Почему цепной меч

Часть бэка, которая доступная только в коллекционном издании второй части Психического пробуждения

Альфа легион захватывает аграрный мир. За считанные часы защитники планеты на земле и на орбите уничтожаются спящими ячейками Альфа легиона, созданными десятки лет назад. Захватив планету Альфа легон приступил к огромному ритуалу с жертвоприношениями. Всё шло по плану до тех пор, пока Железные руки с помощью логики и собранной информации не узнали, что задумал Альфа легион. Орден отправляет ударную группу под предводительством Железного капеллана. В пути Железные руки встречают силы Сестёр битвы, которые тоже узнали о планах Альфа легиона, но только не с помощью науки, а через видения.
Высадившись на планету Сёстры и Руки вступили в бой с культистами Альфа легиона. Культисты сражались хорошо, но они не могли остановить силы лоялистов. Но к тому моменту, как лоялисты добрались до места проведения ритуала, уже было слишком поздно. Альфа легион провёл ритуал.
Ритуал завершился не взрывом и не открытием варп-портала. Психические энергии охватили планету. Всё население аграрного мира под влиянием этих энергий превратились в псайкеров. Треть населения погибла, разорванная на части вновь приобретёнными силами. Остальные выжили и все до одного стали псайкерами.
Даже Железные руки подверглись эффекту психических энергий. Единственными, на кого это не возымело эффекта, были Сёстры битвы. Их разум были слишком мал для сомнений и уже был заполнен верой.
После короткого сражения Альфа легион отступил и начал нагнетать психическое давление на планете посредством резни и ритуалов. Стены реальности треснули, и демоны Хаоса хлынули на аграрный мир. Демоны набросились на псайкеров, и бедняги кинулись к позициям лоялистов. Железные руки приготовились расстреливать всех без рабора- демонов и гражданских, потому что гражданские псайкеры направляли энергии варпа, поддерживающие демонов. Сёстры битвы не могли этого позволить, поэтому они вышли вперёд и закрыли собой гражданских, не позволив Железным рукам открыть огонь.
Альфа легион, воспользовавшись появлением демонов, решили затянуть петлю вокруг шеи лоялистов. Окржённые со всех сторон демонами и предателями, Сёстры и Руки были обречены. Однако случилось чудо.
Убеждённость Железных рук и вера Сестёр битвы породили аватар Императора - огромную фигуру с огненным мечом и окружённую золотыми орлами.
Император-ангел взмахнул мечом, и орлы набросились на демонов, сжигая их золотым огнём. Святая энергия окутала людей планеты, превратив их в орудия воли Императора. Обычные люди атаковали демонов и еретиков, уничтожая их священным огнём и копьями света.
Железный капеллан не верил своим глазам. Это не поддавалось логическому объяснению, и в его холодной душе загорелось давно забыто чувство, что очень нервировало капеллана.
Колдун Альфа легионы был шокирован, он никогда не видел такого психического феномена. Но он понял, что феномен неустойчив. Психический ритуал, который провёл Альфа легион, уже истончил ткань реальности. Собравшиеся психические энергии должны были уничтожить планету. Выполнив свою миссию, Альфа легион сбежал.
Святых псайкеров назвали "Смиренными святыми", и после победы над силами Хаоса тысячи верующих пришли, чтобы посмотреть на них. Однако такое скопление психической энергии угрожало не только аграрному миру, но и ближайшим мирам. Случившееся здесь Психическое пробуждение не должно было распространяться.
Железный капеллан настаивает на том, что мир должен быть экстерминирован ради всеобщего блага, но Сёстры битвы не соглашаются. Император-ангел защищал этих людей, наделив их своей силой, поэтому и Сёстры будут их защищать.
Железный капеллан, не в силах переспорить Сестёр с помощью логики и вычислений, в тайне звонит в инквизицию, которые немедленно отвечают в свойственной им манере.
Мир окружают чёрные корабли. Штурмовики высаживаются, чтобы помочь Железным рукам разобраться с населением. Затем появляются Сёстры тишины, которые хватают некоторых святых псайкеров и сгоняют их на чёрные корабли. Эти псайкеры пойдут на корм Императору или будут участвовать в его психическом хоре. Другие могут стать санкционированными псайкерами, если переживут пытки.
Всё это бесит Сестёр битвы, но они ничего не могут с этим поделать. С людьми, которые использовали святую силу Императора, обращались как со скотом.
Затем чёрные корабли инквизиции перестроились на орбите для атаки. Сёстры битвы, поняв, что задумала инквизиция, связываются с кораблями паломников в системе, чтобы те прилетели и спасли святых псайкеров. Гражданские суда спускаются на планету и забирают как можно больше псайкеров. Флот инквизиции ничего не может с этим поделать, боясь открывать огонь по гражданским судам с беженцами, ведь это может привести к гражданской войне с имперской церковью. Однако затем случилось непредвиденное.
Один из кораблей сумел взять на борт 4000 псайкеров под защитой Сестёр битвы. Отдалившись от планеты, псайкеры утратили контроль над своими силами, и корабль охватило золотое пламя. Реактор корабля взорвался, и это увидели все.
Железные руки блокировали эвакуационный флот. Они пригрозили, что уничтожат всех, если Сёстры битвы не согласятся на переговоры.
Сёстры согласились, и канонисса встретилась с инквизиторами и Железным капелланом. Они показали ей, что происходило на планете. Тысячи святых псайкеров теряли контроль над своими силами, и психическое пламя было видно из космоса. Психический пожар распространялся из населённых пунктов.
Железный капеллан поговорил с Сёстрами прямо, но без обиды и злобы. Сёстры отлично сражались и спасли тысячи гражданских, но планете и тем, кто на ней остался, пришёл конец. Мир нужно уничтожить, иначе психическая энергия угрожала целому сектору.
Несмотря на печаль, вызванную таким решением, Сёстры согласились с решением инквизиции. Команду отдали немедленно. Циклонные торпеды упали на планету. Так мир святых был уничтожен теми, кто пришёл его спасти.

