Крейсер галактика

Horus Heresy Map

Конфликт поколений

– Кхров, – сказал он. – Кхров из Тысячи Сынов. Потомок Магнуса. Сын... но действительно ли ты сын Просперо? Или ты, как все остальные, поздний птенец? Но говори свой рассказ, говори. Если твоя история окажется славной, то, может быть, она даже достаточно смягчит меня, чтобы выслушать, что поставило на кон это так называемое Дитя Императора.

Медленно и тихо Кхров вышел на середину круга и постоял там несколько секунд. Потом он испустил крик и ударил по каменным плитам концом посоха, и тут же его окутало шипящее пламя розового и голубого цвета, такое яркое, что рабыня Эммеш-Аийе зажмурилась от боли. Кхров ударил снова, и пламя опало с его тела, растеклось и превратилось в клубящийся у земли туман. Чародей поднялся в воздух на пьедестале из разноцветного огня. Он указывал посохом вниз, и куда бы он не ткнул острием, бурлящее многоцветье под ним начинало смешиваться и искажаться.

Без всякой преамбулы, не считая этой причудливой колдовской демонстрации, Кхров из Тысячи Сынов начал свой рассказ.

– Нет, – сказал он, кивнув Ченгрелу. – Нет, я не из первых легионеров, как ты, почтенный господин Ченгрел. Я никогда не видел лик живого Императора. Я не взирал на Терру и не ступал на Просперо. Я вырос среди нищенствующих логиков Преки Магна, которые странствуют по дорогам между центральными городами Университариата, ищут математические закономерности в формулировках имперских писаний и предлагают извлеченные уроки молодым ученым и рабочим в обмен на подаяние. Когда мы встречались с путниками у космопортов, то менялись с ними трактатами и научными трудами, и так моя семья завладела эзотерическими книгами, которые нам передали втайне, шепча об истинах, что известны самым выдающимся ученым, но при этом не доверяются никому, кроме их собственных фаворитов и льстецов. Мы применили наши расчеты к этим новым текстам и погрузились в чудесные и ужасающие откровения. Понимание пришло так легко, что это было все равно что подобрать сокровище с земли, проведя целую жизнь в попытках взломать запертые хранилища.

Пока Кхров говорил, туман и огонь под ним образовывали живые картины, отображающие все, что он описывал.

– Мы считали себя лишь учениками, вечно ищущими объяснений, но пока мы предавались изучению, нас тоже, в свою очередь, изучали. Эти уроки разжигали свет моего собственного спящего дара, и, когда Тысяча Сынов заметила меня, они начали действовать.

Это был не настоящий легион Магнуса, хотя я и не знал этого, когда они появились среди нас. Несмотря на внушаемый ими ужас и гордое поведение, они были лакеями Аримана-библиария, этого всюду вмешивающегося изгнанника, которого Магнус едва сберег от смерти. Они без единого слова увели меня. Это было на самой заре сорок первого тысячелетия.

Началось мое настоящее обучение, выстроенное на фундаменте, заложенном тайными трактатами. Я научился управлять страстью и иллюзией и повелевать Океаном при помощи лишь воли и интеллекта. Жаждая знания, я начал развивать принципы своих повелителей своими собственными способами, и каждый момент моего бодрствования был наполнен озарениями и возможностями.

Ариман не навсегда стал моим господином. Один из странствующих магистров из ядра Тысячи Сынов атаковал нас на северо-востоке галактики. Я не принимал участия в той битве, но чувствовал, как они сражаются оружием и силой воли на безымянном мире, куда Ариман приземлился в поисках чего-то, что мне до сих пор неизвестно. Их прогнали с того камня, прежде чем удалось это найти, а меня забрали в качестве трофея и увезли ко двору Магнуса Красного.

