Завет Огня

Эксклюзивчик оупендея 2019.

Дело было вечером, делать было не...да кого я обманываю! Было начало дня, и по-хорошему, мне нужно было заняться уборкой, но в голову залезла идея сделать космодесантников в Hero Forge*. Решил делать Хаос, так как они разнообразнее, и имеют большую площадь совы для натягивания на глобус.

Пожиратели Миров

Черный Легион

P.S. Ну, наконец, отмучился. Беспокоит только одно - разглядывая топоры, я вдруг подумал, что орки тут должны получится куда лучше О_о

Как Тау и Империум за проклятую планету воевали.

I.

Стоя на мостике «Полифема», Капитан сжимал штурвал так крепко, словно готовился к натиску бури, хотя здесь никогда не бушевали штормы. Он занимал пост, положенный ему по праву и призванию, и уже довольно долго не двигался с места. Он не мог точно определить, как давно находится здесь, сколько дней корабль провёл в ловушке или как много членов экипажа умерли с тех пор, как озеро завладело ими всеми. Время стало таким же ненадёжным, как скользкая, покрытая липким илом палуба его судна. Иногда ход событий отшатывался назад, и мертвецы, восстав, снова выполняли свои обязанности, а потом внезапно дёргался вперёд и выплёвывал новую чахлую зарю сразу после предыдущей, лишая их ночной передышки. Капитан лишь смутно помнил войну, которую его полк вёл на этой затопленной планете, да и в целом большинство событий прошлого почти стёрлись у него из памяти. Он сомневался во всём, кроме своего святейшего долга и необходимости выдержать испытание ради того, чтобы исполнить оный.

«Я завершу таинство, — пообещал Капитан озеру, как уже делал много раз до того… и после. — Я всё исправлю».

Несомое им бремя наделяло его бытие такой осмысленностью, какую большинство душ не обретали никогда, — хотя лишь немногие осознавали, что пусты, или желали заполниться, особенно если мельком замечали цену, — однако он не сетовал, даже наоборот. Он ведь не всегда господствовал над этой канонеркой, как и над таинством. Бывший командир корабля, благочестивый, но недалёкий деспот, до сих пор пребывал на мостике, вотканный в дальнюю переборку сетью грибков, выросших из его трупа. Переплетение опухолей пульсировало, хрипело и порой источало странные грёзы, так что, возможно, его носитель не совсем умер. Капитану нравилось думать, что он освободил своего предшественника, когда располосовал его, открыв щели для новых возможностей. Безжизненное тело испускало свет, омывая мостик лучами кислотных оттенков, от которых переливался насыщенный спорами воздух. Прекрасная картина, верный призрак милости Бога-Императора…

«Наш владыка щедр», — подумал Капитан, наслаждаясь пречистым смрадом. В его вере этот дурной запах играл роль благовоний, озеро — алтаря, а Спящий-под-Водами — святого духа.

— Как вверху, так и внизу, — прохрипел он, заплевав иллюминатор перед собой слизью с капельками крови.

Затем Капитан трепетно пронаблюдал за тем, как мерзкие брызги сливаются на стекле в очередной узор. Скверна рисовала карту этого мира, где отображались русла изменчивых судоходных путей и возможности, сплетаемые ими. Разумеется, читать схему мог только он, — вот почему его избрали. Именно его откровение сначала охватило всех членов экипажа, когда предыдущий командир отверг сакральность озера, а затем связало их в общем предательстве. Каждый из них вонзил клинок в сердце старого еретика и присягнул на верность новому порядку.

— Я всё исправлю! — поклялся Капитан вслух.

Исторгнув эти слова, он зашёлся в приступе кашля и изрыгнул на иллюминатор гнусь, образовавшую ещё невиданную конфигурацию. Следом он прищурился, заметив в слизи нечто неожиданное: синеватое пятнышко, которое быстро двигалось по спирали к центру карты. Возможно, это и есть тот знак, что являлся ему в видениях? Капитан с волнением и упоением следил за крупицей, опасаясь нарушить ход гадания, а затем содрогнулся, когда она завершила странствие.

«Наконец-то».

