А вон подъехал автобус с ОМОНом! Конечно, Кхорну без разницы, чьи это будут черепа, но лолли уже вроде заканчиваются. Да и какие это лолли нахуй? Мерзкие расовые гибриды; ты видел генокрадов посимпатичнее. Ты встаешь прямо перед автобусом и тормозишь его своим телом, и вот от внезапного торможения тупоголовый водитель вылетает через стекло и его лысоватая черепушка звучно лопается при ударе о холодные и безучастные камни промерзшей мостовой...
В это время ты уже вгрызаешься топором в кузов машины. Внутри хрипло визжат менты. Они всю жизнь ссали, ссали при совке, ссали при Ельцине, ссали во время митингов оппозиции... Нургл мог бы оценить их Дао Ссыкунов, но ему похуй.
А тебе нет. Едва разрез жестяного кузова стал довольно шыроким - а это случилось еще до того, как погасли навсегда первые упавшие на землю металлические искры, угольки гнева - ты обеими руками раздираешь в стороны листы металла, словно тонкие шторки. В темноте копошатся менты.
"Вжжжжжжжжжжжжж-буль-буль-буль!"-пилотопор начал свою нечестивую песню, и ты тут же наугад погружаешь его в дряблую тушу. Кровь... тухлая, словно позавчерашняя ссанина. Ссаная планета! Еще несколько размашистых ударов, и вот из ментов остается только один, который успевает открыть заднюю дверь и отправиться бежать наутек.
Ты смеешься. Тебя переполняет жизнь, чувство всесилия. Кровавый Бог не обманул тебя.
Ты смотришь на удирающего мента... жалкое создание настолько сильно воняет в Варпе, что тебе не нужно даже быть псайкером, чтобы видеть глазами его гнилые воспоминания и мыслишки. Вот он сидит перед телевизором в желтой оттянутой на животе майке с тёплым пивасиком внутри - который воняет, правильно, ссаниной, - вперив потухшие желтые глаза в речь Президента, радуясь непонятно чему. Вот он бъет жируху-жену по ебалу за холодный ужин, вот дерет ремнем сына за анекдот про Путина, вот он заискивает перед хачом-начальником и опять таки ссыт перед его родней, крышующей рынки.
Но сейчас он ссыт сильнее всего, ведь ты за долю секунду оказался прямо перед ним и слабеньким ударом ладони опрокинул гниду на спину. Желтые глаза, безобразно открытый рот с копошащейся аморфной массой языка... обоссанные штаны. Обеими руками ты заносишь над головой топор, активируешь руну и с силой опускаешь на ментовский череп, который тут же взрывается на мириады красненьких ошметов в перемежку с раздробленным камнем мостовой. По Варпу словно проходит небольшая волна...
Ты переводишь дыхание. Кровавая дымка пульсирующая у тебя в голове на секунды ослабевает, и ты осматриваешь окрестности.
Мавзолей. От этого места исходят нечестивые энергии необычной силы, а Кровавый Бог не любит псайкеров.
Ты снова нажимаешь на руну активации и направляешься к этому строению. Внутри, ты знаешь, тебя ждет достойный приз.
Лейтенант Лазаренко ничего не понимал. Это случалось с ним нечасто: он считал, что понимает эту жизнь, что правильно устроился в ФСО, правильно поднапрягся, выбив себе работу охранять никому не нужные лаборатории под Мавзолеем... непыльная работа - можно было даже смотреть футбол и качать мышцы во время дежурства, - ну а корочки и ствол давали преимущества. Хотя стрелять он и не умел, но бабы текли при виде статного мужчины в форме и при оружии. Лазаренко и сам немного тек - правда, мочой - при виде тех же кавказцев, но корочка все-таки давала ему некоторую уверенность в том, что он таки Мужчина.
