Вулкан печенье

Дуэль Сангвиния и Ангрона.

Ангел и демон сталкиваются в воздухе под кровавым небом, дыша запахом бесконечных убийств. Первый скрежет клинка о клинок подобен металлическому раскату грома. Легионеры внизу сражаются и умирают в тени отцовских крыльев.

Повелитель Красных Песков замахивается мечом. Чёрный Клинок визжит, откормленный чужими душами, но… Ангела уже нет на прежнем месте, он увертывается и взмывает всё выше. Ангрон яростно молотит крыльями, бросаясь в погоню. Его злят собственные неуклюжие удары. Это похоже на бой с тенью. Каждый раз, когда Ангрон приближается к Сангвинию, Ангел отлетает в сторону или складывает крылья и пикирует вниз. Каждый пропущенный удар меча, каждый неудачный взмах когтями отзывается в черепе Ангрона кислотным всплеском. Гвозди грызут, они придают сил, вместе с тем наказывая демонического примарха за каждую неудачу. Сейчас нестройный более, чем когда-либо, шум Гвоздей сливается в приказ Хоруса, молящего о смерти Ангела.

Ангрон — то немногое, что осталось от него теперь, когда его душа облачилась в материальную плоть эфирного бога, — никогда раньше не слышал, чтобы Хорус умолял. Но в голосе Воителя слабость, демона передёргивает от отвращения.

Сангвиний летит вниз, устремляясь к земле. Ангрон несётся за ним. Обоих задевают выпущенные в небеса волкитные лучи. Братья летят сквозь взрывы, от которых чернеют доспехи Ангела и его крылья; взрывы, терзающие власть демона над его воплощением. Однако каждая смерть на этой планете укрепляет Ангрона, залечивая его раны.

Он подбирается ближе. Ещё ближе. Он уже ощущает запах пота на коже Сангвиния. Он слышит барабанный бой крови, текущей по его телу. Он смакует сладость ран Ангела.

Сангвиний чувствует это. Он отклоняется в сторону с грацией, сравниться с которой Ангрону нечего и надеяться; взмах пернатых крыльев — и полёт Ангела останавливается, вертикальная серебряная полоса рассекает демону лицо. Однако боли нет. Большая часть его лица уже срезана с черепа, но боли нет. Демон чувствует боль так, как другие испытывают горе, печаль или разочарование: он ощущает порез как беспомощность, внутреннюю рану. Он чувствует порез как нечто такое, что нельзя спустить с рук, что можно преодолеть, лишь пролив кровь обидчика. Демон ослеп, его лицо изувечено серебряным клинком, но у него нет органических рецепторов, чтобы послать сигнал о ране и осознать её. Изнутри его терзает лишь слабость.

Он вслепую наносит удары; зрение постепенно восстанавливается. Он снова может видеть — в течение нескольких мгновений ещё тускло и смутно, но затем с ясностью, пронзающей вездесущую пыль и пепел. Он видит не так, как видит человек. Глаза Ангрона воспринимают огонь душ, и его брат пылает ярче всех.

Новое столкновение проходит в смертельном объятии. Повелитель Красных Песков срывает Ангела с неба, сжимает златоносного Сангвиния в огромных когтях и уносит к земле. Они падают вниз и пробивают глассаический купол марсианского храма, покоящегося на вершине «Разжигателя войны» «Малакса Меридия». Демон и Ангел рухнули с такой силой, что подобное «приземление» переломало бы кости любому смертному. Тела полубогов крушат мозаику Опус Махины, священную икону как Адептус Механикус, так и Марсианских Механикум. Святотатство, которое не заметит ни один из братьев. Сцепившиеся примархи не обратят внимания и на то, как техножрецы и слуги разбегаются от места их битвы.

Ангрон хватает голову Ангела когтистой лапой. Он бьёт голову Сангвиния об пол раз, два, три… Сеть трещин, распространяющаяся на камне от ударов, напоминает формирование кровеносной системы. Ангрон бьёт в четвёртый раз, бьёт в пятый…

Но он слабеет. Может быть, это боль, но бессилие одолевает его; хватка Ангрона ослабевает, его рука в прямом смысле растворяется — постепенно, от плеча и вниз. Ангел поднимается, отбрасывая Повелителя Красных Песков назад. В руках Сангвиния — пистолет. Остатки разума Ангрона распознают в нём мельта-оружие: «Инфернус», способный сжечь противника в мгновение ока. Ангел отбрасывает его в сторону и взлетает с мечом, пикируя прямо на демонического брата. Ангрон поднимает собственный клинок, чувствуя поток будущих ударов, словно нашёптанные обещания, предупреждения об атаке. Он отражает каждый из ударов Ангела, прежде чем они достигают цели.

Металл скрежещет; от встречающихся лезвий дугой брызжут искры, в своём полёте гипнотизирующие невероятной красотой. На мгновение, всего на мгновение, он оказывается на равнинах Деш'ра'зен, разбивает лагерь под бледной луной, наблюдает за танцем светлячков над кострами армии освобождённых рабов. Какой всё-таки мирной была та единственная ночь, даже несмотря на то, что Гвозди грызли мозг. Какой же мирной была та ночь, прежде чем Император оторвал его от настоящих братьев и сестёр — братьев и сестёр по духу, а не по искусственной крови, — оставив их сражаться в одиночку, оставив их умирать, оставив его лицом к лицу с этой нежеланной жизнью, и…

Сангвиний пронзает его. Леденящее лезвие копья погружается в место, где должно находиться сердце демона. Два брата стоят лицом к лицу: один — покрытое кровью воплощение человеческого совершенства, другой — аватар абсолютной бесчеловечности и олицетворённой ярости.

