Безумные Доки

111 выпуск

Пробуждение

          

       

-Самым первым ярким ощущением стала боль расколовшегося зуба, неожиданно пронзившая верхнюю челюсть. Это случилось во время очередной трапезы, когда Шеола механически вгрызалась в безвкусную плоть клубня, как делала бесчисленное количество раз, когда хотела поддержать свою жалкую жизнь и избавиться от сосущей пустоты внутри живота. Ощущение оказалось настолько внезапным и острым, что она остановилась и осторожно извлекла из пережеванной кашицы небольшой осколочек кости, который долго вертела перед глазами, позабыв ненадолго о голоде. Это было то, о чем бледная тень, условно могущая называться девочкой, вспоминала довольно долго, ведь бесцветная жизнь с холодом, ветром, дождем и монотонным трудом содержала в себе не так много того, что стоило бы запоминать. Никто не заметил ту короткую вспышку боли. Кроме того, за отсутствием поводов для веселья, она никогда не улыбалась, а потому и скол зуба оставался незамеченным. Заглядывать же кому-то в рот не пришло бы в голову даже тем, кто произвел на свет саму Шеолу. Сам процесс зачатия, который не был ни для кого тайной за семью печатями, выглядел так же серо, как и все вокруг, а заканчивался еще быстрее, чем шкуры для починки юрты. Так появлялись все уже живущие в этом проклятом месте, и подобным же образом предстояло зародиться еще бесчисленным поколениям обреченных. 
Сырость и ветер были постоянными спутниками жителей этих мрачных мест, ежедневно ощущавших на себе всю тяжесть божественной немилости. Каждый день до тошноты напоминал предыдущий, а унылое существование растворялось в сером болоте безвременья, покуда случай или немощь не обрывали этот замкнутый круг: подъем, сбор дождевой воды, поедание клубней по вкусу напоминавших ту же воду, работа на полях под непрерывно хлещущими ледяными струями, такое же скудное питание, короткая охота разнообразная лишь степенью успешности, починка постоянно протекающих юрт из всего, что подвернется под руку, перекус пресным мясом или теми же клубнями, а после - бездонная яма сна. 
   Как и другие, Шеола не видела никакой иной судьбы, но резкая боль заставила посмотреть на все под другим углом. Некоторое время было трудно жевать из-за того, что от верхней челюсти будто острейшая игла входила прямо в мозг. Боль словно запускала какие-то малопонятные процессы в голове Шеолы, пробуждая тем нечто, кроме осознания собственной ничтожности, но потом все ушло. Стало таким же серым и невыносимым, как и раньше, пока новая вспышка, пришедшая в виде алых капелек крови из небольшого пореза на ладони не натолкнула Шеолу на весьма занятную идею. Твердо знающая, что сияющий бог карает их вечными страданиями за преступления предков, она не видела никого, кто пытался бы хоть как-то вымолить прощение. Все смирились со своей судьбой, продолжая вести ежедневную борьбу за существование в эмоциональном болоте. Лишь когда свирепые ветра доносили откуда-то со стороны величественных горных вершин дикие вопли, то в глазах людей появлялось нечто, отличное от тупой покорности судьбе. Чаще всего – страх. После чуткое ухо улавливало за шумом дождя сбивчивый шепот о демонах, крадущих тех, кто оказался за пределами поселения. Пусть выступившую кровь быстро смыли струи дождя, но это было самое яркое, что Шеола видела в своей не слишком долгой жизни. Стоило ей прикрыть глаза, как все вокруг заполонял этот невероятный цвет, который хотелось увидеть еще хоть раз…
Как-то очень быстро руки, ноги и торс покрылись порезами разной степени длинны и глубины, а подрастающая девчонка не расставалась с небольшим костяным ножом и иглами, которыми обычно зашивали вечно дырявые юрты. Вырывая из головы толстые темные волосы и вдевая их в небольшое ушко, она старательно соединяла вместе расползающиеся под напором града и дождя шкуры, применяя по мере возможности то же самое и к собственной коже, скрепляя вместе края особенно глубоких порезов. Боль от этого только расширялась, награждая Шеолу появлением несвойственных ей раньше чувств. Ей становилось тесно среди других обитателей селения, смирившихся с убогой жизнью без всего того, что могла только предложить боль. Шеола не знала ничего другого, пробуждавшего бы её чувства также сильно, потому пользовалось доступными ей инструментами – иглой и ножом, и если бы на планету распространялось тлетворное влияние Владыки Разложения, то подобные манипуляции несомненно стали бы фатальными. А так… Теперь грубо зашитые раны и насечки заживали гораздо дольше, что-то сдвигая в голове Шеолы одним своим видом. Постепенно из беспорядочно нанесенных увечий начали складываться прекрасные узоры, а на лице стали проявляться отблески творившихся внутри перемен. Вопрос изгнания из поселения для таких был лишь делом времени, но для Шеолы все закончилось, когда её застукали в углу юрты с интересом осматривающей собственные изуродованные руки. 
