Плоть сильна

Демонология.

Несколько отрывков из разных книг, посвящённых опасному искусству демонологии.


Сковывание демона — дело не из легких. Суть состоит в том, чтобы создать тюрьму для создания, чье существование пагубно для самого бытия. Задача требует тонкости, грубости и знаний. Один неверный шаг, один упущенный миг или ошибка, и ты умрешь, станешь пыточной игрушкой для существа бесконечной злобы и воображения. Многие терпели поражение и попадали в рабство к сущностям, которыми хотели завладеть сами. И поэтому когда я говорю, что сковывание души живого существа — сложность иного порядка, вам следует знать, что я имею в виду. Жизнь всегда борется за освобождение от тирании других. Даже жизнь, искаженная и прикованная ко лжи, будет биться, метаться и кричать, прежде чем позволит чужой жизни надеть на себя ошейник. (Джон Френч. Ариман: Оракул-мертвец)


Демоны не чувствуют страха. Они не чувствуют ничего, что мы могли бы счесть за эмоции. Они и есть эмоции. Демон — это ненависть, вожделение и ярость, сплавленные в существ, которые превыше всего хотят сжечь смертный мир, что породил их. Страх их не сильнее, чем боязнь рыбы утонуть. Но каждую частичку их существования пронизывают соперничества и правила, нерушимые и неоспоримые. И вследствие собственной природы есть кое-что, выдержать чего не в силах даже они. Есть такие вещи, которые, будь демоны смертными, выражаясь нашим языком, ужасают их. Я могу изгнать демона. Могу сковать его на эоны, но все это их не слишком пугает. (Джон Френч. Врата Разрухи)

«…их’хал’хрек», — мысленно напел Ктесий. Рот наполнился желчью и вкусом испорченного мяса, и камень трона холодом коснулся его кожи. Он закашлялся, и ему пришлось постараться, чтобы не утереть губы. Пальцы непроизвольно дернулись. Рука начала двигаться сама по себе, она ползла по груди к его лицу, словно паук.

Резким усилием воли он остановил ее.

Он удерживали мысли в неподвижности три секунды. Следовало быть осторожным. Движущаяся рука могла показаться сущим пустяком, но он прожил девять веков лишь благодаря тому, что знал — небольшие ошибки были семенами погибели.

Если бы он сейчас утер рот, то мог бы сделать это в следующий раз, когда у него возникло бы схожее ощущение. Затем это могло войти в привычку. Каждый раз, когда он думал бы о поедании мяса, то вытирал бы губы. Спустя некоторое время привычка могла измениться, могла превратиться в необходимость заменить запах благовонием. Потребность перебивать смрад гниения сладковатым дымом стала бы навязчивым желанием, а затем одержимостью настолько сильной и настолько глубоко засевшей в подсознании, что определенный запах и привкус могли заставить его сжигать все, к чему он бы ни притронулся.

Такова сила варпа. Неважно, сколь незначительна связь или насколько крошечно начало, — демон был способен использовать твой собственный разум, чтобы уничтожить тебя. Для этого могло потребоваться тысячелетие, но легионы варпа обладали терпением вечности.


Девять часов. Он просидел в каменном кресле внутри кругов из свечей девять часов. Ктесий не сомневался, что Игнис выразил бы свое неудовольствие тем фактом, что он не сумел предсказать продолжительность медитации с точностью до секунды.

Это была скорее медитация, нежели ритуал, ибо его целью было не призывать кого-то в бытие или создать в варпе некий эффект. Цель была совершенно противоположной. В течение девяти часов Ктесий шерстил воспоминания, касаясь и проверяя каждый изолированный отсек своего разума. Каждая ячейка содержала фрагмент слова или, в некоторых случаях, единственный звук либо только его составляющие. Каждый фрагмент отделяли стены ментальной силы. Сплетенные вместе, звуки создадут имя: истинное имя демона.

Даже часть подобного имени психике смертного могла нанести непоправимые повреждения. Даже непроизнесенное, оно разлагало материю, что его содержала. Если записать его в книге, бумага сгорит и обратится в живую кричащую плоть. Если отлить в металле, он проржавеет, расплавится, примет форму и скроется в тенях. Если выгравировать на кубке, стекло разобьется, и его кусочки станут облаками острых осколков, жаждущих крови. Произнести подобное имя, воспользовавшись им для призыва, сковывания или освобождения демона, означало сотворить нечто ужасное и экстраординарное. Ктесий занимался именно этим. Его разум хранил тысячи истинных имен демонов — от жалких созданий до высших демонов из недосягаемых кругов Разрухи. Сама его душа служила гримуаром, а разум был рукой, что переворачивала страницы. (Джон Френч. Ариман: Неизменный)

«ФАБИЙ БАЙЛ: ЖИВОДЁР» | (FABIUS BILE: MANFLAYER)

Фабий Байл вернулся из Комморры несколько столетий тому назад, и с тех пор, уединившись, целиком и полностью посвятил себя работе над созданием «новых людей». Однако когда его созданиям начинают угрожать злобные гомункулы Тринадцати Звёзд, «Живодёр» вынужден ради спасения всего, что он создал, начать поиск новых союзников и даже обратиться за помощью к старым врагам. Хомо Новус должны выжить во чтобы то ни стало… ради этого Фабий Байл готов пожертвовать собственной жизнью.