Зрение Ангрона искажено, он стоит вплотную к Сангвинию, но, несмотря на это, демон видит усталость на лице Ангела. Раны и порезы на плоти Сангвиния не смертельны, но оставили на нём неизгладимый след. Эта война изувечила Ангела: она сделала совершенное несовершенным.

— Умри, — произносит Сангвиний с мягкостью преподносимого дара. — Я освобождаю тебя от этой муки.

Губы Ангрона растягиваются в подобии улыбки. Он пытается заговорить. Однако слова не слетают с языка: говорить трудно — не потому, что он умирает, а из-за того, что для него речь — больше не естественный или необходимый процесс. Для него это — лишь отголосок утраченной жизни: отныне Повелитель Красных Песков выражает свои мысли слюнявым рёвом и смертями врагов.

Сангвиний видит это. Видит, как искажается лицо Ангрона, пытающегося вспомнить, как правильно произносить слова. Ангел видит, что демон не собирается умирать.

Повелитель Красных Песков движется, однако его брат оказывается быстрее. Сангвиний вырывает клинок и прыгает вверх, взмывая в небо. Истекающий кровью, заходясь хохотом, демон следует за ним.

Они проносятся между башнями храма «Малакса Меридия», после чего вырываются в открытое небо. Сангвиний медленнее в открытом пространстве, однако он грациозен, опытен и словно рождён для воздушных схваток. Ангрон же обладает выходящей за пределы человеческого понимания силой демонических мышц, но он — горгулья, преследующая ястреба. Сангвиний отклоняется от прямого курса, взмывает выше, уходит от демонических лап и…

+ Убей его.+

Это Хорус — воля Хоруса внутри демонического разума. Слова раздуты Пантеоном, наполнены силой зловещих богов. За ними скрывается обещание боли. Настоящей боли. Боли Гвоздей. Повелитель Красных Песков усерднее бьёт крыльями, его меч оставляет за собой поток кричащих душ: мертвецов Терры, поющих свою песню.

Они проносятся над головами своих воюющих сыновей на расстоянии едва ли вытянутой руки. Сражающиеся армии для них не более чем расплывчатое пятно. Ангрон взмахивает Чёрным Клинком. Он разрывает всё: землю, Кровавых Ангелов, Пожирателей Миров. Души умерших легионеров утекают в миллионы ожидающих пастей варпа.

Внезапно Сангвиний взлетает, набирая высоту.

+Это твой шанс. Ради этого ты был рождён и переродился вновь.+

Повелитель Красных Песков не замечает нытьё Хоруса. Он чувствует, как Сангвиний устаёт, он видит это в мерцании огня ангельской души. Дух его брата дрожит от отчаянной сладости истощения. Война... крепостная стена… Бич Родословной Девятого*(название другого демона, воплотившегося в трупах Кровавых Ангелов)… Да, силы Ангела иссякают.

Демон набирает скорость и рвётся к Ангелу сквозь загрязнённый ветер. Противовоздушный огонь прошивает воздух. Сангвиний уворачивается от слепящих лазлучей и отлетает в сторону от пролетавшей «Грозовой Птицы». Ангрон, гораздо менее манёвренный, врезается и проносится сквозь неё, поглощая обречённые души на разваливающемся корабле.

Для него подобное столкновение — ничто, усилие одного вздоха. Позади падает «Грозовая Птица», её разбитый надвое корпус охвачен пламенем. Большая из двух частей корабля ударится о стену Санктум Империалис, после чего взорвётся на самых толстых пустотных щитах из когда-либо созданных. Обломки смертельным дождём обрушатся на воинов обеих сторон. Но Ангрон ничего этого никогда не узнает.

+Не подведи меня, Ангрон.+

Лепет испуганного существа; как будто оно считает, что контролирует ситуацию! Повелитель Красных Песков не обращает на это внимания.

Они летят сквозь клубы дыма умирающего титана, в темноту и белый огонь плазмы. Клубящийся дым не может скрыть от демона свет ангельской души. Ангрон подбирается всё ближе и ближе, он уже достаточно близко, чтобы раздвинуть челюсти и обнажить неровные ряды разномастных зубов, торчащих из кровоточащих дёсен. Они кружат в пылающем, удушающем пространстве, которое обжигает и душит лишь одного из них. Демон издаёт драконий рёв, примитивное выражение радости; эмоция в её первозданном виде — скорее торжество, а не ярость.

Пасть Ангрона всё ещё раскрыта, и копьё в левой руке Ангела бьёт именно туда. Наконечник выбивает большую часть зубов демона, отсекает язык у его корня и пробивает затылок. Шейный отдел позвоночника разрушается, распадаясь на куски эктоплазмы. Ангрон падает с неба, бескостный и оглушённый.

Ангел петляет в дыму, следуя за братом.

