Результаты поиска по запросу «
техно жрец
»
Blood Angels Space Marine Imperium что то вроде перевода Warhammer 40000 фэндомы
Уникальные отряды Кровавых Ангелов
Сангвинарные жрецы.Каждый легион космического десанта и каждый орден, пошедший по их стопам, содержат штат апотекариев, следящих за геносеменем и здоровьем боевых братьев. Но Сангвиний знал, что его сыновья собираются перенести бесконечную войну, которая будет их задачей в последующие годы, понадобиться не только физическое лечение. Примарх Кровавых Ангелов предвидел тень смерти, которая поселиться в сердцах его потомков, хоть и не знал, как она придет, и рассудил, что для того, чтобы обратить эту тьму на службу благу понадобиться постоянное наставление. Для этого он преобразовал апотекариев легиона в Сангвинарных Жрецов, даровав им такие же почести, как и капелланам из реклюзиариума и сделав их столь же важными для духовного благополучия Кровавых Ангелов.
В то время как службы и церемонии капелланов ордена побуждают братьев отказаться от гнева внутри, их аналоги, проводимые Сангвинарными Жрецами побуждают Кровавых Ангелов принять Красную Жажду и подчинить ее себе; выпустить ее силу, в помощь уже той, которой они обладают в момент, когда ход битвы не в их пользу. По сей день, Сангвиновая Башня единственное строение крепости монастыря, бросающее вызов темному великолепию реклюзиариума ордена. Эти две башни: одна – блестящий маяк искупления и обновления, вторая – зловещая и угрюмая, остаются осязаемыми монументами того дуализма, который лежит в основе души каждого Кровавого Ангела.
Как и апотекарии большинства орденов, основная забота Сангвинарных Жрецов это сохранение геносемени. Если раненый Кровавый Ангел может быть вырван из объятий смерти, Сангвинарный Жрец сделает все, что в его силах, что бы спасти жизнь своего брата: они лечат раны и наносят восстановительные бальзамы чьи тщательно охраняемые секреты не известны за пределами алебастровых стен Сангвиновой Башне. Если Кровавый Ангел возвращается в полное здравие, то и геносемя внутри него выживает и орден продолжит существовать.
Но в галактике есть оружие, способное превзойти даже легендарную физиологию космодесантников, и даже удачные выстрелы из менее грозного оружия может нанести Кровавому Ангелу раны, от которых он не сумеет оправиться. В таких случаях, задача жреца успокоить душу воина на ее пути в забытье, иногда избавляя того от предсмертной агонии единственным выстрелом. Когда смерть наступила, Сангвинарный Жрец совершает над своим павшим товарищем последнее действие – он извлекает резервуар геносемени, прогеноидные органы. Это сама сложная его задача, ведь Красной Жажде не важно, откуда кровь, лишь то, что она теплая и течет. Таким образом, каждое извлечение геносемени, производимое Сангвинарным Жрецом становиться не только ритуалом, необходимым для выживания ордена, но и испытанием для разума и души самого жреца.
Сангвинарная Гвардия
Сангвинарная Гвардия – наиболее элитное подразделение Кровавых Ангелов, доказавшее, что они как никто иной разумом, телом и духом воплощают благодетели своего прославленного примарха.
Самые первые Сангвинарные Гвардейцы были телохранителями самого примарха во времена Великого Крестового Похода. Они сражались бок о бок с Сангвинием в ужасающих битвах на Далосе, Блайндхоуп, Сигнус Прайм и бессчётных других, чтобы погибнуть в атаке на Боевую Баржу Хоруса, стоившей их примарху жизни. Лишь один член гвардии выжил в этой последней битве. Сангвиний, знавший о своей судьбе, настоял, чтобы его герольд, Азкаеллон, остался на Терре, чтобы, случись ужасное, Сангвинарная Гвардия не была бы уничтожена и была восстановлена и служила бы маяком надежды во тьме предстоящих дней. С тяжелым сердцем Азкаеллон подчинился желаниям отца и, хотя он и жаждал сражаться подле Сангвиния в последний раз, он не мог рисковать исполнением доверенного ему долга. Таким образом Сангвинарная Гвардия выжила там, где погиб примарх, ведь Азкаеллон убедился, что их наследие было сохранено не только среди Кровавых Ангелов, но и орденов наследников, образовавшихся после распада могущественного легиона.