Он оторвал руки от штурвала. Хотя Капитан не выпускал рулевое колесо с самого начала своего бдения, и гниющие ладони прикипели к резиновым захватам, он почти не почувствовал боли освобождения. Избранный протянул к корабельному вокс-транслятору пальцы, с которых свисали лоскуты кожи.

— Всем мореходам занять посты, — передал он. — Наше таинство начинается. 

(Полифема - это имперская канонерка. В смысле обыденный плавующий корабль.)

II.

«Не надо недооценивать гуэ’ла, — однажды предостерегла его Джи’каара, когда шас’уи стал насмехаться над противником. — В их варварстве кроется не только слабость, но и великая сила».

Он посмотрел на баржу справа от себя, ища взглядом другого бойца-ветерана. Шас’уи Джи’каара, как и сам Тал’ханзо, стояла на носу своего длинного судна с открытым верхом. Линзы её шлема светились в мутной полутьме, а белые пластины брони покрывали струпья из плесени и налипшей листвы. В отличие от прочих воинов огня, которые смывали грязь каждую ночь, она позволяла мерзости накапливаться с начала и до конца любого задания. Это не нарушало работу доспеха, и шас’эль их кадра полагал, что она заслужила право охотиться так, как считает нужным, но Тал’ханзо думал иначе. По его мнению, Джи’каара воплощала собой духовную болезнь, поразившую Гармонию. Да, она отлично умела выживать, но ради чего? Её имя, означавшее «разбитое зеркало», указывало на кошмарный шрам поперёк лица, однако он подозревал, что рана затронула не только плоть и кость. Кроме того, Джи’каара обладала неприятной… связью с самой планетой.  

«На что ты смотришь, Разбитая? — спросил себя Тал’ханзо. — Чего ты ищешь?» 

Он перевёл взор на великаншу, что возвышалась над другой шас’уи. Ручная гуэ’веса никогда не отходила далеко своей хозяйки. Эту женщину сочли бы огромной уродиной даже особи её безвкусной расы: её черты словно бы сжались между выступающим лбом и квадратной челюстью. «О’гринны», так гуэ’ла называли подобных зверей. Судя по всему, они представляли собой редкую, но стабильную мутацию базового вида, продукт адаптации к мирам с большой силой тяжести.

«В этой породе воплощается истинная суть гуэ’ла», — рассудил Тал’ханзо.

Оптика шлема увеличила лицо существа, и носовые щели шас’уи расширились от отвращения. Женщина заплела длинные чёрные волосы в толстые свалявшиеся косы, вставив в них кости. Геометрически правильную снежинку, символ Гармонии Прихода Зимы, она вырезала у себя на лбу, словно какую-то племенную метку. Подобная практика, типичная для янычар-гуэ’веса, желающих показать лояльность своим благодетелям, в последнее время начала распространяться и среди воинов огня их кадра. На Фи’драа реки влияния текли в обе стороны, и, подобно судоходным путям планеты, могли завести в нездоровые края.

— Мы заплутали, шеф! — раздался крик за спиной шас’уи. Он обернулся, уже зная, кто именно подал голос.

Во втором ряду позади него сидел щуплый пленный с рыжими волосами — тот, что выглядел слабее прочих, пока ты не присматривался к его зелёным, широко расставленным глазам. Хотя Тал’ханзо по-прежнему с трудом разбирался в выражениях лиц гуэ’ла, — несмотря на то, что годами жил рядом с ними и даже овладел их языком, — он безупречно понимал, что скрыто в его взгляде. Острый, как клинок, он рассекал любые преграды культурных или видовых различий. В таких глазах отражался ум, не отвлекающийся ни на что. В доктринах Тау’ва данную особенность называли лхаат элеш — «резать взором». Ею обладал каждый представитель пятой касты, однако на Фи’драа она встречалась редко — возможно, из-за того, что здесь совсем не было эфирных, которые взращивали бы её. Лхаат элеш ярко пылала в уцелевшем глазе Джи’каары, но во взгляде самого Тал’ханзо она потускнела. Он давно уже чувствовал, как это пламя угасает вместе с его верой в успех войны.

— Ну заплутали, да? — не унимался военнопленный.

