Заблудшие и проклятые спойлеры

И ещё чуть-чуть от старины Дэна.

Малкадор о разном:

Там он покоится, Великий Каган, Боевой Ястреб, сломленный смертью. Всего несколько часов назад Джагатай убил Мортариона в унизительном поединке, возможно, самом удивительном, потому что они были так неравны, и, в отличие от вероломного Бледного Короля, Джагатай не мог надеяться восстать из мертвых.
Я смотрю вниз на его лицо, его закрытые глаза, его синюшные губы, пока врачи омывают и умащивают его тело, а Грозовые пророки совершает погребальные обряды. Я чувствую запах мазей и стерилизующих жидкостей.
Боевой Ястреб мертв, по любым стандартам смертных. Поскольку он пал так близко, прямо за стенами, его тело сразу же внесли внутрь и поместили на этот катафалк в подавляющем боль поле каталептического стазиса и поддержания жизни. Если бы он умер где-нибудь дальше или в другом мире, надежды не было бы вообще. Но это так. На данный момент, и не намного дольше, остается мельчайшая доля некромимезиса. Изодранное знамя души Джагатая, устремившейся в варп, все еще соединено с его трупом одной нитью. Я определил это, и за последние несколько часов я неоднократно пытался вернуть ее назад. Каждая крупица науки об исцелении была исчерпана, поскольку это вопрос, совершенно выходящий за рамки медицинских знаний. Я использовал свое анагогическое ремесло, чтобы поддерживать эту нить.
Это медленное спасение. Каждый раз, когда я пытаюсь, меня постигает неудача, и я вынужден отступить. Душа хана не выдержит длительных усилий с моей стороны.
Это расстраивает и печалит меня. Это должно быть возможно. Я не знаю, почему я не могу спасти его. Возможно, даже моей воли и колдовства недостаточно. Возможно, с моей стороны высокомерно предполагать, что я могу действовать как бог и претендовать на силу или право воскресить человека из мертвых.
Возможно… возможно, Джагатай устал от мира и жаждет покинуть его.

Анабиоз. Это требует усилий даже для меня, но я собираю разорванные, дрожащие клочки души Джагатая и втягиваю их обратно, нежно складывая в оболочку его тела.
Я выдыхаю.
Боевой Ястреб будет жить. Пройдут дни, недели, возможно, месяцы, прежде чем его физическое тело заживет и он проснется, но он будет жить. Если какой-нибудь мир останется для жизни.
Затем, в самый последний момент, когда я смотрю вниз на то, что я сделал, я понимаю, что я вообще этого не делал. Я не мог. Такой подвиг был выше моих сил. Было постыдным высокомерием полагать, что я могу сделать что-либо подобное.
Я этого не делал. Это сделал кто-то другой.
Кто-то другой проник мимо меня и совершил это деяние, как бог, которым он не является, но которым кажется.

Он передал Вальдору оружие, Аполлонийское копье, а через него и откровение. Каждое убийство, которое им совершается, учит его. Каждый удар сквозь демоническую плоть и кость дает наставления, подпитывая Константина знаниями от существ, которых он убивает.
Я только надеюсь, что он не слишком многому научился.
Я боюсь, что он мог видеть достаточно, чтобы подвергнуть сомнению замысел своего творца. Я знаю, что Константин сейчас действует по собственному усмотрению, создавая запасы на случай, если план повелителя провалится. Он думает, что скрывает от меня этот секрет, но это не так. Я знаю, что он разрешил сконструировать оружие, которое будет использоваться в крайних случаях. Это покончит с сыновьями моего господина, а также с их сыновьями, со всеми без исключения. Константин всегда сомневался в мудрости полубогов, созданных его хозяином. Я позволил ему утешиться этим оружием, приняв даже участие гениального монстра, которого он нанял для его изготовления. Оно не понадобится.

Я снова смотрю, мой разум напрягает свои возможности, усиленные его волей, мыслевзор сужается, как игла.
Там. Там? Ведь это не может быть правдой? Я отказываю себе в надежде…
+ Это правда, Сигиллит. +
Вот оно. Деталь настолько мелкая, настолько затерявшаяся в фоновом шторме общесистемного пожара, что я пропустил ее в первый раз. Я смотрю еще раз, чтобы убедиться. Я проверяю и перепроверяю правдивость своих догадок.
+То, что я показываю тебе, правда+.
И я вижу, что это бесспорно.
«Мстительный дух», его первый корабль смерти, опустил щиты.
Мой разум кружится. Я моргаю. Я недоверчиво смотрю на милорда. Его руки дрожат на подлокотниках Трона.
— Что это значит? — спрашиваю я.
Что это означает? Повреждение? Ошибка? Неисправность? Хвастливый вызов? Высокомерный гамбит? Вульгарная ловушка? Это не имеет значения. Щиты опущены.
Щиты опущены.
Есть наша переменная. Неважно, что она собой представляет, хотя все мои инстинкты называют ее ловушкой. Это то, что я искал, не думая, что когда-нибудь найду, единственная краткая надежда, которая могла бы изменить все это. Что бы это ни было, мы сделаем его тем, что нам нужно.
Щиты опущены.