В отличии от ветеранов остальных орденов, Сангвинарная Гвардия не выбирает свое вооружение основываясь на собственных предпочтениях. Вместо этого, они сражаются оружием традиционным для их должности – вмонтированным в наручи болтганом Ангелус, оставляющим обе руки свободными для использования мечей, мерцающих энергией. Каждая золотая броня гвардейца – реликвия ордена, один из немногих наборов, сохранившихся со времен Великого Крестового Похода, секреты производства которых потеряны давным-давно. Во всей оружейной ордена найдется мало более почитаемых реликвий, ведь они – осязаемое напоминание славных дней не только самих Кровавых Ангелов, но и Империума в целом.
Деяния Сангвинарных Гвардейцев записываются с почтительной старательностью. В дни великих пиров – редких случаев, когда весь орден собирается вместе, свершения Сангвинарной Гвардии вспоминаются, их, с удовольствием и гордостью, закаленные в бою ветераны рассказывают внимательным скаутам и аспирантам. Они рассказывают о Слепом Эфероне, который говорил, что без глаз сражался даже лучше, чем с ними и который закрыл семь демонических врат на Дериосе IV. Или о Андрасторе, который стоял в одиночку против улья тиранид на Крипл Ридж. Или о Саронате, приход которого был так ужасающ, что он обратил Вааагх! Рокчува в бегство и о Сефаране, вошедшим в адские врата, чтобы сразиться за душу его ордена. Они рассказывают об этих воинах и о многих других, погибших и ныне живущих. Присоединиться к Сангвинарной Гвардии — это не просто это не просто получить назначение на поле боя, и даже не честь. Это скорее войти в братство смертных, ставших богами, чтобы продолжить легенду которой уже десять тысяч лет.
Посмертная Маска.
Посмертные маски Сангвинарной Гвардии – это золотые боевые шлемы, вокруг которых мерцает ареол света. Машинный дух каждой маски прочно связывается с носителем, его лояльность к нему – абсолютное. Когда Сангвинарный Гвардеец погибает в бою, его посмертную маску торжественно снимают и помещают в Саркофаг Печали на Ваале. В этой темной гробнице она лежит семь дней и семь ночей, в конце которых она начинает напоминать стилизованные черты своего бывшего хозяина. Эту трансформацию сами Кровавые Ангелы называют чудом, и никто не доказал обратного.
Рота Смерти.
Что бы держать Черную Ярость под контролем, на кануне битвы Кровавые Ангелы обращают свои мысли к молитве и жертве примарха, которую тот принес многие столетия назад. Капелланы ходят от человека к человеку, даруя благословение и примечая среди братства тех, чьи глаза немного затуманены, чья речь сбивчива или тех, кто слишком воодушевлен. Некоторые, почти все, преодолевают это древнее вторжение в свой разум, большинство их тренировок как воинов направленно на то, чтобы контролировать его и загонять в глубины своей сущности. Но для некоторых отпечаток Сангвиния слишком силен, его воспоминания слишком громкие и требовательные. С тем, как капелланы поют морипатрис, мессу рока, избранные падают в руки жрецов и их уводят в специальный отряд под названием Рота Смерти.
Воины роты смерти ищут лишь одного – смерти в бою, и с великими почестями их отправляют в последний бой. Каждый брат одет в черную броню, перекрещенную кроваво-красными полосами, символизирующими раны Сангвиния во время последней битвы с Хорусом и увенчан свитком, на котором указаны все его деяния и достижения до впадения в безумие. С момента, как он облачился в погребальную броню Роты Смерти он живой мертвец, навеки потерянный для Ордена, но вечно хранимый в его истории.
