Eldar

Азурмэн: Рука Азурина

Смертные крики демонов разносились по древним катакомбам, скрежещущие вопли наполняли воздух храма. Меч Азурмэна вспыхивал от психической энергии каждый раз, когда его клинок рассекал тела, лапы и шеи наполовину бесплотных врагов. Мономолекулярной толщины диски вылетали из наручей воителя, разрывая на части краснокожих кровопускателей, дерзнувших встать между ним и его целью.
Последний из демонов пал, когда легендарный лорд-феникс перешагнул через порог внутреннего святилища. Опустилась тишина, нарушаемая лишь шагами Азурмэна по голому камню. Пол под его ногами был совершенно чистым и выложенным из широких и дополняющих друг друга каменных плит. Стены украшали потускневшие и осыпающиеся фрески. Уже нельзя было разобрать, что же там было изображено, но Азурмэн помнил всё. В лучшие дни храм наполняли красками фрески и фризы, на которых были изображены сцены из старейших мифов эльдаров, главным образом из Войны в Небесах.
В центре шестиугольного зала находился пьедестал, широкий как его разведённые руки и высотой по пояс, с вершиной, покрытой сложной вырезанной паутиной рун, выложенных яркими кристаллами. И руны, и драгоценности сияли тусклым внутренним светом, создавая шесть частей – синюю и зелёную, красную и чёрную, серую и белую. В самом центре пьедестала, как и всегда, стояла сфера, шириной приблизительно как два его кулака, а внутри неё кружила белая дымка.
Его уже ждал другой воин – воин, облачённый в доспехи, выкрашенные в цвета переливающегося пламени, и стоящий рядом с рубинами. К груди он прижимал огненную пику с длинным сверкающим серебристо-золотым стволом, украшенным, как и броня. В другой руке эльдар сжимал топор с треугольным клинком, а воздух вокруг его головы дрожал от жара. С пояса свисала наполовину застёгнутая накидка, покрытая, как и другие одеяния, наползающими друг на друга чешуйками. Шлем украшали широкие выступающие по бокам гребни, отбрасывающие мрачную тень на стены святилища. Воздух вокруг ощутимо нагрелся от едва сдерживаемого гнева лорда-феникса, известного как Пылающее Копьё.
- Фуэган, - сказал Азурмэн и кивнул в знак приветствия, занимая своё место у помоста. – Пришло ли время, тот назначенный час, когда твой зов соберёт нас на последнюю битву?
Пылающее Копьё медленно покачал головой.
- Ещё нет, отец святилища, - ответил он. Его голос был хриплым, а каждое слово – резким, словно процеженным сквозь сжатые зубы. Но, несмотря на тон, поза Фуэгана выражала лишь почтение к учителю. – Нити Рана Дандра сходятся вместе, но время последней битвы ещё не пришло.
Азурмэн принял это без лишних слов и огляделся, обретая в знакомом окружении успокоение. Здесь не изменилось ничего – ничего и не могло измениться в месте, существовавшем за гранью реальности. Потолок был покрыт тонким слоем железа, искусно украшенным нитями и бусинами из бронзы. В зависимости от точки зрения каждый видел смотрящее вниз лицо – один из шести основных ликов Кхаина, Кроваворукого Бога.
Кристальные руны ярко вспыхнули перед Азурмэном, окутав потолок глубоким синим светом, и лорд-феникс увидел над собой суровое вытянутое лицо. Не жестокое, но безжалостное. Образ Кхаина-Мстителя, аспекта, избранного Азурмэном.
Из коридоров донеслись тяжёлые шаги, и Азурмэн повернулся навстречу к новоприбывшему. Внутрь вошёл Мауган Ра, облачённый в чёрные одеяния, покрытые образами смерти, украшенные костями и черепами. На мгновение показалось, что за ним последовали стоны и вопли отчаяния, а затем вновь воцарилось вековечное безмолвие.
Жнец Душ нёс в руках сюрикеновую пушку, укреплённую похожим на серп клинком – маугетаром, убившим бесчисленных врагов. Он слабо склонил голову в знак уважения к Азурмэну, но Фуэгану кивать не стал. Каким бы жарким не был гнев Пылающего Копья, Мауган Ра принёс с собой могильный холод. Он занял место напротив Огненного Дракона и застыл, словно статуя. Кристаллы перед ним окутало чёрное пламя.
