кулак макрагга

Сильнейший примарх

"Нас формируют не великие дела, которые мы совершаем в битве, и не мудрые слова, которые мы произносим в мире, нас определяют сокрытые вещи, которые мы творим в темноте, когда никто не видит" 

- приписывается Конраду Кёрзу, выцарапано на стене его тюрьмы на Черуте.

Вестники восстания

При взгляде со стороны Повелители ночи вступили в Ересь Хоруса как внушительная сила в войске Воителя, Легион, закалённый войной и затаивший обиду на лоялистов. Заточение Кёрза на Черуте перед уничтожением Нострамо и инцидент с Дорном подкупали многих предателей доверится Ночному призраку. Зная всё это, Хорус хотел использовать Повелителей ночи в авангарде своих планов, и после Резни при высадке, Хорус поручил им выполнение задач, спланированных им для свержения Императора. Воитель послал Повелителей ночи впереди своего воинства, чтобы те сеяли страх и беспорядки на тех мирах, которые ещё не определились со своей верностью. Остриями свежевальных ножей Повелителей ночи Хорус хотел показать этим мирам цену своей враждебности, и тем, кто преклонил бы перед ним колени, он бы даровал защиту и избавление от жестокости своих слуг.

В качестве вестников предателей и эмиссаров Тёмного согласия Хоруса Повелители ночи включили десятки систем в растущую империю Хоруса, каждая из них дрожала от знания об ужасах, которые обрушились на тех, кто отказался. За несколько месяцев большая часть северных пределов оказалась под контролем предателей, стабильная база, с которой Хорус мог подготовить атаку в самое сердце Империума, база, которая не могла функционировать, пока такая зараза как Повелители ночи бушевала в пределах её границ. Ибо каждое незначительное снижение в производстве и каждое несчастье, которое постигало вновь завоёванные миры, Ночной призрак расценивал как вероломное предательство и выносил единственный известный ему приговор: смерть в самой ужасной форме. Подобная практика принесла больше вреда, чем пользы в подготовке боеприпасов и оружия завоёванными людьми.

То, что на Терре начиналось как сила, которая превратила жестокость в инструмент, превратилось в некоторых случаях в недисциплинированную толпу, которая видела жестокость как саму цель, а не как средство её достижения. Повелители ночи перестали быть точным оружием, которым задумывались Легионы, превратившись в неразборчивое зло, которое стремится утолить свою кровожадность на любом, кто перейдёт ему дорогу. Предоставленные самим себе и всё более мрачным желаниям их повелителя, Повелители ночи несомненно будут представлять помеху в тщательных планах Хоруса, поэтому Воитель поручил им новую задачу, ту, для которой уникальные таланты Повелителей ночи окажутся полезными. В качестве вестников тёмной империи и воли Воителя они были отправлены на восток. Они завоюют новые территории и источники ресурсов для предателей, усилив растущую армаду, которую Хорус хотел спустить на Терру.

Империя, построенная на страхе

Сперва Хорус спускает Повелителей ночи на тусклые звёзды сектора Нострамо. Те миры, которые когда-то присягнули Ночному призраку перед его внезапным исчезновением из имперского пространства после Черута и уничтожения Нострамо, снова столкнулись с правосудием Ночного призрака. Насчитывая почти сотню обитаемых систем, многие из которых содержали густонаселённые миры-ульи, сектор Нострамо оставался ценной рекрутской и ресурсной базой для предателей даже после уничтожения столичного мира. Здесь с лихвой хватало отчаявшихся душ, готовых поднять оружие во имя Воителя и поучаствовать в его войнах против далёкой Терры, которая давно являлась источником их бед, и чей труд можно было быстро обратить во благо быстро растущих воинств Хоруса. В своём роде это идеально подходило для предателей, учитывая тот факт, что сектор Нострамо не присягнул ни одной группировке лоялистов или какому-нибудь полководцу, и Ночной призрак казался идеальным инструментом для этого завоевания. Это оказалось редкой ошибкой в суждениях Хоруса, ибо Кёрз оказался неподходящей кандидатурой для подобной задачи.

