карта имматериума

Вопящий Вихрь

Вопящий Вихрь представляет собой одну из областей региона, известного как Великие варп-шторма. Он имеет форму обширного бурлящего котла энергий эмпиреев, которые, хоть и уступают в масштабах, но столь же насыщены как и те, что извергаются из Ока Ужаса , Мальстрема или любого другого пересечения варпа с реальным пространством. Будучи варп-штормом, Вопящий Вихрь является областью космоса, терзаемой неестественными силами варпа, в которой беспощадно разорвана тонкая ткань, разделяющая реальность и это невозможное измерение. Как бы то ни было, космическое пространство, значительно превосходящее по размерам среднестатистический имперский сектор, вырвано из физической вселенной и внутри него более не действуют законы природы. В пределах Вопящего Вихря властвуют Губительные Силы, и для смертного является наихудшим проявлением безумия даже мысль о том, чтобы войти в поток его таинственных энергий. Пространство внутри Вихря невозможно описать терминами, которые смог бы понять даже величайший из людских умов, поэтому описания во многом ограничиваются пограничными мирами и, когда дело касается более углубленных мест, аллегориями и мифами. Вопящий Вихрь был так назван потому, что его приливы и отливы сопровождаются завываниями, которые слышны псайкерам и колдунам. Наиболее одаренные псайкеры способны расслышать изливающийся из Вихря непрерывный и нестройный плач за десятки, а иногда и сотни световых лет, в их снах некогда прекрасные лица становятся пепельными от страха и криков и заунывно молят о милосердии. Чем ближе эти искушенные в псайкерском мастерстве оказываются к Вихрю, тем громче и безнадежнее становятся вопли. В скором времени псайкер слышит вой уже не только во сне, но и постоянно при бодрствовании, и большинство из них оказываются от этого ощущения на самом краю безумия. Иногда, например, когда волны вздымающегося шторма увеличиваются, крики становятся настолько громкими, что их слышат даже те, кто от рождения лишен псайкерских сил. Вопли скребут на грани здравого восприятия и, кажется, молят о милосердии, которое никто не в силах подарить.

Рождение Вопящего Вихря.

Вопящий Вихрь существовал в своем текущем виде самое меньшее десять тысяч лет, хотя применительно к подобным регионам использование стандартных единиц измерения малоуместно. Вероятно, некоторые из заключенных внутри него мест существовали в вечной муке с самого начала времен, другие же перенесли эоны боли за промежуток, который мог бы показаться внешнему наблюдателю одним мгновением. Невзирая на сложность количественного выражения подобного феномена, разумеется, имеются некоторые свидетельства о его появлении. Нет отдельно взятой записи, которая бы однозначно описывала истину, данные разнятся от ревностно охраняемых фамильных информационных хранилищ старейших из Домов навигаторов до безумного бормотания отмеченных прикосновением варпа адских провидцев. Принимая во внимание сущность этих разрозненных источников, ничтожна вероятность того, что кто-либо из ученых соберет из них нечто, отражающее хотя бы часть правды, если только на этот славный путь не встанет какой-либо чрезвычайно высокопоставленный агент Инквизиции. Далее следует лишь одно из вероятных свидетельств, одна из возможных истин. Те, кто верит подобным данным, заслуживают жалости, ибо их души уже уготованы ужасным силам Хаоса. Область, ныне известная как Вопящий Вихрь, согласно одной из историй, некогда была благодатным регионом, по которому были рассеяны райские миры. Они были столь совершенны по форме и расположению, что могли быть созданы лишь осознанной волей существ, обладавших божественной силой - возможно как прибежище для эльдар и других блаженных молодых рас, обитавших там. Эльдар и остальные на протяжении эонов существовали в совершенстве и славе, единые со своими творцами и всеми измерениями этой и других вселенных. Затем произошло то, что одни называют чумой, а другие войной, хотя оно могло быть одновременно и тем и другим. Идеальные миры опустели, а затем, пока создавшие их существа-творцы доблестно бились за них, все оказались утрачены. Немногие пережившие уничтожившую их рай войну познали горе и лишения. Говорят, что большинство уцелевших совершили великий исход, каждый из видов отправился в свой уголок галактики. Со временем им предстояло забыть место своего рождения и войны, которые они вели друг против друга, пока в живых не осталась едва ли одна сотая часть, а прочие не пали от рук тех, с кем некогда делили небеса. Однако некоторые из эльдар остались, полные решимости собственноручно воссоздать свой рай, хотя их создатели давным-давно исчезли из галактики. Невозможно измерить в величинах физической вселенной, сколько времени выжившие мучительно трудились, отстраивая свои райские миры. Поколение за поколением полностью отдавало себя работе, чтобы дети, которых им не суждено было увидеть, однажды смогли поселиться на небесах. И, как говорят, в конце концов эти древние были уже готовы уложить последний камень, сверкавший на краю вечности. Затем вселенная погрузилась в новый ад, масштабы которого превосходили чуму, повергшую до того райские миры. Раскинувшаяся на всю галактику цивилизация эльдар пала, и в одно мгновение на свет появился Слаанеш, Темный Принц Хаоса. Крики новорожденного божества разнеслись в вечности, и разбросанные по всей вселенной цивилизации рухнули. Варп вырвался наружу, как никогда до того, и поглотил родные миры эльдар. Эпицентром катаклизма стало Око Ужаса, бурлящий варп-шторм неимоверных масштабов на месте былых владений эльдар. Прочие миры тоже были поглощены, и вокруг них возникли другие варп-штормы. В миг воссоздания рая весь регион канул в кипящий котел Хаоса. Варп вырвался в материальную вселенную, породив абсолютно противоестественный шторм, в котором слились воедино материи реальности и антиреальности. Тела и души тех, кто трудился над восстановлением рая, были стерты, но осталось кое-что такое, чему предстояло существовать вечно. В шторме вечно разносятся изданные ими в миг уничтожения вопли муки, порожденные безмерной болью от зрелища того, как все их труды рушатся из-за прегрешений цивилизации большинства эльдар. Так зародился Вопящий Вихрь. В нем всегда свирепо бушуют вырвавшиеся на свободу в миг Падения эльдар бури, и звучат крики пропавших внутри. Хотя души потерянных и сгинули навеки, их горькая песнь продолжается вечным предостережением о жестокой мощи Изначального Разрушителя и его безграничных способностях уничтожить все хорошее, что есть или когда-нибудь будет в мире. О внутреннем пространстве Вопящего Вихря адептам и ученым Империума не известно практически ничего кроме, возможно, того, что они считают болтовней безумцев и еретиков. В настоящее время многие полководцы Вопящего Вихря заняты вечной борьбой за господство над заключенными в его бурлящих штормах мирами. Но при этом внутри него есть и те, кто пытается проникнуть к человечеству во имя собственных целей, как снаружи есть те, кто ищет путь в Вихрь, чтобы найти прибежище среди его непознаваемых сил. Это всего лишь вопрос времени, когда же военный лидер обретет такую силу, что сможет объединить своих вздорных конкурентов и повести их в Черный крестовый поход против владений ненавистного Императора. Этого может стать достаточно, чтобы Вопящий Вихрь вызывал столько же страха, как Око Ужаса, а имя такого полководца - такой же трепет, как Абаддона Осквернителя или даже самого Магистра Войны Гора.

