примархе

What If... Rogal Dorn came back? – by drosatauroni

Линк 1, 2.

Сильнейший примарх

"Турели ударили по Вулкану вихрем энергетических лучей. Концентрированная сила бури газового гиганта врезалась ему в грудь. Она заставила его отступить на шаг. Он расставил ноги и подался вперёд. Его нагрудник начал светиться. Молнии окружали его, когда он двигался вперёд против силы, которая могла испепелить танк. Один шаг, затем другой. Он держал молот перед собой. Оружие абсорбировало множество попаданий, его навершие сияло, освобождая избыток энергии. Вулкан направил её на орочьего инженера. Личное силовое поле орка вспыхнуло в ответ. Орк взбесился, когда понял, что концентрированный огонь лишь замедлил примарха.
Вулкан наступал. Температура внутри доспеха зашкаливала. Он находился внутри действующего вулкана. Человеческая плоть уже начала бы гореть. Он шёл вперёд, непоколебимый, словно движущаяся тектоническая плита. Он прошёл мимо гигантских катушек. Он понял, что орк не кричит. Он смеётся. Орк потянул рычаг.
Вес целой планету упал на его плечи. Он держался против сокрушительной силы в течение нескольких секунд. Орк применил гравитационное оружие. Зеленокожий поднимал горы в небеса, и теперь эта же сила давила на Вулкана. Его лёгкие сдавило. Сделать вдох было актом неимоверного усилия. Он зарычал, сопротивляясь силе, которая пыталась раскрошить его кости. Он не отступит. Он поднимется. Он пойдёт вперёд.
Сила, которая уничтожала миры, удерживала его на месте.
Затем она резко сменила направление.
Он подлетел вверх. Невидимая рука припечатала его об стену. Сверху на него навалились такие же невидимые горы. Его руки были прижаты. Он попытался оторвать их от земли. Всё, что он мог, это удерживать молот. Орк снова засмеялся, внёс корректировки в управление машиной и ударил Вулкана об пол, который стал метеором, подчинённым воле орка. Прежде чем Вулкан смог встать, он снова оказался в воздухе. Бился ли он об стены или об пол, удары не ослабевали. Они становились сильнее. Он почувствовал, как начинают ломаться кости.
Вокруг него сомкнулся кулак Калдеры, сила планеты была обращена против её защитника.
***
Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Гравитационный кулак превратил Вулкана в колокол, удары становились всё более яростными. Орочий инженер нисколько не заботился о безопасности и целостности сооружения. Сила гигантской мощи была применена для единственной цели - уничтожить одного воина.
Этого всё ещё было недостаточно.
"Враг боится тебя".
Мысль возникла из глубины души. За болью, давлением и спутанными чувствами находились неподвижность, непоколебимость и спокойствие. Вулкан погрузил сознание в самый центр своей души. Там он обладал терпением и крепостью гор. Он отрешился от повреждений и страданий. В каменной тьме этого спокойствия он собрался с мыслями.
"Враг боится тебя.
Ты - угроза.
Атаки становятся всё более отчаянными.
Отчаяние - слабость.
Бей по ней".
Он был молотом на наковальне. Его ядро расплавилось. Спокойствие гор превратилось в ярость вулкана.
"Извергайся".
Его сознание вернулось в тело, а затем вырвалось за его пределы. Он увидел то, что нужно было сделать. И когда орочий инженер вновь швырнул его об пол, примарх пришёл в движение. Он не сопротивлялся гравитации. Он действовал в согласии с ней. Он превратил её в своё оружие. Он выставил левую руку вперёд, ударившись об пол и погрузив её глубоко в камень. Он держал планету, а она держала его.
Когда гравитация изменилась, он остался на месте.
Агония была откровением. Силы пытались разорвать его на части. Он бросил им вызов. Орк перестал смеяться и замер. Он уставился на Вулкана, его руки в нерешительности замерли над панелью управления.
Закалённый болью, ведомый магматическим гневом Вулкан поднял свой молот. Ярость оружия осветила помещение сиянием солнца. Громовержец, Приносящий рассвет - давно потерянное оружие, но их дух присутствовал в молоте, который он сейчас держал в руках. Их ужасная мощь приказала Вулкану подняться. И со сменой гравитации, но против её направления, он швырнул молот.
Его полёт был точным. Комета пронеслась между Вулканом и колонной. Она ударилась в платформу, освободив энергию броска, молота и самой гравитации. Взрыв объял вершину колонны. Гравитационный кулак разжался. Вулкан встал и направился сквозь бурю завывающих молний, чтобы поднять свой молот."