Долго миры, которые окружали теперь уже мёртвый Нострамо, страдали под гнётом правления Ночного призрака. Его строгий и безжалостный свод законов превратил жизни его подданных в безотрадное полное мучений и тяжёлого труда существование, и любое нарушение, каким бы незначительным оно ни было, каралось кровопролитием или смертью. И хотя он поддерживал жестокое подобие порядка, он делал это посредством страха настолько укоренившимся, что тот стал выедать души тех, кто оказался под его гнётом, подавленные грехи людей оказались угрозой, которую пропустили их старые хозяева. С отсутствием Ночного призрака на закате Великого крестового похода эта угроза вышла на первый план, когда множество миров свергли тиранические режимы, навязанные Повелителями ночи, и вернулись к архаичному образу жизни прошлого. Коррумпированные синдикаты и жестокие банды брали под контроль города и миры, наслаждаясь всем тем, что запретил Конрад Кёрз, и принося более хаотичный ужас несчастным обитателям этих злополучных миров. 

Синдикаты, дорвавшиеся до власти, могли удовлетворить потребности Хоруса не хуже легитимного правительства, но для Ночного призрака они являлись оскорблением всего, за что боролся Кёрз, бичом царства, ради становления которого Ночной призрак убил столь многих. В то время как другие предатели могли принять верность этих новых повелителей сектора, объединив силы на службе Воителя, Ночной призрак избрал свой собственный путь. Когда основной флот Повелителей ночи прибыл в сектор, Синдархи синдиката Кровавой луны собрались на отдалённом мире Кедур IV для того, чтобы присягнуть на верность Конраду Кёрзу, в надежде поделиться лишь малой частью своих богатств для нового восстания, уверенные в том, что примарх не станет устраивать хаос на их территориях, когда они добровольно сдадут людей и боеприпасы. Вместо этого они обнаружили Ночного призрака одержимого их убийством, нисколько не беспокоящегося о том, какую выгоду он мог извлечь из их верности, и оставившего Кедур IV сломленным и окровавленным миром, немногочисленные обитатели которого стали не более чем сопутствующим ущербом резни.

С возвращением Кёрза в свой приёмный дом даже те миры, которые остались верны драконовским законам, пострадали от жестокого наказания, чтобы Повелители ночи удостоверились в их верности. В то время как другие легионы предателей были заняты штурмом варп маршрутов, ведущих к Терре, а Парамар и Карадок стали полем боя полководцев, сражающихся за труп Империума, Повелители ночи развязали личную войну. Потому что возвращение Ночного призрака было не просто завоеванием для Хоруса, но также частью видения, которое давно пугало Ночного призрака, следующим шагом на пути, который начался после того, как Хорус поднял флаг над Исстваном. В погружении Нострамо и её соседей в пучину безумия и невоздержанности и войне брата против брата, он видел начало собственной кончины и вечного проклятия своего легиона. Это была судьба, с которой Кёрз всё ещё боролся, хотя его методы всё больше диктовались отчаянием, а не разумом, и он отправлял своих воинов уничтожить все признаки её проявления, вычистить грязное пятно предательства и возможно изменить саму судьбу.

Возрождение и одержимость

В темном зале повисла тишина ожидания, не нарушаемая ни единым вздохом. Плененная миропевица Ларайин лежала на операционном столе в середине помещения, ничем не связанная, но как будто приколотая к поверхности немигающими лучами дюжины ярких светильников. Диадема из холодного металла сжимала ее лоб, и шелковистые провода тянулись от нее к зловещим контейнерам с оборудованием, стоящим рядом. Над ними склонилась похожая на тощее пугало фигура Беллатониса, а его белые руки с длинными пальцами порхали по полированным консолям управления, как испуганные птицы. Над всем этим нависали два одинаковых саркофага с хрустальными крышками, будто лица древних богов, явившихся на судилище.

— Вот так, — сказал Ларайин мастер-гемункул, — теперь мы почти готовы начинать. Прости меня за отсутствие физических уз — как я уже упомянул, чувство полной беспомощности порой может сыграть роль.

