high lords pf terra

Маленький Конрад обозначает разницу между Сангвинием и Хорусом

Фрагмент новеллы Отделённые / Severed за авторством Нейт Кроули, перевел Desperado

Сложно быть вангардом Обироном.

***

Крутанувшись со сверкающей косой, он увидел картину, которая наполнила бы его ужасом, не будь он целиком сосредоточен на предстоящей битве. С вершины камня, который осматривал Зандрех, на него взирало мерзкое змеевидное создание, около двадцати кубитов в длину: бледное, как кость, с пучком льдисто-голубых глаз и острыми мельтешащими конечностями. Как только пришелец встал на дыбы, выгнувшись дугой, и его жвала раздвинулись, Обирон взревел, призывая немесора вернуться, и ринулся к нему, намереваясь заслонить хозяина от причудливой твари. Но Зандрех даже не пошевелился.

— Сепа! — закричал он, когда зверь бросился вперёд, и с некоторым энтузиазмом начал гладить его по голове. Обирон затормозил на песке. Его протоколы осмотрительности выдали каскад ошибок, когда существо начало тыкаться носом в Зандреха. Как будто этого было мало, чтобы сбить варгарда с толку, по стоячим камням запрыгало второе такое же существо, волнообразно перемещаясь на двух дюжинах когтистых лапок, и повалило генерала на землю.

— Сата! Моя дорогая Сата! — Зандрех залился громким смехом, играясь с извивающимся чудищем, тогда как другой зверь слез вниз и принялся тереться усиками о лицо немесора. По мере того как разыгрывалась эта абсурдная сцена, в сознании Обирона начало кое-что проясняться. Это были не какие-то жуткие призраки м'ват, а предвестники кое-чего похуже.

Смирившись с тем, что он там увидит, некрон-телохранитель медленно повернулся к центру круга. И действительно, там высилась фигура, небрежно разглядывавшая при свете маяка безупречную кремовую пластину своей руки.

— Ну привет, варгард, — бросил Сетех.

А до тех пор, чтобы не думать о предстоящем испытании, он рассматривал лич-стражей в ковчеге с ним, желая убедиться, что они готовы к бою. В этот отряд, яростно сверкавший, когда по бронированным панцирям его членов хлестал солнечный ветер, входили десять лучших бойцов немесора. Более того, они составляли личную фалангу Обирона и дрались с ним бок о бок в тысяче миров и пережили больше сражений, чем мог бы перечислить смертный историк.

И хотя они беспрекословно подчинялись ему и генералу, они не были одинаковыми, как рядовые солдаты флотилии. Каждый из этих элитных воинов щеголял царапинами, пятнами и вмятинами, которые предпочёл сохранить, несмотря на способность к самовосстановлению. Хотя за время долгого сна они растеряли гораздо больше остатков разума, нежели Обирон, они никогда не лишатся отголосков своего «я», и подобные отметины теперь замещали им личности.

Глядя на товарищей, варгард почувствовал скорбь, столь же глубокую, сколь и холод в его конечностях. Некоторых из этих ветеранов Обирон знал ещё со времён Ямы; он помнил, как тренировался вместе с ними, сражался плечом к плечу, делился пайками и шутками в траншеях. Вон Сабни, который первым взошёл на стену во время осады Рехмира и который вечно пересаливал еду. Там Пентеш, свалившийся пьяным после триумфа на Нахкте, и Мехай, горько плакавший, узнав, что потерял сыновей. А ещё был Неб — дорогой Неб — который однажды признался, что хочет умереть рядом с Обироном.

Желание бедного старого Неба так и не исполнилось, но его это не волновало, ведь он уже ничего не помнил. Никто из них ничего не помнил. Обирон в одиночку тащил на себе груз воспоминаний, и лишь он один знал имена, которые те забыли. Его давние сослуживцы превратились в стальных призраков, которые ни за что не признают в Обироне друга — лишь хозяина. И всё же варгард считал их братьями, и пока ковчеги мчались к поверхности планеты, он ощущал стук звёздной пыли по их безжизненным оболочкам, словно по своей.

— Конечно, как мы, милорд, — сказал Обирон, застигнутый врасплох. — Они сепаратисты. — Напоминать Зандреху о его же заблуждениях казалось непривычным, но за все годы Обирон никогда не слышал ничего похожего на неуверенность в голосе немесора.

— Но ведь... у них нет души, Обирон. Они похожи на нас, выглядят как мы, но что-то отняло их сущность. Они... отделены от нас.