Ещё отрывки от Абнетта.

 Дополнения к постам https://joy.reactor.cc/post/5471529

https://wh.reactor.cc/post/5471381

Темные ангелы:

Тело библиария, завернутое в простыню, несут по искусственному снегу слуги-оружейники. Убийцы оставили его тело там, где, как они надеялись, его не обнаружат, разбитое на скалах за пределами крепости, среди куч мертвецов хора, которых люди Корсвейна сгребли из помещений Астрономикона. Корсвейн видит, как воины сопровождают его по извилистой тропе. Братья Тандерион, Картей, Асрадаэль и Захариил. Как и Вассаго,все калибанские ветераны.
— Я послал за ними, — говорит ему Адофел. — Я думал, они должны знать.
Корсвейн кивает. Калибанское подкрепление, предоставленное лордом Лютером на Зарамунде, с обещанием направить еще двадцать тысяч, все еще беспокоит Корсвейна. Он очень нуждался в людях, но строгий приказ его сеньора-отца был в силе уже давно: меч сам себя не обнажает. Лютеру было приказано оставаться на Калибане, чтобы воспитывать и обучать новых рекрутов, а не отправлять их в полевые миссии, придуманные им самим. Его присутствие на Зарамунде противоречило приказу Льва, и принять от него людей означало одобрить это неповиновение.
Но Льва здесь нет. Он отсутствовал годами, потерянный в каком-то крестовом походе, который он счел нужным предпринять. Корсвейн — его сенешаль, во всех отношениях исполняющий обязанности хозяина более чем половины Первого легиона, мстительный сын и доверенное лицо своего отца. Это было его решение, и галактика изменилась с тех пор, как он в последний раз видел отца. Сила врага, когда-то невообразимая, теперь с треском проявилась. Корсвейну нужны были воины, а калибаниты были воинами, готовыми и свежими.
Он надеется, что его сюзерен-отец однажды осудит решение отказаться от непослушания Лютера, потому что для этого отец должен быть жив. Корсвейн жаждет снова услышать его голос, даже если он прозвучит с яростным упреком. 

Работа Вассаго едва началась, — говорит Корсвейн. — Но вы были близки с ним, все вы. Я рассчитываю на то, что вы поможете завершить то, что он не успел.
— Ты ищешь у нас совета? — спрашивает Картеус.
– Да. И техники.
— Он был библиарием, — говорит Асрадаэль, оглядываясь на пучек проводов.
— В официальном смысле, — говорит Корсвейн. Они выглядят удивленными. Корсвейн смотрит на Захариэля Эль'Зуриаса. — Брат, я знаю, что ты тоже когда-то был библиарием, обученным их обычаям.
— До эдикта Императора, — отвечает Захариил.
— Указ отменен, — говорит Корсвейн. – Сам Лев вынес решение об этом. Я прошу тебя, брат, взять на себя эту роль.
— Вы слишком многого требуете, ваша светлость, — говорит Захариил. – Я давно не пользовался этими дарами. Боюсь, они ослабели от пренебрежения… — Он делает паузу. — Но, возможно, совместными усилиями… — Захариил смотрит на остальных троих. — Мы все четверо когда-то были библиариями, вернулись в рядовой состав после Никеи. С вашего позволения, милорд…
— Я дозволяю это, — говорит Корсвейн.  Для всех вас. Мне нужны ваши знания и мастерство.

— Я не понимаю тебя, — говорит Картей. — Мы заставили Вассаго замолчать, потому что он встал на сторону Корсвейна, а теперь делаешь то же самое?
— Именно, — говорит Захариил. — И ты тоже должен, без возражений.
— Если мы пойдем за ним, — огрызается Картей, — зачем было убивать Вассаго? Его смерть становится бессмысленной.
— Его смерть имела для него значение, — отвечает Захариил. – Это показало, что он зашел слишком далеко. Он говорил слишком открыто. Это показало, что мы, мистаи, не потерпим тех, кто нарушает конфиденциальность. Я сказал то, что сказал Корсвейну, чтобы защитить остальных.
— Как защитить? — спрашивает Тандерион.
Захариил, известный воин задолго до того, как он перешел на сторону Корсвейна, смотрит на них троих. Он чувствует их упрямое неодобрение.
– Мы не можем прятаться вечно, — говорит он. — Вассаго знал это. Он слишком влюбился в Корсвейна. Считал его братом. Я уверен, что он был близок к тому, чтобы освободиться и рассказать Корсвейну об Ордене. О том, что представляет Орден. Только за это он погиб. Традиция мистов должна полностью охранять себя. И я думаю, что факт того, что мы здесь нашли, демона, устроившего здесь гнездо, очень обеспокоил его. Я полагаю, это заставило его усомниться в том, что нематериальные силы можно когда-либо подчинить нашей воле. Таково было его доверие к Корсвейну, Вассаго был близок к тому, чтобы заговорить.