Он осторожно приподнял одну ее тонкую руку, стиснув запястье двумя пальцами, и позволил ей вяло упасть обратно на стол.

— Ты когда-нибудь слышала об оружии под названием террорфекс, моя дорогая? Полагаю, было бы удивительно, если бы ты знала, ведь это устройство — большая редкость даже здесь, в вечном городе. Видишь ли, террорфекс изготавливается из призрачной кости, а ее сложно найти, так как в Комморре ее производить невозможно. Призрачную кость приходится… добывать у различных разновидностей эльдаров, таких, как жители искусственных миров и твой собственный народ. Мы используем этот ресурс на многие нужды, и поэтому в наши дни террорфексы изготавливаются нечасто. Печально, что такое изящное устройство выходит из употребления… но я отклоняюсь от темы. Террорфекс работает так: психически внушает столь кошмарные видения, что жертва становится совершенно беспомощна. Для этого призрачную кость насыщают негативной энергией, и она служит своего рода катализатором. На деле ее задача — просто, так сказать, распахнуть врата и позволить твоим собственным страхам безраздельно править разумом. Ты оказываешься в персональном аду собственного изготовления, — гемункул сделал паузу, повернулся и улыбнулся ей. — Настоящий деликатес.

Он шагнул в сторону, чтобы лучше рассмотреть лицо Ларайин. Девушка провела уже много часов в его присутствии, и гемункул ни разу не сделал ничего, что напрямую бы повредило ей. Все это время он был, скорее, приторно-ласковым. Миропевица не могла пошевелиться, но сама ее душа инстинктивно чувствовала его скрытую злобу и корчилась, пытаясь вжаться в какое-то безопасное внутреннее укрытие. Беллатонис усмехнулся.

— Я уже давно изучаю, — продолжал он, — принципы работы благородного, но, к несчастью, позабытого террорфекса. Я считаю, что смогу применить их для своих целей более аккуратным и точным способом. Первоначальные тесты оказались многообещающими, и в твоем случае я, судя по всему, нашел идеальный способ достичь полного контроля. Видишь ли, физическая боль имеет свои ограничения. Тело просто чудесно экипировано для того, чтоб защитить себя от нее, а разум наделен способностью впадать в состояние тупого безразличия — что некоторые считают трансцендентным состоянием — причем с весьма неприятной скоростью. Ментальные страдания, с другой стороны, всегда свежи и непосредственны, и укрыться от них совершенно невозможно.

— Твое создание вообще будет хоть на что-то способно в ближайшее время? — лениво поинтересовалась Кселиан.

Иллитиан слегка заерзал рядом с Кселиан. Оба стояли в тенях, наблюдая за работой гемункула.

— Подготовительные мероприятия должны проводиться в правильном порядке и в своем темпе, — ответил Иллитиан, подавляя собственное раздражение, вызванное длинными лекциями гемункула. — Нельзя торопить столь великое начинание просто потому, что нам скучно или неудобно, как бы прискорбно это не было.

Кселиан это не удовлетворило.

— Знаешь, Эль’Уриак вряд ли сильно впечатлится, воскреснув в такой сырой норе, как эта. Ты бы мог, по крайней мере, предоставить что-нибудь, чтоб освежиться и поразвлечься.

Иллитиан и впрямь начинал сожалеть, что выбрал для этого дела то, что фактически было глубоким и мокрым полуподвалом. Он уже приказал переделать окружающие камеры в склады и арсеналы, но фантазиям о том, чтоб превратить подземелье в тайную базу операций, не суждено было развеять стойкое зловоние разложения.

— То, что мы начнем здесь — процесс медленный и долгий, — терпеливо объяснил он, хотя в действительности терпение у него уже заканчивалось. — Могут понадобиться месяцы или даже годы, и только потом Эль’Уриак сможет окончательно покинуть саркофаг. Прежде чем этот день настанет, я перемещу его в более подходящие условия. А пока что, благородная леди, секретность важнее, чем внешний вид и удобство.

