Долина ветров

Девочка сделала доклад об Императоре и вселенной Warhammer на уроке обществознания.

Привет! Хочу поделиться с вами переводом первой главы из книги ' Konrad Curze: The Night Haunter '. Над данным переводом работала моя хорошая подруга по предоставленной мной книгой.

«Я знал, что ты придешь, Убийца. Я знал о том, что ты идешь, даже тогда, когда твой корабль только входил в Восточный Рукав. Хочешь спросить, почему же я тебя не убил? Потому что твоя миссия и то, что ты собираешься сделать, подтверждают слова, сказанные мною давным-давно, и теперь я не сомневаюсь в правильности своих деяний. Тех, кто ошибался, я просто уничтожал, точно так же, как твой фальшивый Император теперь уничтожает меня. Смерть ничто, когда знаешь, что оказался прав».

- последние слова Конрада Кёрза – примарха VIII легиона. 

 Глава первая 

 Тьма 

В свете меркнущей звезды в безлюдной космической пустоши вращалась мертвецки серая пустынная Тсагуальса. Планета, которой никогда не касались лучи Астрономикона. Вероятно, они никогда до неё так и не дотянутся. Эта небольшая, обезвоженная, находящаяся вдали от основных транспортных магистралей планетка никак не могла претендовать на звание чьего-то родного мира. Но, вопреки здравому смыслу, нашлись те, кто назвал Тсагуальсу - домом. 

Здесь обосновались Повелители Ночи.

Суровое место, достойное Восьмого легиона. Рождённая из раскалённого газа, Тсагуальса имела такие же шансы, как другие планеты. Но на последних этапах своего формирования она замедлилась в развитии. Жизнь на ней, как на планетах в системах с мягким, благоприятным светом солнца, так и не возникла. Поэтому Тсагуальсе, как и её новым хозяевам - таким же потомкам несовершенных родителей – оставалось лишь влачить жалкое существование.

Склонные к поэтическим метафорам Повелители Ночи даровали ей другое имя – Гнилой Мир[1]. Но нострамская поэзия – это искусство вранья, ибо нострамцы – обычные лгуны. На сухой и пыльной Тсагуальсе нечему и некому было умирать и гнить. Жрать гнилье - и подавно. Безжизненность планеты, как олицетворение вожделенного порядка, очень понравилась примарху Восьмого Легиона. Пустынные ветры со временем стирали любые следы на поверхности этого мира, скрывая их под слоями пыли. Песчаные серые дюны росли и вновь исчезали. Такой порядок процветал на Тсагуальсе веками – ничего не менялось.

Пока не явились Повелители Ночи.

Кёрз – болезнь, опухоль, дитя анархии. На необитаемый Гнилой Мир, нарушив первозданный уклад планеты, Повелители Ночи принесли мерзкий хаос Нострамо. 

Крепость, построенная для примарха Восьмого Легиона, стала единственным аванпостом – цитаделью жизни на планете. Огромный чернокаменный замок - воистину зловещее место - украшали останки жертв легиона. Однако куда более омерзительным, изобличавшим суть ремесла палачей, выглядел извращенный, жуткий образ жизни обителей замка. Десяткам тысяч солдат требовались сотни тысяч рабов. Рабы сколачивались в группы, каждая – под знаменем своего господина. Легион пребывал в состоянии сдержанной анархии. Дисциплину истощили война и безразличие. И спустя несколько десятилетий после попытки Магистра Войны захватить трон, от братства осталось лишь одно название, а последняя связь - кровные узы, когда-то объединявшие легион, быстро растворилась в безумии их отца. 

На бесплодной иссушенной Тсагуальсе Повелители Ночи ждали конца. 

Их отец собирался умереть. 

Он собирался умереть в ту самую ночь. 

Над необитаемыми равнинами в самой высокой башне, терзаемой постоянными ветрами, работал скульптор. Он напевал себе под нос песенку ныне известную не многим живым - о глупом торгаше из мирка, уничтоженного десятилетия назад. 

Скульптор остановился, отступил на шаг, чтобы оценить работу, и остался недоволен: скульптура не передавала того, что он хотел. 

На троне неподвижно, с отрешенным видом, восседал человек. Его руки железной хваткой сжимали подлокотники, а его тело покоилось в стальных объятиях трупного окоченения. Много часов ушло на создание скульптуры – на соединение тканей. Принадлежавшая когда-то живым людям плоть, из которой лепилась статуя, заменяла скульптору глину. Всего несколько часов оставалось жить создателю, но он собирал это произведение с кропотливым упорством и невероятной точностью. Но все равно статуя казалась несовершенной. 

В зале царила абсолютная темнота, настолько глубокая и непроницаемая, что лишь обладавший или сверхъестественным, или тепловым зрением сумел бы в ней хоть что-то различить. Скульптор – единственный обитатель этих мест – имел немного и того, и другого. Кроме него, никто не смог бы видеть в этой комнате, ибо не обладал бы такими глазами. 

Он - живое воплощение бога, взращённое в мире вечных сумерек. Один из двадцати необыкновенных сыновей человека, чье величие затмевало даже их заслуги. 

Звали его – Конрад Кёрз. Его отца тоже считали скульптором. В каком-то смысле. И среди множества подарков, которые Конрад получил от него, здоровая психика явно отсутствовала.

- Нет, нет, не так, - облако раскаленного газа вырвалось наружу – таким сверхчеловеческое зрение Кёрза видело его дыхание в ледяном воздухе. Пребывавший в состоянии здравого ума и твердой памяти, примарх подумал, что это странно. Мертвая Нострамо частенько утопала в духоте. Он никогда не скучал по её теплу, но жаждал её тьмы. Окружающий холод его не беспокоил, и секрет крылся явно не в наброшенном на голое тело видавшем виды коротком черном плаще из перьев. 

- Неправильно, - бледные руки, скользкие от крови, оторвали лицо статуи. Державшие его аккуратные стежки легко лопнули, и Кёрз, не прилагая усилий, вынул плоть, бросив её на пол. Мороз быстро накинулся на свою добычу. 

Каркасом скульптуры служило человеческое тело. Его примарх заранее привинтил и приколотил гвоздями к трону. Всё еще живого человека ждала вивисекция. Крики здорово оживляли атмосферу, пока страдалец бессовестно не умер. Большую часть первого несчастного Кёрз заменил: удлинил руки, добавив дополнительные суставы, к ногам пришил еще две – теперь статуя имела четыре нижние конечности разной длины и размера, разорвал тело, снабдив его дополнительным позвоночником, а голову собрал из четырех черепов. Голосом статуи стала тишина.

Легко ступая босыми ногами по ледяному полу, Кёрз отошёл. Обхватив окровавленной рукой подбородок и критически оценив свою работу, он не без сожаления признался:

- Я не могу повторить лицо. 

Примарх помнил его хорошо, даже несмотря на душевное нездоровье[2], он ничего не забыл. Но когда он попытался «воплотить в жизнь» лицо из своих воспоминаний, образ начинал ускользать, утекал как кровь в сточную канаву. Расстроенный, он сновал вперёд-назад, периодически останавливаясь и рассматривая фигуру с разных сторон. 

Единственное высокое окно не пропускало света далёких звезд, способного нарушить темноту просторного зала. Разряженный воздух Тсагуальсы, тусклое сияние её слабого солнца не позволяли большинству существ спокойно обитать ночью на поверхности планеты. Но Кёрз счёл звёздное мерцание слишком ярким, и стекла затонировали. На них нанесли некий мрачный полуночный рисунок, не пропускавший ни единого лучика. Что именно изображал витраж, сказать не мог даже примарх. Наверное, это была одна из тех картин, увидев которою, вы не уснёте до самого рассвета, а её образы еще долго будут преследовать вас, сводя с ума даже самых крепких и стойких духом. Здесь в незнании крылось милосердие. 

Обычному человеку комната казалась бы зловещей темницей, насквозь провонявшей смертью. Но будь этот человек даже слепцом, он ощущал бы Кёрза жуткой тёмной бездной в абсолютном мраке зала. 

Эти обычные, смертные, уже не ведавшие страха, люди заполонили всё помещение. Из каменных стен торчали кости тысяч жертв. К острым как бритва ребристым узорам на железном полу примерзла кровь. Разбросанные по залу, иногда сваленные кучками: руки, ноги, туловища, головы, мозги, сердца, опорожнённые от дерьма кишки двух дюжин убитых – служили основой для статуи Кёрза. Несчетное множество человеческих тел свисало с крюков в стенах, на их лицах посмертной маской застыла агония. 

В единственном чистом месте в зале стоял отлитый в виде раскрытых крыльев летучей мыши железный аналой. Сверху лежала книга в переплёте из человеческой кожи. 

- Что же делать? Что делать? – постучав черным ногтем по лицу, Кёрз вздохнул и вернулся к работе. Весь следующий час он рвал, резал, шил, если нужно, жевал плоть. Когда она становила мягкой, он лепил клейкую массу на голову, формируя основу лица. Иногда он шептал, подбирая нужные части с пола. Шипящие тональности – нострамский слыл на них очень богатым языком – змеями ползли по костям и камням, такие же тихие и ядовитые. Когда примарх отдирал плоть от смерзшихся груд трупов, по залу разлеталось чавкающее эхо. Его дыхание грохотало в тишине. Наполненный этими звуками, зал походил на логово хищника – пещеру больного, умирающего, а от того еще более опасного, льва. 

