Камни духа

Один чародей, нашептал мне на ушко, что я в Варпе.
Вопрос, как отсюда выбраться? Ибо здесь отвратительный запах. Слава Императору.

Азурмэн: Рука Азурина

Смертные крики демонов разносились по древним катакомбам, скрежещущие вопли наполняли воздух храма. Меч Азурмэна вспыхивал от психической энергии каждый раз, когда его клинок рассекал тела, лапы и шеи наполовину бесплотных врагов. Мономолекулярной толщины диски вылетали из наручей воителя, разрывая на части краснокожих кровопускателей, дерзнувших встать между ним и его целью.
Последний из демонов пал, когда легендарный лорд-феникс перешагнул через порог внутреннего святилища. Опустилась тишина, нарушаемая лишь шагами Азурмэна по голому камню. Пол под его ногами был совершенно чистым и выложенным из широких и дополняющих друг друга каменных плит. Стены украшали потускневшие и осыпающиеся фрески. Уже нельзя было разобрать, что же там было изображено, но Азурмэн помнил всё. В лучшие дни храм наполняли красками фрески и фризы, на которых были изображены сцены из старейших мифов эльдаров, главным образом из Войны в Небесах.
В центре шестиугольного зала находился пьедестал, широкий как его разведённые руки и высотой по пояс, с вершиной, покрытой сложной вырезанной паутиной рун, выложенных яркими кристаллами. И руны, и драгоценности сияли тусклым внутренним светом, создавая шесть частей – синюю и зелёную, красную и чёрную, серую и белую. В самом центре пьедестала, как и всегда, стояла сфера, шириной приблизительно как два его кулака, а внутри неё кружила белая дымка.
Его уже ждал другой воин – воин, облачённый в доспехи, выкрашенные в цвета переливающегося пламени, и стоящий рядом с рубинами. К груди он прижимал огненную пику с длинным сверкающим серебристо-золотым стволом, украшенным, как и броня. В другой руке эльдар сжимал топор с треугольным клинком, а воздух вокруг его головы дрожал от жара. С пояса свисала наполовину застёгнутая накидка, покрытая, как и другие одеяния, наползающими друг на друга чешуйками. Шлем украшали широкие выступающие по бокам гребни, отбрасывающие мрачную тень на стены святилища. Воздух вокруг ощутимо нагрелся от едва сдерживаемого гнева лорда-феникса, известного как Пылающее Копьё.
- Фуэган, - сказал Азурмэн и кивнул в знак приветствия, занимая своё место у помоста. – Пришло ли время, тот назначенный час, когда твой зов соберёт нас на последнюю битву?
Пылающее Копьё медленно покачал головой.
- Ещё нет, отец святилища, - ответил он. Его голос был хриплым, а каждое слово – резким, словно процеженным сквозь сжатые зубы. Но, несмотря на тон, поза Фуэгана выражала лишь почтение к учителю. – Нити Рана Дандра сходятся вместе, но время последней битвы ещё не пришло.
Азурмэн принял это без лишних слов и огляделся, обретая в знакомом окружении успокоение. Здесь не изменилось ничего – ничего и не могло измениться в месте, существовавшем за гранью реальности. Потолок был покрыт тонким слоем железа, искусно украшенным нитями и бусинами из бронзы. В зависимости от точки зрения каждый видел смотрящее вниз лицо – один из шести основных ликов Кхаина, Кроваворукого Бога.
Кристальные руны ярко вспыхнули перед Азурмэном, окутав потолок глубоким синим светом, и лорд-феникс увидел над собой суровое вытянутое лицо. Не жестокое, но безжалостное. Образ Кхаина-Мстителя, аспекта, избранного Азурмэном.
Из коридоров донеслись тяжёлые шаги, и Азурмэн повернулся навстречу к новоприбывшему. Внутрь вошёл Мауган Ра, облачённый в чёрные одеяния, покрытые образами смерти, украшенные костями и черепами. На мгновение показалось, что за ним последовали стоны и вопли отчаяния, а затем вновь воцарилось вековечное безмолвие.
Жнец Душ нёс в руках сюрикеновую пушку, укреплённую похожим на серп клинком – маугетаром, убившим бесчисленных врагов. Он слабо склонил голову в знак уважения к Азурмэну, но Фуэгану кивать не стал. Каким бы жарким не был гнев Пылающего Копья, Мауган Ра принёс с собой могильный холод. Он занял место напротив Огненного Дракона и застыл, словно статуя. Кристаллы перед ним окутало чёрное пламя.
Следом в святилище явился Карандрас, беззвучно появившийся из теней. Он был одет в зелёные доспехи, одну руку покрывала украшенная драгоценностями клешня, похожая на скорпионью, а в другой воитель сжимал цепной меч с длинными зубьями. Даже Азурмэну было сложно удержать взгляд на окутанном тьмой лорде-фениксе, который словно исчез между сверкающими кристаллами, а затем возник вновь рядом с Фуэганом. Воители переглянулись.
- Добрая встреча, Тёмный Охотник, - зарычал Фуэган, когда установленные перед Жалящим Скорпионом изумруды наполнили святилище призрачным нефритовым огнём.
- Я услышал зов и внял ему, - тихо ответил Карандрас. Он кивнул Маугану Ра. – Мы словно и не расставались, храмовый брат Смерти.
- Мы не говорим о наших внешних жизнях в этом месте, - резко сказал Азурмэн, и Карандрас отпрянул назад от упрёка и почти исчез вновь. Руна его потускнела во мраке.
- Простите, храмовый отец, я не хотел проявить непочтения, - его голос был шёпотом из тьмы. – Я больше не буду говорить о внешнем мире и времени в его пределах.
Азурмэн кивнул, принимая извинения и приглашая Карандраса занять подобающее ему место.