   К камню, вокруг которого на небольшом расстоянии прилепились обиталища людей, она шла сама, смутно понимая, чего именно хотят те, кого еще недавно она могла называть своими сородичами. Сейчас они казались Шеоле существами даже более низкими, чем зверьки, имеющие несчастье делить с людьми этот неприветливый мир.
Прихотливая вязь сплетающихся в загадочном танце символов была словно выжжена на темной и шершавой поверхности, а сам камень на ощупь оказался неожиданно теплым, будто живым. Прикоснуться к нему было вовсе не страшно, только вот ощущения, до этого едва теплившиеся в глубине разума, резко усилились, из-за чего лицо Шеолы превратилось в переходящую смесь безумных гримас, которую сама девочка не могла контролировать. Скалясь и подвывая, как зверь, она беспрепятственно вышла за пределы убогого поселения и направилась вникуда по однообразной пустоши, продуваемой всеми ветрами и щедро поливаемой непрекращающимся дождем. 
Теперь ей никто не мешал, потому Шеола резала себя на ходу, понимая, что отметины на её теле действительно сплетаются в узоры, похожие на те, что красовались на свидетеле проклятья жителей этого мира. Прочесть она бы их не смогла, ибо не знала, как это делается, но передаваемое из уст в уста позволяло судить о том, насколько сильно их предки рассердили сияющее божество. 
Она просто шла вперед, не совсем понимая, сколько это длиться и есть ли какая-то цель, к которой стоило бы стремиться. Поглощенная новыми ощущениями, Шеола плакала и смеялась, терзая свою плоть ножом и иглой. Она то падала на колени и начинала истово копать руками рыхлую землю, впиваясь обгрызенными ногтями так, словно хотела разорвать саму плоть этого мира на мелкие кусочки, то выла и вырывала себе волосы, раскачиваясь на месте и созерцая разноцветные круги боли перед глазами. Остановиться у неё не получалось, хотя холод и сырость постепенно брали свое. Шеола старалась находиться в непрерывном движении, позволяя себе испытывать голод и жажду, покуда конечности не замерзли настолько, что перестали её слушаться. Упав на землю и слабо содрогаясь от вороха некрупных ледяных шариков, замолотивших по ней с тем же равнодушием, что и дождевые капли, она кое-как всадила своего костяного помощника в свое же бедро и медленно поворачивала, стараясь оставаться на грани зыбкого чувства полуреальности, раскрашенной алыми оттенками боли. Дурой Шеола не была и понимала, что сейчас вместе с алой влагой из неё в проклятую землю утекает и жизнь. Лишь бы только задержаться подольше на краю небытия… Провалиться туда окончательно у неё не вышло: резкая боль, сильнее чем все, что она когда-либо испытывала, ухватилась за каждую косточку в её теле и принялась трясти. Шеола снова вернулась под дождь и ветер, правда к этому теперь добавилось еще кое-что: липкие прикосновения горячих пальцев с небольшими металлическими крючьями на концах. 
  - Какая занимательная работа… Не слишком умелая, но энтузиазм просто поражает, – голос шипел и скрипел, вызывая в черепе неприятные ощущения, - И тут еще есть чем заняться. 
Темные пятна расступились, открывая взору высокую фигуру в длинной кожаной одежде. Безносое лицо было украшено выжженными смутно знакомыми символами, а лоб и щеки выставляли напоказ блестящие украшения из металла, продетые сквозь плоть в составе причудливого узора. Несколько рук, пальцы которых также оканчивались небольшими крючьями, неторопливо ощупывали тело Шеолы, сорвав прикрывающие его лохмотья. Они переговаривались между собой и лица их были необычайно подвижны в сравнении с теми, что видела она у жителей поселения. Пугающие рассказы о демонах, крадущих одиночек в пустошах, обрели плоть, только вот ни один из визитеров не походил на обитателя Эфира. Из плоти и крови, лишь более… разнообразные. Шеола не увидела среди прибывших никого с одинаковыми украшениями или отметинами и это увлекало. Заметив её интерес, тот, что первым наклонился к ней, продемонстрировал крупные заостренные зубы и помог ослабевшей девчонке приподняться, а затем два крюка, размером с ладонь, впились в плоть на её спине, заставляя встать и хоть как-то тащиться по ненасытной пустоши к близким предгорьям. Теперь она по-настоящему была среди себе подобных.
-Ты пробуждаешься, - шипящий полушепот снова отозвался в голове уколом боли, но страшно Шеоле больше не было, - и выбрала верную дорогу сладостных страданий. Слаанеш не просто прощает, но одаривает своей благосклонностью тех, кто сумеет пройти по ней до самого конца. Ты не пожалеешь, что отправилась с нами. Мы столько всего можем тебе показать…

