темный король бог

Chaos Space Marine Crimson Slaughter

Оказывается, что разбитым на осколки является не только Магнус.

"Те, кто слышит меня, присоединяйтесь ко мне".

Я тоже его слышал. Полуослепший от боли, я услышал его и увидел его.
Я вижу Вулкана внизу, у подножия лестницы, он зовёт меня. Я вижу, как шевелятся его губы, но не могу разобрать слов.
Но я слышал своего Векового короля издалека. Я слышал его призыв. Он был так же краток, как вспышка на солнце, и так же ясен, как стекло, резонирующее эхо, которое наверняка было услышано самой далёкой звездой.
Это укрепляет меня. Это заставляет меня сосредоточиться на том немногом, что у меня осталось. Если он может проявить такое мужество, то и я смогу.
Я тоже могу.
Такое мужество. Такая сверхъестественная сила воли. Такой ужасный выбор, который дорогой Рогал назвал бы "проигрышным сценарием". Он отказался от этого, от этой силы, от этой... божественности. Я не знаю почему, и была ли вообще какая-то конкретная причина или побудительный мотив. Возможно, мой старый друг просто понял, что это уже слишком. Но никто никогда не сможет усомниться в его преданности своему виду.
У него была эта власть, эта невероятная мощь, и он отбросил её прочь. Это был единственный способ, единственно возможный способ гарантировать поражение первенца, но это также было высшим проклятием. Тёмный король победил бы в этот день, а потом потерял бы всё, навсегда. Так что некогда бог-император должен постоять за себя в одиночку.
Здесь нет ни определенности, ни уверенности. Я боюсь, что он проиграет. Я видел Луперкаля и знаю, какой силой он обладает. Я сомневаюсь, что сейчас его что-то может остановить.
Было бы так легко использовать эту силу, обладать такой уверенностью. Завладеть силой бога и поставить Хоруса на колени, полностью сокрушить его и покончить с его угрозой. Но эта уверенность была также обречённостью.
Полагаю, лучше одна гибель, чем другая. Лучше тот дьявол, которого вы знаете, а мы слишком хорошо знаем этого дьявола Луперкаля. Лучше умереть, пытаясь, чем потерпеть неудачу в успехе. В таких позициях, "проигрышных сценариях", Рогал всегда был таким спокойным. Когда не было хорошего выбора, он оценивал и выбирал наименее плохой и использовал его для достижения триумфа. Иногда это означало смириться с видимостью поражения, проигранной битвой, и только спустя годы положительный исход становился очевидным. Рогал вёл долгую игру. Как долго это продлится? Я удивляюсь. "Поражение, - говаривал он, - это поражение только в том случае, если ты его принимаешь".
Интересно, начинает ли мой старый друг наконец учиться у своих сыновей? Я помню, сначала он думал, что они ничему не смогут его научить. Они были всего лишь инструментами, которые он создал, приспособленными для определённой цели, доверенными лицами, которые могли трудиться и страдать от его имени. Они были сделаны для того, чтобы избавить его от усилий и боли. Он сказал мне, что сыновья-примархи были рождены, чтобы пережить его худшие переживания вместо него. Сейчас кажется бессердечным думать об этом таким образом, но я нахожусь на пороге смерти, и у меня нет сил сформулировать свои мысли более тактично. Я могу быть только прямолинейным и честным. Они должны были умереть за него, если возникнет такая необходимость.
