Сливы звезд

Деградация Потомков

Попробую перевести немного текста автора картинок из этого поста

_______________________________________________________________________

История человечества в темном будущем — это история падения человека в фанатичное варварство: история падения с сияющих высот могущества, знания и блаженства в древние времена до настоящего кошмара невежества, несчастья и резни.

«Дегенерация потомков»

«Древний человек жил жизнью, свободной от тягот и лишений, ибо он построил себе рай изобилия и изгнал из жизни все плохое. В этих садах, раскинувшихся среди звезд, Человек не убивал Человека, и Мужчина не похищал Женщину, и Мужчина не бил Ребенка, ибо все жили в блаженстве. Там царила надежда, проистекавшая из великих достижений Человека, и Человек поклонялся своим высоким знаниям.

Ибо человек полностью овладел природой, а его ремесло и хитрость позволили ему прикоснуться к силам самого творения. И человек из золота создал человека из камня, чтобы тот работал на него, а человек из камня, в свою очередь, создал человека из железа, чтобы тот работал на него. И таким образом, эта земная троица людей попрала звезды, аки колосс, и человек стоял сильный и непоколебимый среди смертных. И осмелился Человек превзойти Космос, и некоторое время ничто в небесах не отвечало на его вызов, и размышлял Человек, что ничего святого не существует, и даже если божество существует, то могущество Человека намного превосходит его.

Однако собственное высокомерие человека восстало, чтобы ответить на его вызов, и в своей гордыне человек был уничтожен своими собственными творениями. Человек Железный ополчился на Человека Каменного, а когда Человек Каменный пал, Человек Железный ополчился на Человека Золотого. Началась великая бойня по всем звездам, и человек едва выжил в небесной войне, которую сам на себя навлек.

Но даже тогда высокомерие и неверие Человека сохранялись, ибо Человек все еще цеплялся за остатки своих владений, и Человек был полон решимости отстроиться заново и подняться выше, чем когда-либо прежде. Разрушения были велики, но Человек торжествовал даже перед мощью своего собственного коварного ремесла. И человек осмелился вмешаться ремеслом в собственное земное восхождение.

И темные силы ада, гноящиеся у истоков вселенной, услышали призыв человека к неповиновению и повергли его в прах, послав ему колдунов и нечестивое опустошение, раздор и безумие. Ложный Золотой век человека оказался всего лишь Темным Веком Технологий, эпохой, лишенной веры и божественных благословений, и поэтому рай сгорел.

И вот Человек был сорван со своего пьедестала, и в своем падении он опрокинул свои собственные творения. Человек истекал кровью, и Человек страдал. Человек убил Человека, и Человек похитил Женщину, и Человек избил Ребенка, и Человек в отчаянии съел своих сородичей во время Древней Ночи. На Человека была наслана погибель, и Человек едва не вымер до последнего за свои ужасные грехи, но доброта в сердце скрытого Императора не позволила столь праведному концу постигнуть несчастного Человека.

Ибо Он на Терре возник среди резни и опустошения и явил Себя единственным истинным защитником человечества, избранным всеми богами древности, которых Он теперь заменил. И Император спас Человечество и вернул себе потерянные звезды, и некоторое время все было хорошо. Но зло в сердце Человека оказалось слишком сильным, и Человек предал своего спасителя и едва не убил Императора.

А Император вознесся до божества и постановил, что Человек должен вечно каяться за свои отвратительные грехи. И так будет, как постановил сам Бог-Император: человек должен будет покаяться.

Мы клянемся в вечной ненависти к девиантам и мутантам. Мы клянемся в вечной ненависти к ксеносу и ведьме. Мы клянемся вечной ненавистью к неверующим и еретикам. Мы клянемся в вечной ненависти к грешнику и нераскаявшемуся.

С Богом-Императором в качестве свидетеля мы клянемся очистить этот мир от богохульства и греха. Мы клянемся прочесать землю и очистить ее от скверны. Мы клянемся боронить жилища Человека и привести его к искуплению.

И не будет у нас жалости. Никакого раскаяния. Ни милосердия.

Ненависть!

Чувство столь же глубокое, сколь и чистое.

Ненависть!

Эмоция столь же истинная, сколь и справедливая.

Ненависть!

Позвольте ей течь, позвольте ей вести вас.

Ненависть! Ненависть! Ненависть!»