Его левый глаз обвивала спиральная линия цвета индиго, которая затем раскручивалась по щеке и, сужаясь, оканчивалась возле губ, проткнутых множеством колец. На шее у него висел какой-то талисман в форме канида с рыбьим хвостом, грубо вырезанный из коралла. Не самый традиционный амулет для имперца, и всё же в том или ином виде он встречался у многих пленных. Тал’ханзо предполагал, что это эмблема их полка или некое напоминание о родном мире.

— Мы не заблудились, гуэ’ла, — ответил он с напускной уверенностью.

Тал’ханзо не доверял старшему офицеру их конвоя, шас’вре Иболья. Она, пусть и не новичок на Фи’драа, всё ещё больше полагалась на технологию, чем на чутьё.

«Иначе нельзя», — рассудил Тал’ханзо, мысленно оценивая этот сброд. Пленные гуэ’ла приняли Высшее Благо не добровольно: когда кадр атаковал их прибрежную крепость, они дали отпор, пусть и без особого энтузиазма. Несмотря на милосердие Империи Т’ау, она всегда наказывала за сопротивление, даже самое ничтожное. Такую цель и преследовало их задание. Если основные силы кадра перебросили обратно на базу по воздуху, то военнопленным предстояло вынести изматывающее странствие по воде. Для операции выделили четыре баржи с сопровождением из бронетранспортёра «Рыба-дьявол» и пары лёгких скиммеров «Пиранья».  

— Нашего врага уже вытеснили из данной области, — сообщил шас’эль воинам огня, проводя инструктаж конвоя. — Я ожидаю минимальный уровень опасности, хотя ваше путешествие и будет долгим. Оно станет карой для этих дикарей. Что более важно, оно поможет адаптироваться на местности нашим новобранцам-шас’саал.

(Тут воспоминания Тал’ханзо)

Никто тогда не заговорил о том, что знали все: Фи’драа — не место для новичков, даже для самых многообещающих, а восемь бойцов, недавно влившихся в состав кадра, совсем не обнадёживали. Молодые шас’саал поражали многообразием изъянов, от чрезмерной агрессивности до робости, и казались почти непригодными к военному делу.

«Вот почему их отправили сюда, — предположил Тал’ханзо. — Тут они проживут так недолго, что не успеют опозорить свои септы». 

Шас’саал разместили по двое на каждой барже, где ими командовал один из воинов-ветеранов, которому помогала пара опытных янычаров-гуэ’веса. Тал’ханзо сомневался, что кто-нибудь из новобранцев продержится хотя бы год.

— Уроды! — заорал ещё кто-то из пленных, и шас’уи очнулся от раздумий. — Я слышал, они холостят всех, кто к ним записался. Не хотят, чтоб мы размножались, так-то!

Его заявление вызвало очередной хор недовольных возгласов.

— Шеф, ну ты чё, пустую лодку хочешь привезти? — поинтересовался Шарки. Он говорил тихо, однако его голос не заглушили шумные протесты.

«Не хочу», — мысленно признался Тал’ханзо. Шас’эль сочтёт такой результат неудачей.

— Позаботься о своих товарищах, — сказал он, отключив кандалы рыжего гуэ’ла низкочастотным импульсом из шлема. — Принеси ему целительный набор, — велел шас’уи, обращаясь уже к одному из янычар.

— Спасибо, шеф, — произнёс Шарки, потирая запястья.

— Если ты предашь моё доверие, то пострадаешь, — предупредил его Тал’ханзо.

— Услышал тебя. — Медике неуверенно выпрямился. — Не боись, из меня и так боец невеликий. Я скорее… — Он осёкся, глядя куда-то вдаль.

— В чём проблема, гуэ’ла? — спросил шас’уи.

— Я… Ничё. Ничё такого. — Шарки коснулся своего ожерелья, словно ища утешения у талисмана. — На копытах давно не стоял, и всё. — Он снова улыбнулся — или ухмыльнулся? — Лан, я делом займусь.

Другие военнопленные умолкли. Удовлетворённый этим, Тал’ханзо отвернулся. Что же, иногда Открытая Ладонь сильнее Сжатого Кулака.

