Внутренний покой

Вторая Жизнь - Новая Цель
Комиссар Каин умер - да здравствует Комиссар Каин! Неужели наш бравый комиссар думал, что смерть это достойное оправдание? Конечно же нет, ведь даже после смерти у Императора найдется работенка, которая будет по плечу только бравому комиссару. Теперь наш "отважный" комиссар был должным образом усилен, получил нужное задание и был направлен в далекую-далекую галактику с тайным заданием и просто, на отдых. Действительно, по сравнению с тем, что пережил Каин, на новом месте для него будет почти что курорт.

Угроза Хайты



Прежде всего, если вы ищите столкновения с богохульствами Пилигримов Хайты, знайте, что вы нигде больше не встретитесь с владычеством над демонами и силой Варпа столь открыто выставленными напоказ, или с такой явной самозабвенностью, как у этих адских отродий.


Никогда не недооценивайте этот культ, хоть его члены и набраны из отребьев человечества, но теперь они заняли достойное место среди проклятых. Их души затронула скверна, а их рассудок разорван в клочья, они забудут о своей агонии в поклонении, и потратят последний вздох для совершения убийства; разите их без пощады и передышки.


Бойтесь демона посредь них, ибо дети Хаоса следуют за ними как тень за человеком при полуденном солнце. Ужасы крови и чумы, горя и разрушения, ужасные убийцы и охотящиеся монстры – они бросают в бой всё, только бы и дальше сеять страх.


Берегитесь и Дибуков – искажённых, уродливых тварей, созданных из плоти людей и животных, что были поражены прикосновением Хаоса и материей Варпа, вшитой в их кожу. Первейшие средь них - могучие Демонхосты, создания самых ужасных и тайных богохульных знаний, скованные воплощения погибели, несомой Варпом. Столкнуться с этим существом – значит столкнуться с самой смертью.


Пилигримы Хайты



«Ваш бог мёртв. Вера – обман. Мы всё будем в аду. Пусть звёзды истекут кровью!»

– найдено вырезанным на теле Кардинала Моллиса, после Резни Гематитового Холма



Апокалиптический культ убийства, столь же скрытный, сколь и жестокий, Пилигримы Хайты досаждают Сектору Каликсида уже почти три столетия. За этот срок они поднялись к недосягаемым для других вершинам дурной славы. Такова их устоявшаяся репутация за чинимые ужасы и зверства с властями сектора, что одних только слухов о присутствии культа в данной области достаточно, чтобы посеять почти панические настроения среди знати и заставить местные власти принять самые жёсткие меры по обеспечению безопасности.


Конечная цель культа проста – уничтожение Империума. Точнее, это разрушение Имперской веры и убийство тех, кто служит Богу-Императору – за раз проклясть душу и совершить убийство, если то потребуется. С этой целью культ пытается извратить и запятнать умы неподозревающих, угнетённых и слабых в вере, чтобы совершать акты массовых убийств, и сеять отчаяние и ужас как можно в больших масштабах. Главы культа, известные как Лжепророки, орудуют демоническим могуществом и гибельными силами Варпа с ужасающим самозабвением, гоня вперёд свои отряды безумцев, потерянных душ и адских монстров как живые орудия в своём нечестивом походе для уничтожения господства Золотого Трона.


Убеждения, намерения и еретические верования



Суть истинных верований Пилигримов Хайты - нигилизм духа, абсолютная безнадёжность и отчаяние, вызванное их пониманием истинным местом человечества во вселенной – это визжащее слепое существо, живущее только по милосердию смертоносного космоса и голодного Варпа. Для них, цивилизация, разум, вера, любовь, семья, нравственность, радость и честь – ложь и мертворождённые грёзы, задушенные при рождении равнодушной и неумолимой реальностью. Ответ же, данный ими, это полное уничтожение – неистовое принесение в жертву тщательно сплетённой человечеством паутины лжи и обмана. Это значит принять безумие, страдание и отчаяние как единственные истины человечества. Это значит ненавидеть, убивать и разрушать, пока не останется ничего.


Тех, кого приводят в культ, выбирают главным образом за семена злобы и недовольства, которые они несут в себе – какие-нибудь запомнившиеся случаи пренебрежения или несправедливости, что очень часто встречается в деспотичном Имперском обществе. Культ использует эти пороки, чтобы разрушить у своих новых членов запреты, мораль и совесть, пока их ненависть и чувство несправедливости и предательства не поглотят их. Когда они продвинутся сквозь внешние слои лжи и обмана, посвящённому даруются тайные откровения и он подвергается ужасающим мукам и демоническим ритуалам, предназначенным для дальнейшего разрушения его здравомыслия и окончательного его проклятия, оставляя или труп, или жестоко сведённого с ума, или безвозвратно запятнанного оскверняющим влиянием Варпа.


Те немногие культисты, что протягивают достаточно долго или показывают особые перспективы, берутся под покровительство Лжепророка и непосредственно обучаются искусству колдовства и демагогии. И тогда их владыки показывают им, что даже поклонение Хаосу – это ложь, только инструмент, который нужно использовать, как и сущности Варпа используют их. И если эти претенденты переживают такую тёмную мудрость и опасности своего обучения, то они сами могут стать Лжепропроками, и проложить свой собственный кровавый путь среди звёзд.


Структура и деятельность культа



По своей структуре, Пилигримы Хайты считаются наилучшим примером того, что теоретики Святых Ордосов называют «раковыми культами», которые воздействуют на население или местность подобно болезни, распространяясь от одного места заражения. Усилия Лжепророка направлены на то, чтобы затронуть порчей как можно более широкий круг жертв и создать угрозу жизням и душам всех тех, кто окружает его. Рост культа тоже подобен циклическому развитию болезни – сначала заражение, затем скрытный период, во время которого культ понемногу растёт в числе и набирает силу, что служит аналогией инкубационного периода. В конце концов, наступает терминальная стадия, и культ, набрав критическую массу, начинает безумное разрушение и неистовство.


Структура культа, особенно на первых стадиях «заражения», полностью сконцентрирована на харизматическом лидере. Эти Лжепророки часто выдают себя за настоящих пилигримов, странствующих проповедников или даже знатных особ, занимающихся благотворительностью и собирающих вокруг себя отчаявшихся. Они тайно завоёвывают своих первых неофитов, обращая свои речи к тем, кто чувствует себя отвергнутым или преданным местными властями и, в частности, Министорумом. Набрав себе первых последователей, они внедряют свой духовный яд, спрятанный за сладкими речами и лживыми истинами, толкая всё ближе навстречу вечному проклятию.


Закрепившись в области и обеспечив укрытие и безопасность, они создают ячейку культа, выбирая новых членов из отбросов человечества и тех, что уже опустились на самое дно или озлоблены, раздувая огонь ненависти внутри своих жертв, пользуясь их горем и отчаянием. Прежде чем их последователи поймут это, они потеряют свои души во лжи культа и, будучи проклятыми, погрузятся в мир бесчеловечности, безумия и поклонения Хаосу.


Когда ячейка окончательно сложилась и приобрела свой собственный кошмарный импульс, Лжепророк уходит в тень, скрываясь за покровами тайны, в то время как избранные неофиты продолжают расширение культа, набирая новых последователей для осуществления своих целей. Защищённый этим внешним кругом, Лжепророк управляет делами из-за сцены, одновременно начиная свою настоящую работу – создание храма Варпа, где он мог бы заниматься колдовством и призывать отвратительных существ из изнанки этого мира для выполнения своих распоряжений.


Лжепророк руководит этим погружением в безумие, всё больше раскручивая разрушительную спираль поклонения Хаосу и направляя ненависть и силы культа на выбранные им цели. Здесь находится самое начало кошмара для внешнего мира. То, что считали беспокоящими слухами, серией таинственных исчезновений и подозрительными событиями, изливается в кампанию террора, которую немногие могут себе вообразить.


