кровавые топоры

Stig-marine

Высокая фигура ждущей Беменакты вырисовывалась на фоне красных вспышек молний, играющих в ночном небе. При таком свете её длинные конечности казались более тонкими. Духовидец Шеар’анн оглядел собравшихся призрачных стражей, каждый из которых был неподвижен, потерян в собственном мёртвом мире в ожидании команды.
– Твой дух печален, – неожиданно сказала Беменакта духовидцу, поворачивая голову к нему. Её голос, в каждом звуке которого угадывалась скрытая мудрость, был низким, мелодичным и успокаивающим.
– Знамения не предвещают ничего хорошего, – признал он. – Мы сражаемся под кровавым небом с невежественными орками, что используют красную луну как свой символ. Это плохой знак для тебя, почтенная Беменакта.
– Ты намекаешь на Битву умирающего солнца, Шеар’ анн? – спросила Беменакта. – Ты боишься, что я снова паду в бою?
– Я много чего боюсь, – открылся Шеар’ анн, – но не страшусь того, что ты и остальные стражи не решат ход битвы за Иянден.
– Когда ты умираешь, страх остается позади, – ответила она, кладя руку ему на плечо. Беменакта обратила к духовидцу ничего не выражавшее лицо. – Призраки прошлого среди нас, и будущее больше не предвещает ужасов.
Звук примитивных машин раздался в темноте. Голова Шеар’анна с щелчком повернулась на юг.
– Они уже идут, – прошептал он, посылая мысленный сигнал остальным призрачным стражам вокруг. Внезапно оживившись, они подняли головы, уставившись на него в ожидании приказа.
– Мы будем сражаться с великой Беменактой! – прокричал духовидец, переполняемый сильным восторгом потому, что ожидание закончилось. Для него было честью биться в компании таких героев. Призрачные стражи кивнули.
– Мы снова идём в битву за Иянден, – раздался шипящий голос Киарны, погибшей в Битве смертельного прилива уже как семь поколений назад.
– Орки опять станут страшиться нас, – достиг духовидца шёпот Мираои.
Вглядываясь в темноту, Шеар’анн смог рассмотреть орков, которые втискивались в свои неуклюжие колёсные транспорты, паля наугад по любой тени. Дульное пламя их шумных орудий озаряло клыкастые лица, скривившиеся от дикого возбуждения. Во главе несущейся колонны находился гигантский воевода, стоящий на крыше боевой фуры. Его огромный цепной топор был направлен на линии эльдар.
– Глаза Иши, – выругался Шеар‘анн при виде такого огромного чудовища.
– Он мой, – заявила Беменакта, указывая пальцем на орочьего вождя.
Её звёздная пушка повернулась на плече, нацеливаясь на быстро приближающихся орков. В один миг темноту разорвали три выстрела пылающей голубой энергии, которые с ярким взрывом врезались в шипастый валец боевой фуры, затем превратившейся в груду искореженного металла. Беменакта перешла в наступление, и её звёздная пушка извергала саму погибель на орочьи машины.
Духовидец ринулся вперёд, сопровождаемый своими неживыми подопечными. Он с благоговением смотрел, как огнехвостые ракеты и огромные артснаряды взрываются, поражая корпус Беменакты, затрудняя, но не останавливая её неумолимую поступь. Яркий пучок энергии рассёк тьму и проделал выемку шириной с кулак в ноге Беменакты, почти опрокинув великого призрачного лорда. Она приостановилась всего на миг, затем продолжила яростную атаку, пока не взошла на обломки боевой фуры. Кулаки Беменакты, окутанные извивающимися дугами белой энергии, погружались в груду металла, вырывая оттуда и выбрасывая наружу куски железа.
Освободившись из-под развалин своего транспорта, воевода приложил усилия, чтобы встать на ноги, раскидывая при этом расколотые пластины машины. Он, проревев что-то невнятное, широко взмахнул цепным топором, острые зубцы которого при ударе о броню призрачного лорда вызвали фонтан искр. Беменакта пригнулась и схватила руку воеводы, сдавливая её до костей, чудовище завыло от боли. Затем она отпустила раздробленную конечность орка и подняла обеими руками его огромное тело на несколько футов над землёй. Беменакта напрягла искусственные мускулы и оторвала ноги зверя от туловища. Она швырнула окровавленные конечности на землю и откинула голову. Победный крик, вырвавшийся из её синтезаторов, огласил поле боя.