Царство эмпиреев

Наблюдающему издалека Вопящий Вихрь кажется областью переливающихся и искрящихся энергий, которые мерцают во тьме межзвездного пространства. Пустотникам известно, что нельзя долго смотреть на подобные вещи, поскольку это навлечет в лучшем случае безумие, а в худшем - проклятие. Некоторые говорят, что кружащиеся силы сливаются в кричащие рты размером с целые звездные системы и испуганные глаза, которые широко раскрыты, моля смотрящего на них о милосердии.

Как правило, путешествующие в реальном пространстве неподалеку от Вихря и прочих аналогичных феноменов корабли включают варп-глушители, как делают в глубинах самого варпа, чтобы ничья душа не впала в транс от кружащихся энергий. Если корабль приблизится к Вихрю, на него будут обрушиваться еще более свирепые волны, пока навигация не станет практически невозможной. В этот момент корабль канет в потоки шторма и будет выброшен там, где заблагорассудится своенравным и непознаваемым силам Имматериума (если не погибнет сразу).

Устройство внутренней части Вопящего Вихря невозможно описать здравыми и рациональными терминами, и лишь наиболее запятнанный варпом навигатор может попробовать составить карту его глубин. Несмотря на это, существуют погрязшие в запретных знаниях, улавливающие в мутных безднах фигуры и рисунки и научившиеся кое-что понимать об особенностях шторма. За бессчетные поколения безумные астроманты и чтецы варпа начали различать определенные черты и официальные названия различных областей. Термины, которые эти люди используют для описания внутренних механизмов Вопящего Вихря, звучат для отпрысков Домов навигаторов как безумное богохульство, и они категорически отвергают подобное. Среди этих технических терминов есть "разъединение потока", "контр-конфигурации", "парадолианские обряды" и "амальгамные горизонты". Все эти особенности вполне можно подвергнуть классификации по принадлежности к одной из трех зон внутри Вопящего Вихря - Сумеречным Мирам, Внутреннему Кольцу и Нижнему Вихрю.

Структура

Лишь самые храбрые и безрассудные дерзнут путешествовать по мирам Вопящего Вихря по своей воле. Порча так глубоко укоренилась на этих планетах, вырванных ли из материального мира или спонтанно возникших из варпа, что стала их сутью. Глубины урагана терзают сами души тех, кто осмеливается на них взглянуть, а его миры рвут тела тех, кто пытается их покорить.

В борьбе сама суть Вопящего Вихря. Когда он, согласно легендам, возник в миг разрушения пришедшей в упадок порочной цивилизации эльдар, Имматериум начал истекать в реальный мир и разрывать миры на части. Временами кажется, что эта буря должна постоянно расти, чтобы утолять свой голод, поглощать захваченные борьбой планеты и преображать их, и продолжать искать новую добычу.

Время в варпе - понятие относительное, но с большинства точек отсчёта с момента появления Вихря прошли тысячелетия. За это время бессчётные миры познали ужасные и невыразимо разрушительные битвы во славу Губительных Сил, однако те, кто осмеливается исследовать бурлящий шторм, часто обнаруживают в нём новые миры. Их пытаются каталогизировать и нанести на карту некоторые из обитателей Вихря, часто проявляя в этом своё безумие. Их труды вроде как становятся руководством для тех, кто может путешествовать между мирами, но осмелившиеся последовать этим указаниям возможные завоеватели рискуют сами оказаться во власти безумия.

■Ужасная Корваска - перемещается между Сумеречными мирами и Нижним вихрем.

Сумеречные миры

■Ксарант

■К'Сал

■Процарапанное Пространство

■Острова Рваной Спирали

■Берин и Асфодель

■Берин

■Асфодель

■Выработки

■Корчащийся Мир

■Кёрс

■Малигния

■Сакгрейв

■Остов "Кассеркратча"

■Мессия

■Звезда-Тиран

■Кошкина Колыбель

■Рваный Плащ

■Фарс

■Рекондиум

■Кимерус

■Анафема

Внутреннее кольцо

■Афексис

■Меланхолия

■Топь

■Маммон

■Фурия

■Пылающая Гробница

■Запретный Портал

■Врата Момента

Нижний вихрь

■Горнило

■Раскаяние

■Застывшее Сердце

Обитатели Вихря

Вопящий Вихрь захватывает обширную область пустоты, значительно превосходящую по площади территорию, которую изначально занимали райские миры, даже если принять за истину самую малую часть той легенды. Поскольку его потоки прибывают и убывают, в бездну были затянуты и другие миры, многие из которых до сих пор существуют в проклятом состоянии, неведомые Империуму. Люди на большинстве из этих планет никогда не знали об Императоре, их земли втянуло в Вихрь задолго до создания Империума.

