эро дота

Storm Wardens

«Мы - шторм! Мы - ярость!» Лоргат Маклир во время Очищения Поста.

Се стоические защитники, которых часто можно встретить на самых окраинах Империума. До последнего времени эти космодесантники концентрировали своё внимание на великих варп-штормах, которые являются бедствием региона Звёзд Гало на западной окраине галактики. Штормовые Стражи защищают пограничные миры от истребления ксеноугрозами, отступниками Хаоса и еретическими рецидивистами. Зачастую они – неизвестные и невоспетые герои на планетах, которые защищают, ибо Штормовые Стражи крайне замкнуты, и лишь немногие монументы и записи прославляют их долгий список побед. В пучине 36-го тысячелетия во времена Эры Отступничества произошёл причудливый поворот судьбы – событие, которое, по мнению многих, повинно в замкнутой натуре ордена.

Штормовые Стражи потеряли многие записи о своём основании примерно в 945.М36 во время того, что позднее станет известно как Инцидент Немезида. Это событие началось во время злополучной совместной операции с подразделениями Инквизиции против заражения поработителями Скопления Стеропес. Неизвестно, что в действительности произошло среди циклопических руин Стеропеса, но последствия войны навеки изменили судьбу ордена Штормовых Стражей.

После завершения Инцидента Немезида правящий великий магистр, Овин Глендвир, вынес вместе с лордом-инквизитором из Ордо Ксенос крайне жестокое решение. По приказу Лордов Терры Овин запечатал многие залы крепости-монастыря. Все следы истории и даже гордое наследие родословной одного из примархов были уничтожены или скрыты. Было запрещено усиление контакта Сакриса, родины ордена, с остальным Империумом.

Единственная санкционированная запись тех времён, ”Либер Темпест”, утверждает, что многих Штормовых Стражей, включая великого магистра и всех ветеранов Первой Роты, поместили в тайные стазисные склепы. Хранители этих залов – дредноуты ордена, каждый из которых дал обет молчания, чтобы безмолвно хранить покой запретных мест.

После Инцидента Немезида первая рота ордена была воссоздана. Её почтенные боевые братья считают себя ”Наследниками”, кустодиями чести ордена до того дня, когда их предки пробудятся от безвременной спячки.

С тех пор Штормовые Стражи удвоили своё усердие, а в крепости-монастыре поместили утончённую сканирующую аппаратуру, которую Адептус Механикус неохотно выделили в качестве платы за древний пакт.

Ныне орден возглавляет Лоргат Маклир – хитроумный стратег, который постоянно требует от своих капитанов тактических занятий и одержимо изучает ”Тактику Империалис”. Ходят слухи, что Лоргат умудрился запомнить эти заповеди войны – впечатляющее достижение даже для улучшенной памяти космодесантников.

Комикс посвящён одному моему спору на Фикбуке, где человек считал, что большой шагатель "Тор" из Старкрафта - ровня Титану из Вахи. Однако вместо фактов он лишь кричал "просто Империум отсталый, а в Старкрафте супер технологии".
Так что... я решил смодулировать настоящий итог такого столкновения. А чего вы ещё ожидали?

P.S. На мой взгляд, более корректней было сравнить Тора с Имперским Рыцарем. Хотя и тут всё не так просто.

Братья вахоёбы!
Сегодня существа называющие себя "брони" осквернили нашу галактику самым непристойным образом.
Это оскорбление не может остаться без внимания, раз пониёбы решили нанести столь страшный удар по нашему фэндому, мы должны ответить организованной контратакой! Мы должны объединится против зла желающего разрушить сами основы нашего мироздания, зла, которые хочет подмять под себя и сокрушить под себя даже могущественных богов варпа.
В нашем мире есть только война - каждый благочестивый житель Империума, каждый хаосит славящий своих богов и каждый ксенос старающийся выжить понимает это.
А что делают пони? Они хотят уничтожить в нас такие понятия как "Честь", "Ярость", "Свобода", "Разум".
Хватит сражаться друг с другом, мы должны объединится.
Мы должны сражаться бок о бок с вчерашними врагами, мы должны быть как единый организм.
Все мы знаем направление нашего удара, я лишь прошу забыть распри терзавшие нас, мы можем вернутся к ним когда враг будет сокрушён и низвергнут в пучины своего мерзкого царства.
Все мы братья, и все мы едины.

We are one!

Всевечные Столбы. Часть 2.

Продолжение историй о Вопящем Вихре и населяющих его некронах.


Первоисточник: Black Crusade - The Tome of Fate


Автор перевода - Desperado


Чёрные катакомбы

Местные племена сложили множество мифов и сказаний о «чёрных катакомбах», запрятанных глубоко подо льдом. Раскиданные по планете расщелины и пещеры ведут к протяжённой сети тоннелей из гладкого камня и металла, которая уходит в земную кору. Входы в этот лабиринт разбросаны по всему земному шару, но как далёко тянутся эти катакомбы никому неизвестно, так как лишь немногие из тех, кто спускался туда, возвращались. Только отчаянные, безумные или самые тщеславные осмеливаются отправиться в недра мира. Помимо того, что в легендах говорится об огромной опасности и свирепых стражах, в них сказано о великих сокровищах и странных артефактах, дарующих большую власть. Предостерегающие спускаться туда шаманы заявляют, будто магические явления, с которыми можно там столкнуться, не имеют божественную природу и потому их лучше остерегаться. Влияние спящих под землёй не ограничено катакомбами, оно простирается и за пределы их усыпальниц и могильников. Территории, где связь с богами ощущается крайне слабо, а магия недейственна или невозможна, шаманы называют «мёртвыми полями» и велят людям сторониться их. Племена поэтому никогда не обживают подобные проклятые земли, а кочевники охотно тратят по несколько дней, чтобы обойти их.

