Примархи дети

Джагатай Хан в 40К

От братства до предательства всего один шаг...

Ночной Призрак равнодушно стоял перед этим подобием гроба.

— Думаешь, твоя вера будет вознаграждена? — спросил он.

Сангвиний помедлил с ответом.

— Я думаю, что ты говоришь о себе, — сказал он наконец. — Ты, должно быть, рад. Мы же оба идем к той смерти, о которой знаем. Ничего не изменилось.

— Ничего не могло измениться.

— Правда? Я думаю, на Давине ты так не считал.

И снова появилось беспокойство — чувство, которое смотрелось неестественно на лице Ночного Призрака. Кёрз попытался скрыть его, оглянувшись на стазисную капсулу. Когда он снова посмотрел на Сангвиния, все эмоции уже скрылись за привычной маской презрения.

— И теперь ты хочешь забрать меня к отцу, — сказал он.

— Ты должен ответить за свои преступления.

— Он не станет меня казнить. Мы оба это знаем.

— Действительно, — согласился Сангвиний. Ему внезапно пришла в голову новая возможность. Он раз за разом прокручивал ее в голове, прежде чем понял, что это не просто мечты. Мысль появилась не как внезапная вспышка, а словно солнце, медленно встающее из-за горизонта. Это была надежда, рожденная во тьме, закаленная в отчаянии, тонкая, как лезвие ножа... Но как же она могла послужить делу света! Она могла стать настоящим спасением.

Среди всей лжи и манипуляций Мадаила скрывалась правда. Выбор был. Можно было изменить судьбу. Вопрос в том, только ли на Давине представлялась такая возможность.

Сангвиний решил испытать свою идею.

— Отец тебя не убьет, — сказал он. — Я думаю, что надо бы, но ты прав. Он не станет.

— В тюрьме будет очень скучно, — прошипел Кёрз. — Мне будет не хватать наших бесед.

Сангвиний пропустил издевку мимо ушей.

— Отец может поступить еще хуже, — продолжил Ангел, внимательно следя за выражением лица брата. — Он может тебя простить.

Удар попал в цель. Маска презрения, за которой прятался Кёрз, исчезла. Вернулось беспокойство. Глаза, неподвижные, как у рептилии, расширились, как будто видели место, где судьба может разветвиться. В буре эмоций, которые воплощались в микроскопических подергиваниях лицевых мышц Ночного Призрака, Сангвиний увидел гнев и сомнения. Он увидел ужас, который его мятежный брат испытывал при мысли о том, что Вселенная на самом деле не такая, какой он представлял ее. Что все то, во что он так истово верил, может оказаться ложью. И наконец, Сангвиний увидел то, что хотел, — самую редкую эмоцию, которая могла мелькнуть в глазах Ночного Призрака. Он увидел надежду.

Именно это ему и было нужно. Ангел получил свое подтверждение.

Он толкнул Кёрза в стазисную капсулу. Ночной Призрак упал в нее и беспомощно замер.

— Он может тебя простить, — повторил Сангвиний. — Но я не могу. Ты не можешь получить еще один шанс. Я не позволю. Продолжай верить в свою судьбу. Ты получишь то, чего хочешь. Я не повезу тебя к отцу.

— Но и убить меня ты не сможешь. Я умру от рук досланного им убийцы.

— Я и не собирался. Я выброшу твою капсулу в космос. Убийца найдет тебя, когда придет время. Может, через несколько тысяч лет.

Надежда навеки исчезла с лица Кёрза, и на ее место пришел какой-то особенный ужас.

— Ты говоришь, что судьбу изменить нельзя, — продолжил Сангвиний. — Да будет так. Твоя судьба должна быть такой, как ты говоришь.

Ангел отступил на шаг и нажал на клавишу в боковой стенке капсулы, активируя поле. Кёрз замер в безмолвном крике.