печать и по

Данный опус был написан и размещён на форуме www.heresy-online.net с 2009 по 2010 пользователем под ником LordLucan. «Облик Кошмара» описывал события 50-го тысячелетия в особенно мрачных тонах. Здесь представлена девятая (из 27) частей. Кроме того, существует цикл "Эра Заката (60к)". Предыдущие главы вы можете найти по тэгу SoNtC .
Большинство имён переведено в соответствии со справочной литературой Гильдии Переводчиков warforge.ru.
В следующих частях будет дана столь же подробная оценка другим современникам второй Эры Раздора – в частности десятая часть, «Новый Пожиратель»

Раздел 09. Невидимые войны

Галактика на момент 51го тысячелетия – место, полное параноидального недоверия и взаимной ненависти. Человек обратился против человека, и как этоне разпечально показывала история, ему это, видимо, нравится. Мини-империи, конгломераты ксеносов и множество различных межзвёздных государств и сил закрыли свои границы в смертельном страхе скверны. Межзвёздные путешествия обратились в локальные перевозки, направленные на логистическое обеспечение мрачных маленьких скоплений систем, захваченных и удерживаемых своими безжалостными царьками.

В этот период более, чем когда-либо, шпионаж, убийства и тайные миссии повсеместно стали широко распространены. Множество обыкновенных шпионов с миллионов миров прогуливались незамеченными по вражеским землям, наблюдая, вмешиваясь и, иногда, убивая. Всё ради достижения целей, поставленных перед ними их заказчиками.

Разумеется, локальную деятельность этих сравнительно безвредных шпиков и ремесло смерти и обмана в галактических масштабах по-настоящему незримых сил можно было сравнивать, лишь как возню в гнезде ужей и гадюку, в любой момент готовую к смертельному прыжку.

Согласно свидетельствам выживших, в тот чёрный день, когда Императора не стало, произошла череда очень таинственных событий. Говорят, на улицы Терры вышли кустодии. Абсолютно все. Официального объяснения так дано и не было, и любой патруль Арбитес, посмевший перегородить им путь, в тот же момент убирался прочь. С пылающими от печали и немого гнева глазами шествие возглавлял сам Вальдор. Никто не знал, почему и куда они идут, пока они не достигли храмов Ассассинорума. Кустодии мгновенно обнаружили считавшийся скрытый ото всех храм и с великой яростью проломили его врата. Им открылся неутешительный пейзаж – храмы были пусты. Правда, не все. Великий Магистр, определённо ожидая гостей, оставил почти тысячу ассассинов храма Эверсор. Бой был свирепым и жестоким. Пало множество как кустодиев, так и ассассинов. В конце концов, бой выплеснулся на улицы, заполонённые пилигримами. И хотя в живых осталось лишь несколько сотен Эверсор, они воспользовались растущими толпами, нападая на золотых гигантов среди миллионов кричащих в ужасе зевак и пилигримов. Однако в конце концов, кустодии, с великой яростью и гневом перебили всех Эверсор, которые взрывались, руша здания, дороги и мгновенно убивая тысячи мужчин и женщин, оказавшихся в радиусе поражения биологического взрыва.

Вместо того, чтобы вернуться во дворец, эти якобы учинившие ересь кустодии реквизировали транспорты и со всей возможной скоростью устремились к Титану. Говорят, их лидер со слезами на глазах шептал лишь два слова: «Отпущение грехов»*.

К тому моменту, как различные инквизиторы смогли собрать достаточно большой отряд Имперской Гвардии, сверхлюдей из терранских СПО, Имперских Кулаков и Арбитес и ворвались, наконец, во дворец, намереваясь защитить покинутого своей стражей Императора, они обнаружили, что опоздали. Трон отказал. Император был мёртв, и волна чистейших кошмаров варпа выхлёстывалась в реальность. Инквизиторы и Кулаки сражались изо всех сил, но вскоре дворец был захвачен, а незадолго после этого – и вся планета.
Несмотря на то, что часть Кулаков не поучаствовала в сражении, так как не была на планете, говорят, что последними живыми существами на Терре были именно Имперские Кулаки, которые героически сражались против громадных и нескончаемых волн демонов, пока не были погребены под клокочущей массой мерзких трупов; и даже тогда, гулкие взрывы в этой смрадной куче выдавали самых стойких последних защитников сердца Империума.

Эти свидетельства вызывают ряд серьёзных вопросов. Почему кустодии сбежали? Быть может, им приказали? И если так, то что же узрел Император? Почему кустодии напали на храмы ассассинов с такой яростью? Где были Верховный Магистр и его ученики? И, что самое главное, что стало с Императором?

Из всех этих вопросов, лишь немногие имеют возможный ответ. Например, вопрос, касающийся Оффицио Ассассинорум. В первые пять сотен лет М42 о ней нет никаких упоминаний, она словно исчезла. Однако, со временем, свидетельства очевидцев начинают всплывать со всех просторов былого Империума, от западного Империума Хаоса до пепельных полей Империи Белоглазых Дьяволов.
Конечно, некоторые из них – беспризорные ассассины, бессистемно избиравшие своей целью центры правительства просто потому, что у них не было никаких приказов и даже мысли о возвращении в нормальное общество. Эти искажённые, бредящие существа уверовали в то, что естественным порядком вещей на планетах было отсутствие центральной власти в лице губернаторов или других представителей. Они с детства воспитывались в вере, что убийство таких целей было вершиной благочестия. Посему, раз эти чиновники были самой распространённой целью в их прошлой жизни, эти беспризорники в своей детской вере продолжали убивать губернаторов своих миров. Ярким примером были действия одного ассассина храма Каллидус, который, как утверждают, убил всех губернаторов индустриального мира Гокс на протяжении сорока лет своей деятельности. В конце концов, отчаявшееся правительство прибегло к помощи наёмников-демиургов, чтобы обнаружить следы полиморфина. След привёл к заброшенному жилому кварталу. Для полной уверенности был сожжён весь жилой комплекс. Атаки прекратились.

