Хорус после ранения от копья Русса, сделанного Императором, показывающее раненому его слабости, занемог. Тогда Лоргар решил сместить Хоруса и самому встать во главе, однако Малогарст Кривой вошел в варп и уничтожил ту часть души Хоруса, которая сопротивлялась богам. Переворот не удался и Лоргару дали морду, и выгнали, как шавку. Контингент Несущих Слово возглавил Лайак.
Кстати, автор в твиттере, написал, что из Дорна отличный актер,сохранивший секрет про Вулкана, хотя выглядит, что сам Хэйли банально забыл, что Вулкана на Терре встречал именно Дорн.
Мортарион, примарх Гвардии смерти, вошёл через огромные двери двора Луперкаля. Это был не тот Мортарион, каким его запомнили его братья. Он изменился, как Ангрон, Фулгрим и Магнус, вознесён Пантеоном и одарён новым телом. Будучи одним из самых высоких примархов, он стал ещё больше. Изорванные как у моли крылья были сложены за спиной. Его коса Безмолвие выросла вместе со своим хозяином, став такой же длины, что и антенна вокс-передатчика. Мортарион выглядел больным, его лицо было изъедено болезнями, а глаза были молочно-белыми от катаракт. Жидкость капала из кратеров его грязного доспеха, пока вокруг него клубился густой вонючий туман. Когда он прошёл мимо стражи, Юстериинцы Абаддона тяжело рухнули на пол. Чёрная жидкость потекла из уничтоженных печатей, они начали выкашливать кровавую мокроту сквозь дыхательные решётки шлемов. Звук запечтывающихся от вредной окружающей среды доспехов наполнил комнату, но это не помогло. Терминаторы страдали во власти болезней. Мортарион продолжал идти вперёд, убивая элиту Хоруса одним своим присутствием. -Отойдите от него!-приказал Абаддон.-Опечатать помещение! Атмосферные вентиляторы перестали вращаться. Машины запищали сигналы подтверждения. Повелитель смерти продолжал идти. Кибре начал кашлять в своём шлеме. Аксиманд сделал несколько шагов назад, его лицо начало зеленеть, пока он пытался надеть шлем. Лайак упал на колени, распевая на обжигающим уши языке своей веры, но и он с трудом мог дышать миазмами Мортариона. Из всех лишь Хорус, Тормагеддон и Абаддон не подверглись воздействию. Вонь, окружавшая Повелителя смерти, не поддавалась описанию. Человеческие чувства были не способны ощутить её в полной мере. Такой отвратительной и едкой от гнили и болезнетворных организмов она была, что у Абаддона заработала омофагия, и он почувствовал целый букет болезней. Его шокировало до глубины души, что он мог дышать. Он посмотрел на других, как они задыхаются от вони Мортариона, и всё же, когда примарх подошёл к Абаддону, он мог свободно дышать, хотя вонь потрясла его. Мортарион остановился в нескольких футах от трона брата. Перламутровые глаза впились взглядом в карие, и те и другие пылали внутренней силой, происходившей не из материальной вселенной. Его дыхание было натужным, хрипящим в лёгких так, что каждый вздох казался последним. Облака вонючего трупного газа вырывались из маски Мортариона. Аксиманд и Кибре отползали назад за трон как можно дальше от осквернённого примарха. Из вокс-передатчика Кибре раздались резкие звуки, когда его стошнило в шлем. Аксиманд заполз в угол, перевернулся на спину и застыл. Повелитель смерти ударил древком косы об пол. -Мой Магистр войны, я пришёл на твой зов! С этими словами он опустился на колени. Даже склонившись он был такой же высоты, как сидящий Магистр войны. Абаддон подавил усмешку. Такая слабость. Повелитель смерти променял своё положение повелителя людей, чтобы стать рабом богов.
Рассказ ведётся от лица Эреба, который рассказывает как оно всё так получилось в его жизни. Он сходу заявляет, что это не та история, которая должна заставить вас больше сопереживать ему или как-то поменять отношение к нему. Эреб ясно даёт понять, что он с самого рождения был сволочью.