Что еще более важно, внутри Вихря перестают действовать измерения физической вселенной. Говорят, что внешние штормы, образующие границы Вихря, "тонки как занавес и протяжены как тысяча поколений", и это наилучшее описание данной области. В самом деле, миры Вопящего Вихря могут находиться так близко друг от друга, что еретик может перепрыгнуть с одного на другой, и при этом так далеко, что на совершение прыжка уйдет сотня лет.

Среди обитателей Вихря невозможно существование какой-либо формы единого управления, но даже будь это и не так, мало кто бы достиг уровня подобной системы. В Вихре люди делятся на рабов и господ, ибо любая другая форма существования проклята в месте, которым управляют причуды Хаоса.

Отряды Вихря

Это может показаться невероятным учёным и писцам Империума, но есть те, кто живёт и даже преуспевает в Вопящем Вихре. Многие из них являются обитателями упомянутых выше миров и часто изолированы в своём одиноком мире, в частности дикари с многих примитивных планет. Они описаны выше. Однако есть те, кто странствует меж миров, кто обладает властью или ресурсами для путешествия с планеты на планету. В первую очередь это отряды, которые скитаются по Вопящему Вихрю.

Бесчисленные отряды Вихря

Отряды Вопящего Вихря – несопоставимые друг с другом и разнообразные сборища воинов, которых свела судьба или случай. Они вместе ради общих целей или своей личной выгоды. У Вихря нет определённого размера, и так же нет числа отрядам, что скитаются по нему.

Не существует ни точного определения дружины, ни архитипичной причины её возникновения, хотя нечто общее всё же есть. Обычно отряды немногочисленны и разнятся от нескольких существ до нескольких десятков. Они легко могут вырасти, но в последнее время это редко происходит в Вихре. Большинство их возникает из-за того, что их участники имеют общие цели или амбиции или относятся к отряду как к возможности добиться своего. Обычно такие существа горделивы и независимы. После достижения цели дружина может распасться, и её участники направятся куда глаза глядят.

Бесконечно разнообразие отрядов в Вопящем Вихре, и то же верно и о тех, кто в них вступает. Кроме общего статуса отступников и изгоев из Империума участников мало что объединяет, они могут быть кем угодно - от могущественного космодесантника из Легиона-Предателя до дикого вождя с планеты варваров. Впрочем, кое-что общее всё же есть – все они очень умелые воины. Опасная жизнь головореза в бродячем отряде гарантирует, что любого неспособного проследить за собой товарищи разорвут на части, иногда в прямом смысле.

Однако временами существо или несколько избранных возвышаются, чтобы силой воли или оружия повести дружину за собой. Такие индивидуумы должны быть харизматичными лидерами или грозными воинами, но если они преуспеют, то к их отряду примкнут новые воины, а затем и другие дружины и даже миры или флотилии пиратов. Наконец, если их могущество и репутация станут достаточно велики, эти предводители могут получить власть над целыми армиями, готовыми к кровавой полномасштабной войне. Так рождаются Чёрные крестовые походы.

Восходящая Спираль

Этот непредсказуемый поток в Вопящем Вихре описывают как скрытое течение, соединяющие Нижний Вихрь и Сумеречные Миры, и, хотя по нему могут пройти странники, они могут сделать это лишь в одном направлении – из Нижнего Вихря в Сумеречные Миры, а не наоборот. Время от времени в верхней точке Восходящей Спирали появляется смертный, который посетил Нижний Вихрь и взглянул на его омрачённое лицо. Обычно это всего лишь буйные психи, но некоторым дарована сила и знание, которые могут получить лишь те, кто общался с величайшими служителями Губительных Сил и прошёл через все испытания. Такие смертные испытывают к обитателям Империума особенную ненависть и неизбежно стремятся собрать Чёрный крестовый поход и в галактической оргии кровопролития принести во Владения Человечества смерть и разрушения.

Конфликты отрядов

Многим жителям Империума Человечества кажется, что армии Хаоса едины и неделимы. Однако это абсолютно не соответствует истине, поскольку воинства Тёмных Богов зачастую раздроблены и неорганизованны, они состоят из связанных взаимной выгодой отрядов.

Обитателей Вопящего Вихря невозможно пасти как скот, их нужно вести. Иногда кто-то становится достаточно могущественным, чтобы призвать воинов под свой стяг, но они редко следуют за ним из чувства верности - вождю или Хаосу. Скорее воины сражаются ради собственной славы... и самосохранения. Могущественный полководец может быть достаточно грозным, чтобы возможная гибель от рук врага пугала меньше, чем верная смерть от его клинка.

Также хорошей наживкой могут стать ресурсы и обещание славы. Многие стекаются под знамя еретика просто ради своих целей. Восставший адмирал может за определённую цену принять участие в безумной или затяжной кампании. Службу обеспечивает обещание дохода и возможности добиться своих целей. Воины могут отдавать дань уважения хозяевам, убивая их врагов. Беглецам важен не флаг, под которым они сражаются, а лишь резня.

Именно поэтому орды Хаоса кажутся едиными наблюдателям из Империума Человечества. Они сражаются как армии, получают приказы от командиров и действуют как единое целое. Но они воюют и друг с другом.

В Вопящем Вихре отряды часто оказываются втянуты в междоусобицу. Ресурсов мало, и кровопролитие может оказаться единственной возможностью их заполучить. Соперничества и распри – не редкость среди тех, кто действует на одной планете или в одной системе. Гораздо реже можно встретить тех, кто не воюет друг с другом, ведь лишь обаяние или страх перед могущественным предводителем может заставить соперников работать вместе.

Не редки и пиратские нападения. Отряды нападают друг на друга просто чтобы что-то украсть, забрать желаемое и заодно причинить как можно больше вреда. Зачастую два отряда или больше доходят до драки за право владения ресурсом, таким как завод. Обычно эти войны скоротечны и жестоки, атаки направлены на предводителей и укрепления. Менее продуманные нападения зачастую превращают добычу в дымящиеся развалины, бесполезные для победителя.