Как и полагается воинам, уверенным в собственной участи, члены Роты Смерти сражаются совершенно без страха, а яростная сила воли, даруемая им Черной Яростью, делает их невосприимчивыми к ранам, которые еще несколько дней назад мгновенно убили бы их. Под бдительным взором капелланов ордена, братья из Роты Смерти познают величие, которое недоступно даже другим Кровавым Ангелам, сражаясь против невероятных трудностей они служат ордену в последний раз. Многие из величайших побед сынов Сангвиния последовали после разрушительных атак Роты Смерти. Немногие из противников способны сдержать такой натиск, не говоря уже про то, чтобы отбить его. На Антаксе, Мел’яннете, Холлонане, Армагеддоне и других мирах, слишком многочисленных, что бы их упоминать Рота Смерти оправдала свое название, легенды об их ярости давним давно распространились на те миры, на которые Кровавые Ангелы никогда не ступали.
Но за подобное величие приходится платить: или на залитом кровью поле боя или в быстротечном спокойствие победы. Те немногие члены Роты Смерти, которые пережили битвы вскоре погибают или от своих ужасающих ран, или от милосердия Спасителя Потерянных, чей долг оканчивать их страдания. Так лучше, ведь те, кто выжил почти всегда становиться жертвой Красной Ярости, становясь зверем, желающим лишь крови и плоти. Уж лучше погибнуть чисто и быстро, чем страдать от столь ужасной судьбы…
- Относитесь к ним с почтением, братья мои. Не потому что сегодня они принесут нам победу, а потому что в один день их судьба станет нашей.
- Асторат Марчный, Верховный капеллан Кровавых Ангелов.
Wh Books Wh Other Orks Ghazghull THRAKA Warhammer 40000 фэндомы
Вторая война за Армагеддон. Взгляд со стороны орков
Солнце к тому времени уже садилось, полыхая алым, как глаз босса, через большие облака вулканического дыма, и из того дыма вышли лучше штуки, какие я только видел. Это были гарганты: целая толпа, появившаяся из пыли, с огромными злобными лицами, из-за которых они были похожи на самих богов. Но какими бы большими они ни были, на таком значительном расстоянии они казались крошечными.
Это и дало мне понимание, в чем тут проблема – что даже самые огромные вещи кажутся маленькими, когда находятся далеко. Так было с Газкуллом. Он, может, и обладал большей мощью, чем когда-либо, но она передавалась через куда большее расстояние. И, если угодно, от этого он был меньше. Я думаю, это одна из причин, почему вы так плохи в битве. Ваш Император – просто какой-то, возможно мертвый, поганец на стуле в половине галактики отсюда, и он даже не кричит на вас через коробку или типа того.
+Оставим это как есть?+ спросил Хендриксен в разуме Фалкс. Даже его фанатизм потух от наплыва богохульства, родившегося в допросе к этому моменту.
Прерываний и так достаточно, – неразборчиво ответила женщина, пытаясь скрыть тот факт, что Макари нечаянно ударил по самой глубокой ее тревоге о положении человечества. – Оставь это.
– На Урке, – продолжил Кусач, не зная о небольшом теологическом кризисе в ее голове, – чтобы оказаться со своими войсками, Газкуллу нужно было всего лишь выйти на балкон. Но будучи запертым Гротсником посреди человеческого города, он с тем же успехом мог находиться на другой планете. Это причиняло ему боль. Газкулл должен был пойти туда, где его увидят. Где он мог лично напомнить толпам, в чем их цель. И где, если уж себя хвалить, они бы увидели мое знамя. Ему нужно было сделать что-то по-настоящему орочье. Так что я подумал о разных тактиках, про какие слышал. И как предложить их так, чтобы не показалось, словно я указываю ему, что делать. В итоге, пока гарганты топали через окрашенную красным пустошь перед нами, я сказал это.
Тут Кусач повеселел, будто слова, которые он собирался перевести, ему очень понравились. Он даже поднял палец, чтобы подчеркнуть свое выступление, и на его крупной груди грязно сверкнули медали, когда он хитро посмотрел на собственного воображаемого Газкулла.
– Ты не думал о полномасштабном наступлении на врага? Всем что есть.