Падение Ангрона поражает Королевское Вознесение прямиком в сердце двух сражающихся легионов. Удар демона о поверхность аллеи в мгновение убивает почти сотню воинов с обеих сторон, но и это не отложится в разуме демонического примарха. Выжившие Пожиратели Миров подбадривают своего господина сквозь пыль, лая, словно преданные гончие. Но Повелитель Красных Песков не способен этого увидеть: он поглощён собственной яростью.

Он хватает когтями копьё, рыча на пронзившее его оружие; в эти секунды бессилия он и действует, и издаёт звуки по-звериному глупо. Ангрон корчится в грязи. Копьё высвобождается, скользкое от ихора, притворяющегося кровью; ошмётки демонической плоти шипят на металлической поверхности. Демон уже восстанавливается, подпитывая своё существование всеми возможными метафизическими процессами. Повелитель Красных Песков отбрасывает копьё как раз вовремя, чтобы встретить его владельца. Ангел опускается вниз с молчанием, от которого разит ложной праведностью — будто он слишком благородное существо, чтобы испытывать гнев.

Братья сталкиваются в кратере, образовавшемся при падении Ангрона. Вокруг них бушует битва за Врата Вечности. Пожиратели Миров всё давят — легионеры, жизнекрады и кровопускатели — Сангвиний чувствует их, чувствует, как они приближаются, слышит их вой; Ангрон же видит, как осознание этого появляется в глазах брата. Сангвиний всё рубит, рубит и рубит в такт усиливающемуся рёву цепных топоров и демонических клинков. Но этого недостаточно. Ангел уходит прочь, взмах крыльев уносит его ввысь.

Повелитель Красных Песков понимает, что ему не поймать Сангвиния в воздухе. Он подходит к лежащему копью, чуть отступает — на этот раз погони нет. Теперь Ангрон готов.

Он бросает копьё, всё ещё покрытое ихором с тех пор, как демон вырвал его из собственного горла. Ангрон бросает копьё. Оно рассекает воздух с оглушительным барабанным боем, преодолевая звуковой барьер.

Ангел уворачивается в сторону с грацией рождённого в небе, уходя с траектории смертельного снаряда. Нет, теперь Ангрон понимает: Сангвиний не просто уклоняется от удара. Ангел ловит своё копьё движением, которое никогда бы не заметил человеческий глаз, оборачивается по инерции и с криком усилия бросает его обратно.

Ангрон сейчас поймает этот летящий прутик и…

Однако он хватает лишь воздух. Силой упавшего метеорита демона поражает копьём в грудь и швыряет вниз, приколачивая к покрытой варпом земле. Несколько невозможных секунд Повелитель Красных Песков остаётся недвижим на месте, пронзённый. Но боли нет, есть лишь унижение.

Он освобождается как раз вовремя, чтобы лицезреть набирающего высоту Сангвиния. Ангел оставил его на земле. Раны демона затягиваются, но медленно, медленнее, намного медленнее, чем раньше. Гвозди впиваются в разум демонического примарха сильнее, презирая его слабость.

Ангрон отворачивается от брата, направившись к красному пятну Кровавых Ангелов. Он проходит сквозь них, отбрасывая тела ангельских сыновей назад размашистыми взмахами голодного до душ меча.

Если демон не может поймать Ангела в небе, значит, он заманит его обратно на землю. Он научился этому у Бича.

Уловка не займёт много времени. Ангрон едва начал проливать кровь, как услышал опускающийся взмах ангельских крыльев. Повелитель Красных Песков снимает корчащиеся тела умирающих Кровавых Ангелов с клинка и поворачивается. Он вновь встречается с братом. В него попадают болт-снаряды. Цепные мечи вгрызаются в искусственную плоть его ног. Ему нет дела до жалкого сопротивления его племянников. Несомненно, он прикончит их, попирует их плотью и преподнесёт черепа сынов Сангвиния к Трону Черепов, но сначала должен умереть их Ангел.

Братья сталкиваются друг с другом. Для окружающих смертных они кажутся размытым пятном; столкновения их клинков настолько стремительны, что их мечи поют одну протяжную ноту — продолжительный звон без крещендо или диминуэндо. Воющий перезвон металла прекрасен. Это шедевр нарушенных законов физики.

Но лишь один из братьев бессмертен. Сангвиний, ослабленный смертными мышцами, ослабленный войной, начинает замедляться. Его выпады проходят мимо цели; атака переходит в парирование. Он отступает — сначала на сантиметры, затем широкими шагами. Напряжёнными до предела глазами он видит, что Ангрон теснит его обратно к осквернённым Вратам Вечности.

Повелитель Красных Песков наблюдает, как на лице Ангела появляются признаки понимания. Понимания, что с ходом сражения слабеет лишь один из них. В обжигающем хаосе своего сознания Ангрон всё же осознаёт, что это может произойти в любой момент, стоит отчаянию побудить его брата к действию.

Сталкиваются клинки, сталкиваются Ангел и демон, сталкиваются вновь, вновь и вновь, но в следующий миг…

Ангрон позволяет серебряному мечу пронзить себя, приняв как жертву клинок в своё демоническое тело. Он использует этот удар, он питается этой болью и жаждет ещё большей, ибо она позволяет подобраться ближе. Сквозь клетку его зубов пузырится слизь — эктоплазма, что служит ему кровью, вытекает из тела, но это неважно. Оно того стоит. Рана воодушевляет его. Когтистая рука демона сжимается на ангельском горле.