И хотя туземцы воюют между собой и грабят друг друга, они едины в своей вере в Тёмных богов и одинаково питают страх и отвращение к Чёрным катакомбам с населяющими их мертвецами. Тем не менее есть среди обитателей Всевечных Столбов и исключение. На самых верхних уровнях осыпающихся тоннелей, почти позабытых их строителями, живут н'крир – род омерзительных троглодитов, которые непонятно откуда взялись. Одни утверждают, якобы н'крир в далёком прошлом ничем не отличались от других племён, но в один день им пришлось встать перед выбором: предать богов или погибнуть от рук изначальных обитателей планеты. Другие говорят, что, когда это племя впервые узрело удивительные чудеса металлических существ, оно тут же отреклось от прежних богов и изгнало всех своих псайкеров. Н'крир почитают некронов как богов, делают им подношения и возносят молитвы. Если верить слухам, эти предатели делают себе наряды из металлолома, чтобы во время церемоний их духовные лидеры внешним видом походили на стальных богов. Однако остаётся неясным, рассматривают ли некроны этих людей как слуг, рабов или просто паразитов или осведомлены ли они об их присутствии вообще.


Проклятые сокровища

В стародавние времена людские поселенцы часто организовывали экспедиции в недра планеты в поисках всяческих чудес. Сейчас, как и тогда, с иных миров периодически прибывают искатели сокровищ, поэтому не исключено, что какие-то из молодых племён берут начало от космоплавателей, застрявших в этом мире. Подобные экспедиции редко оказываются успешными, а бывает, что их члены и вовсе не возвращаются. Чёрные катакомбы всегда охранялись часовыми некронов, даже пока те спали, и сегодня племена верят, что войти в эти катакомбы – значит быть проклятым и навлечь на себя неминуемую смерть. В местных культурах существует немало историй об этих жутких стражах. Если им верить, то в лабиринте можно встретить рои металлических насекомых, появляющихся прямо из стен призраков с клинковидными руками, гигантских железных пауков и крупных змей, с одинаковой лёгкостью прорывающих проходы во льду и камне. В этих же легендах говорится также о таких чудесах, как немыслимо огромные помещения, заполненные сотнями тысяч стальных скелетов; просторные пещеры, где между массивными хранилищами сложных устройств и кристаллов бьют изумрудные молнии; и мерцающие порталы, из прошедших через которые никто не возвращался.

Многие из таких историй повествуют об ужасной судьбе, ожидающей тех глупцов, кто спустится по пещерам и утёсам в подземный мир Всевечных Столбов. В одной из таких легенд речь заходит о жадном колдуне, который, несмотря на советы своих соплеменников, отправился в стальные пещеры с небольшой группой искусных воинов. При помощи магии колдуна и мастерства воинов отряд пробился сквозь ряды смертельных духов, преграждавших вход в склепы. В конечном счёте расхитители гробницы нашли большой зал, заставленный урнами, сундуками и странными саркофагами. Каменные полки были заставлены прекрасными вещами – фантастическими гололитами, золотыми украшениями, блестящими драгоценными камнями зелёного цвета и загадочными кубами из серебра. Стараясь не задевать саркофаги, дабы не потревожить мёртвых, люди разграбляли склеп, плотно набивая кожаные мешки.

Покинув помещение, отряд заблудился – коридоры как будто изменились. По мере того как поиски выхода наружу становились всё более отчаянными, способность к предвидению колдуна становилась бесполезной. Неожиданно они услышали звук, похожий на сход стальной лавины, и отовсюду волнами полезли крошечные стрекочущие существа из металла, принявшиеся снимать с воинов броню и сдирать плоть с костей. Своей гибелью они дали колдуну время сбежать с горсткой отборных безделушек. В ледяной пещере, которая должна была вывести его на поверхность, колдун остановился, чтобы перевести дыхание, как вдруг изо льда вырвалось громадное чудовище с множеством конечностей и застыло перед вором. Обнаружив, что дарованная ему богом волшебная сила пропала, колдун оказался полностью беззащитен, и монстр разорвал его на части крупными клешнями и гудящими лезвиями. Последнее, что он видел, лёжа при смерти на холодном полу, – как механическое создание медленно и методично подбирает каждую из похищенных вещей своими крупными когтями, а после исчезает подо льдом.


ВЕЧНЫЕ ЛЕГИОНЫ

У последователей Хаоса много врагов, включая Империум, эльдар и мириад других рас ксеносов, и все они подходят, чтобы переманить их на сторону Хаоса или хотя бы принести в жертву их души. Некроны же, однако, совсем другие. Эти бездушные автоматы не приносят удовольствия слугам Хаоса. Их нельзя ни совратить, ни преобразить через мутации, ни даже по-настоящему убить. Их пустые металлические оболочки не дают пищи демонам, поскольку некроны не испытывают ни страха, ни эмоций, да и души их были съедены давным-давно. И хотя Еретик, понимающий природу некронов, вероятно, в равной мере боится их и питает к ним отвращение, взращивание ненависти ему всё равно мало что даст. Когда в бою некронов выводят из строя, они телепортируются прочь, не оставляя для Кхорна черепов. Их металлические тела целиком и полностью невосприимчивы к любой заразе, к большой досаде служителей дедушки Нургла. Величайшие чемпионы Слаанеш могут даже не пытаться соблазнить чем-либо некронов, поскольку у них нет базовых потребностей и желаний, и ими руководит одна только холодная логика. Но из всех богов Хаоса, вероятно, именно Тзинчу, Меняющему Пути, некроны приносят наибольшее разочарование. Обменяв свои души на вечную жизнь, они оборвали нити судьбы. Несчётные эры некроны не менялись и не изменятся за следующие миллионы лет. Как и все их творения, некроны неподвластны искажающему воздействию Хаоса, мутациям и разложению. Их искусственное происхождение обеспечивает высокую сопротивляемость силам вюрдов и колдунов, а продвинутая технология нуль-полей позволяет изгонять демонов и делать мощнейших псайкеров беспомощными. Интриги, что плетутся при дворах некронской знати, Архитектору Судеб представляются настоящим оскорблением, поскольку сценарии любых подобного рода «махинаций» фактически давно прописаны – до того чрезмерно верны некроны своему древнему кодексу поведения.