— Корсвейн — прекрасный лидер, — бормочет он почти про себя. — Этого нельзя отрицать. Я восхищаюсь им. Я понимаю, почему Вассаго смягчился в своем отношении к нему. Если кто-то и может вывести нас из этого, так это Корсвейн, потому что мы сейчас в этом, братья мои, до конца. Мы пришли на Терру, в адскую пасть, и наша сторона была выбрана за нас. Если мы хотим жить, а Орден продолжать существовать, мы должны взять на себя обязательство.
— Наша сторона выбрана? — спрашивает Асрадаэль.
Захариил хватает его за горло и сжимает. Асрадаэль медленно опускается на колени. Двое других смотрят в ужасе.
— Ты видел, что здесь произошло, брат, — шипит Захариил. — Ты видел то, что видел Вассаго. У тебя нет ума? Это было проявление Хаоса, грубое и ужасное. Я не сомневаюсь, что подобные ему сделали рабами всех так называемых предателей, да, даже ужасного Луперкаля. Ты каким-то образом перепутал его с Духом Калибана, которому мы клянемся в верности?
— Нет… — задыхается Асрадаэль.
— Нет, правда. Дух, который ведет нас, — это чистое существо из нематериального царства, змей-круг, из которого вытекает мудрость мистаи. Мы сыновья Калибана, сыновья Лютера. Мы не признаем авторитетов, ни того, кто командует с позолоченного Трона Терры. Не Луперкаль. Не Император.Мы сами по себе. 

— Да, прекрасные слова, брат, — говорит Картей. — Но на практике бесполезны, как навоз. Сейчас военное время, и нужно выбрать сторону.
Захариил ослабляет хватку, и Асрадаэль качается вперед, задыхаясь.
– Конечно, нужно, – говорит Захариил, глядя на Картея. — Ты веришь, что у тебя есть выбор? Вы бы встали на сторону других против Корсвейна? Вы бы встали на сторону Детей Императора, Пожирателей Миров и безумных Сынов Хоруса? Наша сторона выбрана за нас, и она была выбрана с того момента, как мы выступили под знаменами Корсвейна. Мы сражаемся за себя, не за предателей или лоялистов, а за Калибан. А это значит, что мы должны встать на сторону, которая лучше всего нам послужит. Братья, верное мировоззрение должно победить в этой войне, иначе все будет потеряно, поэтому мы должны им помочь. Вассаго был на грани того, чтобы сказать слишком много, поэтому мы заглушили его слова. Но мы должны завершить работу Вассаго. Заставь этот маяк сиять. Выиграй эту войну. Тогда наша судьба снова будет в нашей власти.

Джон Грамматику и Альфарий:

"Джон, меня послали сюда, чтобы начать активацию сил быстрого реагирования из спящих оперативников. Пробудить их от сус-ана, чтобы они могли начать боевые действия.’
‘Против Хоруса?’
‘ Тайно. У нас нет точных цифр, но, как ты, возможно, помнишь, мы можем быть эффективны с хирургической точки зрения. Дело в том, Джон, что астартес, которых мы спрятали здесь, понятия не имеют, в каких условиях они просыпаются. Они впали в стазис, не зная, на чьей стороне окажутся, когда придут в себя. Чтобы обеспечить субординацию и следование доктрине, все они были предварительно подготовлены для реагирования на кодовые слова. У нас был список. Одно слово, Джон, самогипнотически имплантированное в момент пробуждения, и воин мгновенно понял бы параметры своей миссии и подчинился бы им.’
‘ Одно слово?’
"Да, каждое из них является условием плана. “Стрелец” активировал лояльность к Хорусу. “Ксенофонт” пробужал лояльность к Императору. “Парамус” запускает директиву о взаимном уничтожении, чтобы устранить обе стороны, если это будет сочтено необходимым
–’‘Боже милостивый!’
"Фисба” инициировала эвакуацию и вывод войск. "Орфей” означает игнорирование обеих сторон и сосредоточения внимания на самом Хаосе. Бороться с этим или захватить средства для его контроля. И так далее, и тому подобное. Их было много. Каждое непредвиденное обстоятельство, каждый возможный вариант, гипнокодированный. Меня послали инициировать условие Ксенофонт.’
‘Верность императору’.