Стремление вырвать что-то у более могущественного соперника часто становится причиной возникновения отряда. Разношёрстным сборищам и одиночкам может потребоваться взаимопомощь для продолжительной борьбы против преуспевающего и лучше снаряжённого врага. Подобные союзы редко длятся долго, но они могут стать причиной долгосрочного сотрудничества. Восходящая к власти путём эксплуатации ресурсов группировка может воспользоваться награбленным на войне, обещая наёмникам долю добычи или помощь в будущем. Некоторыми движет банальная борьба за безделушки, но причиной конфликтов могут стать и идеологические разногласия. Уверенным в своём божественном праве завоевания существам часто противостоят такие же люди. Стремящихся к временной власти или богатствам вождей можно заставить отступить или запугать, но чистых помыслами приходиться истреблять под корень.

Впрочем, среди различных дружин есть и те, кто уже сейчас борется за превосходство и любой стремящийся к власти над Вихрем должен бросить им вызов или сгинуть.

Путешествия в Вопящем Вихре

Способы перемещения между мирами Вопящего Вихря различаются так же, как сами планеты. Для некоторых еретиков и их прислужников путешествие между мирами - вопрос скорее насилия, чем тщательных вычислений. Для перемещения даже не всегда нужен звездолёт, поскольку нестабильные врата временами соединяют многие планеты. Зачастую они возникают с неизвестными интервалами или из-за конкретных действий.

Регионы Вопящего Вихря бросают уникальный вызов космическим путешествиям, ведь многие его области существуют наполовину в варпе, а наполовину вне его. Эти переходные области лишь одна из опасностей, а ведь сама природа Вопящего Вихря делает навигацию пустотного корабля через его области с помощью обычных методов безумием, труднейшим делом даже при на благо приятнейших обстоятельствах.

Однако те, кто идет путем к славе, и пользуются благосклонностью темных богов, нередко могут найти путь сквозь предательские волны Вопящего Вихря. Некоторые заключают сделки с созданиями варпа, следуя соблазнительному шепоту демона. Другие используют грубое колдовство, читая волны варпа во внутренностях ритуальной жертвы. Истинно отчаявшиеся или безумные полностью доверяются судьбе и прокладывают маршрут почти случайно. Они верят, что безопасный путь означает, что темные боги сочли их достойными.

Многие боевые отряды, предпочитающие обыденный, самый (обычно) надежный метод космического корабля, захватывают имперские суда в набегах на близлежащие регионы вроде сектора Каликсида или пространства Коронус (или отбирают построенные поблизости, в Вихре или пространстве Коронус, вроде рейдера "Иконоборец"). Особенно агрессивные или амбициозные боевые отряды часто охотятся на соперничающие группы, ближайшие к их земле, похищая корабли тех, кто посмел угрожать их возвышению к величию.

Тем не менее, пустотный корабль – не единственный способ утолить страсть путешествий в Вопящем Вихре. Существуют вероломные варп-порталы, соединяющие ряд областей Вихря – самый ненадежный метод, пользующийся популярностью у многих колдунов и псайкеров. Кроме того, можно заключить сделку с сущностью из варпа, сторговаться с демоном, чтобы использовать некоторые из его сверхъестественных сил и переместиться из одного место в другой в мгновение ока. Существуют и странные машины, построенные еретехами кузни Кастир, прокладывающие тоннель сквозь варп с помощью опасных и нестабильных технологий, созданных в соответствии с изгибами реальности Вихря. Это всего лишь несколько примеров, используемых послушниками темных богов для перемещения по материуму.

Это не значит, что все боевые отряды рвутся к далеким путешествиям. Некоторых довольствуются неоспоримой властью над одним миром, или предпочитают широкие возможности для поиска славы вроде тех, что можно найти в Процарапанном Пространстве.

Для последователей Кхорна отправным пунктом совершаемых во имя его странствий часто становится жестокая битва. Например, тело поверженного демона может превратиться во врата меж мирами. Или же казавшийся обычным туннель оказывается пищеварительным трактом огромного зверя, которого нужно победить, чтобы завершить путешествие. Даже во время полёта на корабле полчища врагов могут угрожать путешественникам, которым приходится побеждать их вновь и вновь, прежде чем высадиться на очередной мир. Победа над ними может быть как физическим воплощением метафизического путешествия, требуемого для достижения цели, так и простым развлечением для Повелителя Битв. В Вопящем Вихре грань между безумием и реальностью тонка, как лезвие ножа, и часто похожа на расплывающееся по залитой светом звёзд пустоте пятно крови.

Пророчество Мучений

Одно из немногих упоминаний о Вопящем Вихре, найденное в каноничных знаниях Маллеус, - неясное пророчество, содержащееся в стазис-гробнице глубоко под комплексом каликсидского Ордо Маллеус в Монастыре Тричера. Пророчество описывает "Вторую Войну в Небесах", в которой Вопящий Вихрь станет объектом мучений, его миры атакуют ненавистные армии порядка. Так как Монастырь Тричера сейчас в руках фракции изгоев Ордо Маллеус, свиток, содержащий Пророчество Мучений, вне досягаемости для изучения, и точные его слова утеряны, пока монастырь не возвращен.

Карта Терры времён Объединительных войн

Бесмертный Бог-Император

Дэн Абнэтт, "Биквин: Покаяние" перевод первой главы

Возможно, перевод уже есть в инете, но я не встречал. Поэтому решил попробовать взяться за эту долгожданную книгу. Если видели перевод - скиньте в коментах, чтобы я зря не заморачивался.

_____________________________________________________________________

БИКВИН: КНИГА ВТОРАЯ

"ПОКАЯНИЕ"

Первая часть истории, именуемая...

КОРОЛЕВСКАЯДВЕРЬ

ГЛАВА 1

О компании, которой человек придерживается, а также о компаниях, которые его удерживают

 С тех пор как я встретила демона, мои сны стали липкими и черными. 

 Прошло два месяца с тех пор, как он впервые посетил меня, и его нематериальное присутствие просочилось в мои сны, как смола, склеив все мои мысли, так что теперь ничто не было ни ясным, ни отдельным. Просто один комок черной путаницы, в котором идеи извивались, не давая себе покоя, не в силах вырваться на свободу или определить себя.

