всё плохо фэндомы лоли

Фрагменты романа «Сатурнин». Перевод by Кирасер

— Как? — спросила Эрда.

— Мне нужно найти способ проникнуть внутрь. Во Дворец.

— С этим я тебе не могу помочь.

— Ты самая могущественная из своего рода, — сказал он. — Ну, не считая Него.

— Никто из нас никогда не был столь могущественным как он. — ответила она. Она села на горку из подушек и откинулась назад, глядя на шелковый навес, висевший над ней подобно королевскому балдахину. — В этом-то всегда и была проблема. Он не просто более могущественный. Он — совсем другая величина. Урод.

— Серьезно? — это сравнение вызвало у него улыбку.

— Отклонение даже по меркам рода Вечных, который сам по себе уже отклонение. Ты спросил, почему мы так никогда и не объединились вместе, чтобы остановить Его или просто пленить. Причин много: большинство из них пустяковые или личные, но главная же состоит в том, что даже вместе, единовременно, Вечные и близко не могут сравниться с Его силой. У нас много талантов, много сил. Мы есть то, что мы есть — вознесшиеся смертные, которые подчас влияли на ход людской жизни и достигали великих свершений. Мы были наставниками и штурманами, пилотами и учителями, иногда для целых наций, целых народов. Но Он — нечто абсолютно иное. Двигатель перемен, источник силы.

— Бог? — спросил он.

— Совсем нет. В сердце своем, он человек. У него есть личность. У него есть свои черты характера и недостатки. Но все эти черты в нем горят, конечно же, гораздо ярче. Он, на самом деле, просто невероятен. Добрый. Смешной.

— Правда?

— Правда. Смешной. Остроумный. Страстный. Разумный. Умный за гранью любого гения. Харизматичный. Верный. Истовый. Решительный. С самых ранних дней своей жизни Он делал то же, что и мы все. Он увидел свою силу и пытался её использовать. Пытался направить человечество к лучшему будущему. Пытался поднять человеческую расу к новым высотам, дабы она достигла своего потенциала.

***

— Однажды, я расскажу об этом. Это было очень давно, — она, задумавшись, опустила взгляд. — Конечно, были и те, кто не хотел играть эту роль. Олланий — отличный тому пример. Думаю, что он старейший из нас. Он всегда был человеком веры, рожденный в эпоху, когда боги казались реальными. Он так никогда и не смог избавиться от религиозности своей родной культуры. Олланий считал, что Вечные не должны вмешиваться в дела людские. Он верил, что направлять человеческую расу — работа лишь самого бога. Поэтому он отошел в сторону и просто проживал свою жизнь, снова и снова, так никогда и не принимая во всем этом участия.

— А Император?

Эрда поморщилась.

— Знаешь, я ненавижу это слово. Оно воплощает все аспекты Его высокомерия.

— А какое у него другое имя?

— Много имен. За прошедшие тысячелетия Он сменил множество имен, и ни одно из них не было Его. Я даже без понятия, было ли у Него когда-то настоящее имя. Но я знала Его как Неота.

— Неот? Так его зовут Неот? — Джон задумчиво покачал головой. — Как-то убого. Это большое разочарование.

— Нет. Просто я знала его под этим именем. Так Он назвал себя, когда я повстречала Его. Мы были более-менее сверстниками.

— И когда это было?

— Во времена Первых Городов. Он даже тогда был военачальником. Королем. И делал в точности то, что делает большинство моих сородичей. Он стал направлять человеческую расу. Он понимал вселенную лучше любого другого: такова была Его сила. Он видел опасности варпа, хрупкость человечества, повторяющиеся слабости нашего вида… легковерность, гнев, следование ложным идолам, подчинение своим желаниям. Когда я Его повстречала, Он уже начал свой путь к наставлению человечества в сторону более светлого будущего, — она посмотрела на Джона. — Джон, я верила в него. Обожала его.