Сангвиний дёргается. Меч с жалкой медлительностью входит в его внутренности, омрачая болью идеальные черты лица златоносного примарха. Повелитель Красных Песков также питается этим зрелищем, питается видом обнажённых зубов Ангела, питается смрадом насыщенной крови Сангвиния. Она словно наркотик, опьяняюще чистый. Сам Бог Войны, чьим смертным отражением является Ангрон, лает от удовольствия, наблюдая за тем, как проливается кровь этого существа.

Демон сжимает горло Ангела крепче, погружает лезвие глубже, рыча от свежего потока крови, что вырывается из раскрытого рта брата. Губы Сангвиния движутся, но поначалу он не может произнести ни слова. Всё, что ему удается выдохнуть, — имя брата.

— Брат...

Ангрону нелегко говорить; горечь, накопившаяся за всю его жизнь, смешивается с агонией в прекрасных глазах Ангела. Он вонзает клинок ещё глубже в живот брата, уже по рукоять. Затем притягивает Сангвиния к себе до тех пор, пока они не оказываются лицом к лицу. Теперь он достаточно близко, чтобы почувствовать свежий запах крови в дыхании Ангела. Достаточно близко, чтобы кровавые брызги брата касались его лица.

— Ангрон...

Он не помнил ни одного звука слаще, чем шипящий из сдавленной глотки голос его безупречного, любимого, образцового брата. Челюсти Ангрона не приспособлены для человеческой речи, но Повелитель Красных Песков буквально выталкивает слова из пасти.

— Слушайте, как поёт умирающий Ангел.

Ангел тянется к нему бессильными, лишёнными когтей руками. Жалкое зрелище. Поступок слабака. Повелитель Красных Песков не нуждается в воздухе; ему плевать, если руки Сангвиния сомкнутся на его горле.

Но сладость вдруг исчезает, иссякает и прилив адреналина. Так ли умирает Ангел? Неужели это всё, на что был способен прославленный Сангвиний?

+Ангрон!+

Хорус. Воитель. Трус на орбите. Повелитель Красных Песков слышит голос, прорывающийся сквозь туман боевого экстаза. Он чувствует, как Хорус уже некоторое время пытается достучаться до его пропитанного кровью разума. В ментальном присутствии Воителя заметна насмешка, но прежде всего — Хорус боится.

+ Отпусти его! Отпусти! Он...+

Протянутые руки Сангвиния хватают кабели, венчающие голову Ангрона. Ангел сжимает технодреды — внешние регуляторы Гвоздей Мясника, и зверь, которым стал Ангрон, наконец понимает. Но уже поздно, слишком поздно — Ангел использовал ту же уловку, рискнув, когда позволил пронзить себя клинком, чтобы самому подобраться ближе.

+Убей его, прежде чем…+

Слова перестают существовать, сменяясь болью. Настоящей болью, которую, как он думал, был неспособен испытать. Она ошеломляет своей интенсивностью.

Повелитель Красных Песков издает рёв — такой громкий, что пустотные щиты Санктум покрываются рябью. Ангрон вырывает клинок из тела Сангвиния, борется, пытается отбросить брата, но Ангел настойчив. Белые крылья бьют демону в лицо, отбивают удары его когтей. Демон отбрасывает собственный клинок и скребёт броню Ангела. Он срывает куски золотых доспехов. Крылья кровоточат; на обоих льётся дождь из мокрых перьев. Сангвиний же не издаёт ни звука.

Ангрон кричит. Впервые с момента возвышения в его рёве слышится что-то иное, кроме ярости. Агония молниями пронзает содержимое его головы. Пламя и лёд, лёд и пламя. У него недостаточно разума, чтобы осознать это ощущение, но оно уничтожит его, понимает демон или нет. Стукнув громоздкими крыльями, он взмывает в небо. Он вертится в воздухе, пытаясь сбросить упёртого Ангела.

Внизу два легиона сражаются под дождём крови своих отцов. Повелитель Красных Песков — Ангрон, я помню, я вспомнил, я Ангрон — чувствует, как его череп скрипит, он будто растягивается; затем треск, после которого его глаза заливаются кислотой: звук медленно разбивающегося стекла, лопающегося черепа под гусеницами танка.

Теперь он слышит брата: прерывистое шипение вздохов Сангвиния вместе со скрежетом его перчатки о механические усики варварского механизма. Братья встречаются глазами; меркнущий взгляд Ангела безжалостен, в нём не осталось места для милосердия. Сангвиний поглощён страстью, которой всегда сопротивлялся. Повелитель Красных Песков видит это в зрачках своего брата, в скрежете его массивных клыков. Ангела поглотила кровавая жажда, на его щеках проступают ярко-синие вены. Вот он, гнев. Вот он, высвобожденный Ангел.

Гнев Сангвиния настолько абсолютен, что Ангрон ощущает укус другого давно забытого чувства — зависти. В глазах Ангела горит не горькая ярость, вызванная жестокостью прошлой жизни или волей бога, что одаряет за убийства. Да, она питает Бога Войны, как и всякое кровопролитие, но источник её — не бог.

Это собственная ярость Ангела. Ангела, что служит лишь справедливости. Как же она прекрасна, как проста, как чиста...