Газкулл этим не увлекался. Говорил, что до сих пор всю войну пытался заставить клановых боссов – всех, кроме, разумеется, Стратугрума – понять, что есть другие тактики кроме лобовой атаки на противника. Но все же, сидя и думая надо всем этим, он только получал головные боли, и, мне кажется, он подозревал, что богам становится скучно. Так что я сказал ему просто сделать то, чего он хотел. Он, в конце концов, был орком. А орки так и должны поступать.
Босс какое-то время молчал. Потом дернул головой вбок, будто что-то только что заметил.
– У меня была идея, – сказал он. – Что я сказал, там, в зале? Про размышления, когда должен заниматься делом? – этого никто не говорил. Я об этом подумал. Но вслух не сказал, так что это было странно. Но вам бы хотелось поправлять Газкулла на этот счет? Так и думал, что нет. Потому я кивнул.
– Мне нужно просто... занять себя. Боги не скажут как, потому что это так очевидно, что я сам должен был понять. Нужно просто делать то, что я хочу. Они будут услышаны через это. И что же я хочу? Думаю, большой атаки. Всем. На юг. Извергаются вулканы, поэтому будет чертовски трудно. И там еще те джунгли... – Газкулл кивнул, сделав решение. – Да. Будет здорово. Очень здорово. Я возьму одного из тех гаргантов и двинусь на юг. Неси знамя.
Я почувствовал облегчение, вроде того, когда перебираешься через забор мека как раз в тот момент, когда сторожевой сквиг уже должен тебя сцапать. С Пророком все было хорошо. Позволить мне дать совет – одно дело, но, последуй он ему, не думаю, что моя вера в него осталась бы прежней. И да, я понимаю, что он в каком-то смысле последовал моему совету. Но он прошел через мозг босса и вышел, как его решение, так что я не указывал, что делать.
Мы отправились на юг. И это было действительно классно. Может, лучшее, что случалось.
Фалкс с усиливающимся ощущением удрученности слушала, как Макари описывал один из самых страшных конфликтов истории человечества так, словно контрактник Милитарум припоминал ту давнюю отличную ночку в увольнении.
Кошмарные экваториальные джунгли Армагеддона, которые бездарный губернатор фон Штраб – веровавший в Имперскую Истину, если такая существовала – счел непроходимыми, оказались для роя орков, собравшихся вокруг Газкулла, игровой площадкой. Макари ухал от радости, рассказывая, как Змеекусы Грудболга проложили себе путь через всю экосистему, в каком-то смысле состоящую из высших хищников. Он говорил о вулканических сверхбурях, будто они были каким-то световым шоу, устроенным только в честь его хозяина, и описывал столкновения с имперскими бронетанковыми колоннами, как веселые потасовки после слишком большого количества выпивки. Отчаяние, вне сомнений, достигло вышей точки, когда Макари добрался до битвы у Разлома Маннгейма, где фон Штраб бесцельно растратил богоподобную мощь Легио Металлика в обреченной контратаке на наступление Газкулла.
Слушать, как почти полное уничтожение Легио титанов низвели до «кучи больших металлических парней, дерущихся кулаками», было удручающе, если не больше, но это также вызвало у Фалкс странный укол зависти. Разлом Маннгейма для человечества являлся причиной искренней скорби. Павшие титаны были незаменимы не только в плане ресурсов, но и духовно: ходячие крепости надежды в расползающейся тьме, где такие вещи являлись более ценными и малочисленными, чем материальные богатства.
И хотя орки потеряли в два раза больше своих устрашающих гаргантов, полное разрушение собственных боевых машин было для них таким же волнительным, как и гибель титанов. «Для них это просто фейерверки», – с горечью подумала женщина. Сломанные игрушки, которые заменят новыми. «Даже проигрывая, – поняла она, со сковывающим внутренности холодом, – они побеждают».
И пока Газкулл продвигал фронт вторжения дальше, орки все равно побеждали. Казалось, вождь наконец-то исполняет желания, поглотившие его на Урке, и по возбужденному состоянию Макари было ясно, что даже с разбитым носом, сломанной рукой и рваной раной на плече, он пребывал в полном удовлетворении, просто вспоминая это.
Источник: Нэйт Кроули. Газкулл Трака: Пророк Вааагх!
Отличный комментарий!