Но они выросли. Теперь они больше, чем инструменты. К лучшему это или к худшему, но они расцвели, каждый по-своему, в соответствии со свойствами, характерами и свободой воли, которую позволил им мой король. Они шли своими собственными путями, по-своему, и оставили своё собственное наследие, одни на благо человека, другие во вред всем. Каждый из них, в конце концов, стал сам по себе.
В них есть много такого, чем можно восхищаться, даже в самых худших из них, которые отказались от кровных уз и восстали против нас. Так бывает с сыновьями. Они - сияющие души, и в последнее время, я думаю, мой король начал это признавать. Им есть чему нас научить. Даже отец может учиться у своих детей. Неутомимая стойкость Джагатая. Хитрость Альфария. Уверенность Робаута. Бесстрашное сердце Мортариона, ничего не боящееся, даже смерти. То, как Русс приучил гнев быть абсолютно верным, в то время как Ангрон поработил гнев, чтобы он не смог овладеть им. Терпеливая решимость Рогала, готового составлять, отказываться и переделывать свои планы снова и снова, снова и снова, пока он не усовершенствует тот, который сработает, не боясь переделывать и изменять свою схему.
Да, я думаю, что мой старый друг, по крайней мере, усвоил это. Он научился у своего сына-преторианца, что всегда есть план получше, и что терпение приведёт вас к нему.
Ибо мой Вековой король сделал нечто большее, чем просто лишил себя божественности. В этой ударной волне варп-света я увидел кое-что ещё, что, возможно, только я был в состоянии увидеть. Он отбросил в сторону частичку самого себя.
Мой господин и друг отрезал часть своей души. Он ампутировал ту часть себя, которая содержит почти всю его надежду, преданность и сострадание, потому что такие вещи станут помехой, когда он столкнётся с Луперкалем. Эти качества могут остановить его или заставить колебаться, если в конечном счёте ему придется убивать.
И если он будет вынужден убить своего сына, то эти качества впоследствии неизбежно приведут его к ненависти к себе и сожалению и обрекут на тот же озлобленный путь, что и Хоруса. Он вырезал эти драгоценные человеческие аспекты, чтобы ещё больше закалить себя перед той болью, что последует за этим, и обязательными зверствами, с которыми ему придётся мириться, чтобы восстановить Империум. Он пустил эти хрупкие и кардинальные добродетели по течению эмпиреев, чтобы они не обездвижили его.
И в надежде, что однажды он сможет вернуть их себе и снова стать целым.
Я наблюдаю, как этот выброшенный за борт фрагмент улетает в пустоту, всего лишь ещё одна искра от этого мирового костра. Вся его надежда, его милосердие, его благодать, его любовь брошены в неосвещённые пути пространства и времени. Этот хрупкий астеризм будет, по мере того как сменятся космические эпохи, медленно расти благодаря слиянию эмоций и веры, точно так же, как растут силы Хаоса.
Он ненадолго вспыхивает, всего лишь пятнышко огня на фоне окутанных пеленой булавочных уколов Млечного Пути, как новорождённое солнце или дочерняя звезда, а затем исчезает из виду.
Я глубоко поражён его самопожертвованием. Я бы заплакал, если бы мог. Я бы оплакивал своего друга. Он сделал то, что необходимо для великого будущего, и оставил себя готовым к этому временному моменту. Я всё ещё вижу его. Я всё ещё могу его разглядеть. Его непоколебимое сияние померкло. Оно потускнело и почти исчезло, но он всё ещё сияет. Он закалён для войны, безрадостный облик, фигура из безжалостного золота, более готовый к жестоким нуждам этого финала, чем когда-либо, когда он величественно поднимался с трона.
Он шагает, неумолимый и решительный, навстречу финальной встрече.