Сами некроны в действительности не питают ненависти к Хаосу, так как сомнительно, чтобы даже самый эксцентричный лорд некронов был способен на столь аутентичную эмоциональную реакцию. Как бы то ни было, машинная природа некронов заставляет их противостоять варпу во всех его проявлениях, что в принципе можно расценивать за полное неприятие и отвращение. Хаос несёт величайшую угрозу Империуму, и всё же, как ни парадоксально, человечество полагается на варп в межзвёздных путешествиях, навигации, связи и других областях. Некроны, однако, от варпа не получают никакой пользы. И хотя у них нет псайкеров, заглядывавших бы в Имматериум, продвинутые технологии дают им власть над материальной вселенной, которой могут позавидовать даже сильнейшие псайкеры. Тем не менее без псайкеров некроны не способны подчинить себе варп; самое большее, они могут укрепить ткань мироздания и блокировать его влияние. Не имея другой защиты, некроны выделяют огромные ресурсы на создание нуль-матриц, сумрачных призм и щитов полумрака, дабы отгородиться от Моря Душ.


З.Ы. когда переведут остаток - выложу инфу про местных некронских аристократов и их проблемах посреди территории смешения Варпа и Материума, а так же легенды племён хаоситов о различных некронах (преторианцах, лич-страже и т.д.)

http://sublieutenant.livejournal.com/347045.html - стыбрил тут. Если баян, то прошу не отдавать меня в лапы Ордо Боянус, лучше отправьте завтра в атаку первым.
----------------------------------------------------------------------------------------
"Комиссар" (1/2)