Отрывки из рассказа Джеймса Сваллоу "Покои в конце памяти". Разговор Дорна и Малкадора про потерянных примархов и судьбы их легионов.

Когда всё закончилось Дорн направился дальше, но Массак задержался. Библиарий подходил к каждой исходной точке пси-форм и проводил силовым мечом по вырезанным иероглифам, чтобы они не смогли восстановиться. Догнав своего господина, Массак услышал рокот его слов, прорубавших воздух.


– Я знаю эти покои, – размышлял примарх, когда они дошли до палаты перед двумя большими дверями. – Я помню их… Они были в другой части Дворца.


– Как это возможно? – спросил Массак. – Как…?


Его слова превратились в пепел, когда ужасающая тишина стиснула его. На библиария обрушились психические ощущения. Не только муки недавно погибших и пытки, которые претерпевали их духи, не только ненавистные отголоски пси-форм, но и тень гигантского психического присутствия. Разум хитроумного смертоносного великолепия, поступь которого невидимо окрашивала стены, и только такие, как Массак могли почувствовать её.


Вся мощь была сконцентрирована на дверях. Справа на медном портике красовалась вырезанная на старый манер цифра II. Слева на точно таком же входе в стали была выгравирована цифра XI. Массак не мог оторвать взгляда от этих злосчастных символов, и генетически изменённая кровь в его венах застыла.


– Второй и Одиннадцатый, – еле сумел произнести он. Говорить о них было запрещено осуждением самого Повелителя Человечества. Каждый сын каждого легиона, верный или предатель, знал слухи о двойной трагедии потерянных титанов, правда же об их утрате была навечно скрыта и непостижима.


Некогда Император создал двадцать сыновей, аспектов своей сущности, Рогал Дорн был одним из самых могучих среди них. Но двух примархов вычеркнули из списков чести задолго до восстания магистра войны, каждого поглотила катастрофа такого масштаба, что мало кто знал её подлинные размеры. Массак мог добавить только слухи и полуправду к своим знаниям, но глядя на лицо генетического отца, он понял, что Дорн глубоко в своих сердцах хранил суровую память об этой катастрофе.


– Мои братья… – примарх убрал оружие и направился к дверям. Дорн протянул обе руки и коснулся металла пальцами в бронированных перчатках. Псайкер редко видел такое почтение, такое сомнение в действиях Кулака.


– Если вы были бы сейчас здесь, что изменилось бы? – спросил Дорн холодный кисловатый воздух, словно забыл, что Массак ещё рядом. – Как изменился бы ход этой войны, если вы были бы вместе с нами? Или с ними? – Он покачал головой. – Хотел бы я знать.


Наконец Дорн убрал руки и оглянулся на сына-воина:


– Хотел бы я знать, что скажут о них в далёком будущем. Их будут помнить, Массак? Мы будем их помнить?


Вопрос казалось причинял Дорну физическое неудобство, и Массак видел, как мышцы напряглись на запавших щеках его повелителя.


– Что это за место? – осмелился спросить библиарий. – Сам воздух насыщен псионической силой.


– Это покои моих утраченных родственников, – ответил Дорн. – У меня есть такие же покои во владениях Дворца, как и у всех сыновей моего отца. Они редко используются, но поддерживаются в хорошем состоянии на случай необходимости. Принадлежавшие предателям закрыли с началом мятежа… – Он замолчал и нахмурился, когда оглянулся на двери. – Но эти… они должны находиться в другом месте.


Медленно и неумолимо поднимались мысли в разуме Массака, когда воспоминания связали здешний психический след с исходной точкой. Он вспомнил. Он узнал телепатическую подпись. Он знал, кому она принадлежала.


Много лет назад Массак стоял в присутствии автора этих хитроумных ловушек во время Улланорского триумфа. Психическая аура была такой же сильной и различимой, как и тогда, задержавшись в эфире шёпотами неземной мощи.


– Сигиллит, – прошептал Массак. – Это – его работа. Ловушки, дверь, печати. Милорд, это настолько очевидно, как если он вырезал бы своё имя на стенах!