После событий «Полой горы» инквизитор Эразм Кроул пропадает. Его дознаватель, Спиноза, берет на себя командование свитой инквизитора и проводит большую часть книги, пытаясь найти Кроула, раскрыть все, что осталось от заговора, пережить апокалиптические беспорядки на Терре, избежать попыток покушения со стороны верховного инквизитора и сохранить свиту. В конце концов они выясняют, что последний заговорщик (третий Высший Лорд, Генерал-Фабрикатор Адептус Механикус) построил… врата Паутины. 

После попытки добраться до Марса, куда, по их мнению, отбыл Генерал-фабрикатор, они понимают, что он на самом деле перенес проект на Луну. Объединившись с другим Инквизитором, Зиесом, (в основном против его воли), они добираются до Луны и находят не только портал в Паутину, но и Кроула — теперь уже на грани безумия, умирающего от "Болезни Будущего" и зараженного кровью гомункула. В этот момент прибывает Наврадаран из Адептус Кустодес со своим воинством и полком Милитарум, и все они атакуют портал Паутины.

После ужасающего и смертельного путешествия через паутину связь Кроула с гомункулом обеспечивает им безопасный доступ к месту встречи Механикус-Друкари. Кустодес и Инквизиция, наконец, узнают секрет, который Механикус скрывали веками — Золотой Трон сломан. В обмен на принесение в жертву друкари целой системы — 19 миллиардов душ — эльдары дадут им компоненты, необходимые для починки Трона. 

Кроул ускользает, использует волшебный портал-зеркало, чтобы путешествовать по всей Паутине, и узнает настоящую причину, по которой друкари помогают Империуму; Комморра ведет собственную Войну Паутины против бесконечной армии демонов, и они построили собственный Трон, чтобы закрыть брешь. Но чтобы это сработало, им нужен могущественный псайкер, и ради собственной безопасности они разорвали собственную связь с варпом. Большое открытие состоит в том, что друкари собираются использовать биологические образцы Императора, взятые из запасных частей Трона, для клонирования собственного Императора.

Кроул срывает передачу и рассказывает всю правду. Есть фантастический момент, когда Кустодес физически прикрывает Кроула, чтобы он мог говорить. Конечно кустодес не рады узнать, что их хозяин будет клонирован ксеносами, чтобы его вечно пытали, чтобы сохранить их королевство. Сделка срывается, Наврадаран и его воинство остаются и приказывают инквизиторам бежать и предупредить Империум.

И тут персонажи трилогии начинают погибать. Ревус и Казад, Капитан Штурмовиков и Убийца Культа Смерти, оказываются отрезаными и гибнут, сражаясь — «Наши дети были бы грозными» — мощный взрыв на месте встречи знаменует собой гибель войска Наварадарана и генерала-фабрикатора. Кроул, умирая, остается и взрывает гомункула, преследовавшего его с первой книги. Спиноза и Зиес продолжают сражаться, теряя людей, пока инквизитор не оказывается в плену, и Спиноза не казнит его из милосердия. Но это нормально, потому что Спиноза почти у ворот паутины. Она ранена, она ползет, она почти добралась. Империум должен быть предупреждён, это всё, что беспокоит её. 

Но у неё не получается, она погибает. 

В эпилоге мы снова возвращаемся на Терру, где представитель Инквизиции скрывают всё произошедшее. Заговор, в котором участвуют три Верховных Лорда и миллионы – миллиарды – погибших, всё будет хранится в архиве до тех пор, пока кто-нибудь не найдет время, чтобы всё это раскопать. Но никто не будет искать. Есть более важные вещи, на которых стоит сосредоточиться… например, возвращение Робаута Жиллимана.

Последний поворот сюжета заключается в том, что серво-череп Кроула прошел через портал, и он все это время записывал. Но он поврежден, у него мало энергии, и он находится на экзодитском мире. Предупреждение у него, но его никто не найдет. Никто не ищет.

Конец.

By Art of War

Дорн просто лучший!!!! Так Кхорна ещё никто не троллил.