Текст и арт взяты отсюда: https://m.vk.com/wall-27030589_274162#comments

Мортарион проти Хана

Взято у Аrt of War

Он должен был быть мертв. Это должно было закончиться давным-давно, Джагатай остался бы лишь кровавым пятном разорванной кожи и фрагментами доспехов на полу. И все же, невероятно, он всё ещё был жив, всё ещё сопротивлялся. Должно быть, обе его руки были сломаны, сросшаяся грудная клетка раскололась, меч был зазубрен и затуплен, и все же он продолжал сопротивляться.
Наблюдать за этим приносило практически физическую боль . Примарх Пятого снова на коленях после того, как его швырнули через половину посадочной площадки, изо всех сил пытаясь подняться. Кровь, вытекающая из каждой прорехи в броне, была такой обильной, что невольно задаешься вопросом, сколько ещё её могло остаться внутри него. Целые части его пластины из слоновой кости свободно болтались на похожих на сухожилия ремнях, хлопая, пока он шатался.
И несмотря на всё это, он продолжал говорить. Поток мелких насмешек и пренебрежения не прекращался. Даже когда Мортарион обрушил на его помятый шлем град ударов, впечатал его глубоко в разбитый рокрит, колкости продолжали слетать с губ Джагатая, иногда едкие, иногда жестокие, иногда просто детские.
— Просто сними эту чёртову маску. Я хочу видеть твое выражение лица, когда я убью тебя.
— Твоя вонь хуже, чем на Улланоре. А тогда она была просто невыносимой.
И тот, что ранило сильнее всего, при всей своей очевидности.
— Я должен был сразиться с Магистром Легиона. Я должен был сразиться с Тифоном.
Это было по-детски. Это было ниже их обоих. К тому времени Мортарион забыл про гнев и излучал своего рода презрительную усталость. Впереди его ждали более великие свершения. Эта мелкая драка не должна была иметь значения. Всё должно было закончиться давным-давно. Энергия по-прежнему пульсировала в его организме, словно сырой прометий, варп по-прежнему оживлял каждое его движение, его армии по-прежнему удерживали свои позиции против неуверенной атаки Белых Шрамов, но теперь это бесило его, сводящая с ума преграда на дороге, которую просто невозможно было убрать.
Поэтому он вернулся в бой — два больших шага, чтобы набрать момент, а затем действительно жестокий удар наотмашь Тишиной, который сорвал шлем Джагатая с его головы и заставил его тело взметнуться вверх. Хан снова рухнул на палубу, распластавшись на спине, каким-то образом удерживая свой хрупкий клинок, даже когда Мортарион навис над ним, ударив древком косы в незащищенный живот врага. Джагатаю удалось увернуться в последний момент, но Мортарион нанёс ему сильный удар ногой по лицу, сломав нос и скулу.
Полуслепой и контуженный, Джагатай взмахнул своим клинком, зацепив Тишину и вырвав её из хватки Мортариона. Выпустив древко из рук, Мортарион резко рухнул вниз, яростно молотя бронированными перчатками, нанося удары по горлу Хана, по его груди, по его изуродованному лицу. Сжатые кулаки летели один за другим, едва сдерживаемые руками Джагатая, разрывая остатки этого прекрасного лакированного керамита и заливая их обоих новыми сгустками горячей крови.
Хан ни на секунду не переставал сопротивляться, но теперь это превратилось в по-настоящему жалкое зрелище. Он поймал один из кулаков Мортариона, но другой вонзился ему глубоко в живот, разорвав что-то внутри. Джагатай попытался подняться, но Мортарион пренебрежительно швырнул его вниз, сломав ему позвоночник. К тому времени они оба ревели, Мортарион от неудовлетворённой ярости, Хан от агонии. Вот до чего они дошли – драться на заброшенном космопорте, словно бадиты с мира-улья, избивая и терзая тело перед собой, пытаясь разорвать его на части голыми руками.
Отпрыски Императора, повелители галактики.
Тяжело дыша, чувствуя, что его сердце вот-вот разорвётся, Мортарион наконец прекратил шквал ударов. Первая боль от изнеможения пробежала по его рукам, его зрение немного поплыло. В конце концов, в нём всё ещё было что-то смертное, что-то, что могло познать усталость. Он болезненно встал.
Джагатай ещё дышал. Каким-то образом среди болота запекшейся крови, которое когда-то было гордым ликом, воздух всё ещё всасывался, слабо пузырясь среди плавающих осколков костей.
Мортарион заковылял к своей косе, снова поднимая её, готовясь положить конец гротескному зрелищу.
— Я думал, ты будешь танцевать, — снова сказал он, искренне озадаченный. — Ты просто… принял всё. Ты потерял рассудок?
Джагатай начал кашлять, посылая новые кровавые струи на развороченную землю. Его разбитая перчатка все еще сжимала рукоять клинка, но рука, должно быть, была сломана во многих местах. Мгновения спустя, пока он плёлся назад, Мортарион понял, что звук был горьким смехом.
— Я… впитал, — прохрипел Джагатай, — эту… боль.
Мортарион остановился.
— Что ты имеешь в виду?
— Я… знаю, — сказал Джагатай, его голос звучал невнятно.
— Терминус Эст. Ты… сдался. Я… нет.
И тут он усмехнулся — его разбитые губы, ободранные щеки, его единственный видящий глаз скривились в искреннем, злобном удовольствии.
—Моя выносливость… превосходит твою.
Так вот во что они все верили. Не в то, что он сделал то, что должен был. Не в то, что он пожертвовал всем, чтобы сделать свой Легион непобедимым, даже страдая от позора использования Каласа в качестве инструмента, даже обрекая себя на постоянную душевную муку демонизма, чтобы никто, даже его отец, не смог отменить это изменение.
Они верили в то, что он был слаб.

