заблагорассудится своенравным и непознаваемым силам Имматериума (если не погибнет сразу).
Устройство внутренней части Вопящего Вихря невозможно описать здравыми и рациональными терминами, и лишь наиболее запятнанный варпом навигатор может попробовать составить карту его глубин. Несмотря на это, существуют погрязшие в запретных знаниях, улавливающие в мутных безднах фигуры и рисунки и научившиеся кое-что понимать об особенностях шторма. За бессчетные поколения безумные астроманты и чтецы варпа начали различать определенные черты и официальные названия различных областей. Термины, которые эти люди используют для описания внутренних механизмов Вопящего Вихря, звучат для отпрысков Домов навигаторов как безумное богохульство, и они категорически отвергают подобное. Среди этих технических терминов есть "разъединение потока", "контр-конфигурации", "парадолианские обряды" и "амальгамные горизонты". Все эти особенности вполне можно подвергнуть классификации по принадлежности к одной из трех зон внутри Вопящего Вихря - Сумеречным Мирам, Внутреннему Кольцу и Нижнему Вихрю.
Структура
Лишь самые храбрые и безрассудные дерзнут путешествовать по мирам Вопящего Вихря по своей воле. Порча так глубоко укоренилась на этих планетах, вырванных ли из материального мира или спонтанно возникших из варпа, что стала их сутью. Глубины урагана терзают сами души тех, кто осмеливается на них взглянуть, а его миры рвут тела тех, кто пытается их покорить.
В борьбе сама суть Вопящего Вихря. Когда он, согласно легендам, возник в миг разрушения пришедшей в упадок порочной цивилизации эльдар, Имматериум начал истекать в реальный мир и разрывать миры на части. Временами кажется, что эта буря должна постоянно расти, чтобы утолять свой голод, поглощать захваченные борьбой планеты и преображать их, и продолжать искать новую добычу.
Время в варпе - понятие относительное, но с большинства точек отсчёта с момента появления Вихря прошли тысячелетия. За это время бессчётные миры познали ужасные и невыразимо разрушительные битвы во славу Губительных Сил, однако те, кто осмеливается исследовать бурлящий шторм, часто обнаруживают в нём новые миры. Их пытаются каталогизировать и нанести на карту некоторые из обитателей Вихря, часто проявляя в этом своё безумие. Их труды вроде как становятся руководством для тех, кто может путешествовать между мирами, но осмелившиеся последовать этим указаниям возможные завоеватели рискуют сами оказаться во власти безумия.
■Ужасная Корваска - перемещается между Сумеречными мирами и Нижним вихрем.
Сумеречные миры
■Ксарант
■К'Сал
■Процарапанное Пространство
■Острова Рваной Спирали
■Берин и Асфодель
■Берин
■Асфодель
■Выработки
■Корчащийся Мир
■Кёрс
■Малигния
■Сакгрейв
■Остов "Кассеркратча"
■Мессия
■Звезда-Тиран
■Кошкина Колыбель
■Рваный Плащ
■Фарс
■Рекондиум
■Кимерус
■Анафема
Внутреннее кольцо
■Афексис
■Меланхолия
■Топь
■Маммон
■Фурия
■Пылающая Гробница
■Запретный Портал
■Врата Момента
Нижний вихрь
■Горнило
■Раскаяние
■Застывшее Сердце
Обитатели Вихря
Вопящий Вихрь захватывает обширную область пустоты, значительно превосходящую по площади территорию, которую изначально занимали райские миры, даже если принять за истину самую малую часть той легенды. Поскольку его потоки прибывают и убывают, в бездну были затянуты и другие миры, многие из которых до сих пор существуют в проклятом состоянии, неведомые Империуму. Люди на большинстве из этих планет никогда не знали об Императоре, их земли втянуло в Вихрь задолго до создания Империума.
Что еще более важно, внутри Вихря перестают действовать измерения физической вселенной. Говорят, что внешние штормы, образующие границы Вихря, "тонки как занавес и протяжены как тысяча поколений", и это наилучшее описание данной области. В самом деле, миры Вопящего Вихря могут находиться так близко друг от друга, что еретик может перепрыгнуть с одного на другой, и при этом так далеко, что на совершение прыжка уйдет сотня лет.
Среди обитателей Вихря невозможно существование какой-либо формы единого управления, но даже будь это и не так, мало кто бы достиг уровня подобной системы. В Вихре люди делятся на рабов и господ, ибо любая другая форма существования проклята в месте, которым управляют причуды Хаоса.