Такова была последняя связная мысль демона. Подпитываемые животной паникой в той же степени, что и осознанной яростью, неистовые удары когтей Ангрона ничего не могут поделать с разъярённым Сангвинием. Братья падают: демон всеми конечностями молотит по верному сыну Императора, изодранные же и окровавленные крылья Ангела не в состоянии удержать в воздухе обоих.

Провода демона берут начало в голове монстра. Они не просто прикреплены к его мозгу: эти кабели являются его частью. Усики тянутся через болепричиняющее устройство, которое заменяло и неполноценно имитировало целые участки мозжечка, таламуса и гипоталамуса Двенадцатого примарха. Гвозди Мясника вплетены в мозговой ствол, как их строительный тёзка, они соединяют головной мозг со спинным. Шедевр, восхитительный в своей варварской эффективности, злобном совершенстве, в стремлении возвысить смертное до бессмертного.

Из-за завесы Ангрон слышит смех. Бог смеётся над ним, ибо ему плевать, чья льётся кровь. Он примет смерть Повелителя Красных Песков с той же радостью, с какой принял бы кончину любого другого чемпиона.

Из трещин деформирующегося черепа зверя вырываются искры и пламя. Череп хрустит, каждый треск ощущается пожаром, распространяющимся от нитей-филаментов за глазами Ангрона до шипов его позвоночника. Возникает ощущение ненормальности, глубокой мерзкой неправильности, словно у него что-то отнимают, вырывают с корнем из разума.

Он кричит и совершает нечто, чего никогда не делал — ни в смертной, ни в бессмертной жизни. Он ревёт, но рёв болезненной ярости впервые окрашен ужасным стыдом. Он проведёт остаток вечности, отказываясь верить, что это произошло. Звук сливается в слово, а слово — в просьбу. Он умоляет.

— Нет, — хрипит брату зверь.

Этот момент не войдёт в легенды ни одного из легионов. Примархи парят высоко над полем битвы, а те немногие сыны, у кого есть возможность наблюдать за отцами, слишком далеко, чтобы знать о происходящем между братьями. Лишь Сангвиний слышит последнее слово Ангрона, и этот момент близости он унесёт с собой в могилу.

Земля приближается с головокружительной скоростью. Сейчас или никогда.

Они вместе падают вниз. Последним рывком Ангел вытаскивает наружу змей из варварского металла. Голова демона лопается. Это больше похоже на взрыв, высвобождение внутреннего давления, как гной из лопнувшей кисты: большая часть мозга Ангрона оказывается снаружи его головы, поглощённой искрами и покрытой кислотной кровью. Тело демона ударило крыльями в последний раз, уже рефлекторно.

Его хватка ослабевает. Он прекращает бороться.

Сангвиний высвобождается из обессилевших объятий падающего брата. Он расправляет израненные крылья: сначала — чтобы стабилизировать полёт, затем — для набора высоты. Туша демона обрушивается на лестничную аллею, сотрясая Королевское Вознесение. Сангвиний отнял у воинов-гладиаторов XII легиона последние остатки рассудка.

Ангел издаёт двухголосый крик. Он машет крыльями, паря над полем битвы. Кровавые Ангелы начинают сражаться с новой надеждой, узрев победу своего отца-демоноборца. Пожиратели Миров разбиты психической реакцией на смерть отца; они смотрят на Ангела Императора, торжествующего в ореоле восходящего солнца.

перевод - Coл

- Почему я ещё жив? Чего вы хотите от меня? Я отдал вам всё, что имел. Смотрите, что вы сделали с нашей мечтой. Эти раздувшиеся и гниющие останки империи всё ещё живут благодаря не разуму и надежде, но лишь страху, ненависти и невежеству. Лучше бы мы все сгорели в пламени амбиций Гора, чем дожили до этих времен.

- Робаут Жиллиман.

Опустошение Ваала.
Гай Хейли

Командор Данте шел по Аркс Мурус, величественной стене, окружающей Аркс Анджеликум – название под которым была известна крепость-монастырь Кровавых Ангелов. Купол Ангелов был поднят в ожидании предстоящей войны. Этот огромный волдырь из арморгласса мягко поднимался за Данте – несколько квадратных миль треугольных квадратных панелей сияли в полуденном солнце Баала, окутывая древний кратер Аркс Анджеликум словно непробиваемый диамант.

Двойной пик крепости из черного камня, одиноко возвышались над Бесконечной Пустыней. От первоначальной формы вулкана, которым он некогда являлся, не осталось почти ничего. Много лет назад его переделали в нечто более подходящее, для обитания Ангелов, а пламенное сердце потушили. Там, где раньше текла лава теперь совещался космодесант. Опытный геолог смог бы определить его природную форму. И хоть оба пика были тщательно переделаны руками людей, намеки на их происхождение оставались: несмотря на все украшения, их основа была двойным конусом, один меньше другого, а их вершины, словно глотки, были открыты к небесам.

В любом другом смысле Аркс Анджеликум была рукотворным продуктом человечества. Остов вулкана был переделан в высокие стены Аркс


Мурус, широкую и могущественную стену – Переход, разбитый на части множеством башен суб-орденов Кровавых Ангелов. Стена воздымалась чуть менее сорока метров ввысь, заканчиваясь серией оружейных галерей, усиленные возвышающимися редутами. С башен, выполненных в виде кричащих ангельских лиц и орлов, виднелись дула защитных лазеров и макропушек, направленных на постоянную угрозу, приходящую из пустоты.