- Твой сдержанный характер всегда вдохновлял нас, Рука Азуряна, - так сказала Джаин Зар, появившись в двери справа от Азурмэна. Длинный гребень её высоко шлема развевался позади неё как призрачный ветер, словно пряжа богини. Её броня была выкрашена в цвет кости и сверкала на фоне тьмы за порогом. В руках несла она длинную глефу с серебристым клинком, а на боку её висел клинковый трискель. Три быстрых шага, в которых каждое движение было выверенным, плавным и многообещающим, привели её в комнату. Дремлющая в ней энергия могла вырваться на свободу в любой момент. – Пусть же он направит нас в этот важный час.
Джаин Зар встала справа от Азурмэна, на расстоянии вытянутой руки от пьедестала. Руна её аспекта засияла чистым белым светом.
Они ждали, чувствуя, что придёт ещё один.
Какое-то время все молчали, а затем появился Багаррот. С его рук и плеч словно плащ свисали свёрнутые крылья полётного ранца, их металлические перья сверкали и переливались, а трёхствольный лазбластер висел на боку. И вот он встал между Джаин Зар и Мауганом Ра, издав лишь звук шелеста гребня на шлеме. Руна перед ним засияла всеми цветами, словно в ней как в призме был заточён вечно переливающийся и меняющийся луч света.
- Я услышал зов, - нараспев заговорил Азурмэн, - и внял ему. Я пришёл сюда, в Первый Храм, за пределами мира, за гранью времени. Я ищу наставления.
Он вздохнул, глядя на своих товарищей. Мауган Ра и Фуэган продолжали смотреть на сферу, остальные же взглянули на него в ответ.
- Редко нас всех созывают вместе, - продолжил Рука Азуряна. Он окинул своих бывших учеников взглядом, видя их одновременно по-старому и по-новому. Он помнил их всех такими, какими они пришли к нему – напуганными, одинокими, ищущими наставления и не осознающими этого. Было почти невозможно сопоставить эти воспоминания со ставшими легендами воинами, стоящими с ним в храме. Впрочем, его путь был таким же долгим и примечательным.
- Воистину редко, - заговорил Багаррот, и голос его прозвучал словно шелест ветра. – Мои собратья по храму, давайте же запомним этот день. Не сомневайтесь, что каждый из нас вернётся в смертный мир со священными обязанностями.
- Ты сомневаешься в нашей преданности, Крик Ветра? – рявкнул Фуэган, обернувшись к брату по храму. – Всегда ты говоришь словно посланник, несущий погибель и перемены на крыльях. Какой небесный шёпот услышал ты, укротитель бурь, о котором нам следует знать?
- Не больше, чем ты уже знаешь, носитель чистого пламени. Высвобожденная буря следует за тобой, словно проклятие и будет следовать до самой Рана Дандры. Тебе не убежать от неё.
- С чего бы мне бежать? – Фуэган расхохотался, но в его смехе было мало веселья.
- Если нас привёл сюда не Конец Всего, то зачем ты призвал нас, Фуэган? – потребовал ответа Мауган Ра, и его глубокий как гробница голос разнёсся по залу.
- Пламя войны сияет ярко, опаляя мою нить в пряже, - Фуэган повернулся к Азурмэну. – Я следовал, а не вёл.
- Следовала и я, - заговорила Джаин Зар. Даже стоя на месте, Буря Безмолвия словно двигалась, застыв в оке бури. – Громок был крик, разнёсшийся по всему времени и пространству и приведший меня сюда, стон самой баньши. Вопль, несомненно, возвещающий многие смерти по моему возвращению.
- На то воля Азуряна, - сказал Карандрас. Владыка скорпионов словно переместился, не двигаясь. Простой жест появился из ниоткуда. Едва заметное смещение изменило его позу с одной на другую без движений. – Нас вновь ждёт небесное видение.
- Именно так, храмовый сын, - кивнул Азурян. – Под десятью тысячами солнц мы шли и сражались. Бесконечен и беспределен наш долг принести мир нашему народу. Мы больше не живые воины, а идеи, воспоминания о былом величии и ошибках, которые не должны повториться. Мы – учителя и уроки. Хотя мы стоим здесь вместе, мы – лишь легенда и вымысел, представленные здесь благодаря грёзам и желаниям мёртвого бога, наши духи пришли сюда из царства фактов и реальности. Когда мы уйдём, то вновь будем рассеяны и разнесены по временам, которые оставили, вняв зову. Мы все увидим то, что должны увидеть, и поступим так, как должно, как делали со времён раскола Азуриа.
Они все неохотно кивнули и посмотрели на великий кристалл в самом сердце святилища.
- Давайте же призовём видение Азуряна, - повелел Азурмэн.
Каждый лорд-феникс положил руку на руну-имя, и сфера поднялась со своего места, а затем начала безмолвно кружиться. Вращаясь, она засияла, словно в калейдоскопе, осветив стоящих воинов многоцветным светом. Его слабая дрожь унесла стены святилища прочь. Шесть лордов-фениксов стояли под терзаемым бурями небом, над их головами с пурпурных громовых облаков срывались красные молнии. От гнева отвращённых богов дрожала земля, и раскалывалось небо. Святилище было полностью разрушено и стало выжженной пустошью, кишащей демонами, разнящимися от грозных владык до безмозглых зверей, сдерживаемых гневом Кхаина и благословениями Азуряна. Но за стеной силы не двигалось ничего, во всяком случае, ничего не было видно изнутри безвременья. Легионы демонов были застывшей живой картиной, пылающая буря – лишь ярким узором в небесах.
Это было мгновение из далёкого прошлого, навечно заточённое силой Сердца Азуряна, Азурентеша, которое всё выше и выше поднималось над пьедесталом-алтарём, осыпая храмовую семью лучами радужного света.
Азурмэн чувствовал, как его бессмертный взор всё глубже затягивает в сферу, пока он совсем не затерялся в ней. На мгновение он увидел пряжу так, как видят её провидцы – ужасающую и невероятную мешанину пересекающихся и связанных судеб. Увидел свою нить, дрожащую и лазурную, неразрывную на века. Увидел, как от узла святилища отделяются жизни остальных, но затем они исчезли, когда пряжа потускнела и осталась лишь золотая нить, которые вела Азурмэна всё дальше, пока не погрузила его в кошмар наяву.