В один год оно пробует новый голос. Оно говорит: "Под этой красной скалой есть тень" (войди в тень этой красной скалы), и я покажу тебе нечто отличное от того, что есть: твоя тень утром шагает за тобой, или твоя тень вечером поднимается тебе навстречу; Я покажу тебе страх в горсти песка".
Он слышит это совершенно отчётливо. Он не знает, что это значит, хотя стена похожа на красную скалу, и под ней есть прохладная тень там, где он предпочитает сидеть, и повсюду здесь песок. Ему кажется, что голос ему знаком. ОН похож на голос воина, которого он когда-то знал, на чьих доспехах не было никаких опознавательных знаков. На его собственных доспехах тоже нет никаких опознавательных знаков, потому что ветер и песок стёрли их. Может быть, воин тоже заблудился в пустыне? Он не может вспомнить имя воина. Это было слишком давно, и, кроме того, он почти уверен, что "красный" имитирует разные голосами.
И всё же маленькое, обесцвеченное воспоминание воина напоминает ему о маленьком выцветшем кусочке прошлого, который, как он думал, затерялся в пыли. Он начинает нацарапывать на стене новый план.
-Я Рогал Дорн, непреклонный, - говорит он.
"Просто сдайся. Просто скажи это. Просто скажи это. Для кого эта кровь?"
Шёпот отвлекает. Спустя ещё несколько лет он решает поговорить во время работы, чтобы отвлечься от голосов. Красному это тоже не нравится.
– За два тысячелетия до начала первой современной эры на Терре в эпической поэме Сумари, которую некоторые называют "Летописью Гигамеха", было написано, что два воина спорили, казнить или нет захваченного врага...
За стеной Красный раздражённо шипит. Снова это.
- В конце концов они решают убить его. Это навлекает на них позор со стороны тех, кого в тот период считали богами. Не было никаких богов. Но в данном случае "боги" - это метафора общественного возмущения. Поэма, которой около тридцати тысяч лет, является самой ранней записью человечества об этике ведения войны. Идея справедливого и несправедливого убийства. Это первое применение морали к ведению войны.
Красный недовольно рычит.
Дорн улыбается и добавляет:
-Человечество уже тогда осознало, что кровь никогда не была только ради крови.
Снова рычание.
Он продолжает работать, царапать, планировать. На самом деле он не разговаривает с Красным, потому что нельзя по-настоящему поддерживать с ним беседу, он готов поддерживать далеко не любую беседу. Но здесь больше никого нет, кроме него и Красного. Он говорит, чтобы заглушить его шёпот и сосредоточиться. Это просто бонус, что то, что он говорит, раздражает Красного.
- Некоторые... и мы можем только приблизительно оценить... но примерно полторы тысячи лет спустя культуры архаичной Эленики разработали первые правила ведения войны. Они не были обязательными к исполнению и не имели законности, но были согласованы и соблюдались на социальном уровне.
Это то, что он помнит. Он выучил их давным-давно. Кто-то научил его, когда он был маленьким. Может быть, его отец? Он думает, что у него был отец. Он повторяет историю военной этики как мантру, фокус для своего ржавеющего разума, стену, чтобы отгородиться от шёпота. Просчитанный раздражитель.
Он продолжает разговаривать сам с собой. Поначалу это кажется странным, потому что почти столетие никто по-настоящему не разговаривал, кроме шёпота. Звук собственного голоса удивляет его. Он почти разучился говорить.
"Сдайся. Сдайся. Скажи это. Скажи, для кого эта кровь..."
- Около трёхсот лет назад, М1, в период, известный как Военные государства, на просторах Восточной Евразии была разработана концепция йи банга, чтобы регулировать применение войны. Это формализовало оправдание убийства, сделав его высшим методом судебного наказания. Им могла пользоваться только правящая элита. Просто короли, лорды, императоры. Кровь предназначалась не для кого-то другого.
За стеной Красный зарычал.
-Это конвенция, позже известная как jus ad bellum.
Проходят годы. Планы перечёркиваются, пересматриваются и добавляются новые версии. Разочарованный его сухими нотациями и скрежетом клинка, Красный перестаёт шептать. Вместо этого раздаются звуки. Шум по ту сторону стены. Отдаленный шум битвы и разрушений.
Он останавливается и прислушивается. Он прижимается ухом к стене, чтобы лучше слышать. Звуки совсем близко, только с другой стороны. Они такие соблазнительные. Но он не может взобраться на стены, потому что стены слишком высоки, и он знает, что если он поднимется на вершину самой высокой дюны, то всё равно не сможет ничего разглядеть сверху. Он этого хочет. Он хочет видеть. Он жаждет освободиться. Сдаться. Окунуться в кровь и перестать думать.
Но единственный способ выбраться, единственный способ добраться до другой стороны - это сдаться и сказать то, что хочет Красный.
-Я Рогал Дорн, - говорит он вместо этого.

Оказывается, что разбитым на осколки является не только Магнус.

"Те, кто слышит меня, присоединяйтесь ко мне".