 Я надеялась на ясность. Думаю, что ясность была тем, что я искала всю свою жизнь. Я хотела бы встретить вместо этого ангела, чья сущность наполнила бы мой разум, как янтарь. Признаюсь, это была полнейшая фантазия. Я никогда не встречала ангела и не знала, существуют ли они, но именно это я себе и представляла. Там, где прикосновение демона могло утопить мои сны в темной жиже, прикосновение ангела наполнило бы их золотой смолой, так что каждая мысль и идея сохранилась бы, одна и нетронутая, вполне ясно представленная, и я смогла бы найти в них смысл. Во всем.

 Я видела янтарь на рыночных прилавках под Тулгейтом. Так я узнала об этом материале: полированные камешки оттенков охры, гуммигута и аурипигмента, похожие на стекло, а внутри каждого – муха с кружевными крыльями или жук, застывшие навеки.

 Вот как бы я хотела, чтобы выглядел мой разум: каждая мысль была бы представлена таким образом, доступная свету со всех сторон, настолько ясная, что можно было бы рассмотреть каждую мельчайшую деталь через увеличительное стекло.

 Но демон вошел в меня, и все стало черным.

 Я говорю "демон", но мне сказали, что правильный термин - "демон-хост". Его звали Черубаэль. Мне показалось, что это имя ангела, но, как и все в городе Королевы Мэб, вещи и их имена не совпадают. Они неизбежно являются шифрами друг для друга. Через свои липкие, черные сны я, по крайней мере, разглядела, что Королева Мэб — это город глубоких противоречий. Это было полумертвое или, по крайней мере, полуиное место, где одно было на самом деле чем-то противоположным, а правда и ложь чередовались, и люди были не теми, кем казались, и даже дверям нельзя было доверять, потому что они слишком часто открывались между местами, которые не должны были пересекаться. 

 Город был мертвым существом внутри живого, или наоборот. Это было место, преследуемое призраком самого себя, и лишь немногие обладали способностью вести переговоры между ними. Мертвые и живые задавали друг другу вопросы, но не слушали или не могли услышать ответы. И те немногие, кто ходил, осознавая, в темных местах между ними, на границе, отделяющей физическое от отбрасываемой им тени, казалось, были больше озабочены тем, чтобы переправить души с одной стороны на другую, отправить кричащих живых на смерть или вернуть к жизни ослепших мертвецов.

 У нас с великой Королевой Мэб была общая черта. Во мне тоже была мертвая половина, тишина внутри, которая делала меня изгоем. Я была истинной подданной Королевы Мэб, ибо я была противоречием. Меня все сторонились, я была отверженным сиротой, не подходящей для общества, но все искали меня как некую награду.

 Меня зовут Бета Биквин. Мое имя - Ализебет, но так меня никто не называл. Бета — это уменьшительное. Оно произносится как Бей-та, с долгим гласным, а не Беттер или Битер, и я всегда думала, что это для того, чтобы отличить его от буквы «Еленики», которая обычно используется в научных порядковых обозначениях. Но теперь я начала думать, что именно так оно и было. Я была Бетой, второй в списке, вторым вариантом, второй по рангу, меньшим из двух, копией. 

 А может, и нет. Возможно, я была просто следующей. Возможно, я была альфой (хотя, конечно, не тем Альфой, который был со мной в те дни).

 Возможно, возможно... много чего. Мое имя не определяло меня. Этому, по крайней мере, я научилась у Черубаэля, несмотря на липкую тьму снов, которые он распространял. Мое имя не соответствовало мне, как и его имя не соответствовало ему. Мы оба, подобно Королеве Мэб, с самого начала были противоречивы. Имена, как мы увидим, бесконечно ненадежны, но бесконечно важны.

Я стала очень чувствительна к различию между тем, как что-то называется, и тем, чем оно является на самом деле. Это стало моим методом, и я научилась этому у Эйзенхорна, который на то время, я полагаю, был моим наставником. Эта практика недоверия к чему-либо по его внешнему виду была его способом существования. Он ничему не доверял, но в этой привычке была какая-то ценность, потому что она явно помогла ему прожить долго. Примечательно долго.

 Она также определяла его, потому что я не знала его природу, как и не осознавала свою. Он сказал мне, что он инквизитор Святого Ордоса, но другой человек, который с такой же настойчивостью претендовал на это звание, сказал мне, что Эйзенхорн, по сути, был отступником. Хуже того, еретиком. Хуже того, Экстремис Диаболус. Но, возможно, этот человек - Рейвенор, его имя - возможно, он был лжецом.

 Я знала так мало, я даже не знала, ведает ли Эйзенхорн, кто он такой. Мне было интересно, был ли он таким же, как я, озадаченным тем, как правда мира может внезапно измениться. Я считала себя сиротой, воспитанной в школе Непроходимого Лабиринта, чтобы служить агентом Ордоса. Но теперь оказалось, что я... генетическая копия, а вовсе не сирота. У меня нет - не было - родителей. У меня не было мертвых матери и отца, которых я могла бы оплакивать, хотя я оплакивала и скучала по ним всю свою жизнь, потому что они были выдумкой, как и история их надгробия на болотном кладбище.

 Мне сказали, что Лабиринт Ундуэ — это не школа Ордоса, а академия, управляемая герметическим обществом под названием Когнитэ, которое было древним теневым двойником Инквизиции.

 Теперь мне предстояло решить вопрос о своей лояльности. Служить ли мне Когнитэ, которые меня воспитали, или Священному Ордосу, частью которого я всегда считала себя? Бросить ли мне вызов Эйзенхорну, который мог быть слугой Священного Трона или трижды проклятым еретиком? Обратится ли к Рейвенору, который претендовал на императорскую юрисдикцию, но мог оказаться самым большим лжецом из всех?

 А как насчет других сторон в этой игре? Не в последнюю очередь - Король в Желтом? Должна ли я встать на его сторону? 

 На данный момент я решила идти с Грегором Эйзенхорном. И это несмотря на то, что он общался с призраками демонов и воином Легионов Предателей и был обличён мной в ереси.