— Действительно? И какие меры ты принял, чтобы заткнуть болтливые языки, Ниос? Аэз’ашье, конечно, можно верить, но Морр служит Вечному Царствию, и я вижу одного из чахлых прислужников гемункула прямо здесь, в этой комнате. Где второй? А отступник? Если учитывать, что шальное слово любого из них может обрушить на нас всю ярость тирана, то, по моему мнению, твои требования к секретности не так уж высоки.

— За наемником Харбиром следят, и очень скоро с ним может произойти прискорбный несчастный случай. Однако Беллатонис питает некую непонятную привязанность к этому отребью, поэтому я пока что не тронул его. Юный отступник, Синдиэль, занят изучением всех удовольствий, которые может подарить невоздержанность, и его верность легко купить. Все под контролем, Кселиан, расслабься и попробуй насладиться моментом.

Беллатонис бросил на них несколько резкий взгляд, потом с угрюмым видом подошел к пыточным устройствам и замер, ожидая сигнала к началу. Увидев, что этот самый момент настал, Иллитиан высокомерно поднял подбородок и произнес:

— Начинай.

Беллатонис совсем немного отрегулировал свою машину, и Ларайин тут же захлестнул обжигающий душу ужас. Она заново пережила то ощущение, когда впервые пробудилась в лаборатории Беллатониса, мгновение в мгновение, вплоть до каждой крошечной капельки пота на коже. Чувство беспомощности и тошнотворного страха вспыхнуло в ее разуме с такой силой, что она начала хватать ртом воздух. Этот миг повторился, сфокусировался, стабилизировался, а затем растянулся на долгое, долгое время.

— Идеально, — сказал голос где-то вдалеке. Он совсем потерялся среди сокрушительных волн кошмара. Внезапно воспоминание исчезло, как вспышка молнии. На лоб Ларайин опустилась тяжелая, холодная металлическая диадема, и ей показалось, что она чувствует ее внутри черепа, как будто какой-то незваный гость вторгся в ее память и начал рыться в воспоминаниях. Стыд, отвращение и унижение корчились внутри нее, и она уже не могла сказать, пришли они извне или были порождены ее собственным разумом.

— Так, у нас есть базовые данные. Можно продолжать, — продолжал голос, педантичный, но теперь еще и взволнованный, почти восторженный. Вокруг нее вырос Мировой Храм, сырая пыточная комната откатилась назад, как декорация, сменившись стенами из живого камня и нежно звенящими водопадами. Она заново пережила ощущение осквернения и ужаса, когда Дети Кхейна прокрались в святилище. Вновь ее парализовал собственный ужас, и она приросла к месту, не в силах отвести взор и глядя, как вошли убийцы и сразили стражников, которые отдали жизни, чтобы защитить ее. Это была ее вина, ее позор, ее наказание.

Изгибающаяся нить психической энергии, текущей перед саркофагом Крайллаха, превратилась в реку эфирной амброзии, которая ласкала его ободранное тело и насыщала иссохшую душу. Дыхание настоящей жизни проходило сквозь него, принося удовольствие, которого он не знал уже тысячу лет. Новая кожа, свежая и розовая, как у новорожденного, уже разрасталась на его красных костяных руках. Он застонал от наслаждения, купаясь в страданиях чистого сердца.

И вдруг Крайллах почувствовал нечто неправильное. Совершенно неправильное. Некое… присутствие, растущее неподалеку, едва уловимый духовный след, который сначала показался ему несущественным. Архонт чувствовал, что оно усиливается, образует что-то вроде трещины в реальности, которая неумолимо становится все шире. Широкая река оживляющей энергии утекала в нее, как в водоворот, уходила от Крайллаха, чтобы напитать растущую сущность. Он беспомощно заскулил, лишившись энергии, которой так отчаянно желал, но все попытки привлечь внимание прислужников, которые расплывчатыми пятнами бродили внизу, снова были проигнорированы. И что еще хуже, он ощутил, что таинственная сущность начала приходить в полное сознание, как будто медленно разворачивался внушающий ужас цветок.