В молочном киселе тумана танк шел вперед неохотно, медленно. Подвывая двигателем, он мягко полз сквозь густую завесу, в которой – лейтенант Шевченко готов был поклясться в этом – давным-давно растворился весь окружающий мир. Невозможно было представить, что в этой треклятой молочной гуще может существовать хоть что-то, кроме неверных теней и жирных клубящихся разводов. Что бывают где-то города, люди, дороги. Что идет где-то война и ползут в сотнях километров от них другие бронированные коробки на гусеницах, а внутри у них – такие же вымотанные люди в потрепанной военной форме…
Казалось, весь мир стал бездонным блюдом аморфного тумана, и только танк лейтенанта Шевченко – единственная вещественная его часть. И часть явно лишняя, заблудившаяся.
Танк сердился, ворчал дизелем, прокладывая невидимую тропу в этом кромешном киселе. Созданный для обжигающей схватки, для грохота боя, он не понимал, как здесь оказался и монотонно клял свой экипаж утробным механическим голосом. В голосе этом, состоящем из гула, хрипа и скрежета, чувствовалась обида большого и сильного существа.
- Ну едь ты, едь, старичок, - говорил ему время от времени лейтенант Шевченко, отчего-то чувствовавший вину перед танком, - Разворчался тут, малой… Твое дело простое, езжай себе вперед. Вот встретим фашиста, будет тебе работа. А пока едь себе.
Иногда, чтобы танку было легче, лейтенант Шевченко шутя пинал сапогом мягкую ватную спину мехвода:
- Михасик, зараза! Куда нас завел, сукин сын? Трактор колхозный тебе водить, а не «Иосифа Сталина». Вредитель фашистский…
- Бр-бр-бр-бр! - сердито и обижено отвечал снизу сержант Михальчук, перемазанный в масле и раскрасневшийся, - Это тут не я виноват, трищ лейтенант! Я как надо шел! По балочке и вниз, а потом налево. География тут дурная. Туман этот… Ни зги не видать, ни одного ориентира… Как в чан с манной кашей нырнули…
- География у него виновата! Трибунал по тебе плачет, вредитель! Какой приказ был? Приказ помнишь?
Приказ был прост, едва ли забудешь.
Дойти до расположения разведвзвода соседей за речкой. Разведчики вроде нашли пулеметный ДОТ немцев, но сами пока не уверены, просят подстраховать. Усилить разведвзвод танком, прикрыть броней. ДОТ, если таковой обнаружится, раскатать и выжечь. Вернуться своим ходом в расположение своей роты.
Приказ этот капитан Рыбинский довел до своих подчиненных кратко и веско, поглаживая коричневым пальцем карту. Приказ ерундовый, тем более, что и ДОТа наверняка там нет, просто психуют разведчики. Фашисты откатились отсюда с такой скоростью, что портки теряли, какие уж тут ДОТы… И танков нет, ни «Тигров», ни «Пантер», ни даже самой завалящей самоходки. Все, что могло двигаться, давно ушло – прочь от страшного артиллерийского гула и звенящих танковых клиньев.
Не приказ, словом, а легкая прогулка. Прокатиться километров десять, посидеть в сладко пахнущем осеннем подлеске, наскоро перекусить, да вернуться обратно – как раз к ужину и поспеешь. Вот тебе и прогулка. Залезли в проклятый туман – откуда его принесло по такой-то погоде? – сбились с пути, потеряли ориентиры. Не то, что ДОТ давить, самих себя сыскать бы…
- Долго прем, и все вслепую, - буркнул лейтенант Шевченко, злясь на себя, на туман, на разведчиков, на весь мир, - Сейчас уже, поди, к Берлину подходим…
- К Берлину не к Берлину, а до Парижу точно докатимся! – прыснул наводчик, смешливый Андрюха Курченко.
- Париж далеко от Берлина будет, - возразил мехвод Михальчук, но не очень уверенно.
- Ну верст десять, может… Тоже ведь Германия!
Школы наводчик Курченко не кончал, оттого в тонкостях гео-политических отношений между Германией и Францией не разбирался. Зато из штатной восьмидесятимиллметровки бил так же легко и метко, как из старого дедовского ружья, с которым ходил на соболиный промысел в тайгу. За это лейтенант Шевченко и включил его в свой экипаж. Париж от Берлина отличать не обязательно, а вот вылезет на тебя из кустов коварная «Пантера» с ее наглой рачьей мордой, тут уж у тебя две секунды – успел или нет…
- Странный туман, - сказал мехвод Михальчук, напирая на свои рычаги и монотонно ругаясь под нос, - Никогда такого не видал. Ну каша какая-то манная, ей-Богу. И, главное, упал как внезапно… Может, обождем, товарищ лейтенант? Постоим часик? Там оно развиднеется…
Мехвод был по-своему прав. Когда не знаешь, куда тебя занесло, переть вперед – дело дурное. В Берлин, может, и не занесет, а вот сверзиться с танком куда-то в овраг или налететь на валун – это запросто. Но стоять на одном месте отчаянно не хотелось. В мире, сотканном из жирных белесых нитей, и так было неуютно, остановка же означала бы, что танк со своим экипажем покорился судьбе. А этого лейтенант Шевченко не любил. И танк подводить тоже не любил.
- Двигаться тем же курсом! – приказал Шевченко отрывисто, вновь приникая лицом к резко-пахнущим резиновым окружностям триплекса, - Дорогу ищи! Может, повезет, вылезем из твоей каши… Ох, Михасик, Михасик!..
Он понимал, что вины Михальчука тут нет ни на копейку. Мехвод он был толковый, опытный, из тех, что танк чувствуют лучше собственного тела, а тугими рычагами управляют с легкостью вязальщицы, у которой в руках мелькают невесомые спицы. Никто не ожидал, что грозный «ИС», миновав знакомую, много раз хоженую балку, вдруг завязнет в густейшем тумане посреди ясного осеннего дня. Да так, что уже через несколько минут совершенно потеряет курс.
Потом пропала связь. Перхающая рация вдруг замолкла на полуслове, оборвав спокойную речь капитана Рыбинского, выговаривавшему кому-то из подчиненных за невнимательность. Замолкла – да так и не ожила. Напрасно лейтенант Шевченко то гладил ее по твердой теплой морде, то бил кулаком, как злейшего врага. Все частоты отзывались негромким механическим треском. Ни голосов, ни прочих звуков. Дело неприятнейшее, но в таком густом тумане, наверно, бывает. С одной стороны, крайне паршиво. Чувствуешь себя в большой консервной банке, которая задраена наглухо. В банке, которую утопили в непроглядно-белом болоте. С другой – хоть перед ротным пока не опозорились. И капитан Рыбинский не скажет ему после, грустно глядя в глаза – «Эх, лейтенант Шевченко… Опытный офицер, старый танкист – а тут такое выкинул. Танк в туман загнал, приказ не выполнил, топливо сжег. Эх, лейтенант…». И рапорт писать не будет, а так глянет, что тошно станет – словно в душу банку испорченных консервов вывалили…