Аварийные лампы все никак не прекращали алчно сверкать кроваво-красным, хищные отблески отражались от давно некрашеных металлических стен и бросали хаотические резкие тени в брутально обставленной металлической комнатушке. Что это, очередная учебная тревога? Их иногда устраивали и без предупреждения. Но почему так побледнело обрюзгшее и испитое лицо генерала, когда того вызвали по старой советской рации куда-то вниз, на нижние уровни Комплекса, и где сейчас сам генерал?.. До этого дня лейтенант даже не знал, что эта титаническая, толстая стальная дверь у него за спиной, с фаллических размеров крепежными болтами, на которой постоянно конденсировались капельки влаги - словно металл испытывал неутолимую жажду - в принципе открывается. Но именно туда, куда-то вниз, на уровни секретности "Ультра" и может даже выше, спустился генерал.
Лазаренко прислушался. Сюда, на глубину двадцати метров под землей, никогда не доносились звуки с поверхности. Комплекс жил собственной жизнью. Каждый день старые советские ЭВМ на лампах с треском съедали одни и те же порции перфорированных лент, перемигиваясь разноцветными огоньками на контрольных панелях с истершимися подписями, включали и выключали какие-то агрегаты, поддерживали автоматически температуру и давление в лабораториях Мавзолея, регулировали ток жидкостей в страшноватого вида желтых сосудах, внутри которых неприлично бледнели законсервированные, скрюченные челочеческие тела. Круглосуточно гудели железные трубы, гнавшие куда-то под землю воду, хладагент от криосистемы и какие-то химикаты; 24 часа семь дней в неделю тихо посвистывали вентиляторы, нагнетавшие под землю охлажденный воздух откуда-то из воздухозаборников, а по вентиляционным коробам иногда доносились отрывки разговоров и других звуков с верхних уровней.
Но никогда - с нижних... Его уровень лежал глубже всех остальных известных ему секретных секторов Мавзолея; а то, что было ниже, было наглухо изолировано.
Лейтенант вздохнул. Рассудив, что он как-никак на посту и все делает правильно, он слегка улыбнулся. "Как знать, может после этой проверки мне дадут повышение...". Лазаренко вдруг вспомнил маму. Вкусные беляшики - немного с кровью - которые она готовила, её поношеный психоделического узора халат и постоянную заботу о нем, в которой она старалась восполнить ему рано ушедшого из жизни по пьяни отца. Мама хотела, чтобы он сам стал генералом когда вырастет - потому что тоже текла когда-то от мужчин в форме, и сынок никогда не хотел её разочаровывать; хотя мама уже и умерла.
"Хорошо, что хотя бы разрешают курить!" - подумал лейтенант и затянулся дорогой сигаретой. Обычно он не курил, но взбодораженные нервы определенно того требовали.
Лазаренко - которому было суждено навсегда остаться лейтенантом - не успел сделать и пару затяжек, как по вентиляции, откуда-то сверху, до него донесся страшный рев раздираемого на части металла, громоподобный, полузвериный рык и истеричный треск стрельбы...
Упоительно-кровавая бойня длилась уже пару часов, и ты давно потерял счет черепам, которые ты собрал для Кровавого Бога по пути вниз, вглубь этого сочащегося скверной места. Мавзолей, снаружи казавшийся невзрачным строением - если не обращать внимания на причудливые завихрения Варпа, расходящиеся воронкой торнадо в низкое серое небо от его вершины - простирался вглубь земли на многие километры запутанных коридоров, лабораторий и казематов.