Отряды Вихря
Это может показаться невероятным учёным и писцам Империума, но есть те, кто живёт и даже преуспевает в Вопящем Вихре. Многие из них являются обитателями упомянутых выше миров и часто изолированы в своём одиноком мире, в частности дикари с многих примитивных планет. Они описаны выше. Однако есть те, кто странствует меж миров, кто обладает властью или ресурсами для путешествия с планеты на планету. В первую очередь это отряды, которые скитаются по Вопящему Вихрю.
Бесчисленные отряды Вихря
Отряды Вопящего Вихря – несопоставимые друг с другом и разнообразные сборища воинов, которых свела судьба или случай. Они вместе ради общих целей или своей личной выгоды. У Вихря нет определённого размера, и так же нет числа отрядам, что скитаются по нему.
Не существует ни точного определения дружины, ни архитипичной причины её возникновения, хотя нечто общее всё же есть. Обычно отряды немногочисленны и разнятся от нескольких существ до нескольких десятков. Они легко могут вырасти, но в последнее время это редко происходит в Вихре. Большинство их возникает из-за того, что их участники имеют общие цели или амбиции или относятся к отряду как к возможности добиться своего. Обычно такие существа горделивы и независимы. После достижения цели дружина может распасться, и её участники направятся куда глаза глядят.
Бесконечно разнообразие отрядов в Вопящем Вихре, и то же верно и о тех, кто в них вступает. Кроме общего статуса отступников и изгоев из Империума участников мало что объединяет, они могут быть кем угодно - от могущественного космодесантника из Легиона-Предателя до дикого вождя с планеты варваров. Впрочем, кое-что общее всё же есть – все они очень умелые воины. Опасная жизнь головореза в бродячем отряде гарантирует, что любого неспособного проследить за собой товарищи разорвут на части, иногда в прямом смысле.
Однако временами существо или несколько избранных возвышаются, чтобы силой воли или оружия повести дружину за собой. Такие индивидуумы должны быть харизматичными лидерами или грозными воинами, но если они преуспеют, то к их отряду примкнут новые воины, а затем и другие дружины и даже миры или флотилии пиратов. Наконец, если их могущество и репутация станут достаточно велики, эти предводители могут получить власть над целыми армиями, готовыми к кровавой полномасштабной войне. Так рождаются Чёрные крестовые походы.
Восходящая Спираль
Этот непредсказуемый поток в Вопящем Вихре описывают как скрытое течение, соединяющие Нижний Вихрь и Сумеречные Миры, и, хотя по нему могут пройти странники, они могут сделать это лишь в одном направлении – из Нижнего Вихря в Сумеречные Миры, а не наоборот. Время от времени в верхней точке Восходящей Спирали появляется смертный, который посетил Нижний Вихрь и взглянул на его омрачённое лицо. Обычно это всего лишь буйные психи, но некоторым дарована сила и знание, которые могут получить лишь те, кто общался с величайшими служителями Губительных Сил и прошёл через все испытания. Такие смертные испытывают к обитателям Империума особенную ненависть и неизбежно стремятся собрать Чёрный крестовый поход и в галактической оргии кровопролития принести во Владения Человечества смерть и разрушения.
Конфликты отрядов
Многим жителям Империума Человечества кажется, что армии Хаоса едины и неделимы. Однако это абсолютно не соответствует истине, поскольку воинства Тёмных Богов зачастую раздроблены и неорганизованны, они состоят из связанных взаимной выгодой отрядов.
Обитателей Вопящего Вихря невозможно пасти как скот, их нужно вести. Иногда кто-то становится достаточно могущественным, чтобы призвать воинов под свой стяг, но они редко следуют за ним из чувства верности - вождю или Хаосу. Скорее воины сражаются ради собственной славы... и самосохранения. Могущественный полководец может быть достаточно грозным, чтобы возможная гибель от рук врага пугала меньше, чем верная смерть от его клинка.
Также хорошей наживкой могут стать ресурсы и обещание славы. Многие стекаются под знамя еретика просто ради своих целей. Восставший адмирал может за определённую цену принять участие в безумной или затяжной кампании. Службу обеспечивает обещание дохода и возможности добиться своих целей. Воины могут отдавать дань уважения хозяевам, убивая их врагов. Беглецам важен не флаг, под которым они сражаются, а лишь резня.
Именно поэтому орды Хаоса кажутся едиными наблюдателям из Империума Человечества. Они сражаются как армии, получают приказы от командиров и действуют как единое целое. Но они воюют и друг с другом.