На самом деле Эреба звали не Эреб. Настоящего имени он не называет, говоря, что есть вещи, о которых не знают даже боги.
Так вот "Эреб" родился на Колхиде, и от всей души ненавидел свою родину (он отмечает, что не зря религии процветают в пустынях - потому что там нечем больше заняться, кроме как размышлять о страданиях). Он ненавидел пустыни, жару. Обычным его развлечением в ранние годы было сидеть в тени перед домом и ждать, когда к нему подползёт скорпион. "Эреб" ловил скорпиона и отрывал ему лапки. Иногда скорпион кусал "Эреба", и тогда мальчик мог месяц проваляться в горячке. Это как бы стало его кредо по жизни: подобраться к опасности и выяснить, сколько он продержится, прежде чем она ужалит его.
Его родители хотели, чтобы он стал торговцем или кем-нибудь ещё. Но "Эреб" хотел разбогатеть быстро, чтобы у него был роскошный дом с фонтаном во дворе, много рабов и наложниц. Поэтому он с завистью смотрел на жрецов Старой веры, у которых всё это было. Жрецы напивались, дебоширили, были жестокими. Но в ряды жрецов было очень сложно попасть, особенно такому отребью, как "Эреб". Но "Эреб" не сдавался. Сначала он начал подслушивать песнопения молодых служек под окнами семинарии и запоминать слова. Затем начал красть церковные книги и читать их, опять же запоминая слова, так как особого смысла они для него не имели. В городе, где жил "Эреб" был один набожный парнишка, который брил голову налысо и наносил на лицо священные письмена. Звали этого парнишку Эребом. И вот однажды толстая мамаша "Эреба" сказала ему:"Почему ты не можешь быть как Эреб?". Это задело "Эреба". Он задумался, а почему он действительно не может быть Эребом? Поэтому он задушил парнишку в подворотне, украл его одежду и личность. Побрил голову и стал наносить на лицо священные письмена. Да, того Эреба, которого мы все знаем, звали не Эреб, и даже манера наносить на лицо татуировки в виде текстов принадлежит не ему. В общем Эреб покидает свой город и поступает в семинарию. Поначалу он не всерьёз изучал теологию Старой веры, но затем сам обнаружил, что втянулся. Как он сам говорил, он был рождён для этого. Уже тогда Старая вера доживала свои последние деньки. Ходили слухи об армии под предводительством золотого пророка, которые приводили в ужас жрецов Старой веры. И вот, когда Лоргар и Кор Фаэрон триумфально вошли в город, Эреб понял, что Лоргар - это его большой скорпион и во что бы то ни стало надо подобраться к нему поближе. Эреб никогда не бросал Старую веру, он никогда не принимал Императора, его никогда не впечатлял Лоргар. Он всегда чувствовал влияние Пантеона. Как и некоторые другие, Эреб был староват для трансформации в космодесантники. Поэтому процесс был очень болезненным. Многие погибли, другие стали калеками, что наталкивало Эреба на мысль:"А действительно ли за ними присматривает Пантеон"? Но Эреб выжил. Поражённый своим преображением, которое он считал жертвой, поскольку отказывался от своего человеческого тела ради нового, созданного грязными атеистами, и технологиями Империума Эреб даже ненадолго почувствовал тягу с Имперской истине. Но лишь ненадолго. Кроме Эреба в Легионе были и другие приверженцы Истинной веры, которые вели себя очень осторожно, постепенно поднимаясь в иерархии Легиона. Эреб отмечает, что Великий крестовый поход был гениален в своей смелости. Триллионы душ были направлены на выполнение одного дела. Скорость, с которой проходил ВКП, была невероятной. Пока вся галактика была втянута в войну, все были отвлечены от истинной цели Императора - изгнать старых богов из материальной вселенной. И Эреб приходит к выводу, что ему было предназначено судьбой оказаться в этом месте в это время. Он был этой судьбой. Он был её рукой.