Раз за разом тебя пытались остановить, исступленно заваливая толпами пушечного мяса; и каждый раз крохотные комнаты и корридоры превращались в кровавые бани, стены покрывались алыми узорами, угодными самому кровожадному богу Хаоса, а твои ботинки начинали противно хлюпать в выпущенных кишках и декалитрах крови. Каждый раз менты и ОМОНовцы бросались на тебя ополоумевшей толпой, стреляя друг в друга в тщетной попытке поразить тебя. Этот сонм уродцев было воистину сродни взбесившемуся генокрадскому культу! Из всех их гримас тебе запомнилась лишь одна симпатичная голубоглазая блондинка-мент, бывшая на девятом месяце беременности. Легким ударом пилотопора снизу вверх ты рассек её набухшую утробу, откуда вывалился ребенок, судя по всему, от кавказца. Блондинка заверещала омерзительным блядским голосом и свалилась замертво; а ребенок, наэлектризованный каким-то варповским колдовством, начал ползти к тебе, резво перебирая ручонками и ножками в густой жиже из крови и внутренностей! Ну ёб твою мать!! Ты только рассмеялся и занес ногу над уродцем; "Чпок!" - и брызнувший ошметками нервного волокна младенческий мозг заставил нечистое создание сдохнуть.
Ты забираешься все глубже; и чем глубже, тем сильнее ощущается неприятное электрическое покалывание в кончиках пальцев, верный признак присутствия Варповского колдовства. Гулко звенит металл под твой уверенной тяжелой поступью, а ржавый свет неуверенно мигающих ламп озаряет кривые петляющие коридоры, ведущие тебя к цели. Временное затишье оставляет тебя наедине с мыслями, проступившими из-за сплошного кровожадного безумия. По сравнению с этими обоссанными людишками ты сейчас ощущаешь себя самим Воителем, Чемпионом Хаоса, практически Демоническим Титаном! С некоторыми из последних ты мог бы даже сравниться в боевом опыте; и за свою долгую жизнь ты видел множество врагов, и сильнее, и слабее, но никогда не видел более неправильных. В них было что-то от нечестивого сладострастия слуг Темного Принца, смердели они как гниющие последователи Чумного Лорда, а за всем этим чувствовалась колдовская сила и планы Изменяющего Пути. Что-то с этим местом было не так.
Еще один коридор. Ты замечаешь какое-то движение, но слишком поздно: АГС, закрепленный на наспех поставленном станке, выплевывает в твою сторону залп 40-ка миллимитровых разрывных снарядов, а перепуганные спецназовцы встречают тебя шквалом пулеметного огня из-за второпях сваленных в подобие баррикады мешков с песком. Ты бросаешься к нише в стене напротив, чтобы укрыться от прямых попаданий; осколчные снаряды тут же взрываются вокруг тебя, осыпая твой окровавленный доспех фрагментами вырванного из стен металла и каскадом искр, не причиняя никакого вреда.
Жажда крови снова усиленно пульсирует в твоей голове. Чувствуя сладостную близость победы, ты с безрассудной дерзостью и ненавистью бросаешься вперед.
Один молниеносный рывок - и ты прямо перед флангом баррикады, смотришь в глаза остолбеневшему спецназовцу в маске, который медленно, слишком медленно поднимает на тебя ручной пулемёт. В глубине широко раскрытых темно-коричневых глаз ты видишь фрагмент собственного отражения: блестящий шлем с куцым обрывком чьих-то сизых кишок, нелепо свисающим с рога цвета древней, благородной бронзы. Единственный взмах кулака сносит ментовскую бошку вместе со шлемом, и в это же мнгновение раздаются лихорадочные выстрелы, но пули лишь звонко отскакивают от твоего нагрудника.
Еще одному спецназовцу ты тут же оттяпал голову ревущим пилотопором; другому пробил грудь кулаком; третьего рассек на две половинки. Через несколько мгновений все было кончено: защитники баррикады погибли, превратились в ужасное крошево костей и сочащегося мяса. Твои руки залиты кровью; драгоценная красная жидкость скатывается крупными каплями с топора, который недовольно завибрировал едва лишь прекратилась резня, будто бы в сам топор вселился великий Демон-Кровожад. Перешагнув через развороченные трупы последних спецназовцев, ты идешь дальше.