- Отец, мне кажется, Вы практически есть у меня, - кивнув в конце концов с облегчением, он принялся вносить в работу последние штрихи. 

Еще немного времени ушло у Кёрза на то, чтобы приладить выбранное лицо к конструкции из черепов. Заранее аккуратно разогрев ткани, он растягивал их зубами и руками. Решив, что лицо приняло нужные размеры, он натянул его на собранную голову как мембрану на барабан и пришил.  Кожа, воспротивившись новой форме, попыталась сжаться, но сплетённые из человеческих волос нити удержали её на месте. Довольно зашипев, примарх отошёл.

Поудобнее устроившись в дальнем конце зала, Кёрз сел на корточки напротив статуи, обхватив себя руками. Его поза напоминала завернувшуюся в крылья летучую мышь. Со времен Великого Предательства примарх стал еще сильнее походить на это животное[3]: руки заканчивались длинными цепкими пальцами, проступая сквозь кожу на спине, выпирал позвоночник, дугой изгибались ребра, под бледной кожей раскинулась паутина вен, совершенно не различимая в темноте его обители. Ни одно из этих изменений не случилось по вине Кёрза. Ни одно.

В оглушающей тишине на золотом, заляпанном кровью, троне сидела жуткая статуя. Она продолжала пялиться на примарха невидящими глазами, грустно улыбаясь растянутым ртом. 

Кёрз терпеливо ждал, когда она заговорит. Время смерти медленно приближалось. Вся его долгая жизнь, до этого казавшаяся безумным стремительным потопом, в последние часы превратилась в реку. Широкая, глубокая и спокойная она в скором времени должна слиться с морем. Потревоженная дуновением ветра вероятностей, её поверхность покрылась мелкой рябью, но река неумолимо продолжала течь к цели. Время тихо ползло.  

Кёрз оставался спокойным. Он собирался умереть здесь, в этом замке, этой ночью. Он всегда знал об этом. 

- Отец? – позвал примах. На его губах играла недобрая улыбка. 

Статуя не двигалась. Собранная из нескольких, челюсть была закреплена намертво, а лицо с перетянутыми губами – пришито накрепко. 

Кёрз ждал, пока слова ударят в разум и заставят его измученную душу вновь опечалиться. 

- Конрад Кёрз, - наконец сказал он, пока статуя продолжала безмолвствовать. Нахмурившись, он по-собачьи почесался за ухом. – Мне не нравится это имя. Почему ты меня им зовешь? 

Хаотичная конструкция из частей тел молчаливо таращилась вперед. 

- Молчишь? Хорошо, молчи дальше, - свалив в кучу остатки людей, он взгромоздился сверху. – Я хочу рассказать тебе историю, объяснить, почему ты – очень плохой отец. 

Нервный тик, прервав мерзкое хихиканье, пронёсся от левого локтя сквозь плечи к лицу, остановившись в шее. Голова Кёрза дернулась, взъерошив чёрные грязные волосы. Неожиданный рывок вызвал раздражение. Рыкнув, примарх затараторил, чтобы его речь опережала спазмы. 

- Ты ведь знаешь, что должно произойти в ближайшее время. – Кёрз настороженно наклонил голову. – Ты что-нибудь слышишь? Тишину, например? О, здесь никогда не бывает тихо. Никогда. Знаешь, почему? – спросил он тоном заговорщика.

- Конечно, ты знаешь. Ты знаешь всё! А я – тебя, - его голос дрогнул. – Мои сыновья горюют из-за моей предстоящей смерти. Я не даю им помешать, поэтому они меня ненавидят. 

Его взгляд скользнул в дальнюю часть комнаты, где лежала большая сросшаяся грудная клетка, явно не принадлежавшая обычному человеку.

- Если они попытаются остановить её – умрут. А они хотят жить. Значит, нас никто не потревожит, - ухмыльнувшись, Кёрз поспешно взял себя в руки. Ему удавалось скрывать  свою измученную суть за маской здравомыслия при встречах с сыновьями, но здесь, в беседе с отцом, чтобы не явить свое естество, требовалось приложить определённые усилия. Наметился слишком откровенный разговор. 

- Да, - Кёрз отвечал собственным мыслям, представив будто их произнесла статуя, - Сейчас ты – отец, а я – сын. Отцы должны быть сильными, а сыновьям позволена слабость, ибо отцы сильнее их. Я верю, что всё устроено именно так, - примарх моргнул. Радужки его глаз из-за сильно расширенных зрачков тонкой нитью прижимались к склерам. Усмешка покинула Кёрза лицо, теперь её место занял стыд. Несмотря на непотребное состояние, примарх казался прекрасным. 

- Отец, вот моя исповедь. Конечно, я не жду от Вас прощения, - эту фразу он произнес быстро и как можно громче на тот случай, если последнее ему всё-таки предложат. – И я никогда не прощу тебя, - примарх подавшись вперед, вытянул голову на длинной шее, а над ней свел костлявые плечи. Облаченный в плащ из перьев, он напоминал птицу-падальщика, сидящую над трупом. – Я просто хочу, чтобы ты выслушал меня.

Кёрз умолял отца. Молча. Но когда скульптура в очередной раз уклонилась от ответа, законное место на лице примарха заняла усмешка. От нервного тика опять дернулась голова. 

Нелепо захихикав, Кёрз сложил руки в молитве, воздев их к лицу: 

- Простите меня, Отец, - глумился он на ломаном[4] Высоком Готике. – Ибо я согрешил.

Ночной Призрак ждал реакции на свою глупую выходку. Когда и на это раз ничего не произошло, примарх, нахмурившись, с раздражением заявил:

- В каком порядке мне стоит вести повествование о Ваших неудачах? Хотите расскажу, почему Вашим планам суждено не сбыться, а мертвая виноградная лоза на Терре никогда не заплодоносит[5]? 

Он опять настороженно наклонил голову, вслушиваясь в нечто, доступное только ему:

- Да, да, конечно, - он кивнул. В усмешке примарха обнажились чёрные зубы. – Я тороплю события. Не стоит этого делать.

- В последний час услышь меня, отец. Вот моя исповедь, - он тихо смеялся сквозь остро заточенные зубы. - Последние слова перед приговором. 

- Давайте-ка начнем с того, как именно я здесь оказался. С момента, когда выбрался из уютной тюрьмы Сангвиния, - он присел на корточки. – Мы начнем с начала. С начала конца. 

Примечания переводчика:

1- Carrion Word –  гнилой мир, мир гнилья. 

2- damaged – здесь по контексту (фактически) повреждения психики.

3- bestial – можно трактовать как «непотребный вид».

4- rasping – все помнят про акцент?

5- bear no fruit for Terra’s dead vines – Gospel of John. 15:1-8. «The Vine and the Branches» (Евангелие от Иоанна, 15:1, здесь Христос называет себя истинной виноградной лозой. Жирный намек на божественность Императора.)

Перевод :Александра Полянских

Арт : Grindeath

Дэн Абнэтт, "Биквин: Покаяние" глава 6 + глава 7

Вот и следующие серии подоспели, я еще картинку ганкаттера добавил для разнообразия.

Глава 1-я: http://joyreactor.cc/post/4953116

Главы 2-3: http://joyreactor.cc/post/4954326

___________________________________________________________________________

ГЛАВА 6

Личное дело

На следующей неделе на Королеву Мэб обрушился сильный шторм — чудовище, пришедшее с гор, несколько дней хлестало город своими порывами, грохоча ставнями и раскручивая флюгера. Мы держались особняком в доме под названием «Бифрост», ставшим нашим своеобразным штабом. Мы с Эйзенхорном расстались с компанией Крукли на хорошей ноте после ночи в «Двух Гогах», пообещав вернуться, и я добилась некоторого взаимопонимания с Фредди Дэнсом. Он казался заинтригованным проблемой ключа к шифру и обещал подумать над этим, если я решу вернуться и навестить его. Унвенс казался настороженным, но признал, что его другу будет полезно занять свой разум интересной головоломкой. Несмотря на шторм, Эйзенхорн поручил Нейлу и Смертоносу наблюдать за Дэнсом, чтобы узнать его привычки и распорядок дня. Они не должны были выпускать его из виду.

 «Бифрост» располагался в районе Толлтауна, к западу от Фейгейта, где прекрасные особняки и жилые кварталы потускнели от испарений близлежащих мануфактур Фарек Танга. Дом был прекрасным, огромных размеров, с достаточным местом на крыше, чтобы разместить ганкаттер Медеи.

(рисунок - Ганкаттер)

Думаю, когда-то он был жилым домом для многих семей. Целые этажи дома, некогда бывшие красивыми квартирами, опустели. Нейл обезопасил это место, установив повсюду автоматические турели, а Эйзенхорн оградил его изнутри и снаружи защитными гипероберегами. В итоге место стало настолько безопасным… насколько и любое другое место для нас.