– Ты прав, – произнёс Малкадор, его одежды шелестели, когда он вошёл в приёмную из коридора позади них. Чёрный металлический посох звенел об испачканные кровью плиты пола. Ледяная иссушающая ярость сверкала в глазах старика, и Массак почувствовал, как колоссальное давление разума Сигиллита сдавило его. – Вы не должны находиться здесь, Рогал.


– Я знаю это место, – возразил Дорн. – Или нет? Воспоминания туманны. Они нечёткие. Как такое возможно! – прокричал последние слова примарх, его голос гремел. – Отец создал нас с идеальной памятью! Мы ничего не забываем! И всё же… – Он взмахнул рукой.


Малкадор посмотрел на Массака и кивнул дальше по коридору:


– Оставь нас. Ты не должен слышать о чём мы будем говорить.


Библиарий попытался открыть рот, чтобы возразить, но не смог. Двигаясь без сознательного контроля – борясь, но не в силах управлять собственным телом – Массак повернулся и направился по коридору к далёкому свету.




– Как ты посмел, Сигиллит. – В другое время Дорн соблюдал бы приличия и не позволил бы себе показать ярость, которая текла в нём, словно расплавленная сталь. Но наедине со стариком не было никакого смысла в подобном проявлении вежливости. – Мои сыновья не игрушки, чтобы ты играл с ними из прихоти!


– Ему нельзя позволить вспомнить то, что он увидел здесь. Ради общего блага он должен забыть.


Гнев Дорна вспыхнул:


– Вы непочтительно относитесь к моему легиону. Вы непочтительно относитесь ко мне!


– А Имперские Кулаки всегда почтительно относятся к регенту Терры, – язвительно возразил Малкадор.


– Я глубоко уважаю занимаемую вами должность, – не согласился Дорн.


– Но не занимающего её человека? – Горько усмехнулся Малкадор, но мгновение спустя смех исчез. – Вам не следовало входить в коридор, Рогал. Я говорил вам держаться подальше от этих зданий! – Он мрачно посмотрел на кровь на стенах. – Теперь вы понимаете почему. Это вторжение необходимо исправить. Оно будет вычеркнуто из истории, словно никогда не происходило… Я позабочусь об этом.


– Вы солгали мне об этом месте, – ответил Дорн, разочарование читалось на его лице. – Вы по-другому не можете, Малкадор? Даже в самых простых ваших словах всегда должна присутствовать ложь? – Он кивнул на обгоревшие останки. – Смерти эти верных имперских граждан на вашей совести, а не на моей. Но сомневаюсь, что вы даже заметили их.


Если в старике и было сожаление, то Дорн не увидел его. Сигиллит не стал отвечать на его высказывание, а вместо этого произнёс собственное:


– Могу представить, что вы сейчас думаете. Мне не нужно даже читать ваши мысли. Вы думаете о том, предатель ли я… Ни такой, как ваш брат Гор, хватающийся за голую власть и черпающий силы из злобы, а человек, который сам за себя. Интриган и игрок.


– Вы считаете себя верным, – прорычал Дорн. – Не сомневаюсь, что вы можете оправдать каждый свой кровавый поступок. Но кое-что из этого в вас есть. – Он отвёл взгляд. – Сигиллит играет галактикой, словно доской для регицида. Это место? Ваш очередной запутанный гамбит, очередная похороненная тайна. Я знаю это.


– Я делаю то же что и вы! – не сдержался Малкадор, и плазматическое пламя в железной корзинке на конце его посоха яростно вспыхнуло. – Я всегда делал только то, что мне поручили делать!


– Ещё одна ложь? – Дорн посмотрел на двойные двери, словно мог увидеть сквозь них силой воли. – В лучшем случае полуправда?


Что он нашёл в этих покоях, если бы вошёл? Какие ответы получит, какие наставления могут быть сокрыты внутри? Говорили, что трагедии утраченных примархов стали предвестниками раскола, с которым сейчас столкнулся Империум. Неужели это правда?


– Я никогда не лгал вам, – упорствовал Малкадор. – Скрывал кое-что от вас? Да. Переключал ваше внимание на что-то другое? И это так. Но в наших отношениях всегда была правда. Можете не верить мне, но знайте это. Из всех ваших родственников, Рогал, вы тот, кем я восхищаюсь сильнее всего.


– Не льстите мне, – резко ответил он. – Меня не волнуют такие вещи. Мне нужны ответы, старик! Вы отослали Массака, остались только мы двое. Говорите!


– Это место сокрыто по серьёзной причине. Наследие потерянных хранит в себе слишком много сомнений, слишком много горьких истин, которые только пошатнут равновесие нашего драгоценного Империума. Сейчас не время тянуть за эти нити. Сын Инвита!


– Если не сейчас, то, когда? – не уступал Дорн. – Что если там есть ответ, способ…


– Способ закончить войну? – Малкадор покачал головой. – Это слова человека, проклятого надеждой! Я говорю вам: за этими барьерами нет ничего кроме горя, – вздохнул он. – Возможно, когда весы снова обретут равновесие и Гора поставят на колени, эти вопросы можно будет задать. Но только тогда!