Бессмысленное кровопролитие, отвратительные убийства и все виды злодеяний, которые только можно представить, обрушиваются на мир. Часто самоубийственные атаки безумных фанатиков культа совмещаются с террористическими актами, и, что ещё хуже, в бой против веры и правительства бросают демонические силы. Нацеленный на беспорядочные массовые убийства и отражение ответных ударов властей, этот шторм насилия быстро становится неконтролируемым даже для Лжепророка в его центре. Подобно стае бешеных зверей, Пилигримы Хайты разрушают и атакуют всё, с чем они столкнутся. Действуя теперь полностью в своём убийственном стремлении разрушать и сеять ужас, культ не отступится и не побежит, даже столкнувшись с превосходящими силами, и они будут воистину наслаждаться своим самоуничтожением, стремясь как можно больше насытиться разрушением, страхом и убийством, прежде чем их окончательно истребят. Под конец этой кровавой бойни, Лжепророк бросает свою безумную извращённую паству и ускользает, чтобы начать весь этот процесс заново (если только Святым Ордосам не удастся найти и уничтожить архитектора этого ужаса).


Лжепророки



Хотя они могут быть известны под многими именами, титулами и обозначениями, подходящими к ним, но «Лжепророки» это действительно наиболее меткое название для этих архилжецов и сеятелей раздора. Каждый из них могучий колдун, имеющий в своём распоряжении много опасных секретов и запретных знаний, собраных по крупицам из собственных нечестивых походов и из выторгованных откровений демонов.


В сердцах этих вероломных убийц нет места для чего-либо кроме ожесточения и ненависти к той лжи, которую другие называют правдой, и хоть они и более чем с охотой воздают демонам должное, они презирают настоящее поклонение любой сущности Варпа как богу, вне зависимости от того, насколько она могущественна. Они рассматривают своё поклонение таким сущностям просто как ещё один слой лжи, хоть и признавая, что Гибельные Силы более щедрые хозяева, чем «труп-император». Вместо этого, они принимают Хаос как средство положить конец – дав силу сокрушить доктрины Империума. Безрассудно демонстрирующие свои силы, они имеют характерную черту использовать Варп для дальнейшей порчи и порабощения своих последователей, просто для получаемого от этого садистского удовольствия. Горе постигнет любого имперского служащего, что попадёт в их злобные когти.


Лжепророки Пилигримов Хайты есть ужасный враг, и в прошлом уже они забрали жизни нескольких инквизиторов и тысяч имперских служащих. Сражаться с ними – это священный и безусловный долг всех Ордосов сектора Каликсида. Хоть, к счастью и немногочисленные (Ордо Маллеус в настоящий момент выслеживает порядка 30, хотя число их небесспорно), Лжепророки, похоже, медленно, но верно растут в численности. Хотя, как кажется, каждый из них следует своим собственным странным и разрушительным путём, без всякого плана или обращения за помощью к своим собратьям, некоторые высшие круги Инквизиции опасаются, что за всеми ними может стоять единая направляющая рука, некий архидьяволист, чьему окончательному плану ещё предстоит осуществиться.


Кровавое Солнцестояние на Мальфи



Первое масштабное происшествие, приписываемое культу, это события вокруг «Кровавого Солнцестояния», которые задали образец для большей части дальнейшей деятельности культа, став символом их худших бесчинств и злобных страстей. В годы, следующие сразу за уничтожением Дома Коба на Мальфи, порядок был восстановлен везде, кроме наиболее опустошённых областей верхних ульев, и капризным правящим домам и гильдиям пришлось принять нелёгкое перемирие. Этот хрупкий мир, однако, был нарушен чередой жестоких убийств.


Члены Экклезиархии, от скромных нищенствующих проповедников, служивших в беднейших районах, до старших каноников, что прислуживали за главным престолом Семишпильной Базилики, были безжалостно убиты. Некоторые погибли, на первый взгляд, в несчастных случаях, на других почти случайно нападали кричащие безумцы, и ещё больше были разорваны на куски неизвестными силами за закрытыми и запертыми на засовы дверями. Число погибших росло, но патрульные и арбитры не могли найти никакой связи или общего мотива между ними, кроме их принадлежности к вере, и были бессильны остановить всевозрастающее число убийств. Выбор в качестве жертв членов церкви породил серьёзную угрозу вере у простонародья, что вылилось в подражательные убийства, осквернение святынь, открытое неверие, а паника общественности приобрела эпидемические масштабы. В конце концов, несмотря на опасения Мальфианской элиты, были призваны Святые Ордосы.


Оперативная группа, возглавляемая тремя полноправными Инквизиторами, применила суровые меры, с помощью которых удалось обнаружить подозревавшуюся деятельность культа. Выяснилось, что могущественная группировка, называющая себя Пилигримами Хайты, стояла за этими атаками. Ордосы узнали, что из оплота в заброшенном индустриальном секторе улья известного как Ржавильная мусорная зона, они внедрились во множество лагерей беженцев, сообществ из нижних районов улья и даже некоторых заброшенных часовен, полностью подменив собой духовенство.


Жертвами культа были слабые, отчаявшиеся и те, что лишились всего и пострадали за десятилетия почти анархического состояния Мальфи, и все они повернулись против Имперского закона и Имперской веры. О чём, однако же, Инквизиция не догадывалась, это об демонических силах, которыми владели главы культа. Когда отряд численностью в 400 человек из Адептус Арбитрес и призванной Имперской Гвардии приблизились к оплоту культа в роковой канун Солнцестояния Зимнего Мученика, их уже ждали.


Едва Инквизиция вторглась во внутрь зоны, как началась атака. Сначала это были волны безумных фанатиков культа, готовых умереть, если они смогут прихватить с собой несколько лоялистов. Когда ударная группа продвигалась через лабиринт из заржавевшего оборудования, она попала под сильный удар, когда ужасающие мутанты и жуткие истекающие слюной твари, несомненно искажённые и связанные с энергиями Варпа, вступили в бой.


Призванные пехотинцы начали терпеть поражение и разбегаться перед лицом врага, но их беспощадно преследовали и убивали безумные культисты. Более стойкие имперцы, такие как отряды зачистки Арбитров, скоро были разъединены, превзойдены числом и разбиты, по мере того, как их боеприпасы кончались и мерцающие демоны вырывались из теней, чтобы разорвать их на части. Три инквизитора, обнаружив, что их бойцы рассеялись и терпят поражение, выдвинулись, чтобы собрать и сосредоточить свои силы. Однако же, они недооценили того тёмного лидера, что стоял за культом. Он звал себя Карцистом, Пророком Истины, и он явил себя сражающимся силам Ордосов с ужасными союзниками - то были никто иные, как двое скованных демонхостов. Последовала бойня, и хотя решительные инквизиторы смогли убить одного из демонхостов Карциста, только инквизитор Корина, с его правой рукой, иссохшей до кости от прикосновения шершавого когтя демонхоста, смог спастись.


Вести о поражении Святых Ордосов, без сомнения распространенными точно внедрёнными культистами и предателями, распространились подобно пожары среди высших эшелонов власти Мальфи. Дворянство обособилось, оставив простых людей защищать самих себя. Вскоре, казалось, вся планета задрожала от ужаса, и великий мир готов был рухнуть в бездну – Кровавое Солнцестояние началось.


Безумцы и затронутые Варпом уроды вылились на улицы, самозабвенно убивая и сжигая, без всякой видимого плана или цели. Были атакованы храмы, а их прихожане перебиты; и внутри крепости Адептус Арбитрес в центральном округе был выпущен на волю Могильный Демон, убив десятки верных арбитров, прежде, чем его уничтожил концентрированный огонь орудий. Вспыхнули паника и бунты, убив ещё тысячи людей Мальфи, отделения ПСО и местные патрульные были разбиты, энергия отключилась и пожары вышли из-под контроля. Вся структура континентальной сети ульев Мальфи готова была разрушиться.


Использовав все свои полномочия, искалеченный инквизитор Корина созвал встречу Великих Домов Мальфи, выступив с пылким требованием бросить в бой их силы или потерять всё. Сначала он взывал к их вере и чувству долга, но, как было записано, лишь когда он высмеял их раненную честь и глупость, что они позволили этой ереси подобно нарыву разрастись у себя под носом, они встали на его сторону. С единым руководством, частными армиями и даже тайным штатом наёмных убийц Великих Домов, оказавшим им поддержку, лоялисты лицом к лицу бились с прибывающей волной анархии и самоубийственной ярости Пилигримов Хайты. Они удерживали свои позиции неделю за неделей в тяжёлых кровопролитных боях. Когда прибыла новая помощь от Святых Ордосов и боевого флота Каликсиды, они наконец одерживали верх, порядок был восстановлен, и последние остатки культа погибли в противостоянии с имперскими силами.