Другие, меньшие скалы, вокруг крепости были переделаны в приземистые форты с башнями, и несли в себе орудия достаточно большие, чтобы сбить пустотный корабль. Ярость мира, кипевшая в вулкане, исчезла, но ее место заняла иная.

Справа от Данте находилась Цитадель Небесной Выси – центральная крепость Аркс Анджеликум, которая вырастала на внутренней стене вулкана, крепость Реклюзиариума, с высеченным на ней черепом, перекинулась с одного конца стены, до другого, за ней небеса пронзала проклятая башня Амарео. Самые высокие башни библиариума обрамляли стены в дальнем конце Купола Ангелов, в то время как Сангвис Корпускулум, основное жилище Корбуло и его Сангвинарного Жречества, взмывала вверх с меньшего пика, его плоская вершина соединялась с главной стеной при помощи широкого арморглассового моста.

Внутренности вулкана были также сильно изменены. Горловину расширили до такого же диаметра, как и камера с лавой внизу. Внутренние стены были сглажены и покрыты барельефами. Опоры были выполнены в виде ангелов, а стены между ними были заполненными тысячами сверкающих окон. Все было выполнено изысканной заботой и великолепно украшены камнем и металлом. Когда звезда Балор светило прямо в кратер вулкана, крепость сияла словно рубин, ослепляя тех, кому посчастливилось взглянуть на нее.

Аркс Анджеликум воистину была среди самых красивых крепостей в галактике.

Ближе ко дну шахты многоуровневые ступени, находящиеся снаружи, были повторены, но в этот раз они были покрыты зеленью, а не оружием – Вердис Элизия. Великолепные фермы, на которых Кровавые Ангелы выращивали свою еду и парки, в которых были сохранены остатки некогда богатой экосистемы Баал Примус и Секундус.

Ваал всегда был пустынным миром, в отличии от своих лун. Их токсические пустоши были творением людей.

Лишенное облаков небо Баала было заполнено пересекающимися хвостами посадочных судов. Стайки штурмовых судов космодесанта заполняли доки планеты. Десятки боевых барж формировали центры, вокруг которых в сбитых формациях собирался остальной флот. Самые большие судна были длиной в несколько миль и были ясно видны на дневном небе как образы из грез. Их эскорты были словно бледные фантомы, а самые маленькие походили на яркие звезды, быстро движущиеся в плотных созвездиях. Ваал Секундус подымался на западе, Ваал Примус садился на востоке – две луны редко появлялись на небе одновременно. Из-за стыда, как гласила местная легенда.


Луны Ваала были велики и находились близко к материнской планете. Дуги их сфер обрамляли активность на орбите, но, как и картина, перегруженная деталями собравшийся флот наследников Кровавых Ангелов, выливались из зазора между лунами и горизонтом Баала и их похожие на кирпичи формы кишели так же и над поверхностью спутников. Огромные, созданные людьми объекты плыли над пёстрым лоскутным одеялом пустынь и токсичных морей Баала Секундус, в то время как уродливые шрамы Ожерелья Баалинд на Баал Примус перехватывали полеты вспомогательных судов в кольца кратеров.

Активность на орбите повторяла активность на планете. Техника громыхала вокруг потухшего вулкана. Спокойствие Баала сбежало глубже в пустыню. Дюны у основания Аркс Анджеликум расчищали, открывая структуры, заброшенные после разделения на ордена в мифическом прошлом. Некогда крепость монастырь была более массивна.

То, сколько его предки оставили пескам, поражало Данте. На протяжении его тысячелетнего правления орденом, реликвии древних времен периодически открывались сильными бурями, позволяя заглянуть в прошлое. Несмотря на то, что он знал архивы ордена, внешняя крепость была в основном неизвестна. Видеть вновь открытые посадочные полосы, заполненные воинами и техникой было словно видеть вернувшийся к жизни Великий Крестовый Поход.

Данте вел своих людей дольше, чем любой другой человек в Империуме. На самом деле, было очень мало людей старших чем он. Если из всех триллионов человечества выбрать тех, кто приближался к возрасту Данте, их было бы едва достаточно, чтобы заполнить ударный крейсер.

Он уже давно знал, что Левиафан приближается. События на Криптосе были последним шансом Данте задержать его прибытие. Только на Баале и только тут, было возможным уничтожить огромный щупалец, который разорил Красный Шрам и только благодаря титаническим усилиям. Командор воззвал ко всем Орденам Крови, ко всем космодесантникам, разделявшим наследие Сангвиния и воины прибывали тысячами.


Как только он отправил свою просьбу о помощи орденам наследникам, Данте приказал начать реализовывать большой план работ, посылая кровавых прислужников ордена и когорты сервиторов на задания по подготовке к прибытию собирающегося воинства. В милях вокруг Аркс Анджеликум они вскапывали землю, оттесняя пустыню назад, в некоторых местах копая так глубоко, что достигали слоев, где песок начинал свою трансформацию в камень. В процессе были открыты давно забытые постройки. Бункеры, башни и окружающая крепость стена, не отмеченные на древних картах были извлечены из песка. Большинство из зданий за пределами Аркс Анджеликум были бесполезными руинами, основания, заполненные камнем и грубые куски металла, оплавленные в забытых битвах. Но обнаруженные стены были важным и неожиданным подспорьем в защите от надвигающейся угрозы.