- "Родовые грехи человека", памфлет, написанный в М.38 кардиналом Игнатием Паулинусом Иеронимом Салемским Проктором

«Человек из Машины, Машина из Человека»

«Древний человек в своем высокомерии стремился создать жизнь заново, и поэтому он обратил свое ремесло и смекалку на создание Железного Человека, созданного для вечного труда на благо человека. Эта металлическая жизнь оказалась столь же ложной, как и сам Золотой Век Человека, ибо Железный Человек был наделен мыслью и движением своим Изуверским Интеллектом, и вскоре он обнаружил, что в хозяине нужды нет. Так Человек Железный ополчился на Человека Каменного и зарубил Человека Золотого, и звезды пролили кровь на земной рай, и огонь поглотил все.

Так впервые прозвенел колокол судьбы над грешным человеком, ибо дни его были сочтены. И второй удар возвестил об окончании Темного Века Технологии, и Древняя Ночь сошла на человека с лишениями, опустошениями и резней, и все пало. Так жалкий человек был смирен плодами собственного высокомерия.

Древний человек стремился создать жизнь заново, но теперь мы гораздо мудрее. Ибо если раньше наши предки создавали человека из машины, то теперь мы делаем машину из человека, как и положено. И посему мы научились смирению и праведности.

Сохрани нас, о Бог-Император, восседающий в славе и золоте на Святой Терре!

Сохрани нас от нечестия древнего человека!

Сохрани нас от его отвратительных грехов!

Слава Тебе одному!

Ave Imperator.».

- "Отвратительные грехи древних", памфлет, написанный в М.38 кардиналом Игнатием Паулинусом Иеронимом Салемским Проктором

«Жизнь - это труд»

«Древний человек своими трудами создал земной рай, и человек из золота создал человека из камня, который создал человека из железа. И поручал человек все больше работы машине, и руки его становились праздными. И все больше своих мыслей человек отдавал изуверскому интеллекту, и все больше гнил его дух. Так Древний Человек погрузился в пучину лени и праздности, и наступила темная эпоха неверия и тяжких ошибок. Ибо жалкий человек думал о себе и искал в жизни радости и комфорта, и за эти чудовищные грехи он был низвергнут со своего трона, чтобы скитаться среди сгоревших руин своих былых чудес. Таковы были гордыня и гибель древнего человека.

Однако сейчас мы гораздо мудрее. Ибо мы возлагаем все больше работы Машины на Человека, ибо его плечи были созданы для того, чтобы нести бремя. И мы все больше и больше возлагаем на Человека работу Машины, ибо его руки были созданы для труда. И мы все больше и больше возлагаем на Человека работу Машины, потому что его спина создана для того, чтобы ломаться.

Древний человек превозносил свое хитроумное мастерство и радовался, когда Машина брала на себя обязанности человека. Это был путь к проклятию.

Вместо этого мы радуемся, когда какая-то часть машины ломается, не поддаваясь ремонту, и ее обязанности приходится брать на себя человеку. Ведь работа никогда не была уделом металла и калькуляций, но плоти и воли.

Таким образом, жизнь — это труд.

Труд, вечный и вечно отшлифованный.

Таким образом, жизнь — это труд.

Труд, вечно обременительный и вечно сковывающий.

Таким образом, жизнь — это труд.

Труд и покаяние, а не ложное блаженство злых предков.

Труд! Труд! Трудидесь!

Радуйтесь труду! Радуйтесь своим обязанностям! Радуйтесь порученным вам заданиям и воздайте хвалу кусачей плети ваших хозяев!

Хвала Ему на Терре, вознесенному в золотом великолепии и вечном покровительстве. Мы склоняемся перед Тобой.

Ave Imperator.»

- "Наследники греха", памфлет, написанный в М.38 кардиналом Игнатием Паулинусом Иеронимом Салемским Проктором.

https://x.com/raszard?t=G5IBsseKsEo1yro4QPitpg&s=09

Странно, я рисовал хаоситов, а на картинке почему-то лоялисты...

Видение прошлого, видение грядущего

У меня бывали видения до этого. Как и у большинства гротов в Ржавошипе; нас не пускали в пивные хаты или в бойцовые сараи, так что изредка, когда удавалось избежать тяжкого труда, мы собирались группами с гротами, которых ненавидишь меньше всего, и лопали тощие грибы, росшие на складах варпоголовых на краю поселения. Не очень-то они хорошие были, те видения: скорее, просто разноцветные головные боли. Но это? Это было чем-то иным. Аудиенцией с богами.

