дети империи

Это несколько краткий пересказ основных событий, которые произошли ранее на форумной ролевой, но в итоге почти вылились в произведение. Если кто-то захочет я восстановлю утерянные данные в виде полного фанфика и дам почитать.

Нэрионский ксенополк. Зарождение.
В далёком мире Дамаклова залива, близ одной из звёзд, что мерцают под лоном империума, был не самый одинокий мир и имя ему было Нэрион, простой мир, в котором изо дня в день добывали руды и прометиум для прожорливого соседа. Фессия. То был мир-кузница, в котором из века в век механикумы клепали свои творения во благо крестового похода против ксеносов.
Но времена менялись, как и люди. Раса ксеносов, что была истреблена ещё давным давно, собралась из жалких остатков и создала вирус, который бы изменил население имперских миров под стать тему, с кем те водились. Будь то зверьё или другой ксенос, вирус черпал свободный материал у них и очень аккуратно вставлял гены в цепочки граждан империума. Это было не заметно, словно незримая болезнь подбирала шифр. Эта месть истреблённой расы была рассчитана не на день, неделю или год... Должны были минуть поколения, прежде чем мутации должны были явить себя. Дети, всё новые и новые поколения рождались всё с большим количеством изменений. Вначале это выглядело не так странно и мерзко. Излишний волосяной покров, неправильные уши или крепкий череп. Но уже половину тысячелетия стало очевидно, что зараза засела так глубоко, что лечить или искоренять, изолировать или истреблять было поздно. Высшие чины Нериона оградили себя от этого, используя дорогостоящие препараты ещё до зачатия своих чад, дабы их минуло проклятье ксеносов. Это иногда обладало эффектом, но такие дети часто бывали больны и немощны и лишь единицы — действительно могли жить нормально, впрочем... Не вся планета была сплошь усеяна мутантами. Губернатор и дворянство — скрывали мутации, ровно до тех пор, пока не стало слишком очевидно. Когда Имперская гвардия Кадии проходила через сектор, резкому заражению изменённого вируса подверглись некоторые из бравых солдат. Болезнь превратила некоторых из них в зверьё, коему не было места в рядах гвардии, не было места в мире живых. Их приговорили к расстрелу, но из уважения к губернатору, они были направлены в штрафные полки сил планетарной обороны или на прометиумывые рудники. Участь Константина (восстановлено из «Костяна». Остальная информация удалена из архива по указу инквизиции) была довольно скверной. Это был сильный духом боец, с не самыми маленькими заслугами перед Императором. Наверное они и уберегли его от публичной казни, хотя то место, куда занесло его в результате, врятли можно назвать даже тюрьмой. Тысячи километров ледяной пустоши в одну сторону и бушующий океан с десятками ревущих течений с другой. Зима в том краю была столь суровой, что буря представляла из собой смесь льда, базальта и кусочков замороженного газа. Это было периодическим явлением, но любой, кто оказался бы не укрыт от этого бурана, в считанные минуты превращался в кусок льда, вмороженный в пласт снега.
Каждый штрафник был или преступник или мутант или еретик, тут было без вариантов. Впрочем... Многие из них были здесь даже не по своим заслугам. Бежать никто не решался, покуда было некуда направиться. Пустошь была столь ужасна, что даже в тёплой одежде и в БТРе чувствовался холод. Бунт никто поднимать бы тоже не решился, покуда ни один из штрафников не смог бы уговорить или шантажировать правление планеты, чтобы им всё так же поставляли провиант и оружие. Это был залог послушания штрафного батальона.
Когда наступление на империю Тау — прервалось из-за упорного противостояние ксеносов, миры были оставлены так, как есть. Всё ещё далеко до войны, но достаточно близко чтобы еретеки и ксеносы — позарились на богатства миров. Так пришёл тёмный крестовый поход принеся с собой и другие беды.

Воспоминания.

Воспоминания.


- Папа, а зачем мы красим солдатиков в такие яркие цвета? Ведь все военные стараются быть незаметными?

- Это космодесант, сынок. Лучшие воины человечества.

У отца и сына никогда не хватало времени на общение. Отец дневал и ночевал на работе, сын учился и тренировался. Матери не было. Ребёнок без материнской любви — это жестокий взрослый в будущем. Его отец это понимал, но мало что мог сделать. Он честно пытался быть с сыном почаще, проводить вместе время, но скорее это напоминало набеги, чем регулярное общение. Они клеили фигурки из картона и пластика, красили их, сражались между собой, с друзьями, или в клубах.

Отец не оскорблял сына недоверием, а сын никогда не пользовался этим. Его жизнь состояла из школ, частных учителей, разных клубов и тренировок. Так он её запомнил себе. На самом деле, большую часть времени он проводил в больницах. Сердце, лёгкие, кости, ферменты, нейромедиаторы — проблемы окружали его с рождения. Отец не унывал, он работал, как проклятый, надеясь поставить наследника на ноги. Двадцать лет тяжёлого труда не прошли даром. Он рано оставил своего сына сиротой.