Варгард молчал, но в этот раз не по привычке, а будучи совершенно ошеломлён тем, что сказал Зандрех. В этот раз старый полководец видел реальность как есть.

Где-то за полночь связь с Зандрехом полностью прекратилась, и Обирон забеспокоился. На мгновение отвлёкшись от боя, он удалённо заглянул на мостик «Хорактиса» и на долю секунды испугался, что может найти там своего хозяина, безжизненно лежащим у ног Сетеха. Однако ему предстала картина едва ли не хуже, отвлёкшая его до такой степени, что штык неприятельского воина оказался на расстоянии вытянутой руки от его тела, прежде чем варгард наконец зарубил противника.

Зандрех выглядел морально сломленным. Опёршись на перила, он стоял, понурив плечи и склонив голову. Посох валялся на палубе, а рядом с ним — пустой кубок, который немесор всегда считал переполненным. И пока воины, подключённые к пультам управления на мостике, рассеянно наблюдали за происходящим, Обирон горевал.

Юность Обирона прошла совсем иначе, чем у Зандреха: на песчаном дворе под палящим солнцем, вместе с тысячами других солдат, он тренировался под надзором жестокого ублюдка, который нещадно лупил его розгами, ибо предпочёл бы увидеть своих подопечных мёртвыми, нежели бездельничающими. В отличие от аристократов, которые являлись в этот мир, зная, что остальные некронтир обязаны выражать им почтение, солдаты рождались безымянными, и ради обретения личности им приходилось бороться.

У дворян, равных своим подданным лишь по безжалостно короткому сроку, отведённому им на этом свете, цель жизни заключалась в приготовлении к её концу. Вложении всех сил в создание наследия, чтобы потомки хотя бы помнили их по размерам гробниц. Солдаты же знали, лучшее, на что они могут рассчитывать, — это неглубокая яма в пустыне и, возможно, упоминание в чьей-то походной песне. Поэтому для таких, как Обирон, жизнь сводилась к тому, чтобы жить.

А жить хорошо для солдата — значит стать безупречным орудием чужой воли. Смерть была неизбежна, и её не боялись, тогда как жизнь надлежало продать как можно дороже. Достичь славы — самое плёвое дело, как любил повторять его сволочной инструктор по строевой подготовке: для этого требовалось лишь продолжать сражаться и не умирать. Вот и весь секрет.

Оглядевшись, он обнаружил, что лежит на каменном полу в опалённой и заваленной обломками камере, в то время как неуклюжих Отделённых воинов повсюду сражают наступающие лич-стражи. Наполовину поднявшись на ноги, Обирон рухнул обратно на камень и только после этого вспомнил о своём нападении на командный узел. Тот факт, что он мог вспомнить хоть что-то, служило хорошим знаком: перенапряжение отняло у него не так уж много остатков разума.

На самом деле, проведя диагностику, он обнаружил, что его энграммы пострадали на удивление мало: всё, что он потерял, — память о вкусе и имя своего давно умершего отца. По жестокой случайности он не забыл имена членов фаланги, которая только что пожертвовала собой ради него, но Обирон счёл эти воспоминания тяжким бременем, которое он заслужил нести.

Обирон не мог сказать, что разозлило его больше. То, что злодей, пытавшийся убить его хозяина, в неприкрытой форме пытался склонить его к тому же или то, что это начинало казаться разумной идей. Ярость вспыхнула в его энграммах, словно молния, и ему пришлось сдержаться, чтобы не стукнуть кулаком по столу.

— Кроме верности, у меня нет к Зандреху иных чувств.

— Верности, Обирон, или любви? Потому что если ты думаешь, что это второе, то ты бредишь, как и твой господин. Биоперенос отнял у нас способности любить — если мы вообще обладали ею. Такого понятия для нас не существует.

Потерявший дар речи Обирон задумался, не будет ли лучшим ответом пустить в ход лезвие его боевой косы, однако он сомневался, что спустя так мало времени после битвы в погребальном зале сумеет одержать победу — особенно учитывая ручных сколопендр поблизости и арсенал трюков, которым Сетех, без сомнения, обучился во время долгого грабежа пространства м'ват. Вдобавок, у него не было уверенности в том, что немесор не прав. Поэтому впервые за шестьдесят миллионов лет сражений Обирон решил бежать.

Он долго стоял рядом с повелителем, ожидая, когда же тот заметит его присутствие, но Зандрех не прекращал скрипеть пером. Наконец, спустя час, немесор заговорил, и сказанное им поразило Обирона, как выстрел из гаусс-пушки.

— Кто ты?