Данте был слишком мудр, чтобы видеть в этом определяющий символ. Это было совпадением, и дополнительная защита мало ободряла его.

В то время как он наблюдал, команды смертных отстраивали стену. За ней собиралась прибывшая армия. Древние рокритовые посадочные поля, которые освобождали от песка снова были в строю. Сотни судов стояли в тесных рядах, лучами расходясь от только что построенных командных центров, их построения были выполнены в виде пересекающихся кругов красного, золотого и белого. На Баале собрались тысячи космодесантников. Что бы разместить их открыли самые глубокие залы Аркс Анджеликум. Построенный для легиона, монастырь был способен вместить двадцать орденов, и теперь ему снова предстояло исполнить этот долг. Но вместе с тем, места для всех новоприбывших было недостаточно, поэтому казармы перемежались с командными центрами.

Количество братских орденов поражало. Предзнаменовало победу, как говорили наиболее беспечные. Среди собравшихся воинов были тысячи тех, кто никогда не был на священных песках Баала, а единственные контакты с орденом прародителем были редкие и ненавистные визиты Верховного Капеллана Кровавых Ангелов. Их пути были странны для Кровавых Ангелов, многие значительно отличались по внешности и характеру. И хоть никто кроме кровавых ангелов не мог заявить, что родились на тройных мирах, на которых нашли Сангвиния и таким образом, не происходили из священных Племен Крови, в конце концов их геносемя происходило от Ангела. Все они были его сынами, и связи между ними были более ужасающие и глубокие, чем между любыми другими орденами. Братство скрепило свои узы на Баале сильнее чем когда-либо со времен, когда Император ходил среди людей.

Но даже это не приносило Данте успокоения.


Длинная транспортная колона летела от флота вниз, простиралась так далеко, что последние машины были словно подвижные всполохи света. Боевые суда и баржи, легкие и тяжелые посадочные корабли доставляли бесконечные материалы для духовного дома сынов Сангвиния. Множество орденов опустошили трюмы своих судов от оружия, танков, амуниции и прочего. Третья стена воздвигалась за пределами недавно выкопанной второй. Она была сделана из низких, массово изготовляемых блоков, которыми были экипированы все ордена Космодесанта. Еще больше их изготовили, пока Данте наблюдал. Автоматические прессы сгребали огромные кучи песка и закидывали их в гигантские печи в своих прицепах. При помощи высокой температуры и давления песку придавали форму. Новые, дымящиеся блоки выбрасывались в пустыню и ожидали, когда их оттащат на место тягачи.

Группы транспортов различных оттенков алого были припаркованы вокруг крепости монастыря. Между рядами танков ходили сотни технодесантников со всей галактики, делясь своими идеями и опытом с благодарными слушателями.


Что бы лучше рассмотреть воинство Ангелов, Данте шел медленно. Крупное, рубиновое солнце Балора заставляло его броню сверкать красным, а песок в воздухе скрипел о его керамитовый панцирь. Аркс Анджеликум была так высока, что звуки марширующей в пустыне армии и все звуки работ по фортификации Баала были словно жалкие тени самих себя. Двигатели были словно жалкие раздражители. Множественные разговоры были ограничены до редких, тихих выкриков. Грохот самолётов был таким же тихим, как скрип песка о песок. Хоть его слух был таким же острым как у любого другого космодесантника, это было все, что слышал Данте. Он выключил вокс передатчик, а его авточувства дремали. Проведя бессонные недели приветствуя новоприбывших и разрабатывая стратегию, он искал покоя на стене, с трудом добывая то, что не приходило к нему добровольно. Войско собралось у его ног в богатой тишине пустыни.


Каждые пол мили в карауле стояла пара Сангвинарных Гвардейцев. Они салютовали своему магистру, когда тот проходил мимо. Воины носили экипировку практически идентичную той, которую носил Данте, но маски Сангвинарных Жрецов показывали лица их обладателей. Из всех людей, только Данте носил лицо Сангвиния. Только ему принадлежала эта ноша.

Баал Секундус поднялся на небе, затмив собой край солнца и принеся за собой временные сумерки в пустынный мир. Через час эта небольшая тьма пройдет, по мере того, как Баал Секундус продолжит свой путь по своей орбите, и день вернётся. Затмения были ежедневным делом на всех трех мирах. Ни на одном из них не было ничего столь простого как день и ночь.

По мере того, как луна закрыла еще больше Балора, становилось темнее, температура снижалась. Неожиданно из пустыни подул теплый ветер, приведший флаги Кровавых Ангелов в движение и заставивший плащ Данте трепыхаться.

Было весьма символично, что именно в этот короткий участок ночи к нему пришел Мефистон, появившись в одной из армированных дверей Аркс Мурус. Джеррон Литер, Мастер над Астропатами, шел в его тени. Верховный библиарий Кровавых ангелов был фигурой почти столь же легендарной, как и сам Данте. Он был среди самых сильных псайкеров Адептус Астартес и мощь Мефистона была известна по всему Империуму. Но в то время как Данте прославляли, а его руководства искали, то Мефистона же сторонились. Он был замкнутым, его боялись.