Там, в самом конце короткого коридора, ты видишь массивную дверь. Последний её защитник - лейтенант - впустую стреляет в тебя из автомата, истерично, по бабски визжа от страха. Преодолев разделяющее вас расстояние одним броском, ты наносишь удар пилотопором снизу вверх, но лейтенантишка успевает сделать шаг назад и адамантиевые зубья лишь вспарывают ему живот. Лазаренко испуганно падает на колени и смотрит, как из его распоротого живота, как тряпки из раскрытого чемодана, вываливаются внутренности. А когда взгляд его остановливается на обрывках кишок, он судорожно, дрожащими руками начинает хватать их и засовывать обратно в живот. Это проделывается молча и с такой торопливостью, словно еще можно было спасти жизнь. Но смерть уже душит его. Он падает и протяжно, по-звериному ревет. Ты смеешься и одним быстрым взмахом топора сносишь лейтенанту голову.
За этой толстой дверью, ты знаешь, тебя ждут черепа, достойные Трона Черепов, и вот твой топор уже вгрызается адамантиевыми зубьями в холодную сталь. Пропилив достаточно широкий разрез и раздвинув кулаками остатки искореженной титанической заслонки, ты уверенно пролезаешь внутрь какого-то темного помещения.
Не успевают твои авточувства адаптироваться, как внезапно полутьму озаряет протянувшаяся к тебе молния, и даже тебя скручивает от боли. Псайкер, здесь?!
Ты пытаешься идти к врагу, и падаешь на колени после пары метров, не в состоянии бороться с пронзившей тело болью и судорогами в мышцах. Ты со всей оставшейся силой бросаешь пилотопор в заливающегося хохотом псайкера... - и молния гаснет. Через минуту к тебе возвращаются силы, ты поднимаешься на ноги и подходишь к трупу врага. Невероятно, но топор, замедленный колдовскими полями, не рассек тело врага пополам, а лишь едва убил его и увяз в мясе, лениво пережевывая плоть.
Ты рассматриваешь труп внимательнее. Лапсердак, крючковатый нос, черные волосы опаленные от слишком сильного соприкосновения с варпом...
А вон подъехал автобус с ОМОНом! Конечно, Кхорну без разницы, чьи это будут черепа, но лолли уже вроде заканчиваются. Да и какие это лолли нахуй? Мерзкие расовые гибриды; ты видел генокрадов посимпатичнее. Ты встаешь прямо перед автобусом и тормозишь его своим телом, и вот от внезапного торможения тупоголовый водитель вылетает через стекло и его лысоватая черепушка звучно лопается при ударе о холодные и безучастные камни промерзшей мостовой...
В это время ты уже вгрызаешься топором в кузов машины. Внутри хрипло визжат менты. Они всю жизнь ссали, ссали при совке, ссали при Ельцине, ссали во время митингов оппозиции... Нургл мог бы оценить их Дао Ссыкунов, но ему похуй.
А тебе нет. Едва разрез жестяного кузова стал довольно шыроким - а это случилось еще до того, как погасли навсегда первые упавшие на землю металлические искры, угольки гнева - ты обеими руками раздираешь в стороны листы металла, словно тонкие шторки. В темноте копошатся менты.
"Вжжжжжжжжжжжжж-буль-буль-буль!"-пилотопор начал свою нечестивую песню, и ты тут же наугад погружаешь его в дряблую тушу. Кровь... тухлая, словно позавчерашняя ссанина. Ссаная планета! Еще несколько размашистых ударов, и вот из ментов остается только один, который успевает открыть заднюю дверь и отправиться бежать наутек.
Ты смеешься. Тебя переполняет жизнь, чувство всесилия. Кровавый Бог не обманул тебя.
Ты смотришь на удирающего мента... жалкое создание настолько сильно воняет в Варпе, что тебе не нужно даже быть псайкером, чтобы видеть глазами его гнилые воспоминания и мыслишки. Вот он сидит перед телевизором в желтой оттянутой на животе майке с тёплым пивасиком внутри - который воняет, правильно, ссаниной, - вперив потухшие желтые глаза в речь Президента, радуясь непонятно чему. Вот он бъет жируху-жену по ебалу за холодный ужин, вот дерет ремнем сына за анекдот про Путина, вот он заискивает перед хачом-начальником и опять таки ссыт перед его родней, крышующей рынки.