И теперь двери познания действительно распахнулись передо мной. Я сделал услугу для колдуна Абхенака, вычислив семь слогов семи истинных имен князя демонов Нургла Фоэтра Гнилодушителя, и тогда он передал меня в услужение Сулабхею Архинвокатору, который приставил меня к работе над оттачиванием принципов, по которым строились его защитные и призывающие печати. Мои результаты столь увеличили его могущество, что он назвал меня первым среди своих адептов и научил Третьей и Пятой конкатенациям, посредством которых мы можем противодействовать восьми фундаментальным темпераментам имматериума. В состязании с Ксердионом из Девяти Башен он приказал мне изобрести и исполнить ритуал, в котором варп-излучение человека-псайкера, каковое определяется в трудах Карракона Старшего, привязывается через три вторичных нюанса характера к вспышкам бурь, описанных в посланиях Гхелла. После моего успеха Ксердион признал превосходство адептов Сулабхея, и, когда я использовал элементы этого ритуала для того, чтобы связать и узнать происхождение демона Геракдола, меня снова привели к Магнусу и облачили в одеяние мага-соискателя.

Огненные марионетки Кхрова в светящемся тумане под ним сделали жесты и написали знаки, от которых воздух застенал и заискрился.

– Теперь меня обучили военному делу. Мои дары и заклинания были отточены для битвы, и я овладел более примитивными, материальными видами оружия Легионес Астартес. Я мог выпустить меткую очередь из болтера, фехтовать цепным мечом, командовать одной из древних машин легиона, отправиться на бой с одним из моих братьев или с сотней и знал, что ожидается от меня, не задавая вопросов и не требуя новых приказов. Я переписал доктрины моих солдат пламенными умениями мага.

На каждой стадии меня проверяли. Я помню битву, которая длилась сто шестьдесят два часа под небом, загроможденным серебряными башнями, битву с двумя главарями, подчиненными Магнусу. Один подобрал с равнины камни и кости и отправил их в нас на стремительных потоках мысли, пронизанных алыми искрами. Другой распустил прочную ткань пространства-времени и послал ползучие трещащие руны, чтобы они разорвали связь между нашими сознаниями и чувствами. Только я остался хозяином своим мыслям и телу и командовал остальными в гуще боя. Когда проверка закончилась и башни заговорили друг с другом голосами своих повелителей, они признали меня, объявили не соискателем, но адептом, и отдали мне других выживших в качестве ядра для моего первого ковена.

Мне принесли боевое облачение – пустой доспех давно умершего брата-легионера. Я перековал его с помощью лучших магов-кузнецов Легиона, покрыл его варп-гравировкой, так что теперь он пылал живым эфирным огнем вместо простых энергий, что прежде скрывались в его реакторе. Когда я надел доспехи, то взмыл с пола цеха и повис в помещении из сложенного пространства, пока оружейники атаковали возведенную мной защиту. Они испытали мое кузнечное умение, мои колдовские руны, связь моего духа с анимой доспеха и хищных, живущих инстинктами духов, лишь немного недотягивающих до разумов, которых я вплел в каждый зубец своего цепного меча и в каждый снаряд, загнанный в магазин пистолета. Такова была мощь оружейников, что всего лишь их простое внимание обжигало мои тело и душу, но, хотя они разобрали на части мои проекты и рассмотрели их со всех углов в четырех измерениях, не нашли ничего, что вызвало бы неудовольствие, и я спустился со Зрячей горы, чтобы начать свои исследования с...

Но тут Кхрова, как Эммеш-Аийе до него, оборвала ярость слушателя.

– Замолчи, Кхров! Замолчи! Замолчи, Сын Тысячи! – ибо Кхров все еще пытался говорить. Когда колдун понял, что Ченгрел не потерпит продолжения, он пожал плечами и плавно опустился на землю. Призрачная пантомима провалилась обратно в светящийся туман, который взбился вокруг ног Кхрова, взметнул движущийся край его накидки и исчез.

На этот раз дредноут не задвигался, но позади него, в тенях, раздался скрежет металла по камню.

– Хватит, Кхров, – повторил он. – Хватит слушать вас всех. Покиньте это место. Уходите к своим товарищам. Я дам вам весть при свете дня.