Разумеется, другие оказались организованными значительно серьёзней. Жертвами становились цели стратегического значения. Торговцев убивали, либо их семьи становились жертвами шантажа. Эти перепуганные группы торговцев и жалких барышников часто объединялись для самозащиты, и использовали общие ресурсы, чтобы нанять из различных империй охрану для защиты от убийц. В некоторых отдалённых регионах это привело к тому, что местные империи начали заключать условные соглашения о ненападении. Конечно, эти соглашения были очень шаткими, и часто расторгались при малейшей провокации. Однако, было ясно, что ассассины, сознательно или нет, пытались воссоединить разрушенный Империум. Нельзя сказать, что местные царьки были этому рады – любой пойманный ассассин подвергался пыткам, допросу, после чего сжигался живьём. Пойманные Каллидус, Виндикаре и Колеус говорили своим поимщикам лишь одно слово перед смертью: «Геракл».
Кроме того, в течение всего пятьдесят первого тысячелетия, словно бесконечная жестокость, жуткие войны и всеобщая паранойя не делали это время достаточно ужасным, некоторые фракции страшного Альфа-Легиона вновь дали о себе знать. Разумеется, никто из живых не видел самих десантников, лишь грубые символы на местах резни, изображавшие Гидру, были молчаливым свидетельством. Устанавливались бомбы, сторонники альянсов в правительствах показательно убивались или жестоко калечились. В некоторых случаях, важные секретные сведения, касавшиеся обороны некоторых мини-империй продавались шпионами Альфа-Легиона соперничающим государствам людей или ксеносов, которые незамедлительно использовали эти знания, чтобы уничтожить своих противников, зачастую руководствуясь мотивами не выше кровожадной злобы.

Если альянсы вызывались действиями Оффицио Ассассинорум, то действия таинственных агентов Альфа-Легиона разрушали их.
Никто не знает точное количество Альфа-легионеров погибло в первые тысячелетия после М42, но большинство согласится, что немногие пережили Нового Пожирателя. Посему остатки Альфа-легиона стали ещё хитрее и коварнее. Ячейки Легиона были скрыты столь великолепно, что их никогда не раскрывали раньше запланированной ими атаки. Подозревают, что многие их адепты даже не являются Астартес, и работают среди обычного населения, осторожно сея семена раздора.

Становится ясно, что две секретных организации – Ассассинорум и Альфа-легион, вели войну друг с другом. Порой война была политической, а порой она превращалась в открытый конфликт. Жуткие в своей тишине уличные столкновения и казни на переулках – вот поле битвы двух этих сил. Представители обеих сторон имели малое представление о причинах этой войны, но в целом, эта война имела скрытый характер и хранилась в тайне. Невидимая война, ведущаяся на задворках человечества. Война велась не только между огромными армиями и жалкими империями, но и между их представителями тайного ремесла, старавшимися перехитрить друг друга. Немного известно об обеих сторонах в силу секретности этого конфликта.

Известно, что несколько десантников, одетых в плащи, могут быть связаны с Альфа-Легионом, один из которых известен по прозвищу «Голос, получивший ответ»**, таинственный тип, вооружённый лишь двумя пистолетами и ничем более. Говорят, однажды он носил и меч, но, по-видимому, больше нет.

Разумеется, эта война интриг и убийств не была простым сражением Ассассина и Террориста. Другие фракции также добавляли мути в воду. Известно о некоем Кабале, состоящем из таинственных существ, который состоял в контакте с обоими сторонами и занимался своего рода «вербовочной войной». Почти сказочные явления «гнутиков»*** стали гораздо более частыми, в особенности на борту кораблей Адептус Механикус, где зачастую их жертвами становились адепты, подозреваемые в поклонении культу Дракона или к’танизме – их убивали в своих постелях и утаскивали во тьму. Эти таинственные создания находились в постоянном контакте с Кабалом и Ассассинорумом (по крайней мере, так утверждают).

Непрощённые, последние несколько сотен выживших Тёмных Ангелов и их наследников, вели партизанскую войну против всех, подозревавшихся в причастности к Альфа-Легиону, или крепостей хаоситов по всей галактике, поскольку их численность не позволяла им вести полноценную войну. Известно, что они в особенности ненавидели таинственных, одетых в плащи десантников, помогавших Альфа-Легиону, и прилагали особые усилия в поимке и крайне болезненном умерщвлении этих космодесантников.
Телион и его «серые плащи» были почти народными героями среди населения пост-империумных миров по всей юго-восточной части сегментума Ультима. Они высаживались на планету незамеченными и уничтожали коррумпированных правителей или ненавистных злодеев, после чего вновь исчезали в космосе. Некоторые считали их существование мифом, придуманным, чтобы скрыть крестьянские восстания, но другие имели свой взгляд на эти истории.

Как можно видеть, галактика кипела в котле войны: на каждой планете, на каждом уровне. И никто не был свободен от жуткой агонии, что называлась жизнью во вторую Эру Раздора.



* Поскольку в оригинале хроника была написана на Низшем Готике, там Вальдор шепчет лишь одно слово: «Absolution».
** low.goth. «the Voice-Answered»
*** low.goth. «bendies» - прозвище, данное жителями ульев Империума некоей расе ксеносов, живущей в подульях. Возникло из-за того, что согласно свидетельствам, они могут изгибаться в любую сторону, и пролезать в любое отверстие, слишком узкое для человека.  

416F4436302E33330D0A22D2FB20F3E1E8EB20D8F0E0ECEEE22120C4E2E0E6E4FB212220
E2E7E2FBEB20EEED20EFF0FFECEE20E220EBE8F6EE203C4552524F523E2C20E220FFF0EE
F1F2E820F1E2E5F0EBFF20F1E2EEE8ECE820E3EBE0E7E0ECE820F120F1E5F0E5E1F0FFED
EDFBECE820EFF0EEE6E8EBEAE0ECE820EFFBEBE0FEF9E8E520F3E3EBE820E3EBE0E7203C
4552524F523E2E0D0A443345324530453645304535454346424535323046304535454645
454631463245354630464232313230443545454632464332304646323045383230454445
353230464645324542464646454631464332304530453246324545463045454543323046
444632454545334545323046324535454146314632453032433230454445453243323045
414530454132304546453546304535453245454534463745384541324332304546463045
454638463332304630453045374543453546394530463246433230463146314642454245
414633323045444530323045454630453845334538454445304542324332304541453045
413230454546304538453345384544453045424530324332304632453045413230453832
304546453546304535453245454534453032453044304134323635373337343230373236
35363736313732363437333243323032453631373836433230