Мой маленький рассказ))

Это небольшой рассказик моего собственного сочинения, надеюсь он придётся многим по душе. И если всё будет хорошо, то вскоре появится продолжение))) Администрацию прошу не ругаться, т.к. это мой первый пост на фендоме... Словом приятного прочтения:

"Дневник Гвардейца"
40270 г. Сегментум Ультима. Сектор Баракель. Система Либрнос. 1-ый день компании на Гавейре.

Спустя два месяца в варпе наш флот наконец выбрался в системе Либрнос. Я летел на крейсере «Милость Терры». Если говорить честно, то почти всё время мы, то есть силы вторжения, просидели в набитом людьми трюме и длинных общих каютах. Сам момент выхода мне запомнился больше всего: разноцветные потоки за иллюминатором разошлись в стороны и в глаза ударил ослепительно белый свет местного светила, потом корабль резко остановился и по громкоговорителям понеслись бесчисленные приказы. Судя по всему, мы промахнулись.
Дверь с грохотом открылась и в нашу комнату влетел взмокший комиссар.
- Всем к оружию болваны! – Сказав свою коронную фразу, которая означала, что будет бой комиссар Моргал со всех ног побежал дальше, попутно подгоняя своих помощников в сообщении приказов.
Спустя десять минут весь отряд был готов. Я нервно поправлял дыхательную маску. А через мгновение раздался громкий приказ через систему оповещения: «Всем к бою! И да поможет нам Император!».
Мой отряд понёсся на свой пост – охрана главного подхода к Нова пушке. Тибар и Норфин взяли защитные щиты и перекрыли проход между двумя толстенными трубами, а все остальные нацелили свои лазганы в проём длинного тёмного коридора.
Поняли мы что бой по-настоящему начался, когда весь крейсер тряхнуло сначала от залпа батареи макро орудий, а потом и от выстрела Нова пушки. После двух минут боя вдруг всё затихло на мгновение, а потом весь корпус нашего корабля бут-то взвыл от неимоверной нагрузки.
- Приготовиться к абордажу! – Разнёсся приказ по системе повешения.
Откуда-то из глубины сети коридоров донёсся жуткий рёв.
- Целься! – Приказал я.
Со стороны коридора мне вторил противный смех. Из тьмы вывалилась целая толпа маленьких гадёнышей. Все эти ксеносы держали в своих когтистых лапах маленькие пистолеты и подобие мачете. Их красные глаза передавали их жажду крови. Я подавил секундное волнение и без дальнейших промедлений отдал приказ:
- Огонь! – Мелкие твари не заставили себя ждать и так же открыли ответный огонь.
С пол десятка их подохло в первые же секунды. По щитам забарабанила мелкая дробь их пистолетов. Из моего отряда оказался ранен Принепс, ему пара таких пулек попали в щиток защитных очков и теперь всё его лицо заливала кровь.
- Свет! – Я, Тибар и Норфин бросили световые гранаты.
Мы закрыли вовремя глаза, а вот орочи отребья перед нами были ослеплены тремя яркими вспышками. Мы стали прицельно отстреливать мелких гадов. Но не успели мы прибить и троих, как из-за поворота выскочила ещё целая куча таких же.
Один из этих гретченов вдруг достал из наплечного мешка какого-то зверька и тот с радостным визгом понёсся к нам. Когда он наконец добрался к нашей импровизированной баррикаде из щитов, то вдруг взорвался.
Меня отбросило вглубь коридора и неслабо приложило головой об стену. В голове раздавался жуткий звон. Рот наполнился кровью. Со шлема сыпалась керамитовая крошка.
Принепс высунулся из-за трубы и открыл огонь по тварям, но тут же получил несколько пуль в лицо и с грохотом рухнул в проход. Завязалась отчаянная перестрелка с мелкими гадами.
Я лёг на пол и почти вслепую стрелял из своего лазгана. Вокруг то и дело свистели пули мелких орочих засранцев.