Обирон возвратился на передовую, кипя от гнева и негодования, хотя уже и не знал, на кого те направлены. Сразу по прибытии он ринулся в бой и повёл лич-стражей в неистовую атаку на защитников гробницы. Но с какой бы злостью он ни оттеснял противников, он не мог изгнать дурные мысли из головы. Возможно, старому генералу и впрямь стоило уйти на покой и не мучиться от приходящего к нему осознания своей истинной природы. Предательство, которое предлагал ему совершить Сетех, в какой-то мере стало бы величайшей услугой, которую Обирон мог оказать как своему господину, так и держателю трону Саутехов. Возможно, убийство Зандреха выступало своеобразным выражением любви к нему.

«Трудно сказать, — подумал Обирон, — когда у тебя больше нет сердца».

Фрагмент новеллы Отделённые / Severed за авторством Нейт Кроули, перевел Desperado

Сложно быть вангардом Обироном

***

— Роботы? Тьфу! — с отвращением выплюнул Зандрех. — До чего непорядочно выставлять бездушные машины против некронтир!

В действительности же и сам Зандрех, а также Обирон и каждый солдат внизу были точно такими же бездушным машинами. Причём так давно, что на их веку горы рассыпа́лись в пыль. Но немесор либо не мог, либо не хотел этого замечать. Варгард в очередной раз взвесил на чаше весов острое желание поправить своего хозяина и уверенность в том, что тот опять проигнорирует его, и потому решил промолчать. Тогда он снова принялся искать возможность выразить своё разочарование через клинок.

Геральдика Повелителей Ночи

Эти знамёна служат типичным примером поздней геральдики Повелителей Ночи. Их дизайн находится под сильным влиянием банд ульевиков Нострамо, Каирна и других мрачных миров этого далёкого сектора. Большая часть лаконичной геральдики старого терранского легиона сменилась гораздо более разнообразными значками отдельных военачальников, демонстрирующих свои любимые трофеи и прозвища для запугивания неприятеля.

01. Яркий пример старой символики, используемой терранским ветераном прежнего легиона. Включает в себе более новую эмблему, предпочитаемую Ночным Призраком.
02. Один из вариантов изображения Кричащего Черепа. Рунические надписи на нострамском могут быть переведены как «Империя» и «Разрушение».
03. Этот наплечник модели Mk III отмечен традиционным вариантом командной геральдики. Красное поле обозначает, что владелец этого наплечника подвергся служебному взысканию.
04. Крест Кости служит для идентификации членов банды Безликих Принцев. Грубый перевод рунической записи на наплечнике – «судьба сильного – процветание, удел слабого – страдание».
05. Кровавая Рука – неофициальный символ Отделений Ужаса VIII легиона.
06. Классическая эмблема Повелителей Ночи. Вероятно, такой вариант символики был предназначен для использования на торжественных парадах Империума (в которых Повелители Ночи участвовали до крайности редко), когда на их более жуткие боевые доспехи смотрели с осуждением.
07. Нострамский вариант наплечника Mk VI. Изображённый на ней значок служит символом Могильных Владык, уличной банды, предоставившей значительное число рекрутов в легион Повелителей Ночи.
08. Выполненная в ярко-красных цветах эмблема Кричащего Черепа на этом наплечнике Mk IV как правило ассоциируется с Повелителями Ночи, которые считались вернейшими сторонниками воли Магистра Войны.
09. Красная Перчатка, украшающая собой этот наплечник Mk III, со временем стала символом верности Яго Севатариону и возвращения Ночного Призрака.

Легионер-ветеран VIII легиона:
Палач Рек Намрис, 9-я истребительная бригада, кампания в системе Йаэлис.

Действовавший в составе ударной группировки из трёх отдельных рот Повелителей Ночи палач Намрис и находившиеся под его командованием штурмовые отряды принимали участие в зачистке трёх миров в ходе практически трёхмесячной кампании. В каждом из боевых столкновений они встречали лишь лёгкое сопротивление, по большей части отрядов Солярной Ауксилии из Трамасского Ночного Дозора, в связи с чем без особого труда уничтожали тех, кто отважился встретить их с оружием в руках. Большую часть времени легионеры потратят на жестокое и методичное уничтожение основных населённых пунктов планеты, изгоняя жителей в пустоши, где тех ожидала голодная смерть. Подобные кампании служили идеальным средством запугивания выступавших против Ночного Призрака и сыграли ключевую роль в капитуляции нескольких хорошо укреплённых миров. Свирепость и рвение палача Намриса в этих операциях были высоко оценены командованием, в связи с чем конец Трамасского Крестового похода он встретит в звании центуриона.