P. S Вот отрывок из ещё одной недавно вышедшей книги:

Тенебрус вздохнул. Слюна вытекала из его широкого рта и капала на пол.
- Я видел золотую фигуру, прикованную к трону. Я видел, как рвались её цепи. Я слышал плач ребёнка. Я видел, как крестовый поход Абаддона был рассеян, а армии верующих уничтожены. Я слышал предсмертные крики богов.- Он сменил позу. Его посох стукнул об пол. -Я видел конец всему, во что мы верим, если мы поведём себя неразумно, - сказал он. - Что говорят твои собственные предсказания?
-Они показывают многое, но все предвещают катастрофу, - сказал Кор Фаэрон. Точки крепления его когтей задергались. - Святые, видения, растущая волна псайкеров, неукротимость духа в Империуме, где всякая надежда должна была умереть. Ложная вера трупопоклонников сильна. Анафема пробуждается. Он больше не спит, но действует через своих слуг. И есть кое-что ещё.
Лицо Тёмного кардинала помрачнело.
- Силы даровали мне видение ребёнка. Самого ужасного ребёнка.
На кратчайший миг былая самоуверенность покинула его.
-Его приближение предвещает гибель для всех нас.
-Возвращение нашего самого непримиримого врага.

Это получается, что Император возрождается? Или его осколок?  И к чему это приведет? 

Видение в паломничестве Лоргара.

Какое-то мгновение даже смотреть на свет было больно. Он был серебристым, искусственным и настолько далеким от теплого золота настоящей звезды, насколько только можно было вообразить. Прикрыв лицо от его суровой резкости, Лоргар оглядел равнину, на которую указывал Ингефель.

Очертания превратились в неровные контуры. Лоргар мгновенно узнал их, поскольку обучался здесь почти десять лет, жил среди местных обитателей и восхищался ими так же сильно, как любил народ Колхиды.

– Тизка, – произнес он слово после того, как подавил ужас. Потрескавшиеся шпили, хитроумно созданные людьми; громадные пирамиды из белого камня, светлого металла и разбитого стекла; рухнувшие городские стены, от которых остался лишь крупный щебень – это был великий просвещенный город Тысячи Сынов, поставленный на грань опустошения.

– Что за безумие я вижу? Какой обман принял столь жестокую форму?

Тизка сгорит в горниле грядущей войны. Так должно случиться.

– Я никогда не позволю этому произойти.

Позволишь, Лоргар. Ты должен.

– Ты мне не хозяин. Я никогда не уверую в бога, который управляет своими почитателями. Вера – это свобода, а не рабство.

Ты позволишь этому произойти.

– Если таково будущее, Ингефель, то я сообщу Магнусу в прошлом. Когда я вернусь в Империум, это будет первое, что сорвется с моих губ.

Нет. Это последнее происшествие в ходе просветления Магнуса. Преданный Императором, преданный собственными братьями, он перенесет свой город в варп, чтобы избежать окончательного уничтожения. Здесь он строит крепость для будущей войны.

– Что за война? – выплюнул слова Лоргар. – Ты не перестаешь говорить о предательствах, крестовых походах и битвах, словно я уже могу увидеть описываемые тобой события будущего. Проклятье, скажи мне, что это за война?

Лоргар двинулся к разрушенному городу, но Ингефель схватил егоза наплечник.

Война, которую ты начнешь, но не возглавишь. Война ради того, чтобы донести все эти истины до Империума. Ты пришел найти богов, Лоргар. Ты их нашел, поскольку они всегда имели замыслы относительно тебя. И теперь их взгляд обращен на человечество. Мы говорили Аргел Талу так же, как и тебе сейчас: человечество примет истины божественной реальности, или же его постигнет та же судьба, что и эльдар.

Лоргар оглянулся на город.

Ты всегда знал, что все кончится войной. Священный крестовый поход, чтобы принести на Терру истину. Слишком многие миры будут сопротивляться. Власть Императора над их жизнями слишком крепка и безжалостна. Анафема лишает их возможности развиваться самостоятельно, и потому они умрут –пребывая в оковах его ограниченного видения.

Примарх улыбнулся, копируя выражением слабого веселья своего генетического отца.

– А вместо порядка ты предлагаешь Хаос? Я видел, что бродит по поверхности тех эльдарских миров, что сгинули с этой великой утонувшей империей. Моря крови и города воющих Нерожденных…

Ты смотришь на империю, которая не сумела внять богам.

– Даже если так, ни один человек не примет добровольно такие ужасы.

Нет? Эти вещи кошмарны лишь для того, кто смотрит на них глазами смертного. Не признав истинных богов, человечество падет из-за своего безверия. Царства чужих разорвут Империум на части, ибо человечеству не хватает силы, чтобы выжить в галактике, которая ненавидит ваш род. Ваша экспансия угаснет и уменьшится, а боги покарают тех, кто отринул предложение истинной веры. Ваш род может принять Хаос, о котором ты говоришь, или же вкусить той же участи, что и эльдар.

– Хаос, – Лоргар посмаковал слово, взвешивая его на языке. – Это неправильное название, не так ли? Нематериальное царство может состоять из чистого Хаоса, однако он изменяется, соединяясь с материальной вселенной. Разбавляется. Даже внутри Великого Ока, где боги взирают на галактику, физические законы нарушены, однако нет чистого Хаоса. Это не беспорядочный океан бурлящей психической энергии. Не сам варп, а смешение «здесь» и «там», небесной тверди и эфира.