Ярость и Судьба

Войдя в изогнутую дугой трещину во льду, Морр шагал по бурным рекам талой воды, испускавшей тухлый серный запах. Стены вскоре перешли в черный камень, скользкий от влаги, и под бронированными сапогами захрустел щебень. По мере того, как инкуб продвигался дальше, красное сияние впереди становилось все более интенсивным и гнетущим. Гладкие черные стены расширялись, пока он не начал спускаться по неровному склону в огромную пещеру, чьи дальние стены скрывал покров темноты, а пол казался движущимся морем крови. Далекое инфразвуковое шипение заглушало все остальные звуки в подземной полости, издаваемое как будто немыслимо гигантским змеем или громадной толпой, где все бормотали и шептались друг с другом. Морр знал, что и то, и другое верно.

Когда он опустился еще ниже, то обнаружил поднимающиеся со всех сторон огромные столбы из перекрученного базальта, чьи просторные вершины терялись во мраке над головой, но основания были ясно видны. Изгибающиеся подобно змеям потоки алой энергии вились по дну пещеры и вокруг столбов, формируя многомерную кошачью колыбель из живого света. Багряные извивы пульсировали жизненной силой; клубясь, скручиваясь в узлы и двигаясь по сторонам, они бесконечно сплетались друг с другом.

Морр остановился и сжал клэйв обеими руками, готовясь и собирая последние силы для предстоящего сражения. Он знал, что на этот раз с ним будет биться не физический противник, но метафизический. Перед ним, в пещере, находилась манифестация разъяренных мертвых духов Лилеатанира, которая теперь приобрела видимость и сконцентрировалась в разбитом сосуде Мирового Храма. Его собственное восприятие трепетало, мельком воспринимая его то как кольца гигантского змея, то как пенный каскад крови или пылающую реку огня. Инкуб был менее песчинки по сравнению со всеобъятной мощью мирового духа. Он мог причинить этой сущности не больше вреда, чем комар может причинить слону.

Единственным преимуществом на стороне Морра была композитная природа его врага. Мировой дух объединял в себе психическую энергию всех живых существ, какие только попали в матрицу Лилеатанира в момент своей смерти — экзодитов, птиц, зверей. Получившаяся в результате гештальтная сущность была первобытна и примитивна, и двигали ей инстинкты, в которых желание заботиться сменялось тягой к разрушению. Эти инстинкты подвигнули мировой дух к драконьему аспекту его натуры, но всегда были и бесчисленные духи, которые толкали его в мириадах иных направлений. Это была слабость, и ее можно было использовать.

Он поднял руку к своей вешалке для трофеев и снял с нее шлем инкуба, который забрал возле храма Архры. Казалось, этот бой был очень давно, такой важный тогда, такой тривиальный сейчас. Морр на миг вгляделся в безликую маску, вспоминая, потом повернул окровавленный шлем другой стороной и медленно опустил его на собственную голову. Сидел он неважно, внутренние сенсоры плохо стыковались с боевым доспехом, медный запах запекшейся крови бил в ноздри, но Морр не обращал на это ни малейшего внимания. Когда он примкнул шлем, на него нахлынуло ощущение целостности и полноты. Свирепо ухмыльнувшись под маской, он поднялся на скалистый уступ, раскрутил свой клэйв так, что тот ярко засверкал в багряном свете, и крикнул:

— Я вернулся и снова бросаю тебе вызов! Иди сюда! Иди и померься со мной в ярости! Никогда не прощать! Никогда не забывать! Архра помнит, а теперь будешь помнить и ты!

Реакция была мгновенна: сознание-гештальт дракона внезапно поняло, что посреди него появилась какая-то крошечная пылинка и пищит с оскорбительной дерзостью. Громадный треугольный силуэт поднялся из алой мглы. Его венчал едва заметный намек на голову с похожими на зеленые лампы пылающими сферами там, где могли бы быть глаза. Мощные потоки грубых эмоций порывами исходили из невероятной пасти этого создания. Морр почувствовал, как на него нахлынул расширяющийся пузырь разумного осознания, резко покалывающая ядовитая ненависть и знакомый жаркий прилив ярости.

— Да! Это я! Я здесь! Я — тот самый, кто бросил тебе вызов тогда, и я вызываю тебя снова! — закричал Морр навстречу этому сотрясающему землю шипению. — Теперь иди ко мне! Сражайся со мной! Познай то, что знает Архра!

Сверху полился дождь из адского пламени, и Морр побежал, спасая свою жизнь, вниз, к средоточию алых извивов. Под хлещущими психическими ударами ярости дракона каменистый склон вокруг него взрывался и пускал лавины из расплавленных обломков. Обогнать это цунами разрушения было невозможно — ударная волна подняла инкуба в воздух, словно гигантские руки, угрожая сбросить его в забвение. Морра швырнуло головой вперед в призрачные извивы, и его клэйв взметнулся багровой дугой, когда он обрушил свою собственную ярость на души беспокойных мертвецов.

Караэис шагнул наружу из портала в замерзший Мировой Храм Лилеатанира, за ним тут же последовала Аиоса. Четверо Зловещих Мстителей, завершавших отряд, вышли следом и немедленно разошлись безупречным веером, заняв наблюдательные позиции по всей маленькой неровной пещере. Их длинноствольные звездометы контролировали отдельные секторы обстрела, и все они пересекались на двух фигурах, которые стояли, дожидаясь их, у входа.

— Ты! — рыкнул Караэис, не слишком стараясь скрыть свой гнев.

— Да, боюсь, это снова я, — небрежно ответил Пестрый. — Я думал, ты придешь немного раньше — опять какие-то проблемы с рунами?

Караэис не ответил на насмешку, однако линзы на шлеме чародея, пристально глядевшие на арлекина, сияли грозным янтарным огнем. Аиоса вмешалась с прямым вопросом:

— Что ты здесь делаешь и зачем ты помог преступнику совершить побег?

— Потому что он должен был прибыть именно в это место, — весело сказал Пестрый, — и таков мой ответ на оба твоих вопроса.