Карцист и несколько подчинённых ему колдунов так не были найдены в ходе последовавшей великой мальфианской чистки, но в последующие десятилетия их видели по всему сектору возглавлявшими культы и совершавшими кровавые злодеяния. Архиеретик Карцист в итоге встретил свой конец не от рук Инквизиции, но от силового кулака Вольного Торговца Харримана Вейла примерно через столетие.


В окончательном анализе, «Кровавое Солнцестояние» на Мальфи поставило кровавый восклицательный знак, знаменовав конец семи десятилетий анархии, беспорядков, волнений и кровопролития на Мальфи. С тех пор оно вошло в мифы и историю этого мира как самый ужасный момент тёмного века.


Гибель Пылкого Искателя



Один из самых последних крупных инцидентов, приписываемых культу, произошёл в 799.M41 в системе Маккабеус. Когда древнее судно Пылкий Искатель, занимавшееся перевозкой паломников, изменило свой курс в Варпе, оказавшись в системе Маккабеус и не ответило на позывные, местные дозорные корабли быстро наложили на него арест и осуществили высадку на борт.


То, что нашли на борту бойцы флота, было абсолютным ужасом – по меньшей мере каждые девять десятых из семи тысяч пассажиров погибли самыми отвратительными и жестокими смертями. Те, что остались в живых, сошли с ума и претерпели пытки, которые не могли вынести ни душа, ни тело. Прямое распоряжение Архииерофанта Маккабейского удержало командующего флотом от отдачи панического приказа просто разнести судно на атомы. Вместо этого, судно было задержано, и скоро на его борт взошёл большой отряд легендарных Маккабейских Чёрных Жрецов и их свиты, что очистили некогда великое судно от проклятья и затаившейся скверны Варпа, что наполнила его палубы. Сопоставив немногочисленные оставшиеся улики, Чёрные Жрецы выяснили, что эти несчастные погибли из-за смертоносного влияния одного человека.


Зловредный демагог попал на борт и медленно заронил сначала семя сомнения, затем безумия и порчи, что обрекли каждую живую душу на борту Пылкого Искателя – то был Лжепророк Пилигримов Хайты. Их расследование показало, что этот служитель Хаоса, воспользовавшись своими тёмными искусствами, проник в первую флотскую досмотровую команду, что взошла на борт корабля, и разгуливал теперь где-то на священной земле самого Маккабеус Квинтус. Сам Иерофант предпринял невиданное доселе действие, представ пред всей планетой с вестями, и страстной риторикой разжёг пламя праведной ненависти своего народа к адскому отродью, что теперь было в их рядах. С единой целью, вся планета бросила свои дела и начала ловлю просочившегося злоумышленника, вместе с сотнями других подозреваемых еретиков (среди «пойманных» по ошибке было немало невинных), что были убиты в исступлённом фанатизме.


Официальные записи утверждают, что Лжепророк был убит, но упорные слухи в Святых Ордосах говорят о том, что Чёрным Жрецам удалось почти невозможное – захватить дьяволиста живым и передать его на тайный Конклав Маллеуса. Как бы то ни было, похоже, что правда об этом никогда не будет раскрыта.


Дочь Мальфи



Примерно четыре столетия назад, в сложное для сектора Каликсида время, когда центральная власть была слабой, а Святые Ордосы пребывали в смятении, могущественный мир-улей Мальфи страдал под пятой самого деспотичного и кровавого режима за всю свою историю – владычества Дома Коба. В это время, ставшее известным как Правление Ужаса, дом Коба достиг абсолютной власти под руководством своего возлюбленного сына Сиваса Коба.


Сивас был человеком с беспощадным интеллектом и изощрённым умом, который всего за несколько лет победил многие группировки, что прежде властвовали на Мальфи. Заняв одновременно должности Планетарного Губернатора и Лорда Субсектора, Сивас сделал свою власть неоспоримой и абсолютной. Он также преуспел в полном подчинении себе местных чиновников Администратума и даже Верховного Маршала Мальфи. Он жестоко уничтожал всех, что могли ему воспротивиться, будь то простые граждане Мальфи, политические соперники, доставляющие неприятности кардиналы или члены его собственной семьи.


Хотя его собственные законнорожденные дети были убиты, он привечал при дворе свыше двух десятков своих внебрачных потомков. Во время воспитания он заставлял их строить козни и интриги друг против друга, дабы обрести его благосклонность, зачастую «разбираясь» с теми, что начинали причинять неудобства. Одной из его внебрачных детей была крайне коварная, злобная и жестокая молодая женщина по имени Хайта. На её семнадцатый день рождения Сивас взял Хайту на судно, направлявшееся в дальний космос. Неизвестно, что там произошло, но ко двору она вернулась … изменившейся. Хотя её красота и достоинство всё также были при ней, жуткое безумие теперь пылало в её глазах, а сердце её было преисполнено убеждения, что всё и вся достойно только уничтожения. Скоро власть её возросла, и она создала свой тайный двор из головорезов, садистов и убийц, заставив бояться себя ещё больше, чем своего отца. Она плела интриги с ошеломляющим коварством и жестокосердием, убивая любого из одной своей прихоти.


Когда стареющий Сивас стал терять контроль над властью и собственным рассудком, Хайта со своими приверженцами захватила полный контроль над Мальфи в быстрой и кровавой серии беспорядков и разрушений. Благородные дома восстали против неё, и в последовавшей кровопролитной войне Дом Коба был полностью уничтожен. Гражданская война унесла жизни свыше миллиарда человек и нарушила равновесие в субсекторе. Говорят, что в конце концов Алисбет Беласке убила Хайту, тем самым вознеся свой дом до ранга верховного, коим он является и поныне. Однако же, легенды настаивают на том, что многие из внутреннего круга сторонников Хайты пережили резню. Неизвестно, какую судьбу встретили эти злобные изгнанники, но имя Хайты продолжило жить, прикрепившись к одному из самых отвратительных культов сектора.