 Здесь не было, все просто и функционально, но без индивидуальности. Это никогда не могло бы стать домом. Скорее отель, который мы могли покинуть по первому требованию и без сожаления. Эйзенхорн, как я догадалась, нигде не обживался надолго и привык обрубать хвосты и скрываться.

 Пережидая бурю в невеселом салоне «Бифроста», я думала о Мэм Матичек и ее замечании о том, что Санкур похож на хламовник Старой Терры, чердак с интереснейшим завалом диковинок. У меня не было опыта посещения миров за пределами Санкура, но и Медея, и Эйзенхорн отмечали то же самое. Здесь были замечательные уцелевшие вещи, собранные вместе в виде словесной памяти и материальных артефактов, так много от Старой Земли и зари человечества, как будто Санкур был стоком, вокруг которого кружилась и оседала грязь человеческой культуры. Я знала, что «Бифрост» — это имя из древнего терранского мифа, из легенд Иггскандика, и обозначало оно мост между мирами, перекинутый через пустоту между материальным миром и божественным царством. Это показалось мне странным, ведь оно описывало именно то, что мы искали. Я подумала, не может ли «Бифрост», по странному стечению обстоятельств, оказаться дверью или мостом в Город Пыли. Быстрый осмотр разочаровал меня. Как и все в Королеве Мэб, включая меня, ничто не соответствовало своему названию. Истина была написана облупившейся краской на погрузочной платформе позади дома: «Би[охимическое]бр[атство]Ю[жного]Т[оллтауна]» (Bi[ochemical] Fr[aternity] O[f] S[outh] T[alltown] – игра слов английского языка – прим.перев.). Название было составлено из букв, оставшихся читаемыми на стене.

 — Как ты будешь проверять ключ мистера Дэнса, если он составит его для вас? — спросила меня Медея. Она только что принесла мне на завтрак кофеин и сладкие печеные булочки рода на завтрак. Она была одета в простой белый халат и брюки, но руки, как всегда, были в красных перчатках. На смуглой коже ее щеки осталось пятно сахарной пудры. Дождь хлестал в высокие окна, заставляя свет мельтешить, как будто мы находились за стеной водопада. Было очень рано, еще темно, прошло трое суток после проведенной ночи у Ленгмура и в «Двух Гогах». И все эти ночи я спала лишь урывками из-за темных, просачивающихся в душу снов.

 Я показала ей, открыв блокнот, купленный накануне.

 — Ты записала это по памяти? — спросила она, читая.

 Так и было. У меня хорошая память. Не совсем эйдетическая, как у старого наставника Мурлиса в Непостижимом Лабиринте, но он научил меня приемам вспоминания и ассоциативных связей. Я подробно изучила обычную книгу, пока она была в моем распоряжении, и сумела воспроизвести точную копию нескольких первых страниц, хотя не знала ни одного из символов, которые рисовала. Я показала их Эйзенхорну, думая, что, возможно, он их узнает. Они казались частично цифровыми, и я подумала, что они могут быть связаны с бинариком, инфо-жаргоном таинственных Адептус Механикус, но Эйзенхорн заверил меня, что они не похожи ни на один бинарик из когда-либо виденных им и ни на какой-либо другой известный ему язык.

— Я покажу их мистеру Дэнсу, — сказала я, — и посмотрим, сможет ли он разгадать смысл.

 Медея поджала губы и кивнула.

 — А если он сможет? — спросила она. — Если он придумает ключ, который сработает? Ты напишешь остальное по памяти?

 — О нет, — сказала я. — Это выше моих сил. Это все, что я могу восстановить.

 — И что тогда?

 — Тогда, если он сможет расшифровать их, нам понадобится оригинал.

 Медея посмотрела на меня с озорством.

 — И как, моя дорогая Бета, мы можем заполучить его?

 Я пожала плечами. 

— Так же, как и в первый раз, — сказала я. — Я украду его.

 — У Гидеона?

 Я кивнула.

 — Я думаю, ты способна на великие дела, Бета, но это звучит маловероятно.

 — Не знаю, — сказала я. — Возможно, пришло время вырваться из лап жестокого еретика и его приспешников, которые держат меня здесь в заточении, и сбежать обратно в безопасное место к храброму инквизитору, предложившему мне спасение.

 Медея рассмеялась. Мне всегда нравился ее смех.

 — Собралась обмануть его? — спросила она. —  Притвориться, что ты ему верна?

 — Что такое верность в этом городе? — спросила я. — Кроме того, это будет лишь еще одна функция. Актерская игра. Я этому хорошо обучена, и успешно сыграла уже немало ролей.

 Медея покачала головой.

— Гидеон проверит это за секунду, — сказала она. — Он легко прочитает тебя.

 — В разуме нулевой особо не покопаешься, — ответила я.

 Она задумалась над этим. Я откусила кусочек от горячей роды.

 — Не делай этого, — сказала она, — не пытайся. Сначала посоветуйся со мной или Грегором.

 Когда она ушла, я подошла к стеллажу и взяла оружие — салинтер и кутро — чтобы немного потренироваться. 

 — Ты так похожа на другую себя, милая вещичка, — сказал Черубаэль.

 Я повернулась и увидела его. Думаю, он был там с самого начала. Он левитировал, покачиваясь в углу комнаты в цепях, свисающими с его скрюченных лодыжек, как потерянный воздушный шарик. От него исходил слабый и постоянный звук, некое дребезжание, как от перегорающей лампы дневного света.

 — Ты имеешь в виду мою мать? — спросила я.

 — Я знаю, что я имею в виду, — сказал он. — Мать, другая, как скажешь. Ты храбрая и безрассудная, прямо как она. Она мне нравилась.

 Он усмехнулся, но он всегда усмехался. Не верилось, что его растянутое лицо могло расслабиться.

 — Ты ей нравился? — спросила я, совершая тренировочные взмахи кутро в воздухе.

 — Конечно, нет, — сказал он. — Я никому не нравлюсь.

 Его висящие цепи слегка подрагивали.

 — Тебе что-нибудь нужно? — спросила я.

 — Много чего, — сказал он. — То, что никто не может мне дать. Свобода. Покой. Освобождение. Свежая рода.

 — Могу предложить роду, — сказала я, кивнув на тарелку, оставленную Медеей.

 Черубаэль похлопал свой татуированный, обвисший живот когтистой рукой и покачал головой.

 — Они мне не заходят, — сказал он. — Не с моей... нынешней комплекцией. От масла в выпечке у меня газы.

 — Да уж, это сделало бы тебя действительно ужасным, — сказала я.

 — Я знаю.

 — Тогда... ты не занят? — спросила я, откладывая кутро и пробуя салинтер.

 — Нет, — сказал он, слегка потягиваясь. — Я ожидаю. Всегда ожидаю. Таков мой удел. Жду инструкций, заданий. Я жду, когда меня призовут и используют. А пока я слоняюсь и размышляю.

— О чем?

 — Ты не хочешь знать, милая вещичка.

 — Говоришь, тебе скучно? — спросила я.

 — Всегда. — промурлыкал он. — Мне было скучно всегда. Я не представляю, как ваш вид тратит столько времени, учитывая столь короткий срок жизни. Лично я всегда занят, всегда то да се. Когда я свободен, я имею в виду. Когда мое время и воля принадлежат мне.

 — Что ж, мне жаль это слышать, — сказала я ему.

 — Я знаю.

 Я снова услышала, как задрожали цепи, и увидел, как он медленно повернулся, чтобы покинуть комнаты, как детский потерянный шарик, пойманный сквозняком.

 — Тогда прощай, — сказала я.

 Он остановился и оглянулся на меня. Я знала, что он был бесконечно опасным существом, хотя в нашей компании его воспринимали скорее как странного домашнего питомца. И Медея, и Гарлон говорили, что после миссии на Гершоме Эйзенхорн стал командовать Черубаэлем абсолютно, как будто дух демона полностью подчинялся воле инквизитора. Его кажущаяся робость позволяла забыть о том, каким ужасом он являлся.

 — О, — сказал он. — Я кое-что вспомнил. Я видел твоего товарища.

 — Моего товарища?

 — На днях, когда таскался по одному поручению. Я видел его на ступенях Катакомб Святого Ноденса в Роупберне.

 — Кого ты имеешь в виду, Черубаэль? 

 Он поднял правую руку и рассеянно помахал ею.

 — Этого человека. Твоего человека. Я не силен в именах. Рендер, не так ли?

 — Реннер? Реннер Лайтберн?

 — Точно. — сказал он. Парня из Курстов. Он теперь там попрошайничает. Это стало его жизнью. Бедняга, со всеми своими бедами. Мне кажется, что он еще более проклят, чем я.

 Он посмотрел на меня. Его глаза вспыхнули.

 — Это была шутка, — сказал он.

 — Я знаю, — сказал я. — Ты уже почти освоил чувство юмора.

 — Я много учился. — ответил он. — У меня много времени. В любом случае, я подумал, что тебе будет интересно. Ты ведь искала его, не так ли?

 — Он все еще там? — спросила я.

 — Ты имеешь в виду, сейчас?

 — Да, даемонхост.

 Он задумчиво наклонил голову и понюхал воздух.

 — Да. — сказал он.

