"В теории", - подумал он, - "Император - бог, отрицавший свою божественность, чтобы защитить человечество. На практике он - бог."
"Или" - продолжил спор сам с собой Жиллиман, - "в теории Император не был богом, но стал им. На практике он - бог."
Он гневно отбросил эту мысль. Подобные теории приходили в его голову столько раз, что уже успели утомить, но разум не прекращал приводить опровержения его собственным убеждениям.
"В теории Император всегда был богом, но не осознавал этого. На практике он - бог."
"Нет", - подумал Жиллман.
"В теории Император стал богом, чтобы защитить человечество. На практике он - бог".
"Он не бог", - вновь мысленно повторил примарх.
"В теории" - мысленно дал волю своему гневу Жиллман, направив его на сомнения разума, - "Император никогда не был богом, отрицал, что он - бог, и был ошибочно провозглашён таковым людьми, принявшими его силу за божественность. На практике Император никакой не бог".
- Он не бог, - вслух произнёс примарх. Сама мысль была невыносима. Столь холодное и бездушное существо недостойно поклонения.
Тогда почему сомнения преследуют его?
Отрывок о встречи импи и жили, отсюда https://vk.com/warhammer_art_of_war?w=wall-27030589_161959
Холод. Это было определяющим ощущением его встречи с Императором. Бесконечный, ужасающий холод.
Он с ужасом подошёл ко встрече, опасаясь того, что он может обнаружить. Что если его отец был мёртв? А вдруг он сошёл с ума? Смогут ли они вообще поговорить? Когда он вошёл в тронный зал и подошёл к золотому трону, он сделал это так же, как на похоронах его приёмного отца Конора, желая, чтобы всё было правильно, погрузившись в определённую степень скорби. Между восхождением Императора на трон и смертью Жиллимана, Император ни с кем не говорил. "Как что-то могло сохраниться в течение десяти тысяч лет" - подумал он. На троне сидел высохший труп, окружённый стонущими механизмами, Его меч лежал у него на коленях. Печаль захлестнула его. От жертвы, необходимой для поддержания жизни Императора, примарха тошнило. Если Он был жив. Он выглядел мёртвым. Жиллиман не питал никаких иллюзий.
Но Он заговорил.
Словами из света и огня Император поговорил с Его вернувшимся примархом, последним из Его лучших творений.
Творений. Не сыновей.
Живой Император был хитрым существом, таким же искусным в сокрытии своих мыслей, как и в прочтении чужих. То, что осталось от него, было запредельно могущественным, но Ему не хватало тонкости, которой Он обладал, когда ходил среди людей. Говорить с Императором было всё равно что разговаривать со звездой. Слова Императора обжигали его.
Но больнее всего ранило то, что не было сказано.
Император приветствовал Жиллимана не как отец встречает сына, но как ремесленник, обнаруживший свой любимый давно утерянный инструмент. Он вёл себя словно заключённый в железной клетке, которому передали напильник.
Жиллиман не питал никаких иллюзий. Он не был тем, кто принёс напильник. Он и был этим напильником.
Пока Император ходил среди живых, он скрывал свои манипуляции в любви. Он позволил примархам называть Его отцом. Он позволил им называть себя Его сыновьями. Сам Он редко произносил эти слова, как теперь вспоминал Жиллиман, но когда Он их произносил, Он делал это не искренне. Потревоженная полной мощью воли Императора, нескрываемой плотью, пелена спала с глаз Жиллимана.
Император позволил им любить Его и поверить в то, что Он любит их в ответ. Но он не любил их. Его примархи были оружием, вот и всё.
Хотя Его силы были огромны, возможно даже больше, чем до восхождения, человечность Императора практически исчезла. Он больше не мог скрывать свои мысли за человеческим лицом. Свет Императора был ослепляющим, всеохватывающим, но наконец - наконец - Жиллиман увидел полную картину. Существо, которое он считал отцом, больше ничего не могло скрыть от него.
Император не любил своих сыновей. Они были вещами. Жиллиман и все его братья были не более чем средствами достижения цели.