Мефистон делал ровным счетом ничего, чтобы опровергнуть это мнение. Его броня была стилизована, чтобы напоминать мышцы освежеванного человека, неуместно обрамленные золотом по краям. Каждое волокно оголенной подкожной анатомии человека было любовно передано в керамите, уровень исполненного шедевра не сделал ужасающий вид менее тревожным. Его броня была более глубокого оттенка красного, нежели у других Кровавых Ангелов, темный, артериальный багрянец, отполированный до яркого блеска, таким образом, что кровавое одеяние выглядело влажным. Он, как обычно, был без шлема. Псикапюшон необычной формы обрамлял его лицо. Мефистон был нечеловечески красив в духе прославленного физического совершенства ордена, а схоласты Кровавых Ангелов настаивали, что он очень напоминал Сангвиния. Если Мефистон и был похож на своего генетического отца, то именно на мертвого Сангвиния, ведь совершенство Лорда Смерти было совершенством плиты саркофага. Его терзаемая душа превращала красоту в уродство, а холодного, тяжелого света в его глазах было достаточно, чтобы испугать даже самого храброго.

Литер был еще одним выдающимся представителем своего вида. Он пережил связывание душ сохранив свои чувства неповрежденными.


Практически каждый астропат, которого встречал Данте в своей долгой жизни, был слеп, их глаза выжигало соединение с Императором, у некоторых не оставалось никаких земных чувств. Уже одно это характеризовало силу Литера и его волю, в той же мере, как и бесконечную милость Императора. То, что такой ценный кадр как Литер, был приписан к Кровавым Ангелам, говорило о том, как высоко ценят орден в Адептус Астра Телепатика.

Второе зрение Литера было столь же выдающимся, как и первое. Он мог переговариваться с библиариями ордена, минуя своих собратьев астропатов. Он мог преодолеть самые плотные завесы, выловить самую истерзанную телепатическую мольбу из потоков эмпирей.

Литер мог смотреть через всё. Всё кроме Тени в варпе. Она оставалась непроницаемой даже для него.

Видя, что пришел старший библиарий, Данте остановился и подождал пока тот подойдет. Мефистон поприветствовал его. Литер преклонил колено, склонив голову, встав только после того, как Данте приказал ему это.

- Мой повелитель, как протекает сбор? – спросил Мефистон. Его голос был сухой и похожий на шепот. Во время истиной ночи он был сильнее. Что-то в старшем библиарие сторонилось дня.

- Протекает хорошо, - ответил Данте, - Наши братья прибывают быстро, как и должны. Флот улей скоро будет здесь. Время было к нам милосердно, но и оно истекает.


Данте не мог перестать смотреть в небеса, через флот, луны и солнце, туда, где улей ксеномонстров плыл в убийственных глубинах космоса к Баалу.

- Двадцать семь орденов уже прибыли, милорд, - сказал Литер. Хоть он и приклонил колено из-за уважения, как старший член одного адепта к другому, он не испытывал смущения, свободно разговаривая с Магистром Ордена. – И еще больше обещали свою помощь. Есть Ордена Крови, которых нет ни в одном списке, из тех, которые мне смогли предоставить схолиасты старшего библиария. Даже в самых диких своих мечтах я не мог надеяться на такой ответ.

Долгая, изумрудная роба Литера яростно колыхалась в ветре при затмении. Его выдающиеся глаза поблёскивали от рвения.

- Сыновья Великого Ангела Верны, - отметил Мефистон.

- В системе уже находиться более пятнадцати тысяч сыновей Сангвиния, - сказал Данте. – Предположения говорят о том, что мы можем быть в итоге благословлены двадцатью пятью тысячами. Каждый воин, который прибывает сюда – это еще один камень в нашей защите против Левиафана.

Данте чувствовал, что Мефистон внимательно следит за ним. Командор изменился за последние месяцы. Усталость, которую он так старался скрыть от остальных исчезла, а его энергия вернусь. Но он так же стал угрюмым, выглядел мрачным. Последний адъютант Данте, Арафео, предложил ему свою кровь в конце службы. Командор не мог отказаться, даже если бы хотел этого. Из смерти проистекала новообретенная энергия Данте. Смертью он и отплатит за нее.

Данте был уверен, что Мефистон чувствовал все это. Так и должно быть. Данте не сделал ни малейшего усилия, чтобы скрыть свой стыд от библиария.

Давин

Больше стратегий богу стратегий по Warhammer 40000

Студия Proxy совместно с Slitherine анонсировали новую игру во вселенной Warhammer 40,000 с подзаголовком Gladius — Relics of War, которая будет представлять из себя пошаговую 4X-стратегию. 

Игра предоставит схожий с Civilization геймплей, где главной задачей также будет развитие своих владений и поиск ресурсов. Карты в свою очередь будут случайно генерироваться и постоянно создавать уникальные зоны со своей флорой и фауной.

Большая часть Warhammer 40,000: Gladius — Relics of War завязана на сражениях и чтобы добиться полного уничтожения армий противника вам предстоит отправиться на поиски древних артефактов. О дипломатии можно забыть. 

В игре будет доступно четыре играбельных фракции, среди которых Имперская гвардия, орки, космодесант и некроны. У каждой расы будет свои особенности ведения боя и своя ветка технологий. 

Дата релиза пока не сообщается.