– Я знал их, – Дорн сделал ещё шаг к дверям, молча пытаясь погрузиться в воспоминания о двух братьях. Не все примархи могли сказать, что дышали одним воздухом с утраченными сыновьями, но Дорн был одним из немногих. Он был с ними, пусть и не долго.


– Вы когда-нибудь задумывались, почему никто не говорит о них? – спросил Сигиллит. – Конечно, всем, кто знает о потерянных, запрещено открыто говорить об их существовании. Однако при отсутствии фактов люди всегда начинают строить предположения. Но не вы. Примархи никогда не говорят о своих потерянных родственниках иначе, чем в самых расплывчатых выражениях. Вы когда-нибудь задумывались почему?


– Как вы уже сказали, нам запретили говорить.


– Даже когда вы вдали от взора вашего отца? Даже когда никто не узнал бы о таком разговоре? Спросите себя, почему ваши мысли всегда соскальзывают и проходят мимо. – Малкадор наклонил голову. – Как их звали, Рогал? – Сигиллит казался почти печальным, когда спросил его. – Ваших исчезнувших братьев. Назовите их имена и титулы.


Дорн попытался ухватиться за смутное воспоминание, сформулировать мучившие его вопросы, но снова совершенная эйдетическая память подвела его. Он видел только фантомы тех моментов. Удержать их было всё равно что пытаться схватить пальцами дым.


– Их звали… – его могучий голос дрогнул. Он разочаровано нахмурился. – Они…


К своему ужасу Дорн понял, что он не знает. Осведомлённость была: он почти видел очертания знания на далёком горизонте своих мыслей. Но оно отступало ото всех попыток рассмотреть его тщательнее. Каждый раз, когда он пытался создать воспоминание о потерянном, это было похоже на борьбу с приливной волной. Всё остальное ясно, но они – призраки в моём разуме.


Имперский Кулак испытывал невозможное. Каждое известное событие его жизни было открыто для него, словно страницы огромной книги.


Но не эти события.


– Со мной что-то сделали. – В груди снова зародилась ярость, вскипая от осознания подобного оскорбления. – Вы стоите за этим! – Дорн повернулся, и взмахнул цепным мечом, устремив сияющую дугу смертоносного металла в сгорбленную и прикрытую плащом фигуру Малкадора. – Вы окутали мою память! Вы вторглись в мой разум… Я должен зарубить вас за это!


Сигиллит никак не отреагировал на угрозу.


– Не только в ваш. Жиллимана и остальных, кто встречал их. – Он дал время осознать свои слова. – Воспоминания чрезвычайно трудно извлечь, – продолжил Малкадор. – Даже у обычного человека. Для мозга же настолько сложного и отлично спроектированного, как у примарха, задача становится во истину титанической. Представьте дерево в земле, растущее из паутины корней. Как можно удалить его, не потревожив ни единого атома почвы? Память нельзя вырезать и исправить, как мнемоническую катушку. Она существует, как голографическая проекция, во множестве измерений. Но её можно подправить.


– Отец позволил это? – Меч Дорна не дрогнул.


– Он не стал останавливать вас.


– Останавливать меня? – прищурился примарх.


Малкадор медленно попятился, подальше от смертоносной дуги искусно украшенного меча.


– Потеря Второго и Одиннадцатого стала тяжёлой раной для нас и угрожала идеалам, лежавшим в основе Великого крестового похода. Она разрушила бы всё, что мы построили в стремлении воссоединить человечество и изгнать врагов. Необходимо было что-то предпринять. – Он встретил пристальный взгляд Дорна. – Оставленные ими легионеры, лишившиеся лидеров и покинутые, являлись слишком ценным ресурсом, чтобы от него отказаться. Они не разделили судьбу своих отцов. Вы и Робаут выступили на их стороне, но не помните этого. – Малкадор кивнул сам себе. – Мне выпал жребий наблюдать, как они приспосабливаются к новым обстоятельствам.


– Вы отняли у них воспоминания.


– Я даровал им милосердие! – оскорбился Малкадор. – Второй шанс!


– Какое милосердие может быть во лжи? – громко возразил Дорн.


– Спросите себя! – Сигиллит ткнул горящим навершием посоха в сторону примарха. – Хотите знать правду, Рогал? Вы сами приказали окутать вас! Вы сказали мне сделать это. Вы с Робаутом придумали этот план и дали мне разрешение!


Дорн нахмурился ещё сильнее:


– Я никогда не одобрил бы подобного.


– Неправда! – Малкадор ударил основанием посоха в пол, лязгом металла подчёркивая сказанное. – Судьба потерянных была такой, что вы охотно позволили это. Вы стремились спрятать подобное знание.


Новое опровержение сформировалось в горле Дорна, но он сдержал его. Он отбросил гнев и изучил возможность отрешённым холодным взглядом Преторианца.


Мог ли я пойти на такое? Если дело было достаточно серьёзным, стал бы я настолько прагматичным и бесчувственным, чтобы отдать такой приказ?


Дорн инстинктивно знал ответ. Безусловно, да.


Если Империум окажется под угрозой, он отдаст за него жизнь. Стоимость некоторых воспоминаний, кусочек его чести, являлись той ценой, которую он вполне готов заплатить.