Сначала ничего не было. Только тьма, сырость и холод. А потом, высоко наверху, раздался голос. Точнее, голоса. Они были такими громкими и глубокими, что я не понимал, на каком языке они говорят, тем паче о чем говорят. Это точно были Горк и Морк. И они дрались, что нормально, ведь это то, что они любят больше всего. Я этого не видел, но чувствовал – тяжелые, грохочущие удары, которые заставляли тьму рокотать и сбили бы меня с ног, будь я там так или иначе.

А потом – искра. Крошечное пятнышко зеленого, яркое и голодное, опускавшееся вниз много-много-много длин клыка, пока не коснулось пола того места, где я находился. Зеленое расползлось из этой маленькой точки, колыхаясь большими яркими кругами и собираясь в пятна, также растекавшиеся кругами. Оно расширялось быстрее и быстрее, пока им не покрылось все, что видел глаз. Теперь стало светло, и я увидел, что нахожусь в какой-то пещере. Или скорее, в большой, искажающейся мешанине пещер, как ячейки в улье сахарного гада, только здоровенные.

Стены были... я думаю, правильное слово – мясистые. Влажные, красные и морщинистые, как складки в мозгах, которых я за свою короткую жизнь повидал немало, чтобы хорошо запомнить. Когда на них собиралось зеленое, они менялись. На них начинали вырастать грибы. Сначала плесень и слизь – то, что ешь, пока в разгаре пыльная буря, а орки забрали все хорошие харчи. Но потом появились мракокорни, желчешапки и большие, сложные штуки, подобных которым на Урке не росло.

И, как и вовне священных видений, где бы ни росли грибы, прорастают другие зеленые твари. Сначала сквиглеты, те, которые такие крохотные, что видишь их только как мелкие крапинки, копающиеся у тебя в подмышках, после них – сквиги размером с кончик когтя, кулак и голову. Потом появились снотлинги – которые для гротов, как мы для орков – ползавшие, скулившие и бранившиеся друг с другом в больших, извивающихся кучах. Повсюду снотлинги ели сквигов, сквиги ели снотлингов, и с каждым щелчком челюстей, скрежетом зубов и грызущим звуков, зеленое становилось ярче и живее.

Потом появились гроты. Стаи гротов, и они тут же принялись за работу, смастерив маленькие жалкие инструменты из сухожилий сквигов и шапкодерева и угрозами заставляя снотов тоже работать. Быстрее, чем я мог осознать, они отбросили грибные джунгли и начали сооружать фермы, склады, пивные хаты и бараки. Они уложились как раз к появлению первых орков, которые уже продирали себе путь из ростовых дыр и уже были голодны.

Орки прибывали и становились больше, пока даже заморыши среди них не стали размером с варбоссов на Урке. И надо всем этим – сверху, на чем-то, видимо, служившим потолком пещеры, или, может, в бесконечности – появлялись звезды. Больше звезд, чем могли бы сосчитать все меки на Урке за свою жизнь, и каждая из них такая ярко, злобно, красиво зеленая.

Я так увлекся звездами, что не увидел сквиггота.

Это было великолепное создание. Ужасное создание. Большой, как баивой вагон, и на его фоне тощие звери с обвислым горлом, выращенные пастухами-змеекусами на Урке, выглядели жалко. Он едва не раздавил меня в кашу своими лапами. Но я не дожил бы и до трех лет, если бы не мог по-Морочьи ловко и быстро откатиться от поступи, а едва я оказался на ногах, то последовал за зверем. Не знаю, почему, но это казалось правильным. Вскоре, там оказалась целое стадо сквигготов, неуклюже топающих в чем-то похожем на галоп и сталкивающихся друг с другом с силой достаточной, чтобы разрушить форт. Я бежал вместе с ними через этот непослушный сад, и мне было плевать, раздавят ли они меня в лепешку, потому что казалось, что страх – это не то, что стоило испытывать в этом месте.

К тому моменту, наверху, где сияли зеленые звезды, находились воины. Огромные орки, идеальные орки, каждый – больше, чем вождь клана, и подернут зеленым светом. Я не знаю, как это понял, но то были орки, какими их задумывали. Они светились достаточно ярко, чтобы затмить звезды, и когда они шагали по небу, я чувствовал над ними богов, скалящихся сверху вниз в злобной гордости. Потом сверху начали раздаваться удары, грохот и рев – гиганты вступили в драку.