«Ладно, - подумал лейтенант Шевченко, немного остыв, - Нечего на мехвода пенять. Сам же машину и погнал вперед… Сейчас остановимся, перекурим. После обеда туман, глядишь, и пройдет. Вернемся в роту своим ходом».
Он уже собирался ткнуть в спину Михальчука и скомандовать «стоп», но тот его опередил – напрягся за своими рычагами, ссутулился:
- Кажись, танк, товарищ лейтенант… Прямо по курсу, ровно на полночь.
- Какой еще танк, Михась? Из ума выжил? Вся рота позади. Нет здесь танков!
Но мехвод упрямо качнул головой:
- Вон, сами смотрите. В тумане идет, бок видать… Метров тридцать. Как есть, танк.
Под сердцем противно похолодело. Как будто сунул подмышку ком ледяного слизкого ила. Лейтенант Шевченко и сам приник к триплексу, пытаясь разглядеть среди жирных белых перьев хищный танковый силуэт.
Нет здесь танков, это он знал наверняка. Ни один танк их роты не смог бы их обогнать, а ведь курса они не меняли… Может, кто из подбитых после боя остался, небо коптит?..
- Бронебойный, - чужим и враз охрипшим голосом приказал Шевченко, - Готовься к бою. Курок, ищи цель. Стрельба по команде.
Четвертый член экипажа, сержант Лацин, проворно запихнул в широко-открывшийся орудийный зев тусклый цилиндр. Легко у него это получилось, ловко. Естественно, как почесать в затылке. Болтать Лацин не любил, зато работу свою знал.
А потом в триплексе мелькнула угловатая чужая тень, и лейтенант Шевченко обмер. То ли туман незаметно стал прозрачнее, то ли воображение подсказало недостающие детали, но он вдруг четко увидел в каких-нибудь двадцати метрах прямо по курсу незнакомый танк.
Не «Т-34», быстро подсказал инстинкт. Не старенький «КВ». Не «ИС». Конечно, и не коротышка-«БК». А что-то совершенно не похожее на знакомые силуэты советских танков.
Что-то чужое, хищное, совершенно незнакомое и очень большое, плывущее в тумане подобно боевому кораблю. Высокий ромбовидный корпус, напоминающий архаичные обводы первых танков, на нем – огромная, как скала, башня. Черты совершенно непривычные. Какие-то зловещие, жуткие, гипертрофированные. Как танк, вышедший не с заводского конвейера, а со страницы какого-нибудь страшного фантастического романа про буржуазные войны. Иллюстратор которого изобразил танк так, как видел его в своих ночных кошмарах: бронированная непропорциональная туша, башня гидроцефала, угловатые гусеницы…
«Экая махина… - присвистнул кто-то невидимый, пока лейтенант Шевченко заворожено глядел на выпирающего из тумана зверя, - И как она по грунту идет на таких узких гусеницах?..»
"Пантера"? Нет, "Пантера" куда меньше. "Тигр" формы другой, квадратный, как рубанком обтесан... А это... Мать честная, неужели "Тигр Королевский"?.. Лейтенант Шевченко ощутил, как изнутри все тело ошпарило соленым потом.
Это было ночным кошмаром, который вдруг выполз в реальный мир, и теперь неторопливо двигался встречным курсом на шевченковский «ИС». Не просто двигался, пер, не различая дороги, мрачный стальной осколок неизведанного, но очень неприятного мира. Лейтенант Шевченко увидел щербатую серую броню, заклепки, глазки бойниц и тысячи тех мелких деталей, которых не разглядишь издалека, но которые царапают сердце, стоит лишь оказаться вблизи.
Ствол – толстый, недлинный, как у мортиры. Из неуклюжего корпуса выпирает пониже еще один, подлиннее и поменьше. Кажется, и в спонсонах, нарывами вздувшихся на боках стального чудовища, что-то топорщится… Не танк, а передвижная крепость тонн на семьдесят. И сейчас все эти семьдесят тонн медленно и зловеще перли прямо на лейтенанта Шевченко, скрипя узкими гусеницами и громко пыхтя мотором…
Сейчас "Тигр Королевский" навалится на «ИС», как бульдозер на шаткий сарай, завизжит сминаемая сталь, тонко захрипит раздавленный мехвод…
Потом наваждение пропало, сменившись привычным ощущением боя. Кто-то в их роте называл его горячкой, но лейтенант Шевченко внутренне не был согласен с таким определением. В горячке действуешь импульсивно, не рассчитывая сил, не оглядываясь, обращая в удары всю ненависть, слепо – как в сельской драке.
Сам он в момент боя делался другим – осторожным, молчаливым, скованным, но в то же время – резким, как ядовитая змея. И мысли в голове мелькали короткие, скользкие, холодные, как змеиные хвосты.
- Вперед, Михась! – рявкнул он, ударив мехвода в левое плечо, - Вытаскивай! Влево тяни! Курок, огонь! Огонь! Под башню сади!
«ИС» взревел двигателем и ушел влево, неожиданно проворно для большой стальной туши, только завибрировал тяжелый корпус да окуляры больно ткнулись в переносицу. Вражеский танк, мгновенье назад нависавший над ними, вдруг оказался где-то правее – его неуклюжее изломанное тело не сумело среагировать так же быстро. А в следующее мгновенье пушка «ИС»а выдохнула из себя испепеляющий огонь, и весь корпус содрогнулся от этого выстрела, а в ушах тонко, по-комариному, зазвенело, несмотря на шлемофон…
- Попал! – радостно крикнул Курченко, и так у него по-мальчишечьи это получилось, что лейтенант Шевченко улыбнулся. А может, это просто судорогой исказило губы…
Кто ж с десяти метров, в упор, не попадет?..
В узкий прямоугольник триплекса не было видно деталей, но лейтенант Шевченко был уверен, что лобовая броня фашиста выдержала выстрел, окутавшись пучком тусклых и желтоватых, как прошлогодняя трава, искр. Еще бы, вон лоб какой… Такого в лоб не возьмешь, пожалуй. Ну ничего, мы на «Тиграх» привычные…
- Доворачивай, Михась! Танцуй! Не стоять! Бронебойный!..
Послушный сильным и в то же время мягким рукам Михальчук, «ИС» плавно потянул вперед, разминувшись с фашистом и довольно ворча. В боевом отделении стоял сильнейший запах сгоревшего тола, горький и кислый одновременно, но сейчас он казался почти приятен. Лацин уже тащил из боеукладки следующий снаряд.
Еще пять секунд. Четыре. Две…
- К стрельбе готов!
- В бок ему! В бок лепи!
Грузный "Тигр Королевский" попытался развернуться, его огромная башня поплыла в сторону, разворачивая жуткого вида мортиру, но лейтенант Шевченко знал, что успеет первым. Так и вышло.
БДУМММ!
Пуд стали ударил прямо в высокий бок фашиста, и сила удара была такова, что, казалось, тот сейчас перевернется… Или раскроется по шву, обнажая уязвимые потроха, трубопроводы и сорванные пласты бортовой брони.
Не перевернулся. И не рассыпался. Напротив, зло рыкнул, крутя башней в поисках обидчика. На боку чернел след сродни оспяному, только и всего.
- Уводи нас, Михась! Вперед пошел! Впе…