— Такова жизнь, — пробормотал он.

Петер Фехервари. Алтарь из пастей.

ТАНК ЛЕМАН РУСС (схема в разрезе)

Деградация Потомков - часть 3

Первая часть: http://joyreactor.cc/post/5079800

Вторая часть: http://joyreactor.cc/post/5084074

«Висельник»

На дворе сорок первое тысячелетие. В последнее время Империум Человечества столкнулся с проблемой своего господства над звездами далеко на галактическом востоке в Сегментуме Ультима. Новый вид ксеносов, известный как Тау, за несколько тысячелетий быстро поднялся от доисторического варварства до невиданных высот технологического превосходства и научного мастерства. Во многих отношениях молодая Империя Тау отражает ранние стадии Темной Эры Технологий человечества, с их глубоким пониманием и освоением естественных наук, их сильным оптимизмом и стремлением к расширению, и их растущей зависимостью от Изуверского Интеллекта.

Империя Тау расположена далеко от Священной Терры, а их варп-перемещение все еще рудиментарно и не позволяет совершать дальние перелеты, ограничиваясь поверхностными слоями Эмпирея, а не погружением в глубины мистического адского ландшафта, как это обычно делают имперские корабли. По чистой астрогеографической случайности Имерия Тау расположена среди тесного скопления звезд, что позволило быстро расширить регион и колонизировать его даже на столь ранней стадии развития их варп-звездолетов. За короткое время энергичные Тау заселили множество миров и включили в свой состав целый ряд разумных видов в качестве вассалов Высшего Блага.

Культурная подрывная деятельность и коммерческое влияние Тау в имперских системах на Восточном Рубеже неуклонно усиливались всего за несколько столетий контакта с человеческими колониями. Впервые за многие эпохи среди человеческих миров затеплилась надежда на светлое и лучшее будущее, и огромные массы населения планет Восточного Рубежа теперь надеются, что вторжение ксеносов спасет их от сокрушительной тирании Империума. Движения сопротивления, подпольные пропагандистские ячейки, группы контрабандистов-ксенофилов, пассивные повстанческие группы и террористические кадры сформировались на десятках имперских миров, тем самым угрожая священному терранскому господству и импортируя товары и идеологию агрессивно расширяющейся Империи Тау в человеческие колонии.

Естественно, реакция Империи на эти зарождающиеся восстания была жестокой, выливаясь в сцены массовых убийств, аутодафе, публичных пыток, заполнение трудовых лагерей заключенными на голодном пайке и многое другое. По большей части, эти суровые методы были контрпродуктивны, поскольку они служили жестоким напоминанием о том, что Империум готовит для своих подданных, тем самым делая Империю Тау более привлекательной альтернативой для многих. Население разделилось на враждебные лагеря имперских лоялистов и тауистов, брат ополчился на брата, а сестра - на сестру. Соседи стали сторониться друг друга и учить своих детей ненавидеть противоположную сторону, и таким образом на мирах, поклявшихся повиноваться только Богу-Императору, открылась болезненная пропасть раздоров и родственных убийств.

Во время Третьей Сферы Экспансии в 997-999.M41 силы Тау захватили множество имперских систем в блестящем порыве высокой мобильности, гибридной войны и превосходного использования сложных технологий (особенно плазменного оружия и маркерных систем наведения). Пока завоеватели Высшего Блага прокладывали себе путь через имперские планеты, массовая ярость общественной борьбы охватила осажденные человеческие колонии. Лоялисты и ксенофилы без пощады били друг друга в городах, поселках и даже деревнях, сводя старые счеты в оргии поджогов, уличных боев, пыток, резни и бесчинств. Когда одна из сторон одерживала верх в поселении, победители собирали нерегулярное ополчение и шли на соседние поселения, обрушиваясь на враждебных родственников в убийственном безумии среди полного смятения гражданской войны.

Жажда крови и ненависть охватили человеческое население многих имперских миров, а силы планетарной обороны, равно как и другие имперские армии, отправленные на защиту пограничных владений Его Божественного Величества, казнили большое количество дезертиров, шпионов и подозреваемых в предательстве под самыми ничтожными предлогами. Чтобы посеять страх в сердцах солдат и удержать в узде сомневающихся, в имперских войсках и гражданском обществе воцарилось состояние ужаса.