ГЛАВА I
ГЕНОХРАНИЛИЩЕ

Эмиль не отрывал глаз от спящего бога и размышлял о том, какова же на вкус его плоть. Смахнув с прозрачной поверхности генобака толстыми пальцами конденсат, он всмотрелся в лицо лежащего внутри создания. Оно было худощавым, с острыми чертами – молодой человек определённо был не слишком привлекателен. Правда, Эмиль знал, что принимая во внимание его собственную внешность, не ему судить о таком понятии как привлекательность.
Огромный и грузный Эмиль был похож на слона. Внешне он ничем не отличался от обычного, заплывшего жиром состоятельного представителя аристократии, коих во владениях Империума было не счесть. Впрочем, его создатель позаботился о том, чтобы за обманчивой внешностью Эмиля имелось кое-что ещё. Под аккуратно выращенными наслоениями жира скрывались могучие, генетически аугментированные мышцы и крепкие кости.
Он был рождён в баке. Точно так же как и то существо, на которое он сейчас смотрел. Прежде, до того, как Благодетель наделил его силой, его жизнь была иной, полной невзгод и лишений. Но в день буйства огня и крови явился Благодетель и забрал Эмиля вместе со всеми остальными. Их было несколько сотен, некоторые из них были ещё совсем детьми.
Под аккомпанемент криков и воплей родителей, гибнущих от фленшерных ножей братьев Благодетеля, Эмиля вместе с другими детьми повели на борт транспортного судна. Он уже успел позабыть голос матери, её прикосновения, но зато хорошо запомнил довольное лицо Благодетеля в тот день, когда Эмиль, пронзительно кричащий и совершенно не понимающий, что происходит, вывалился вместе с потоком воды из генобака. Запомнил он и похвалу за первого задушенного мутанта. И боль от ударов – то было наказание за убитого товарища из своей же группы.
Эмиль довольно улыбнулся приятным воспоминаниям и облизал выпяченные губы. Ещё в раннем возрасте он осознал, что обладает омофагным даром познания. С едой он приобретал и знания. Чем больше он ел – тем больше узнавал. И чем больше он узнавал, тем сильней становился его голод.
Из уголка рта потекла тонкая струйка слюны и он небрежно смахнул её повязанным на шее платком. Он знал, что его рассуждения являлись богохульством, ибо именно он отвечал за этого клона. Благодетель доверил ему охранять генохранилище и всё его содержимое. Он оторвал, наконец, взгляд от неподвижного клона и огляделся по сторонам.
Вдоль стен тянулись полки с генетическими образцами. Стазисные колбы были запитаны от мощных генераторов, внутри которых находились органы и геносемя.
Установленные на эластичные концентраторы стойки с клонированной плотью едва заметно вибрировали. Очищенные от плоти кости непрерывно перемалывались и подавались в бурлящий химический раствор, где с треском формировалась гидросмесь кальция для её дальнейшего использования. Промышленные механизмы издавали приглушенный гул, производя компоненты для модификации и усиления связок и прочих боевых улучшений. Повсюду был слышен жалобный стон созданных в генобаках рабов, которые суетливо бегали по помещению и занимались сборкой деталей или же прикрепляли их к наполовину собранным скелетообразным рамам. Некоторые из них контролировали процесс выращивания нейронных сетей в лотках, или же программировали когитаторы, которые управляли производственными процессами.
Это место, во всех отношениях, являлось настоящей сокровищницей. И он был драконом, который её охранял.
Он был не одинок, были и другие такие как он. Его братья и сёстры, ставленники Благодетеля, посаженные им в каждом уголке галактике во время его великих скитаний. И все они охраняли подобные хранилища. Некоторые из них размерами превышали укрытие Эмиля, другие же были не так велики. Однако все они были одинаково ценны. И все были одинаково важны для величайшего замысла Благодетеля. И в каждом из них спал бог.
— Патер Мутатис, — пробормотал он себе под нос и практически против своей воли снова обернулся к генобаку и взглянул на его содержимое. У Благодетеля было множество тел – и юных, и старых. Все они являлись копиями и спали до тех пор, пока ему не заблагорассудится их разбудить. Все они были Благодетелем, во всех отношениях. Ибо чьё то было лицо, как не его? И в чьи одеяния он был облачён, как не в его?
Его взор переместился на вход в запертое хранилище, которое находилось в самом конце сокровищницы. Открыть его мог лишь тот, чьи биометрические параметры соответствовали Благодетелю. Эмиль поцокал языком и задумался, причём не в первый раз, о том, сможет ли он отпереть эту дверь если вкусит плоть клона Благодетеля. Соблазн познать скрытые за ней тайны был очень велик.
Его размышления прервал тихий перезвон подкожного вокс-импланта.
— Чего? — прорычал он в ответ, не скрывая раздражения от того, что его прервали. Вернув генобак на место в нишу он закрыл за ним дверь.