Ярость Мортариона хлынула наружу. Он поднял Тишину двумя руками, направив острие на смеющегося Хана, больше не думая ни о чем, кроме того, как коса пронзает грудь противника. И поэтому он не заметил, как Хан жал рукоять меча, мерцание белой стали, стремительный толчок от палубы и взмах мастерского клинка. Белый Тигр вонзился глубоко под единственный сегмент брони Мортариона, который Хану удалось выбить, посылая вспышку боли прямо в его напряженный торс.
Тишина не попал в цель, когда Мортарион вздрогнул от удара меча. Мортарион отшатнулся, из глубокой раны сочилась кровь. И тут, к его удивлению, Хан снова поднялся на ноги, всё ещё истекающий кровью, всё ещё израненный, но уже приближающийся к нему. Мортарион, внезапно усомнившись даже в показаниях своих чувств, пошатнулся, снова вступив в контакт, делая то же, что и раньше, — бросаясь прямо на врага, доверившись своей колоссальной силе, — и только тогда осознал, насколько он был истощён тем, что произошло раньше.
И тогда – тогда – Хан начал танцевать. Никакой красоты в этом не было, её у него отняли, но всё с той же неземной плавностью, с этой завораживающей силой, кажущейся застывшей на одном месте, навлекающей на себя удар, только для того, чтобы оказаться в ширине ладони от тебя, ровно настолько, чтобы пробить твою защиту и отрезать кусок от тебя. Он всё ещё мог это сделать. У него ещё что-то осталось.
— Когда мы проделываем это с нашими кораблями, — прорычал Хан, уже не смеясь, а теперь смертельно серьёзно, — мы называем это зао. Долото.
Мортарион неуклюже взмахнул косой и промахнулся. Клинок дао снова ударил его, оставив глубокую рану на вытянутой руке.
Изменение было завораживающим. Хан всё ещё был на грани смерти, всего в одном хорошем ударе от уничтожения, но он снова двигался, всё быстрее и быстрее, поскольку физиология примарха делала то, для чего была предназначена: поддерживать его жизнь, поддерживать его клинок в рабочем состоянии, поддерживать его в бою.
Мортарион зарычал, снова замахиваясь косой, чувствуя, как кричат его усталые мышцы, хотя его разум содрогнулся от осознания всего происходящего. Он должен был предвидетьэто. Ему не следовало вестись на эти подколы.
Их клинки снова столкнулись, зарычав во взрыве смешанных детонаций варпа, и они оба пошатнулись от удара, едва удерживаясь на ногах.
Он получил повреждение. Это ранило его.
И Хан оправился быстрее, его сломанные лодыжки каким-то образом пронесли его по развороченной земле быстрее, чем Мортарион успел среагировать. Когда дао снова лязгнул о косу, брызнула кровь, но это была уже не только кровь Джагатая.
Мортарион развернулся на пятках и отбросил Хана. Примарх упал, но он снова встал, шатаясь от катастрофических травм, словно пьяный, на опустошённом лице застыло мучительное выражение, но он всё ещё боролся с ужасающими повреждениями. Словно какой-то злобный дух оживлял его сейчас, подталкивая его истерзанное тело вперёд, пока оно не достигло необходимого искупления.
Меч вращался быстрее, расплываясь в двоящемся взоре Мортариона, и его было трудно остановить. Двое из них обменялись сокрушительными ударами, срывая куски бесценной боевой брони, разбивая фиалы, разрывая кабели и цепи. Их плащи были разорваны в клочья, их убранство уничтожено, их обнаженные тела выставлены напоказ в пятнах крови, полотнах содранных мышц, их притязания отброшены назад к изначальной истине — что они были диким оружием, пронумерованными клинками невольного бога.
Мортарион всё ещё был больше. Он по-прежнему был сильнее, чем больше черпал сверхъестественных даров, но теперь всё, что он чувствовал, было сомнением, сотрясаемым безжалостной яростью человека, который никогда не был чем-то большим, чем легкомысленным, самоуверенным и ненадёжным. Всё, что Мортарион мог сейчас видеть, это тот, кто хотел убить его — кто сделал бы что угодно, пожертвовал бы чем угодно, сражался бы с собой до предела своих физических возможностей, уничтожил бы своё тело, своё сердце, свою душу, просто ради удовлетворения своих клятв, которые он дал в пустоте.
— Если ты знаешь, что я сделал, — закричал Мортарион, продолжая сражаться сквозь этот холодный туман нерешительности, — тогда ты знаешь правду, брат — я больше не могу умереть.
И тут словно был дан сигнал. Окровавленная голова Хана поднялась, остатки его длинных волос свисали спутанными локонами.
— О, я знаю это, — пробормотал он с самым полнейшим презрением, которое когда-либо проявлял. — Но я могу.
Затем он бросился вперёд. Его сломанные ноги всё ещё несли его вперёд, его сломанные руки всё ещё держали его клинок, его наполненные кровью лёгкие и продырявленное сердце всё ещё давали ему достаточно силы, и он подошёл ближе.
Если бы он был в лучшей форме, то этот ход было бы трудно отразить, но он уже был немногим больше, чем трупом, сшитым силой воли, и поэтому Тишина поменяла положение, поддев Хана под лишённое брони плечо, и пронзая его.
Но это не остановило Хана. Парирование было замечено, запланировано, и поэтому он просто продолжал наступать, протащив себя по всей длине лезвия, пока коса не выступила из его разорванной спины, а Белый Тигр плотно прижался к шее Мортариона. На мгновение их лица столкнулись — теперь оба трупы, обескровленные, лишённые жизни, существующие только как маски чистой мести. Всё их величие было сорвано, разбросано по утилитарному рокриту, остались только желание, насилие, грубая механика презрения.
Это заняло всего долю секунды. Глаза Мортариона расширились, когда он понял, что не сможет вовремя отшвырнуть брата. Глаза Хана прищурились.
— И в этом разница, — выплюнул Джагатай.
Он полоснул своим дао, аккуратно перерезав шею Мортариону во взрыве чёрной желчи, прежде чем рухнуть в варп-взрыв, который ненадолго превратил посадочную площадку в самый яркий объект на планете после измученной души самого Императора.