Малкадор подошёл к нему, оставив посох на месте. Костлявая рука с длинными пальцами показалась из широкого рукава его монашеских одежд, и Сигиллит протянул её, остановив перед лицом Дорна. Вспыхнули искры сверхъестественного света.


– Я покажу вам, – сказал псайкер. – Ненадолго я позволю вам вспомнить. Вы узнаете, почему потерянное должно оставаться тайной.


Дорн закрыл глаза и ледяной огонь вспыхнул позади них. У него перехватило дыхание, когда глубоко внутри на мгновение рассеялась тень.



Он шёл по запачканному кровью коридору и с каждым шагом вновь пробуждённая память отступала всё глубже во мрак.


Дорн чувствовал, как она исчезала. Он знал, что к тому времени, как достигнет выхода, от неё не останется ничего. Правда, которую он мельком увидел, скрытая, показанная, а теперь скрытая снова, становилась преходящей и эфемерной.


Он не сомневался в показанном Малкадором. Дорн достаточно хорошо знал собственный разум и был вполне уверен, что Сигиллит не спроецировал какую-то колдовскую иллюзию в его мысли. Примарх пробудился от навеянного забытья считанные секунды спустя, но он чувствовал на себе бремя нескольких дней. Когда он открыл глаза, то не увидел ни малейших следов присутствия Сигиллита.


Имперский Кулак не принимал многое из того, что говорил и делал псайкер, и несмотря на утверждение Малкадора, что тот был искренен с ним, у Дорна оставались сомнения, которые никогда не развеются.


Но не в этом случае. В этом он был уверен.


Потерянных больше не было и хорошо, что их больше не было. Постигшие их великие неудачи разрушились в уме Дорна, но оставили после себя уверенность.


Произошедшее могло бросить тень на всё. Теперь Дорн знал это. Кровоточащая и ненавистная правда ясна для меня. Если они сейчас были бы с нами… Мы уже проиграли бы эту войну.


Он вышел под искусственный дневной свет и обнаружил ожидавшего его Массака. Позади легионера на расстоянии держались спасательные бригады и арбитры, зная, что произошедшее в башне не являлось их делом. К завтрашнему дню никто из них не вспомнит о том, что увидел.


– Милорд… – начал Массак. – Простите, меня вынудили…


Дорн отклонил извинения:


– Ты исполнил свой долг, Йоред.


Массак принял сказанное, склонив голову, и затем посмотрел на зиявшую в стене минарета трещину:


– Что с покоями? Какие ваши приказы?


Примарх на мгновение задумался, ища в своих мыслях вопросы, на которые не получил ответов. Воспоминания о разговоре внутри минарета уже поблекли, превратились в ничто. Он нашёл только твёрдую, как гранит решительность в том, что должно было быть сделано.


– Похороните это место, – сказал он Массаку. – Теперь это только гробница. Оно будет забыто.

СПОЙЛЕР, перевод с варфордже.

Отрывок 1:
Коул почувствовал, как центральная энергосистема разваливается на части, оставшиеся пилоны не могли выдержать давления нахлынувшего Имматериума. Третьим сознанием он отстранённо зарегистрировал визг и скрежет терзаемого камня. Затем он сконцентрировал всё внимание на своей задаче.
Второе сознание Архимагоса переводило чужеродный шёпот пилонов в поражённый статическими помехами поток Лингва Технис. В цифровых уравнения стали появляться дыры, непереводимые фрагменты горели зелёным огнём. Раньше их там не было. Их присутствие подтверждало растущую нестабильность энергосистемы.
Нет! Он не потерпит неудачу, только не после того, когда он подобрался так близко!
Когда третий разум Коула аппроксимировал перевод для неизвестного кода, его основное сознание усилило хватку, будто пытаясь удержать энергосистему одной лишь силой воли. Его оптика осмотрела содрогающуюся пещеру на наличие любых следов Тразина - но Некрона нигде не было видно.
Будь он проклят! И будь проклят Ходящий за гранью за то, что подтолкнул его на этот путь.
Провал ничего не меняет. Хуже того, он ставит под угрозу пакт. Десять тысяч лет сотрудничества не будут поставлены под угрозу каким-то ксеносом!
Ярость охватила логические вычисления тройственного разума Коула, бесстрастное самообладание померкло от осознания своей ошибки. Пилоны не были работой Омниссии. И всё же, ослеплённый гордыней, он пытался использовать их для святой цели. Он ошибся, был соблазнён от заповедей Марса обещаниями о славе.
Потоки бинарного кода обратились в прах по воле Коула. Уравнения проносились через его голову, более чужеродные теперь, нежели понятные. Он почувствовал конвульсии центральной энергосистемы, последние связи были разорваны, когда критические пилоны пали, тёмная тлетворная масса захлестнула поверхность Кадии, необузданная, непреклонная. Когда последние бинарные потоки покинули его разум, Коул наконец осознал свою ошибку. Дверь, которую он пытался закрыть навсегда, распахнулась шире, чем когда-либо. C содрогающимся тройным разумом он отключил себя от умирающей энергосистемы.
-Кадия потеряна,-выдохнул он.