Слаанеш теперь диснеевская принцесса.

Заказ

The Tau Experience

Видение в паломничестве Лоргара.

Какое-то мгновение даже смотреть на свет было больно. Он был серебристым, искусственным и настолько далеким от теплого золота настоящей звезды, насколько только можно было вообразить. Прикрыв лицо от его суровой резкости, Лоргар оглядел равнину, на которую указывал Ингефель.

Очертания превратились в неровные контуры. Лоргар мгновенно узнал их, поскольку обучался здесь почти десять лет, жил среди местных обитателей и восхищался ими так же сильно, как любил народ Колхиды.

– Тизка, – произнес он слово после того, как подавил ужас. Потрескавшиеся шпили, хитроумно созданные людьми; громадные пирамиды из белого камня, светлого металла и разбитого стекла; рухнувшие городские стены, от которых остался лишь крупный щебень – это был великий просвещенный город Тысячи Сынов, поставленный на грань опустошения.

– Что за безумие я вижу? Какой обман принял столь жестокую форму?

Тизка сгорит в горниле грядущей войны. Так должно случиться.

– Я никогда не позволю этому произойти.

Позволишь, Лоргар. Ты должен.

– Ты мне не хозяин. Я никогда не уверую в бога, который управляет своими почитателями. Вера – это свобода, а не рабство.

Ты позволишь этому произойти.

– Если таково будущее, Ингефель, то я сообщу Магнусу в прошлом. Когда я вернусь в Империум, это будет первое, что сорвется с моих губ.

Нет. Это последнее происшествие в ходе просветления Магнуса. Преданный Императором, преданный собственными братьями, он перенесет свой город в варп, чтобы избежать окончательного уничтожения. Здесь он строит крепость для будущей войны.

– Что за война? – выплюнул слова Лоргар. – Ты не перестаешь говорить о предательствах, крестовых походах и битвах, словно я уже могу увидеть описываемые тобой события будущего. Проклятье, скажи мне, что это за война?

Лоргар двинулся к разрушенному городу, но Ингефель схватил егоза наплечник.

Война, которую ты начнешь, но не возглавишь. Война ради того, чтобы донести все эти истины до Империума. Ты пришел найти богов, Лоргар. Ты их нашел, поскольку они всегда имели замыслы относительно тебя. И теперь их взгляд обращен на человечество. Мы говорили Аргел Талу так же, как и тебе сейчас: человечество примет истины божественной реальности, или же его постигнет та же судьба, что и эльдар.

Лоргар оглянулся на город.

Ты всегда знал, что все кончится войной. Священный крестовый поход, чтобы принести на Терру истину. Слишком многие миры будут сопротивляться. Власть Императора над их жизнями слишком крепка и безжалостна. Анафема лишает их возможности развиваться самостоятельно, и потому они умрут –пребывая в оковах его ограниченного видения.

Примарх улыбнулся, копируя выражением слабого веселья своего генетического отца.

– А вместо порядка ты предлагаешь Хаос? Я видел, что бродит по поверхности тех эльдарских миров, что сгинули с этой великой утонувшей империей. Моря крови и города воющих Нерожденных…

Ты смотришь на империю, которая не сумела внять богам.

– Даже если так, ни один человек не примет добровольно такие ужасы.

Нет? Эти вещи кошмарны лишь для того, кто смотрит на них глазами смертного. Не признав истинных богов, человечество падет из-за своего безверия. Царства чужих разорвут Империум на части, ибо человечеству не хватает силы, чтобы выжить в галактике, которая ненавидит ваш род. Ваша экспансия угаснет и уменьшится, а боги покарают тех, кто отринул предложение истинной веры. Ваш род может принять Хаос, о котором ты говоришь, или же вкусить той же участи, что и эльдар.