Огромный темный глаз вражеского дула уставился на «ИС» - невероятно быстрые электроприводы у этого уродца! – и лейтенант Шевченко вдруг понял, что сейчас его не станет. Ни его, ни экипажа, ни танка. А будет лишь ком мятой дымящейся стали посреди затянутого туманом поля.
Михальчук скрипнул зубами и налег на рычаги. Как борец, бросающийся из последних сил на противника. Швырнул танк вперед, и где-то под днищем башни заскрипело, как если бы верный «Иосиф Сталин» запротестовал, чувствуя предел своих возможностей…
Кажется, истинный предел его сил располагался на волос дальше того, где видел его лейтенант Шевченко.
Или на полволоса.
В голове у лейтенанта Шевченко что-то, оглушительно хлюпнув, лопнуло, и окружающий мир сжался до размеров поместившейся где-то в затылке ледяной точки. Точка эта быстро пульсировала, и вокруг нее вилась лишь одна мысль, совершенно бессмысленная и какая-то отстраненная – «Это как же так получилось?..».
Потом, совершенно без предупреждения, мир вернулся на свое прежнее место. Или это лейтенант Шевченко вернулся на свое место в этом мире. Он был сдавлен в раскаленной скорлупе, вокруг звенело, шипело, трещало и ухало, локти и колени натыкались на больно клюющие острые углы каких-то предметов, а еще кто-то хлестал его по щекам.
- …рищ … ант!
Он открыл глаза и увидел Курченко, чумазого, как трубочист, сверкающего глазами.
- Товарищ лейтенант!
Тогда он вспомнил, где находится. И удивился тому, что голова, хоть и немилосердно звенящая, все еще как будто торчит на плечах.
- Фугасом фриц зарядил! – Курченко засмеялся, увидев, что командир приходит в себя. Ну и выдержка у этого парня, - В башню нам треснул! Лишь задел! Живы!
Значит, в последний момент Михальчук успел отвести «ИС» на те сантиметры, что спасли им всем жизнь. Вражеский снаряд лопнул на башне, каким-то чудом не сорвав ее с погона и даже не заклинив.
Вот товарищ политрук Мальцев говорит, что чудес в мире не бывает, и все это – мракобесие и серость. А выходит, что иногда все-таки есть…
- Лацин! Заряжай! Бронебойным! – крикнул лейтенант Шевченко, насколько хватало легких. Легкие были, казалось, забиты едким сладковатым порошком. Но заряжающий и так прекрасно его слышал.
Фашистский танк торопливо разворачивался, его пушка неотрывно следовала за «ИС»ом. Он отчаянно работал своими узкими гусеницами, стараясь повернуться так, чтоб оказаться к своему более подвижному противнику носом, из которого торчала еще одна пушка. Этого маневра лейтенант Шевченко разрешать ему не собирался. Он знал, что «ИС»у и так безмерно повезло. Он уже использовал преимущество своей маневренности, но он был слишком грузен для того, чтобы ползать вокруг серого гиганта подобно муравью вокруг неповоротливого жука. Еще секунд двадцать, тридцать, и следующий выстрел фрица окажется роковым. Ударит «ИС» в бок, разорвав одним ударом пополам, как старую флягу…
Два танка танцевали в клочьях тумана, два огромных стальных тела, опаленных огнем, двигались в жутковатом танце с грациозностью больших и сильных механизмов. Величественное, страшное зрелище.
Но лейтенант Шевченко не думал, что оно продлится еще долго.
Курченко уже приник к прицелу, лицо из смешливого мальчишеского сделалось сосредоточенным и бледным. Не стрелял, ждал команды.
И получил ее.
- В зад фрица бей! Пониже! Огонь!
«Восьмидесятипятимиллиметровка» «ИС»а выплюнула снаряд точно в плоскую вражескую корму. И лейтенант Шевченко видел, как лопнули панели на ее поверхности, как ворохом осколков брызнул из туши врага металл. Двигатель фашиста, громко и натужно ревевший, вдруг кашлянул – и затих. Над его бронированным телом пополз черный жирный язык, хорошо видимый даже в тумане. Башня замерла, но даже в неподвижности, уставившись на своего соперника дулом, казалась грозной и опасной.
Но хищник уже был мертв, лейтенант Шевченко чувствовал это, как чувствует всякий опытный охотник. Фашистский танк хоть и остался жутким после своей смерти, уже не был опасен, стал просто уродливой металлической статуей, водруженной посреди поля.
- Курок, Лацин, за мной! «Пашки» к бою!
Лейтенант Шевченко, схватив «ППШ» - какая легкая и неудобная железяка – первым распахнул люк и вывалился наружу, чувствуя себя маленьким и невесомым на арене, где еще недавно сражались закованные в сталь многотонные воины. Туман облепил его лицо влажной липкой тряпкой. Он заметно рассеялся, но пропадать не спешил, драматически обрамляя поверженного противника белыми шевелящимися клочьями.
- Куда?.. – тревожно воскликнул за спиной Курченко, выбравшийся на броню.
- Фрица на абордаж брать! Держи люки под прицелом! Сейчас добудем!
Неподвижная громада вражеского танка вблизи выглядела старой и потрепанной. Как рыцарский доспех, изъявленный за многие года тяжелого использования тысячами шипов, лезвий и наконечников. Лейтенант Шевченко, коснувшийся стали рукой, чтоб запрыгнуть на гусеницу, даже ощутил мимолетную симпатию к этому страшному чудовищу, которое еще недавно было грозным и неуязвимым. Этот танк был старым солдатом, которой прошел через многое. Что ж, тем законнее гордость победителя. Ох и глаза сделает ротный!.. Тут забудется все – и туман, и ДОТ…
- Выходи! – крикнул он громко, ударив в круглый люк, - Хенде хох! Вылазьте зе бите!
Люк с готовностью распахнулся, точно только и ждал гостей. Под ним мелькнула огромная малиновая фуражка и незнакомое бледное лицо с прищуренными глазами. И еще – ствол массивного пистолета, который уставился гостю в лоб. Пистолет, как и танк, был громоздкий, не «парабеллум», но выглядел таким же неуклюже-грозным, как и танк.
Пришлось треснуть фрица валенком по челюсти. Подхватить враз обмякшее тело за шиворот и вытащить из люка, точно морковку из грядки.
«Повезло тебе, дурак, - мысленно проворчал лейтенант Шевченко, - Мог ведь и гранату внутрь отправить… А так, считай, только валенка отведал».
Впрочем, немчура оказался на удивление крепок. Потерял пистолет, но не сознание. И теперь ворочался в цепкой хватке. Лейтенант Шевченко отправил его на землю рядом с подбитым танком. Ничего, полежит пару минут и оклемается. Главное, чтоб языка не лишился. Его язык в штабе всех заинтересует…
- Вытаскивайте остальных! Кажется, их там много. Автоматы держать наготове, свинцом угощать без предупреждения! Много их там, сержант?
- Человек шесть будет, - пробормотал Курченко, опасливо заглядывавший в распахнутый люк, точно в резервуар с отравляющими газами, - Но вроде без оружия. Руки вверх тянут!