 Почему? Из-за всего того, что я только что сказала. Я не доверяла никому. Даже Грегору Эйзенхорну. Но я была в его компании, и он, как мне казалось, был наиболее откровенен со мной. 

 У меня, конечно, были свои принципы. Хотя это было сделано подпольно Когнитэ, меня воспитали в убеждении, что мое предназначение - служить Трону. Это, по крайней мере, казалось правильным. Я знала, что скорее присягну нашему Богу-Императору, чем любой другой силе или фракции. Где я окажусь в конечном итоге, я не могла сказать, ибо, как я уже говорила, я не могла определить никакой истины, на которую можно было бы положиться. По крайней мере, в компании Эйзенхорна я могла узнать некоторые истины, на которых можно было бы основывать свое решение, даже если бы в конечном итоге они заключались в том, чтобы покинуть его сторону и присоединиться к другой. 

 Я хотела учиться, учиться по-настоящему, а не по-плутовски, как в Лабиринте Непроходимости. Я хотела узнать правду о себе и о том, какую роль я играю в великой тайной схеме. Более того, я хотела разгадать секреты Королевы Мэб и открыть их свету, ибо в тени мира таилась угроза существования, и раскрыть ее было бы величайшим долгом, который я могла бы исполнить во имя Бога-Императора. 

 Я желала этого, хотя, как я поняла позже, нужно быть осторожной в своих желаниях. Тем не менее, раскрытие всей истины во всей ясности было той целью, которую я лично поклялась выполнить. Вот почему в ту холодную ночь я была Виолеттой Фляйд и шла по улицам квартала Фейгейт под руку с Эйзенхорном, чтобы прибыть на встречу в салоне Ленгмура.

 Да, я знаю. Виолетта Фляйд была еще одной вуалью, ложным именем, фальшивой мной, ролью, которую нужно было играть, тем, что наставники Лабиринта Ундуэ называли «функцией». Но из игры можно было извлечь просветление, поэтому я шла тогда и пока что шла на стороне Эйзенхорна. 

 Кроме того, мне нравился его демон.

 Черубаэль был сердечен. Он называл меня "маленькой штучкой", и, хотя он загрязнял мои сны, мне казалось, что он самый честный из моих спутников. Казалось, ему нечего терять, и поэтому честность ему ничего не стоила. В нем не было никакой скрытой стороны.

Не все находили его таким сносным. Лукрея, девушка, которую я забрала с собою на попечение Эйзенхорна, ушла через некоторое время. Однажды ночью она выскользнула на улицу, не попрощавшись, и я уверена, что именно компания призрака демона окончательно выбила ее из колеи, несмотря на все, что она видела до этого момента. Но Лукрея никогда не участвовала в интригах, она была лишь сторонним наблюдателем. Я не могла винить ее за то, что она хотела остаться в стороне. 

 Черубаэль был демоном, существом Имматериума, закованным в человеческое тело. Думаю, тело было уже давно мертво. Его истинная сущность, находящаяся внутри, тянулась к внешней оболочке, словно пытаясь выбраться наружу. Очертания рогов упирались в кожу надбровья, словно какой-то лесной олень или баран стремился вырваться наружу. Это натягивало бескровную плоть его лица, придавая ему непроизвольную усмешку, вздернутый нос и глаза, которые странно и слишком редко моргали. Иногда я думала, не лопнет ли он в один прекрасный день, и не останется ли от него ничего, кроме отросших рогов и ухмыляющегося черепа. 

 Он был довольно страшным, но сам факт его существования меня успокаивал. Если он был демоном, значит, такие вещи существуют. А Королева Мэб постоянно демонстрировала, что во всем существует симметрия: мертвое и живое, материальное и нематериальное, правда и ложь, имя и ложное имя, верный и неверный, светлое и темное, внутреннее и внешнее. Так что если он был демоном, то, конечно, должны были существовать и ангелы? Черубаэль, проклятый и несчастный, был моим доказательством того, что ангелы существуют.

 И, возможно, со временем один из них придет ко мне и наполнит мои сны янтарным соком, и позволит мне увидеть вещи, золотые и ясные, такими, какими они были на самом деле.

 «Можно измерить город, - заметил Эйзенхорн, пока мы шли, - по количеству метафизических обществ, которые он содержит».

 «Можно измерить круг, - ответила я, - начиная с любого места».

 Он посмотрел на меня, озадаченный.

 «К чему ты клонишь?»

 «Это все равно круг, - сказала я. Нет начала, нет конца. Бесконечный.»

 «Да. И это все еще город».

 «Неужели?», - спросила я.

 Я была в игривом настроении, но ему это было безразлично. Он имел в виду, конечно, темперамент и здоровье города. Город, находящийся в упадке, склоняющийся к коррупции и духовным недугам, становится домом для любопытных верований. Растет интерес к иному. Это основное учение Ордосов. Мода на оккультизм и эзотерику, преобладание интересов к потустороннему — вот симптомы культуры, находящейся в опасной деградации. 

 Если город вам незнаком, то салон Ленгмура находится в ложбине старых улиц под облупившимся шпилем Святой Целестины Фейгейт, колокола которого звонят по нечетным часам. В эту ночь на широких ступенях перед храмом собралось множество нищих, известных как Курст, просящих милостыню. Я не могла не посмотреть, нет ли среди них Реннера Лайтберна. За те месяцы, что прошли с тех пор, как мы расстались, я часто думала о нем и гадала, какая судьба постигла его, ведь никаких его следов нигде нельзя было найти. 

 Не было следов и здесь. Эйзенхорн заметил мой взгляд, но ничего не прокомментировал. Хотя Лайтберн был храбрым и самоотверженным, пока был со мной, его разум был стерт агентами Рейвенора, и он был возвращен на улицы, ничего не понимающий. Эйзенхорн считал, что мне было лучше без него и, конечно же, Лайтберну было лучше без меня.

 Тем не менее, у меня никогда не было возможности поблагодарить его.