– Хаос, – Лоргар посмаковал слово, взвешивая его на языке. – Это неправильное название, не так ли? Нематериальное царство может состоять из чистого Хаоса, однако он изменяется, соединяясь с материальной вселенной. Разбавляется. Даже внутри Великого Ока, где боги взирают на галактику, физические законы нарушены, однако нет чистого Хаоса. Это не беспорядочный океан бурлящей психической энергии. Не сам варп, а смешение «здесь» и «там», небесной тверди и эфира.

Примарх вдохнул наполненный пеплом воздух, ощущая, как тот щекочет горло.

– Идеальный порядок не меняется. Но и чистый Хаос никогда не выйдет на первое место. Вы хотите союза.

Он обернулся к Ингефелю. Теперь кровь текла из обоих глаз демона, пятная мех мутными зигзагообразными полосами.

– Мы вам нужны, – произнес Лоргар. – Боги нуждаются в нас. Без нас они не в силах покорить материальную вселенную. Их мощь ограничивается, когда нет молитв или совершенных во имя поклонения деяний.

Да, но эта потребность не эгоистична. Это естественное желание. Боги правят Хаосом как стихией. Варп – это все эмоции людей, переживания всякой разумной расы, проявляющиеся в виде психической бури. Он не враг жизни, а ее результат.

Лоргар глубоко вдохнул, ощутив вкус еще большего количества принесенного ветром пепла. Он ничего не ответил, поскольку мало что можно было сказать. Аргел Тал уже вернулся с этими словами, а теперь Лоргар слышал их из первых уст.

Хаос стремится к симбиозу с жизнью: Одушевленные и Нерожденные в естественной гармонии. Союз. Вера. Сила, Лоргар. Бессмертие и безграничные возможности. Ощущения, не доступные пониманию смертного. Способность испытывать сводящее с ума наслаждение от любой муки. Дар ощущать экстаз, когда тебя уничтожают. Даже смерть становится замечательной шуткой сознанием, что ты будешь возрождаться в ином обличье снова и снова, пока сами солнца не почернеют.

А когда звезды умрут, Хаос все равно выживет в холоде – такой же идеальный, торжествующий и чистый. Это все то, о чем когда-либо мечтало человечество – не иметь равных в галактике, быть всемогущими по отношению к остальным формам жизни, и быть вечными.

Лоргар больше не глядел на павший город.

– Вы сделали плохой выбор. Я польщен и горд тем, что открыл истину. Для меня честь быть избранным сущностями, которые достаточно могущественны, чтобы их можно было считать божественными в настоящем смысле этого слова. Но мне будет трудно принести этот свет человечеству. Я не могу победить в войне против бога, который восседает на Троне Терры.

Жизнь есть борьба. Ты приложишь усилия и преуспеешь.

– Пусть я даже и поверю во все это… – у Лоргара похолодела кровь. – У меня сто тысяч воинов. Мы погибнем в тот же миг, как только высадимся на Тронный Мир.

Ты привлечешь больше, освобождая мир за миром. Так записано среди звезд. После того, как ты покинешь это место, твой Легион более не будет тратить годы на созидание совершенных миров, которые почитают Анафему как Бога-Императора. Ты сокрушишь сопротивление своей пятой и возьмешь на службу новых, преисполненных веры людей. Некоторые из них будут рабами в чревах твоих боевых кораблей. Другие станут паствой, которую ты поведешь к просвещению. И еще больше попадет в прибежища генетической жатвы и переродится в легионеров.

Примарх подавил потребность выругаться.

– Мне все неуютнее слушать, как ты обсуждаешь мое будущее в столь определенных категориях. Ничего из этого еще не произошло, и может никогда не случиться. И ты так и не ответил на важный вопрос. Почему это должен быть я?

Это должен быть ты.

Его зубы сжались так сильно, что скрипнули.

– Почему? Почему не кто-нибудь из остальных? Гор? Сангвиний? Лев? Дорн?