- Ну и выводи… Строй фрицев возле гусеницы. Вылазь, господа арийцы! Приехали.
- Приехать-то приехали, - сказал за его спиной Михальчук, тоже выбравшийся из «ИС»а и теперь поправляющий пыльный шлемофон, - Только не фрицы это, товарищ лейтенант.
- Что значит – не фрицы?
- А то и значит… На эмблему гляньте.
Лейтенант Шевченко глянул, куда указывает его мехвод, и ощутил во внутренностях тревожных липкий сквознячок. Там, на боку башни, где полагалось быть колючей острой свастике, белел, тщательно выписанный хорошей краской, двухголовый орел. Орел был выполнен схематически, но столь качественно, что узнавание наступало мгновенно.
- РОА, - выдохнул лейтенант Шевченко, - Власовцы! Вот так удача… Герб империалистический, российский, старого образца! Ишь ты как. Я думал, под крестом фрицевским воюют… Вот это удача нам сегодня подвалила, а!
Но мехвод скептически скривился.
- Не власовцы. Птица, да не та.
Присмотревшись, лейтенант Шевченко и сам понял, что поторопился. Действительно, двухглавый орел, удобно усевшийся на башне танка, на символ царизма никак не походил. Какой-то слишком хищный и... Бес его знает. Слишком современный, что ли. Не похож на тех куриц в завитушках, что на гербах буржуи рисовали.
- Если не немец… Ну и что это за птичка, а, Михась?
- Мне откуда знать, товарищ лейтенант? Только неместная какая-то.
- Румын?
- Румыны на телегах воюют. Куда им танк…
- Может, испанец? Из «Голубой дивизии»?
- Отродясь их в этих краях не было, товарищ командир. Никак не испанец.
- Итальянец?
- Итальянцы смуглые, вроде. А у командира ихнего – морда бледная, как молоко.
- Ладно, сейчас посмотрим на его морду… - пробормотал лейтенант Шевченко, подходя к типу с фуражкой.
У победы, вырванной чудовищным напряжением сил, оказался странный привкус. Вроде и бой выиграли, танк подбили, а тревожит что-то душу, покусывает клопом изнутри. Что-то было не в порядке, и командирский инстинкт, отточенный за три года войны в совершенстве, до звериного уровня, неустанно об этом твердил. Где-то ты, товарищ лейтенант, ошибся…
Пленный уже пришел в себя. Помимо фуражки, украшенной кокардой с тем же проклятым орлом, на нем оказалась длинная шинель с щегольскими отворотами, сама - глухого серого цвета. Странная, в общем, форма, которую лейтенанту Шевченко видеть не приходилось. Мало того, на боку пленного обнаружилась самая настоящая сабля, которую тот, впрочем, с похвальным благоразумием не пытался достать из ножен. Кавалерист, что ли?..
Сплюнув, лейтенант Шевченко глянул еще раз на огромную малиновую фуражку – и обмер. Точно вдругорядь вражеский фугас по башне ударил.
Сверкая глазами и хлюпая разбитым носом, из-под большого козырька на него смотрело лицо комиссара. Лейтенант Шевченко даже поежился, столь сильным и неожиданным было сходство. Настоящий комиссар в фуражке, и ряха такая, как у комиссара – острая, бледная, скуластая, свирепая. Как на старых фотографиях. Совершенно не итальянская ряха. Невозможно такую представить в окружении лощеных штабных офицеров или на парадной трибуне. Взгляд тяжелый, волчий. Таким взглядом можно гнать в атаку, прямо на захлебывающиеся в лае пулеметы. И убивать на месте таким взглядом тоже, наверно, можно.
Комиссарский, особенный, взгляд.
"Приехали, - угрюмо подумал лейтенант Шевченко, машинально напрягаясь от этого взгляда, как от вида направленного в его сторону орудийного дула, - Комиссара поймали неизвестной армии и непонятной национальности. Впрочем, называться-то он может как-угодно, а кровь в нем именно такая, как у наших отцов-чекистов, тут сомневаться не приходится..."
- Ну прямо как наш политрук Мальцев, - пробормотал Михальчук, тоже пораженный этим сходством, - Один в один… Ну и дела, товарищ лейтенант.
- Ничего, сейчас узнаем, кто это пожаловал… - лейтенант Шевченко приподнял странного офицера за ворот шинели и немножко тряхнул, - Шпрехен зи дойч?
«Комиссар» огрызнулся короткой тирадой на незнакомом танкистам языке. Едва ли он желал крепкого здоровья, но сейчас лейтенанта Шевченко интересовало не это.
- Не немецкий… - сообщил он глухо, - Я немецкий знаю немного, у разведчиков нахватался. Не немецкий это язык.
- А какой тогда?
- Не знаю. Не те мои институты, чтоб на языках складно брехать. Английский?
- Похож немного.
Лейтенант Шевченко покосился на своего мехвода с нескрываемым удивлением:
- Когда это ты в англичане записался, Михась?
Мехвод усмехнулся.
- До войны еще... В порту работал, на кране. Нахватался там с пятого на десятое, товарищ командир... Болтать не могу, но кое-что понимаю. Так, отрывочно.
- Значит, говоришь, по-английски наш офицер болтает?
- Похоже на то. Слова знакомые, как будто.
Они переглянулись. Мысль, родившаяся у одного, передалась другому взглядом, как по волнам невидимой радиостанции, и мысль эта была столь неприятна, что и высказывать ее не хотелось.
- Никак, англичанина подстрелили, - сказал наконец Михальчук осторожно, - Или американца. Теперь понятно, отчего танк чудной такой. Старье.
Тут и до лейтенанта Шевченко дошло, что грозный противник, побежденный ими в смертельной схватке, и в самом деле разительно напоминает первые танковые модели, всякие «Марки-4», которые он когда-то пионером разглядывал в журналах. Излишне громоздкий, с характерным ломанным корпусом, он выглядел скорее сухопутным кораблем, нежели современным танком. Вот тебе и «Тигр Королевский».
- Американец! – крикнул с брони Курченко, грозивший автоматом засевшему экипажу, - У американцев тоже птица на гербе, товарищ командир!
- Рухлядь у них танк, - прокомментировал Михальчук, - Я слышал, у американцев это часто. Нормальных танков нет, вот и ездят на всяком барахле тридцатых годов… А делать что будем, командир?
Лейтенант Шевченко посмотрел на пленного офицера. Бледный как бумажный лист, тот выглядел ничуть не напуганным, скорее – потрясенным. Он переводил взгляд с одного танкиста на другого, словно никак не ожидал увидеть перед собой обычные человеческие лица. Грубое лицо, привыкшее, казалось, выражать лишь непримиримую решительность и гнев, сейчас оно выражало только крайнюю степень замешательства.
Лейтенант Шевченко подумал, что и он сам, наверно, выглядит сейчас не лучше. Горе-победитель и горе-побежденный.
Делать нечего, надо искать выход из сложного положения.
- От лица Советского Союза, приветствую вас! – официально сказал он и протянул офицеру в фуражке руку, - Вэри гуд!

