Некроны старого бэка были бездушными марионетками К'тан. Сами К'тан были живы и не разобраны на куски. Эффективные машины убийства и геноцида галактических масштабов с заслуженной репутацией. Без пафосных речей и монологов, молча, вырезали заразу жизни с лица галактики. И делали это профессионально. Недосказанность их мотивов, тактики и отсутствие вообще каких-либо эмоций и свидетелей делало некронов лавкравтовскими древними неописуемыми чудищами, которые перерабатывали пленных в некронов. Парии!! ПАРИИ!!
Явление некронов означал пездец без вариантов на уровне вторжения флота-улья тиранидов.
Некроны сейчас это дворцовые интриги, мечты вернуться в мясные тела, К'тан разломаны на куски, монолиты и гробницы ломаются только в путь. Вселенский ужас и синоним армии смерти стал грушей для битья и напыщенными нытиками с любовью поболтать.
Хз, хз. Но надеюсь, ГВ не прогнётся под амазон, иначе вместо гримдарка будут гей нигеры из далёкого космоса (нет прощения за то как испоганили некронов)
1. Импи как загадка, на которую всем (кроме лоялистов) похрен. Вроде как по Империуму появляюстя видения, что он встаёт с трона. Добавим Живых Святых для вкуса и вишенкой его вмешательство в замес жили и мортариона. Шансы на божественность есть, но чую, это будет с привкусом разочарования.
2. Магнус хотел как лучше, получилось как всегда:
- заключил сделку с тзинчем на заре Великого Крестового Похода, чтобы избавиться от дефекта геносемени своего легиона (изменение плоти). Плохая идея.
- хотел предупредить Импи о предательстве. Сломал батин проход в паутину.
- Испытывая чувство вины, что сломал батину игрушку и тзинч напоминал о выплате долга, смиренно ждал наказания на просперо, но сделал это хреново.
3. Тело Сангвиния вроде как похоронено, упоминалось, что есть склеп. Да и посмертную маску, которую носит Данте, с чего то взяли.
4. Неясный вопрос. Демон-примархи? Потерянные лояльные? Второй и Одинадцатый?
5. Как миньки будут продаваться. Сюжет потихоньку двигается подогревая интерес, но это не может быть бесконечно (имхо).
Довольно опрятно выглядит для юргена:
— Юрген, — сказал я, с такой долей теплоты в голосе, что это удивило даже меня, — как, во имя Терры, ты попал сюда?
Он выглядел таким же зачуханым, как я его помнил. Словно нурглик каким-то образом запутался в случайном наборе из снаряжения гвардейца. Но, тем не менее, я был рад снова его увидеть.
Да, так и есть, оказалось несложно разозлить кхорнита, чтобы он забыл хоть о какой-то технике фехтования:
— Император на Земле! — выдохнул я, в то время как у меня судорогой свело все внутренности.
Человек (если это был еще человек) оказался гигантом, возвышавшимся над всеми нами. Месяцы, проведенные в качестве представителя Гвардии у Укротителей, заставили меня попривыкнуть к сверхчеловеческой природе Астартес и внушили уважение к прочности брони, которую они носили. Но перед нами был не паладин воли Императора — вовсе наоборот. Его броня была кроваво-красного с черным цвета — подобно формам культистов, которые все еще пачками умирали вокруг нас, — гравированная нечистыми символами, выполненными в полированной, отражающей свет бронзе. На поясе он нес болтерный пистолет, но, очевидно, пренебрегал этой игрушкой. В руках же, закованных в массивные перчатки, он сжимал причудливое орудие, похожее на боевой топор, но с быстро крутящимися вокруг лезвия металлическими зубьями, как на моем верном цепном мече.
— Ты провозглашаешь имя бога-трупа? — Голос твари был нутряным, исходящим из глотки, пережатой яростью, и настолько глубоким и резонирующим, что я ощутил его вибрацию где-то в костях. — Твой череп станет украшением к трону настоящей силы!
— По большой красной штуке пять выстрелов очередью! — приказал Дайзин, удивительно спокойный в подобной обстановке, и солдаты вышли из ступора, чтобы последовать его словам.
Но эта дурная пародия на десантника оказалась быстрее — почти столь же быстрой, как герои, которых она пыталась изображать, — и потому отпрыгнула в сторону, избежав большинства попаданий. Несколько лазерных зарядов все-таки ударили в его броню и оставили на ней зарубки, добавив их к отметинам несчастного второго отряда. Я вновь ощутил, как злобный смех твари вибрирует в моих костях.