Но сейчас он ссыт сильнее всего, ведь ты за долю секунду оказался прямо перед ним и слабеньким ударом ладони опрокинул гниду на спину. Желтые глаза, безобразно открытый рот с копошащейся аморфной массой языка... обоссанные штаны. Обеими руками ты заносишь над головой топор, активируешь руну и с силой опускаешь на ментовский череп, который тут же взрывается на мириады красненьких ошметов в перемежку с раздробленным камнем мостовой. По Варпу словно проходит небольшая волна...
Ты переводишь дыхание. Кровавая дымка пульсирующая у тебя в голове на секунды ослабевает, и ты осматриваешь окрестности.
Мавзолей. От этого места исходят нечестивые энергии необычной силы, а Кровавый Бог не любит псайкеров.
Ты снова нажимаешь на руну активации и направляешься к этому строению. Внутри, ты знаешь, тебя ждет достойный приз.
Лейтенант Лазаренко ничего не понимал. Это случалось с ним нечасто: он считал, что понимает эту жизнь, что правильно устроился в ФСО, правильно поднапрягся, выбив себе работу охранять никому не нужные лаборатории под Мавзолеем... непыльная работа - можно было даже смотреть футбол и качать мышцы во время дежурства, - ну а корочки и ствол давали преимущества. Хотя стрелять он и не умел, но бабы текли при виде статного мужчины в форме и при оружии. Лазаренко и сам немного тек - правда, мочой - при виде тех же кавказцев, но корочка все-таки давала ему некоторую уверенность в том, что он таки Мужчина.
Аварийные лампы все никак не прекращали алчно сверкать кроваво-красным, хищные отблески отражались от давно некрашеных металлических стен и бросали хаотические резкие тени в брутально обставленной металлической комнатушке. Что это, очередная учебная тревога? Их иногда устраивали и без предупреждения. Но почему так побледнело обрюзгшее и испитое лицо генерала, когда того вызвали по старой советской рации куда-то вниз, на нижние уровни Комплекса, и где сейчас сам генерал?.. До этого дня лейтенант даже не знал, что эта титаническая, толстая стальная дверь у него за спиной, с фаллических размеров крепежными болтами, на которой постоянно конденсировались капельки влаги - словно металл испытывал неутолимую жажду - в принципе открывается. Но именно туда, куда-то вниз, на уровни секретности "Ультра" и может даже выше, спустился генерал.
Лазаренко прислушался. Сюда, на глубину двадцати метров под землей, никогда не доносились звуки с поверхности. Комплекс жил собственной жизнью. Каждый день старые советские ЭВМ на лампах с треском съедали одни и те же порции перфорированных лент, перемигиваясь разноцветными огоньками на контрольных панелях с истершимися подписями, включали и выключали какие-то агрегаты, поддерживали автоматически температуру и давление в лабораториях Мавзолея, регулировали ток жидкостей в страшноватого вида желтых сосудах, внутри которых неприлично бледнели законсервированные, скрюченные челочеческие тела. Круглосуточно гудели железные трубы, гнавшие куда-то под землю воду, хладагент от криосистемы и какие-то химикаты; 24 часа семь дней в неделю тихо посвистывали вентиляторы, нагнетавшие под землю охлажденный воздух откуда-то из воздухозаборников, а по вентиляционным коробам иногда доносились отрывки разговоров и других звуков с верхних уровней.
Но никогда - с нижних... Его уровень лежал глубже всех остальных известных ему секретных секторов Мавзолея; а то, что было ниже, было наглухо изолировано.