Ченгрел развернул свое вместилище и с неожиданной для таких коротких толстых ног скоростью начал удаляться. Двое терминаторов уже ушли, подобрав сумку с камнями.

Эммеш-Аийе сидел, опустив голову, и не сделал ни движения. Драхмус наклонился к Ходиру, как будто хотел что-то сказать, но тот повернулся спиной к остальным собравшимся и встал на ноги. Кхров, однако, не сдвинулся с места в центре каменного круга. Он тихо сказал:

– Я не закончил говорить, сэр.

Остальные трое повернулись и посмотрели на него, но Кхров продолжал пристально смотреть на Ченгрела и его свиту. Топот бронированных ног в темноте прекратился. Эммеш-Аийе сомкнул губы вокруг растянутого языка, чтобы увлажнить их. Ходир и Драхмус переглянулись и быстро, целеустремленно двинулись вперед, чтобы встать по бокам от Кхрова.

На миг повисла тишина.

– Мой рассказ не закончен, – проговорил Кхров. – Я так понял, что мы будем относиться друг к другу как к равным, как к товарищам, с уважением. Я думал, что каждый из нас представит тебе свою ставку, и даже те истории, которые ты счел нужным требовать от нас, и будет услышан. Я прибыл сюда, готовый благосклонно примириться с любой ставкой, которая окажется лучше моей, и удалиться, даже не получив иной награды, нежели чувство содружества с ними и с тобой. Но мне отказали в этом. Ты не выслушал мой рассказ и не узнал, что я предлагаю в качестве ставки. Господина Эммеш-Аийе ты также не дослушал. Ты скверный хозяин, господин Ченгрел. Мои товарищи и я заслуживают большего уважения, чем то, что ты нам продемонстрировал.

Вдали в тенях появился движущийся источник света. Это было окошко в передней части дредноута, которое стало видно, когда он развернулся. Зеленовато-белое свечение внутри резервуара становилось ярче по мере того, как он стремительно приближался.

– Уважение? – взревел он. – Уважение к тебе, ты, бесполезный, бескровный потомок инцеста? К тебе, позору генов Магнуса! Если бы ты имел хоть какое-то представление об уважении, то уже простирался бы на камнях и молил меня о прощении!

Набор болтеров, крест-накрест установленных на бронированной громаде Ченгрела, залязгал. Стволы поднялись на шестьдесят градусов и с ревом выпустили залп в переплетение ветвей наверху.

– Это подлое предательство! – прокричал он, заглушая треск горящих обломков, падающих вокруг. – Я выслал более чем сто герольдов, и где уважение ко мне? Четыре слабака? Мы – Легионес Астартес! Мы шагали средь крови и огня, мы были живыми богами войны для человечества! И мы ведем Долгую Войну, чтобы расколоть галактику на куски и переделать ее заново, чтобы Империум возрыдал, оплакивая день, когда обманул нас!

По обоим сторонам от Ченгрела появились, тяжко топая, два «Осквернителя», и со всех сторон от озаренного фонарями круга площади задвигались силуэты.

– Но теперь я вижу подлинную измену! – продолжал Ченгрел. – Кучка безмозглых младенцев, которые не понимают ответственность, возложенную на них геносеменем! Я ждал рассказов об ударах, нанесенных имперцам, о сожженных мирах, поверженных лордах и генералах, о возмездии легионам, которые не подняли вместе с нами праведное восстание. Историй о том, как вы исполняли цель, ради которой гены примархов были внедрены в ваши презренные неблагодарные тела! И что я услышал?

От тебя, Ходир, я узнал, что дети Кёрза настолько разобщены, что ты хвастаешься тем, как тебе удалось общипать жирный конвой снабжения, и вынужден выпрашивать у меня помощь для атаки на имперскую крепость. Драхмус, ты рассказал мне, как твои Несущие Слово едва смогли удержаться против имперского вторжения. Кхров, твой легион должен сильнее всех пылать добела раскаленной ненавистью к Императору, но вместо этого, словно сожжение Просперо для тебя ничего не значит, ты брешешь о вспышках бурь, конкатенациях и фундаментальных темпераментах. Расскажи мне о бурях, которые ты обрушил на былых братьев по оружию! Расскажи, как эти твои «конкатенации» помогли оборвать хотя бы одну жизнь в Империуме! Ты не можешь! Ты предал свое наследие и бесполезно растратил себя!