И так уж мне не повезло, что прыжок врага пронес его над большинством солдат и заставил приземлиться буквально у моих ног. Разряд чистого ужаса пронзил все мое существо, когда закованный в металл гигант повернул голову, чтобы поглядеть вниз, на стоящего рядом меня, и взмахнул цепным топором. Что оказалось первой его ошибкой. Ударь он меня как-либо иначе — мог бы убить на месте, все еще парализованного ужасом, но нытье цепного лезвия запустило во мне рефлексы дуэлянта, и я парировал удар собственным мягко напевающим клинком, не потратив ни секунды на раздумье. Это действие выбило меня из оцепенения, можете уж поверить, — и я принялся сражаться за свою жизнь со смертельной серьезностью.
— И это все, на что ты способен? — подразнил я его, ставя на то, что в своей гордыне враг рассчитывал на легкое убийство.
Я надеялся принудить его совершить ошибку. Не то, чтобы я питал серьезную надежду превзойти десантника в длительном поединке, конечно же нет. Мои не укрепленные аугметикой мышцы быстро устали бы даже без вытягивающего силы холода, а его нечеловеческая выносливость была еще умножена броней силовых доспехов.
Я рассчитывал продержать великана на месте достаточно времени для того, чтобы стоящие рядом солдаты смогли выцелить надежный залп. А затем оторваться от противника, чтобы они могли произвести этот залп, — и тогда, я надеялся, нам удалось бы стереть с его лица улыбочку... Если, конечно, под этим гротескным шлемом еще оставался хоть намек на лицо.
Так что я рубанул противника поперек груди, вызвав дождь искр из мучимого цепным лезвием керамита.
— Я полагал, что прислужники Хорна должны быть воинами, а не кучкой жеманниц!
— Да я тебе твои кишки скормлю! — взревел гигант, опуская на меня свое тяжеловесное оружие.
В этот раз я отразил лезвие так, что оно врезалось в его собственную ногу, вызвав еще один дождь золотистых искр и одобрительный вопль окружавших нас солдат.
— Скажи чего-нибудь поновее! — окрысился я, снова ударил его и бросился на снег.
Я стремился откатиться как можно дальше от исполина, краем глаза замечая, что он вновь поднимает топор.
Движения этого он так никогда и не закончил. Яростный огонь юргеновской мелты пронзил темноту, испарив среднюю часть его грудной клетки; великан пошатнулся и медленно опустился на колени.
Явление некронов означал пездец без вариантов на уровне вторжения флота-улья тиранидов.
Некроны сейчас это дворцовые интриги, мечты вернуться в мясные тела, К'тан разломаны на куски, монолиты и гробницы ломаются только в путь. Вселенский ужас и синоним армии смерти стал грушей для битья и напыщенными нытиками с любовью поболтать.
1. Импи как загадка, на которую всем (кроме лоялистов) похрен. Вроде как по Империуму появляюстя видения, что он встаёт с трона. Добавим Живых Святых для вкуса и вишенкой его вмешательство в замес жили и мортариона. Шансы на божественность есть, но чую, это будет с привкусом разочарования.
2. Магнус хотел как лучше, получилось как всегда:
- заключил сделку с тзинчем на заре Великого Крестового Похода, чтобы избавиться от дефекта геносемени своего легиона (изменение плоти). Плохая идея.
- хотел предупредить Импи о предательстве. Сломал батин проход в паутину.
- Испытывая чувство вины, что сломал батину игрушку и тзинч напоминал о выплате долга, смиренно ждал наказания на просперо, но сделал это хреново.
3. Тело Сангвиния вроде как похоронено, упоминалось, что есть склеп. Да и посмертную маску, которую носит Данте, с чего то взяли.
4. Неясный вопрос. Демон-примархи? Потерянные лояльные? Второй и Одинадцатый?
5. Как миньки будут продаваться. Сюжет потихоньку двигается подогревая интерес, но это не может быть бесконечно (имхо).
— Юрген, — сказал я, с такой долей теплоты в голосе, что это удивило даже меня, — как, во имя Терры, ты попал сюда?
Он выглядел таким же зачуханым, как я его помнил. Словно нурглик каким-то образом запутался в случайном наборе из снаряжения гвардейца. Но, тем не менее, я был рад снова его увидеть.
Инквизиция есть.