 Шторм не ослабевал, и дождь все еще омывал рокрит, когда я вышла на улицу. Было рано. Я сообщила Медее, куда иду, что, возможно, нашла Лайтберна.

 Она вздохнула. Я поняла, что она считает возобновление общения плохой идеей, но она также знала, что я не позволю себя отговорить, и лишь попросила вернуться к полуночи.

 — Что-то должно произойти? — спросила я.

 — Если повезет, будут ответы. — ответила она.

 Я шла до Двору Элохима, радуясь, что не забыла надеть плащ с капюшоном. Дождь был яростным, ветер взметал мусор и расшвыривал его по сторонам. Ставни громыхали в петлях, лавочные вывески взвизгивали, раскачиваясь на цепях. Заведения были закрыты, а улицы пусты. Уже рассвело, но буря накрыла город сумерками, и мрак никак не хотел рассеиваться. Обычно в это время город просыпался, магазинчики открывали свои двери, залы ресторанов шумели утренней суетой, а люди отправлялись на работу или молитву. Я прикинула, что еще один день шторм удержит горожан дома, а большинство контор останутся закрытыми. 

 Я надеялась поймать транспорт у Двора Элохима, но там никого не было, а стоянка на западной стороне залитой водой площади пустовала. Извозчики, оставшиеся без клиентов из-за непогоды, ретировались в общее депо, чтобы заварить кофеин, посидеть у печек и пожаловаться друг другу на потерянную прибыль.

 Вместо этого я перешла под виадуком на Хартхилл Райз, спрятав лицо, пробралась по узким переулкам и достигла квартала Роупберн как раз вовремя, чтобы успеть на трамвай, направлявшийся вниз по проспекту. Трамвай был старый, как и все в городе, выкрашенный в синий и белый цвета и обшитый медью. Его выдвижной пантограф собирал электроэнергию с подвешенных на столбах проводов, периодически с шипением разбрасывая искры под проливным дождем. Теплый салон освещали люмены в абажурах над спинками сидений. Обычно это был битком набитый пригородный трамвай, но на этот раз я оказалась одним из двух или трех пассажиров, нахохлившихся и недовольных, а ворчливый кондуктор молча взял у меня плату и выдрал билет из своего компостера.

 Через окно я смотрела на мертвый, черный город, искаженный каплями дождя. Трамвай стонал и бормотал свою песнь под скрип рельсов.

 Я думала, что сказать Реннеру. Как воссоединиться с человеком, у которого украли все воспоминания о тебе?

ГЛАВА 7

Одним ночным днем…

О несчастном сброде, известном как Курст, известно, что это кающиеся, которых избегает городское общество. Их правильнее называть «обремененными», ибо каждый из них несет на себе бремя великих грехов или преступлений, за которые их прокляли суды Экклезиархии. На их плоти чернилами отмечается суть греха, и их изгоняют жить на улицах за счет подаяния, проводя остаток жизни в искуплении. Для этого они, не задумываясь о собственной безопасности, предлагают помощь всем нуждающимся, чтобы облегчить бремя. Они также могут брать на себя грехи и преступления других людей, освобождая их от ответственности. Это не делает Курста еще более проклятым: моральная ценность избавления другого человека от греха имеет больший вес.

По правде говоря, это означает, что они могут стать не более чем неоплачиваемыми наемниками, поскольку чем большее зло они берут на себя, тем большее искупление они получают. Считается, что они готовы сделать почти все для кого угодно.

Реннер Лайтберн сделал для меня многое. Он пришел ко мне, когда я была в беде, и сделал все возможное, чтобы защитить меня. Его собственным преступлением, как он со временем признался, был необдуманный поступок — защита латентной псайкерши, молодой девушки, от иерархов храма. Во мне, латентной анти-псайкерше, он увидел некую приемлемую симметрию, как будто мое спасение могло уравновесить его изначальный грех.

Позже я узнала, что его направила Мэм Мордонт, повелительница Непостижимого Лабиринта, которую я теперь считаю агентом Когнитэ. Реннер не знал, — да его это и не волновало — что работает ена темные силы, хотя на самом деле позже выяснилось, что нанявшая его Мэм Мордонт была вовсе не той Мэм Мордонт, а агентом инквизитора Рейвенора, выдававшей себя за нее. Доставив меня Рейвенору, воспоминания Лайтберна стерли, и он был возвращен на улицы города.

Независимо от его изначального преступления (которое я, надо сказать, весьма одобряла), он не заслуживал этого. Проклятый или нет, но он был стойким и отважным. С тех пор меня беспокоила его судьба. И я хотела лично поблагодарить его за содеянное, ибо в прошлый раз такой возможности не предоставилось. 

 С этими мыслями я пересекла под проливным дождем широкий бульвар Роупберн и подошла к Катакомбам храма Святого Ноденса. 

 Храм был старый, темный и очень простой, похожий на возвышающийся бункер Муниторума. В этот день его громаду едва можно было различить на фоне черноты небес. Перед ним была широкая мощеная площадка, где обычно собирались нищие, но на сей раз было пусто, если не считать нескольких выброшенных лохмотьев одеял, а дождь хлестал отовсюду с такой силой, что брызги снова пеной вздымались вверх. Я увидела фигуру в арке входа, боровшуюся с ветром в попытках закрепить ящики для пожертвований, прежде чем их унесет и разбросает по улице. Это был дьякон храма, который сказал мне, что во дворе видели нищих и Курстов, но несколько дней бури прогнали их искать себе укрытие. Он предложил мне поискать в арках под виадуком или, возможно, в богадельне, занимающей часть катакомб. Его явно озадачили моих расспросы.

Богадельня находилась в нескольких каменных ступенях сбоку от двора. Она была чуть больше, чем столовая, и наполнена запахом вареной капусты. Альмонер (раздающий милостыню – прим.перев.) и его помощник-служка готовили в сыром помещении какой-то скудный завтрак, а вокруг толпились обездоленные души, пришедшие не только для того, чтобы укрыться от ветра и дождя, но и за вожделенной миской еды. 

К тому времени я промокла до костей и был так растрепан, что сам походил на уличного нищего. Я спросила альмонера, не видел ли он кого-нибудь из Курстов в тот день, и он ответил, что видел некоторых, но Лайтберна по моему описанию не узнал. Думаю, для него все преступники и бродяги были одинаковы, они проходили мимо него в очереди за похлебкой, как однородная безликая масса.

Лайтберна там не было. Я подумала, не солгал ли мне Черубаэль, не разыграл ли он меня, отправив в бурю, как дурочку. Но он никогда не проявлял ко мне злобы — знаю, удивительно ожидать такое от демона, — так что казалось маловероятным ожидать от него подобного «розыгрыша».

Вместо этого я поговорила с некоторыми нищими и оборванцами. Несколько из них видели Курста тем утром, а двоим показалось, что они опознали Лайтберна по моему описанию. Изгои Королевы Мэб не воспринимают друг друга как безымянных и одинаковых, хотя я считаю, что это связано скорее с их постоянной настороженностью к незнакомцам, потенциальным опасностям и чужакам, посягающим на их территории.

 — Пришел человек, — сказал один из них. — Он сам был Курстом, и он забрал их. Это было сегодня рано утром.

 — Забрал их? — спросила я.

 — Он приходит каждые несколько дней, предлагает монету или еду тем, кто поможет ему с его бременем. Некоторые идут за ним, некоторые нет.

 — Как они ему помогают? — спросила я.

— Думаю, — сказал другой, — что они сражаются за него. Те, кто возвращаются, часто покрыты царапинами и в крови. Вот почему я никогда туда не ходил.

Я знала, что в городе существуют бойцовские ринги — нелегальные поединки со ставками или просто для развлечения. Меня не удивляло, что тех, кого использовали в этом подпольном порочном развлечении, набирали за несколько жалких монет или корку хлеба из нищих и бедняков. У города есть темная сторона, и неприятно встретить доказательства его бессердечной жестокости.

— Куда они ходят? — спросила я.

— В зал костей, так говорят.

Зал костей — это Оссуарий Святого Белфега, катакомба, где кости погибших во время Орфейской войны были переплетены, как прутья в ограде. Он находился на мостовой храма под колокольней и Старой Стеной Сожжения, и к тому времени, как я добралась до нее, хотя я и бежала, я снова промокла насквозь. Казалось, буря решила утопить город в воде и мраке.

Там были маленькие ворота, через которые я прошла, а за ними — узкий зал, погруженный в темноту и пропахший сыростью. За мрачными арками по обе стороны я разглядела первую из палат, в которой сортировали кости, старые кости погибших на войне, храбрые душ и трусов, перемешанные без различия. Как говорится в одной притче, все мы уравниваемся в конце концов, а добродетель всей жизни весит не больше и не меньше, чем пороки.