Нет.

Разум Ларайин сконцентрировался на этом единственном слоге и схватился за него, как за скалу посреди бушующего потопа. Нет. Держась за крошечный обрывок своей личности, она с трудом вытягивала свою душу из трясины. Нет. Не она повинна в смертях и страданиях, ведь их убили Дети Кхейна, а не она.

Беллатонис тихо выругался, заметив, что темная энергия, вытекающая из девы, замедлилась и истончилась до десятой части прежнего потока. Он начал настраивать машину, искать в ее сознании новые уязвимые места. Возможно, это что-то из самых ранних детских воспоминаний, из того времени, где рассудку сложнее возводить преграды. На девственных мирах обитало великое множество примитивных и прожорливых членистоногих, с которыми могла встретиться юная экзодитка…

Несколько секунд тонких подгонок, и страх снова нахлынул на Ларайин с полной силой, когда она увидела волну кровососущих клещей, каждый из которых был больше ее маленькой ладони.

Снова взвилась психическая буря, и Крайллах отшатнулся. На несколько драгоценных мгновений, когда поток почти угас, отвратительное присутствие напротив него ослабело. Но теперь оно вернулось и было еще более голодным, чем раньше. Водоворот в реальности снова открылся, и чудовищный разум, скрывавшийся за ним, полностью ожил.

Взгляд его новых глаз пронзил Крайллаха со всех сторон одновременно, изнутри, снаружи, и с углов, которым не было имени. Оно изучило каждую его часть, каждый миг долгой жизни, от рождения до смерти, безжалостно вывернуло его наизнанку, производя ужасную духовную вивисекцию. Наконец оно заключило решение. Септические энергии сконцентрировались и хлынули в содрогающееся тело Крайллаха потоком психического гноя из раковых опухолей на теле реальности, переполняя его пустую душу. Жизненные матрицы переделывались и менялись, демонический ткацкий станок судьбы, завывая, лихорадочно выплетал новые пути. Запертый внутри хрустальной гробницы, Крайллах корчился в восьми измерениях и возрождался.

Многомерный разум внедрил свое семя и теперь принялся за окончательное сотворение собственного тела. Черпая силу из потока темной энергии, оно облачило себя в маскирующий наряд, превращая сырую материю варпа в подлинное вещество. Вырастали кости и прикрывали себя хрящами, сухожилия и связки резко, как хлысты, падали на свои места, мышечная ткань обволакивала собой новорожденные конечности и туловище и затвердевала, как воск. В считанные секунды кожа расползлась по трупу, похожему на манекен, и растянулась, чтобы вместить толстые мышцы и широкую грудь. Пальцы зашевелились, наполнившись новой жизнью, и стиснулись в кулаки.

Иллитиан чувствовал струю психической энергии, исходящей из миропевицы, несмотря на то, что большая ее часть была направлена к саркофагам наверху. Призрачные пальцы пощекотали его разум, отчего он невольно улыбнулся. Кселиан тихо застонала от удовольствия, когда поток усилился, и фантомная щекотка превратилась в чарующие ласки. На каждом открытом куске металла заискрилось статическое электричество, сверкающие колдовские огоньки поползли по свисающим с потолка саркофагам. Он почувствовал какую-то тревогу, но ощущение переросло в пульсирующее наслаждение.

Каждое мгновение, каждая деталь была приятна — развалины, по-клоунски мечущиеся туда-сюда в прорезиненных костюмах, блеск светильников, белолицый гемункул, сконцентрировавшийся на своей машине, бледная невеста боли на каменной плите и голодные недомертвецы, беснующиеся в своих подвесных гробах. Казалось, что для него разыгрывает представление целый театр, и комичные манекены сбегаются на крошечную сцену ради его удовольствия.