Еще отрывочек о суровых очередях Терры. "Люди в робах собрались со всех сторон, чтобы увидеть и почтить прибытие примарха. Серво-хоры пели гимны Императору, в то время как автописцы скребли орлиными перьями в железных томах, прикованных к рабам. Сановники Администратума и Адептус Терра пытались подойти ближе, смешиваясь с помпезными жрецами Министорума и высокопоставленными лицами в кричащих нарядах. Все склонились перед Жиллиманом, когда он вышел из транспорта, сотворив знамение аквилы руками и стараясь перекричать друг друга, выражая свою преданность. Примарх изо всех сил старался улыбаться и воспринимать галдящие массы с достоинством и уважением. Голова пошла кругом - последний раз, когда Жиллиман видел Терру, был много тысяч лет назад, и там, где раньше была построенная с любовью красота, теперь всё было похоронено под гротескными слоями готических нагромождений, промышленных зон и зловещих религиозных орнаментов. Примарх почувствовал, как в нём возрастает чувство неправильности и печали, когда он и его последователи прошли через толпы и спустились на маг-лифтах туда, что должно было быть подземными уровнями. Они прошли через похожие на пещеры помещения мрачных офисов Администратума, где очереди просителей простирались вдаль. Мужчины и женщины, молодые и старые, кричали о своей преданности и плакали от радости, увидев примарха, однако даже его присутствие не смогло оторвать их от своих мест в очередях, которые заняли ещё их предки, и которые скорей всего унаследуют их потомки, чтобы дойти до начала очереди. Жиллиман и его воины, всё ещё сопровождаемые стражами Кустодес, вышли из невозможно огромного сооружения и очутились на площади, забитой гудящей, галдящими, угнетёнными толпами народа. С каждой стороны вздымались высотою в милю стеклянные окна, на каждом из которых был запечатлён примарх. Жилиман увидел Сангвиния с распростёртыми крыльями на горе трупов мутантов. Он увидел Хана, оседлавшего череполикую комету, которая мчалась среди звёзд. Вот храбрый Вулкан, сжимающий до невозможности большой молот и использующий мир в качестве наковальни. И наконец Жиллиман увидел искажённое изображение самого себя, окружённого ореолом света, с кодексом Астартес в одной руке и отрубленной головой рогатого демона в другой. Он был запечатлён как великан среди поклоняющихся масс ангельских фигур, и на мгновение слова Фулгрима, сказанные ему на параде на Макрейдже, зазвучали в голове Жиллимана. Всё человечество будет поклоняться ему как богу. Жиллиман никогда бы в это не поверил. Погрузившись на богато украшенные сверхтяжёлые транспорты, Жиллиман и его товарищи проехали по бесконечным улицам и переулкам, бульварам и процессиям. Они проезжали мимо бродячих племён просителей и кланов местных жрецов, безликих масс трутней Администратума и шатких лачуг, в которых бедные и увечные копошились словно опарыши в ране. Миллиарды наблюдали за процессией, проходящей через тёмное сердце царства Императора. Подобное горе сооружение Дворца Императора становилось всё больше, нависая над горизонтом, огромное здание , с вершины которого можно было увидеть пронзающий облака свет самого Астрономикона. В течение двух дней Жиллиман и его последователи пробирались через бесконечные толпы и места величия и мрачного ужаса. Они проехали по сводчатому городу, увешанному клетками боли под присмотром дюжины статуй Имперских святых, каждая из которых была размером с Титана. Они пересекли мост, который растянулся на 50 миль над затянутой смогом расщелиной, стены которой были сформированы бесчисленными фабриками и плавильнями. Они проехали под титаническими орудиями станций орбитальной защиты, которые затмевали все орудия, которые когда-либо видел даже Жиллиман. Наконец они заехали на территорию дворца через умопомрачительно высокие врата, на которых были выгравированы грозные ангелы и демоны. Там они покинули транспорт, и Жиллиман был рад пройти пешком по окрестностям внутреннего дворца. Ещё больше врат и великолепия пролетело мимо, так много, что всё слилось в непостижимую атаку на все чувства. Наконец, чувствуя себя более измотанным от возвращения домой, чем от участия в любой битве, Жиллиман предстал перед последними вратами. За огромной аркой лежал тронный зал Императора, и там, располагался Золотой трон Владыки человечества."