А ты, Эммеш-Аийе, – Ченгрел больше не орал, но его голос так и сочился презрением. – Что одолело тебя, что ты способен чувствовать хоть что-то помимо стыда? Сокрушить имперский город без какой-либо причины, кроме как помешать другому легиону? Помешать столь великому брату, как Тифус? Где твоя гордость? Неужто пустой блеск твоего покровителя затмил тебе тот факт, что, если мы все будем бросаться друг на друга подобным образом, не останется никого, кто мог бы атаковать Золотой Трон? Как мы сможем снова собраться в единую силу для разорения Терры, когда в наших рядах – такие, как ты?

И ты требуешь ответа, почему я не буду выслушивать, что ты ставишь, Кхров? Теперь ты понимаешь? Понимаешь, почему я не отдам никому из вас эту награду, пока ваши легионы не смогут прислать мне чемпионов, которые докажут, что пламень, разожженный во всех нас Гором, по-прежнему жарко горит? Скажи этой Тысяче Сынов, от лица которой ты, по твоим словам, выступаешь, что их посланник – воистину недостойный представитель.

Если он намеревался сказать что-то еще, то этого уже никто не услышал. На миг показалось, будто какой-то ужасный снаряд разорвался перед вместилищем Ченгрела, и все пространство над каменными плитами заполнилось бело-голубым пламенем. Когда сияние исчезло, Кхров снова висел в воздухе, поддерживаемый шипящими паутинами молний. Конец его посоха был направлен прямо меж глаз Ченгрела.

– А что же тогда ты? – резко спросил он. – Могучий Ченгрел, почтенный Железный Воин? Великий Ченгрел, признанный своим кузнецом войны? Ченгрел, которому однажды удалось разграбить несколько имперских ульев, возглавляя армию и флот, и чье величайшее достижение с тех пор – это постройка убежища в секторе, столь опустошенном войной, что здесь ему никто бы не угрожал, живи он хоть в дерюжной палатке?

Услыхав это, Ченгрел издал рев, и его болтеры выкашляли яркую тучу снарядов. На расстоянии руки от Кхрова болты закувыркались в воздухе и разлетелись по сторонам от искрящейся руны, которой там не было еще долю секунды назад.

– Кто ты такой, Ченгрел? – как ни в чем не бывало продолжал Кхров. Молнии распростерлись по сторонам и окружили его аркой. – Ты смотришь на нас сверху вниз, глумишься над нашими историями. Ты хвалишься, что сражался в попытке Гора захватить власть, как будто это уже признак величия. Ты, что маршировал в рядовом составе десять тысяч лет тому назад! Говоришь, тебя хвалил за доблесть кузнец войны на самом Медренгарде? Да был бы ты наполовину, на треть так велик, как хвастаешься, то эти похвалы сошли бы с уст самого Пертурабо, а не какого-то вассала у его ворот. И если ты столь великолепный зверь войны, Ченгрел, то почему украшаешь себя титулами вроде «господина»? У тебя было сто веков, чтобы доказать свою ценность, почему ты сам до сих пор не стал кузнецом войны?

– Взять его! – рыкнул Ченгрел в ответ. Орудийные установки развернулись по бокам дредноута, и две роторные пушки начали поливать землю, взметая пыль и каменную крошку. «Осквернитель» прополз мимо него на множестве металлических ног и изрыгнул желтое пламя в левитирующего Кхрова. Не глядя, Сын Тысячи перехватил пламя и заставил его зависнуть в воздухе, как будто в стоп-кадре. Через миг оно, приобретя блестящий кобальтово-синий цвет, пронизанный алым и изумрудным, развернулось и помчалось прямо в бак огнемета «Осквернителя», который взорвался губительным шаром огня.