И вот Эреб прибывает на Давин. Он находит ироничным то, что это ещё один пустынный мир, удивляясь, почему боги не проявляют себя в лесах, фабриках или городах?
Пока давиниты воевали с Сынами Хоруса и Несущими слово, Эреб посещал древний храм в пустыне. Проходя по храму вместе со жрецом-давинитом, Эреб видит фрески, на которых ангелы сражаются с демонами, чудовища сражаются с рыцарями. Он увидел изображение рушащихся стен и пламени над башнями. Повторяющиеся образы воина в золотой броне были затёрты, его лицо было заменено изображением единственного ока. Жрец приводит Эреба к жертвенному алтарю, где по всей видимости должно будет случиться обращение Хоруса. Там же Эреб видит девочку - Аксхуб, которая в будущем проведёт ритуал. Там же Эреб видит фреску с Анафемом, который ему предстоит найти. Он приказывает жрецу отстроить храм к его возвращению.
Если вы хотели найти что-то в этой истории, что объяснит те или иные вещи - какое-то решение, какой-то выбор, о котором позже можно будет сожалеть или учитывать. Но Эреб спешит вас разочаровать - ничего этого не существовало. Он всегда шёл по этому пути. И за это его ненавидят. Практически все. Эреб сделал многое: привёл Хоруса к Истине, помог его армиям, но восстание даже не носило его имя. Ересь была названа в честь "скорпиона", рядом с которым находился Эреб.
Эреб смотрит на Терру перед Осадой и размышляет о том, что Хорус покалечил его, а Лоргар изгнал. Но всё это не имеет значения. Эреб всегда оставался верен себе, никогда не сворачивал со своего пути. Врал всем, кроме себя. По сути он никого не предавал, потому что изначально придерживался выбранной стороны. Он так и остался тем мальчиком с Колхиды, который задушил кого-то в подворотне. Старые игры не меняются, меняются лишь игроки.
Эреб отращивает себе новое лицо, оторванное Хорусом, и ни о чём не переживает, ведь он рука судьбы, и его время придёт снова, ведь он был там с самого начала, ещё до того, как предатели придумали название для всего, чем они теперь занимаются.
Недавно из нового рассказа времен Ереси, Малкадор говорит Дорну, что он по просьбе самого Рогала стер тому память про 2 потерянных примархов и упомянул, что Дорн и Жиллиман встали на защиту легионеров 2 и 11 легионов и влили их в свои легионы. Так что Испивающие души и всякие непохожие на Ультру ордена вполне могут быть потомками потеряшек.
Мортарион, примарх Гвардии смерти, вошёл через огромные двери двора Луперкаля. Это был не тот Мортарион, каким его запомнили его братья. Он изменился, как Ангрон, Фулгрим и Магнус, вознесён Пантеоном и одарён новым телом. Будучи одним из самых высоких примархов, он стал ещё больше. Изорванные как у моли крылья были сложены за спиной. Его коса Безмолвие выросла вместе со своим хозяином, став такой же длины, что и антенна вокс-передатчика. Мортарион выглядел больным, его лицо было изъедено болезнями, а глаза были молочно-белыми от катаракт. Жидкость капала из кратеров его грязного доспеха, пока вокруг него клубился густой вонючий туман.
Когда он прошёл мимо стражи, Юстериинцы Абаддона тяжело рухнули на пол. Чёрная жидкость потекла из уничтоженных печатей, они начали выкашливать кровавую мокроту сквозь дыхательные решётки шлемов. Звук запечтывающихся от вредной окружающей среды доспехов наполнил комнату, но это не помогло. Терминаторы страдали во власти болезней. Мортарион продолжал идти вперёд, убивая элиту Хоруса одним своим присутствием.
-Отойдите от него!-приказал Абаддон.-Опечатать помещение!