Изменение плоти уже не дефект геносемени.
"– Мы знали, что его легион страдает, – произнес Малкодор. Дышал Регент по-прежнему неглубоко, его лицо оставалось желтоватым. – Еще до того, как мы нашли Просперо, стало понятно, что они подвержены хвори. Мы пытались помочь Тысяче Сынов. Мы думали, что причиной всему ошибка в их генном коде. Я сам так считал в течение многих лет, и мы изо всех сил старались найти решение. – Сигилит сделал еще глоток. – Но проблема была не в генокоде. Она таилась глубже, в самой сути легионеров. В итоге только он смог исполнить то, что было необходимо. Мы все верили, что Магнус исцелил сыновей. Его Отец верил в это. С чего было нам сомневаться? Легионы всегда нуждались в своих генетических отцах – их создавали так, чтобы они существовали вместе, а Магнус всегда был самым деликатным из них."
Смотреть рассказ "Последний сын Просперо", откровений и мозгоразрывающих куллсторей больше, чем во многих полноценных романах.
Ну а потом это. https://www.warhammer-community.com/2017/02/03/march-for-macragge/ https://www.warhammer-community.com/2017/02/03/gathering-storm-iii-rise-of-the-primarch-first-look/
Ну в последнем вайтдварфе, где падение Кадии рекламировалось, прям божатся, что Кадия действительно падет.
Gathering Storm: Fall of Cadia is the first in a new series of books that details the ongoing saga of the Warhammer 40,000 universe. The title is not a farce or an exaggeration but a fact – by the end of this book, Cadia does fall. That may seem like a monstrous spoiler, but the journey you’re taken on through this 136-page tome is every bit as exciting as its explosive conclusion.
А если уж совсем точно, то Фенрис под конец таки относительно не плохо себя чувствует (чего не скажешь об немалой части выжившего на ней населения на которую положила глаз инквизиция), это на остальных планетах системы пиздец, особенно на мидгардии, которой теперь нет.
"Или" - продолжил спор сам с собой Жиллиман, - "в теории Император не был богом, но стал им. На практике он - бог."
Он гневно отбросил эту мысль. Подобные теории приходили в его голову столько раз, что уже успели утомить, но разум не прекращал приводить опровержения его собственным убеждениям.
"В теории Император всегда был богом, но не осознавал этого. На практике он - бог."
"Нет", - подумал Жиллман.
"В теории Император стал богом, чтобы защитить человечество. На практике он - бог".
"Он не бог", - вновь мысленно повторил примарх.
"В теории" - мысленно дал волю своему гневу Жиллман, направив его на сомнения разума, - "Император никогда не был богом, отрицал, что он - бог, и был ошибочно провозглашён таковым людьми, принявшими его силу за божественность. На практике Император никакой не бог".
- Он не бог, - вслух произнёс примарх. Сама мысль была невыносима. Столь холодное и бездушное существо недостойно поклонения.
Тогда почему сомнения преследуют его?
https://vk.com/warhammer_art_of_war?w=wall-27030589_161959
Холод. Это было определяющим ощущением его встречи с Императором. Бесконечный, ужасающий холод.
Он с ужасом подошёл ко встрече, опасаясь того, что он может обнаружить. Что если его отец был мёртв? А вдруг он сошёл с ума? Смогут ли они вообще поговорить? Когда он вошёл в тронный зал и подошёл к золотому трону, он сделал это так же, как на похоронах его приёмного отца Конора, желая, чтобы всё было правильно, погрузившись в определённую степень скорби. Между восхождением Императора на трон и смертью Жиллимана, Император ни с кем не говорил. "Как что-то могло сохраниться в течение десяти тысяч лет" - подумал он. На троне сидел высохший труп, окружённый стонущими механизмами, Его меч лежал у него на коленях. Печаль захлестнула его. От жертвы, необходимой для поддержания жизни Императора, примарха тошнило. Если Он был жив. Он выглядел мёртвым. Жиллиман не питал никаких иллюзий.