***Василиск

Меня зовут Бростин Ларкс и я обязательно умру, но только не сейчас. Может, это случится завтра или даже послезавтра. Что совсем маловероятно, так это то, что я проживу больше недели. Впрочем, невелика разница. Сейчас я не умру, может быть через 10 или 15 минут. Я не знаю. Моя жизнь ничтожна для мира, но она моя, и не хочется отпускать её раньше времени.
Я родился в крохотном городке в округе Кананта, на четвёртой планете звезды Форос. Впрочем, тогда я этого не знал. Я был юн, и мир для меня был велик, но я не догадывался, насколько он был огромен на самом деле. Уже тогда я понимал, как мала моя жизнь, но я был счастлив. Наш мир был почти раем, за который, правда, было нужно очень много трудиться. В лучах милости Императора земля плодоносила и приносила по два, а иногда по три урожая в год. Как и мои предки, я возделывал землю. Тогда я принимал это как должное, наши земли были очень плодородны. Было достаточно бросить семечко или воткнуть в землю саженец, как тут же появлялись ростки. Даже постоянно скрытое тучами небо не сильно давило, ведь белое небо с ровным светом это же тоже красиво, по -своему. Да это был очень красивый мир: всегда цветы, и запах мёда от часовни Муниторум.
Никому из нас никогда не давали лениться. Земли было много, плодов было много, всегда в почёте были трудолюбивые руки. Я был пятым сыном в семье, и пусть не самым здоровым, но я всегда был честным и прилежным учеником, а ещё весьма смышлёным, хотя и завидовал братьям, ведь рядом со мной они были богатырями. Вскоре меня отдали учиться в схолу при часовне. Пастор Гудкнехт был обходительным человеком, он всё умел объяснить так доходчиво, что мне казалось странным, что у меня возникали вопросы. Тем не менее, он всегда радовался моим вопросам и охотно отвечал на них. Пастор же и порекомендовал меня на временное служение и обучение Проповедникам культа Бога-Машины. В тот день он сказал мне:
- У тебя светлая голова и большая ферма. Много братьев, много рук, но нужна хотя бы одна голова, которая знает, как правильно возносить мольбы императору, а как правильно духу машины. Знания не будут тебе обузой. Император любит тех, кто усердно трудится на своей земле и не скупится на налог.
Это были очень тяжёлые дни, пусть и счастливые. Моя голова трещала от знаний. От нашего пастора я узнал, что мы не одни, от служителя Механикус я узнал об удивительном союзе. Наша планета была не единственной обитаемой планетой этой системы, она была плодородна, но очень скудна на полезные ископаемые и металлы. Соседние с нами спутники и планеты не могли похвастаться таким мягким климатом и плодородием, зато могли похвастать своими кузнями. Вся наша техника до последнего винтика, каждая капля благословенного прометиума была доставлена в обмен на пищу с нашей планеты.
Я тосковал по родителям, но общение с ними мне заменял пастор Гудкнехт. У него всегда были тёплые руки и мягкий живот, он был высок и широкоплеч, борода с сединой была неровной, как он не старался, не могла прикрыть некоторые из шрамов на его лице. Как-то я спросил его, откуда эти шрамы. Первый раз в жизни я видел, чтобы он замешкался с ответом, огладил бороду и поглядел по сторонам.
- Очень уж ты любопытный. Может это и неплохо. Шрамы на людях оставляют жизнь или острое лезвие, если пользоваться ими неаккуратно. А ещё некоторые считают, что это знак выполненного долга. Я же считаю, что это отметки за ошибки, допущенные тобой или тем, кто рядом. Поэтому всегда должно быть время позаботиться о том, кто рядом с тобой, послушать, помочь, наставить. Император велик и он наполняет наши сердца благодетелями, никогда не отворачивайся от людей, иначе отвернёшься от себя.
Я долго думал над его словами, мне так и не удалось их понять. Он развернулся и пошёл своей хромающей, качающейся походкой обратно в часовню. А ещё в тот день я думал, что пастору тяжело ходить и держать спину прямо с его больной ногой, но он никогда не просил стул или каких послаблений и всегда находил время зайти к тем, кто не нашёл времени зайти к нему. Я очень хорошо помню тот день, потому что вечером пошёл дождь, а я убежал на танцы. Было так весело и беззаботно, никто не знал, что осталось всего полтора месяца и много урожая останется гнить на поле и некому будет его собрать.
Звон в ушах всегда мешает думать и даже вспоминать. Мир плывёт перед глазами. Что за шум? Такой назойливый, гудит рядом с ухом. Рука? Чья это рука? Она в крови. Это моя рука? Нет, это рука Сэтти нашего наводчика. А вот кровь моя. Как её оказывается много. Она тёплая. Что это бормочет? Радио. Да, это радио. Как далеко. Один метр двадцать сантиметров - это так далеко. Ничего, я доползу. Я не умру сейчас. Ещё есть кровь, и она во мне. Её мало, но она кипит. Сейчас, друзья, дайте ещё минутку. Я не умру, и вы не умирайте. Подождите немного, я всё сделаю.
В тот день я увидел солнце второй раз в жизни. Хотя беда витала в воздухе уже сутки. По тревоге были подняты местные СПО, никто и ничего мне не объяснял. Никому ничего не объясняли. Сначала была паника. Кто-то бежал, а кто-то, наплевав на всё, занимался своими делами. В небе то вспыхивали, то тухли огни, возможно, на орбите кипел ожесточенный бой. Я решил остаться в городе. Ведь я только начал постигать азы общения с механизмами, самые простые формулы мне объяснил ещё Пастор.
Небо сначала потемнело днём, а потом его расчертили тысячи и тысячи алых всполохов, превращая облака в рубиново-багровый купол, и с неба посыпались металл и смерть. Я видел, как из облачного покрова вырвался большой, объятый пламенем и дымом, первый транспортник. Как заработали системы противовоздушной обороны, и трассирующие ленты обвили корпус. Как с аэродрома навстречу врагу поднялось несколько истребителей. Корабль вздрогнул и плюнул огнём в ответ, слабо, не прицельно, и продолжил валиться набок.
Вслед за первым появились ещё и ещё истребители, транспорты, они лились сплошным потоком, и снарядов было меньше чем врагов. Истребители, поднявшиеся в воздух, упали огненными болидами, сбитые, обожжённые и искорёженные. Они вспахали землю, где-то загорелись поля. Я плохо помню. Рядом со мной упал один из них. Наш или и нет, я не знаю, - начиная с этого момента всё в тумане.
Помню, что пытался вылезти, и чья-то сильная рука вытаскивает меня из воронки и швыряет за забор. Был грохот и смрад. Город горел. Я куда-то бежал, и впереди меня бежали люди. Мы искали спасения. Я хотел было убежать из города, но нас остановили солдаты. Они привели губернатора, и он объявил о том, что верные слуги императора не испугаются врага. Что нам надо остаться в городе, и в случае опасности он раздаст оружие каждому.
Я плохо помню ту неделю. Помню, как оказался в часовне. Мощные механизмы хранили свод от разрушения, а конструкция пережила бомбардировку. Мне казалось, что разверзлись небеса, и наступает ад. Это сейчас я знаю, что обстрел был лёгким и неприцельным, нас зацепили краешком. Враг был неумолим и страшен, чтобы свалить каждого требовалось почти полностью разрядить батарею. Хорошо, что в наших местах легко добыть охотничий лаз карабин. Пригород не оказал сопротивления, и бой был на улицах днём и ночью. Нам везло, противник почти не обращал на нас внимания. Мы были всего лишь досадной помехой, которую проще не замечать. Мухой, гоняться за которой лень. Я помню, что в эти дни я подумал, как тяжело было Гудкнехту. Он заботился о раненых и ходил мрачный, явно раздумывая о чём-то. Единственное, в чём я был уверен это то, что он не боится. Страх не властен над ним.
Меня посадили у рации, ведь я совсем недавно служил в храме и знал несколько формул. Я поймал одну странную шифрованную передачу и дал её послушать пастору. Он отогнал меня от рации и стал внимательно слушать. А потом наладил микрофон и начал говорить на каком-то странном непонятном мне жаргоне. Все слова вроде были понятны, но получалась полнейшая каша. Что мог понять человек в предложении «Красные цветы распускаются на юге»? Тогда рация ожила и ответила ему. Это был первый раз когда он повысил на меня голос. И я не посмел остаться и позорно бежал. В тот день почти не стреляли. Холодно не было, но я ёжился как от мороза. У дверей я увидел солдат и губернатора, что оставались в городе. Они собрали оружие и ушли. Просто так… не сказав никому ни слова. Я стоял не в силах шевельнуться. Наверное, это конец, думал я.