— Так где теперь этот инкуб? — резко спросил Караэис и развернулся к Сардон. — И почему ты, миропевица, стоишь теперь рядом с этим… с этим любителем вмешиваться не в свое дело?!

Сардон удивленно моргнула от яда в словах чародея.

— Этот скиталец и его собратья посещали Лилеатанир со времен его первого поселения, — мягко сказала она. — Мы считаем народ искусственных миров своими стражами, но дети Смеющегося Бога известны нам как друзья. Во время нужды он пришел к нам и предложил помощь, возможное решение. Что ты принес в Мировой Храм? Гнев? Взаимные обвинения? У нас этого уже более чем достаточно, нам не нужно того же от пришедших извне.

— Решение? Какое решение? — вспылил Караэис, снова переведя взгляд янтарных глаз на Пестрого. — Мои гадания на рунах ничего об этом не говорили.

— Худшее возможное решение, насколько оно касается тебя, — издевательски проговорил Пестрый с широкой улыбкой. — Такое решение, в котором ты не нужен. Оно не даст тебе свободный проход в совет провидцев. Ни потока рекрутов от благодарных выживших жителей Лилеатанира. Ни славы. Ни известности. Ни восхвалений, распеваемых в бесконечном цикле Бьель-Тана на протяжении вечности. Ничего.

Пестрый понял, что точно рассчитал истинную мотивацию чародея, возможно, даже лучше, чем Караэис признавал перед самим собой. Плечи провидца затряслись от подавляемых эмоций, и он сделал шаг к Пестрому. Аиоса подняла руку, чтобы остановить его, и холодно взглянула на арлекина сквозь свою бесстрастную маску.

— Ты обвиняешь Караэиса в том, что его вело честолюбие? Что… желание… преодолело его мудрость? — неторопливо проговорила экзарх.

— Это не мое дело — обвинять кого-то в чем-то, — улыбнулся Пестрый. — Я просто складываю вместе все, что я увидел, и делаю выводы. Должен спросить, просто мне это интересно: каков был ваш план на случай, если бы вы в конце концов дотащили Морра до Лилеатанира? Каким конкретным образом вы намеревались разрешить ситуацию? Может быть, связать его по рукам и ногам и кинуть в какую-нибудь трещину? Устроить жертвоприношение, чтобы умилостивить дракона?

— Это возмутительно! — закричал Караэис. — Ты не имеешь права вмешиваться! Ты запятнал себя, якшаясь с темными сородичами, и теперь ты хочешь затянуть меня в ту же трясину. Мы не сотворили всего этого! — Караэис театрально взмахнул руками, охватывая святилище, а вместе с ним и весь мир.

— Нет, но вы хотите нажиться на этом. Темные сородичи, как вы любите их называть, не ведали о последствиях своих действий. Если бы только они знали, какой вред это впоследствии нанесет им самим, то никогда не повели бы себя таким образом. Не то чтобы, конечно, невежество их оправдывает… просто у тебя и такого оправдания нет.

Сардон в шоке воззрилась на арлекина.

— Что ты имеешь в виду? — выдохнула она.

— Что наш общий друг Караэис и все его сородичи-провидцы могли бы предвидеть осквернение храма и его последствия. Они могли бы что-то сделать, чтобы предотвратить его, но не сделали ничего.

— Нельзя проследовать за каждой нитью судьбы, — ответил Караэис трясущимся голосом. — Можно повлиять только на определенные разветвления, экстраординарные сплетения, правильно применив…

— О, прекрати, пожалуйста! — насмешливо рассмеялся Пестрый. — Нити судьбы тянутся к грандиозному катаклизму, который влияет на саму Паутину, а ты говоришь, что он слишком размыт, чтобы его увидеть, и слишком сложен, чтобы на него повлиять? Если это правда, то мало от тебя пользы в нынешнем призвании, и стоило бы серьезно подумать о каком-нибудь другом пути — например, гончарного дела или приготовления еды.

— Достаточно! — прорычал Караэис. — Где инкуб? Говори сейчас же, не то…

Угроза, подразумеваемая Караэисом, была прервана громоподобным ревом из глубин святилища. Каменные стены содрогнулись, с них начали сходить пласты льда и разбиваться на куски, а рев все длился и длился. Это был непрекращающийся шипящий вопль гнева, который сотрясал храм и заставлял камни дрожать, подобно живым существам. Пестрый маниакально ухмыльнулся и закричал, перекрывая шум.

— Там! Это он там, в самом сердце храма! — арлекин выл диким голосом. — И я думаю, что он теперь готов вас встретить!

Без слов Караэис нырнул в глубины Мирового Храма, сжав в руке колдовской клинок. Помедлив долю секунды, аспектные воины последовали за ним, Аиоса наградила Пестрого долгим и жестким взглядом, пробегая мимо. Сардон в ужасе заломила руки.

— Ты позволишь им уйти? Они же все погибнут!

— Нет. Остановитесь. Не ходите туда. Вы все погибнете, — сардонически пробормотал Пестрый, когда последний из аспектных воинов исчез в содрогающемся святилище. Губы арлекина скривились в безрадостной гримасе, самом воплощении печали и подавленности, но глаза за его маской сверкали темным и неописуемым весельем.

Пол Мирового Храма Лилеатанира качался и трясся, как корабль, угодивший в пасть шторма. Камни и лед дождем сыпались сверху и разбивались на куски всюду вокруг бегущей группы. Расплавленная порода взмывала вверх светящимися гейзерами, ледяные торосы мгновенно обращались в облака пара, которые шипели и выли, контрапунктом сопровождая громоподобный рев, исходящий откуда-то впереди.

— Во имя всех богов, что он натворил? — вспылил Караэис, нырнув в трещину в сердце Мирового Храма. Сапфировые фигуры Зловещих Мстителей осторожно следовали за ним, ненамного отставая, и их экзарх не говорила ни слова. Они продолжали идти за чародеем к логову дракона.

Караэис нетвердо шагал по дрожащему туннелю с колдовским клинком в руке, ломаные молнии его собственной силы свернулись, готовые ударить. Психический шторм багровой ярости бушевал перед ним с такой мощью, что от него сотрясалась душа. Чувства чародея, как физические, так и метафизические, были оглушены и ослеплены гневом дракона, но он по-прежнему шел вперед, ведомый одним инстинктом.