Я тоже его слышал. Полуослепший от боли, я услышал его и увидел его.
Я вижу Вулкана внизу, у подножия лестницы, он зовёт меня. Я вижу, как шевелятся его губы, но не могу разобрать слов.
Но я слышал своего Векового короля издалека. Я слышал его призыв. Он был так же краток, как вспышка на солнце, и так же ясен, как стекло, резонирующее эхо, которое наверняка было услышано самой далёкой звездой.
Это укрепляет меня. Это заставляет меня сосредоточиться на том немногом, что у меня осталось. Если он может проявить такое мужество, то и я смогу.
Я тоже могу.
Такое мужество. Такая сверхъестественная сила воли. Такой ужасный выбор, который дорогой Рогал назвал бы "проигрышным сценарием". Он отказался от этого, от этой силы, от этой... божественности. Я не знаю почему, и была ли вообще какая-то конкретная причина или побудительный мотив. Возможно, мой старый друг просто понял, что это уже слишком. Но никто никогда не сможет усомниться в его преданности своему виду.
У него была эта власть, эта невероятная мощь, и он отбросил её прочь. Это был единственный способ, единственно возможный способ гарантировать поражение первенца, но это также было высшим проклятием. Тёмный король победил бы в этот день, а потом потерял бы всё, навсегда. Так что некогда бог-император должен постоять за себя в одиночку.
Здесь нет ни определенности, ни уверенности. Я боюсь, что он проиграет. Я видел Луперкаля и знаю, какой силой он обладает. Я сомневаюсь, что сейчас его что-то может остановить.
Было бы так легко использовать эту силу, обладать такой уверенностью. Завладеть силой бога и поставить Хоруса на колени, полностью сокрушить его и покончить с его угрозой. Но эта уверенность была также обречённостью.
Полагаю, лучше одна гибель, чем другая. Лучше тот дьявол, которого вы знаете, а мы слишком хорошо знаем этого дьявола Луперкаля. Лучше умереть, пытаясь, чем потерпеть неудачу в успехе. В таких позициях, "проигрышных сценариях", Рогал всегда был таким спокойным. Когда не было хорошего выбора, он оценивал и выбирал наименее плохой и использовал его для достижения триумфа. Иногда это означало смириться с видимостью поражения, проигранной битвой, и только спустя годы положительный исход становился очевидным. Рогал вёл долгую игру. Как долго это продлится? Я удивляюсь. "Поражение, - говаривал он, - это поражение только в том случае, если ты его принимаешь".
Интересно, начинает ли мой старый друг наконец учиться у своих сыновей? Я помню, сначала он думал, что они ничему не смогут его научить. Они были всего лишь инструментами, которые он создал, приспособленными для определённой цели, доверенными лицами, которые могли трудиться и страдать от его имени. Они были сделаны для того, чтобы избавить его от усилий и боли. Он сказал мне, что сыновья-примархи были рождены, чтобы пережить его худшие переживания вместо него. Сейчас кажется бессердечным думать об этом таким образом, но я нахожусь на пороге смерти, и у меня нет сил сформулировать свои мысли более тактично. Я могу быть только прямолинейным и честным. Они должны были умереть за него, если возникнет такая необходимость.
Но они выросли. Теперь они больше, чем инструменты. К лучшему это или к худшему, но они расцвели, каждый по-своему, в соответствии со свойствами, характерами и свободой воли, которую позволил им мой король. Они шли своими собственными путями, по-своему, и оставили своё собственное наследие, одни на благо человека, другие во вред всем. Каждый из них, в конце концов, стал сам по себе.
В них есть много такого, чем можно восхищаться, даже в самых худших из них, которые отказались от кровных уз и восстали против нас. Так бывает с сыновьями. Они - сияющие души, и в последнее время, я думаю, мой король начал это признавать. Им есть чему нас научить. Даже отец может учиться у своих детей. Неутомимая стойкость Джагатая. Хитрость Альфария. Уверенность Робаута. Бесстрашное сердце Мортариона, ничего не боящееся, даже смерти. То, как Русс приучил гнев быть абсолютно верным, в то время как Ангрон поработил гнев, чтобы он не смог овладеть им. Терпеливая решимость Рогала, готового составлять, отказываться и переделывать свои планы снова и снова, снова и снова, пока он не усовершенствует тот, который сработает, не боясь переделывать и изменять свою схему.
Да, я думаю, что мой старый друг, по крайней мере, усвоил это. Он научился у своего сына-преторианца, что всегда есть план получше, и что терпение приведёт вас к нему.
Ибо мой Вековой король сделал нечто большее, чем просто лишил себя божественности. В этой ударной волне варп-света я увидел кое-что ещё, что, возможно, только я был в состоянии увидеть. Он отбросил в сторону частичку самого себя.
Мой господин и друг отрезал часть своей души. Он ампутировал ту часть себя, которая содержит почти всю его надежду, преданность и сострадание, потому что такие вещи станут помехой, когда он столкнётся с Луперкалем. Эти качества могут остановить его или заставить колебаться, если в конечном счёте ему придется убивать.
И если он будет вынужден убить своего сына, то эти качества впоследствии неизбежно приведут его к ненависти к себе и сожалению и обрекут на тот же озлобленный путь, что и Хоруса. Он вырезал эти драгоценные человеческие аспекты, чтобы ещё больше закалить себя перед той болью, что последует за этим, и обязательными зверствами, с которыми ему придётся мириться, чтобы восстановить Империум. Он пустил эти хрупкие и кардинальные добродетели по течению эмпиреев, чтобы они не обездвижили его.
И в надежде, что однажды он сможет вернуть их себе и снова стать целым.
Я наблюдаю, как этот выброшенный за борт фрагмент улетает в пустоту, всего лишь ещё одна искра от этого мирового костра. Вся его надежда, его милосердие, его благодать, его любовь брошены в неосвещённые пути пространства и времени. Этот хрупкий астеризм будет, по мере того как сменятся космические эпохи, медленно расти благодаря слиянию эмоций и веры, точно так же, как растут силы Хаоса.
Он ненадолго вспыхивает, всего лишь пятнышко огня на фоне окутанных пеленой булавочных уколов Млечного Пути, как новорождённое солнце или дочерняя звезда, а затем исчезает из виду.
Я глубоко поражён его самопожертвованием. Я бы заплакал, если бы мог. Я бы оплакивал своего друга. Он сделал то, что необходимо для великого будущего, и оставил себя готовым к этому временному моменту. Я всё ещё вижу его. Я всё ещё могу его разглядеть. Его непоколебимое сияние померкло. Оно потускнело и почти исчезло, но он всё ещё сияет. Он закалён для войны, безрадостный облик, фигура из безжалостного золота, более готовый к жестоким нуждам этого финала, чем когда-либо, когда он величественно поднимался с трона.
Он шагает, неумолимый и решительный, навстречу финальной встрече.