Атмосферные вентиляторы перестали вращаться. Машины запищали сигналы подтверждения. Повелитель смерти продолжал идти. Кибре начал кашлять в своём шлеме. Аксиманд сделал несколько шагов назад, его лицо начало зеленеть, пока он пытался надеть шлем. Лайак упал на колени, распевая на обжигающим уши языке своей веры, но и он с трудом мог дышать миазмами Мортариона. Из всех лишь Хорус, Тормагеддон и Абаддон не подверглись воздействию. Вонь, окружавшая Повелителя смерти, не поддавалась описанию. Человеческие чувства были не способны ощутить её в полной мере. Такой отвратительной и едкой от гнили и болезнетворных организмов она была, что у Абаддона заработала омофагия, и он почувствовал целый букет болезней. Его шокировало до глубины души, что он мог дышать. Он посмотрел на других, как они задыхаются от вони Мортариона, и всё же, когда примарх подошёл к Абаддону, он мог свободно дышать, хотя вонь потрясла его.
Мортарион остановился в нескольких футах от трона брата. Перламутровые глаза впились взглядом в карие, и те и другие пылали внутренней силой, происходившей не из материальной вселенной. Его дыхание было натужным, хрипящим в лёгких так, что каждый вздох казался последним. Облака вонючего трупного газа вырывались из маски Мортариона.
Аксиманд и Кибре отползали назад за трон как можно дальше от осквернённого примарха. Из вокс-передатчика Кибре раздались резкие звуки, когда его стошнило в шлем. Аксиманд заполз в угол, перевернулся на спину и застыл.
Повелитель смерти ударил древком косы об пол.
-Мой Магистр войны, я пришёл на твой зов!
С этими словами он опустился на колени. Даже склонившись он был такой же высоты, как сидящий Магистр войны.
Абаддон подавил усмешку. Такая слабость. Повелитель смерти променял своё положение повелителя людей, чтобы стать рабом богов.
Рассказ ведётся от лица Эреба, который рассказывает как оно всё так получилось в его жизни. Он сходу заявляет, что это не та история, которая должна заставить вас больше сопереживать ему или как-то поменять отношение к нему. Эреб ясно даёт понять, что он с самого рождения был сволочью.
На самом деле Эреба звали не Эреб. Настоящего имени он не называет, говоря, что есть вещи, о которых не знают даже боги.
Так вот "Эреб" родился на Колхиде, и от всей души ненавидел свою родину (он отмечает, что не зря религии процветают в пустынях - потому что там нечем больше заняться, кроме как размышлять о страданиях). Он ненавидел пустыни, жару. Обычным его развлечением в ранние годы было сидеть в тени перед домом и ждать, когда к нему подползёт скорпион. "Эреб" ловил скорпиона и отрывал ему лапки. Иногда скорпион кусал "Эреба", и тогда мальчик мог месяц проваляться в горячке. Это как бы стало его кредо по жизни: подобраться к опасности и выяснить, сколько он продержится, прежде чем она ужалит его.
Его родители хотели, чтобы он стал торговцем или кем-нибудь ещё. Но "Эреб" хотел разбогатеть быстро, чтобы у него был роскошный дом с фонтаном во дворе, много рабов и наложниц. Поэтому он с завистью смотрел на жрецов Старой веры, у которых всё это было. Жрецы напивались, дебоширили, были жестокими. Но в ряды жрецов было очень сложно попасть, особенно такому отребью, как "Эреб". Но "Эреб" не сдавался. Сначала он начал подслушивать песнопения молодых служек под окнами семинарии и запоминать слова. Затем начал красть церковные книги и читать их, опять же запоминая слова, так как особого смысла они для него не имели. В городе, где жил "Эреб" был один набожный парнишка, который брил голову налысо и наносил на лицо священные письмена. Звали этого парнишку Эребом. И вот однажды толстая мамаша "Эреба" сказала ему:"Почему ты не можешь быть как Эреб?". Это задело "Эреба". Он задумался, а почему он действительно не может быть Эребом? Поэтому он задушил парнишку в подворотне, украл его одежду и личность. Побрил голову и стал наносить на лицо священные письмена. Да, того Эреба, которого