– Вы все предатели! – взвыл Ченгрел поверх шума. – Долгая Война не окончена, покуда Император сидит на своем троне на Терре! И все, что у нас осталось – хлыщи и трусы, которым духу не хватает расплатиться по всем счетам!

Пока он ломился вперед, стреляя из всех болтеров и пушек, левая пушка вдруг затихла. Это Ходир совершенно спокойно скользнул вперед, незаметно пробрался между двумя здоровенными рабами, чьи чувства были оглушены пламенем и выстрелами, и выпотрошил ее механизм одним точным ударом силового ножа. Теперь он развернулся для защиты, и рабы, похрюкивая, приближались к нему.

– Мы? – прокричал Кхров. Очередь уцелевшей пушки отбросила назад Драхмуса, прикрывавшего его с другого фланга, маленький демон с трудом удержался на месте, но продолжал говорить, не сбившись ни на слог. – Ты так отстал от жизни, Ченгрел? Так ограничен? Оставь эту так называемую Долгую Войну старикам, изъеденным злобой, которые уже десять тысяч лет не могут выбраться из одной и той же колеи! Подумай обо всем, что предлагает тебе Хаос. Подумай о могуществе и великолепии. Подумай о том, что ты уже построил, и чего мог бы добиться, если бы позволил Великому Океану свободно струиться сквозь тебя и расширять границы твоего понимания. Подумай, что тебя ждет, когда ты просто избавишься от своей безотрадной вендетты и отправишься исследовать мир! Ты – предатель, Ченгрел! Предатель потенциала, который увидели в нас предки, когда отвернулись от Императора и увели нас в пустоту! Подумай об этом, Ченгрел, и познай стыд!

Слева от него поднялась ужасающая буря оружейного огня. Несущие Слово Драхмуса, выжидавшие в сумерках, поливали последователей Ченгрела из болтеров и пушек. Справа стая домашних рабов била Ходира силовыми таранами и боевыми клинками, только чтобы обнаружить через миг, что они искромсали пустой плащ. В следующее мгновение существо, державшее плащ, повалилось замертво с дымящейся дырой во лбу – там, где силовой нож Ходира пронзил его череп. Труп рухнул, и Ходир поднял другой рукой пистолет и выстрелил в горло надсмотрщику рабов.

Верхние болтеры Ченгрела снова извергли пламя, и Кхров опять развеял залп одним жестом. На этот раз снаряды затанцевали перед ним, оставляя за собой полосы небесно-голубого света, которые образовали в воздухе странные буквы. Ченгрел зарычал от гнева, и рык вышел из его динамиков визгом статики, от которого болты сдетонировали. Взрывы не повредили Кхрову, но отбросили его назад в воздухе. Огонь и молния простерлись по его плечам, как вторая мантия.

– Долгая Война дает нам смысл! – прокричал Ченгрел, наступая. – Война – наша цель! Так поклялись наши примархи! Как ты смеешь отвергать пакты, заключенные ими с Гором и друг с другом! Предатель! Я нарекаю тебя предателем!

На этом он бы не остановился, но тут ходовая часть его дредноута врезалась в символы, которые Кхров оставил висеть в воздухе, и разметала их. Знаки распались, и пространство вокруг них тоже как будто растрескалось, и вдруг Ченгрела окружили ослепительные сияющие призраки, которые сгустились в более плотные, материальные формы. Приземистые комья розовой светящейся плоти, перемежающейся поющими ртами, закопошились вокруг ног дредноута, хихикая и терзая когтями суставы. Твари с зубастыми клювами и бахромчатыми грибными ножками вместо тел запрыгали кругами вокруг Ченгрела и его «Осквернителей», как дети вокруг костра, выдыхая потоки переливчатого света, который расползался по металлической коже врагов. Более темные силуэты с визгом метались возле турели «Осквернителя», оставляя борозды в его броне.