А потом пастор позвал меня к себе. В той части храма никто не был. Многие болтали, что внутреннее убранство было богатым, что священник всегда оставит себе понравившуюся вещь. Я не увидел никакой роскоши кроме искуснейших статуэток святых и пухлых томов. Священник внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:
- Выберись отсюда. Ты должен выжить любой ценой. Я дам тебе кое-что, ты должен сохранить и передать это одному из людей, которых скоро встретишь.
Он подошёл к стеллажу с книгами, скинул их на пол и открыл тайник. Из тайника появилось два свёртка, большой и малый. В маленьком оказался плотно свёрнутый кусок материи, который пастор приложил ко лбу и что-то прошептал. После этого он отложил его и взял второй сверток. В нем оказалась настоящая гвардейская броня.
- Одевай. Быстро!
Металлическая решетка под руками. В мир возвращаются звуки. Оказывается, вокруг тихо. До рации недалеко. Я доползу. Осталось протянуть руку. Больно. Ничего, я потерплю. Рация отчаянно взывала и передавала координаты. Далеко. Ещё полметра. Я не слышу. Минуту. Ещё минуту подождите. Не умирайте, я присмотрю за вами. Я умру, я знаю, но не сейчас, немного времени. Пара шагов, пара минут. Я дотянусь и всё сделаю. Темнота. Почти как тогда. Тогда меня спасли. За это была заплачена другая жизнь. Я верну долг. Ещё немного. Темнота. Всё как тогда…
Небо расчертили огненные стрелы. Нам навстречу падала смерть. Два десятка испуганных людей, сжимающих кое-какое оружие, один священник с аугуметическим протезом ноги и мальчишка, закутанный в тряпки поверх брони. Свёрток оттягивал руки, но оружие у меня не было. Пастор сказал:
- Не будет пушки, не сунешься вперёд. Благослови тебя император. Дойди до точки встречи и отдай сверток.
Мы пробирались по восточной части города. Вокруг были руины и смрад. Город не горел, но всегда что-то тлело. Нас забыли. Мы маленькая пешка. Слишком незначительная. Из сообщений стало ясно, что враг прибывает, но на защиту нашего мира пришла гвардия и медлить стало нельзя. Мы бежали по открытым пространствам и тихо карабкались по разрушенным зданиям. Испуганные, усталые и злые слуги императора, мы были готовы принять последний бой. И только священник стоял на одной ноге твёрже, чем все остальные на двух. Никто не назначал его главным и никому он не доказывал, что должен стать старшим. Тем не менее, слушались его беспрекословно.
Так было, пока мы не наткнулись на вечного врага, точнее, на приспешников врага. Уж не знаю как, но мы их перестреляли. А я барахтался под руками святого отца, который вжал меня в землю. Тогда нас осталось примерно полтора десятка. Мне всё ещё не досталось оружия, и к чужим припасам мы не притронулись по настоянию Гудкнехта. Мы шли не по дороге, но рядом. Еда, прихваченная из города начала заканчиваться а мы шли день за днём, и запах гари города удалялся, но не пропадал. В трудные минуты священник поддерживал нас и вёл вперёд. Каждому доставалось хотя бы слово.
В первые дни меня мучил вид мёртвого культиста хаоса: огромные расширенные зрачки, блаженная улыбка, ставшая посмертным оскалом, его ногти были позолочены, а волосы не растрепались даже после смерти. Все черты лица были заострены, несмотря на неуклюжую позу смерти, оно вызывало ощущение изящества. Я даже не знаю мужчина это, или женщина, но хуже всего был знак. Этот круг с пламенем, вздымающимся вверх. Этот знак снился мне несколько раз. Когда я рассказал об этом отцу, тот очень внимательно посмотрел на меня и сказал, что этот бой я должен выиграть сам, он лишь даст мне оружие. С этими словами он повесил мне на шею свою Аквиллу. Она оказалась очень тяжёлой. Многие служители эклизиархии делали их из золота и инкрустировали драгоценными камнями. Этот амулет был прост, только сталь, острые когти и крылья и ничего более. А ещё дал нож.
В следующий раз, когда я увидел этот знак, он поманил меня. Мне захотелось посмотреть поближе на переливы пурпурного огня. Он завораживал. А ещё обещал силу. Я всегда хотел быть лучше, вырваться вверх, стать лучшим учеником в классе, быть самым умным, товарищи показались мне, вялыми и никчёмными… и тут заболела моя рука. Я посмотрел в ладонь и увидел ту самую Аквиллу, острую и тускло посверкивающую холодным металлом. Проснулся я в поту и увидел, что кровь и порезанная рука, сжимающая аквиллу, не были сном. Я думал весь дневной переход. Ел вяло и без аппетита. Но к ночи я знал, что делать. Во сне я снова увидел тот знак, и аквилла была в руке. Я шёл к знаку, сжимал руку всё крепче. Кровь потекла с пальцев начала капать. Мозг начало туманить, рука сжималась крепче. Какая-то часть моего разума поддалась, и тогда я мысленно отсёк её, продолжая идти вперёд. Свет от знака был нестерпимым и таким приятным. Подойдя вплотную, я с размаху вонзил отточенное крыло в знак. Свет дёрнулся и померк, уступая холодному свечению стали.
- Император защищает. Император наставляет. Я простой человек, я мал, но меня ты не получишь, и тех кто рядом тоже, слышишь!
Голова кружилась, руки тряслись. Хотелось бежать, но я продолжал давить. Я знал, что лучше я умру здесь и так, чем поддамся. Мои руки слабели и почти не могли удержать остриё. Но всё кончилось. Я проснулся от того, что меня осторожно трясли за плечо. Аквилла торчала, почти намертво вогнанная в полено, густо заляпанное багровыми каплями.
- Тихо-тихо малыш. Ты убил его, кто бы он ни был. Ты молодец, дай мне руку, - все спали, Гудкнехт стоял рядом. – Ничего, всё в порядке, теперь тебе можно верить. Теперь ты задачу выполнишь. Император не оставил тебя, и я помогу.
Только в этот момент я понял, что всё это время нож касался моего горла. Мой собственный нож, который он же мне и дал. А пастор бинтовал руку, неуклюже устроившись на коленях (аугуметическую ногу он отстегнул на ночь). Скоро рука была забинтована. Он подёргал засевшую аквиллу, та не поддалась. Тогда её попробовал забрать я. Кусок метала, тёплый от крови, легко вышел из дерева. Пастор лишь покривился.
- Пошли, мне надо тебе кое-что показать.
Боль в руке. Встряхнуться. Голова кружится меньше. Так, рывок до рации. Вот и наушники. Координаты, отчаянный голос диктует координаты, не ошибиться бы. Мы бьём навесом из-за холма. Прицел бесполезен. Ничего. Я наведу по координатам. Ручка крутилась медленно, чётко отщёлкивая каждое деление. Стоп. Хватит. Теперь навести боковой угол. Ствол Василиска дёрнулся и пополз в сторону.
В тот день я потерял…
Не отключаться! Не сметь! Хватит памяти и рефлексии. Координаты указаны верно, надо нажать на спуск. Стоп! Казённик не заблокирован. Надо повернуть рычаг запирания и нажать на кнопку. Рука скользит от крови, рычаг тяжёл и не поддаётся. Ну же, император! Услышь меня, не за себя прошу, дай мне сделать мою работу с честью! Забери жизнь, всё забери, только дай сделать этот выстрел, они не могут больше ждать под шквальным огнём. Я попытался встать, дотянуть рычаг до конца не получалось. Не важно я знаю что делать. Прости меня, Карающий, ты был хорошей машиной, жрецы починят тебя. Прости.
Солдат налёг всем своим весом на крышку, додвигая механизм. Вытянул руку и выжал кнопку спуска, не отпуская рычага и крышки. Снаряд ушёл высоко в небо и с визгом обрушился на искомую цель. Обстрел прекратился, наступила почти минутная тишина. Воспользовавшись замешательством, гвардейцы перешли в наступление и в буквальном смысле бросились на укрепления врага.
Неплотно закрытая крышка казённика с громовым гулом выстрела открылась сминая броню и рёбра Ларкса с одинаковой лёгкостью. Механизм остался невредим. Солдат отлетел на несколько метров и затих, потом закашлялся, и медленно повёл рукой к шее. На шее была цепочка со стальной аквиллой. Одно заточенное крыло, до половины, ушло в плоть. Рука сжалась на втором крыле.
Спасибо, Император. Спасибо, Карающий. Теперь дело за ребятами, они прорвутся, я знаю.
Такова была последняя мысль, и таков был конец испуганного мальчишки Бростина Ларкса, ставшего солдатом.
Наступление захлебнулось и было остановлено следующим рубежом обороны. Однако, колоссальных потерь удалось избежать, благодаря одному единственному снаряду ухитрившемуся обезвредить на время стоящие рядом огневые точки противника. Враг так и не был отброшен, и со временем рубеж, достигнутый солдатами, был покинут, как и их противниками, война кончилась в другом месте, другими людьми и в другое время. Но память о нём сохранилась. Его добром поминали солдаты, пережившие штурм той высоты. Он никогда не видел их, они никогда не видели его и не знали, что он умер. Просто помнили, маленькие люди в огромном мире, не способные что-то изменить, но способные жить сражаться и умирать во славу Императора.