— Губернатор Варгас, противник прорвал орбитальный оборонительный периметр и сейчас входит в тропосферу в точке Т-минус…
Эмиль, недовольно фыркнув, отключил связь. Голос вокс-оператора звучал испуганно. Впрочем повод, похоже, действительно имелся.
Внушительные оборонительные системы Белегаста впечатляли. Эмиль знал это, потому как сам их и спроектировал и сам же вычислил позиции орбитальных батарей, сеть которых, согласно его замыслам, должна была окружить приближающегося врага и тогда неприятель оказался бы в ловушке перекрёстного лаз-огня и залпов торпед.
Он подошёл к когитатору, оттолкнув работающего за ним раба в сторону, и его пальцы тут же заплясали по клавишам. Спустя несколько мгновений перед ним появилась гололитическая сенсорная карта Белегаст-Примус. Эмиль быстро скомпилировал донесения о текущей ситуации. Стратегическое планирование являлось одним из множества навыков, кои он получил от поверженных противников, поэтому он сразу же разгадал замысел врага. Атакующим каким-то образом удалось заглушить часть датчиков и пробить брешь в планетарной оборонительной сети. И теперь их силы использовали эту лазейку чтобы добраться до поверхности планеты и рассеяться. Всё говорило о том, что это не полноценное вторжение, а обычный набег. Что ж, не впервой. Белегасту уже доводилось отражать подобные налёты, выстоит он и в этот раз.
Он активировал вокс-канал и подключился к командной частоте, заглушив голоса всех участников вокс-обмена.
— Поднять в воздух оборонительные звенья Браво и Эксель, код авторизации Варгас-Эпсилон. Командующий Де Кальб?
— Губернатор? — голос Де Кальба прозвучал скорее удивлённо, нежели почтительно. Эмиль мысленно велел себе не забыть наказать его когда всё закончится. И если он останется жив.
— Я хочу чтобы вы…
Его оборвал громкий звук статических помех, быстро превратившийся в издевательский смех. Он быстро проверил вторичные и третичные частоты, однако результат был один и тот же – вторгшиеся захватчики заглушили все частоты. Эмиль выругался и со злости ударил кулаком в стену, оставив на бронированной панели вмятину. Рождённые в баках рабы, слишком хорошо знакомые с крутым нравом своего господина, в ужасе бросились в разные стороны.
Неважно. До тех пор, пока хранилище защищено, планета может пылать сколько угодно. Даже если терпеть подобное безобразие было совершенно невыносимо. Ведь именно ему, в конце концов, придется объяснить…
Неожиданный звук прервал его размышления.
Он обернулся. Вокруг входа в запертое хранилище начал клубиться дым. Что-то горело. Он принюхался. Какой-то режущий инструмент. Возможно, дуговой плазменный резак. Внутри кто-то был. Кто-то, кто там быть не должен.
Он на секунду задумался, а не позвать ли на помощь охранников, дежуривших снаружи помещения? И тут же отбросил эту идею. Разве он не один из детей Благодетеля? Разве он не превосходит любое создание, что ходит или ползает на просторах галактики? С кем бы ему не довелось встретиться, сил справиться с противником ему хватит.
Издав тихий и протяжный рык он ринулся в сторону входа в хранилище. По-прежнему запертая дверь рухнула на пол и Эмиль слегка вздрогнул. Клубы дыма заполонили помещение, но ему они помехой не были и он без труда разглядел шипастые фигуры, ринувшиеся в проход.
К своему несчастью, они увидели его только тогда, когда было уже совсем поздно. Мгновение спустя он оказался среди врагов, круша тяжёлыми кулачищами их доспехи. Тела жертв разлетались во все стороны, гулко врезаясь в стены. Тех, кто просто падал на пол, он давил своей тяжёлой поступью. Зашипело осколковое оружие, пронзая плоть Эмиля, и яростный вопль вырвался из его глотки. Однако слои жира защищали его не хуже панцирного доспеха, а скорость, с которой он двигался, не оставляла успевшему сделать выстрел противнику шансов выстрелить снова.
Эмиль метался в толпе, расправляясь с врагами, и те, дрогнув, обратились в бегство. Охваченный горячкой боя, Эмиль бросился за ними. Но когда он увидел, что скрыто в хранилище, он тут же удивлённо замер на месте.
У дальней стены помещения возвышался мерцающий портал из призрачной кости с опущенной металлической рампой. А за его молочной пеленой можно было рассмотреть рифлённые каньоны Паутины. Однажды он уже видел их, и тогда они произвели на него впечатление заброшенных охотничьих угодий.
Впрочем, теперь добычи там хватало. Друкхари продолжали выходить из портала и он крепко стиснул зубы. Прагматизм боролся с кровожадностью и, наконец, одержал верх. Отбросив в сторону искалеченное тело ксеноса он, развернувшись, бросился наутёк.
— Это значит так вы встречаете гостей?
Слова были произнесены на Высоком Готике с необычным акцентом. Эмиль невольно обернулся. Худая и высокая друкхари, один глаз которой скрывал причудливый монокль, держала направленный ему в голову тяжёлый пистолет.
Эмиль, зарычав, прыгнул.