Чародей вышел из туннеля на склон, все еще дымящийся и пронизанный мрачным сиянием остывающего камня. Ниже распростерлась громадная пещера, где бушевала буря, и извивающиеся потоки алого света скручивались и шевелились, подобно колоссальному гнезду змей. Караэис увидел движущуюся точку тьмы в этой насыщенной энергией массе, нечто, постоянно швыряемое то назад, то вперед, но всегда остающееся в эпицентре вихря. Вот он, инкуб! Вот осквернитель, которого он так долго искал! Темный разжигал в мировом духе неразумную ярость, повторяя свое преступление и усиливая его в тысячу раз!

араэис сунул руку в мешочек с рунами, сжал одну из них и поднял, держа ее перед собой в воздухе, словно икону. Он расправится с инкубом, полностью уничтожит осквернителя и спасет мировой дух Лилеатанира. Пред лицом смятения, окружившего его, сложно было овладеть собственными силами и сосредоточить их, но все же он сделал это. Каждую толику своих способностей он направил на то, чтобы призвать самую смертоносную манифестацию психических сил, которая была ему известна — сверхъестественную бурю.

Переливающаяся вспышка бело-голубых молний пронеслась по пещере, и яркие разряды обрушились на извивающиеся петли, с неодолимой силой пытаясь прорваться к темной точке среди них. Руна между пальцами Караэиса засияла, с каждой секундой становясь все горячее и ярче от невообразимой энергии, направляемой сквозь нее. Молнии сверхъестественной бури столкнулись с высвобожденной яростью дракона, вызвав раздирающий землю вой, который бил по разуму и выжигал чувства. Руна светилась подобно звезде, и ее обжигающий образ пронзал янтарные линзы на маске Караэиса.

Только тогда он понял, что совершил ошибку.

Чародей искал руну мести, он был уверен, что вытащил из мешочка именно ее, но то, что жгло его глаза, было руной плетения. От шока узнавания его концентрация рассеялась, и сверхъестественная буря вмиг угасла. Он отбросил предательскую руну в сторону, полный ужаса перед тем, что это означало.

Руна плетения имела много значений, но за всеми ними таился тот, кто сплетает Судьбу, сила хаоса, именуемая Тзинчем, Владыкой Перемен…

Незваным гостем в его ум пришла мысль о том, как руна плетения сотни раз вела его к этому пути. Толчок здесь, нажим там. Направляющая руна, все время вьющаяся в центре всего, как будто питавшаяся его амбициями после того, как он впервые прозрел грядущий кризис. Он ощутил все страстные эмоции, которые пробегали сквозь его разум, когда он мнил себя спокойным, и с ужасом осознал, что был ближе к краю безумия, чем думал, а теперь и перешагнул его.

Было уже слишком поздно: из сплетений алого света что-то поднималось — темное, изломанное тело, распростертое, будто на дыбе. Оно взмыло в воздух, покоясь на голове змееподобного потока красной энергии, которая поворачивалась туда и сюда, как будто что-то выискивая, прежде чем остановиться напротив Караэиса. Пещеру мгновенно объяла тишина, словно она втянула воздух в середине первобытного рева. Инкуб, парящий на голове алого змея, безжалостно рассмеялся над чародеем, а потом заговорил сухим шепотом миллиарда мертвых душ.

— Глупец. Глупо было приходить сюда. Глупо применять свои силы против дракона. Твоя спесь стала твоей погибелью.

Каким-то образом Караэис смог выдавить, несмотря на ужас:

— Это… это невозможно, как…

Смех Морра был словно раскат далекого грома. Багряные энергии извивались вокруг его конечностей и истекали с кончиков пальцев волнистыми каскадами пламени. Он свел ладони вместе, и между ними из ниоткуда возник крутящийся шар огня.

— Я уже давно научился повелевать гневом, создавать из него оружие, — прошептал инкуб. Когда он развел руки шире, шар огня разросся в миниатюрную звезду. — С учением Архры я впитал, как направлять гнев и придавать ему цель. Я не могу подчинить дракона, но я могу помочь ему направить свою ярость. Ты разгневал дракона, и поэтому теперь я могу направить его неистовство на тебя… и благодаря твоей жертве этот мир снова исцелится.

Морр раскрыл руки, и огненная сверхновая со стихийной мощью обрушилась вниз, на Караэиса. Чародей собрал всю свою защиту в искрящуюся полусферу противодействующей силы, которая возникла вокруг него. Барьер задрожал от удара, но выстоял. Адское пламя омыло его со всех сторон, и он затрещал, словно стекло, покрытое изморозью, превозмогая грубую и мощную атаку. На миг Караэис позволил себе надежду. Инкуб не был боевым провидцем. Хотя темного и питал бесконечный потенциал мирового духа, Караэис все еще мог победить, выждав подходящий момент для ответного удара.

Однако поток пламени не кончился, вместо этого он лишь усилился, перейдя в ревущую огненную бурю. Караэис вспотел под маской, бросая всю свою психическую силу на удержание барьера. Он чувствовал себя так, словно прижался к дверям крепости, трясущимся под натиском монстра снаружи. Чародей стал вытаскивать из мешочка руны, чтобы они помогли ему туже стянуть защитные преграды из психической энергии, и, сбиваясь, начал выстраивать вокруг себя созвездие из крохотных парящих символов. Руны сыпали искрами, пытаясь развеять опасные эфирные энергии, протекающие мимо барьера.

И все равно буря продолжала бесноваться и реветь с нисколько не меркнущей мощью. Бессвязно бормоча от отчаяния, Караэис потянулся глубже внутрь себя, за пределы своих возможностей, чтобы почерпнуть силы и выстоять. Откуда-то из глубокого запретного уголка его разума ему ответил шепот некоего присутствия, которое, как он теперь понял, всегда было с ним. В сознании стремительно вздулось нечто громадное, нечто невыразимое, древнее и сверхъестественное. Он почувствовал, что и сам искажается, чтобы вместить эту сущность, и понял, что ее прибытие уничтожит его, как ветер гасит пламя свечи. Эта идея наполнила разрушающийся разум провидца идиотской радостью.