В Вопящем Вихре отряды часто оказываются втянуты в междоусобицу. Ресурсов мало, и кровопролитие может оказаться единственной возможностью их заполучить. Соперничества и распри – не редкость среди тех, кто действует на одной планете или в одной системе. Гораздо реже можно встретить тех, кто не воюет друг с другом, ведь лишь обаяние или страх перед могущественным предводителем может заставить соперников работать вместе.
Не редки и пиратские нападения. Отряды нападают друг на друга просто чтобы что-то украсть, забрать желаемое и заодно причинить как можно больше вреда. Зачастую два отряда или больше доходят до драки за право владения ресурсом, таким как завод. Обычно эти войны скоротечны и жестоки, атаки направлены на предводителей и укрепления. Менее продуманные нападения зачастую превращают добычу в дымящиеся развалины, бесполезные для победителя.
Стремление вырвать что-то у более могущественного соперника часто становится причиной возникновения отряда. Разношёрстным сборищам и одиночкам может потребоваться взаимопомощь для продолжительной борьбы против преуспевающего и лучше снаряжённого врага. Подобные союзы редко длятся долго, но они могут стать причиной долгосрочного сотрудничества. Восходящая к власти путём эксплуатации ресурсов группировка может воспользоваться награбленным на войне, обещая наёмникам долю добычи или помощь в будущем. Некоторыми движет банальная борьба за безделушки, но причиной конфликтов могут стать и идеологические разногласия. Уверенным в своём божественном праве завоевания существам часто противостоят такие же люди. Стремящихся к временной власти или богатствам вождей можно заставить отступить или запугать, но чистых помыслами приходиться истреблять под корень.
Впрочем, среди различных дружин есть и те, кто уже сейчас борется за превосходство и любой стремящийся к власти над Вихрем должен бросить им вызов или сгинуть.
Путешествия в Вопящем Вихре
Способы перемещения между мирами Вопящего Вихря различаются так же, как сами планеты. Для некоторых еретиков и их прислужников путешествие между мирами - вопрос скорее насилия, чем тщательных вычислений. Для перемещения даже не всегда нужен звездолёт, поскольку нестабильные врата временами соединяют многие планеты. Зачастую они возникают с неизвестными интервалами или из-за конкретных действий.
Регионы Вопящего Вихря бросают уникальный вызов космическим путешествиям, ведь многие его области существуют наполовину в варпе, а наполовину вне его. Эти переходные области лишь одна из опасностей, а ведь сама природа Вопящего Вихря делает навигацию пустотного корабля через его области с помощью обычных методов безумием, труднейшим делом даже при на благо приятнейших обстоятельствах.
Однако те, кто идет путем к славе, и пользуются благосклонностью темных богов, нередко могут найти путь сквозь предательские волны Вопящего Вихря. Некоторые заключают сделки с созданиями варпа, следуя соблазнительному шепоту демона. Другие используют грубое колдовство, читая волны варпа во внутренностях ритуальной жертвы. Истинно отчаявшиеся или безумные полностью доверяются судьбе и прокладывают маршрут почти случайно. Они верят, что безопасный путь означает, что темные боги сочли их достойными.
Многие боевые отряды, предпочитающие обыденный, самый (обычно) надежный метод космического корабля, захватывают имперские суда в набегах на близлежащие регионы вроде сектора Каликсида или пространства Коронус (или отбирают построенные поблизости, в Вихре или пространстве Коронус, вроде рейдера "Иконоборец"). Особенно агрессивные или амбициозные боевые отряды часто охотятся на соперничающие группы, ближайшие к их земле, похищая корабли тех, кто посмел угрожать их возвышению к величию.
Тем не менее, пустотный корабль – не единственный способ утолить страсть путешествий в Вопящем Вихре. Существуют вероломные варп-порталы, соединяющие ряд областей Вихря – самый ненадежный метод, пользующийся популярностью у многих колдунов и псайкеров. Кроме того, можно заключить сделку с сущностью из варпа, сторговаться с демоном, чтобы использовать некоторые из его сверхъестественных сил и переместиться из одного место в другой в мгновение ока. Существуют и странные машины, построенные еретехами кузни Кастир, прокладывающие тоннель сквозь варп с помощью опасных и нестабильных технологий, созданных в соответствии с изгибами реальности Вихря. Это всего лишь несколько примеров, используемых послушниками темных богов для перемещения по материуму.