Всё красное как пламя и кровь.
Вопли терзают воздух, планеты горят.
Два мира-корабля, связанных щупальцами тьмы, тянут друг друга навстречу погибели.
Резко хохочет жаждущий бог, упивающийся резнёй.
Древние каменные когти пронзают истекающее кровью сердце.
А затем эбонитовые когти ломаются, когда из него вырывается белое пламя спасения.

Когда видение отпустило Азурмэна, в храме всё потускнело, осталось лишь слабое сияние, бывшее до их прихода. Остальные лорды-фениксы продолжали стоять на своих местах. Сфера и руны стали мрачными, безжизненными. Азурмэн поднял руку с пьедестала, остальные последовали его примеру. На мгновение он почувствовал разделение, расхождение духов, чувство невероятного одиночества. Но оно было обычным для Азурмэна, быстро пришедшего в себя.
- Мы все видели что предстоит сделать и отправляемся навстречу судьбе. Мы не говорим о том, что показали нам видения, ибо неразумно пересекать нити судеб. Наши духи уходят, возвращаясь в мир смертных, во времена и места, которые мы покинули, и в мире смертных наши жизни встретятся вновь. Кхаин снова расколот.
Вдали он услышал свирепые крики и приближающийся угрожающий рокот.
- Окружающие нас демоны привели свежие силы, и поэтому нам следует уйти прежде, чем они достаточно распалят себя, чтобы испытать наш гнев.
Лорды-фениксы ушли. Их бронированные тела исчезли в тенях за арками святилища, а шаги стихли спустя мгновения после выхода из Первого Храма в тайные ходы путевой паутины. Карандрас помедлил на пороге, подняв клешню. Азурмэн кивнул, принимая этот знак уважения.
А затем Карандрас исчез, и Азурмэн остался один. Лай гончих плоти становился всё громче, грохот подкованных копыт джаггернаутов нарастал. Во тьме скрежетали точильные камни.
Даже лорду-фениксу было бы неразумно оставаться здесь дальше. В царстве смертных они были по сути бессмертными, но Первый Храм был так далеко от реального мира.
Азурян показал ему цель. Следовало отомстить за несправедливость. Покончить с войной.
С клинком наготове Азурмэн шагнул обратно во тьму, и демоны ринулись на него.

7-ой выпуск.
Прошу прощения за промедление между выпусками, просто зачёты, you know... больше постараюсь не тормозить)
В общем извиняюсь от всего сердца, и не буду больше отвлекать.
Приятного просмотра таки.

Давайте все вместе скажем нашим товарищам Эльдар дружное " Прощай!"

"Death Masque" это не просто книга. Это одно из худших произведений Games Workshop со времен Кодекса Клана Раукаан, наполенное излишней злобой, движимое идиотизмом и бессмысленным разрушением, питаемое более фаворитизмом к одной из фракций, чем собственным потенциалом истории. Даже беглого взгляда вместе с столь-же шокированным другом хватило, чтобы понять что изначально интересные и увлекательные игровые сценарии были использованы кем-то с определенной целью. Кто-то подошел к этому с четкой задачей - обречь Эльдар и обеспечить их полное исчезновение до М42. И что более печально, Авторам это полностью удалось.
Нам, к сожалению, не хватает времени для полноценного обзора, хотя такая книга, безусловно, заслуживает действительно подробного рассмотрения, а посему мы будем придерживаться простых пунктов: Эльдрад Ультран решил попробовать и ускорить пробуждение Иннеяда. Работая с Арлекинами, почтенный Видящий собрал верующих в древнее пророчество на далеком мире, готовя ритуал с целью полностью пробудить Бога внутри Варпа. К сожалению, на его действия обратил внимание Караул Смерти, собрав группу воинов с целью остановить ритуал и положить конец старому Видящему.
Обычно в наших обзорах мы рассмотрели бы Положительные и Отрицательные стороны, превратив все в длительный процесс с подробным описанием каждой стороны. В этом случае, этот процесс довольно прост.

Положительные - существование Иннеяда более не миф, и мы впервые за многие годы получили историю, которая содержит в себе Эльдрада Ультрана.

Отрицательные - ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ.

Для начала, вся эта история написанна с одной целью - уничтожить Эльдар с нуля. При всем своем тысячелетнем опыте, всем своем могуществе, несмотря на союз с сильнейшим Видящим их вида, вся операция Эльдар проведена так, что даже Офицер Гвардии, свежий выпускник академии, поставил бы под вопрос компетентность Эльдар.
Видите ли, в своем отчаянном желании пробудить Иннеяда, Эльдрад Ультран решил... ВОРОВАТЬ души своего народа. Каким-то невообразимым образом он пробирался в Дом Кристальных Видящих (самое охраняемое место Искуственного Мира) на КАЖДОМ существующем Искуственном Мире, лишь чтобы украсть наиболее древние кристалические Деревья Духа (содержащие души наиболее старых Видящих расы). И проделал он это все в одну ночь. Мы проигнорируем, как это действие привело бы в состояние ярости всех Эльдар, за исключением, пожалуй, обитателей Комморага. Установив эти украденные кристалические деревья на месте ритуала, Эльдрад начал выкачивать ВСЕ души их ВСЕХ Циклов Бексконечности на ВСЕХ Искуственных Мирах.

Итак, с судьбой всего его вида в руках, Эльдраду нужны лишь несколько дней в относительной безопасности, чтобы закончить ритуал и нанести Хаосу непоправимый удар. И кто бы мог догадаться, именно в этот момент Караул Смерти выходит на сцену.

Так или иначе, Эльдрад это приоритетная цель и, зная ненависть которую Караул Смерти испытывает к его виду, глупо было бы ожидать, что Караульные не воспользуются возможностью ударить по цели. Так почему же сильнеший Провидец Эльдарской Расы не предсказал возможности конфронтации с Караулом Смерти? Видите ли, Эльдрад, в представлении авторов этой "книги", не посчитал нужным проверить вероятность конфликта с Имперумом. Государство, чья невежественная политика геноцида унесла больше Эльдарских жизней чем действия миньонов Хаоса и чья Ересь Хоруса создала основных слуг Хаоса, по мнению Эльдрада (и авторов) не заслуживало внимания.