За каменным залом ступени спускались под землю, и я на ощупь пробиралась по ним. Здесь на стенах разрослись плесень и мох, а там, где каменная кладка была голой, она была отполирована, как стекло, кальцинированным потоком воды с поверхности. Это была граница, где живой город наверху заканчивался и превращался в мертвый погребенный фундамент, состоящий из рассыпавшегося в прах прошлого. Я ступала по обломкам и останкам корней города, по пластам спрессованных руин, на которых стоял город нынешний. Здесь покоилось прошлое, слои предыдущих Королев Мэб, превращенных в прах, на котором город строил и перестраивал себя, как изможденный тонущий пловец, пытающийся удержаться на плаву. Здесь, внизу, лежали сломанные вещи, вещи, которые никому больше не были нужны, забытые всеми. Мне казалось, что здесь можно найти все, что когда-либо было потеряно и забыто. Здесь, внизу, они оступились, упали, и лежали, скрытые от света дня.

Я надеялась, что Лайтберн может быть среди них.

С каждой ступенькой мне открывались затененные галереи костехранилища, где на каменных полках громоздились связки длинных костей, а на уступах располагались черепа табачно-коричневого цвета. Темнота была непроглядной, и во многих местах с потолка стекала вода, ведь дождь находит свой путь вниз во тьму так же верно, как и забытые вещи. Мне было интересно, сколько еще потребуется дождя, прежде чем эти каменные пустоты заполнятся.

Я приблизилась к другому туннелю склепа и пошла вдоль него. Вокруг никого не было, но железные колпаки фонарей вдоль стены были еще теплыми на ощупь, как будто их недавно потушили. Здесь пахло жиром, дымом водосточных труб, а также холодным запахом «ромы», этой пьянящей смеси лхо, которая сейчас была столь популярным излишеством.

Вскоре я услышала голоса. Я прижалась к самой глубокой тени стены и вгляделась в голубой мрак. Конечно, я сохраняла осторожность, поэтому захватила с собою четырехствольный пистолет в кобуре под пальто и запасные патроны на поясе. Гарлон Нейл, которого жизнь научила подобным вещам, настоял на том, чтобы никто из нас не выходил за стены «Бифроста» безоружным.

В комнате неподалеку, находилось семь или восемь человек, занятых болтовней перед концом рабочего дня. Один из них, пожилой офицер, судя по форменному пальто, прикреплял к шесту люминошар, чтобы освещать своим товарищам путь обратно на поверхность. В бледном отблеске шара я увидела остальных: бродяжку в фартуке, заполнявшую коробку травяными сборами, бинтами и коричневатыми аптечками, наверняка украденными из какого-нибудь медицинского кабинета; другую женщину, постарше и закутанную в сетчатую шаль, которая ложила вещи в побитое металлическое ведро; двух мужчин самого грубого вида, собиравших старые крюки, короткие ножи, дубины и тому подобное и закидывавших их в большой шкаф, очевидно, когда-то красовавшийся в монастырской келье, наполненный сурлицами, свечами и алтарными покрывалами. Третий мужчина, едва переступивший порог юности, протирал прикрепленные к стене меловые доски, счищая надписи, а четвертый, пожилой человек, устроившись на больничном табурете, помогал своим товарищам энергичными советами и наставлениями. Этот пожилой человек был ветераном и все еще носил свой залатанный плащ Милитарума. В его голосе слышался сиплый кашель и хрип «роматика», он набивал глиняную трубку каким-то смердящим куревом.

Последний, высокий и угрюмый обремененный с вытатуированными грехами на руках, был занят креплением железных прутьев к воротам. 

— Я не опоздала на представление? — спросила я на уличном мабисуазе, выходя на свет. 

Все они посмотрели на меня с удивлением и некоторым недружелюбием.

— Вам здесь не место, мисси, — сказала пожилая женщина.

— Это не место для тебя. — согласился старый солдат, поворачиваясь на своем табурете, чтобы окинуть меня злобным взглядом. — Проваливай. — Его глаза были остекленевшими, сонными от выкуренной «ромы».

Я увидела, как высокий обремененный напрягся и потянулся за спину, несомненно, за оружием. Стоило следить за ним особо внимательно.

— Но я хочу поставить пару монет. — сказала я невинно. — Разве не здесь проводятся игры?

— Ага, но ставки уже сделаны. — сказал юноша, все еще сжимая в пальцах грязную губку для доски. — Они ушли полчаса назад. Сегодня ставки окончены.

— Уже ушли? — спросила я. Я посмотрела на решетчатые ворота, которые запер садовник. — Я думала, это игра для зрителей.

— Нет, это испытание, — ответил юнец.  — Они входят по номерам и выходят под Лаймхоллом. И те, кто выходят первыми, — победители. На них и делают ставки.

— А кому повезет — тот хотя бы выходит живым, — усмехнулся старый ветеран.

— Заткнитесь, — прорычал обремененный, в его голосе слышался жесткий герратский акцент. Она явно не игрок. Посмотрите на нее. — Он уставился на меня. — Что тебе реально здесь нужно? — спросил он.

— Видели человека по имени Реннер? — прямо спросила я, поменяв подход, и в паре слов описала им Лайтберна.

— О, он здесь, — сказал ветеран. — Крутой парень. Заходил три раза, и каждый раз выигрывал тяжелый кошель.

— Вот почему он выбрал номер три, — сказала старуха с ведерком. В нем лежали разнообразные жетоны, вырезанные из пластиковых пластин, и на каждом из них было написано число.

— Реннер — наш чемпион, — согласилась другая женщина.

— Так он сейчас там? — спросила я, хотя уже знала ответ. Мальчик еще не успел стереть губкой все слова, написанные на досках, и я увидела имя Реннера, написанное мелом рядом с другими именами, каждое из которых имело номер и коэффициенты против них.

— А вот тебе тут быть не стоит, — прошипел обремененный. — Уходи, или мы тебе поможем.

Это была не самая страшная угроза, которую я когда-либо слышала, но угрожающим было больше его поведение, а не слова. Он сделал шаг вперед, отведенная рука напряглась для удара. Я заметила напряжение плеча, когда он приготовился к бою. Это была явно не первая драка в его жизни.

Я отключила ограничитель, прежде чем он успел продемонстрировать свой опыт. Холодная пропасть моей пустоты сильно ударила в них, растекшись по маленькой комнатушке. Как будто все тепло вокруг схлопнулось. Все они отпрянули в отвращении от не-бытия моей души. Даже тех, кто не обладает психической чувствительностью, аура парии может прилично шокировать, особенно когда она накрывает без предупреждения. Двое мужчин, собиравших оружие, сразу же убежали, но остальные не смогли или не осмелились проскочить мимо меня к выходу. Им претило прикасаться к тому, что было неприкосновенно, их буквально отбрасывало назад. Ветеран соскользнул со своего табурета, старуха всхлипнула и поднесла платок к губам, а паренек попятился назад к доске.

Обремененный был дезориентирован. Он замешкался, я схватила его за лицо и толкнула, одновременно поставив подножку. Он рухнул на спину. Отобрав нож, я придавила его грудь ногой.

— Куда они идут? — спросила я.

Никто из них не хотел мне отвечать, они были слишком обескуражены странным отсутствием, которое не могли осознать.

— Куда? — настаивала я.

— В подземелье. — заикаясь, ответил ветеран. — Внизу, в старых катакомбах.

Самая глубокая и самая старая часть оссуария.

— Это вроде соревнования? — спросил я.

— Правил нет, — сказал ветеран. — Это испытание. Находишь выход или теряешься в лабиринте.

— Но побеждает тот, кто первым найдет дорогу в Лаймхолл?

Он нервно кивнул.

— Есть ли там опасности? — спросила я. — Вы же не просто так вооружаете их.

— Ни в каких правилах не запрещено разбираться с соперниками во тьме. — сказала женщина в фартуке. — Это чистая борьба. И имейте в виду, там немало напастей. Сточные ямы. Ловушки. — В ее голосе промелькнула настороженность ко мне.

— Значит, первым в Лаймхолл любой ценой? — спросила я. — Что еще поджидает внизу?

— Кто знает? — пробормотал мальчик. — Но входят многие, а выходят горстки, это не объяснить ни ловушками, ни ножом в ребра.

— Они выходят в Лаймхолле? — спросила я.

— Мы сейчас туда собираемся. — сказал служивый, держа люминарный шест дрожащей рукой. — До их выхода минимум три часа. Игроки скоро соберутся встречать победителей.

Я задумалась, не направиться ли прямиком в Лаймхолл. Это было, возможно, в миле отсюда. Я бы смогла встретить Реннера там в случае его победы. Рискованно, учитывая, что игроки собрались на финишной прямой. Люди, делающие ставки на такие кровавые игры — не лучшая компания. Они могут быть вооружены или с охраной, и появление незнакомки могло бы их спровоцировать.

Внезапно выбор был сделан за меня. Мужской крик боли, далекий, но отчетливый, донесся из глубины через решетку ворот. 

Я была уверена, что это Реннер Лайтберн.

— Дай мне ключи. — сказала я обремененному. 

Беспомощный под моей ногой на его ребрах, он нехотя протянул связку ключей.

— И это. — сказала я военному, указав на осветительный шест.

— Нам нужен свет, чтобы найти дорогу назад. — сказал он озабоченно.

— Найдете другой. — огрызнулась я. — Зажжете лампу.

Я отошла от лежащего верзилы и отрыла ворота. Они висели на тяжелых петлях и открылись со скрипом, напоминающим далекое завывание. С шестом в руке я заглянула внутрь.

— Тебе нельзя туда спускаться. — сказала старуха.