Но Он заговорил.
Словами из света и огня Император поговорил с Его вернувшимся примархом, последним из Его лучших творений.
Творений. Не сыновей.
Живой Император был хитрым существом, таким же искусным в сокрытии своих мыслей, как и в прочтении чужих. То, что осталось от него, было запредельно могущественным, но Ему не хватало тонкости, которой Он обладал, когда ходил среди людей. Говорить с Императором было всё равно что разговаривать со звездой. Слова Императора обжигали его.
Но больнее всего ранило то, что не было сказано.
Император приветствовал Жиллимана не как отец встречает сына, но как ремесленник, обнаруживший свой любимый давно утерянный инструмент. Он вёл себя словно заключённый в железной клетке, которому передали напильник.
Жиллиман не питал никаких иллюзий. Он не был тем, кто принёс напильник. Он и был этим напильником.
Пока Император ходил среди живых, он скрывал свои манипуляции в любви. Он позволил примархам называть Его отцом. Он позволил им называть себя Его сыновьями. Сам Он редко произносил эти слова, как теперь вспоминал Жиллиман, но когда Он их произносил, Он делал это не искренне. Потревоженная полной мощью воли Императора, нескрываемой плотью, пелена спала с глаз Жиллимана.
Император позволил им любить Его и поверить в то, что Он любит их в ответ. Но он не любил их. Его примархи были оружием, вот и всё.
Хотя Его силы были огромны, возможно даже больше, чем до восхождения, человечность Императора практически исчезла. Он больше не мог скрывать свои мысли за человеческим лицом. Свет Императора был ослепляющим, всеохватывающим, но наконец - наконец - Жиллиман увидел полную картину. Существо, которое он считал отцом, больше ничего не могло скрыть от него.
Император не любил своих сыновей. Они были вещами. Жиллиман и все его братья были не более чем средствами достижения цели.
"Люди в робах собрались со всех сторон, чтобы увидеть и почтить прибытие примарха. Серво-хоры пели гимны Императору, в то время как автописцы скребли орлиными перьями в железных томах, прикованных к рабам. Сановники Администратума и Адептус Терра пытались подойти ближе, смешиваясь с помпезными жрецами Министорума и высокопоставленными лицами в кричащих нарядах. Все склонились перед Жиллиманом, когда он вышел из транспорта, сотворив знамение аквилы руками и стараясь перекричать друг друга, выражая свою преданность.
Примарх изо всех сил старался улыбаться и воспринимать галдящие массы с достоинством и уважением. Голова пошла кругом - последний раз, когда Жиллиман видел Терру, был много тысяч лет назад, и там, где раньше была построенная с любовью красота, теперь всё было похоронено под гротескными слоями готических нагромождений, промышленных зон и зловещих религиозных орнаментов.
Примарх почувствовал, как в нём возрастает чувство неправильности и печали, когда он и его последователи прошли через толпы и спустились на маг-лифтах туда, что должно было быть подземными уровнями. Они прошли через похожие на пещеры помещения мрачных офисов Администратума, где очереди просителей простирались вдаль. Мужчины и женщины, молодые и старые, кричали о своей преданности и плакали от радости, увидев примарха, однако даже его присутствие не смогло оторвать их от своих мест в очередях, которые заняли ещё их предки, и которые скорей всего унаследуют их потомки, чтобы дойти до начала очереди.
Жиллиман и его воины, всё ещё сопровождаемые стражами Кустодес, вышли из невозможно огромного сооружения и очутились на площади, забитой гудящей, галдящими, угнетёнными толпами народа. С каждой стороны вздымались высотою в милю стеклянные окна, на каждом из которых был запечатлён примарх. Жилиман увидел Сангвиния с распростёртыми крыльями на горе трупов мутантов. Он увидел Хана, оседлавшего череполикую комету, которая мчалась среди звёзд. Вот храбрый Вулкан, сжимающий до невозможности большой молот и использующий мир в качестве наковальни. И наконец Жиллиман увидел искажённое изображение самого себя, окружённого ореолом света, с кодексом Астартес в одной руке и отрубленной головой рогатого демона в другой. Он был запечатлён как великан среди поклоняющихся масс ангельских фигур, и на мгновение слова Фулгрима, сказанные ему на параде на Макрейдже, зазвучали в голове Жиллимана. Всё человечество будет поклоняться ему как богу. Жиллиман никогда бы в это не поверил.