Крейсер сильно наклонило и всех отбросило на правую стену. И тут мне пришла в голову совершенно безумная идея… Быстрыми перебежками я добрался до нашей изначальной позиции, после чего подхватил лазган Принепса. Один я высунул сверху своего укрытия и выстрелили очередью, а когда твари отвлеклись на это я высунулся снизу со вторым лазганом и приложил сразу пятерых. После последовала ослепляющая граната и уже стрельба из обоих лазганов. К моему несчастью моё собственное оружие скоро заклинило, а меня самого ранили в правое плечо.
В коридор вошел здоровенный зелёный ксенос. Его шкуру прикрывали толстые пластины брони и наша стрельба по нему оказалась безуспешна. Он подобно зелёной скале прошел сквозь наш огонь и одним ударом огромного тесака разрубил Тибара на части. Меня он отбросил в сторону и приложил так, что я отключился.
Очнулся я от того, что один из тех мелких ублюдков пытался выцарапать мне глаза. В отчаянном порыве я схватил мелкого гада за голову и вдавил его глаза в череп. Меня обрызгало настоящим фонтаном крови и гретчин с диким визгом отскачи от меня. Орк командовавший мелкими сопляками заметил это и своим басом приказал меня скрутить прочим гадёнышам.
В последней попытке выжить я схватил валявшийся неподалёку лазган. Но не тут-то было: один из мелких засранцев вцепился в мою руку, а другой выстрелил в меня. Не знаю, помог мне тогда сам Император или это была просто удача, но пуля попала точно в дуло лазгана, кода я нажал на курок. Оружие взвыло от напряжения и выдало ослепляющий и мощный выстрел, который пробил гретчина впереди насквозь и так же сделал сквозную дыру в башке орка-командира.
- Чего? – Непонимающе спросил большой ксенос рухнул лицом вниз на пол.
Твари вокруг завопили и неожиданно для меня бросились наутёк. Мне было не подняться. Что-то в пояснице отдавало дикой болью при каждой попытке двинуться.
- На помощь! Есть кто живой?! – Крикнул я в пустоту коридора.
Ответа не было. Тогда я повторно крикнул. Вдруг рядом кто-то закашлялся. Это был Фарелл. Он встал и с его головы свалилась каска.
- Гляжу наш командир живой. – Ухмыльнулся он, попутно выискивая есть ли кто ещё в живых.
- Ещё меня не списывайте со щитов. – Раздался голос Норфина из-под его же щита.
Спустя две минуты ситуация стала ясной. Легче было сказать кто остался из десяти подотчётных мне солдат: Норфин, Фарелл, Белаар и Дирби.

***

Вскоре побитый, но не побеждённый 3470 отряд Виерийского полка явился в мед часть для зализывания ран. Мне вправили вывихнутое бедро, именно оно оказывается так жутко болело. Остальным зашили рваные раны. А после все вместе мы отправились в нашу каюту.
По пути нас перехватил комиссар Моргал.
- У меня как обычно новости голодранцы,- начал он свою речь,- первая – ваш командир теперь назначен начальником всего взвода, вторая – 3470 отряд расформирован и все вы теперь будете распределены уже новым командиром взвода!
- Можно вопрос? – обратился я к комиссару, как только прошли все остальные.
- Чего надо?!
- А что случилось с командиром Лугаром и остальными?
- Их выкинуло в открытый космос,- сухо ответил мне Моргал,- и чтоб больше без вопросов! Ясно?!
- Так точно!
Примерно так закончился этот первый день нашей войны. Взвод 34, над которым я получил командование ещё не получил своё знаменитое прозвище, но это всё история будущего. А пока мы неслись сквозь пустоту космоса на встречу с основными силами флота на крейсере «Милость Терры», столь же побитом, но не побеждённом, как и мой взвод.