Звёдное дитя

Ну почему к Тёмным Храмовникам няшные девочки так и липнут? Они же злые, вечно в крови, бесконечно хрипят проклятия еретикам, мутантам, предателям, ксеносам. Чуть, что не так, сразу разорвут напополам. Но стоит им высадится, и целые толпы лолей вылезают из убежищ, и бегут к ним, с цветами, кусочками всякой еды и прочими дарами. Дерутся чтобы прикоснуться к испещрённой следами вражеского огня силовой броне, ещё покрытой слоем крови еретиков, прыгают, визжат когда их могучие пальцы стискивают тощие девичьи попки. Что за несправедливость? Я могучий, Ультрадесантник, мои подвиги ничуть не менее прославленны чем подвиги любого равного мне по положению брата из Чёрных, но ко мне ни разу за два века, ни разу не подошла ни одна, самая завалящая жируха! Я чищу броню, пользуюсь освежителем, слежу что-бы филигрань на доспехах не потускнела. А они всё равно бегут к этим покрытым кровью и внутренностями, чудовищам. Я бы привел девочку в свою келью, прочитал ей стихи, рассказал о красоте космоса, поведал о великолепии закатов и рассветов, мы бы рассуждали о философии и величии Императора, дегустируя лучшие столетние вина. И никто не хочет. Вот сегодня, побили мы еретиков, и решил я пройтись по улицам города, запечатлеть в памяти величие нашей победы и горечь цены, которой она досталась. Иду я, и вижу Храмовник навстречу! А рядом с ним, прижимаясь хрупким тельцем к броне, прекраснейшая дева с глазами цвета моря на рассвете. Такая хрупкая, беззащитная, такая красивая, что у меня дар речи пропал. И что я слышу? Храмовник идёт и говорит этому прекраснейшему дитя Императора: "Ну, блядь, я блядь, суку эту ксеноскую за хуец его беру, и ебалом об стену ХРЯСЬ! Только кишки полезли, а потом повернусь и как переебу его дружков, только кишки полезли, а потом блядь, как заору «ЗА ИМПЕРАТОРА, мочи прыщеблядков!». Разве можно такое девушке, чистому созданию Императора говорить? А она идёт и улыбается, и глазки блестят, и так влюблённо на него смотрит. Не понимаю я девушек. Одинокий Ультрадесантник.