P. S Вот отрывок из ещё одной недавно вышедшей книги:

Тенебрус вздохнул. Слюна вытекала из его широкого рта и капала на пол.
- Я видел золотую фигуру, прикованную к трону. Я видел, как рвались её цепи. Я слышал плач ребёнка. Я видел, как крестовый поход Абаддона был рассеян, а армии верующих уничтожены. Я слышал предсмертные крики богов.- Он сменил позу. Его посох стукнул об пол. -Я видел конец всему, во что мы верим, если мы поведём себя неразумно, - сказал он. - Что говорят твои собственные предсказания?
-Они показывают многое, но все предвещают катастрофу, - сказал Кор Фаэрон. Точки крепления его когтей задергались. - Святые, видения, растущая волна псайкеров, неукротимость духа в Империуме, где всякая надежда должна была умереть. Ложная вера трупопоклонников сильна. Анафема пробуждается. Он больше не спит, но действует через своих слуг. И есть кое-что ещё.
Лицо Тёмного кардинала помрачнело.
- Силы даровали мне видение ребёнка. Самого ужасного ребёнка.
На кратчайший миг былая самоуверенность покинула его.
-Его приближение предвещает гибель для всех нас.
-Возвращение нашего самого непримиримого врага.

Это получается, что Император возрождается? Или его осколок?  И к чему это приведет? 

Вышли первые спойлеры 2 части Конца и Смерти Дэна Абнетта.

Основная часть:

Прежде всего, стоит отметить глубокий психологизм и атмосферу романа в частности межличностных взаимоотношений. Меланхолия и чувство упадка сквозят из речи и мыслей каждого действующего лица, которых набралось приличное число: в частности, пара глав будет от лица Абаддона, найдётся время и место Хорусу.

Также стоит отметить важную арку романа: путешествие Сангвиния сквозь "Мстительный Дух" к Луперкалю, причём она будет иметь сквозную тему - нарратив о Тёмном Короле, гипотетическом 5-ом Боге Хаоса.
Теперь перейдём непосредственно к сюжетному повествованию.

Парадоксы пространственно-временного континуума, которые наблюдали в первом томе, например, когда Локен из библиотеки Императорского Дворца вышел на "Мстительном Духе", имеют 2 важных смысловых посыла.
Во-первых, происходит некой формы "объединение" материи, когда "Императорский Дворец", "Мстительный Дух" и разрушенное окружение сливается воедино. Разобраться где что, а, главное, "когда", находится решительно непонятно.
Во-вторых, Хорус стал, фактически, аналогом "божественной сущности", ибо сатурация варпа достигла такой высоты, что воинство предателей буквально "выходит" из стен, атакуя лоялистов. Такому тлетворному воздействию не поддаётся лишь Тронный Зал, а Луперкаль способен искривлять саму реальность по прихоти собственной воли.

Осознав всю тяжесть момента, Император устремляется к своему вероломному сыну. Неот уже однажды сумел "украсть" силу варпа, отчего думает, что сможет сделать подобное вновь. Однако, по мере продвижения вглубь "Мстительного Духа", по факту варпа, он понимает, что становится "кем-то" другим. Он оборачивается чёрной бездной силы, гнева и опустошения, которая обращает в бегство орды предателей.
Если Император даже победит в такой парадигме, то его виктория будет значить поражение для остального человечества. В конце концов будет совершён тот же роковой поступок, который сотворит Хорус, если его не остановить.