21 выпуск

Мессия и жизнь после смерти

— Ты чувствуешь то же, что и я? За последние несколько часов что-то изменилось в воздухе. Некое присутствие рядом.

Апотекарий не ощущал ничего, кроме игл в глубине мозга. И не постеснялся сказать об этом.

— Твой отец здесь, Каргос. Я чувствую его священный гнев. Он ведёт за собой орду. Мы лишь паломники в его тени.

Ангрон. Здесь.

Как давно Каргос не видел того, во что превратился его отец? Воин постарался удержать эту мысль, но она ускользнула из головы, не сформированная и не высказанная.

— Там. — Инзар прервал его размышления, указывая на небо. — Видишь?

Над далёкими стенами сияла одна-единственная звезда. Едва Каргос взглянул на неё, она приковала его взор, и по коже пробежала холодная дрожь. Гвозди укусили чуть сильнее, но боль притупилась — почти облегчение.

— Ты тоже чувствуешь, — кивнул капеллан.

— Я вижу мерцание огня в небе. Ты веришь, что это Ангрон?

— Я знаю, что это он. — Несущий Слово заворожённо смотрел на далёкое пламя. — Нерождённые поют о нём за завесой. По правде говоря, это песня зависти. Они завидуют славе его возвышения. Они были созданы бессмертными. А мы, и даже наши примархи, смертны и должны бороться за вечную жизнь. И благодаря священной ярости Ангрон победил, Каргос. Твой отец прошёл этот путь — и о, как они любят и ненавидят его за то, что он преуспел!

— Путь, — повторил Каргос.

Воин словно снова услышал последние слова Кхарна.

«Мы идём по Восьмеричному пути. Мы идём по Пути к славе».

Кровь в жилах заледенела. Ему пришлось унять дрожь.

— По мне, так это просто очередные нудные колхидские стишки.

— Неужели? — В голосе Инзара не было ни капли обиды на тон Пожирателя Миров. Капеллан шагал рядом с гладиатором, обратив глазные линзы к небу. — Я говорю это ради твоей души, друг мой. Я здесь, чтобы вести тебя вперёд, как Лоргар вёл Ангрона. Ни у кого из нас нет выбора, Каргос. Теперь мы все идём одной тропой.

— Бессмертие, — апотекарий выплюнул слово с насмешкой.

— Бессмертие, — согласился Инзар. — Либо вечная агония.

— Я уже в агонии, — ухмыльнулся Каргос. — И ты научишься так жить.

— Нет, друг мой. Ты испытываешь боль. Слова не могут выразить пропасть между известной нам смертной болью и агонией без конца, что ожидает всех нас.

На востоке прогрохотали шаги титана типа «Разбойник». Он сотрясал разорённую землю, и Каргос смог разглядеть крадущийся вперёд гигантский сгорбленный силуэт. Пока богомашина приближалась к стенам, множество фигур, которые могли быть людьми, а могли и не быть, двигались за ней по пятам. Космодесантник слышал их стайный вой. Слышал шёпот, слишком далёкий, чтобы достичь его ушей. Воин почувствовал, что крепче сжимает топор, и снова посмотрел на капеллана.

— Не шути со мной, проповедник.

— Каргос, меня вряд ли можно назвать шутником.

Что правда, то правда. По какой-то причине мысль заставила Гвозди зудеть, и Пожирателю Миров пришлось рычать сквозь стиснутые зубы, сдерживая внезапный приступ непрошеного смеха:

— Ты действительно знаешь, что произойдёт с нами после смерти?

Впервые язык тела Инзара выдал его удивление. Апотекарий услышал, как у собеседника на миг перехватило дыхание и коротко щёлкнули сочленения доспеха. Таэр не ответил сразу, а вместо этого устремил взгляд в небо, наблюдая за тем, что, по его словам, было звездой гнева Ангрона.

— Теперь ты решил игнорировать меня? — Каргос рассмеялся, на сей раз по-настоящему. Кровь Императора, как это приятно!