— Придется нарушить пару правил. — было моим ответом.

Флот в 40к. Имперский Флот, часть 3. Линейные Крейсера.

Начнем с Линейных крейсеров.

В список включил только те, что на момент Готической войны или 13 ЧКП совершенно точно либо находились в составе флотов Имперского флота и некоторых других организаций (кроме астартес, инквизиции, механикус и других достаточно крупных и самостоятельных организаций в Империуме), которые однозначно состояли в боевых и резервных флотах, а также на ремонте, модернизации или на консервации. Корабли, чей статус нельзя даже близко указать, я сюда не включал (например,те, что были в книгах про Ересь, но более нигде и никогда не появлялись), по тем кораблям потом будет отдельный пост.

1) класс Armageddon (Армагеддон) – линейный крейсер, собранный в гараже архимагоса дяди Василевса из того, что осталось побитым на улице во время Третей Войны за Армагеддон.

Габариты: 5 на 0,8 км

Масса: около 30 мегатонн

Экипаж: около 98.500 человек

Ускорение: максимально 2.5 g (gravities)

Класс является достаточно свежей моделью в Имперском Флоте. Изначально они производились не на верфях с нуля, а только из корпусов (hulks) разрушенных крейсеров класса Lunar (Лунный). Каждый такой корабль, с увеличенными мощностью и дальностью орудий, различными улучшениями,повторно введен в строй. Класс Лунный – это вездесущий корабль во флотах сегментумов, и часто принимает участие в разрушительных конфликтах, так что возможность такой перестройки выведенных из строя крейсеров возникает довольно часто. После установки значительно перекомпонованных силовых реле и улучшенных орудийных систем, они более требовательны в плане личного состава и ресурсов,чем крейсер класса Лунный (на самом деле, практически нет, так как крейсер класса Лунный требует 95.000 человек личного состава), и потому так редко производятся с нуля. Но флоты, испытывающие затруднения и нехватку кораблей,очень быстро находят им применение, как только такие корабли становятся доступны. Учитывая свой увеличенный штат и факт того, что крейсера класса Лунный никогда не предназначались для такого тяжелого вооружения, «Армагеддоны» очень стесненные в плане внутреннего пространства и не комфортабельные для своих экипажей, что делает их мало пригодными для долгосрочных патрулей или исследовательских экспедиций – но очень мало кто из Роуг Трейдеров, которые также имеют право их использовать, мог бы возразить что-то против той огромной огневой мощью, которую они несут. Периодически применяется как в эскорте авианосцев, либо в патрулировании (но не таком длительном, как у других судов).Из плюсов можно отметить то, что теперь у корабля повысилась огневая мощь и дальность фактически до уровня, сопоставимого с Линкорами. И то, что его при конвоях, сопровождении и патрулировании рейдеры и пираты иногда путают с крейсером класса Лунный, что оказывается для них крайне неприятным сюрпризом,когда на них обрушивается такая огневая мощь. Указано также, что далеко не все командующие флотов желают отдавать имеющиеся в распоряжении достаточно универсальные крейсера класса Лунный на перестройку в новые линейные крейсера –вероятно, потому что у них недостаточно активных боевых кораблей в данной нише,потому и производство данных кораблей не столь массовое, как можно было бы предположить, но, тем не менее, это один из самых распространенных Линейных Крейсеров в Империуме по причине того, что построить его гораздо легче и быстрее, чем другие Линейные Крейсера.

Фактически может относиться к кораблям, находящимся на действительной боевой службе Империума, на вооружении Имперского Флота и даже некоторых Роуг Трейдеров. На данный момент (М42+) можно считать стоящим на вооружении.

В БФГ относится к Линейным Крейсерам (Battlecruiser), имеет корпус Крейсер и 8 хитов, 20 скорости, 2 щитов, 5+ брони (+6 на носу) и 2 турели.

Орудия – усиленные батареи макропушек и ланс-батарей по бортам,торпедные аппараты в носу и ланс-батареи на корпусе сверху в туррелях.

В Роуг Трейдере несёт 1 ячейку вооружения на нос, 1 на верхнюю часть, подве ячейки под вооружение на борт. Являясь линейным крейсером, данный корабль может нести только компоненты, относящиеся к крейсерам, хотя в тексте и указано, что орудия по дальности и мощи сравнимы с орудиями линкоров (в Роуг Трейдере предполагалась возможность частичного переоснащения кораблей на службе и для нужд Роуг Трейдера). Имеет дополнительное правило «Тесный»: даже значительное перепроектирование не может избавить корабль от увеличенного объема силовых проводов, которые необходимо часто менять, и улучшенных орудийных систем, что приводит к тому, что у корабля свободного места для запасов продовольствия и иных необходимых грузов может хватить месяца на три,когда другие корабли могут перевозить запасов на 6 месяцев.

2) класс Chalice (Чаша или Кубок) – смелая, но не самая удачная попытка.

Габариты: 5,1 на 0,8 км

Масса: около 29 мегатонн

Экипаж: около 98.200 человек

Ускорение: максимально 3.4 g (gravities)

Класс Чаша был смелой, но не совсем удачной попыткой дальнейшего развития концепции линейных крейсеров. Он – уникален для Боевого Флота Каликсис,так как был разработан именно в этом Секторе. Теоретически проект был хорош:быстрый и тяжелый крейсер, с лёгкой броней и мощным вооружением, который мог обогнать и опередить в маневре всё, что он не мог уничтожить в одночасье. В мрачные годы середины Ангевинского Крестового Похода (Angevin Crusade), многое было сказано имперской пропагандой про этот новый, производящийся тут «супер-крейсер»,  которым планировалось раскатать многие ксено и еретические империи, собравшиеся тут против сил Империума. Хотя предполагалось, что они войдут в действующие флоты уже по окончании крестового похода, даже тогда надежды на него были огромными. Ранних капитанов постоянно называли эффектными, бесстрашными искателями приключений в бесконечных вокс-передачах и дата-трансляциях.

Печально, но данные корабли так и не смогли соответствовать ожиданиям.Два корабля из самых первых были уничтожены во время столкновения с неизвестными ксеносами и Хазеротской Бездне (HazerothAbyss) в 123.М40, а другие потеряны в авариях или боевых столкновениях в течение следующего тысячелетия.  Благодаря активной программе Инквизиции по сокрытию военных неудач данной модели (проекта, типа), эти корабли по-прежнему являются уважаемыми среди несведущей имперской публики, которые считают их железным ядром Боевого Флота Каликсис. Однако, эти гладкие и красивые корабли, пусть и быстрые и прекрасно вооруженные, имеют «стеклянную челюсть» и склоны к разрывам плазменных каналов во время затянувшихся штурмов.

Фактически может относиться к кораблям, находящимся на действительной боевой службе Империума, на вооружении Имперского Флота и даже некоторых Роуг Трейдеров. На данный момент (М42+) можно считать стоящим на вооружении, но с ограничением на Боевой Флот Каликсис (Battlefleet Calixis) и у Роуг Трейдеров.

В БФГ рулбуке за 1999 и доп. компендиуме не прописан.

В Роуг Трейдере несёт 1 ячейку вооружения на нос, 1 на верхнюю часть, по две ячейки под вооружение на борт. Являясь линейным крейсером, данный корабль может нести только компоненты, относящиеся к крейсерам, хотя в тексте и указано, что орудия по дальности и мощи сравнимы с орудиями линкоров (в Роуг Трейдере предполагалась возможность частичного переоснащения кораблей на службе и для нужд Роуг Трейдера). Имеет дополнительное правило «Дополнительный плазменный канал»: на всех крейсерах данного типа существует тяжелый плазменный канал (heavy plasma conduits), рискованная особенность для увеличения производства энергии. Каждый плазма-двигатель,установленный на чашу, увеличивает выход энергии на 4. Однако, каждый раз,когда Чаша получает критическое попадание, существует 25% шанс, на дополнительный критический эффект «Пожар!».

Странным является то, что у него не имеется каких-то заметных отличий по хитам, скорости, броне и иным параметрам в Роуг Трейдере, хотя описание как раз говорит о том, что должны быть такие отличия.

3) класс Dominion (Владычество, Доминион) – линейный крейсер с функцией авианосца,предназначенный для поддержки флота.

Габариты: -

Масса: -

Экипаж: -

Ускорение: -

Внимание! Данный класс не описан в Роуг Трейдере,соответственно и характеристик нет тоже. Поэтому, предлагаю условно перенести(экстраполировать) на него характеристики других линейных крейсеров: 5х0,8 по габаритам, 30 по массе, 98.500 по экипажу, 2,5 ускорение.

«Доминион» представлялся, как более современная замена кораблям типа«Марс», разработанный для несения службы в качестве достаточно адекватной поддержки флота, оптимизированный для выполнения функций авианосца для атакующих кораблей флотскими лордами Бакки. Хотя их пусковые отсеки иланс-батареи очень хорошо дополняли флотские маневры, которым так благоволило лобби «больших пушек», корабли плохо показывали себя в меньших боестолкновениях и страдали от многих недостатков крейсеров типа «Готика» (Gothic), когда дело касалось противодействию рейдам. В итоге это привело к тому, что часть кораблей была потеряна, часть была вынуждена отступать в боях с рейдерами. Их 10 кораблей: Light of Faith ушёл в неизвестную систему после встречи с рейдерами некронов, Perseveranceпогиб со всем экипажем во время кампании Стабуло (Stabulo campaign), Ascension пропалвместе со всей боевой флотилией коммодора Файна (commodore Fyne) во время войны в секторе Немесис.