Это не значит, что все боевые отряды рвутся к далеким путешествиям. Некоторых довольствуются неоспоримой властью над одним миром, или предпочитают широкие возможности для поиска славы вроде тех, что можно найти в Процарапанном Пространстве.
Для последователей Кхорна отправным пунктом совершаемых во имя его странствий часто становится жестокая битва. Например, тело поверженного демона может превратиться во врата меж мирами. Или же казавшийся обычным туннель оказывается пищеварительным трактом огромного зверя, которого нужно победить, чтобы завершить путешествие. Даже во время полёта на корабле полчища врагов могут угрожать путешественникам, которым приходится побеждать их вновь и вновь, прежде чем высадиться на очередной мир. Победа над ними может быть как физическим воплощением метафизического путешествия, требуемого для достижения цели, так и простым развлечением для Повелителя Битв. В Вопящем Вихре грань между безумием и реальностью тонка, как лезвие ножа, и часто похожа на расплывающееся по залитой светом звёзд пустоте пятно крови.
Пророчество Мучений
Одно из немногих упоминаний о Вопящем Вихре, найденное в каноничных знаниях Маллеус, - неясное пророчество, содержащееся в стазис-гробнице глубоко под комплексом каликсидского Ордо Маллеус в Монастыре Тричера. Пророчество описывает "Вторую Войну в Небесах", в которой Вопящий Вихрь станет объектом мучений, его миры атакуют ненавистные армии порядка. Так как Монастырь Тричера сейчас в руках фракции изгоев Ордо Маллеус, свиток, содержащий Пророчество Мучений, вне досягаемости для изучения, и точные его слова утеряны, пока монастырь не возвращен.
Wh Roleplay Wh Other Wrath & Glory Wh News Warhammer 40000 фэндомы
Мартовский дневник разработки W&G, который целиком посвящен убеждению читателей в том, что задуманное разработчиками смешение самых разных персонажей в одной команде - это норма.
ДНЕВНИК РАЗРАБОТЧИКА WRATH AND GLORY № 7: СМЕШАННЫЕ ГРУППЫ
Приветствую, читатели. В этом выпуске дневника мы продолжим говорить о создании персонажей – в особенности о том, как Тёмный Империум сводит под светом окровавленных звёзд очень разных героев.
Галактика была разорвана огромным варп-штормом, что известен ныне как Кикатрикс Маледиктум или Великий разлом. Эта расселина в пространстве и времени разделила Империум Человека надвое. По одну сторону разлома раскинулся Империум Санктус – там находится Святая Терра и всё худо-бедно работает так, как работало прошлые десять тысяч лет. А вот с другой стороны варп-шторма лежит Империум Нигилус, Тёмный Империум, над которым нависла великая угроза. Астрономикон, чьё сияние служит путеводным маяком для кораблей в Варпе, в Тёмном Империуме светит не сильнее костра в ночном лесу. Астропатическая связь ненадежна, а путешествия через Великий разлом почти неосуществимы.
Целые сектора космоса отрезаны друг от друга. Межзвездные путешествия стали намного опаснее, чем раньше. Миры рядом с Великим разломом должны справляться с наступающим безумием, давать отпор пиратствующим ксеносам и подлым замыслам Губительных сил.
В Тёмном Империуме герои нужны как нигде. Некоторые из таковых – последние выжившие из вооруженных сил, другие – просто жертвы обстоятельств. Третьи сходят с пустотных кораблей, как-то сумевших добраться до пункта назначения.
Тёмный Империум переживает отчаянные времена – люди, что иначе давно бы вернулись к своему обычному месту службы, вынуждены оставаться здесь, ибо пытаться пересечь Великий разлом – подлинное самоубийство. Таким образом, в Тёмном Империуме заключаются самые необычные альянсы и встают плечом к плечу самые странные союзники, ибо многим мирам больше не на кого положиться.
Действие Wrath & Glory происходит именно в Тёмном Империуме, что представляет вам возможность выбрать почти любой знаковый для вселенной Warhammer 40 000 архетип персонажа. Каждая группа игроков и её ведущий должны определиться с ОБОСНОВАНИЕМ (framework) – то есть, объяснением того, кто их герои такие, чем они занимаются и почему.