Продолжая, Караул Смерти появляется на сцене, готовый и рвушийся в бой. Но, наверное ритуал решающий судьбу всей Эльдарской расы будет иметь должную защиту, так ведь? Да? На орбите точно должен быть полноценный флот нескольких Миров... что?! Никакого флота?!... Ладно, хорошо.
Может быть поддержка эльдарских титанов? Неа.
Или авиация? Ммм, тоже нет!
Ну хоть танки? И снова нет!
В конце-концов, наверное полный Вархост Эльдар занял окружающую территорию и обеспечил безопасность ритуала, да?... И опять нет. Как мы видим, ритуал который решает судьбу всей Эльдарской Расы будет охраняться парой десятков Арлекинов, неспособных даже обеспечить патрулирование окружающей территории.

Но даже так, Арлекины это не так сила, к конфликту с которой можно отнестись с легкостью. Даже против треннированных десантников Караула Смерти, Арлекины как минимум должны выступать на одинаковом уровне и, говоря честно, размазать вторгшихся по земле, если у них есть хоть какие-то мозги. Но, вы даже не могли представить, но кампания с причмокиванием показывает свой фаворитизм Караулу Смерти. С легкостью прорываясь через силы Арлекинов, Караульные превосходят Эльдар в скорости и маневренности, до такой степени что действие уже не похоже на битву, а на банальное избиение Эльдар. Фактически, перед нами "Mont'ka" наоборот, где Эльдар заняли место Имперской Гвардии.

Продвигаясь дальше - наконец, Артемис сталкивается с одним из последних защитников ритуала. Один из все ещё живых Арлекинов ловит Артемиса в прицел, получая возможность покончить с командующим контингента Караула Смерти и вырвать последние несколько минут, необходимых для заверщения ритуала. И что бы вы могли подумать - в этот момент бедный Арлекин оказывается резко заражен мозговыми червями тупости, от которых, как мне кажется, на протяжении всей книги страдает Эльдрад Ультран. Этот самый Арлекин, подумав секунду, ОТБРАСЫВАЕТ свое оружие и пытается уговорить генно-модифицированную машину убийства, покрытую в эльдарской крови, остановится и отсутпить. Угадайте, чем это заканчивается?

Подведем итоги. Весь эльдарский гамбит с Иннеядом провалился абсолютно. В лучшем случае, Эльдрад смог пробудить фрагмент Бога, по силе утсупающий даже Аватару Кайна, при этом потеряв все задействованные души.

Во первых, мы говорим о нескольких десятках погибших Арлекинов - все из них являются древними и опытными представителями своей расы, чья потеря нанесет непоправимый ущерб.
Во вторых, мы может фактически сказать, что Эльдард Ультран и сам был потерян - ибо никто из его собственной расы более не доверится ему после воровства Эльдарских душ.
В третьих, КАЖДЫЙ Искуственный Мир потерял своих самых древних и мудрых Видящих, чьи кристализированные души Эльдрад украл.
В четвертых, Эльдар, как раса, потеряли свою последнюю надежду на победу над Хаосом и любую форму выживания, оставшись обреченными перед теперь неостановимым натиском слуг Темных Богов.
Ну и под конец - ВСЕ Искуственные Миры потерял ВСЕ души Эльдар содержавшиеся в Бесконечных Циклах.

Именно это и является самой важной причиной, почему события этой кампании обрекли расу Эльдар на скорое вымирание. Да, это нанесло им даже больше ущерба, чем проваленное пробуждение Иннеяда.
Вы хотите знать, почему?
Культурно, это конец их расы. С потерей ВСЕХ душ из Бесконечных Циклов, Эльдар потеряли любую связь со своими предками, единство и возможность полагаться на мудрость прошедших тысячелетий. Воспоминания древних миров, идеи древних мыслителей и стратегов - все это было потеряно вместе с душами из Бесконечных Циклов. Даже не поднимая в разговор общий деморализующий эффект, эти события оставили многие Искуственные Миры открытыми для любой атаки.
Ещё хуже, потеря душ в Бесконечном Цикле оставила Эльдар без всех их боевых машин - вспомните на секунду, что Эльдар используют души своих мертвых во всем своем вооружении - начиная от винтовок и танков, и заканчивая кораблями и титанами. Как минимум, события этой книги оставляют Эльдар только с тем вооружением и техникой, которая была активна на момент потери эльдарских душ. И одинаково опустошительный удар был нанесен по самим Искуственными Мирам, которые фактически не могут существовать без Бесконечных Циклов - целые секции Кораблей просто умрут без поддержки душ заключенных в Бесконечном Цикле. И, как это уже подтвердила сама книга, это оставляет Эльдарские Искуственные Миры без какой-либо возможности перемещаться.

И самое ужасное, что все это является исключительно самым благоприятным сценарием.

Если же эти события коснулись только Бесконечных Циклов, Эльдар уже обречены, но в их руках остались некоторые средства противостояния угрозам на протяжении нескольких коротких и кровавых лет. Если же эти события затронули Искуственные Миры полностью, Эльдар потеряли ВСЕ, начиная от способностей своих Провидцев и заканчивая всей свой военной машиной. Если эти события затронули Святилища Аспектов, Эльдар остались исключительно со своими Гвардейцами для защиты собственных миров. Если эти события достигли Видящих, Камни Душ которые те используют в ритуалах стали бесполезными побрякушками, оставив Видящих абсолютно слепыми. Фактически, Эльдары в одно мнгновение потеряли всех своих Видящих, Аутархов и Экзархов.

Одним единственными движением глупого пера, Games Workshop оставили целую фракцию глухой, немой, слепой и беззащитной на те несколько лет, пока их не уничтожат.

Такая готовность кинуть целую фракцию "под поезд" не уникальна - в конце-концов, Эльдар давно стали грушей для битья, проигрывая битвы даже в собственных кодексах, что уже давно являлось причиной критики GW. Но несмотря на то, как отвратительное это было в прошлом, нынешние события показывают, до каких ужасающих масштабов развилась эта тендеция и насколько имбалансным стал глупый фаворитизм одной из фракций вселенной 40К. И пускай мы критиковали GW за ситуации вроде той, когда Калдор Драйго одолел Мортариона, подобный фаворитизм ещё никогда не доходил до ситуации, где целая фракция была, фактически, выкинута на помойку с целью пропихнуть ЕЩЁ ОДИН Орден Космодесанта. Тем более Орден который, для продаж, вряд-ли нуждался в ещё большем колличестве фаворитизма.
Все события этой книги не имеют никакой другой цели, кроме как закричать "КУПИТЕ ЭТИХ КОСМИЧЕСКИХ ДЕСАНТНИКОВ!!!", в процессе не только убивая целую расу бывшую во вселенной 40К с момента запуска, но и отбивающую у игроков-Эльдар малейшее желание продолжать пользоваться продуктами GW.