Это привело к тому, что Имперский Флот прекратил заказ на производствоэтих кораблей после постройки всего лишь 10 корпусов. Последующий анализ показал, что они на самом деле прекрасно себя показали, но только в тех условиях, для которых были созданы, поддержка флота авиацией в качестве авианосца и стрельба дальнобойных ланс-батарей. Они превосходно показали себя во время Войны за Маграгг (Warf or Macragge),и из двух судов типа Доминион, которые принимали участие в Битве у Цирцеи (Battle of Circe), Light of Faith был одним из двенадцати крупных кораблей, что вернулись с победой, в своей тяжело заработанной победе восстановив потерянную после честь того рокового первого полета столетия назад.

Фактически может относиться к кораблям, находящимся на действительной боевой службе Империума, на вооружении Имперского Флота и даже некоторых Роуг Трейдеров. На данный момент (М42+) можно считать стоящим на вооружении. Было построено не менее 10, потеряно 2 (один сломал, другой потерял). У Роуг Трейдеров не числится.

В БФГ относится к Линейным Крейсерам (Battlecruiser), имеет корпус Крейсер и 8 хитов, 20 скорости, 2 щитов, 5+ брони (+6 на носу) и 3 турели.

Орудия – по 1 ланс-батарее по бортам, одна на корпусе, торпедные аппараты в носу и по одной секции пусковых шахт по бортам.

4) класс Jovian (Юпитер, либо подобный Юпитеру) – линейный крейсер с функцией авианосца,предназначенный для поддержки флота. По сути – это всего один корабль на весь класс, перестроенный Линейный Крейсер класса Марс.

Габариты: -

Масса: -

Экипаж: -

Ускорение: -

Внимание! Данный класс не описан в Роуг Трейдере, соответственно и характеристик нет тоже. Поэтому, предлагаю условно перенести(экстраполировать) на него характеристики линейного крейсера класса Марс, на основе которого он и произведен: 5,4х0,85 по габаритам, 33 по массе, 107.000 по экипажу, 2,3 ускорение.

На Юпитер смотрят с опасением многие офицеры в Боевом Флоте Бакка. Да ив целом, истории и традиции в Имперском флоте никогда не уступали своего важного места в Имперском Флоте как таковом, и в Бакке в частности. С историей о Гарерокской Прерогативе (Garerox Prerogative),которая обязательно читается во флотской академии, сама идея о том, что флоту может понадобиться полноценный авианосец, предназначенный только для применения палубных атакующих судов, рассматривается как анафема. Однако, ужасы Первой Тиранидской Войны (First Tyrranic War) всё-таки показали, что врожденное недоверие Боевого Флота Бакка к атакующим палубным судам не всегда идет на пользу. И хотя их тактика, полагающаяся на массовое применение артиллерийский и ланс-батарей показала себя эффективной,благоразумие подсказывало, что такие палубные ударные суда должны быть всегда под рукой, для поддержки флота.

Порой кажется, что громадный уровень производства миров-кузниц Механикус может позволить выводить по нескольку крейсеров в год на орбиту, но это всего лишь экономические показатели. На самом деле, один корпус для крейсера может строиться более 10 лет с момента закладки даже в случае с самыми лучшими и прекрасно снабжаемыми ресурсами мирами-кузницами. В случае с небольшими кузницами, на один крейсер может понадобиться производство и ресурсы всего мира и десятки лет работы. В данном случае Тиранидская угроза показала, что у Боевого Флота Бакка нет такого количества свободного времени. Спасение пришло в виде Юпитера – почтенного линейного крейсера класса Марс, поставленного в док для ремонта после того, как его носовая часть и передние артиллерийские палубы были полностью разбиты и разорваны на части во время кампании Стабуло (Stabulo campaign). В противовес перспективы ожидания ресурсов на полный ремонт крейсера, что могло затянуться даже на целые столетия, решение о полной замене вооружения на ангары и пусковые шахты предполагалось достаточно быстрым и прямолинейным. Ремонт был завершен за слишком короткий срок, который даже не позволил провести полный цикл подобающих космических испытаний, но уже загруженный полным набором самых способных пилотов палубных ударных судов со всего Боевого Флота Бакка, Юпитер показал себя довольно хорошо, и был одним из тех 12 судов, что смогли пробиться обратно после Битвы у Цирцеи (Battle of Circe). Несмотря на то, что корабль показал себя хорошо, командование Боевого Флота Бакка быстро вернулось к своей традиционной философии «больших орудий», и вряд ли подобные корабли будут ещё заказаны Флотскими властями Сегментума.

Фактически может относиться к кораблям, находящимся на действительной боевой службе Империума, на вооружении Имперского Флота, но с ограничением в 1 корабль и только на вооружении Боевого Флота Бакка. На данный момент (М42+)можно считать стоящим на вооружении. Всего перестроен 1 корабль. У Роуг Трейдеров не числится. Может ли быть произведён в бОльшем количестве? При необходимости –да, но необходимости нет.

В БФГ относится к Линейным Крейсерам (Battlecruiser), имеет корпус Крейсер и 8 хитов, 20 скорости, 2 щитов, 5+ брони (+6 на носу) и 3 турели.

Орудия – одна ланс-батарея на корпусе, полные секции ангаров и пусковых шахт по обоим бортам с ударными судами классов Furyи Starhawk.

Данный корабль также при переоснащении получил улучшенный сенсорный массив датчиков для того, чтобы лучше контролировать боевую работу своих ударных судов. Также Нова Орудие не было демонтировано, хотя и не понятно,осталось ли оно функциональным. В правилах указано, что данный корабль может игнорировать критические повреждения носовой части с определенными условиями,но огромное орудие не прописано в списке доступного вооружения.

5) класс Long Serpent (Длинный Змей) – линейный крейсер

Габариты: -

Масса: -

Экипаж: -

Ускорение: -

Внимание! Данный класс не описан в Роуг Трейдере,соответственно и характеристик нет тоже. Поэтому, предлагаю условно перенести(экстраполировать) на него характеристики других линейных крейсеров: 5х0,8 по габаритам, 30 по массе, 98.500 по экипажу, 2,5 ускорение. Корпус, однако, по длине может быть и не 5 км. Кроме того, описание чуть больше, чем на 70%скопировано с класса Меркурий, даже названия кораблей в историях не меняли, что меня в значительной степени удивило и расстроило.

После окончания Готической Войны, Адептус Механикус с Гидрафура (Hydraphur) и офицеры Боевого Флота Пацификус столкнулись с дилеммой. В тот момент, когда они поддерживали Боевой Флот Обскурас, проблема пиратских банд встала очень остро, а недостаток скорости среди стандартных проектов имперских крейсеров означал, что тактическая инициатива всегда будет на стороне пиратов. По указанию Адмирала Найтсбриджа (Knightsbridge)Техно Маги Гидрафура разработали и построили в рекордно короткое время корабль нового класса Длинный Змей. Построенный изначально именно с целью охоты за пиратами, Длинный Змей совмещал в себе стандартную компоновку крейсера с двигательной системой, обычно устанавливающейся на Линкор. В результате получился более быстрый и значительно более мощный крейсер со скоростью,подобной пиратским рейдерам и огневой мощью, позволяющей разделаться с ними самостоятельно. Но вся эта улучшенная производительность имела свою цену. Пусть силовая установка и была как у линкоров, броня осталась на уровне крейсера.Пораженный множеством залпов крейсеров хаоса Pustulent Boil и Fearmonger, корабль класса Длинный Змей Scylla получил направленный внутрь взрыв варп двигателя, подобный тому, что может произойти у линкора, в результате чего был уничтожен и весь приписанный к нему эскорт, а также тяжело поврежден линкор Mailed Fist. Перегрузка плазма-двигателя, что случилась на корабле Medusa, также разбила крейсер класса Лунный Lord Chalfont,оставив конвой подкреплений Имперской Гвардии на милость орочьим рейдерам.

Когда ветры войны утихли, ограниченное число Длинных Змеев попали во флоты Сегментов Обскурас и Пацификус. Один такой линейный крейсер Nemesis в одиночку уничтожил Орочий Террор-корабль (Ork Terror Ship) и три Разрушителя (Ravager). Gorgon уничтожил эльдарский крейсер класса Тень (Eldar Shadow class cruiser) во врем защиты конвоя с припасами.

Отличительной особенностью внешнего вида корабля являлись модифицированный таран и измененный мостик, сокращение горизонтального крыла (слева и справа от корпуса) и увеличение высоты вертикального, выполняющего теперь ещё и роль щита для двигателя. Самой удивительной чертой корабля являлся полный набор двигателей от линкора класса Возмездие. У него прекрасные характеристики, но взрывается он сказочно быстро, и так мощно, как целый линкор, поэтому долженприменяться в качестве дальнобойного корабля, и держаться подальше от ближнего боя.