– Бездушный, бессмысленный обрубок человека, – презрительно ухмыльнулся Кхров, из каждого шва на доспехах которого теперь вырывался синий и серебряный свет. Диск из струящегося белого металла образовался под его ногами, и он шагнул на него. – Война все равно что выиграна, и мы – победители! Мы, те, кто понимает! Империум значит для нас так же мало, как нелепые амбиции того, кто не может вырваться из войны с ним. Единственные проигравшие в твоей драгоценной Долгой Войне – те, кто неспособен оставить ее. Вы и ваш Империум заслуживают друг друга.

Моя любимая вселенная наваляет твоей любимой вселенной!

Часть 13

Тонкости общения с чуть более цивилизованными расами. Друкхари. Часть 2

Право человечества на безраздельную гегемонию над всей видимой вселенной было многократно подтверждено - не в меньшей степени яростно, чем убедительно - представителями достопочтимых Адептус Терра, Адептус Министорум, а также эдиктами самого Всевышнего Бога-императора. Галактика эта - по праву и духу - принадлежит нам и только нам. Существование жизни - любой безо всякого исключения жизни - в нашей галактике возможно лишь через выживание и развитие Империума. Вдали, по ту сторону завесы, множатся в своём нечестивстве порождения варпа, и намереваются они попрать всё на свете, что хорошо и свято. Бессчётные цивилизации воспрянули из небытия и сгинули вновь за долгие годы до того, как Император явил себя*, и каждая из них потерпела поражение, в то время как Он превозмог невзгоды и победил. Несмотря на своё давнее падение - а, возможно, как раз из-за него - многие из этих древних рас смотрят на человечество свысока, подло пытаясь затащить нас в тёмные пучины, в коих сами они пребывают. Расы эти подобны древней иссохшейся мумии, нечистивая жизнь в которой теплится лишь за счёт неизбывной её ненависти к живым.

С большой долей вероятности, самыми озлобленными и обезумевшими представителями этих доисторических видов являются эльдары. За долгие тысячелетия до появления человечества эти тщеславные, самовлюблённые существа разрушили собственную цивилизацию в опустошительной гражданской войне. Подробности этого столкновения эльдары старательно хранят в тайне, но древняя эта схизма становится нам видна, стоит лишь внимательно взглянуть на доживающие свои дни останки их расы. В противоположность расхожему мнению, все эльдары не действуют сообща, а разделены на три соперничающие группировки. В пылу сражения отличить их друг от друга не представляется возможным, но благодаря своим исключительным навыкам дипломатии я смог внимательно рассмотреть этих существ вблизи и даже провести с ними ряд бесед.** Для начала, я расскажу вам то, что я смог узнать о самой жестокой из группировок, известной как "Друкхари".

* Отголоски этих цивилизаций можем мы наблюдать, рассмотрев вблизи гротескные руины, что столь легко найти на мирах Империума, и вслушавшись в устные сказания, что бродят по устам жителей захолустных колоний.

** Вынужден вновь повторить слова, кои уже столь много раз высказывал Инквизитору Арзену и иным представителям достопочтимого Ордо Ксенос — разговоры эти я проводил исключительно во имя получения знаний о слабостях этой озлобленной, тлетворной расы. Я отнюдь не один из тех, кто симпатизирует ксеносам, и желает работать с ними в товариществе; я лишь вижу великую ценность в информации об их истинной мотивации.

Друкхари

В обществе Друкхари совершенно не уважаются люди благородных кровей — особым предметом гордости для них является мнимая «меритократия», сводящаяся к тому, что власть оказывается сосредоточена в руках самых жестоких, отчаянных и коварных эльдаров. Вместо того, чтобы предаваться интригам и предательству за кулисами, друкхари высокомерно заложили их как основу своего извращённого общества. Вследствие подобного образа жизни, навыки убийства и обмана они обратили в настоящее искусство.