Отрывок 2:
Пустота в разуме Грейфакс становилась больше, чернее и более голодной на фоне красной ярости её мыслей. Оружие выпало из онемевших рук. Она знала, что отступиться, значит ввергнуть себя в забвение, но всё же искушение испытывало её. Она пошатнулась и попыталась устоять на ногах, пока один из её телохранителей не помог ей. Рука схватила Грейфакс за плечо и удержала её. Не один из Отпрысков Темпестус, но эта еретичка Селестина.
-Крепись,-произнесла ложная Святая.-Это не продлится вечно.
Грейфакс отшатнулась, резкое движение вызвало новые уколы боли у неё в голове.
-Не трогай меня, ведьма.
Губы Селестины скривились в презрительной усмешке.
-Если я ведьма, то почему ты спасла меня?
-Я сразила противника. Это не одно и то же.
-Или тебя направляла рука Императора, как и меня.
-Чудо?-из-за пульсирующей боли говорить с презрением было намного легче.
-Некоторые называют их так.
-Нет никаких чудес,-выпалила Грейфакс.-Только заблуждения. Я сокрушу твою ересь. Ты будешь молить о смерти,-пустота в её разуме запульсировала. Она снова пошатнулась. Снова Селестина удержала её.
-Посмотрим,-произнесла ложная Святая. Отпустив плечо инквизитора, она ушла прочь.

Отрывок 3:
Воздух был наполнен криками горящих Касркинов, рёвом стрельбы и резкими клятвами Чёрного легиона. Крид развернулся, высматривая союзников сквозь пыль и дым. Он не нашёл ни одного, только мёртвых.
-Кадия стоит!-прокричал Крид свою мантру. Никто не подхватил его крик.
Насмешливый хохот прорвался сквозь какофонию. Крид поднял пистолеты, отправляя заряд за зарядом навстречу Абаддону. Один рассёк бледный лоб Осквернителя. Другие отскочили от его причудливой брони.
-Кадия мертва!-прогремел Абаддон.-Прямо сейчас грядёт её погибель.
Чудовищные силовые когти метнулись вперёд. Крид упал среди мертвецов, кровь хлестала из рассечённой руки, электрические всполохи бежали по его броне. Его пистолеты исчезли - один был отбит ударом когтей, другой выскользнул из руки, чьи пальцы были отрезаны. Но всё же Крид не испытывал страха, только неповиновение.
-Кадия жива, пока хотя бы один солдат продолжает сражаться.
Потрескивающие когти сомкнулись на шее Крида, с лёгкостью поднимая его в воздух.
-Я привёл в движение судьбу этого мира ещё до того, как высадился на планету. Если бы не высокомерие, моя нога никогда бы не ступила на эту землю. Ваши игры с пилонами лишь усилили ошибку гордыни.
Крид вцепился здоровой рукой в когти. Они словно были высечены из камня.
-Но сейчас?-прогремел Абаддон.-Невеста трупа сбежала. Воля Кадии сломлена. Империум будет следующим. Я окажу тебе честь, ведь ты станешь последним, кто падёт от моей руки. Найди утешение в том, что этот сумрачный мир ненадолго переживёт тебя,-Абаддон сжал когти, лишая Крида возможности говорить.-Кадия пала.
Хватка Абаддона стала крепче. Шейные позвонки Крида заскрежетали друг об друга. Когда тьма начала смыкаться вокруг него, он испытывал лишь стыд. Кадия с гордостью стояла десять тысяч лет, только чтобы пасть под его присмотром. Унижение проваленного долга было хуже любой смерти.
Рёв боли вытащил Крида из тьмы. Золотая фигура, бледная как смерть, стояла за спиной Осквернителя, её меч глубоко погрузился в его спину. Когти разомкнулись, и Крид упал.
-Император защищает,-произнесла Селестина.