Локен присоединяется к компании Джона Грамматика и Олла Пёрсона после победы над Самусом. Причём до этого наши герои сразились с Эребом - схватку пережили лишь Лидва, Джон и Олл. Актею, как Вечную, "похоронили" под небольшой горой.
И здесь начинается настоящие украшение романа - собравшимся героям удалось, за 3 главы, отговорить Императора от использования "чёрной бездны" во имя уничтожения Магистра Войны - Неот готов встретится со своим сыном лицом к лицу.
Происходит следующий расклад: Локен и Лидва решают сопровождать Повелителя Человечества, пока Джон и Олл возвращаются в Императорский Дворец-Мстительный Дух по своим "хлебным крошкам", чтобы "остановить" Императора, ибо концепт времени окончательно развалился.

Теперь взглянем на арку Сангвиния: Великий Ангел оторвался от своего войска, встретившись с тем, что, якобы, является Феррусом Манусом. Горгон объясняет, что Магистр Войны стал так силён, что способен "вырывать" потерянные души из варпа и "восстанавливать" их. (Чести ради, якобы Горгон, не то, чтобы совсем не прав).
Сангвиний и Манус рассуждают, что произойдёт дальше и убедит ли Хорус присоединиться Сына Баала к войску еретиков?
Магистр Войны, на сей час, столь оторван от реальности влиянием варпа, что планирует предложить Императору, Вальдору, Дорну и самому Сангвинию стать 4 новыми слугами каждого из богов Тёмного Пантеона.

Таким образом, в паре Император-Хорус наблюдается явный парадокс: Луперкаль имеет "силы бога", но скован воззрением смертного, а Неот обладает видением божества, но он отклонил богоподобную мощь ради блага всего человечества.

Наступает развязка: Санвгиний, проложив свой путь, входит в Тронный зал Магистра Войны. Между братьями завязывается краткий диалог, который перетекает в яростную дуэль.
Великий Ангел, используя свой гнев, скорость и возможность полёта, буквально разрывает Луперкаля на части. Хорус падает на колени, истекая кровью из множества ран, после чего Сын Баала заносит Клинок «Энкаррин», чтобы оборвать жизнь брата.
Через мгновение Луперкаль блокирует "смертельный удар" и резко встаёт на ноги. Магистр Войны всё это время специально сдерживал свою силу, чтобы попытаться "поговорить" с Сангвинием. От лица Хоруса мы понимаем, что он действительно не хочет убивать брата.
Тем временем "судьба Ангела" решилась...

Хорус одним движением своего Когтя "разрезает" позвоночник, рёбра и шею Сангвиния, его изуродованное тело остаётся напоказ у мостика "Мстительного Духа. 

Дополнительная часть:

Дорн весь второй том пробыл в "красной пустыне", сопротивляясь влиянию Кхорна. Имперский Кулак, по своим "ощущениям", пробыл там тысячелетия, причём ему удалось высвободиться в момент, когда Император отказался от сил "чёрной бездны", по сути, схлопнув его тюрьму. Также Рогал нашёл могилу Актеи в руинах.

Константин Вальдор оказался пойман в некую форму "ловушки", сражаясь с демонами - он может "воспринимать" только 62 секунды боя.

Арка Базилия Фо, генетического преступника, который разрабатывает убер-оружие против сверхлюдей, вышла не слишком наполненной смыслом.

Вулкан инициирует "Безмолвную Санкцию" чтобы поддержать Малкадора и ненавидит себя за это решение.

Сигизмунд проявил себя во всей красе, Сын Дорна спас Киилер и группу пилигримов от Сынов Хоруса.

Тёмные Ангелы под командованием Корсвейна и Сайфера продолжают удерживать Гвардию Смерти у зоны Астрономикона. Тифус, используя колдовство, "путает" библиариев и закладывает работу, чтобы вновь зажечь маяк. (Требуется отдельное подтверждение).

Ариман появился в Библиотеке Императора, где ранее находились Зиндерманн и Локен. Сын Магнуса был вежлив, но крайне высокомерен.

Ещё немножко:

Вулкан, "я люблю людей", был вынужден инициировать "сжигание" невинных псайкеров, дабы Золотой Трон продолжил работу.

На данный момент выглядит так, что именно сеанс "Наруто-терапии" от Олла помог Неоту отринуть силу "Тёмного Короля".

Главы, в которых Сангвиний путешествует по "Мстительному Духу-Императорскому Дворцу", каким-то образом "устремлены" в будущие. (Требует отдельного уточнения).

Хоть Император и отказался от "чёрной бездны", его психический потенциал находится на невероятной высоте.

+ Во время пребывания в красной пустыне, Рогал Дорн увидел какой-то образ, который крайне "взбудоражил" душу примарха Имперских Кулаков.

Бонус: Робби и Альфарий, снятые на мобилку