Хотя человеческие междоусобицы способствовали завоеванию Тау многих миров, Каста Огня Тау и ее командиры на местах не оценили хаос, устроенный этими будущими членами Высшего Блага. Укоренившееся у Тау чувство высшего порядка и гармонии было глубоко возмущено такими бесцеремонными проявлениями массового убийства людей и дикости, и, кроме того, военные операции против имперских оборонительных формирований часто нарушались непредсказуемым ходом бушующей гражданской войны. Тем не менее, с локальными прерываниями недолговечной вспышки Третьей Сферы Экспансии обычно быстро справлялись благодаря подавляющей огневой мощи и отличной координации сил, которые Воины Огня и пилоты Касты Воздуха всегда стремились поддерживать в максимальной боевой готовности.

Одним из многих ужасающих зрелищ, которые встречали наступающие команды Воинов Огня на горящих улицах имперских городов, были тысячи и тысячи имперских солдат, безжизненно свисающих с уличных фонарей, горгулий и стропил; повешенных на веревках, проволоках и тросах. И снова оптимистично настроенные тау-бунтари столкнулись со взглядом на неослабевающий ужас, царящий над смертными в галактике Млечный Путь от края до края: ибо благочестивые слуги Божественного Императора на Терре абсолютно слепы к разуму и глухи к милосердию.

И они не остановятся ни перед чем, чтобы уничтожить чужака, еретика и предателя. Они не пощадят никого и будут убивать своих сородичей, чтобы удержать остальных в узде. Такова безжалостность, таящаяся в сердце нашего вида, жестокость, призванная поглотить душу человека в эпоху террора. В эпоху без сострадания. Во времена без надежды.

Ибо в мрачной тьме далекого будущего есть только война.

«Охота на крестьян»

В мрачной тьме далекого будущего сострадание к тем, кто не является близким родственником, по большому счету вытеснено из сердца человека. На Шексии, например, те, кто слишком стар или ранен, чтобы работать в литейных цехах, ищут убежища в сточных канавах, пытаясь ускользнуть от городских патрулей чистоты, которые гонят непродуктивных граждан умирать мусорные болота. Другим распространенным явлением, возникшим в результате всеобщего истощения человеческого милосердия и доброты, является обычная крестьянская охота. Известная под десятками тысяч различных названий на бесчисленном множестве диалектов и языков по всему Империуму, охота на крестьян остается одной и той же во всем огромном галактическом царстве человечества: лучшие и благороднейшие люди общества охотятся на сброд в трущобах ради развлечения.

Охота на крестьян в основном практикуется на мирах с городами-ульями, этими переполненными зданиями человеческого несчастья и деградации, которые также являются главными символами человеческой цивилизации в Империуме. В этих кишащих населенных пунктах удушающее сочувствие умирает, и смерть становится тривиальной среди бесконечных масс миллиардов и миллиардов унылых форм. В таких городских логовах перенаселения, болезней и грязи, как могут те, кто лучше, не смотреть с презрением и отвращением на отчаявшиеся и ослепленные низшие классы?

В адских мирах-ульях, таких как Некромунда и Угарит-Альфа, банды отщепенцев и шпионов спускаются из верхнего улья, чтобы с ликованием охотиться за людьми в недрах нижнего улья. Оснащенные лучшим снаряжением, которое могут позволить себе их богатые кланы и благородные дома, такие мужчины и женщины высшего происхождения часто записывают свои авантюрные подвиги через прямую трансляцию, позволяя своим равным на верхних шпилях наблюдать за хищными навыками и безжалостной силой этих смелых охотников благородного происхождения. Естественно, эти каналы также позволяют тем, кто находится во дворцах, наслаждаться кровавой расправой и унижениями, которые обрушиваются на дерущийся сброд внизу, в трущобах.