 

мрачном мире 40ого Тысячелетия есть только Война...

Знакомая всем нам картина давно нами известного мира... Если бы не одно "но" - с давних времен существования Империума многие умы терзает одна их многих тайн, которая после себя оставила смута Ереси Хоруса вместе с шрамами и язвами на теле Империи Человека: что стало с двумя неизвестными легионами? Почему они так засекречены? Их упоминание таит в себе больше вопросов ответов, чем вопросов, а приближение к запретным темам - смерть. Что за мрачные секреты спрятаны в закоулках правды в разбитом зеркале истины?

Данный  фанфик-бэк кроссовер дает ответ на этот вопрос... Данный раздел повествует и содержит в себе АЛЬТЕРНАТИВНУЮ возможную историю второго легиона. Их примарх - Странник (Ranger), был одним из самых перспективных и сильных среди братьев. Руководя своим легионом Ликвидаторов, он сыграл огромную роль в освоении Млечного Пути во славу Империи. И множеству других побед и событий суждено было свершиться, если бы не чудовищная трагедия и ошибка, допущенная Великим Отцом при проектировании геносемени, положившие крест на сосуществовании легиона и Империи вместе.

Обреченные на муки и страдания от неизвестной генетической болезни, они ушли в добровольное изгнание, чтобы дать надежду Империуму и обрести новый дом.Почти весь орден оказался в безвыходном положении, на грани жизни и смерти. Но искра надежды загорелась в душах ученых, когда в бортовых древних когитаторах нашлась технология из Темной Эры, которая могла вернуть жизнь парализованным десантникам и начать новую жизнь. Новый шанс стать великим народом. Но они не знали насколько они были правы и ошибались одновременно...

Чтобы допустить ошибку - тебе нужен человек. Если захочешь отправить весь мир прямиком в Преисподнюю - дай ему компьютер.

И вот прошло почти 13 тысяч лет после их ухода. Отгремели войны с тиранидами, вторгнувшимися из-за пределов Галактики. Казалось, что хуже пришельцев-пожирателей всего живого ничего не может быть. Все считали, что космос вокруг Млечного Пути и соседних Галактик мертв. Это было не так... С крайних колоний стали приходить волнующие сообщения о кораблях-призраках, появляющихся так же быстро, как и исчезающих в глубинах космоса. Об изорванных в клочья кораблях Тау, Орков и недобитков био-флота Тиранидов, неизвестными типами оружия, невиданных до этих пор. Все стало принимать еще более серьезный оборот, когда две колонии были полностью разорены и уничтожены неизвестным врагом в области Призрачных Звезд.

Казалось они неуловимы, и тайна так и останется еще одной тайной Вселенной. Но судьба вновь показала свою злобную ухмылку и преподнесла людям находку - конечность неизвестного производства и технологий. Немедленные исследования показали шокирующие результаты. Совпадение с ДНК человека было слишком высоким для рас-чужаков, но и разнилась по некоторым показателям. Технологии поражали умы своим мастерством, эффективностью и... жестокостью. На самой детали виднелся неизвестный символ, который начали сравнивать со всеми известными. Но чем глубже механикусы пробирались через бесконечные массивы информации, тем больше они погружались в мрачное, давно забытое прошлое Империи Человека.





Поиски окончились при упоминании 2 легиона: все данные о нем были удалены, а любые расследования прерывались Инквизицией под страхом смерти. Все исследования были прекращены, а инцидент забыт.

Но даже немного приподнявшаяся молчаливая завеса тайны выпустила эхо темных страниц истории Империи. Эхо прошлого несло с собой только шепот одного единственного слова...

Слова "рок".  

Ну вот и второе мое творение из раздела графических данных явилось на свет. Имя этому славному носителю "заветов Нового Человечества" и воли Макрона "агрессор". Один из самых тяжелых пехотинцев в армии, вооружен до зубов, имеет большой боезапас для длительного веселья. Относительно медлителен и неловок , но точен, расчетлив, жесток и крайне силен и злобен. Подробнее будет о нем написано во второй части моего бэка, но одно про него сказать можно точно - этот парень строгг не видит разницы между трупом гражданского и военного. Он их даже не считает, подсчитывая вероятность того, сколько могло остаться еще в живых...

"Смерть через дезинтеграцию - процесс краткий и безболезненный. Вы лишь почувствуете кратковременный дискомфорт с последующим распадом на элементарные частицы с конечным летальным исходом для физической оболочки в 98,575757% случаев. Приятного вам дня! И помните: труд облагораживает... Во славу Строггоса!"