Итак, ребятки, я вот читал книги пока, встретился естественно со многими персонажами вселенной (фракция не принципиальна), какие-то меня заинтересовали больше, какие-то меньше и вот я бы хотел начать эдакую эстафету- выкладываем пикчу с изображением того или иного персонажа, название книги в которой он представлен в таком виде (имею ввиду примархи допустим до и после ереси выглядели в разных книгах по разному), стараемся не ограничиваться изображениями общеизвестных личностей а больше затрагивать второстепенных персонажей, я считаю так будет интерестнее (:

Поехали:

Люций до ереси(Возвышение Хоруса)

"Примарху будет разрешено войти в тронный зал одному, все остальные подождут снаружи."
От этих слов Сайфер напрягся, его руки потянулись к пистолетам в кобурах. Жиллиман ждал этого момента и припас для него план. Тёмный ангел в капюшоне и его люди выполнили свою часть сделки, подарив Жиллиману свободу в Чернокаменной крепости. Но примарх был не настолько глуп, чтобы слепо доверять такой угрожающей фигуре. Может он и не узнал Сайфера, но он узнал меч на спине Тёмного ангела. От одного его вида он содрогнулся. Он не позволит этому предмету приблизиться к отцу.
Шагнув в сторону Жиллиман приказал Адептус Кустодес взять под стражу Сайфера и его воинов. Их присутствие было загадкой, которую можно будет решить в более спокойные времена.
Сайфер ответил первой вспышкой эмоций, которые никто и никогда не видел. Он зарычал от гнева, выхватил пистолеты и замешкался на одно жизненно важное мгновение, разрываясь между попыткой сбежать или совершить заранее обречённый рывок к двери наверху. В эту секунду Кустодес выступили вперёд, опустив копья стражей. Сайфер и его последователи оказались окружены кольцом потрескивающих лезвий. Медленно, с мрачным едва видимым выражением лица, Сайфер убрал оружие в кобуру, и он и его люди встали на колени, сдавшись своим захватчикам.
Заключённых в электронаручники суровые Кустодес отвели и заперли их в охраняемом тюремном блоке, из которого за тысячи лет не сбежало ни одного заключённого. Однако через несколько коротких часов Сайфер сделал именно это, не оставив никаких следов своего побега.

__________


Жиллиман побывал в тронном зале Императора наедине с отцом. Вот только он никому ничего не рассказал, что он там видел или слышал. Сказал лишь:"Я получил всё просвещение, которое было необходимо". А потом под предлогом личного указа Императора уволил несколько Высших лордов Терры и заменил их своими людьми, а сам стал Лордом командующим Империума и запустил новый ВКП.