Подобно всему эльдарскому роду, бессердечные воины друкхари обладают невероятной скоростью и ловкостью, с лёгкостью владея движениями, что были бы непредставимы даже для самого тренированного представителя рода человеческого. Каждый из них высок и тонок, но худоба эта отнюдь не является болезненной или нескладной — конечности их подобны закалённой стали, а уровень владения мастерством ближнего боя настолько высок, что в пылу сражения применяемые ими приёмы выглядят почти колдовскими. Однако, большую опасность, чем их скорость и сила, представляет их внушительный арсенал: винтовки, испускающие при стрельбе покрытые токсинами осколки, и острые клинки, чьи лезвия покрыты болезненным ядом. Если, по моему скромному мнению, и есть у этих убийц слабое место, то это их болезненная склонность к садизму. От боли и насилия они зависимы как от наркотика, и посему стратегии их зачастую приоритезируют бессмысленную жестокость в несколько большей степени, чем военное превосходство.

Во время моего потрясающего, хоть и пугающего, разговора с Ворзумом, я оказался один на один с существом, что за всю его долгую жизнь увидят лишь считанные единицы людей. По сей день преследует меня металлический запах крови, сочащийся из сочленений его брони, да и сама встреча в моих воспоминаниях становится всё больше похожа на полузабытый кошмар. Хотя на время нашей встречи Ворзум ни разу не показал своего лица, скрывая его за элегантной костяной маской, на выручку мне пришли отточенные в течение долгих лет дипломатической службы навыки; хитрые способы оценки человеческой натуры по малозаметным, второстепенным признакам — к примеру, жестикуляции и тону голова. В высочайшем статусе Ворзума я не сомневался с самого начала встречи. Предположу, что ранг Архона примерно эквивалентен Лорду-Коммандеру Астра Милитарум — а возможно даже выше. Разум Архона был подобен отполированному лезвию — он был холоден, точен и смертелен. Однако я смог почувствовать за этим фасадом нечто иное: что-то, напоминающее отчаянную манию. Казалось, что даже полной победы над своими соперниками и обретения невероятного могущества для него было мало; Ворзум выглядел отвлечённым, мучимым — будто постоянно пребывал в бесплодных поисках чего-то очень важного, что никогда не сможет обрести.

Во время нашего разговора он несколько раз упоминал о «Тёмном Городе» - сокрытом царстве, в лоно которого друкхари возвращаются, дабы предаваться своим нездоровым увлечениям в относительной безопасности. Перед тем, как вежливо сменить тему, Ворзум тихо прошептал слово «Коморра», но я к сожалению не могу быть уверен, носит ли это имя сам Тёмный Город, или же это прозвание владеющего им регента. Уверен я лишь в том, что эта Коморра — место невероятно кровавое. Архон поведал мне о юрких гладиаторах-акробатах, что свершают в титанических аренах акты невыразимой жестокости, питая таким образом своих могущественных покровителей. Информация эта совпадает с моими наблюдениями за друкхари в Чернокаменной Крепости. Даже сражаясь в непроглядной тьме, каждый из них словно участвует в представлении перед публикой, выписывая в воздухе элегантные пируэты, что были бы прекрасны, не оканчивайся каждый из них возгласами боли и ужаса.

Во время своей прошлой экспедиции в Чернокаменную Крепость мне встретились представители странного, крылатого подвида друкхари, что перебили всю мою охрану в коварной засаде, затаившись в тёмных углах просторных сводов Чернокаменной. Ворзум же, услышав эту историю, лишь посмеялся над моей наивностью, и объяснил мне, что моими противниками в тот день были обычные друкхари, прошедшие через ужасную хирургическую процедуру. Дыхание его заметно участилось, когда дело дошло до описания чудовищных манипуляций с кожей и костями пациента, необходимыми для трансформации.

Архон, очевидно, считал меня существом, не заслуживающим даже презрения — но несмотря на все свои фантазии о мнимом превосходстве, эльдары, как мне кажется, деградировали так сильно, что уже не способны прийти к процветанию. Увиденные мной крылатые существа — лишь одно из многочисленных проявлений их морального падения. На запруженных переулках Пропасти встретились мне друкхари, чьи тела были подвергнуты иного рода хирургическим операциям, в результате которых обратились они в бездумных, безликих, накачанных химикатами чудовищ. Какое может быть будущее у расы, что получает такое удовольствие, уродуя сама себя?