 По всему маленькому, грязному кварталу Фейгейт располагались салоны, столовые и дома собраний, которые были популярным местом для тех, кто увлекался метафизикой. Я видела плакаты на стенах и объявления в окнах, рекламирующие духовные лекции, викторины и вечера спиритических сеансов, или возможность послушать известных ораторов, просвещающих по многим эзотерическим вопросам, таким как "Место человека в космосе", или "Тайная архитектура храмов Королевы Мэб", или "Скрытая сила цифр и букв". Несколько заведений рекламировали чтение Таро по предварительной записи, а другие обещали духовное исцеление и откровения из прошлой жизни, которые проводились экспертами-практиками.

Салон Ленгмура, старые окна которого светились золотом в наступающем вечере, стоял на первом месте среди них. Это было место встречи творческих душ, склонных к мистике. Говорили, что знаменитый поэт Крукли регулярно обедал здесь, и что часто его можно было встретить выпивающим с гравером Аулеем или прекрасной оперной певицей Коменой Ден Сале. Это место славилось своими лекциями, как официальными, так и неофициальными, чтениями и перформансами, а также провокационными диалогами, которые велись между эклектичной клиентурой.

 «В другом мире, - пробормотал Эйзенхорн, открывая передо мной дверь, — это место было бы закрыто Магистратом. Или Ордосом. Весь этот район».

 Я считаю, что существует тонкая грань между допустимым и недопустимым. Империум любит свои предания и тайны, и всегда есть активный интерес к тому, что можно считать посторонними идеями. Однако от этих безобидных и веселых развлечений до откровенной ереси всего один шаг. Королева Мэб и заведения, подобные этому, стояли на этой грани. Здесь царил дух оккультизма, под которым я подразумеваю старое определение этого слова - скрытое и невидимое. Казалось, что здесь хранились настоящие секреты, обсуждались истинные тайны, тайны, выходящие за рамки безобидных мелочей и пустяков, допустимых в более благополучных мирах. 

 Королева Мэб, да и весь мир Санкура, скатился в неразумный, богемный упадок, выпав из строгой и суровой хватки имперского контроля в состояние распада последних дней, который закончится только упаднической кончиной или поспешной и запоздалой чисткой со стороны внешних властей.

 Но салон, ах, какое место! Напротив улицы находилась его знаменитая столовая, большая, светлая комната, которая гудела от звона посуды и болтовни клиентов. Здесь было многолюдно, и люди стояли в очереди на улице, чтобы занять столик для ужина.

 За залом и кухнями располагался сам салон - задний бар, куда можно попасть через двери в боковых коридорах и через занавешенный арочный проем в задней части обеденного зала. Это было сердце заведения. Он был запыленным, я бы сказала, если вы никогда не бывали в нем, освещенным старыми люминесцентными лампами в абажурах из тонированного стекла, стены оклеены роскошным узором из черных листьев папоротника на пурпурном фоне. Сзади находилась длинная барная стойка, тяжелое дерево которой было выкрашено в темно-зеленый цвет и украшено латунными полосами. Основное пространство было заставлено столиками, а по бокам располагались кабинки, вокруг которых можно было задернуть черные шторы для приватных встреч. 

 Здесь было многолюдно, толпились посетители, многие из которых пришли из столовой, чтобы выпить дижестив после ужина. Воздух был полон голосов и дыма обскуры, но он не был оживленным, как в городской таверне или оживленной столовой без нее. Здесь царила сдержанность, томность, словно эти разговоры были неспешными и касались скорее философских вопросов, чем пустой болтовни любителей выпить в поисках вечернего отдыха. Сервиторы, сработанные из латуни и облаченные в зеленые одежды, пробирались сквозь толпу, разнося подносы с напитками и тарелки с едой.

 Мы заняли кабинку в стороне, откуда можно было наблюдать за приличной частью зала. Слуга принес нам джойлик в узорчатых рюмках и маленькие тарелочки с жареным ганнеком, намазанным горчицей, и мякотью кетфрута в соли.

 Мы наблюдали.

 Я была заинтригована клиентурой и их пьяными разговорами.

 «Это Крукли?» - спросила я, глядя на грузного мужчину, сидевшего под картиной Тетрактиса, беседуя с маленькой женщиной в сером.

 «Нет, - ответил Эйзенхорн. Крукли выше, на нем меньше мяса».

 Я умею наблюдать. Это было частью моего обучения. Заботясь о том, чтобы сохранить роль чопорной молодой леди Виолетты Фляйд, я сканировала толпу, отмечая то одно, то другое лицо, высматривая, кого я могу узнать, и кого, возможно, будет полезно узнать в другой день. Я увидела бородатого караванщика из Геррата, держащегося с тремя мужчинами - один казался кротким схоламом, другой, судя по его испачканным чернилами рукам, был скромным рубрикатором, а третий выглядел бы уместным во главе банды убийц Приход Гекати.

За другим столом три сестры-медсестры из лазарета Фейгейт сидели в молчании, разделяя бутылку мятного вина, одинаковые в своих подпоясанных серых саржевых халатах и белых фалдах. Они не разговаривали и не смотрели друг на друга, на их усталых лицах читалась лишь пустота. Я задалась вопросом, попали ли они сюда по ошибке, или это просто ближайшее к ним заведение, и они терпят декадентское общество каждый вечер ради восстанавливающего силы напитка.

 Рядом с барной стойкой стоял пожилой мужчина с самыми длинными руками и ногами, которые я когда-либо видела. Он неловко ерзал, словно так и не смог освоить длину, до которой вырос его тощий каркас. Он был одет в темный фрак и брюки и смотрел сквозь серебряное пенсне, делая записи в блокноте. Рядом с ним в баре, но, видимо, не в компании пожилого человека, поскольку они не обменялись ни словом, сидел маленький, грустный старик, очевидно, слепой. Он потягивал напитки, которые бармен пододвигал ему в руки, чтобы он мог их найти.

 Я заметила многих других. Я также отметила любые признаки наличия оружия: оттопыренный карман здесь, подпоясанный ремень там, жесткость позы, намекающая на скрытый нож или замаскированную кобуру. Я не ожидала, что вечер обернется чем-то неприятным, но, если бы это случилось, я уже составила карту проблемных мест и знала, с каких сторон могут исходить угрозы.