Погрузившись на богато украшенные сверхтяжёлые транспорты, Жиллиман и его товарищи проехали по бесконечным улицам и переулкам, бульварам и процессиям. Они проезжали мимо бродячих племён просителей и кланов местных жрецов, безликих масс трутней Администратума и шатких лачуг, в которых бедные и увечные копошились словно опарыши в ране. Миллиарды наблюдали за процессией, проходящей через тёмное сердце царства Императора. Подобное горе сооружение Дворца Императора становилось всё больше, нависая над горизонтом, огромное здание , с вершины которого можно было увидеть пронзающий облака свет самого Астрономикона. В течение двух дней Жиллиман и его последователи пробирались через бесконечные толпы и места величия и мрачного ужаса.
Они проехали по сводчатому городу, увешанному клетками боли под присмотром дюжины статуй Имперских святых, каждая из которых была размером с Титана.
Они пересекли мост, который растянулся на 50 миль над затянутой смогом расщелиной, стены которой были сформированы бесчисленными фабриками и плавильнями.
Они проехали под титаническими орудиями станций орбитальной защиты, которые затмевали все орудия, которые когда-либо видел даже Жиллиман.
Наконец они заехали на территорию дворца через умопомрачительно высокие врата, на которых были выгравированы грозные ангелы и демоны. Там они покинули транспорт, и Жиллиман был рад пройти пешком по окрестностям внутреннего дворца. Ещё больше врат и великолепия пролетело мимо, так много, что всё слилось в непостижимую атаку на все чувства. Наконец, чувствуя себя более измотанным от возвращения домой, чем от участия в любой битве, Жиллиман предстал перед последними вратами. За огромной аркой лежал тронный зал Императора, и там, располагался Золотой трон Владыки человечества."
"– Мы знали, что его легион страдает, – произнес Малкодор. Дышал Регент по-прежнему неглубоко, его лицо оставалось желтоватым. – Еще до того, как мы нашли Просперо, стало понятно, что они подвержены хвори. Мы пытались помочь Тысяче Сынов. Мы думали, что причиной всему ошибка в их генном коде. Я сам так считал в течение многих лет, и мы изо всех сил старались найти решение. – Сигилит сделал еще глоток. – Но проблема была не в генокоде. Она таилась глубже, в самой сути легионеров. В итоге только он смог исполнить то, что было необходимо. Мы все верили, что Магнус исцелил сыновей. Его Отец верил в это. С чего было нам сомневаться? Легионы всегда нуждались в своих генетических отцах – их создавали так, чтобы они существовали вместе, а Магнус всегда был самым деликатным из них."
Смотреть рассказ "Последний сын Просперо", откровений и мозгоразрывающих куллсторей больше, чем во многих полноценных романах.
Вначале бы просто слух с вброшенной картиночкой из дварфа.
http://img1.reactor.cc/pics/post/Warhammer-40000-%D1%84%D1%8D%D0%BD%D0%B4%D0%BE%D0%BC%D1%8B-Robute-Guillyman-Wh-News-3640949.jpeg
Потом через пару часиков этот видосик.
Ну а потом это.
https://www.warhammer-community.com/2017/02/03/march-for-macragge/
https://www.warhammer-community.com/2017/02/03/gathering-storm-iii-rise-of-the-primarch-first-look/
Gathering Storm: Fall of Cadia is the first in a new series of books that details the ongoing saga of the Warhammer 40,000 universe. The title is not a farce or an exaggeration but a fact – by the end of this book, Cadia does fall. That may seem like a monstrous spoiler, but the journey you’re taken on through this 136-page tome is every bit as exciting as its explosive conclusion.