Чувство тревоги вернулось, показавшись из-под волны наслаждения, как темный камень во время отлива. Слишком быстро. Он сфокусировался на этой мысли и вцепился в нее. Слишком быстро. Он думал, что процесс будет долгим и утомительным, что он только начнется сегодня, а завершится в какой-то неопределенной точке в будущем. Но сила, вырвавшаяся на свободу, говорила ему, что он был не прав. Иллитиан не был мастером Хаотики, его исследования пелены ограничивались лишь тем, что он мог использовать для своих целей. И все же он чувствовал, как в лаборатории напряженно растягивается реальность. Нельзя допустить, чтоб энергия продолжала течь таким мощным потоком, иначе произойдет катастрофа.

Он открыл рот, чтобы приказать Беллатонису прервать процедуру. Но прежде чем слова сорвались с губ, хрустальный фасад одного саркофага взорвался, разметав повсюду осколки, и все светильники в помещении отключились. Развалины закричали от страха, но их быстро заткнул рык Беллатониса.

— Свет, быстро! — скомандовал Иллитиан. Кто-то зажег ручной фонарь, повсюду затанцевали гротескные тени. В тусклом освещении стала видна незнакомая фигура, стоящая у плиты в центре помещения. Широкоплечий, золотоволосый мужчина, мокрый от амниотических жидкостей саркофага и покрытый легкими порезами от кусков разбитого хрусталя. Он присел рядом с миропевицей и поглаживал ее лицо с расширенными от ужаса глазами. Когда он поднял взгляд, все в помещении на миг застыли на месте, почувствовав, что незнакомец глядит прямо сквозь них, читает их личности и понимает о них больше, чем они сами.

— Она ранена, — сказал он глубоким медоточивым голосом. — Помогите ей.

Осколки хрусталя пронзили бледную плоть миропевицы, которая теперь лежала в растущей багряной луже. Развалины немедленно повиновались и с неподобающей торопливостью бросились к ней с бинтами и шприцами. Новоприбывший поднялся и уверенно зашагал к Кселиан и Иллитиану — как заметил последний, совершенно не обращая внимания на острые куски стекла под ногами.

Иллитиан попытался придумать, как ему снова взять ситуацию под контроль. Это даже в самом отдаленном смысле не подходило под план. Мужчина источал величие, уверенность и благородство, которое внушало благоговение и требовало незамедлительного подчинения. Подчинения, с горечью подумал Иллитиан, порожденного не страхом, но желанием доставить ему удовольствие и заработать его похвалу долгим и прилежным трудом. Даже сейчас, облаченный лишь в размазанный ихор и собственную кровь, он казался выше всех, кто был в комнате, как будто носил невидимую корону. Иллитиан понял, что сразу возненавидел его.

— Добро пожа… — начал архонт Белого Пламени, но пришелец перебил его:

— Пожалуйста, позвольте мне для начала возблагодарить вас обоих за мое возвращение. Без вашей помощи я бы до сих пор был заперт в Шаа-доме. Сколько времени прошло?

— Три тысячи лет, — ответила Кселиан с понимающей улыбкой.

— Неудивительно, что я чувствую себя столь иссушенным! И Вект все еще у власти, я прав?

— Почему ты так считаешь? — спросил Иллитиан резче, чем ему хотелось. Эль’Уриак запрокинул голову и рассмеялся. Это был открытый хохот над дружеской шуткой.

— Зачем еще я мог тебе понадобиться? — ответил он. — Только враги Векта желают моего возвращения, и это значит, что Вект должен быть жив. А если он жив, он должен быть у власти.

— Истинная правда, — желчно сказал Иллитиан. — Тогда я скажу прямо — присоединишься ли ты к нам и поможешь ли свергнуть тирана? Готов ли ты посвятить себя этому деянию?

К изумлению Иллитиана, высокий эльдар обнял его. Движение было таким быстрым, а объятия столь крепкими, что на миг он испугался за свою жизнь. Эль’Уриак пристально посмотрел ему в глаза и проговорил:

— Я перекую твои войска в машины разрушения, которые сокрушат всех твоих врагов до последнего, я поселю смятение среди твоих недругов и расплачусь по счетам с твоими друзьями, так что они никогда больше не подвергнут сомнению верность к тебе. Я помогу тебе подняться к самому зениту могущества, и вместе мы уничтожим тирана, как я должен был сделать много лет назад. Я бы пообещал тебе все это просто в благодарность за то, что ты для меня сделал, но я поклянусь в этом жизнями тех, кто жил в моих владениях, кого убил Вект. На этот раз я ударю первым. На этот раз Вект почувствует мой клинок.