Оригинал: http://goo.gl/zgY5uO

178 выпуск

Дуэль Сангвиния и Ангрона.

Ангел и демон сталкиваются в воздухе под кровавым небом, дыша запахом бесконечных убийств. Первый скрежет клинка о клинок подобен металлическому раскату грома. Легионеры внизу сражаются и умирают в тени отцовских крыльев.

Повелитель Красных Песков замахивается мечом. Чёрный Клинок визжит, откормленный чужими душами, но… Ангела уже нет на прежнем месте, он увертывается и взмывает всё выше. Ангрон яростно молотит крыльями, бросаясь в погоню. Его злят собственные неуклюжие удары. Это похоже на бой с тенью. Каждый раз, когда Ангрон приближается к Сангвинию, Ангел отлетает в сторону или складывает крылья и пикирует вниз. Каждый пропущенный удар меча, каждый неудачный взмах когтями отзывается в черепе Ангрона кислотным всплеском. Гвозди грызут, они придают сил, вместе с тем наказывая демонического примарха за каждую неудачу. Сейчас нестройный более, чем когда-либо, шум Гвоздей сливается в приказ Хоруса, молящего о смерти Ангела.

Ангрон — то немногое, что осталось от него теперь, когда его душа облачилась в материальную плоть эфирного бога, — никогда раньше не слышал, чтобы Хорус умолял. Но в голосе Воителя слабость, демона передёргивает от отвращения.

Сангвиний летит вниз, устремляясь к земле. Ангрон несётся за ним. Обоих задевают выпущенные в небеса волкитные лучи. Братья летят сквозь взрывы, от которых чернеют доспехи Ангела и его крылья; взрывы, терзающие власть демона над его воплощением. Однако каждая смерть на этой планете укрепляет Ангрона, залечивая его раны.

Он подбирается ближе. Ещё ближе. Он уже ощущает запах пота на коже Сангвиния. Он слышит барабанный бой крови, текущей по его телу. Он смакует сладость ран Ангела.

Сангвиний чувствует это. Он отклоняется в сторону с грацией, сравниться с которой Ангрону нечего и надеяться; взмах пернатых крыльев — и полёт Ангела останавливается, вертикальная серебряная полоса рассекает демону лицо. Однако боли нет. Большая часть его лица уже срезана с черепа, но боли нет. Демон чувствует боль так, как другие испытывают горе, печаль или разочарование: он ощущает порез как беспомощность, внутреннюю рану. Он чувствует порез как нечто такое, что нельзя спустить с рук, что можно преодолеть, лишь пролив кровь обидчика. Демон ослеп, его лицо изувечено серебряным клинком, но у него нет органических рецепторов, чтобы послать сигнал о ране и осознать её. Изнутри его терзает лишь слабость.

Он вслепую наносит удары; зрение постепенно восстанавливается. Он снова может видеть — в течение нескольких мгновений ещё тускло и смутно, но затем с ясностью, пронзающей вездесущую пыль и пепел. Он видит не так, как видит человек. Глаза Ангрона воспринимают огонь душ, и его брат пылает ярче всех.

Новое столкновение проходит в смертельном объятии. Повелитель Красных Песков срывает Ангела с неба, сжимает златоносного Сангвиния в огромных когтях и уносит к земле. Они падают вниз и пробивают глассаический купол марсианского храма, покоящегося на вершине «Разжигателя войны» «Малакса Меридия». Демон и Ангел рухнули с такой силой, что подобное «приземление» переломало бы кости любому смертному. Тела полубогов крушат мозаику Опус Махины, священную икону как Адептус Механикус, так и Марсианских Механикум. Святотатство, которое не заметит ни один из братьев. Сцепившиеся примархи не обратят внимания и на то, как техножрецы и слуги разбегаются от места их битвы.

Ангрон хватает голову Ангела когтистой лапой. Он бьёт голову Сангвиния об пол раз, два, три… Сеть трещин, распространяющаяся на камне от ударов, напоминает формирование кровеносной системы. Ангрон бьёт в четвёртый раз, бьёт в пятый…

Но он слабеет. Может быть, это боль, но бессилие одолевает его; хватка Ангрона ослабевает, его рука в прямом смысле растворяется — постепенно, от плеча и вниз. Ангел поднимается, отбрасывая Повелителя Красных Песков назад. В руках Сангвиния — пистолет. Остатки разума Ангрона распознают в нём мельта-оружие: «Инфернус», способный сжечь противника в мгновение ока. Ангел отбрасывает его в сторону и взлетает с мечом, пикируя прямо на демонического брата. Ангрон поднимает собственный клинок, чувствуя поток будущих ударов, словно нашёптанные обещания, предупреждения об атаке. Он отражает каждый из ударов Ангела, прежде чем они достигают цели.

Металл скрежещет; от встречающихся лезвий дугой брызжут искры, в своём полёте гипнотизирующие невероятной красотой. На мгновение, всего на мгновение, он оказывается на равнинах Деш'ра'зен, разбивает лагерь под бледной луной, наблюдает за танцем светлячков над кострами армии освобождённых рабов. Какой всё-таки мирной была та единственная ночь, даже несмотря на то, что Гвозди грызли мозг. Какой же мирной была та ночь, прежде чем Император оторвал его от настоящих братьев и сестёр — братьев и сестёр по духу, а не по искусственной крови, — оставив их сражаться в одиночку, оставив их умирать, оставив его лицом к лицу с этой нежеланной жизнью, и…

Сангвиний пронзает его. Леденящее лезвие копья погружается в место, где должно находиться сердце демона. Два брата стоят лицом к лицу: один — покрытое кровью воплощение человеческого совершенства, другой — аватар абсолютной бесчеловечности и олицетворённой ярости.

Зрение Ангрона искажено, он стоит вплотную к Сангвинию, но, несмотря на это, демон видит усталость на лице Ангела. Раны и порезы на плоти Сангвиния не смертельны, но оставили на нём неизгладимый след. Эта война изувечила Ангела: она сделала совершенное несовершенным.