Ангелы Экстаза (Angels of Ecstasy) -  Ранее  известны как Сыны Ультуна. Однако ошибочно мнение, что Ультун, это основатель или лидер ордена. Ulthunas - самобытное название самого ордена. Наряду с несколькими другими орденами Сыны Ультуна в ~901-999. М41 начали вести жизнь отступников. Ангелы Вымирания, Ангелы Пламени (перейдя на сторону хаоса самыми последними во время сражения у Звезды Гхуля ), В то время как Сыны ультруна присоединились к хаосу во время Ганиметианского предательства. По немногочисленным данным Ангелы экстаза, Ангелы вымирания и Черный легион сражались бок о бок во время 13-го Чёрного Крестового похода в системе Примари. Доспехи Ангелов экстаза были выкрашены в бледно розовый цвет, с темной пурпурной или черной отделкой. Не редко на доспехах встречается символика как ордена, так и символы принадлежности Слаанеш.

    Ныне существующий символ ордена - стилизованая сигилла Темного Князя. В концепте сигилл изображает иньекционное устройство. Орден активно использует стимуляторы разного типа. Капитаны отрядов выкрашивают поножи яркими пурпурными или черными языками пламени. Ангелы Вымирания : яркий фиолетовый доспех с серебряной отделкой. В качестве символики часто встречаются косы совмещенные с черепами. Определенной принадлежности к отдельному Богу Хаоса отследить невозможно. Однако исходя из цвета доспехов и стиля боя можно так же считать их склонными к служению Слаанеш. 

 Глава Ангелов Экстаза Уликс Очарованный (Ulix the Enthralled ) - До ереси носил имя Уликс Вернамонт. В юношеские годы был послушником в подмастерье у епископа Изайи. Служа Эклизиархии, он постоянно терпел издевательства и избиения со стороны епископа за недоученные или забытые отрывки катахезиса. Первый шаг во служение Слаанеш сделал еще тогда, когда познакомился с сестрой д’Фей, девушкой в 21 терранский год, одевающуюся в длинную черную рясу, истинным ликом которой была демоница с змеиным хвостом и сверкающими черными глазами. Обязанностью д’Фей было обходить спальные помещения базилики во время ночного цикла и проверять, что все люмены потушены до первого удара колокола. Уликс находил отраду в ее песнопениях и шести молитвах, которым сестра его обучила. Ее прикосновение мгновенно снимало всю физическую и душевную боль а обережные молитвы, которым она – а не Экклезиархия – научила мальчика, помогли ему пронести голос сестры через промывание мозгов и гипнообучение, через кровь и страдания..

 В то время как Уликс беззаботно засыпал на коленях своей спасительницы под песнопения молитв, сосед по комнате Матиас в ужасе и трясясь от страха сходил с ума. Тогда то д'Фей и стала смыслом жизни Уликса. Повзрослев он стал магистром ордена. Однако все еще на стороне империи. Он слышал песню д'Фей всегда. Во время высадки, во время оглушающей пальбы и звуков агонии битвы.И однажды он услышал ее громче всего. Случилось это на Ганиметиане, где Уликс наконец отверг ложь так называемого Империума и вырезал десять миллиардов душ во имя единственного, кто способен был понять его боль: Князя Наслаждений. В тот день Сыны Ультуна стали Ангелами Экстаза, Ангелами Слаанеш. А после они снизошли на базилику Гимея Юстикара. Хотя епископ Изайя и все, кого знал бывший послушник, давно были мертвы, это не помешало Уликсу и его братьям распять приспешников Экклезиархии на их кафедрах и спалить их ложные реликвии. Найдя позолоченный склеп Изайи, лорд Хаоса осквернил его, и всё это время сестра д’Фей пела для Уликса в его мыслях. После акта мести стал хаос лордом и чемпионом на службе Слаанеш. 

 Облачение Уликса : Доспех оттенка бледной кожи и отбитого мяса, с кружащимися и богохульно сплетающимися рунами, Края наплечников усыпаны шипами с которых свисали сотни многоцветных фетишей и полосок шелка. Над ранцем космодесантника возвышались изукрашенные звукоусилители – медные трубы, каждая из которых оканчивалась раззявленной черной вокс-пастью. Все они беспрестанно выли и стонали славословия Темному Князю. На месте рта Уликса торчал вокс-рожок, и навечно распахнутые челюсти сжимали полированную решетку динамика. После операции кожа воина стянулась, и теперь его бледное лицо в сочетании с немигающими угольно-черными глазами напоминало вопящий череп. Из оружия носил демонический меч, рукоядь которого была обернута в человеческую кожу. Демон внутри меча гордо носил имя Бар’нет. Демон в оружии спас его от прямого попадания в голову от снайпера эльдар. 

 Так же известная личность Эквис Провозглашенный (Equis the Anointed). Единственный Possessed marine (одержимый) среди ордена. Всегда мечтал захватить власть над орденом и свергнуть Уликса. Однако этого так и не случилось. Так же извесен тем, что является изобретателем множеств стимуляторов и наркотиков, использующихся в ордене.

 Zsyth the Grandiloquent - Зсит Высокопарный, член ордена, павший на Сорнаксе от рук снайпера эльдар. Какафонист, чревоугодник.

Точная численность ордена не известна. 

 Ангелы Экстаза специализируются на ловле эльдар и захвате их порталов паутины для собственных передвижений. Отправившись на своем корабле "Хвала вечная" в систему Дзиоргин, планету Сарнакс, Ради встречи с д'Фей он ыл готов на все.Спустя трехсотлетние мучения Ульрикс наконец овладел тем, чего желал. Захватив эльдар, и уничтожив отряды послушниц Кроваворукого Бога-баньши, он смог воплотить д'Фей в материальный мир на борту корабля "Хвала вечная". Корабль и ее экипаж три тысячи лет на службе Императора разрушала линейные корабли и ровняла с землей города во имя Империума Человечества. Теперь корабль был маяком проклятия, дрейфующим в океане грехов. Почтенный дух машины, обитающий в адамантиевых стенах и армированных переборках корабля, с почти непристойной поспешностью перешел на сторону Князя Удовольствий, словно заскучав от монотонных лоялистских трудов. За такое рвение он получил от Слаанеш дар речи: облегченный вой наслаждения, вечно отдававшийся не только в головах извращенных членов экипажа, но и в самом Имматериуме. Эта сладкозвучная песнь манила созданий Темного Принца за завесой реальности, и они покрывали корпус звездолета неспокойным морем искаженной, тяжко вздымающейся плоти. Одна из самых больших залов корабля была создана из десятков тысяч драгоценных вместилищ эльдарских душ, они были разбиты.. расколоты, раскрошены, истолчены и сплавлены вместе, чтобы создать кощунственный храм создания, бывшего проклятием всей расы эльдар. Сладкие клубы пурпурного дыма гуляли по широким коридорам "Хвалы Вечной", напевая о радости запретных желаний всех, кто их коснется.

Чет нахлынуло, а поделиться не с кем. Не знаю, насколько это котируется здесь. Критика приветствуется.