 Как раз перед тем, как зажегся свет, я увидела у боковой двери двух людей, которые что-то срочно обсуждали. Один был молодой состоятельный джентльмен в полосатом костюме и халате. Другой - женщина в робе цвета ржавчины. Меня привлекло спокойное оживление их разговора. Хотя я не могла расслышать слов, их манера была несколько взволнованной, как будто обсуждался какой-то серьезный личный вопрос, который по тону совершенно отличался от блуждающих дебатов в остальной части салона. 

 Женщина совершила жест отказа, затем повернулась, чтобы уйти через боковую дверь. Мужчина взял ее за руку - мягко - чтобы отговорить, но она отпихнула его и вышла. Когда она проходила под низкой лампой боковой двери, я увидела ее профиль и сразу же почувствовала, что откуда-то знаю ее. 

 Но вот она вышла и скрылась на улице, а свет в салоне продолжал мерцать.

 Гурлан Ленгмур, покровитель заведения, вышел на небольшую сцену и кивнул бармену, который перестал щелкать выключателями, когда внимание и тишина были достигнуты.

 «Друзья мои, - сказал Ленгмур, - добро пожаловать на сегодняшнее вечернее развлечение».

 Его голос был мягким и маслянистым. Он был невысоким человеком, изысканным и хорошо одетым, но в остальном довольно скучным на вид, что, похоже, его беспокоило, поскольку его темные волосы были выбриты с правой стороны, а затем закручены на макушке в огромный, пропитанный маслом локон, как предписывала последняя светская мода. Мне показалось, что он принял этот современный стиль не столько потому, что это было модно, сколько потому, что это придавало его лицу какую-то особую интересную черту.

 «Позже, в задней комнате, будет тарош, - сказал он, - а затем мастер Эдварк Надрич расскажет о значении Ураона и Лабирина в Раннеангеликанских гробницах. Те из вас, кто уже слышал выступления мастера Надрича, знают, что вас ожидает увлекательное и познавательное зрелище. После этого состоится открытая дискуссия. Но сначала, на этой маленькой сцене, Мамзель Глина Тонтелль, знаменитая чревовещательница, поделится с нами своими медиумическими способностями».

 Раздались горячие аплодисменты и звон ножей для масла о края стеклянной посуды. Ленгмур отступил назад, жестом приветствия склонив голову, и на сцену поднялась невзрачная женщина в жемчужно-сером шелковом платье фасона, который уже несколько десятилетий как вышел из моды. 

 Ее пухлое лицо было осунувшимся. Я прикинула ее возраст - около пятидесяти лет. Она приняла дружные аплодисменты кивком и легким взмахом руки.

 «Ее платье, - прошептал Эйзенхорн. - Старый стиль, чтобы напомнить нам о прошлых поколениях. Обычный трюк».

 Я кивнула. Мамзель Тонтелл действительно выглядела как светская дама из блистающих бальных залов прошлого века, времени, когда Королева Мэб была более величественным местом. Я видела такие в книгах с картинками. Даже в ее манерах было что-то старомодное. Это был спектакль, роль, а я с большим интересом относилась к тем, кто хорошо играет роли. Она, кажется, намазала кожу и платье пудрой для костюмов.

«Загримировалась, как призрак, - проворчал Эйзенхорн. - Чревовещатели называют это "фантомиминг", и это еще один приевшийся трюк».

 Мэм Тонтелль наложила на себя траурные тени, светлая пудра создавала впечатление, что она стояла, не двигаясь, на протяжении десятилетий, пока на нее оседала пыль. Это было сдержанно и, со своей стороны, показалось мне очень забавным.

 Она прижала одну руку к верху груди, а пальцами другой провела по бровям, нахмурив брови в сосредоточенности.

 Здесь есть мальчик, - сказала она. - Маленький мальчик. Я вижу букву «H»».

 В толпе несколько человек покачали головами.

 «Определенно мальчик», - продолжала Мамзель Тонтель. Ее голос был тонким и бесцветным. «И буква «H». Или, возможно, буква «Т»».

 «Холодное чтение», - пробормотал Эйзенхорн. «Самый старый трюк из всех. Закидывает удочку».

 И, конечно, так оно и было. Я видела, что это было, и разделяла скептицизм Эйзенхорна, но не его презрение. Меня всегда очаровывали подобные отвлекающие маневры, и мне было забавно наблюдать за работой актера. Более того, за фокусником, который с помощью представления создавал что-то из ничего.

 Мэм Тонтель попробовала еще одну букву, «Г», насколько я помню, и мужчина сзади подхватил ее, а вскоре убедился, что получает послание от своего крестника, давно умершего. Мужчина был весьма поражен, хотя он сам предоставил все факты, которые сделали это убедительным, невинно выложив их в ответ на ловкое предложение мам Тонтель».

 «Он был молод, когда умер. Но ему было десять лет».

 «Восемь», - ответил мужчина, глаза его сияли.

 «Да, я вижу. Восемь лет. И утонул, бедная душа».

 «Он упал под телегу», - вздохнул мужчина.

 «О, телега! Я слышу ее грохот. На губах бедного ребенка была не вода, а кровь. Он так любил домашнее животное, гончую или...»

 «Птичку», - пробормотал мужчина, - «маленького трехнога в серебряной клетке. Он могла петь песню колоколов в соборе Святого Мученика».

 «Я вижу серебряные прутья, и яркие перья тоже», - сказала мамаша Тонтелль, приложив руку к голове, словно испытывая сильную боль от мигрени, - «и вот она поет...»

 И так продолжалось. Мужчина был вне себя, и толпа была под большим впечатлением. Я могла сказать, что Эйзенхорн быстро теряет терпение. Но мы пришли не для того, чтобы смотреть, как шарлатанша показывает свои фокусы, не для того, чтобы слушать лекцию или читать Таро.

 Мы пришли сюда, чтобы найти астронома, который либо сошел с ума, либо увидел великую тайну, за знание которой многие в городе убили бы.

 А возможно, и то, и другое.

Просто посчитал что