Инзар наконец опустил взгляд с небес.

— Твой отец преподнёс великий дар вашему легиону. Гвозди Мясника стали маяком, освещающим путь. Лоргар наделил наш легион таким же даром. Он дал нам истину.

Каргос позволил своему взгляду устремиться вдаль. Не на звезду — она ощущалась как колючий жар на коже, несмотря на броню, — а на силуэты и тени орды вокруг. Он наблюдал за ними: за своими братьями, за существами, что притворялись его братьями, и за людьми, порабощёнными всеми ими. Успокаивающий голос Инзара словно отбивал гипнотический ритм.

— То была уродливая истина. Когда он узнал, что реальность — всего лишь ненавистная ложь, тонкая оболочка, под которой клокочет и скалится проклятие, это едва не сломило его. Ты можешь себе представить, друг мой? Быть первым живым существом, которое узнало — и по-настоящему осознало, — что каждого мужчину, женщину и ребёнка после смерти ждёт растворение в океане кипящего ужаса?

Каргос крепко стиснул зубы, чтобы то, что скапливалось в горле, не воплотилось в звук. Воину казалось, что его сейчас стошнит смехом и, если тот вырвется наружу, он потеряет контроль над своими конечностями. Как будто веселье Гвоздей каким-то образом овладеет им, и неизвестно, надолго ли.

— Опять дерьмовая поэзия, — пробормотал апотекарий, сам не веря собственным словам.

— Напротив. Я говорю настолько ясно, насколько могу. Слабые души будут пылать недолго — лишь мгновения агонии, прежде чем сгорят дотла и станут частью варпа. Но более сильные души, души псайкеров, могут рассчитывать на вечность…

Капеллан запнулся. Замолчал. И начал снова.

— Мы все стоим перед простым выбором. Никакая вера в ложного Бога-Императора не может спасти душу. Самых слабых из нас ожидает забвение. Мучения перед окончательным уничтожением станут наградой для сильных. Боги за завесой — удивительные существа, мой друг. Но они гневливы и, по любым человеческим меркам, безумны. Да, Несущие Слово воспевают Пантеон и поклоняются ему. Но в нашей вере есть прагматизм. Мы — легион, первым нашедший нечто достойное поклонения за пределами реальности. Но мы также первыми нашли то, чего стоит бояться.

Каргос почуял запах крови, затылок тошнотворно жгло. Гвозди кровоточили, горячая влага скапливалась в шлеме. Он чувствовал, как его жизнь каплями стекает по шее. Воин попытался заговорить, но ничего не вышло.

— Лоргар видел всё это. Он подвёл Ангрона к пропасти и дал твоему отцу шанс на бессмертие. Глупцам при взгляде на него мерещится чудовище. Зрячие же видят всё, что он преодолел. Он — Красный Ангел. Он — сын бога войны. Человек, что отказался принять смерть и агонию подземного мира. Ему была противна мысль о возможном забвении. Вместо этого… он решил жить вечно, чего бы это ни стоило.

Силуэты и тени вокруг них принялись выть и рычать. По коже Каргоса побежали мурашки; ему стоило огромных усилий не присоединиться к ним с таким же звериным рёвом. Голос Инзара теперь звучал, словно боевой барабан, как настойчивая проповедь и братское утешение.

— Ты ненавидишь Ангрона за то, что он сотворил с тобой, за грех, сделавший вас сильнее в обмен на способность мыслить? Друг мой, отец даровал гораздо больше. Он дал вам выбор, которого лишены многие другие. Вы можете умереть как смертные, страдать как смертные — или идти по этому пути и жить вечно.

Несущий Слово в тот миг сделался оком бури, единственным оплотом спокойствия. Шаги титанов сотрясали землю вокруг. Мужчины, женщины, демоны и мёртвые выли. Таэр поднял свой крозиус, указав им на одинокий светоч.

— Посмотри на своего отца, Каргос. Ибо в первую очередь он дал своим сыновьям пример для подражания.

Высоко над стенами Авалона с небес низвергалась пылающая звезда.

— Он дал вам мессию.

Источник: Аарон Дембски-Боуден. Отголоски вечности.