Следом в святилище явился Карандрас, беззвучно появившийся из теней. Он был одет в зелёные доспехи, одну руку покрывала украшенная драгоценностями клешня, похожая на скорпионью, а в другой воитель сжимал цепной меч с длинными зубьями. Даже Азурмэну было сложно удержать взгляд на окутанном тьмой лорде-фениксе, который словно исчез между сверкающими кристаллами, а затем возник вновь рядом с Фуэганом. Воители переглянулись.
- Добрая встреча, Тёмный Охотник, - зарычал Фуэган, когда установленные перед Жалящим Скорпионом изумруды наполнили святилище призрачным нефритовым огнём.
- Я услышал зов и внял ему, - тихо ответил Карандрас. Он кивнул Маугану Ра. – Мы словно и не расставались, храмовый брат Смерти.
- Мы не говорим о наших внешних жизнях в этом месте, - резко сказал Азурмэн, и Карандрас отпрянул назад от упрёка и почти исчез вновь. Руна его потускнела во мраке.
- Простите, храмовый отец, я не хотел проявить непочтения, - его голос был шёпотом из тьмы. – Я больше не буду говорить о внешнем мире и времени в его пределах.
Азурмэн кивнул, принимая извинения и приглашая Карандраса занять подобающее ему место.
- Твой сдержанный характер всегда вдохновлял нас, Рука Азуряна, - так сказала Джаин Зар, появившись в двери справа от Азурмэна. Длинный гребень её высоко шлема развевался позади неё как призрачный ветер, словно пряжа богини. Её броня была выкрашена в цвет кости и сверкала на фоне тьмы за порогом. В руках несла она длинную глефу с серебристым клинком, а на боку её висел клинковый трискель. Три быстрых шага, в которых каждое движение было выверенным, плавным и многообещающим, привели её в комнату. Дремлющая в ней энергия могла вырваться на свободу в любой момент. – Пусть же он направит нас в этот важный час.
Джаин Зар встала справа от Азурмэна, на расстоянии вытянутой руки от пьедестала. Руна её аспекта засияла чистым белым светом.
Они ждали, чувствуя, что придёт ещё один.
Какое-то время все молчали, а затем появился Багаррот. С его рук и плеч словно плащ свисали свёрнутые крылья полётного ранца, их металлические перья сверкали и переливались, а трёхствольный лазбластер висел на боку. И вот он встал между Джаин Зар и Мауганом Ра, издав лишь звук шелеста гребня на шлеме. Руна перед ним засияла всеми цветами, словно в ней как в призме был заточён вечно переливающийся и меняющийся луч света.
- Я услышал зов, - нараспев заговорил Азурмэн, - и внял ему. Я пришёл сюда, в Первый Храм, за пределами мира, за гранью времени. Я ищу наставления.
Он вздохнул, глядя на своих товарищей. Мауган Ра и Фуэган продолжали смотреть на сферу, остальные же взглянули на него в ответ.
- Редко нас всех созывают вместе, - продолжил Рука Азуряна. Он окинул своих бывших учеников взглядом, видя их одновременно по-старому и по-новому. Он помнил их всех такими, какими они пришли к нему – напуганными, одинокими, ищущими наставления и не осознающими этого. Было почти невозможно сопоставить эти воспоминания со ставшими легендами воинами, стоящими с ним в храме. Впрочем, его путь был таким же долгим и примечательным.
- Воистину редко, - заговорил Багаррот, и голос его прозвучал словно шелест ветра. – Мои собратья по храму, давайте же запомним этот день. Не сомневайтесь, что каждый из нас вернётся в смертный мир со священными обязанностями.
- Ты сомневаешься в нашей преданности, Крик Ветра? – рявкнул Фуэган, обернувшись к брату по храму. – Всегда ты говоришь словно посланник, несущий погибель и перемены на крыльях. Какой небесный шёпот услышал ты, укротитель бурь, о котором нам следует знать?
- Не больше, чем ты уже знаешь, носитель чистого пламени. Высвобожденная буря следует за тобой, словно проклятие и будет следовать до самой Рана Дандры. Тебе не убежать от неё.
- С чего бы мне бежать? – Фуэган расхохотался, но в его смехе было мало веселья.
- Если нас привёл сюда не Конец Всего, то зачем ты призвал нас, Фуэган? – потребовал ответа Мауган Ра, и его глубокий как гробница голос разнёсся по залу.
- Пламя войны сияет ярко, опаляя мою нить в пряже, - Фуэган повернулся к Азурмэну. – Я следовал, а не вёл.