мы все знаем, звали не Эреб, и даже манера наносить на лицо татуировки в виде текстов принадлежит не ему. В общем Эреб покидает свой город и поступает в семинарию. Поначалу он не всерьёз изучал теологию Старой веры, но затем сам обнаружил, что втянулся. Как он сам говорил, он был рождён для этого. Уже тогда Старая вера доживала свои последние деньки. Ходили слухи об армии под предводительством золотого пророка, которые приводили в ужас жрецов Старой веры. И вот, когда Лоргар и Кор Фаэрон триумфально вошли в город, Эреб понял, что Лоргар - это его большой скорпион и во что бы то ни стало надо подобраться к нему поближе. Эреб никогда не бросал Старую веру, он никогда не принимал Императора, его никогда не впечатлял Лоргар. Он всегда чувствовал влияние Пантеона. Как и некоторые другие, Эреб был староват для трансформации в космодесантники. Поэтому процесс был очень болезненным. Многие погибли, другие стали калеками, что наталкивало Эреба на мысль:"А действительно ли за ними присматривает Пантеон"? Но Эреб выжил. Поражённый своим преображением, которое он считал жертвой, поскольку отказывался от своего человеческого тела ради нового, созданного грязными атеистами, и технологиями Империума Эреб даже ненадолго почувствовал тягу с Имперской истине. Но лишь ненадолго. Кроме Эреба в Легионе были и другие приверженцы Истинной веры, которые вели себя очень осторожно, постепенно поднимаясь в иерархии Легиона. Эреб отмечает, что Великий крестовый поход был гениален в своей смелости. Триллионы душ были направлены на выполнение одного дела. Скорость, с которой проходил ВКП, была невероятной. Пока вся галактика была втянута в войну, все были отвлечены от истинной цели Императора - изгнать старых богов из материальной вселенной. И Эреб приходит к выводу, что ему было предназначено судьбой оказаться в этом месте в это время. Он был этой судьбой. Он был её рукой.
И вот Эреб прибывает на Давин. Он находит ироничным то, что это ещё один пустынный мир, удивляясь, почему боги не проявляют себя в лесах, фабриках или городах?
Пока давиниты воевали с Сынами Хоруса и Несущими слово, Эреб посещал древний храм в пустыне. Проходя по храму вместе со жрецом-давинитом, Эреб видит фрески, на которых ангелы сражаются с демонами, чудовища сражаются с рыцарями. Он увидел изображение рушащихся стен и пламени над башнями. Повторяющиеся образы воина в золотой броне были затёрты, его лицо было заменено изображением единственного ока. Жрец приводит Эреба к жертвенному алтарю, где по всей видимости должно будет случиться обращение Хоруса. Там же Эреб видит девочку - Аксхуб, которая в будущем проведёт ритуал. Там же Эреб видит фреску с Анафемом, который ему предстоит найти. Он приказывает жрецу отстроить храм к его возвращению.
Если вы хотели найти что-то в этой истории, что объяснит те или иные вещи - какое-то решение, какой-то выбор, о котором позже можно будет сожалеть или учитывать. Но Эреб спешит вас разочаровать - ничего этого не существовало. Он всегда шёл по этому пути. И за это его ненавидят. Практически все. Эреб сделал многое: привёл Хоруса к Истине, помог его армиям, но восстание даже не носило его имя. Ересь была названа в честь "скорпиона", рядом с которым находился Эреб.
Эреб смотрит на Терру перед Осадой и размышляет о том, что Хорус покалечил его, а Лоргар изгнал. Но всё это не имеет значения. Эреб всегда оставался верен себе, никогда не сворачивал со своего пути. Врал всем, кроме себя. По сути он никого не предавал, потому что изначально придерживался выбранной стороны. Он так и остался тем мальчиком с Колхиды, который задушил кого-то в подворотне. Старые игры не меняются, меняются лишь игроки.
Эреб отращивает себе новое лицо, оторванное Хорусом, и ни о чём не переживает, ведь он рука судьбы, и его время придёт снова, ведь он был там с самого начала, ещё до того, как предатели придумали название для всего, чем они теперь занимаются.