Тогда то он и понял, что прежде совершенно не знал людей. Его отец затмевал любого, с кем он пытался общаться. К этому моменту, он уже сам работал на своё будущее. Много и тяжело. Его терапия двигалась крайне медленно, регулярно случались сбои. Генетика. Как и отца, его увлекала генетика. Он жил ею, и дышал. И всё же, для сына генетика играла значительно большую роль, чем для отца. Если он не справится, то проведёт остатки своей краткой жизни прикованным к инвалидному креслу, или к больничной кровати. Он не хотел этого. Из всех его увлечений остались только солдатики.

Ярко золотые, красные, ультрамариновые. Прекрасные и могучие воины. Он хотел стать таким же сильным и здоровым, как они. Подсознательно, он продолжал свою титаническую работу. Победить смерть, пусть не всю, но свою личную. Отсрочить её на десять, на двадцать лет. Время дышало ему в затылок. Дрожащими пальцами он нажимал на кнопки, или злился, пытаясь стиснуть в непослушных руках кисточку. Лицо его приобрело какую-то необычайную суровость, он привык терпеть боль и не мог позволить другим видеть свои слабости.

Генетическая терапия давала сбои. Чаще всего незначительные. Изменилась секреция гормона роста, или цвет радужки. Гормонами и новыми стоп-кодонами он прекращал негативные процессы. Этого хватало ненадолго. Его исследования давно перестали быть чистой генетикой. Он погрузился в дебри квантовой химии и физики, робототехники и кибернетики, надеясь поддержать своё здоровье протезами и заменителями, если не дадут результата прежние меры. Он перестал считать поражения, ведь каждое из них вело его вперёд.

Журналисты пару раз брали у него интервью. История такой напряжённой борьбы за жизнь получила известность, его представляли какой-то мистической фигурой. Он открещивался, всё более запираясь в лаборатории, или у себя дома, не впуская к себе ни женщин, ни друзей. Он клеил танчики и самолётики, космические корабли и солдатиков. Красил их. Однажды, ему это надоело. Он изменил технологию. Может, ему захотелось почувствовать себя косплеером, но он начал изготавливать свою настольную армию промышленным образом. Эдакая Империя. Он ухмылялся, чувствуя приближающийся неминуемый конец. Ему было страшно, но окружающие видели только решимость. «Да не познают они страха!» - смеялся он.

Всё переменилось в один миг. Его болячки почти одолели его, у него начались проблемы с мышлением, голову раздирало от невыносимой боли, казалось, что его желания могут материализоваться. Только сила воли, воспитанная пятьюдесятью годами мучений, дала ему выдержать всё это. Он прозрел: сто лет исследований дали свой результат. Сначала над ним, как над задачей, трудился его отец. Многие говорили, что он безумец. Нет, просто приговорённый к бездетности жестокой болезнью одинокий мужчина. Тридцать лет труда, и у него появился ребёнок. Не жалкий клон, травмированное подобие с урезанной продолжительностью жизни и накопленными генетическими ошибками, а настоящий сын.

Счастье быть отцом не пришло без горя. Его первенец умирал. Он не мог понять причин. Организм отказывался поддерживать слабую жизнь. Остаток своей жизни он провёл в вечной борьбе за здоровье своего единственного наследника. Сын оправдал все надежды родителя. Он сражался ещё более мужественно и ожесточённо, заставив саму вселенную признать его право жить. Он вышел из лаборатории со слезами на глазах.

- Спасибо, Отец! - прокричал он с такой силой, что казалось сам воздух вокруг него вздрогнул, заставив дребезжать стёкла окружающих зданий. Он плакал, вспоминая отца, их совместные игры. Теперь он мог спокойно жить среди людей, но такая жизнь более не привлекала его. Ему нужны требовались задачи посложнее.

- Папа, а почему космодесантники такие большие?

Отец тогда замялся, не зная, как ответить сыну.

- Пойми, Император, хорошего человека должно быть много, - отшутился тот.

Пройдут тысячелетия проведённые в новых опытах и экспериментах, когда он будет раз за разом пытаться передать благословение своего отца человечеству, терпеть поражения снова и снова, пока не разгадает причину. Теперь он знал, почему космодесантники должны быть такими большими.

Каждый год на день отца он запирался у себя в кабинете и проводил время в уединении и воспоминаниях. Дети не понимали его, считая, что отец их не любит, отрезая от себя именно в этот праздник. Им было бы тяжело осознать, что у могучего и всесильного отца тоже был героический предок, которым он искренне восхищался, несмотря на все собственные достижения. Кажется, он опять задремал. Он решил найти своих детей собственной безграничной псайкерской силой. Странно.

- Робаут, ты спишь что ли?

- Нет, нет, отец, - пробормотал примарх Ультрамаринов и открыл глаза.

Новая картинка для постов с пониебами или подобной ересью.