Лейтенант вздохнул. Рассудив, что он как-никак на посту и все делает правильно, он слегка улыбнулся. "Как знать, может после этой проверки мне дадут повышение...". Лазаренко вдруг вспомнил маму. Вкусные беляшики - немного с кровью - которые она готовила, её поношеный психоделического узора халат и постоянную заботу о нем, в которой она старалась восполнить ему рано ушедшого из жизни по пьяни отца. Мама хотела, чтобы он сам стал генералом когда вырастет - потому что тоже текла когда-то от мужчин в форме, и сынок никогда не хотел её разочаровывать; хотя мама уже и умерла.
"Хорошо, что хотя бы разрешают курить!" - подумал лейтенант и затянулся дорогой сигаретой. Обычно он не курил, но взбодораженные нервы определенно того требовали.
Лазаренко - которому было суждено навсегда остаться лейтенантом - не успел сделать и пару затяжек, как по вентиляции, откуда-то сверху, до него донесся страшный рев раздираемого на части металла, громоподобный, полузвериный рык и истеричный треск стрельбы...
Упоительно-кровавая бойня длилась уже пару часов, и ты давно потерял счет черепам, которые ты собрал для Кровавого Бога по пути вниз, вглубь этого сочащегося скверной места. Мавзолей, снаружи казавшийся невзрачным строением - если не обращать внимания на причудливые завихрения Варпа, расходящиеся воронкой торнадо в низкое серое небо от его вершины - простирался вглубь земли на многие километры запутанных коридоров, лабораторий и казематов.
Раз за разом тебя пытались остановить, исступленно заваливая толпами пушечного мяса; и каждый раз крохотные комнаты и корридоры превращались в кровавые бани, стены покрывались алыми узорами, угодными самому кровожадному богу Хаоса, а твои ботинки начинали противно хлюпать в выпущенных кишках и декалитрах крови. Каждый раз менты и ОМОНовцы бросались на тебя ополоумевшей толпой, стреляя друг в друга в тщетной попытке поразить тебя. Этот сонм уродцев было воистину сродни взбесившемуся генокрадскому культу! Из всех их гримас тебе запомнилась лишь одна симпатичная голубоглазая блондинка-мент, бывшая на девятом месяце беременности. Легким ударом пилотопора снизу вверх ты рассек её набухшую утробу, откуда вывалился ребенок, судя по всему, от кавказца. Блондинка заверещала омерзительным блядским голосом и свалилась замертво; а ребенок, наэлектризованный каким-то варповским колдовством, начал ползти к тебе, резво перебирая ручонками и ножками в густой жиже из крови и внутренностей! Ну ёб твою мать!! Ты только рассмеялся и занес ногу над уродцем; "Чпок!" - и брызнувший ошметками нервного волокна младенческий мозг заставил нечистое создание сдохнуть.
Ты забираешься все глубже; и чем глубже, тем сильнее ощущается неприятное электрическое покалывание в кончиках пальцев, верный признак присутствия Варповского колдовства. Гулко звенит металл под твой уверенной тяжелой поступью, а ржавый свет неуверенно мигающих ламп озаряет кривые петляющие коридоры, ведущие тебя к цели. Временное затишье оставляет тебя наедине с мыслями, проступившими из-за сплошного кровожадного безумия. По сравнению с этими обоссанными людишками ты сейчас ощущаешь себя самим Воителем, Чемпионом Хаоса, практически Демоническим Титаном! С некоторыми из последних ты мог бы даже сравниться в боевом опыте; и за свою долгую жизнь ты видел множество врагов, и сильнее, и слабее, но никогда не видел более неправильных. В них было что-то от нечестивого сладострастия слуг Темного Принца, смердели они как гниющие последователи Чумного Лорда, а за всем этим чувствовалась колдовская сила и планы Изменяющего Пути. Что-то с этим местом было не так.