В других Легионах каждый умрет за своего примарха и пожертвует жизнью ради Империума. Но Империум – это рак, убивающий ваш вид. Даже когда некоторые твои братья выступят против Императора, то будут сражаться за то, чтобы править Империумом. Лишь Несущие Слово умрут за истину и само человечество.

Сейчас нужно объединить веру и сталь. Если человечество станет империей, а не видом, то падет от когтей чужих и гнева богов. Таков порядок вещей. Уже происходившее раньше повторится вновь.

Фрагмент новеллы Отделённые / Severed за авторством Нейт Кроули, перевел Desperado

Хорошо быть вангардом Обироном

И вот, не встречая никаких препятствий, они летели дальше неординарной точкой данных в матричном сознании, охватывавшем целую планету. Когда стало ясно, что никто не собирается им помешать, напряженная бдительность сменилась чем-то вроде дружеского молчания. Пока ветер тихо стонал в полостях Доахта, Обирон был занят плавным спуском барки, тогда как Зандрех любовался сумрачными сводами подземного мира и время от времени задумчиво бурчал себе под нос. На короткое мгновение воцарилось спокойствие, и каким бы заманчивым ни представлялось искушение продлить этот миг, варгард не мог себе этого позволить. После целой жизни, проведённой с мечтой о том, чтобы немесор заткнулся, Обирон вдруг обнаружил, что ему не терпится услышать, что на уме у старого генерала.

Однако придумать, с чего начать, вызвало у Обирона определённые трудности. Даже для создания, лишённого души, ему оказалось непросто подобрать нужные слова, вследствие чего он потратил немало времени, пытаясь сформулировать первый вопрос.

— Что означали эти символы, милорд? — спохватившись, поинтересовался он, стараясь не выдать своего нетерпения.

— Магическое заклинание, Обирон, обладающее некой тайной силой. Грандиозное сочетание алгебры и поэзии, явно придуманное самым злым на свете колдуном для ужаснейшей цели. Чтобы превратить население целого мира некронтир в кошмарных роботов.

Вряд ли кто бы назвал Обирона весёлым, но сейчас он просто не смог сдержаться и разразился грубым, раскатистым смехом, осознав, что после всего увиденного и пережитой ментальной суматохи немесор пришёл к выводу, якобы некий злой волшебник превратил обитателей Доахта в роботов. Самое забавное, конечно, заключалось в том, что по крайней мере отчасти Зандрех был прав.

— О, дорогой варгард, зачем ты цепляешься за веру в такие вещи? Тебе нужно выкинуть из голову эту жуткую штуковину.

Зандрех приобнял его для утешения и продолжил:

— Позволь мне высказать тебе одну мысль, Обирон, в надежде, что она принесёт тебе облегчение. Как думаешь, что заставляло тебя хранить верность мне все эти годы, отказываясь от могущества, которым ты мог бы наслаждаться, предав меня? Что это, если не душа? Разве способно любить существо, не обладающее душой?

Даже если мы расстались с плотью и кровью миллионы лет назад, во что я, конечно же, не верю, — при этих словах Зандрех слегка подмигнул, — разве не лучше жить, отрицая это, в чём меня обвиняют некоторые глупцы? Не лучше ли, Обирон, просто принять нашу судьбу и наслаждаться бессмертием и вечной жизнью, полной, как оказалось, весёлых походов?

Обирон пристально взглянул на Зандреха, не уверенный в том, что слышит.

— Старый плут! Вы же всё это время знали правду.

— Ничего подобного, старина. Но поскольку ты, похоже, вообразил себя бездушной машиной, я подумал, что должен хотя бы попытаться раскрыть тебе глаза. — Зандрех встал и, хлопнув себя по бедру, предложил Обирону следовать за ним. — Ну же, солдат, поднимайся на ноги и давай возвращаться на флагман. Если поторопимся, то успеем всё прояснить до начала поистине роскошного пира.

Обирон, неизменно преданный своему господину, повиновался.

Если бы мог, он бы обязательно заплакал.