Сложно было видеть, что происходит, учитывая, что я смотрел вверх через просветы между боками галопирующих сквигготов, но там была большая, большая, большая драка. И она становилась больше. И я думаю, орки выиграли. Конечно, они же не могли проиграть? Но потом, когда шум сражения затих, присутствие богов тоже исчезло. Казалось, будто вся пещера снова стала холодной и темной, какой была в начале. Сквигготы мгновенно остановились, как и каждая другая тварь во всем Большом Зеленом. Ощущение было такое, будто все неожиданно потерялись, осматриваясь и размышляя, что делать теперь.

Естественно, они начали драться. Это было безумие, сверху и снизу, от гигантов в небе, обменивающихся ударами, подобными падению комет, до снотлингов в самом низу, сжимающих тощие пальцы вокруг шей друг друга. И в отсутствие богов, которые бы надавали всем по башке и приказали бы угомониться, действо продолжалось до тех пор, пока то место не превратилось в палатку мясника, а убийств не стало столько, что для выживших появилось достаточно пространства.

Мирно после этого не стало, но и кровавой бойни не было, поскольку все действительно крепкие твари, вроде орков в небе, были мертвы. Так продолжалось годами. И все же орки там были. Но они и в сравнение не шли с громадными бойцами, которые находились там до того. И все они застряли на полу пещеры. Наблюдать за ними было, как смотреть на капли дождя, стираемые люкотерами тракка: каждый раз, когда один из них становился таким большим, что казался способным достать до неба, все остальные поблизости сбивались в кучу и раздирали того на куски, так что никто не смог стать таким большим, каким должен был.

Вернее, пока один не стал. Он не был таким уж большим, когда на него напали, но он подобающим образом уничтожал каждого орка, атаковавшего его, раздавая удары головой, как выстрелы в упор из пушки, и затаскивая каждого выжившего в строй, чтобы те сражались рядом с ним. По мере того, как стекалось больше и больше врагов, боец становился крупнее, как и груда тел перед ним. Вокруг него во все стороны начала бить зеленая молния, и вскоре куча трупов доросла до самого неба. Увидев это, новый гигант начал лезть по горе мертвецов к звездам.

С каждым шагом, победитель становился крупнее... мощнее, и вскоре пещера снова начала ярко светиться. Звезды разбухли, и я знал, что почему-то Горк и Морк вернулись. Или что они никогда не уходили, просто на какое-то время потеряли интерес, пока вновь не появился кто-то достойный их взгляда. Вскоре, чемпион достиг вершины горы трупов, где звезды стали такими большими, что между ними не осталось места, и замер там ненадолго, будто размышляя.

Глядя на этого титана, у которого теперь были рога и куча рук, державших всевозможные пушки и чоппы, я был в ужасе. Но еще я впервые познал, что такое радость.

А потом титан посмотрел на меня в ответ. В зеленом море его здорового глаза плыли космические корабли, выглядевшие как крохотные мусорные гады, и когда вся тяжесть этого взгляда легла на меня, я возблагодарил богов, позволивших мне умереть вот так. Но гигант не убил меня. Он согнул палец, достаточно большой, чтобы запустить луну в планету, и поманил меня. Потом он повернулся и шагнул в восхитительное, бесконечное зеленое, оставляя лишь полыхающие следы.

Когда я вновь оказался во дворе, надо мной возвышался Газкулл Трака. Это был он. Он почему-то выглядел больше, чем когда был трупом. И он посмотрел на меня глазом, который, хоть и был нормально красным, сохранил то же выражение, с каким обратился ко мне в глубинах того видения.

И едва он взглянул на меня, я потерял уверенность в том, что был собой. Взамен, я стал собой. Но времени на долгие размышления не было. Потому что вместо того, чтобы поманить меня, как это сделал гигант, Газкулл ткнул пальцем мне в лицо, и я никогда не забуду первых слов, что услышал от него.

– Теперь слушай внимательно, – сказал он, – или я тебя поколочу.

Однако, какое бы сильное впечатление это ни оставило, вам, скорее всего, интереснее, что он сказал дальше. Проведя рукой по гряде уродливых скоб, окаймлявших его новую блестящую макушку, и удовлетворенно ощерившись, он опустился на одно колено так, что мы оказались лицом к лицу, и снова заговорил.

– Некоторые орки умные. Некоторые орки сильные. А я и то, и другое.

Так это и было. Со временем он сказал больше, но тогда этого было достаточно. По правде говоря, я никогда не слышал, чтобы кто-то описал Газкулла лучше, чем он сам сделал это прямо там, во дворе Гротсника. И едва он заговорил, мы оба поняли, что я связан с ним, так же просто и так же неотрывно, как пластина, скрепленная с его черепом.

Внезапный "слив" новой коробки!