Там, где они хорошо известны среди населения, различные традиции крестьянских охот обычно воспринимаются как неизбежная часть жизни и привилегия благородных, а ничтожные люди молятся Божественному Величию Святой Терры, чтобы их избавили от этого таящегося ужаса. В других местах ходят безумные слухи о благородных, тайно проливающих друг другу кровь на боевых мессах, а также небылицы о призраках и неуловимых монстрах, рыскающих по уровням улья, готовых схватить неудачливых в тени, чтобы им от конечности или растерзать заживо. Охота на крестьян с ее постоянными опасностями и трудностями, связанными с тем, чтобы остаться незамеченным и избежать преследования толпы, является обычным ритуалом среди имперской знати.

Наибольшей чести можно добиться, перехитрив и убив бандитов улья и истребляя других опытных отбросов, но обычно лишь немногие кодексы поведения запрещают случайные убийства беззащитных простолюдинов независимо от возраста. Более того, охота на крестьян обычно рассматривается как добродетельная черта дворян, которые заботятся о том, чтобы сократить численность крысоподобных, постоянно размножающихся грязных масс. Адептус Терра никогда не вмешивается в крестьянские охоты (даже в ситуациях, когда возмущенная реакция низших классов на такую хищническую деятельность дворянских домов способствует росту недовольства и подталкивает к взрывным восстаниям), считая их добродетельными с военной точки зрения практиками, которые готовят к бою как дворян, так и массы. Действительно, успешное посвящение юноши из высшего класса Лександро Д'Аркебуса в ряды Имперских Кулаков (и последующее повышение в звании за проявленную доблесть) было подкреплено его опытом, полученным в четырнадцать лет во время охоты на крестьян в разрушенных глубинах улья Тразиор на Некромунде, в составе банды отщепенцев, известной как Высшие Фантазмы.

Сама концепция охоты на крестьян настолько распространена и общепринята как факт жизни (по крайней мере, среди лучших слоев общества и имперских слуг), что даже те, кто родом из мест, где нет таких хищнических традиций, могут обнаружить, что перенимают этот элемент чужой культуры, путешествуя по своему миру или даже по звездному царству Бога-Императора. Некоторые могут принять участие в охоте, чтобы оказать честь своим хозяевам, и, возможно, подмазать текущие переговоры, любезно приняв приглашение, которое сначала показалось им тревожным, но потом стало нравиться. Другие могут спонтанно перенять этот обычай самостоятельно, по множеству различных причин.

Одним из таких примеров путешественника по космосу человека, который начал самостоятельную охоту на крестьян, был скитарий Пи-Брейн из мира-кузни Лемурия. Однажды, когда Пи-Брейн спустился в отсеки Энджинариума имперского корабля, известного как «Сборщик долгов», чтобы позолотить трофейную бедренную кость, он случайно стал свидетелем войн банд рабочих в недрах реакторных отсеков корабля. Этот человек действия, которого раньше раздражали насмешки рабочих, решил на месте начать охоту на рабочие банды в качестве развлечения. И вот время от времени этот верный слуга Вседержителя спускается вниз и начинает охотиться на людей как хищник, преследуя ночные тени, чтобы научить своих подчиненных страху. Так скитарий Пи-Брейн занялся здоровым спортом и очистил палубы «Сборщика Долгов» от всякого сброда среди кланов, тем самым позволив некоторым группам поднять рацион немного выше уровня голода за счет устранения лишних ртов.

И по сей день продолжающиеся охоты на крестьян по всему Империуму Человечества свидетельствуют о глубинах, в которые погрузилась человеческая душа, в далеком будущем, задушенном отчаянием и мраком. В цивилизации, которая свято чтит закон и порядок, процветают самые жестокие виды хищничества. Так человек охотится на человека ради развлечения, и все хорошо во владениях Бога-Императора человечества.

«Четвертование»

В Империуме Человечества для нечестивцев нет достоинства в смерти. Адептус Терра хорошо знают, что для того, чтобы закон был справедливым, он должен быть жестоким. Ибо наказание одного человека — это не только наказание одного преступника, но и добродетельный поступок — сделать из преступника пример, для устрашающего поучения масс и на благо общественного порядка. Согласно имперскому мышлению, улучшение человечества может быть достигнуто только через террор. Чем сильнее травма, тем мудрее наказание.