— Умри, — произносит Сангвиний с мягкостью преподносимого дара. — Я освобождаю тебя от этой муки.

Губы Ангрона растягиваются в подобии улыбки. Он пытается заговорить. Однако слова не слетают с языка: говорить трудно — не потому, что он умирает, а из-за того, что для него речь — больше не естественный или необходимый процесс. Для него это — лишь отголосок утраченной жизни: отныне Повелитель Красных Песков выражает свои мысли слюнявым рёвом и смертями врагов.

Сангвиний видит это. Видит, как искажается лицо Ангрона, пытающегося вспомнить, как правильно произносить слова. Ангел видит, что демон не собирается умирать.

Повелитель Красных Песков движется, однако его брат оказывается быстрее. Сангвиний вырывает клинок и прыгает вверх, взмывая в небо. Истекающий кровью, заходясь хохотом, демон следует за ним.

Они проносятся между башнями храма «Малакса Меридия», после чего вырываются в открытое небо. Сангвиний медленнее в открытом пространстве, однако он грациозен, опытен и словно рождён для воздушных схваток. Ангрон же обладает выходящей за пределы человеческого понимания силой демонических мышц, но он — горгулья, преследующая ястреба. Сангвиний отклоняется от прямого курса, взмывает выше, уходит от демонических лап и…

+ Убей его.+

Это Хорус — воля Хоруса внутри демонического разума. Слова раздуты Пантеоном, наполнены силой зловещих богов. За ними скрывается обещание боли. Настоящей боли. Боли Гвоздей. Повелитель Красных Песков усерднее бьёт крыльями, его меч оставляет за собой поток кричащих душ: мертвецов Терры, поющих свою песню.

Они проносятся над головами своих воюющих сыновей на расстоянии едва ли вытянутой руки. Сражающиеся армии для них не более чем расплывчатое пятно. Ангрон взмахивает Чёрным Клинком. Он разрывает всё: землю, Кровавых Ангелов, Пожирателей Миров. Души умерших легионеров утекают в миллионы ожидающих пастей варпа.

Внезапно Сангвиний взлетает, набирая высоту.

+Это твой шанс. Ради этого ты был рождён и переродился вновь.+

Повелитель Красных Песков не замечает нытьё Хоруса. Он чувствует, как Сангвиний устаёт, он видит это в мерцании огня ангельской души. Дух его брата дрожит от отчаянной сладости истощения. Война... крепостная стена… Бич Родословной Девятого*(название другого демона, воплотившегося в трупах Кровавых Ангелов)… Да, силы Ангела иссякают.

Демон набирает скорость и рвётся к Ангелу сквозь загрязнённый ветер. Противовоздушный огонь прошивает воздух. Сангвиний уворачивается от слепящих лазлучей и отлетает в сторону от пролетавшей «Грозовой Птицы». Ангрон, гораздо менее манёвренный, врезается и проносится сквозь неё, поглощая обречённые души на разваливающемся корабле.

Для него подобное столкновение — ничто, усилие одного вздоха. Позади падает «Грозовая Птица», её разбитый надвое корпус охвачен пламенем. Большая из двух частей корабля ударится о стену Санктум Империалис, после чего взорвётся на самых толстых пустотных щитах из когда-либо созданных. Обломки смертельным дождём обрушатся на воинов обеих сторон. Но Ангрон ничего этого никогда не узнает.

+Не подведи меня, Ангрон.+

Лепет испуганного существа; как будто оно считает, что контролирует ситуацию! Повелитель Красных Песков не обращает на это внимания.

Они летят сквозь клубы дыма умирающего титана, в темноту и белый огонь плазмы. Клубящийся дым не может скрыть от демона свет ангельской души. Ангрон подбирается всё ближе и ближе, он уже достаточно близко, чтобы раздвинуть челюсти и обнажить неровные ряды разномастных зубов, торчащих из кровоточащих дёсен. Они кружат в пылающем, удушающем пространстве, которое обжигает и душит лишь одного из них. Демон издаёт драконий рёв, примитивное выражение радости; эмоция в её первозданном виде — скорее торжество, а не ярость.

Пасть Ангрона всё ещё раскрыта, и копьё в левой руке Ангела бьёт именно туда. Наконечник выбивает большую часть зубов демона, отсекает язык у его корня и пробивает затылок. Шейный отдел позвоночника разрушается, распадаясь на куски эктоплазмы. Ангрон падает с неба, бескостный и оглушённый.

Ангел петляет в дыму, следуя за братом.

Падение Ангрона поражает Королевское Вознесение прямиком в сердце двух сражающихся легионов. Удар демона о поверхность аллеи в мгновение убивает почти сотню воинов с обеих сторон, но и это не отложится в разуме демонического примарха. Выжившие Пожиратели Миров подбадривают своего господина сквозь пыль, лая, словно преданные гончие. Но Повелитель Красных Песков не способен этого увидеть: он поглощён собственной яростью.

Он хватает когтями копьё, рыча на пронзившее его оружие; в эти секунды бессилия он и действует, и издаёт звуки по-звериному глупо. Ангрон корчится в грязи. Копьё высвобождается, скользкое от ихора, притворяющегося кровью; ошмётки демонической плоти шипят на металлической поверхности. Демон уже восстанавливается, подпитывая своё существование всеми возможными метафизическими процессами. Повелитель Красных Песков отбрасывает копьё как раз вовремя, чтобы встретить его владельца. Ангел опускается вниз с молчанием, от которого разит ложной праведностью — будто он слишком благородное существо, чтобы испытывать гнев.

Братья сталкиваются в кратере, образовавшемся при падении Ангрона. Вокруг них бушует битва за Врата Вечности. Пожиратели Миров всё давят — легионеры, жизнекрады и кровопускатели — Сангвиний чувствует их, чувствует, как они приближаются, слышит их вой; Ангрон же видит, как осознание этого появляется в глазах брата. Сангвиний всё рубит, рубит и рубит в такт усиливающемуся рёву цепных топоров и демонических клинков. Но этого недостаточно. Ангел уходит прочь, взмах крыльев уносит его ввысь.