Отрывок 4:
Абаддон отшатнулся от Селестины, её меч выскользнул из его тела. Рана горела огнём. Он не получал таких ранений уже несколько тысячелетий, и его дух вскипел, желая отомстить. Но когда 8й Кадианский бросился вперёд, чтобы забрать своего любимого генерала, Абаддон понял, что у него нет времени, чтобы излечить пострадавшую гордость. Последние остатки варпа отступали перед загадочными энергиями пилонов. Если он хотел уйти, ему нужно было уходить сейчас. С неохотой, не отрывая взгляда от Селестины, Абаддон приказал отступать.
Когда заработали телепортационные якоря Мстительного духа, благородный воин, каким когда-то был Абаддон, оценил подвиг, совершённый защитниками Кадии. Они проиграли, хотя ещё не знали об этом. Но они и выиграли. Он хотел сломить дух Кадии, послать покорённые души её гарнизона в варп. Он этого не сделал.
Под недоверчивыми взглядами защитников, голубая молния осветила центральную пещеру, и выжившие воины Чёрного легиона исчезли. Крид злобно отмахнулся от медика, пытавшегося залатать его руку, пытаясь избавиться от остаточного изображения на сетчатке, когда до него дошёл смысл сказанных слов:"Я привёл в движение судьбу этого мира ещё до того, как высадился на планету"-сказал Абаддон. Лорд Кастелян хотел поверить в то, что эти слова были лишь пустой бравадой, но его тяжёлое сердце говорило об обратном.
Следуя за внезапным затишьем, первым желанием Архимагоса Коула стало перепроверить функциональность центральной энергосистемы. Удовлетворённый результатами он вышел из боевого режима и осмотрел оставшиеся силы. Грейфакс трясло от усилий удержать свою душу, когда Варп-вакуум пытался вытянуть её. Тразин спрятал тессерактовый лабиринт под плащ и с сожалением подумал, что Эзекиль Абаддон не украсит его коллекцию - по крайней мере не сегодня. Что до Селестины, Живая Святая смотрела вверх сквозь пробитый потолок пещеры в усыпанное звёздами небеса с таким видом, будто знала, что случится дальше.
На поверхности громовые ястребы багровой резни и искажённые десантные суда легионов предателей под огнём защитников пытались забрать столько тёмных братьев и демонических машин, сколько могли. Культитсы и еретики, которые всегда были лишь пушечным мясом для отвлечения орудий Кадии, были брошены на произвол судьбы.
Тор Гарадон собрал оставшиеся силы Имперских кулаков, едва десяток боевых братьев 3й роты продолжал сражаться, и некоторые получили ужасные раны. Из Первой выжил только сержант Фуран. Гарадон был поражён иронией. Третья осталась на Фаланге только потому, что их сочли недостаточно опытными, чтобы присоединиться к Крестовому походу Отмщения. Тем, кто остался в живых, нечего было доказывать - если конечно они переживут грядущие события. Чёрные храмовники Маршала Амальриха бросились в погоню за отступающими предателями, вырезав экипаж одного десантного корабля прежде, чем он смог взлететь, и сбив ракетами ещё два.

Отрывок 5 (воскрешение Целестины):
Она пробудилась в мире, который не был миром. Вокруг кружились яркие цвета чего-то, похожего на несомый ветрами туман, даже во сне грезящая чувствовала их прикосновение. То были угли эмоций, которые не были ни раскалёнными, ни ледяными, и бессмертные руки несли их, чтобы разжечь среди звёзд пламя.
Грезящая помнила времена, когда она была беззащитной перед чувствами, смертной, хрупкой. Времена, когда её истинное предназначение ещё не раскрылось, когда она ещё не была избранной, но являлась сосудом из плоти и крови. Грезящая жалела свою прошлую личность за её слабость, неуверенность, но всё же…
Всё же…
Туман перед ней расступался перед блеском серебра. Клинком меча. Её меча. Нет, слишком рано. Грезящая устала, а шрамы прошлой битвы ещё не исцелились.
Золотой свет разогнал туман, и перед ней промелькнули образы. Мёртвые. Умирающие. Мир, тонущий в крови и пламени, Галактика, разрываемая на части под смех жаждущих богов. Никто не говорил ей, что делать, но это было ненужно. Она знала, что от неё требуется, как и то, какую цену заплатит. Каждый раз, когда грезящая покидала мир, который не был миром, то уменьшалась, навсегда оставляя частицу себя с ледяной пустоте на пир проклятым. Однажды она выйдет на битву и не вернётся.
Часть её, далёкий отголосок смертной жизни, хотела, чтобы это бремя взял на себя другой, желая покоя, который заслужила так давно. Но если она откажется от ответственности, то кто возьмёт её на себя? Грезящая знала, что она одинока, что она – первое и последнее творение великого и никогда не исполнившегося замысла. Исчезающий осколок мечты, которая никогда не станет явью. Она лучше любого другого знала, что хуже любого поражения лишь отказ бороться.
Золотой свет окутал её, и рука грезящей сомкнулась на мече. Ускользавшие воспоминания вернулись, наполняя её силой и обновлённой решимостью, изгоняя слабость.
Туман вздымался и опадал. Грезящая помедлила на пороге мира, который не был миром, видя, что его огни уже потускнели, посерели, а вместе с ними и частица её самой. Такова была цена долга, цена веры, но это уже было неважно. Решение принято. Её никогда не был уготован покой, но если она встретит свой конец на последнем поле битвы, то не дрогнет и не устрашится.
И с последней тихой молитвой на устах грезящая прыгнула из пустоты в горнило войны.