- Следовала и я, - заговорила Джаин Зар. Даже стоя на месте, Буря Безмолвия словно двигалась, застыв в оке бури. – Громок был крик, разнёсшийся по всему времени и пространству и приведший меня сюда, стон самой баньши. Вопль, несомненно, возвещающий многие смерти по моему возвращению.
- На то воля Азуряна, - сказал Карандрас. Владыка скорпионов словно переместился, не двигаясь. Простой жест появился из ниоткуда. Едва заметное смещение изменило его позу с одной на другую без движений. – Нас вновь ждёт небесное видение.
- Именно так, храмовый сын, - кивнул Азурян. – Под десятью тысячами солнц мы шли и сражались. Бесконечен и беспределен наш долг принести мир нашему народу. Мы больше не живые воины, а идеи, воспоминания о былом величии и ошибках, которые не должны повториться. Мы – учителя и уроки. Хотя мы стоим здесь вместе, мы – лишь легенда и вымысел, представленные здесь благодаря грёзам и желаниям мёртвого бога, наши духи пришли сюда из царства фактов и реальности. Когда мы уйдём, то вновь будем рассеяны и разнесены по временам, которые оставили, вняв зову. Мы все увидим то, что должны увидеть, и поступим так, как должно, как делали со времён раскола Азуриа.
Они все неохотно кивнули и посмотрели на великий кристалл в самом сердце святилища.
- Давайте же призовём видение Азуряна, - повелел Азурмэн.
Каждый лорд-феникс положил руку на руну-имя, и сфера поднялась со своего места, а затем начала безмолвно кружиться. Вращаясь, она засияла, словно в калейдоскопе, осветив стоящих воинов многоцветным светом. Его слабая дрожь унесла стены святилища прочь. Шесть лордов-фениксов стояли под терзаемым бурями небом, над их головами с пурпурных громовых облаков срывались красные молнии. От гнева отвращённых богов дрожала земля, и раскалывалось небо. Святилище было полностью разрушено и стало выжженной пустошью, кишащей демонами, разнящимися от грозных владык до безмозглых зверей, сдерживаемых гневом Кхаина и благословениями Азуряна. Но за стеной силы не двигалось ничего, во всяком случае, ничего не было видно изнутри безвременья. Легионы демонов были застывшей живой картиной, пылающая буря – лишь ярким узором в небесах.
Это было мгновение из далёкого прошлого, навечно заточённое силой Сердца Азуряна, Азурентеша, которое всё выше и выше поднималось над пьедесталом-алтарём, осыпая храмовую семью лучами радужного света.
Азурмэн чувствовал, как его бессмертный взор всё глубже затягивает в сферу, пока он совсем не затерялся в ней. На мгновение он увидел пряжу так, как видят её провидцы – ужасающую и невероятную мешанину пересекающихся и связанных судеб. Увидел свою нить, дрожащую и лазурную, неразрывную на века. Увидел, как от узла святилища отделяются жизни остальных, но затем они исчезли, когда пряжа потускнела и осталась лишь золотая нить, которые вела Азурмэна всё дальше, пока не погрузила его в кошмар наяву.

Всё красное как пламя и кровь.
Вопли терзают воздух, планеты горят.
Два мира-корабля, связанных щупальцами тьмы, тянут друг друга навстречу погибели.
Резко хохочет жаждущий бог, упивающийся резнёй.
Древние каменные когти пронзают истекающее кровью сердце.
А затем эбонитовые когти ломаются, когда из него вырывается белое пламя спасения.

Когда видение отпустило Азурмэна, в храме всё потускнело, осталось лишь слабое сияние, бывшее до их прихода. Остальные лорды-фениксы продолжали стоять на своих местах. Сфера и руны стали мрачными, безжизненными. Азурмэн поднял руку с пьедестала, остальные последовали его примеру. На мгновение он почувствовал разделение, расхождение духов, чувство невероятного одиночества. Но оно было обычным для Азурмэна, быстро пришедшего в себя.
- Мы все видели что предстоит сделать и отправляемся навстречу судьбе. Мы не говорим о том, что показали нам видения, ибо неразумно пересекать нити судеб. Наши духи уходят, возвращаясь в мир смертных, во времена и места, которые мы покинули, и в мире смертных наши жизни встретятся вновь. Кхаин снова расколот.
Вдали он услышал свирепые крики и приближающийся угрожающий рокот.
- Окружающие нас демоны привели свежие силы, и поэтому нам следует уйти прежде, чем они достаточно распалят себя, чтобы испытать наш гнев.