Повелитель Красных Песков понимает, что ему не поймать Сангвиния в воздухе. Он подходит к лежащему копью, чуть отступает — на этот раз погони нет. Теперь Ангрон готов.

Он бросает копьё, всё ещё покрытое ихором с тех пор, как демон вырвал его из собственного горла. Ангрон бросает копьё. Оно рассекает воздух с оглушительным барабанным боем, преодолевая звуковой барьер.

Ангел уворачивается в сторону с грацией рождённого в небе, уходя с траектории смертельного снаряда. Нет, теперь Ангрон понимает: Сангвиний не просто уклоняется от удара. Ангел ловит своё копьё движением, которое никогда бы не заметил человеческий глаз, оборачивается по инерции и с криком усилия бросает его обратно.

Ангрон сейчас поймает этот летящий прутик и…

Однако он хватает лишь воздух. Силой упавшего метеорита демона поражает копьём в грудь и швыряет вниз, приколачивая к покрытой варпом земле. Несколько невозможных секунд Повелитель Красных Песков остаётся недвижим на месте, пронзённый. Но боли нет, есть лишь унижение.

Он освобождается как раз вовремя, чтобы лицезреть набирающего высоту Сангвиния. Ангел оставил его на земле. Раны демона затягиваются, но медленно, медленнее, намного медленнее, чем раньше. Гвозди впиваются в разум демонического примарха сильнее, презирая его слабость.

Ангрон отворачивается от брата, направившись к красному пятну Кровавых Ангелов. Он проходит сквозь них, отбрасывая тела ангельских сыновей назад размашистыми взмахами голодного до душ меча.

Если демон не может поймать Ангела в небе, значит, он заманит его обратно на землю. Он научился этому у Бича.

Уловка не займёт много времени. Ангрон едва начал проливать кровь, как услышал опускающийся взмах ангельских крыльев. Повелитель Красных Песков снимает корчащиеся тела умирающих Кровавых Ангелов с клинка и поворачивается. Он вновь встречается с братом. В него попадают болт-снаряды. Цепные мечи вгрызаются в искусственную плоть его ног. Ему нет дела до жалкого сопротивления его племянников. Несомненно, он прикончит их, попирует их плотью и преподнесёт черепа сынов Сангвиния к Трону Черепов, но сначала должен умереть их Ангел.

Братья сталкиваются друг с другом. Для окружающих смертных они кажутся размытым пятном; столкновения их клинков настолько стремительны, что их мечи поют одну протяжную ноту — продолжительный звон без крещендо или диминуэндо. Воющий перезвон металла прекрасен. Это шедевр нарушенных законов физики.

Но лишь один из братьев бессмертен. Сангвиний, ослабленный смертными мышцами, ослабленный войной, начинает замедляться. Его выпады проходят мимо цели; атака переходит в парирование. Он отступает — сначала на сантиметры, затем широкими шагами. Напряжёнными до предела глазами он видит, что Ангрон теснит его обратно к осквернённым Вратам Вечности.

Повелитель Красных Песков наблюдает, как на лице Ангела появляются признаки понимания. Понимания, что с ходом сражения слабеет лишь один из них. В обжигающем хаосе своего сознания Ангрон всё же осознаёт, что это может произойти в любой момент, стоит отчаянию побудить его брата к действию.

Сталкиваются клинки, сталкиваются Ангел и демон, сталкиваются вновь, вновь и вновь, но в следующий миг…

Ангрон позволяет серебряному мечу пронзить себя, приняв как жертву клинок в своё демоническое тело. Он использует этот удар, он питается этой болью и жаждет ещё большей, ибо она позволяет подобраться ближе. Сквозь клетку его зубов пузырится слизь — эктоплазма, что служит ему кровью, вытекает из тела, но это неважно. Оно того стоит. Рана воодушевляет его. Когтистая рука демона сжимается на ангельском горле.

Сангвиний дёргается. Меч с жалкой медлительностью входит в его внутренности, омрачая болью идеальные черты лица златоносного примарха. Повелитель Красных Песков также питается этим зрелищем, питается видом обнажённых зубов Ангела, питается смрадом насыщенной крови Сангвиния. Она словно наркотик, опьяняюще чистый. Сам Бог Войны, чьим смертным отражением является Ангрон, лает от удовольствия, наблюдая за тем, как проливается кровь этого существа.

Демон сжимает горло Ангела крепче, погружает лезвие глубже, рыча от свежего потока крови, что вырывается из раскрытого рта брата. Губы Сангвиния движутся, но поначалу он не может произнести ни слова. Всё, что ему удается выдохнуть, — имя брата.

— Брат...

Ангрону нелегко говорить; горечь, накопившаяся за всю его жизнь, смешивается с агонией в прекрасных глазах Ангела. Он вонзает клинок ещё глубже в живот брата, уже по рукоять. Затем притягивает Сангвиния к себе до тех пор, пока они не оказываются лицом к лицу. Теперь он достаточно близко, чтобы почувствовать свежий запах крови в дыхании Ангела. Достаточно близко, чтобы кровавые брызги брата касались его лица.

— Ангрон...

Он не помнил ни одного звука слаще, чем шипящий из сдавленной глотки голос его безупречного, любимого, образцового брата. Челюсти Ангрона не приспособлены для человеческой речи, но Повелитель Красных Песков буквально выталкивает слова из пасти.

— Слушайте, как поёт умирающий Ангел.

Ангел тянется к нему бессильными, лишёнными когтей руками. Жалкое зрелище. Поступок слабака. Повелитель Красных Песков не нуждается в воздухе; ему плевать, если руки Сангвиния сомкнутся на его горле.

Но сладость вдруг исчезает, иссякает и прилив адреналина. Так ли умирает Ангел? Неужели это всё, на что был способен прославленный Сангвиний?

+Ангрон!+

Хорус. Воитель. Трус на орбите. Повелитель Красных Песков слышит голос, прорывающийся сквозь туман боевого экстаза. Он чувствует, как Хорус уже некоторое время пытается достучаться до его пропитанного кровью разума. В ментальном присутствии Воителя заметна насмешка, но прежде всего — Хорус боится.