- И что мне с ней делать?
- Я не знаю, Тирейл. Это всего лишь женщина. Раз колдуну она не нужна, можешь убить. Мне плевать.
Тирейл взглянул ей в глаза. Под черно-белым шлемом, украшенным парой новых царапин в последней стычке нельзя было разглядеть его эмоции. Но он чувствовал отвращение. Какое-то слишком приятное отвращение даже для него. Он крепче схватил рукоять своего болтера. Ему хотелось выстрелить. Прямо сейчас, прямо в этот момент, увидеть, как растекается кровь по мраморным плитам этого храма. Осквернить его. Пролить кровь верной Ему служительницы.
- И почему же ты медлишь? – гневно спросил капитан, водя рукой по статуе Рогала Дорна, оставляя кровавый след. Его взгляд оценивающе бегал по всем изгибам этого произведения искусства.
- Я думаю.
- И над чем же? – капитан на секунду замер.
- Эта битва выиграна, - ответил Тирейл, ослабляя хватку на болтере. - Мы истребили половины роты практически без потерь. От наших заблудших братьев, сражающихся на стороне лживого Бога, мы… - он приостановился, вероятно, задумавшись. - Скольких мы потеряли? Они разочаровали меня. А эти кричащие женщины, так рьяно охранявшие вход в этот храм, впечатлили. Я лично видел, как одна из них убила Кайрона и Вильта. Я астартес. И для меня унизительно, что я увидел в таких же, как я, такую непростительную слабость.
- И чего же ты хочешь? – капитан улыбнулся, поворачиваясь лицом к Тирейлу.
- Вскоре сюда прибудет остальная часть роты и, вероятно, с поддержкой. Я бы хотел…
- Я понял, чего ты хочешь! – радостно воскликнул капитан и, оставив статую, стремительно подошел к женщине.
Схватив ее за волосы, он поволок кричащую и судорожно дергающуюся девушку к выходу. Остальные воины бросили взгляды в сторону их непостоянного капитана и некоторые из них засмеялись. Приятное отвращение. Они все испытывали это чувство, глядя на ее босые окровавленные ноги и руки, на ее уставший вид и тоненькое льняное платье с капюшоном. Он тащил ее вниз, по ступеням, не обращая внимания на ее крики боли, когда она ударялась об углы. И на крики ужаса, когда отрубленная голова космодесантника, некоторое время назад ее защищавшего, касалась ее плеч.
Внизу, на полукруглой мраморной платформе, стоял колдун и приказывал нескольким воинам укрепиться. Заметив капитана, он выпрямился и взял в руки подол своего плаща.
- Капитан Агнисций, - произнес колдун, и эхо от его голоса раздалось у каждого, кто был способен слушать. - Поздравляю. Ваш план удался, несмотря на некоторые наши разногласия. Город удалось взять. Признаю свою неправоту.
Капитан небрежно посмотрел в линзы его шлема и усмехнулся.
- Посмотри, - сказал он и бросил искалеченную женщину под ноги магу.
Колдун нагнулся и нежно приподнял ее, пытаясь разглядеть измученное лицо, после чего поднял голову, дабы дать капитану объяснить.
- Тирейл планировал операцию, а не я. Я лишь принял командование. А это – моя награда ему. Скоро сюда прибудет подкрепление. Как наше, так и их. И я хочу, чтобы каждый, слышишь меня, каждый видел, насколько беспомощны они перед нами. Я хочу, чтобы их гордость была уязвлена, хочу, чтобы они поняли, что их вера в мертвеца губит их точно так же, как погубила и нас. Они умрут. И сделай так, чтобы они поняли это, Неррон.
- Будет исполнено, - сухо проговорил колдун и аккуратно взял женщину за подбородок, глядя в ее заплаканные серые глаза. – Прости, дитя. Моли Императора, чтобы мы умерли как можно скорее. Потому что теперь ты принадлежишь нам.
Воздух задрожал. Пурпурный дым, как вода, полился из рук колдуна. Громкий гул начал звенеть в голове у солдат и еле слышное эхо из ниоткуда доносилось до них: «Смерть – это рвущиеся узы». Неестественное сияние окружило колдуна, земля окрасилась в красный, а воздух стал ядовитым, будто его наполнили парами серной кислоты. Женщина начала кашлять. Хваталась за горло, харкала кровью, валялась на холодном полу, в надежде хоть немного отвлечь себя от боли внутри ее головы. Они знали, что она чувствует. Безвыходность. И это доставляло им удовлетворение. Хрупкое тело поднялось в воздух, медленно кружась. Кашель все еще сдавливал ее горло, однако она больше не пыталась что-либо сделать. Вместо криков ужаса, был слышен лишь слабый хриплый голос. «Император, защити…»
Когда женщина поднялась на высоту нескольких метров, из земли медленно начал появляться кол, украшенный дьявольскими рунами. Земля дрожала. Как и руки колдуна. Кол достиг женщины и медленно, казалось, безболезненно пронзил ее тело, отчего хриплые молитвы перестали быть слышны для человеческого уха.
Капитан Агнисций Вирзелл улыбался. Вдыхая отвратительный запах пурпурного дыма, он насыщал свой разум такими приятными ему эмоциями: боль этой женщины буквально передавалась ему. Какая же неестественная нежность была в этом почти физическом ощущении безысходности. Бесповоротность событий и неспособность что-либо изменить. Он вынул меч из ножен и медленно поднял его, ловя блики от светящегося дыма вокруг.
Прозвучал выстрел.
«Они идут... ОНИ ИДУТ!» - радостно, будто ребенок, впервые увидевший дождь, прокричал первый капитан, указывая концом лезвия в сторону полуразрушенных двухэтажных зданий.