— Караэис! Нет! — закричала Аиоса поверх яростной бури.

Мысленный крик доносился откуда-то вблизи, от знакомого источника, но подобные вещи теперь ничего не значили для Караэиса. Его разум умалился, превратившись в рассеченный надвое круг, и в нем были только необходимость поддерживать барьер и неописуемое, почти оргазмическое страстное ожидание прибытия Повелителя Перемен. Он не оглянулся, чтобы увидеть своими изменяющимися глазами, как Зловещие Мстители в сапфировой броне наводят звездометы на его спину, не почувствовал, как мономолекулярные диски, вращаясь, пробивают его мутирующую плоть, когда Аиоса приказала аспектным воинам сразить ту мерзость, в которую он превращался.

Простые физические ранения уже не могли убить Караэиса. Он стал каналом, сквозь которое проходило нечто столь грандиозное, что его нельзя было так просто остановить. И все же его смогли отвлечь внешние сигналы от рассеченных нервов и истекающих кровью сосудов, и смертные инстинкты нарушили целостность его концентрации. Психический барьер задрожал, на миг лишившись поддержки его воли. Колоссальная мощь натиска мирового духа, усиленного теперь его страхом и гневом от приближения Повелителя Перемен, нуждалась только в этом мгновенном колебании, чтобы начать преодолевать защиту Караэиса.

Психический барьер сколлапсировал, и порожденный душами огонь хлынул вниз, на Караэиса и его созвездие вращающихся рун. Гнев и жгучая ненависть излились на чародея бесконечным потопом, и он один за другим затушил и рассеял каждый из слоев обороны, которыми Караэис окутал свою душу. Прежде чем вспыхнуть и сгореть, каждая защитная руна впитала немыслимое количество психической энергии, — столько, что хватило бы уничтожить целые города и континенты — но гнев Лилеатанира невозможно было остановить, невозможно утолить. Слой за слоем, руна за руной он содрал с него защиту. И в конце концов дрожащая, пронизанная порчей душа чародея была обнажена и полностью уничтожена с триумфальным ревом, от которого содрогнулась земля.

Аиоса и ошеломленные Зловещие Мстители побежали из трясущегося зала, преследуемые дождем камней и лавы. Стены туннеля, ведущего на выход, дрожали и медленно смыкались все ближе, как будто твердо вознамерившись раздавить аспектных воинов в своих неумолимых объятьях. Аиоса гнала свой отряд вперед, и они мчались перед ней, как испуганные животные, пока не ввалились обратно в Мировой Храм.

Позади них, в ныне запечатанном глубинном зале, светящийся прилив гнева начал утихать, стекая обратно вниз по склону и постепенно тусклея. По отступающим бестелесным щупальцам проходила рябь, меняющая цвет, из багровых они медленно перешли в пурпурные и синие, а затем окрасились в чистую, здоровую зелень. Там, где стоял Караэис, теперь был только шрам на скальной породе, освещенный танцующими огнями. Ни от чародея, ни от инкуба не осталось никакого видимого следа.

Аиоса, чьи доспехи были поцарапаны и пробиты в дюжине мест, обнаружила арлекина в Мировом Храме, где тот ждал ее с улыбкой облегчения на лице. Потребовалось все ее значительное самообладание, чтобы не схватить его и трясти, пока не сломается шея.

— Что ты сделал? — угрожающе прорычала экзарх.

— Сделал? Я ничего не делал, кроме того, что объединил народы, чтобы они могли устранить угрозу для всех нас. Каждый прекрасно сыграл свою назначенную роль, и теперь угроза миновала. Я невероятно рад, что ты и твои воины выжили, и очень сожалею, если я вас чем-то попутно оскорбил.

— Ты послал Караэиса на смерть!

Пестрый скорбно нахмурился при этом обвинении, отступил назад и беспомощно развел руками.

— Нет. Он нашел гибель, которая дожидалась его уже довольно долгое время. Я просто сделал так, что его жертва послужила эльдарской расе, а не силам Хаоса. Чрезмерное тщеславие Караэиса не целиком исходило изнутри, Аиоса, и ты, конечно, наверняка это почувствовала.

Аиоса мрачно покачала головой, прежде чем сделать паузу и припомнить. Она действительно испытывала напряжение, чувство, что чародей переступал границы и, не думая, пренебрегал традициями. Она неоднократно списывала это на его молодость и высокомерие, но это было очень правдоподобно.

— А инкуб? — помедлив, спросила она. — Он пытался убить дракона-духа, это невыполнимая задача. Ты сказал ему, что он добьется успеха?

— Я никогда не лгал ему, если это то, что ты имеешь в виду. Он добровольно взял на себя эту задачу, ради своей чести и города, который его принял. Морр знал, что если пойдет туда, то не вернется, и именно это я называю храбростью независимо от того, откуда он был родом. Его следует оплакивать, а не поносить.

— Он создал эту ситуацию, — решительно сказала Аиоса. — Он привел комморритов, которые осквернили святилище, и они сами навлекли на себя погибель.

— Морр был оружием в руках других, — устало сказал Пестрый. — Он не более виновен, чем пистолет может быть виновным в убийстве… Могу ли я открыть тебе фундаментальную истину, Аиоса?

Гордая маска экзарха едва заметно склонилась, и Пестрый снова поразился тому, насколько похожей на Морра она выглядела в тот момент.

— Когда я стал достаточно стар — а я очень, очень стар, несмотря на мой молодой облик — наступил момент, когда я начал спрашивать себя, скольких жизней на самом деле стоит какое-то различие в философии. Достигнув этого момента и задав себе этот вопрос, я начал размышлять над тем, кому же на самом деле приносят выгоду все эти смерти и разрушения, которые обрушиваются на нашу разрозненную расу.

Невысокий арлекин посмотрел снизу вверх в жесткие кристаллические глаза экзарха в поисках отблеска понимания. Он его не нашел.