Фактически может относиться к кораблям, находящимся на действительной боевой службе Империума, на вооружении Имперского Флота. На данный момент(М42+) можно считать стоящим на вооружении. У Роуг Трейдеров не числится.

В БФГ относится к Линейным Крейсерам (Battlecruiser), имеет корпус Крейсер и 8 хитов, 25 скорости, 2 щитов, 5+ брони (+6 на носу) и 2 турели.

Орудия – по 2 ланс-батареи по бортам, одна на корпусе, Нова Пушка наносу.

Интересно, что данный корабль был придуман для конкурса человеком по имени Bob Henderson, после победы в котором стал официальным бэковым линейным крейсером.

6) класс Mars (Марс) – линейный крейсер с функцией авианосца, предназначенный для поддержки флота.

Габариты: 5,4 на 0,85 км

Масса: около 33 мегатонн

Экипаж: около 107.000 человек

Ускорение: максимально 2.3 g (gravities)

«Марс» изначально задумывался, как достаточно разносторонний Линейный Крейсер, способны справиться теоретически с любым сценарием боя. Снаряженный мощными орудийными батареями, пусковыми шахтами, корпусными ланс-пушками и Нова Пушкой, Марс имел разностороннее вооружение. Однако он стал жертвой смены военной философии в Имперском Флоте. Марсианские судоверфи прекратили производство этих кораблей более двух тысяч лет назад (либо за 18 столетий до Готической Войны), и с тех пор только некоторые верфи производили эти корабли в ограниченном количестве.

Однако, Марс остается популярным среди многих офицеров в Империуме, в частности, в Секторе Каликсис. Этот боевой корабль является очень разносторонним участником сражения, способный справиться с широким спектром боевых ситуаций. В дополнение ко всему, многие капитаны уважают комбинацию Нова Пушки и групп атакующих судов, что позволяет им бить противника с большого расстояния, не подходя на дистанцию ближнего боя. Некоторые боевые флоты с фронтира используют данный корабль, как командный для своих флотилий. Несмотря на свою редкость, эти корабли также являются идеальными по очень многим параметрам и для Роуг Трейдеров, предоставляя им внушительную огневую мощь и пусковые шахты для ударных судов для проведения фактически любых операций.Одной из проблем данного класса является его дизайн. Он исключает возможность переоснащения и модернизации судна – корабельные ангары и установка Нова Пушки практически исключают возможность их удаления и замены на что-то иное без полного разбора всего корабля.

Однако есть и ещё одна интересная особенность, в БФГ упоминается корабль класса Марс Imperious, который после победы над планетой Orar (это сражение, известное как Orar Raid в ходе Готической Войны) был модернизирован, получив некую «salvaged targeting matrix» (спасенную или восстановленную матрицу прицеливания), которая улучшает его таблицу стрельбы и стоит +15 очков. Учитывая, что над Ораром уничтожены крейсера класса Slaughter (Резня) под именами Soulless и Deathskull, могу предположить, что матрицу стянули уже с них. И это нечто небольшое, раз им смогли модернизировать не позволяющий модернизацию Марс.

Фактически может относиться к кораблям, находящимся на действительной боевой службе Империума, на вооружении Имперского Флота. На данный момент (М42+) можно считать стоящим на вооружении. У Роуг Трейдеров также числится в списке доступных.

В БФГ относится к Линейным Крейсерам (Battlecruiser), имеет корпус Крейсер и 8 хитов, но почему-то 20 скорости вместо 25, 2 щитов, 5+ брони (+6 на носу) и 2 турели.

Орудия – по 1 макро-батареи по бортам, одна ланс-батарея на корпусе, по одной секции пусковых шахт с ангарами на борт и Нова Пушку на носу.

В Роуг Трейдере несёт 1 ячейку вооружения на нос, 1 на верхнюю часть, по две ячейки под вооружение на борт (при этом по 1 бортовой ячейке и 1 носовая уже идут с предустановленным вооружением). Являясь линейным крейсером, данный корабль может нести только компоненты, относящиеся к крейсерам, хотя в тексте и указано, что орудия по дальности и мощи сравнимы с орудиями линкоров (в Роуг Трейдере предполагалась возможность частичного переоснащения кораблей на службе и для нужд Роуг Трейдера). Имеет дополнительное правило «Прирожденный военный корабль»: идёт с предустановленной Нова Пушкой в носовом слоте и один бронированный нос, которые не могут быть сняты. Объём корпуса уже уменьшен под них. При сборке корабля необходимо поставить дополнительное питание 3 ед. для Нова Пушки. Также имеет свойство «Авианосец» с двумя предустановленными отсеками пусковых шахт «Юпитер» (Jovian,как и название одноименного полного линейного крейсера-авианосца). Место уменьшено, требуется дополнительно по 1 ед. питания на каждый ангар.

7) класс Mercury (Меркурий, альт. Ртуть) – линейный крейсер с функцией авианосца,предназначенный для поддержки флота.

Габариты: -

Масса: -

Экипаж: -

Ускорение: -

Внимание! Данный класс не описан в Роуг Трейдере,соответственно и характеристик нет тоже. Поэтому, предлагаю условно перенести(экстраполировать) на него характеристики других линейных крейсеров: 5х0,8 по габаритам, 30 по массе, 98.500 по экипажу, 2,5 ускорение. Также описание класса частично совпадает с описанием Long Serpent.Либо взяли описание, которое придумал на конкурс человек, который его сделал на основе Меркурия, либо просто поленились придумать что-то новое.

В заключительные годы 12 ЧКП, Адептус Механикус с Бакки (Bakka) и офицеры Боевого Флота Темпестус столкнулись с дилеммой. В тот момент, когда они поддерживали Боевой Флот Обскурас, проблема пиратских банд встала очень остро, а недостаток скорости среди стандартных проектов имперских крейсеров означал, что тактическая инициатива всегда будет на стороне пиратов. По указанию Адмирала Найтсбриджа (Knightsbridge)Техно Маги Бакки разработали и должны были разработать и построить корабль нового проекта, который бы одновременно как укладывался в тактику и стратегию флота, так и мог бы бороться с угрозой пиратов. Вместо того, чтобы просто собрать вместе имеющиеся образцы технологий и проектов, Тех Маги (TechMages) разрабатывали решение в течение менее, чем двух столетий. Широко распространено мнение, что то был самый быстрый цикл реализации нового проекта корабля за последние несколько тысяч лет, и так появился линейный крейсер Меркурий.

Построенный изначально именно с целью преследования пиратов, Меркурий совмещал в себе стандартную компоновку крейсера с инженерными решениями, обычно использующимися на Линкоре. В результате получился более быстрый и значительно более мощный крейсер со скоростью, подобной пиратским рейдерам и огневой мощью,позволяющей разделаться с ними самостоятельно. Но вся эта улучшенная производительность имела свою цену. Пусть силовая установка и была как у линкоров, броня осталась на уровне крейсера. Пораженный множеством залпов крейсеров хаоса Pustulent Boil и Fearmonger, корабль класса Длинный Змей Scylla получил направленный внутрь взрыв варп двигателя,подобный тому, что может произойти у линкора, в результате чего был уничтожен и весь приписанный к нему эскорт, а также тяжело поврежден линкор Mailed Fist.Перегрузка плазма-двигателя, что случилась на корабле Medusa, также разбила крейсер класса Лунный Lord Chalfont, оставив конвой подкреплений Имперской Гвардии на милость орочьим рейдерам.

Когда ветры войны утихли, ограниченное число Длинных Змеев попали во флоты Сегментов Обскурас и Пацификус. Один такой линейный крейсер Nemesis в одиночку уничтожил Орочий Террор-корабль (Ork Terror Ship) и три Разрушителя (Ravager). Gorgon уничтожил эльдарский крейсер класса Тень (Eldar Shadow class cruiser) во врем защиты конвоя с припасами.

Корабль несет на себе машинерию, что увеличивает его скорость, но уменьшает живучесть. По сути, ситуация та же, что и с Длинным Змеем.

Nemesis и Medusa косле кампании Стабуло (Stabulo campaign) были модернизированы улучшенными орудийными батареями с увеличенной дальностью на треть (+10 очков), также Gorgon получила сильные повреждения тарана, в результате чего её Нова Пушка была заменена на торпедные аппараты (+20 очков). При этом остается непонятным, Medusa была либо уничтожена уже после модернизации, либо восстановлена и модернизирована уже после.

Фактически может относиться к кораблям, находящимся на действительной боевой службе Империума, на вооружении Имперского Флота. На данный момент (М42+) можно считать стоящим на вооружении. У Роуг Трейдеров не числится.

В БФГ относится к Линейным Крейсерам (Battlecruiser), имеет корпус Крейсер и 8 хитов, 25 скорости, 2 щитов, 5+ брони (+6 на носу) и 2 турели.

Орудия – по 2 макро-батареи по бортам с разной дальностью, одна ланс-батарея на корпусе, Нова Пушка на носу.

Между рисованием более серьёзных артов решил слепить маленький комикс. Хз, может идея и не нова, но пока не видел подобного.

Навеяно дискуссией про съедобность врагов Империума под каким-то постом, лол.