Архон во время встречи был окружён целой кликой прихвостней и льстецов, каждый из которых, скорее всего, перерезал бы своему властелину глотку при первой удачной возможности. Сам же Ворзум, однако, был спокоен, декадентски раскинувшись на кресле, и вёл себя так, как если бы находился в окружении честных и доверенных служителей (коими его свита очевидно не являлась). Задумавшись о том, как же Архону удаётся удерживать власть при таком отношении, я обратил внимание на одну из его спутниц. Как у каждого эльдара, черты её лица были тонки и элегантны, а кожа бела как алебастр. Внешности своей она очевидно придавала большое значение, и наряд её был пошит из мехов и шелков высочайшего качества. Каждый участник двора Архона любой ценой старался держаться от неё подальше, панически избегая даже взгляда с её стороны. Вот он - осознал я в тот момент - источник силы Архонта. Сама же загадочная дама, несмотря на своё явно привилегированное положение, держалась сдержанно. Красота её была подобна кошачьей, и выглядела она скорее куртизанкой, нежели воином. Каждый раз, стоило ей открыть рот, слова её зачаровывали и манили меня, и всё моё естество оказалось охвачено мыслями об уединении с ней - хоть я, разумеется, понимал, что она с большой радостью убила бы меня при первой возможности.

Пока мы вели с Ворзумом беседу, переходя с темы на тему, я приметил за Архоном небольшую странность. Каждый раз, когда беседа наша начинала касаться чувствительной или важной темы, Ворзум кидал быстрый взгляд на свою облачённую в пурпур советницу, что либо отвечала ему мягким кивком, либо кривила лицо в знак неодобрения. В конечном итоге я уверился в том, что основные рычаги власти лежали в руках загадочной дамы, а вовсе не казавшегося всесильным Архона. Я смог почуять, к примеру, что именно её инициативой был поиска Зала Раздора, и что именно по её указу мне было дозволено посетить Ласкающий Клинок. Как только я осознал это, взгляды наши невольно встретились, и в глазах друкхари я увидел краткий проблеск загадочного голода.

Этой интригующей встречи взглядов оказалось достаточно, чтобы я окончательно уверился в своём желании частной аудиенции с дамой, и я было уже приступил к разработке хитроумной уловки, что позволила бы мне провести подобную аудиенцию, как моё внимание неожиданно привлёк сопровождавший меня Грекх. Крут аккуратно снял со своей брони одну из маленьких клеточек, в которых хранил своих приятелей-насекомых, и принялся любовно скармливать её обитателя — кусок за куском — арахниду, которого он извлёк из другой клеточки. Несмотря на моё долгое знакомство с ним, Грекх представляет для меня тайну не меньшую, чем мой собеседник-Архон, и потому я не могу быть полностью уверен, что таким образом крут действительно пытался меня предупредить*; однако наблюдая за тем, с какой охотой паук расправлялся со своей жертвой, я осознал, что едва не пал жертвой придворных интриг Друкхари. В моём отчаянном желании уединиться с загадочной куртизанской увидел я наконец ту самую манию, что терзала Архона. Я вежливо распрощался с обитателями корабля и спешно покинул его. По сей день, когда я вспоминаю тот бездонный голод, что увидел в её глазах, меня охватывает в равной степени отвращение и желание.

*Кто знает — возможно, Грекх таким образом просто рассеивал скуку. Крут, к сожалению, склонен отвлекаться на абсурдные мелочи в самые неподходящие моменты. Был случай, когда Грекх на моих глазах пытался разговорить пробегающую мимо крысу, пока оба мы сидели в укрытии под шквальным огнём прислужником Губительных Сил.

Источник: Liber Xenologis

Взято отсюда: https://teletype.in/@brotherpedrokantor