Экклезиархия есть.
Гвардия (из произведения Сканлона "15 часов") есть.
Ересь лысого военачальника есть...
Этого стоило ожидать. Хоть бы некроны проснулись, а не вот это вот всё...
— Император на Земле! — выдохнул я, в то время как у меня судорогой свело все внутренности.
Человек (если это был еще человек) оказался гигантом, возвышавшимся над всеми нами. Месяцы, проведенные в качестве представителя Гвардии у Укротителей, заставили меня попривыкнуть к сверхчеловеческой природе Астартес и внушили уважение к прочности брони, которую они носили. Но перед нами был не паладин воли Императора — вовсе наоборот. Его броня была кроваво-красного с черным цвета — подобно формам культистов, которые все еще пачками умирали вокруг нас, — гравированная нечистыми символами, выполненными в полированной, отражающей свет бронзе. На поясе он нес болтерный пистолет, но, очевидно, пренебрегал этой игрушкой. В руках же, закованных в массивные перчатки, он сжимал причудливое орудие, похожее на боевой топор, но с быстро крутящимися вокруг лезвия металлическими зубьями, как на моем верном цепном мече.
— Ты провозглашаешь имя бога-трупа? — Голос твари был нутряным, исходящим из глотки, пережатой яростью, и настолько глубоким и резонирующим, что я ощутил его вибрацию где-то в костях. — Твой череп станет украшением к трону настоящей силы!
— По большой красной штуке пять выстрелов очередью! — приказал Дайзин, удивительно спокойный в подобной обстановке, и солдаты вышли из ступора, чтобы последовать его словам.
Но эта дурная пародия на десантника оказалась быстрее — почти столь же быстрой, как герои, которых она пыталась изображать, — и потому отпрыгнула в сторону, избежав большинства попаданий. Несколько лазерных зарядов все-таки ударили в его броню и оставили на ней зарубки, добавив их к отметинам несчастного второго отряда. Я вновь ощутил, как злобный смех твари вибрирует в моих костях.
И так уж мне не повезло, что прыжок врага пронес его над большинством солдат и заставил приземлиться буквально у моих ног. Разряд чистого ужаса пронзил все мое существо, когда закованный в металл гигант повернул голову, чтобы поглядеть вниз, на стоящего рядом меня, и взмахнул цепным топором. Что оказалось первой его ошибкой. Ударь он меня как-либо иначе — мог бы убить на месте, все еще парализованного ужасом, но нытье цепного лезвия запустило во мне рефлексы дуэлянта, и я парировал удар собственным мягко напевающим клинком, не потратив ни секунды на раздумье. Это действие выбило меня из оцепенения, можете уж поверить, — и я принялся сражаться за свою жизнь со смертельной серьезностью.
— И это все, на что ты способен? — подразнил я его, ставя на то, что в своей гордыне враг рассчитывал на легкое убийство.
Я надеялся принудить его совершить ошибку. Не то, чтобы я питал серьезную надежду превзойти десантника в длительном поединке, конечно же нет. Мои не укрепленные аугметикой мышцы быстро устали бы даже без вытягивающего силы холода, а его нечеловеческая выносливость была еще умножена броней силовых доспехов.
Я рассчитывал продержать великана на месте достаточно времени для того, чтобы стоящие рядом солдаты смогли выцелить надежный залп. А затем оторваться от противника, чтобы они могли произвести этот залп, — и тогда, я надеялся, нам удалось бы стереть с его лица улыбочку... Если, конечно, под этим гротескным шлемом еще оставался хоть намек на лицо.
Так что я рубанул противника поперек груди, вызвав дождь искр из мучимого цепным лезвием керамита.
— Я полагал, что прислужники Хорна должны быть воинами, а не кучкой жеманниц!
— Да я тебе твои кишки скормлю! — взревел гигант, опуская на меня свое тяжеловесное оружие.
В этот раз я отразил лезвие так, что оно врезалось в его собственную ногу, вызвав еще один дождь золотистых искр и одобрительный вопль окружавших нас солдат.
— Скажи чего-нибудь поновее! — окрысился я, снова ударил его и бросился на снег.
Я стремился откатиться как можно дальше от исполина, краем глаза замечая, что он вновь поднимает топор.
Движения этого он так никогда и не закончил. Яростный огонь юргеновской мелты пронзил темноту, испарив среднюю часть его грудной клетки; великан пошатнулся и медленно опустился на колени.