Лорды-фениксы ушли. Их бронированные тела исчезли в тенях за арками святилища, а шаги стихли спустя мгновения после выхода из Первого Храма в тайные ходы путевой паутины. Карандрас помедлил на пороге, подняв клешню. Азурмэн кивнул, принимая этот знак уважения.
А затем Карандрас исчез, и Азурмэн остался один. Лай гончих плоти становился всё громче, грохот подкованных копыт джаггернаутов нарастал. Во тьме скрежетали точильные камни.
Даже лорду-фениксу было бы неразумно оставаться здесь дальше. В царстве смертных они были по сути бессмертными, но Первый Храм был так далеко от реального мира.
Азурян показал ему цель. Следовало отомстить за несправедливость. Покончить с войной.
С клинком наготове Азурмэн шагнул обратно во тьму, и демоны ринулись на него.

Высокая фигура ждущей Беменакты вырисовывалась на фоне красных вспышек молний, играющих в ночном небе. При таком свете её длинные конечности казались более тонкими. Духовидец Шеар’анн оглядел собравшихся призрачных стражей, каждый из которых был неподвижен, потерян в собственном мёртвом мире в ожидании команды.
– Твой дух печален, – неожиданно сказала Беменакта духовидцу, поворачивая голову к нему. Её голос, в каждом звуке которого угадывалась скрытая мудрость, был низким, мелодичным и успокаивающим.
– Знамения не предвещают ничего хорошего, – признал он. – Мы сражаемся под кровавым небом с невежественными орками, что используют красную луну как свой символ. Это плохой знак для тебя, почтенная Беменакта.
– Ты намекаешь на Битву умирающего солнца, Шеар’ анн? – спросила Беменакта. – Ты боишься, что я снова паду в бою?
– Я много чего боюсь, – открылся Шеар’ анн, – но не страшусь того, что ты и остальные стражи не решат ход битвы за Иянден.
– Когда ты умираешь, страх остается позади, – ответила она, кладя руку ему на плечо. Беменакта обратила к духовидцу ничего не выражавшее лицо. – Призраки прошлого среди нас, и будущее больше не предвещает ужасов.
Звук примитивных машин раздался в темноте. Голова Шеар’анна с щелчком повернулась на юг.
– Они уже идут, – прошептал он, посылая мысленный сигнал остальным призрачным стражам вокруг. Внезапно оживившись, они подняли головы, уставившись на него в ожидании приказа.
– Мы будем сражаться с великой Беменактой! – прокричал духовидец, переполняемый сильным восторгом потому, что ожидание закончилось. Для него было честью биться в компании таких героев. Призрачные стражи кивнули.
– Мы снова идём в битву за Иянден, – раздался шипящий голос Киарны, погибшей в Битве смертельного прилива уже как семь поколений назад.
– Орки опять станут страшиться нас, – достиг духовидца шёпот Мираои.
Вглядываясь в темноту, Шеар’анн смог рассмотреть орков, которые втискивались в свои неуклюжие колёсные транспорты, паля наугад по любой тени. Дульное пламя их шумных орудий озаряло клыкастые лица, скривившиеся от дикого возбуждения. Во главе несущейся колонны находился гигантский воевода, стоящий на крыше боевой фуры. Его огромный цепной топор был направлен на линии эльдар.
– Глаза Иши, – выругался Шеар‘анн при виде такого огромного чудовища.
– Он мой, – заявила Беменакта, указывая пальцем на орочьего вождя.
Её звёздная пушка повернулась на плече, нацеливаясь на быстро приближающихся орков. В один миг темноту разорвали три выстрела пылающей голубой энергии, которые с ярким взрывом врезались в шипастый валец боевой фуры, затем превратившейся в груду искореженного металла. Беменакта перешла в наступление, и её звёздная пушка извергала саму погибель на орочьи машины.
Духовидец ринулся вперёд, сопровождаемый своими неживыми подопечными. Он с благоговением смотрел, как огнехвостые ракеты и огромные артснаряды взрываются, поражая корпус Беменакты, затрудняя, но не останавливая её неумолимую поступь. Яркий пучок энергии рассёк тьму и проделал выемку шириной с кулак в ноге Беменакты, почти опрокинув великого призрачного лорда. Она приостановилась всего на миг, затем продолжила яростную атаку, пока не взошла на обломки боевой фуры. Кулаки Беменакты, окутанные извивающимися дугами белой энергии, погружались в груду металла, вырывая оттуда и выбрасывая наружу куски железа.