Самое обычное обоснование в Империум Нигилус состоит в том, что персонажи игроков – это все, кого смогли собрать для того, чтобы дать ответ надвигающейся угрозе. Потому тактический десантник из Белых Шрамов сражается плечом к плечу с сестрой битвы из ордена Освященного щита. Потому комиссар Астра Милитарум прикрывает спину своему новому товарищу – скитарию Адептус Механикус, а священник Министорума помогает гвардейцу превозмочь грядущие испытания [глагол «overcome», конечно имеет и другие варианты перевода, но в контексте Вахи разве можно выбрать другой, кроме «превозмочь»?]
В Тёмном Империуме такая группа персонажей будет не в диковинку, и нет конца возможным сочетаниям. Правила Wrath & Glory содержат много готовых обоснований. Герои могут быть бандой из подулья, культистами Хаоса, орками-наёмниками, странствующими эльдарами. Правила создания персонажей, о которых я уже говорил, предлагают достаточно большую степень свободы в выборе типов персонажей, их умений и способностей, чтобы игроки остались довольны.
Следите за нашим сайтом и ждите новых известий о Wrath & Glory!
- Росс Уотсон, ведущий менеджер проекта
ДНЕВНИК РАЗРАБОТЧИКА WRATH AND GLORY № 7: СМЕШАННЫЕ ГРУППЫ
Приветствую, читатели. В этом выпуске дневника мы продолжим говорить о создании персонажей – в особенности о том, как Тёмный Империум сводит под светом окровавленных звёзд очень разных героев.
Галактика была разорвана огромным варп-штормом, что известен ныне как Кикатрикс Маледиктум или Великий разлом. Эта расселина в пространстве и времени разделила Империум Человека надвое. По одну сторону разлома раскинулся Империум Санктус – там находится Святая Терра и всё худо-бедно работает так, как работало прошлые десять тысяч лет. А вот с другой стороны варп-шторма лежит Империум Нигилус, Тёмный Империум, над которым нависла великая угроза. Астрономикон, чьё сияние служит путеводным маяком для кораблей в Варпе, в Тёмном Империуме светит не сильнее костра в ночном лесу. Астропатическая связь ненадежна, а путешествия через Великий разлом почти неосуществимы.
Целые сектора космоса отрезаны друг от друга. Межзвездные путешествия стали намного опаснее, чем раньше. Миры рядом с Великим разломом должны справляться с наступающим безумием, давать отпор пиратствующим ксеносам и подлым замыслам Губительных сил.
В Тёмном Империуме герои нужны как нигде. Некоторые из таковых – последние выжившие из вооруженных сил, другие – просто жертвы обстоятельств. Третьи сходят с пустотных кораблей, как-то сумевших добраться до пункта назначения.
Тёмный Империум переживает отчаянные времена – люди, что иначе давно бы вернулись к своему обычному месту службы, вынуждены оставаться здесь, ибо пытаться пересечь Великий разлом – подлинное самоубийство. Таким образом, в Тёмном Империуме заключаются самые необычные альянсы и встают плечом к плечу самые странные союзники, ибо многим мирам больше не на кого положиться.
Действие Wrath & Glory происходит именно в Тёмном Империуме, что представляет вам возможность выбрать почти любой знаковый для вселенной Warhammer 40 000 архетип персонажа. Каждая группа игроков и её ведущий должны определиться с ОБОСНОВАНИЕМ (framework) – то есть, объяснением того, кто их герои такие, чем они занимаются и почему.
Самое обычное обоснование в Империум Нигилус состоит в том, что персонажи игроков – это все, кого смогли собрать для того, чтобы дать ответ надвигающейся угрозе. Потому тактический десантник из Белых Шрамов сражается плечом к плечу с сестрой битвы из ордена Освященного щита. Потому комиссар Астра Милитарум прикрывает спину своему новому товарищу – скитарию Адептус Механикус, а священник Министорума помогает гвардейцу превозмочь грядущие испытания [глагол «overcome», конечно имеет и другие варианты перевода, но в контексте Вахи разве можно выбрать другой, кроме «превозмочь»?]
В Тёмном Империуме такая группа персонажей будет не в диковинку, и нет конца возможным сочетаниям. Правила Wrath & Glory содержат много готовых обоснований. Герои могут быть бандой из подулья, культистами Хаоса, орками-наёмниками, странствующими эльдарами. Правила создания персонажей, о которых я уже говорил, предлагают достаточно большую степень свободы в выборе типов персонажей, их умений и способностей, чтобы игроки остались довольны.
Следите за нашим сайтом и ждите новых известий о Wrath & Glory!
- Росс Уотсон, ведущий менеджер проекта
перевод взят отсюда