Поэтому в Империуме казни, как и многие пытки, предпочтительно проводятся публично. Поскольку большинство из триллионов людей в далеком будущем будут жить в страданиях, недоедании, болезнях, нищете, умопомрачительно монотонном труде и беспричинной жестокости, публичные казни должны быть чрезвычайно жестокими, чтобы напугать эти тупые массы. Будучи уже привычными к лишениям и обычным проявлениям смерти и страданий в своей повседневной жизни, жители Имперских миров привлекают к себе внимание только демонстрацией величайшей жестокости, которая выходит за рамки того, что может выдержать их ослабленное сочувствие. Цель имперского правосудия - подняться выше того, что может выдержать высокий порог терпимости человеческого скота к страданиям других, путем крещендо демонстрации боли и смерти.

Отсюда следует, что публичные казни с использованием пламени, кислот и раскаленных щипцов являются популярными формами наказания, равно как и бездушное использование дыбы, увечья и потворство зверям миллиона различных видов. Казни, основанные на общинном и товарищеском насилии, очень восхваляются, поскольку они делают зрителей соучастниками наказания и способствуют созданию атмосферы бешенства, приводящей к погромам, охоте на ведьм и линчеванию неугодных элементов населения. Вот лишь несколько примеров таких методов общинного наказания: побивание камнями, военная децимация, пропускание через строй, вырывание плоти и отдача преступника на волю взбесившейся толпы. Некоторые местные культуры даже поощряют акты каннибализма как способ ритуального пожирания и уничтожения следов ереси и нечистоты в теле общины.

Одной из наиболее явно жестоких форм публичной казни в Империуме Человечества является четвертование — широко распространенный вид наказания, которому отдают предпочтение во многих местах из-за кровавого зрелища, которое оно обеспечивает для повышения нравственности масс. Мероприятия по четвертованию обычно включают в себя сбор большого количества зрителей и зрелищные представления, чтобы отпраздновать славное правосудие, осуществляемое в покорной суровой манере, сопровождаемое речами и наставлениями.

Точные способы четвертования сильно различаются в разных районах, на разных континентах и планетах. Многие наказания включают в себя повешение и волочение перед четвертованием, или опаление пламенем, укусы гончих и другие виды пыток, в то время как преступник подвешен в воздухе, когда его тянут в четырех направлениях. В некоторых версиях используются тягловые животные или команды людей, тянущих за тросы, цепи или веревки. Другие используют тракторы, танки, грузовики и подобные большие транспортные средства. В других формах четвертования используются мотоциклы, что делает процесс более затянутым, чем использование тяжелой техники и огромных зверей. Еще одним преимуществом использования мотоциклов и мотоциклов-вездеходов является возможность проведения маневренных колесных шоу, причем в одном из распространенных вариантов все четыре мотоциклиста едут по кругу, а преступник оказывается натянутым между ними в центре, вращаясь в беспорядке, пока сухожилия щелкают, а кости выскакивают из суставов.

Многие палачи могут помочь расчленению с помощью оружия и промышленных инструментов, в то время как другие считают более назидательной демонстрацией предупреждения для других, если четыре силы будут разрывать тело приговоренного самостоятельно, без посторонней помощи. Иногда традиция или спонтанное возбуждение проповедников на месте диктует пение литаний ненависти и покаяния, позволяя слуху приговоренного наполниться гневным хором проклятий в последние минуты его жизни. В другое время персонал Официо Медика и светские техники готовы спасти обильно кровоточащие, лишенные конечностей туловище и голову наказанного отщепенца, чтобы превратить еще живые останки в сервитора, киборга с вытравленным разумом, который больше инструмент, чем человек.

Каковы бы ни были точные процедуры, четвертование обычно доносит до большинства смотрящих следующее: слушайтесь своих хозяев и не высовывайтесь, ибо рука власти безжалостна в своем стремлении к справедливости, и, возможно, в следующий раз вы окажетесь в центре внимания во время такого наказания четвертованием.

Так страх стал величайшим учителем, а ужас — лучшим хранителем души. Ведь если закон должен быть справедливым, он должен быть жестоким.

Таково развращенное состояние человечества в мрачной тьме далекого будущего.