Освободившись из-под развалин своего транспорта, воевода приложил усилия, чтобы встать на ноги, раскидывая при этом расколотые пластины машины. Он, проревев что-то невнятное, широко взмахнул цепным топором, острые зубцы которого при ударе о броню призрачного лорда вызвали фонтан искр. Беменакта пригнулась и схватила руку воеводы, сдавливая её до костей, чудовище завыло от боли. Затем она отпустила раздробленную конечность орка и подняла обеими руками его огромное тело на несколько футов над землёй. Беменакта напрягла искусственные мускулы и оторвала ноги зверя от туловища. Она швырнула окровавленные конечности на землю и откинула голову. Победный крик, вырвавшийся из её синтезаторов, огласил поле боя.

Народ, может ли обычный эльдар стать "тёмным" и наоборот?

Перерождение

В святилище стояла тишина, слабый запах тонких благовоний повис в воздухе, а из бокового зала доносился приятный перезвон колокольчиков. Скрестив ноги и закрыв глаза, Сирех медитировал, сидя на белом полу. Он думал над парадоксальностью святилища, безмятежного в редкие моменты покоя, но столь насыщенного мыслями о кровопролитии во времена пробуждения Аватара. Экзарх вновь обратил внимание на окружающий мир, когда ощутил изменение в ауре храма. Открыв глаза, он огляделся, но ничего не увидел. Однако что-то было по-другому, нечто, что наполняло воздух напряжением. Не заметив видимых изменений, Сирех решил вернутся к ритуальным обязанностям. Он прошел в зал, служивший оружейной храма, и начал проверять оружие и доспехи Жалящих Скорпионов. Экзарх начал со своего снаряжения, окинув взглядом знатока свою сюрикеновую катапульту в клешне скорпиона и проверив гибкость пальцев силовой перчатки.
Внезапно напряжение подскочило вновь, и Сирех резко выпрямился, словно услышав шаги. Он медленно повернулся на пятках, нехорошо прищурился и выглянул через дверь оружейной в главный зал. Со вздохом удивления он обнаружил, что актировался портал Путевой Паутины, врата, ведущие в святилища Жалящих Скорпионов на других мирах-кораблях. Лишь другой экзарх мог знать способ открытия портала. Если врата открываются в эту сторону, то у Сиреха мало времени для подготовки к визиту. Почему его не предупредили?
Быстро подойдя к каменному алтарю в центре зала, Сирех взял с каменного навершия нож и сделал надрез на пальце. Протянув руку вперед, он дал своей крови капнуть в серебряную чашу в центре алтаря. Сирех вновь закрыл глаза и начал боевую медитацию, фокусируя свои мысли на Кхаине и снимая барьеры, удерживающие его дикие инстинкты вне битвы. Обычно во время кульминации ритуала он облачался в доспех экзарха, в завершение опуская на голову шлем, что символизировало переход от мира к войне. Когда это происходило, его самосознание абсорбировалось множеством камней духа, усыпавших доспех, а его мысли терялись в размышлениях эльдар, на протяжении сотен поколений носивших доспех до него со времен основания храма.
Впрочем, Сирех готовился не к войне, а к встрече другого экзарха, поэтому в полном доспехе не было необходимости. Вместо этого, пока молитва Кхаину слетала с губ, он обмакнул палец в кровавой чаше и быстрыми движениями нанес на лице и затылке руны, символизирующие маску. Чувствуя стекающую по лицу животворную жидкость, экзарх вспоминал о битвах, в которых он сражался. В обычной жизни такие воспоминания сдерживал ментальный щит, созданный за годы обучения, но когда Сирех принимал аспект бога войны Кхаина, сцены кровопролития и ненависти оживали вновь. Когда он нанес последний символ на губы и ощутил вкус своей крови, последние психические барьеры пали, и вся ярость, страсть и жажда крови расы захлестнули разум экзарха. На мгновение он застыл, дрожа от неистовой бури эмоций, с губ экзарха слетел слабый стон, когда ощущения наполнили его тело. Именно так в свое время он попал в ловушку Пути Воина, обреченный быть экзархом остаток своей долгой жизни и даже после смерти.