Еще один коридор. Ты замечаешь какое-то движение, но слишком поздно: АГС, закрепленный на наспех поставленном станке, выплевывает в твою сторону залп 40-ка миллимитровых разрывных снарядов, а перепуганные спецназовцы встречают тебя шквалом пулеметного огня из-за второпях сваленных в подобие баррикады мешков с песком. Ты бросаешься к нише в стене напротив, чтобы укрыться от прямых попаданий; осколчные снаряды тут же взрываются вокруг тебя, осыпая твой окровавленный доспех фрагментами вырванного из стен металла и каскадом искр, не причиняя никакого вреда.
Жажда крови снова усиленно пульсирует в твоей голове. Чувствуя сладостную близость победы, ты с безрассудной дерзостью и ненавистью бросаешься вперед.
Один молниеносный рывок - и ты прямо перед флангом баррикады, смотришь в глаза остолбеневшему спецназовцу в маске, который медленно, слишком медленно поднимает на тебя ручной пулемёт. В глубине широко раскрытых темно-коричневых глаз ты видишь фрагмент собственного отражения: блестящий шлем с куцым обрывком чьих-то сизых кишок, нелепо свисающим с рога цвета древней, благородной бронзы. Единственный взмах кулака сносит ментовскую бошку вместе со шлемом, и в это же мнгновение раздаются лихорадочные выстрелы, но пули лишь звонко отскакивают от твоего нагрудника.
Еще одному спецназовцу ты тут же оттяпал голову ревущим пилотопором; другому пробил грудь кулаком; третьего рассек на две половинки. Через несколько мгновений все было кончено: защитники баррикады погибли, превратились в ужасное крошево костей и сочащегося мяса. Твои руки залиты кровью; драгоценная красная жидкость скатывается крупными каплями с топора, который недовольно завибрировал едва лишь прекратилась резня, будто бы в сам топор вселился великий Демон-Кровожад. Перешагнув через развороченные трупы последних спецназовцев, ты идешь дальше.
Там, в самом конце короткого коридора, ты видишь массивную дверь. Последний её защитник - лейтенант - впустую стреляет в тебя из автомата, истерично, по бабски визжа от страха. Преодолев разделяющее вас расстояние одним броском, ты наносишь удар пилотопором снизу вверх, но лейтенантишка успевает сделать шаг назад и адамантиевые зубья лишь вспарывают ему живот. Лазаренко испуганно падает на колени и смотрит, как из его распоротого живота, как тряпки из раскрытого чемодана, вываливаются внутренности. А когда взгляд его остановливается на обрывках кишок, он судорожно, дрожащими руками начинает хватать их и засовывать обратно в живот. Это проделывается молча и с такой торопливостью, словно еще можно было спасти жизнь. Но смерть уже душит его. Он падает и протяжно, по-звериному ревет. Ты смеешься и одним быстрым взмахом топора сносишь лейтенанту голову.
За этой толстой дверью, ты знаешь, тебя ждут черепа, достойные Трона Черепов, и вот твой топор уже вгрызается адамантиевыми зубьями в холодную сталь. Пропилив достаточно широкий разрез и раздвинув кулаками остатки искореженной титанической заслонки, ты уверенно пролезаешь внутрь какого-то темного помещения.
Не успевают твои авточувства адаптироваться, как внезапно полутьму озаряет протянувшаяся к тебе молния, и даже тебя скручивает от боли. Псайкер, здесь?!
Ты пытаешься идти к врагу, и падаешь на колени после пары метров, не в состоянии бороться с пронзившей тело болью и судорогами в мышцах. Ты со всей оставшейся силой бросаешь пилотопор в заливающегося хохотом псайкера... - и молния гаснет. Через минуту к тебе возвращаются силы, ты поднимаешься на ноги и подходишь к трупу врага. Невероятно, но топор, замедленный колдовскими полями, не рассек тело врага пополам, а лишь едва убил его и увяз в мясе, лениво пережевывая плоть.
Ты рассматриваешь труп внимательнее. Лапсердак, крючковатый нос, черные волосы опаленные от слишком сильного соприкосновения с варпом...
Это был не просто псайкер. Это был жидоколдун.