+ Отпусти его! Отпусти! Он...+

Протянутые руки Сангвиния хватают кабели, венчающие голову Ангрона. Ангел сжимает технодреды — внешние регуляторы Гвоздей Мясника, и зверь, которым стал Ангрон, наконец понимает. Но уже поздно, слишком поздно — Ангел использовал ту же уловку, рискнув, когда позволил пронзить себя клинком, чтобы самому подобраться ближе.

+Убей его, прежде чем…+

Слова перестают существовать, сменяясь болью. Настоящей болью, которую, как он думал, был неспособен испытать. Она ошеломляет своей интенсивностью.

Повелитель Красных Песков издает рёв — такой громкий, что пустотные щиты Санктум покрываются рябью. Ангрон вырывает клинок из тела Сангвиния, борется, пытается отбросить брата, но Ангел настойчив. Белые крылья бьют демону в лицо, отбивают удары его когтей. Демон отбрасывает собственный клинок и скребёт броню Ангела. Он срывает куски золотых доспехов. Крылья кровоточат; на обоих льётся дождь из мокрых перьев. Сангвиний же не издаёт ни звука.

Ангрон кричит. Впервые с момента возвышения в его рёве слышится что-то иное, кроме ярости. Агония молниями пронзает содержимое его головы. Пламя и лёд, лёд и пламя. У него недостаточно разума, чтобы осознать это ощущение, но оно уничтожит его, понимает демон или нет. Стукнув громоздкими крыльями, он взмывает в небо. Он вертится в воздухе, пытаясь сбросить упёртого Ангела.

Внизу два легиона сражаются под дождём крови своих отцов. Повелитель Красных Песков — Ангрон, я помню, я вспомнил, я Ангрон — чувствует, как его череп скрипит, он будто растягивается; затем треск, после которого его глаза заливаются кислотой: звук медленно разбивающегося стекла, лопающегося черепа под гусеницами танка.

Теперь он слышит брата: прерывистое шипение вздохов Сангвиния вместе со скрежетом его перчатки о механические усики варварского механизма. Братья встречаются глазами; меркнущий взгляд Ангела безжалостен, в нём не осталось места для милосердия. Сангвиний поглощён страстью, которой всегда сопротивлялся. Повелитель Красных Песков видит это в зрачках своего брата, в скрежете его массивных клыков. Ангела поглотила кровавая жажда, на его щеках проступают ярко-синие вены. Вот он, гнев. Вот он, высвобожденный Ангел.

Гнев Сангвиния настолько абсолютен, что Ангрон ощущает укус другого давно забытого чувства — зависти. В глазах Ангела горит не горькая ярость, вызванная жестокостью прошлой жизни или волей бога, что одаряет за убийства. Да, она питает Бога Войны, как и всякое кровопролитие, но источник её — не бог.

Это собственная ярость Ангела. Ангела, что служит лишь справедливости. Как же она прекрасна, как проста, как чиста...

Такова была последняя связная мысль демона. Подпитываемые животной паникой в той же степени, что и осознанной яростью, неистовые удары когтей Ангрона ничего не могут поделать с разъярённым Сангвинием. Братья падают: демон всеми конечностями молотит по верному сыну Императора, изодранные же и окровавленные крылья Ангела не в состоянии удержать в воздухе обоих.

Провода демона берут начало в голове монстра. Они не просто прикреплены к его мозгу: эти кабели являются его частью. Усики тянутся через болепричиняющее устройство, которое заменяло и неполноценно имитировало целые участки мозжечка, таламуса и гипоталамуса Двенадцатого примарха. Гвозди Мясника вплетены в мозговой ствол, как их строительный тёзка, они соединяют головной мозг со спинным. Шедевр, восхитительный в своей варварской эффективности, злобном совершенстве, в стремлении возвысить смертное до бессмертного.

Из-за завесы Ангрон слышит смех. Бог смеётся над ним, ибо ему плевать, чья льётся кровь. Он примет смерть Повелителя Красных Песков с той же радостью, с какой принял бы кончину любого другого чемпиона.

Из трещин деформирующегося черепа зверя вырываются искры и пламя. Череп хрустит, каждый треск ощущается пожаром, распространяющимся от нитей-филаментов за глазами Ангрона до шипов его позвоночника. Возникает ощущение ненормальности, глубокой мерзкой неправильности, словно у него что-то отнимают, вырывают с корнем из разума.

Он кричит и совершает нечто, чего никогда не делал — ни в смертной, ни в бессмертной жизни. Он ревёт, но рёв болезненной ярости впервые окрашен ужасным стыдом. Он проведёт остаток вечности, отказываясь верить, что это произошло. Звук сливается в слово, а слово — в просьбу. Он умоляет.

— Нет, — хрипит брату зверь.

Этот момент не войдёт в легенды ни одного из легионов. Примархи парят высоко над полем битвы, а те немногие сыны, у кого есть возможность наблюдать за отцами, слишком далеко, чтобы знать о происходящем между братьями. Лишь Сангвиний слышит последнее слово Ангрона, и этот момент близости он унесёт с собой в могилу.

Земля приближается с головокружительной скоростью. Сейчас или никогда.

Они вместе падают вниз. Последним рывком Ангел вытаскивает наружу змей из варварского металла. Голова демона лопается. Это больше похоже на взрыв, высвобождение внутреннего давления, как гной из лопнувшей кисты: большая часть мозга Ангрона оказывается снаружи его головы, поглощённой искрами и покрытой кислотной кровью. Тело демона ударило крыльями в последний раз, уже рефлекторно.

Его хватка ослабевает. Он прекращает бороться.

Сангвиний высвобождается из обессилевших объятий падающего брата. Он расправляет израненные крылья: сначала — чтобы стабилизировать полёт, затем — для набора высоты. Туша демона обрушивается на лестничную аллею, сотрясая Королевское Вознесение. Сангвиний отнял у воинов-гладиаторов XII легиона последние остатки рассудка.

Ангел издаёт двухголосый крик. Он машет крыльями, паря над полем битвы. Кровавые Ангелы начинают сражаться с новой надеждой, узрев победу своего отца-демоноборца. Пожиратели Миров разбиты психической реакцией на смерть отца; они смотрят на Ангела Императора, торжествующего в ореоле восходящего солнца.

перевод - Coл