Взяв под контроль свои порывы к насилию, Сирех повернулся к вратам Путевой Паутины. Наблюдающий за стеклянистым черным диском энергии эльдар ощущал, как воля Кхаина наполняет храм – сам воздух словно пропитался разрушением и яростью. Фигура в доспехах вырвалась из портала, шатаясь, прислонилась к стене, а затем упала на пол. Сирех прыгнул на помощь новоприбывшему, а затем от удивления сделал шаг назад. Здесь, на полу его святилища, лежал Охотник Теней, Лорд-Феникс Карандрас. Сирех видел, что броня древнего воителя была разорвана во многих местах, а в широкую дыру на нагруднике можно было просунуть кулак. Хотя было очевидно, что Лорд-Феникс тяжело ранен, не было ни следа крови. Сквозь дыры в броне Сирех видел лишь кружащуюся пелену далеких звезд – Лорд-Феникс более не нуждался в физическом теле. Карандрас медленно пошевелился, повернув сверкающие желтые глазницы шлема к Сиреху. Охотник Теней безмолвно протянул руку, словно прося помощи. Сирех взял её без размышлений.
И на мгновение вся вселенная словно остановилась. Сирех ощутил, как его втянуло в Лорда-Феникса, его сущность протащило из реальности в другое измерение. Последовала слепящая вспышка, когда его душа столкнулась с духом Карандраса, а затем разум экзарха затопил калейдоскоп воспоминаний.
…Дети сгрудились за его спиной, а на улицах бушевала толпа, выбивая окна и ломясь в двери. В его руке был клинок, с которого капала кровь других эльдар…
…Он смотрел через украшенное орнаментом стекло на звезды, пристально глядя на оставленный позади мир. Внезапно в его разуме взорвался крик рождения Великого Врага. Вокруг него друзья и знакомые упали на землю, их глаза были пусты, а губы ссохлись…
…Он сражался против Архры, их оружие сверкало в лунном свете чуждого мира. Его клинок ударил врага в живот, и Архрра бросился в отчаянную контратаку, вынудив его отступить, а затем предатель повернулся и бежал через портал Путевой Паутины…
…Рядом с ним стояли солдаты мон-кей. Впереди шли бесконечные ряды космодесантников. Они предались Хаосу, а их владыка угрожал сокрушить всю Империю людей, отдав галактику в руки Темных Богов. Выплевывая маской смерть, он атаковал бронированных мон-кей...
...Вопли умирающих эльдар наполнили воздух, само небо словно горело пурпурным огнем. Эскадрилья «Соколов» пронеслась над головой, а затем исчезла в огне, их сбили безумно мощные орудия «Кошмаров»…
…Его гневный рев смешался с дикими завываниями орков, когда силовой кулак пробил грудь вожака диких тварей. Сорвав голову с плеч орка, упивающийся победой Лорд-Феникс высоко поднял её над головой, чтобы все увидели его триумф...
…Иероглифы некронтир марали стену туннеля, полуразумные машины бросались на него, чтобы защитить стазисный зал впереди. Он пробивался вперед без усилий, полный решимости уничтожить гнездо древнего ужаса, чтобы ничто не могло восстать и угрожать эльдар…
Видения шли вновь и вновь, вклиниваясь в разум Сиреха, словно его же воспоминания. Всё новые битвы ярились в его мыслях, сражения с отродьями всей галактики, от Мусорщиков в первые дни до ужасной новой угрозы тиранидов. И после каждого пласта войны шло видение смерти, разрыв в физической жизни духа. Следующая начиналась с обнаружения доспеха Карандраса неким эльдар, временами рейнджером на давно забытом мире, а иногда и в пылу битвы. Последнее сражение произошло на планете в нескольких днях пути от мира-корабля, где собралась огромная орда орков, начавшая запускать примитивные корабли в небеса. Сирех видел, что его воспоминания добавились к памяти Охотника Теней с его первой битвы на Дуриа до образа протянутой себе же руки. Экзарх осознал, что не может понять, какая из жизней принадлежит ему. Затем к нему обратился голос, унесший прочь страхи: "Добро пожаловать, Экзарх Сирех. С твоей сущностью мы будем жить".
Сирех ощутил, как последние следы его личности рассеялись, и словно упал в пустоту, крича от радости и страха в равной мере...

Карандрас открыл глаза и посмотрел на труп лежащего рядом экхарха. Когда он встал, доспех Лорда-Феникса начал срастаться, пока разрывы не исчезли бесследно. Осмотрев святилище, Охотник Теней понял из памяти Сиреха, где он находится. Использовав те же воспоминания, Карандрас узнал, где находится Купол Хрустльных Провидцев, и зашагал прочь, чтобы предупредить Видящих о грядущей угрозе.