Улицы были заполнены трупами. При штурме храма, предатели не жалели никого. Мертвы были все в радиусе мили, и астартес Воруса, видя проявленную жестокость, не могли отступить. Жертвы лишь подогревали их желание расправиться с врагом.
- Капитан Карстейн! – крикнул подбежавший скаут, укрываясь от разящей в них болтерной очереди. – Предатели засели в храме и укрылись под какой-то демонической вуалью! Даже наши тяжелые снаряды не могут прострелить ее!
Капитан четвертой роты стиснул зубы и сделал несколько выстрелов в сторону храма, выглянув из-за угла здания. Он успел приметить только четырех воинов с тяжелыми болтерами, однако, судя по всему, их было больше. Гораздо больше.
- Когда прибудет техника?
- «Лендрейдер» и два «Хищника» идут сюда с севера. Ожидаемое время двадцать минут.
Снаряд прострелил стену и зацепил керамитовый наруч космодесантника, заставив его быстро сменить укрытие. Скаут ринулся в противоположную сторону, стремясь занять второй этаж ближайшего здания.
Гул усиливался.
Карстейн не знал, слышат ли другие этот странный шепот. Он был спокойным, даже убаюкивающим, будто пытался утихомирить растущий гнев внутри него. Каждый раз, когда он пытался разобрать слова, звук разлетающихся осколков мешал ему. «Предатели пытаются запугать нас, - думал Карстейн. – Но ни один солдат из Ордена Воруса не поведется на это!».
Было слишком поздно, когда первый из опустошителей в белых доспехах пал. Один на семерых. Им пришлось пожертвовать семью воинами прежде, чем один-единственный еретик пал. Вуаль постепенно слабла. Дым рассеивался, и пулям уже не препятствовала странная демоническая сила. Оставшиеся воины Белого Братства отступили, после чего наступила тишина. Пугающая тишина.
«Смерть – это рвущиеся узы».
«За Императора!» - прозвучал боевой клич, и десятки воинов ринулись вперед, ведя заградительный огонь. Где-то зазвучал рокот цепных мечей.
Карстейн подозревал, что что-то не так. У врага была отличная позиция для обороны, и без техники он бы никогда не повел своих людей в такую очевидную ловушку. Но гнев двигал им. Половина его роты была уничтожена, Белое Братство истощено битвой, а значит это их шанс. Шанс на славную победу.
Поднимаясь все выше и выше по ступеням, запах кислоты усиливался. И шепот…
«Смерть – это рвущиеся узы».
Поднявшись достаточно высоко, капитан четвертой роты замер. Трупы. Окровавленные трупы его собратьев и жрецов, защищавших этот храм. Нет. Здесь не было битвы. Будто кто-то просто пришел и одним махом убил их всех. Карстейн не мог в это поверить. Трупов Братства практически не было. Невозможно.
- Крыша! – прокричал кто-то из воинов.
Множество белых силуэтов двигались по крыше величественного оскверненного храма. И снова гул из болтерных очередей, который тут же скосил с десяток воинов астартес.
Карстейн был в замешательстве. Снова этот дурацкий шепот в его голове, призывающий остановиться, бросить оружие, смириться и просто ждать, пока огненные снаряды не пробьют его тело и он не умрет от кровотечения. Его боевые братья, его люди, все падали один за другим, будто колосья под орудием пахаря. Воздух стал едким и отвратительным. Каждый раз, вдыхая его пары, ни один космодесантник не мог сдержаться и не выругаться.
Капитан укрылся за разворошенным участком лестницы, образуя таким образом себе укрытие. Где остальные? Рота ведь шла за ним. Где поддержка? Ведь двадцать минут прошли. Или нет…
Гул. Странный, пугающий гул.
«Император защитит нас» - прохрипел нежный голос где-то над головой капитана. Он высунулся из укрытия и взглянул на небольшую платформу, возле которой он находился. На огромном штыре с дьявольскими рунами виднелось хрупкое оголенное тело жрицы. Она была еще жива.
«Император наблюдает за нами, Император защищает нас». Она боролась. Даже в таком безысходном положении, она молилась, надеясь, что Император услышит ее и дарует ей свободу. Именно. Только он. Только он в эти трудные минуты наблюдает и дает им силы продолжать бой. Он единственный, кто всегда заботится о своих людях, единственный, кто дает им уверенность и защищает от угроз. Капитан включил вокс, чего до этого не делал. Они сражались против себе подобных, поэтому по каналу соблюдалась тишина, чтобы враг не узнал ничего полезного. Но теперь это уже было неважно.
«Дети Воруса! – крикнул капитан, и все остальные воины напрягли уши, однако ни на секунду не ослабляя бдительность. – Враг силен. Но и мы сильны. У нас есть то, что в еретиках иссякло. У них есть сила. А у нас – ВЕРА! Император наблюдает за вашими подвигами! Смотрит, как вы разите врагов Его и как вы преодолеваете трудности. Он знает, как тяжело это дается вам всем. Посмотрите вокруг. Ваши павшие братья отдали жизнь за то, чтобы мы не теряли свои! Какими бы ни были трудности, в наших сердцах всегда есть то, что оберегает нас от глупостей! Вера в Императора. Он верит в вас. В каждого из вас! И вы верьте в него!»
Их движения ускорились. Они больше не сидели в укрытиях. Агрессивно отстреливаясь и выкрикивая боевые кличи, все они ринулись вперед. Главное – преодолеть угол обзора стрелков с крыши и тогда врата храма окажутся прямо у них на расстоянии вытянутой руки.
Карстейн еще раз посмотрел на женщину. Она хрипела, пытаясь произнести хотя бы еще пару заветных слов перед смертью. Борьба. Даже она, простой человек, на смертном одре не забывает, кто должен спасти ее. Кто верит в нее так же, как и она в него. ЭТО должно двигать людьми. Стремление преодолевать трудности. Капитан четвертой роты зарычал. Так громко и так яростно, как только мог. Он выбежал из укрытия и под град из пуль, ринулся вперед, будто это был последний забег в его жизни.
Двери храма отворились. Полуразрушенные колонны, оскверненные кровью его собратьев статуи примархов и множество тел жрецов и жриц, жестоко порубленных на куски. Он ожидал увидеть здесь засаду, несколько вражеских отрядов, как минимум, но не пустой смрадный зал. В центре было лишь трое. И больше никого. Не раздумывая, несколько солдат открыли огонь по ним, однако неестественный барьер отразил его. Буквально через секунду, эти двое столкнулись друг о друга с такой силой, что их просто разорвало на части. Керамитовые куски их брони вместе с плотью, кровью и внутренностям разлетелись по залу, забрызгав каменные булыжники и стены. Карстейна объял ужас. Вскинув цепной меч, он, и несколько его воинов ринулись вперед, стремясь в ближний бой. Как только он сделал пару шагов, двое солдат позади него были насажены на дьявольские шипы, которые внезапно с отвратительным скрипом появились из ниоткуда и проткнули их тела. Еще двое по левую и правую сторону от него тут же оказались обвиты колючими металлическими шипастыми лозами, медленно сдавливающие их тела.
- Нет! – прокричал Карстейн, когда обернулся и обнаружил, что все его братья были мертвы. Никого не было за его спиной.
- Видишь? Бесполезно, - прокричал тот из них, что был в искусно украшенном шлеме.
Карстейн взвыл и кинулся вперед, стреляя из болт-пистолета.
Медленно и уверенно к нему навстречу шагнул астартес с двумя длинными силовыми топорами в руках. Встретив первый удар цепного меча, тот присел и с силой толкнул Карстейна, отчего тот немного попятился и тут же контратаковал. Их орудия снова схлестнулись, раздав громкий лязг. Тот, что с топорами опустил руки вниз, потянув за собой лезвие пиломеча, и ударил головой. Карстейн стиснул зубы и зарычал. Удары пошли слева, потом справа, они были тяжелы, как будто ему приходилось блокировать удары стотонного груза, но он справлялся. С болью, со скрежетом, но справлялся. Противник кружил вокруг него, нанося один тяжелый удар за другим, без остановок, не давая капитану что-либо предпринять в ответ. И вот он поймал его. Удар прошелся по лицу, задел скуловую кость, раздробив ее, отчего хлестнула кровь и Карстейн пошатнулся. Второй удар не заставил себя ждать. Он пытался заблокировать его, но удар оказался слишком тяжел и Карстейн рухнул на спину. Враг навис над ним и сделал замах, собираясь отрубить ему голову.
«Император, защити!»
- Достаточно! – крикнул тот, что был в шлеме, украшенном черной лозой, золотом и магическими рунами. – Достаточно разочарований, Тирейл!
Его оппонент отбросил топоры, резко развернулся и снял шлем, показав свои серебристые волосы.
- Ну как, капитан четвертой роты, Карстейн Эйвин? – сказал подошедший к нему другой. - Чувствуешь безысходность?
Тот попытался что-то ответить, но тут же получил ошеломительный удар по лицу кулаком.
- Не надо, - продолжил тот, - знаю, ничего подобного сейчас ты не чувствуешь. Вера в Императора. Он защищает. Бережет. Любит тебя. Только вот где это все? Где твоя рота? Что-то я не вижу ее.
После этих слов еретик рассмеялся. Карстейна воротило от него. Один вид его бело-черных доспехов вызывал в нем жгучую боль и ненависть. Он стоял с ними. Битва за Магеллан. Он стоял рядом с ними. С этими воинами. С этими… предателями. Они вместе убивали еретиков, защищая седьмую линию и не подпуская их к гвардейским полками, чтобы ни один из находившихся там людей не погиб. А теперь…
- Знаешь, что самое презабавное во всем этом? – продолжил тот. – Тирейл – мой воин, что побил тебя – говорил что сдастся. Да. Понимаешь? Да девушка на штыре. Понимаешь?
Карстейн получил еще один удар, потеряв несколько зубов. Его рот был заполнен кровью, череп в некоторых местах был поврежден в ходе поединка, а потому чертовски сложно было соображать.
- Мы сделали все, чтобы ты обратил на нее внимание. Мой колдун – знакомься, Неррон – поставил ее на самое видное место. Укрытия, иллюзии, маршрут… Мы знали, что ты, капитан, увидишь эту бедную девочку. И знаешь что?
Он рассмеялся еще раз. Злобно. Будто собирался порвать его на куски. Его смех был не ради веселья.
- Мы так надеялись, так надеялись на тебя… Император… Почему, Карстейн? Почему ты не снял ее? Она была жива! – крикнул неизвестный и еще раз ударил по лицу капитана. – Ты смог бы. С реакцией и скоростью астартес ты бы смог. Запрыгнуть на платформу, потянуться и снять ее. И это все, что было нужно! Ты бы спас ее, понимаешь? Спас эту несчастную жизнь, которая вверила себя Императору. Зачем ты нужен? Какой с тебя прок, если ты не можешь спасти одну никчемную жизнь!
И еще удар. Карстейн… он не понимал. Уже не слышал половину из того, что говорил ему еретик. «Не важно, - вторил он себе, – очередные бредни хаосита».
- Что ты сделал? Ты побежал. Увидел в этом проявление заботы твоего Императора и воодушевился! Тирейл сказал, что сдастся без боя и вся его рота добровольно отдастся в ваши руки, в руки «правосудия», если ты снимешь ее. Какой же шанс ты упустил, Карстейн... В этом все вы. Бесполезные. Никчемные. Поклявшиеся защищать, но ничего для этого не делающие. Лицемерие. Слава. Подвиги. Долг истребления неприятеля. Убить нас. Вот, что тебе было нужно. Мы ненавидим вас. Мы ненавидим Императора. Ненавидим все, что с ним связано, потому что он породил не воинов, не защитников, а бесчисленную армию идиотов. Глупость наказуема, капитан. И мы накажем вас всех. Мне противно, что я такой же астартес, как и вы.
Звон в ушах Карстейна прекратился. Наступила тишина. Мягкая, отчасти даже приятная тишина. Затем шепот. Шепот, что он слышал на подступах храма. Шепот, что он все это время слышал, но не мог разобрать слова. Его братья… все мертвы. Но ведь подкрепления… Образы начали мешаться у него в голове. Убиты. Все убиты. Братство зашло с тыла и перерезало всех, кто спешил им на помощь. Техника была уничтожена. Они даже не вошли в город. Грохота взрыва не было слышно. Даже его малейшего отзвука. Мертвы. Он потерял их. Слабый и немощный капитан, ничего не добившийся.
«Я верю. Верю в тебя, Император…»
Шепот усиливался. Он громко гудел у него в голове, так упорно пытаясь ему о чем-то сказать.
«ЗАЩИТИ МЕНЯ!»
Свист лезвия.
«Смерть – это рвущиеся узы».