Примарх вдохнул наполненный пеплом воздух, ощущая, как тот щекочет горло.

– Идеальный порядок не меняется. Но и чистый Хаос никогда не выйдет на первое место. Вы хотите союза.

Он обернулся к Ингефелю. Теперь кровь текла из обоих глаз демона, пятная мех мутными зигзагообразными полосами.

– Мы вам нужны, – произнес Лоргар. – Боги нуждаются в нас. Без нас они не в силах покорить материальную вселенную. Их мощь ограничивается, когда нет молитв или совершенных во имя поклонения деяний.

Да, но эта потребность не эгоистична. Это естественное желание. Боги правят Хаосом как стихией. Варп – это все эмоции людей, переживания всякой разумной расы, проявляющиеся в виде психической бури. Он не враг жизни, а ее результат.

Лоргар глубоко вдохнул, ощутив вкус еще большего количества принесенного ветром пепла. Он ничего не ответил, поскольку мало что можно было сказать. Аргел Тал уже вернулся с этими словами, а теперь Лоргар слышал их из первых уст.

Хаос стремится к симбиозу с жизнью: Одушевленные и Нерожденные в естественной гармонии. Союз. Вера. Сила, Лоргар. Бессмертие и безграничные возможности. Ощущения, не доступные пониманию смертного. Способность испытывать сводящее с ума наслаждение от любой муки. Дар ощущать экстаз, когда тебя уничтожают. Даже смерть становится замечательной шуткой сознанием, что ты будешь возрождаться в ином обличье снова и снова, пока сами солнца не почернеют.

А когда звезды умрут, Хаос все равно выживет в холоде – такой же идеальный, торжествующий и чистый. Это все то, о чем когда-либо мечтало человечество – не иметь равных в галактике, быть всемогущими по отношению к остальным формам жизни, и быть вечными.

Лоргар больше не глядел на павший город.

– Вы сделали плохой выбор. Я польщен и горд тем, что открыл истину. Для меня честь быть избранным сущностями, которые достаточно могущественны, чтобы их можно было считать божественными в настоящем смысле этого слова. Но мне будет трудно принести этот свет человечеству. Я не могу победить в войне против бога, который восседает на Троне Терры.

Жизнь есть борьба. Ты приложишь усилия и преуспеешь.

– Пусть я даже и поверю во все это… – у Лоргара похолодела кровь. – У меня сто тысяч воинов. Мы погибнем в тот же миг, как только высадимся на Тронный Мир.

Ты привлечешь больше, освобождая мир за миром. Так записано среди звезд. После того, как ты покинешь это место, твой Легион более не будет тратить годы на созидание совершенных миров, которые почитают Анафему как Бога-Императора. Ты сокрушишь сопротивление своей пятой и возьмешь на службу новых, преисполненных веры людей. Некоторые из них будут рабами в чревах твоих боевых кораблей. Другие станут паствой, которую ты поведешь к просвещению. И еще больше попадет в прибежища генетической жатвы и переродится в легионеров.

Примарх подавил потребность выругаться.

– Мне все неуютнее слушать, как ты обсуждаешь мое будущее в столь определенных категориях. Ничего из этого еще не произошло, и может никогда не случиться. И ты так и не ответил на важный вопрос. Почему это должен быть я?

Это должен быть ты.

Его зубы сжались так сильно, что скрипнули.

– Почему? Почему не кто-нибудь из остальных? Гор? Сангвиний? Лев? Дорн?

В других Легионах каждый умрет за своего примарха и пожертвует жизнью ради Империума. Но Империум – это рак, убивающий ваш вид. Даже когда некоторые твои братья выступят против Императора, то будут сражаться за то, чтобы править Империумом. Лишь Несущие Слово умрут за истину и само человечество.

Сейчас нужно объединить веру и сталь. Если человечество станет империей, а не видом, то падет от когтей чужих и гнева богов. Таков порядок вещей. Уже происходившее раньше повторится вновь.

отсылочка

Немного метафизики в ленту