Отрывок 6:
Наконец частицы информации собрались в механических ячейках разума Коула. Центральная энергосистема была готова. Труд, который мог затмить десять тысяч лет более мелких работ, был подготовлен. И всё же Архимагос испытывал сомнения. Что если некрон солгал? Изыскания Коула были лишь поверхностными - в работе пилонов было ещё столько всего, о чём они могли лишь догадываться. Когда последние из потерянных во времени Ультрамаринов нанесли смертельный удар, Коул расставил приоритеты. Логика диктовала, что неоспоримая угроза перед его глазами перевесила бездоказательные предчувствия. Вознося последнюю молитву Омнисии, Коул ввёл команду.
Это началось медленно. Резонирующий пульс пилонов - обычно неслышимый всеми, кроме варп-чувствительных - стабильно рос в частоте и громкости. Пульсируя всё громче, приглушённый рокот поглотил рёв битвы, охватившей Элизионские поля. Воины с обеих сторон рухнули на землю, из ушей и носа у них потекла кровь. Псайкеры застыли на месте, когда их связь с имматериумом была разорвана, их сознание кануло в забвение.
Чёрный свет сорвался с вершин пилонов - не только тех, которые находились на элизионских полях, но с каждого функционирующего пилона на Кадии. Лучи соединились в верхних слоях атмосферы, задев золотой бок Фаланги. Когда маневровые двигатели боевой крепости вспыхнули, совершая манёвр уклонения, монолитный луч прожёг путь к звёздам, чёрное копьё, нацеленное в Око Ужаса. Медленно, изменение было столь незначительным, что его не могли засечь даже самые точные измерительные приспособления, Око Ужаса начало сжиматься.
Хотя никто в центральной пещере не знал о масштабах начинаний Коула, эффект был незамедлительным и явным. Армия демонов Абаддона, которая и так слабо держалась в реальном мире из-за вечно дремавшего присутствия пилонов, отправилась в бездну, породившую её. Одержимые предатели испустили дух, когда их проклятые половины были вырваны в пустоту. Одержимые машины заглохли. Грейфакс беззвучно закричала, когда отвергающая имматериум хватка пилонов вцепилась в её разум. Праведный гнев стал её якорем на берегах реальности, она повисла над пропастью, отказываясь отступать. Даже Абаддон пошатнулся под натиском, но Осквернитель всегда стоял в стороне от своих тёмных хозяев в той же степени, как и рядом с ними, и он пережил угасание их благословения с рычащей стойкостью.
Другим повезло меньше. Легион проклятых, чьё присутствие в мире смертных всегда было непостоянным, исчезли, словно погасшее пламя свечи, их огонь был погашен силой пилонов. Даже Селестина, проявление воли Императора, потускнела. Золотой свет потух, и вместе с ним и надежды Человечества.
Вера - та самая вера, которая поддерживала защиту Кадии в самые тёмные её часы, начала отступать. Отвага последовала за ней, испаряясь не только из восполненных рядов полка Крида, но и из Орлов Каппика и Востроянцев, не так давно выпущенных из темницы Тразина.
Чёрный легион вообще не заметил, как большая часть их демонического воинства была сметена, а та, что осталась, была ослаблена. Они увидели лишь физическое доказательство их древней веры - свет Ложного Императора угасал - и это придало им сил.
Битва за центральную пещеру изменилась, её темп ускорился. Орвен Хайфелл погиб среди своих рычащих собратьев, его руки сжимались на глотке кровожада, даже когда чудовище разрывало его на части. Вульфены отомстили за него, разорвав демона на части зубами и когтями. Но один за другим они тоже пали от ран, оставив за собой след из мёртвых и умирающих предателей, как последнее подношение Всеотцу.
Крид стоял твёрдо и вместе с ним 8й Кадианский. Их пример распространился на суровых людей Вострои. Орлы Каппика, полные решимости доказать, что Отпрыски Схолы Прогениум ну уступят каким-то гвардейцам, нашли отвагу в гордости.
На фоне всего этого продолжалась война мировоззрений. Осквернитель с одной стороны, Живая святая и её Geminae Superia с другой. То, что начиналось, как равная битва, теперь сместилось в пользу Абаддона. Перед тем, как Тёмные боги благословили его, он числился среди сильнейших Адептус Астартес, которого редко превосходили в битвах. Лишённая света Императора, Селестина была смертной оболочкой, перерождённая слишком много раз из волн Имматериума. Её служанки были продолжением её угасшего света, ослабленные отступлением имматериума. Однако их решимость не угасла, исход был ясен с самого начала.
Элеонора по спирали улетела прочь, выйдя из дуэли, кровь текла по её губам. Чёрная гвардия окружила Женевьеву, стена терминаторской брони и ревущих цепных клинков, которые не мог пробить даже её благословенный меч. Снова и снова Плающий клинок сталкивался с Драч'ниеном, но теперь все усилия Селестины были направлены на её собственную защиту, и даже эти отчаянные попытки парирования слабели с каждым ударом. Наконец удар тыльной стороной ладони отправил Селестину на колени.
Крид увидел падение Живой святой и тут же понял, что её смерть положит конец всему, за что они боролись. Выкрикивая приказы, он бросил 8й в последнюю отчаянную атаку. Драч'ниен опустился. Селестина закричала и забилась в конвульсиях. Когда Абаддон занёс демонический меч для второго удара, Живая святая, пошатываясь, поднялась на ноги, прижимая руку к кровавой ране в боку, но взгляд её был твёрдым.
Селестина не испытывала страха, встретившись с чёрным взглядом Абаддона. Всё происходило согласно Воле Императора. Он подхватит её, если она упадёт, как он делал это прежде.
-Ты не можешь победить. Человечество освободится от твоих хозяев.
Бледный лоб напрягся от нечитаемой эмоции.
-Нет никакой свободы.
Драч'ниен метнулся вперёд.

На фото победитель Кадии.