Эль’Уриак отпустил его, и Иллитиан сделал маленький шажок назад, чувствуя головокружение. Беллатонис стоял поблизости и с растущим волнением пытался привлечь внимание Иллитиана. Похоже, новости у него были не самые лучшие. Архонт воспользовался этой возможностью, чтобы вырваться из эмоционального водоворота Эль’Уриака.

— Что такое, Беллатонис? — резко спросил Иллитиан. Его раздражение теперь сконцентрировалось на источнике, которым был мастер-гемункул. Развалины опустили саркофаг Крайллаха, сняли его с цепей и теперь освобождали свежее розовое тело от трубок, перевязок и густых амниотических жидкостей. Архонт Вечного Царствия выглядел, как новорожденный с плотно зажмуренными глазами.

— Мне надо обсудить с вами некоторые… аномалии, которые могли произойти, мой архонт, — сказал Беллатонис, поминутно кланяясь. Мастера-гемункула, видно, что-то глубоко тревожило, иначе он не стал бы так бездумно напрашиваться на гнев архонта.

— В чем дело, гемункул? — холодно ответил Иллитиан. — У нас впереди много работы, и у меня нет времени медлить. Что с Крайллахом? Он нормально возродился?

Он заметил, что Беллатонис упорно старается не смотреть прямо на Эль’Уриака.

— Да, мой архонт, но в этом-то и дело. Аномалия. Все слишком быстро. Оба ожили невероятно скоро. По моим расчетам…

— Достаточно! — взревел Эль’Уриак.

Беллатонис внезапно отлетел в сторону, как будто в него врезался невидимый кулак. Длинное тело гемункула с хрустом ломающихся костей врезалось в стену на расстоянии пяти метров, сползло по ней и замерло неподвижной скомканной кучей на полу. Зал наполнился треском психической энергии, глаза Эль’Уриака сверкали внутренним огнем. Все присутствующие замерли, шокированные столь грубым использованием такой огромной мощи. Иллитиан охнул, увидев, как один из развалин Беллатониса, тот, кого звали Ксагор, бросился на возрожденного архонта с одним только ножом. Его рука рванулась к собственному оружию, чтобы сразить обезумевшего глупца до того, как он успеет ранить Эль’Уриака. Но Иллитиан не успел ничего сделать. Один взгляд Эль’Уриака превратил нож развалины в массу жидкого металла. Прислужник закричал и повалился на пол с сожженной до запястья рукой. Поток психической энергии усилился так, что она, казалось, начала сочиться из воздуха, густая, как патока

— Ты прав, — с ледяным спокойствием сказал Эль’Уриак, — у нас впереди много работы, друзья мои, слишком много, чтобы нас отвлекали тривиальности. Я уже достаточно долго ждал. Возьмемся за дело без промедления.

Иллитиан обнаружил, что согласно кивает, и все мысли о судьбе гемункула на время исчезли из его головы, вытесненные чарующей харизмой Эль’Уриака. Архонт снова почувствовал подъем духа. Все шло просто идеально.

Кадианская честь, новелла за авторством Джастина Хилла

Следующей электронной премьерой стал обещанный роман по 40к - Кадианская честь - о сержанте Минке Леск и её 101-ом кадианском полке, отправленном на мир Потенс.
Там они обнаруживают гниющие руины и теперь, задача кадианцев разобраться с порчей Хаоса.
Впрочем, питаемые ненавистью со времени уничтожения Кадии Абаддоном - кадианцы готовы противостоять Хаосу с удвоенной силой:

https://www.blacklibrary.com/all-products/advent-2018-26-cadian-honour-ebook.html?utm_source=Warhammer%20Community&utm_medium=Post&utm_content=BLCadianhonour26122018