Хочу такого мужа

Вкатывания в покрас кукол пост.

Здрассе.
Сегодня хочу поделиться прохладной историей моего пути в покрас и фотощьками первых обмазов.

Несколько лет назад, холодным осенним вечером у меня протек чердак и я предложил другу, с которым мы долбились в жопы обменивались мемасиками по Вахе "а хули нет, собственно? давай купим стартер и попробуем покрасить ебенячих человечков". 
В итоге он купил богомерзких лоялистов и собрался красить (окунать в краску) их в БАнгелов, а мне очень приглянулись ребята из ДГ.
Мне очень понравился их доспехи, которые чем-то напоминает классические латы (особенно эти кирасы-пузяки), куча прикольных мелких деталей и ультимативный перк в покрасе - если получится плохо, обмажь еще сверху говном и скажи "это ж нурглиты!".

В общем, купили мы по стартеру, дополнительную пару красок, которые потенциально пригодились бы обоим, базовый набор инструментов и на шатком столике, под слабенькой теплой лампой, в позе эмбрионов прокорпели пару вечеров над соладтиками.
Получалось плохо хуево. За несколько суммарных часов я ели-ели смог покрасить руки одному бойзу, а маринад друга больше походил на использованный тампон непонятной формы.
Мы, конечно, немного приуныли, но дух хоббиебства еще теплился в нас, еще пару недель мы обсуждали как можно покрасить то, стоит ли брать аэрограф, какие краски нам нужны. Но в итоге нихуя мы не покрасили.

У моего друга появилась девушка, мы как-то перестали говорить об этой теме, а потом, как часто бывает, стали реже общаться по понятным причинам.

И вот несколько месяцев назад, когда мы возобновили общение, я узнал, что мой кореш мало того, что домазал свой первый сквад, так еще и докупил юнитов, и начал поигрывать в ваху. А это давало возможность не только словесно попрекать лоялиста ввиду унылого покрасом маринада, но и накидать мешок хуев за воротник грязной лоялистской собаке.
И поэтому я решил смахнуть пыль с коробочки с тремя милыми ребятами из ДГ.

В общем, встречайте, мой личный орден нурглитов - чуханмарины!

Этот был первым. На него вылита просто тонна краски, в итоге решил попробовать сделать эффект, будто он где-то под водой 500 лет пролежал. Ткань (ввиду отсутствия каноничного цвета и того, что я вертел как там правильно нужно) красил в типа-льняной, а корпус болтера по задумке выточен из кости. Базу ему и всем остальным обмазал Тифонской Коррозией и чем-то еще, чтобы получилась грязеглина. Ну и, конечно, ржавчина.

Ну и коллективная фотощька.

Катачанцы такие крутые не потому, что родились на мире смерти, а потому, что каждое утро делают зарядку.

Ночной Призрак равнодушно стоял перед этим подобием гроба.

— Думаешь, твоя вера будет вознаграждена? — спросил он.

Сангвиний помедлил с ответом.

— Я думаю, что ты говоришь о себе, — сказал он наконец. — Ты, должно быть, рад. Мы же оба идем к той смерти, о которой знаем. Ничего не изменилось.

— Ничего не могло измениться.

— Правда? Я думаю, на Давине ты так не считал.

И снова появилось беспокойство — чувство, которое смотрелось неестественно на лице Ночного Призрака. Кёрз попытался скрыть его, оглянувшись на стазисную капсулу. Когда он снова посмотрел на Сангвиния, все эмоции уже скрылись за привычной маской презрения.

— И теперь ты хочешь забрать меня к отцу, — сказал он.

— Ты должен ответить за свои преступления.

— Он не станет меня казнить. Мы оба это знаем.

— Действительно, — согласился Сангвиний. Ему внезапно пришла в голову новая возможность. Он раз за разом прокручивал ее в голове, прежде чем понял, что это не просто мечты. Мысль появилась не как внезапная вспышка, а словно солнце, медленно встающее из-за горизонта. Это была надежда, рожденная во тьме, закаленная в отчаянии, тонкая, как лезвие ножа... Но как же она могла послужить делу света! Она могла стать настоящим спасением.

Среди всей лжи и манипуляций Мадаила скрывалась правда. Выбор был. Можно было изменить судьбу. Вопрос в том, только ли на Давине представлялась такая возможность.

Сангвиний решил испытать свою идею.

— Отец тебя не убьет, — сказал он. — Я думаю, что надо бы, но ты прав. Он не станет.

— В тюрьме будет очень скучно, — прошипел Кёрз. — Мне будет не хватать наших бесед.

Сангвиний пропустил издевку мимо ушей.

— Отец может поступить еще хуже, — продолжил Ангел, внимательно следя за выражением лица брата. — Он может тебя простить.

Удар попал в цель. Маска презрения, за которой прятался Кёрз, исчезла. Вернулось беспокойство. Глаза, неподвижные, как у рептилии, расширились, как будто видели место, где судьба может разветвиться. В буре эмоций, которые воплощались в микроскопических подергиваниях лицевых мышц Ночного Призрака, Сангвиний увидел гнев и сомнения. Он увидел ужас, который его мятежный брат испытывал при мысли о том, что Вселенная на самом деле не такая, какой он представлял ее. Что все то, во что он так истово верил, может оказаться ложью. И наконец, Сангвиний увидел то, что хотел, — самую редкую эмоцию, которая могла мелькнуть в глазах Ночного Призрака. Он увидел надежду.

Именно это ему и было нужно. Ангел получил свое подтверждение.

Он толкнул Кёрза в стазисную капсулу. Ночной Призрак упал в нее и беспомощно замер.

— Он может тебя простить, — повторил Сангвиний. — Но я не могу. Ты не можешь получить еще один шанс. Я не позволю. Продолжай верить в свою судьбу. Ты получишь то, чего хочешь. Я не повезу тебя к отцу.

— Но и убить меня ты не сможешь. Я умру от рук досланного им убийцы.

— Я и не собирался. Я выброшу твою капсулу в космос. Убийца найдет тебя, когда придет время. Может, через несколько тысяч лет.

Надежда навеки исчезла с лица Кёрза, и на ее место пришел какой-то особенный ужас.

— Ты говоришь, что судьбу изменить нельзя, — продолжил Сангвиний. — Да будет так. Твоя судьба должна быть такой, как ты говоришь.

Ангел отступил на шаг и нажал на клавишу в боковой стенке капсулы, активируя поле. Кёрз замер в безмолвном крике.

Лев Эль Джонсон встречает прилёт Императора на Калибан!

Поединок Дорна и Фулгрима у границ Империи Ангела в проекте: Wh32k:Two Empires