Когда под конец игры выдалась возможность пообщаться с альтернативными версиями гг с другими мировоззрениями все трое в голос сказали что грохнули Моржа. И так-то правильно сделали) Мне и моей рогтрейдерше было немного неловко.
Впрочем потом Морж, мой главный дд, загрыз их всех за один ход благодаря стратегу-офицеру гг и офицеру Кассии с доп ходами. Возможно барышням следовало подумать еще раз или хотя бы взять на стрелку в альтернативную реальность подтанцовку посильнее чем одну злую Ардженту и одну мозгопромытую Идиру.

Раздел второй. Ситуация на Востоке: Империя Тау

Восточная Окраина. Испокон веков будучи территорией, которую имперское влияние практически не касалось, она меньше всего пострадала от падения Империума (ни единого мини-империума не возникло на руинах тамошних имперских миров). Этот район космоса с течением времени всё больше и больше погружался в варварство и анархию. Однако, деятельность Флота-Улея Кракен и, позднее, Флота-Улья Талос, практически опустошила Окраину. Вскоре, Новый Пожиратель пришёл с запада, уничтожая тысячи миров. Сотни тысяч цивилизаций были стёрты с лица земли. И когда полчища монстров ушли, от Восточной Окраины остались лишь осколки. Несть числа мирам, от которых остались лишь мёртвые куски камня.

Конечно, как и с любыми бедствиями и геноцидом, история и жизнь не исчезли окончательно. Некоторые расы, а порой, даже целые империи умудрились избежать разрушения – будь то через хитрость, везение, либо просто благодаря чистой кровожадности. Самым крупным из выживших государств была Империя Тау. Дело в том, что поскольку Тау не использовали «глубокий» варп для путешествий, бурные варп-штормы по всей галактике мало на них повлияли. Встретив слабое сопротивление, Тау совершили ряд экспансий в разных направлениях. Последним жителям гибнущих цивилизаций их оптимистические взгляды казались откровенно не от мира сего. Однако этот наивный идеализм и надежда вскоре угасли, как это всегда и бывает. Куда бы они не направили свой взор в надежде принести Высшее Благо, лишь молчание мёртвых пустынь встречало их. Тау приняли своё наследство. Галактика, доставшаяся им, была галактикой пепла. Пепла и ледяной печали.

Примерно в М43, во время экспансий восемнадцатой и девятнадцатой сфер, политика Тау начала понемногу меняться. Эфирные более не предлагали цивилизациям возможность присоединиться к Высшему Благу. Это решение было принято на Совете Аун, в 234.М43 (под председательством самого Аун’Ва). Оно было следующим: другие расы допустили уничтожение своих миров и сражались друг с другом, даже когда единство было единственным путём к спасению. Иными словами, они должны быть подчинены путём насилия, а их народами будут править единственные существа, способные мыслить здраво, мыслить духовно – Эфирные.

В 003.М44, около полутора века спустя после начала экспансии сотой сферы, Империя Тау растянулась от мёртвых миров Ичара до воющих пустынь Альсанты. Всего в состав империи вошло около двух дюжин секторов, состоящих из едва тысячи миров. Около 55% этих миров были мертвы. С течением мучительно медленных процессов терраформинга(в которые входила постоянная бомбардировка специально созданными водорослями и различными пекоидными удобрениями, что всё равно требовало тысячелетий, чтобы миры вновь стали пригодными для жизни), Тау начали становиться всё более и более нетерпимыми к чужакам. Например, другим расам было запрещено участвовать в выборах различных государственных институтов своих Септов и их постепенно выселяли в самые худшие жилищные условия. Это была Империя Тау, и Тау хотели, чтобы все это понимали. Другие расы были низшими расами, ибо кто, как не они, разрушили рай своими войнами.

Сообщения были медлительны, но часты в этой разросшейся Империи. Без астропатов, они полагались на миллиарды связных дронов и систему почтовых катеров, которые постоянно скакали между Септами, покидая «мелкий» варп только для того, чтобы передать сообщения. С расширением границ Империи, развивалась и технология. Их флот получил более тяжёлое вооружение и бронирование. Ограниченное использование клонирования и генной инженерии открыло новые горизонты в медицине, и теперь каждый Тау имел доступ к множеству образцов клонированной крови, конечностей, и даже глаз. Достижения в отрасли робототехники позволили построить первый целиком управляемый дронами боевой компьютер в 103.М44. Импульсное оружие стало надёжнее и эффективнее, что позволило создать технику и боевые скафандры невиданного доселе качества. В сегментуме Темпестус Тау были центральной фигурой.

Однако, несмотря на все перспективы единства и серьёзные усилия, Империя Тау не могла сохранять целостность. Космос был слишком велик, а корабли слишком медленны. В некоторых Септах послы из столицы были крайне редким явлением, в то время, как на другими был развёрнут плотный контроль правящей касты. Однако, большинство продолжало следовать креду Высшего Блага в трактовке Аун’Ва и консервативного Совета Эфирных. Было, однако, два важных исключения.

Анклавы, колонии Тау, отрезанные от Империи варп-аномалиями в позднем М41, оказались в полной изоляции в 42-м тысячелетии, когда аномалия превратилась в бушующий варп-шторм. Об Анклавах ничего не было слышно до М43, когда сообщение между Септами было восстановлено. За это время Анклавы кардинально изменились. Без Эфирных, Анклавы стали управляться Кастой Огня. Они отказались от самой концепции Высшего Блага. Лишь мрачная решительность и сила давали шанс выжить в этой враждебной галактике. Система Каст была практически упразднена, и смешение между кастами не было вне закона. Лишь Каста Огня, новая военная элита, воздержалась от смешения каст. Однако, пусть и негласно, система каст продолжала существовать, ибо представители разных каст не особо доверяли друг другу. Что было ещё более странным, Анклавы Зоркого Взора, теперь представляли собой децентрализованную систему феодальных государств. Территории миров Анклава были разделены между представителями касты-в-касте, Шас'Касар. Каждый из этих могучих военачальников заполучил уникальный боевой скафандр, и управлял своим небольшим княжеством. Они держали остальных представителей Касты Огня, как своих вассалов. В состав каждого княжества входили представители и других каст на условии, что они будут платить налоги своим покровителям, получая взамен защиту. Шас’Касар, в свою очередь, клялись в верности Шас’О’Шова’Касар, Верховному Касару Анклавов. Многие века этот пост занимал сам Зоркий Взгляд. Однако, после его смерти его чин достался его сыновьям и стал, по сути, наследственным титулом(хотя, с течением веков, право на пост Верховного Касара оспаривался многими, но клубок интриг, связанный с этим, слишком сложен, чтобы углубляться в него в этом опусе). С уходом предыдущего Верховного Касара, церемониальная броня Зоркого Взгляда передаётся наследнику, после чего он целует эфес Рассветного Клинка, символа свободы Анклавов, и официально становится Верховным Касаром. Полезно отметить, что этот клинок более не носится воинами Анклавов, а вместо этого хранится в священной могиле Зоркого Взгляда, находящейся на мире под названием Фио-Мон’Тарра.

Чтобы выжить, Анклавы отказались от пути развития их собственных технологий. Вместо этого они положились на торговлю между враждующими империями и различными торговыми синдикатами. Таким образом, Анклавы стали бурлящим котлом различных технологий, которые применялись Касарами, чтобы выжить. Не столь технологически развитые, как Империя Тау, Анклавы используют огромное количество воинов из Касты Огня, и не брезгуют воспользоваться технологиями ксеносов, буде на то необходимость. Например, известны случаи, когда воины Анклавов были замечены в использовании имперских лазганов и панцирной брони, даконийской нанокристаллической брони, цифрового оружия и прочих чудес. Это, вкупе с технологиями Тау породило странный, но эффективный гибрид. На данный момент, это позволяет им сохранять свои позиции и отражать нерегулярные вторжения из Империи Тау.

Второе исключение возникло значительно позже. К сорок третьему тысячелетию, Империя была в полном разгаре своей экспансии. Однако, требовалось несколько веков, чтобы наладить процесс колонизации и организации под руководством представителей Касты Воды в каждом Септе. Одной из таких «заброшенных» колоний был Септ То’Каан, находившийся на северной границе Империи на Восточной Окраине, и являлся одной из самых удалённых колоний Империи. Удивительно, но этот зелёный мир был колонизирован достаточно поздно, так как правящая каста смогла выделить на это лишь один экспедиционный флот. Чтобы усилить военное присутствие на этой колонии, было использовано много вспомогательных частей Гуе’Веса. Аборигены - воины - представители туземной человеческой культуры этого мира, оказали серьёзное сопротивление колонистам, широко используя захваченное у Тау оборудование и проявив незаурядную решимость во время кампании, длившейся около года. Однако, в конце концов, То’Каан был покорён. Аун’Каис, командующий Эфирный экспедиционного флота, был столь вдохновлён способностями Ху’Ста, что предложил им присоединиться к оккупантам. Несмотря на скептицизм представителей Касты Огня, которые сочли их неотёсанными варварами, представители Гуе‘Веса приняли их весьма радушно, посвятив их в философию Высшего Блага и обучая их использованию техники Тау(несмотря на то, что Ху’Ста уже использовали различные технологии Тау во время войны). Взамен, Ху’Ста пояснили, что они поклоняются Великому Белому Змею, и поделились с Гуе’Веса некоторыми уникальными познаниями в тактике засад и партизанской войны.

С течением времени, колония стала всё реже и реже посещаться послами из столицы, и Аун’Каис стал всё больше и больше полагаться на подчинённых ему Гуе‘Веса, чтобы отразить угрозы его колонии. Несмотря на то, что в экспедиции хватало представителей каст Воды, Земли и Воздуха, каста Огня была представлена слабо с самого начала. Войны с Ху’Ста ещё больше уменьшили это число, и с течением веков Воины Огня становились всё менее и менее многочисленны, поскольку их ряды пополнялись не столь быстро, как у их союзников - Ху’Ста и Гуе’Веса. Гуе’О контингента Хе’Ста, Балдан Рар стал самым приближённым к Аун’Каису командиром. Они часто советовались в вопросах тактики и стратегии. В вопросах, касавшихся людского населения колонии, Аун’Каис часто сам обращался за советом к Балдану. Вследствие этого, Аун’Каис стал доверять людям всё большее и большее число задач. Ху’Ста обратились в философию Высшего Блага очень органично, внедрив своего бога-змея, как одну из мириад ипостасей Блага.

Со смертью Аун’Каиса, между подчинёнными ему Эфирными возник серьёзный раскол. Некоторые выдвигали себя на роль верховного управляющего колонией. Кроме того, сущестовало две фракции, каждая из которых лоббировала свои интересы. Первые, Традиционалисты, утверждали, что заняв верховный пост Септа, вопросами обороны должны будут вновь заняться представители касты Огня. Вторая фракция была выступала за представителей Гуе’Веса и утверждала, что люди отлично справляются с задачей защиты границ колонии. В конце концов, после множества поединков чести, тайных и публичных голосований и просто интриг, про-человечески настроенная фракция одержала верх, и Балдан остался на посту верховного главнокомандующего силами обороны. Удивительным является факт, что Балдана поддержало не только людское население колонии, но и представители каст Земли и Воды. Преемником Эфирного был избран Аун’Дж’Карра. Как покажет время, этот Эфирный окажется весьма слаб, как лидер и по сути будет марионеткой Балдана и его наследников.

С течением времени, с То’Кааном был установлен более стабильный контакт, и к 335.М46 его едва можно было принять за Септ Тау. Люди и Тау практически были на равных, причём Тау занимались в основном не-военными занятиями, в то время, как воинственная «Каста Гуе» сидела в совете каст и сражалась на переднем фланге большинства сражений. Редкие представители касты Огня пилотировали БСК(ибо Боевые Скафандры были предназначены только для Тау). Верховный Главнокомандующий Империи Тау Лунное Сердце даже запросил разрешения вторгнуться в То’Каан, чтобы «очистить» его от искажённого видения Высшего Блага. Аун’Ва, однако, наложил на этот план вето, приняв решение признать право То’Каана, прозванного «колония людей» быть частью Империи. Главной причиной этого было полное обращение Ху’Ста в философию Высшего Блага, лишь их грубые боевые дубины(носимые в бою каждым Ху’Ста Гуе’Веса) были последними остатками их старой культуры. Гуе’Веса То’Каана получило право на существование и со временем стало ключевым союзником Империи Тау в их долгой войне с Тексианской Элитой (о которой будет рассказано позже).